Страница:
Рабдина, когда услышала их споры на эту тему, не замедлила внести свою лепту:
— Кто-то же должен помогать Эрике, Данила, как ты не понимаешь! Я помогу ей все приготовить и потом буду ей помогать с лялькой, — говорила она с самым серьезным видом. — Тебе я тут не нужна, с тобой Бунги останется, а Эрике я нужна, и ляльке тоже.
— Подсовываешь вместо себя Бунги, значит? — подзуживал ее Данила. — Оставляешь меня одного!
— Ну, Данила, — умоляющим тоном протянула Рабди, — ну я же просто хочу Эрике помочь! Ты же потом скоро приедешь, правда ведь?
Даниле пришлось согласиться, учитывая, что в последующие дни он действительно будет очень занят и Рабдина практически не будет его видеть. Они собрали как можно меньше вещей, чтобы не утяжелять дорожную сумку, приготовили все документы и отправили их, провожая всей командой и желая удачных родов.
— Смотри, чтобы была похожа на тебя! — говорил при прощании Тони. — Нам нужны красавицы в наших рядах.
— На что ты намекаешь? — шутливо рассердился Данила. — Моя внешность тебя уже не устраивает, дружище?
— Да ладно, не переживай, зачем мужчине красота, не волнуйся, это не главное, всем известно, что мужчине полагается быть немного симпатичнее обезьяны! — «успокоил» его Тони, похлопывая по плечу. — Мы тебя ценим за другое!
Все засмеялись, однако даже их шутки не могли скрыть всеобщего волнения на лицах. За годы, проведенные Эрикой в лагере, все успели так полюбить ее, что казалось, она является близким другом, сестрой для любого из членов команды, всегда готовая выслушать, понять, поддержать и разрешить любые конфликты. Когда они поженились с Данилой, все от души были рады, считая, что их брак просто обречен на успех. И сейчас все переживали за Эрику, искренне желая ей благополучного исхода. У самой же Эрики на душе было удивительно спокойно. Даже обычные для готовящейся к первым родам женщины страхи не тревожили ее, ей казалось, что она знает , что все будет хорошо.
— Мне бы твое спокойствие, — говорил на это Данила. Но вообще-то он уже научился доверять ее интуиции.
Долетели они нормально, в аэропорту Порта-Морсби, как и предполагала Эрика, никто ее особо не допрашивал по поводу срока беременности, сестра Стефани помогала ей нести сумку, Рабдина непрерывно щебетала, не давая соскучиться, долетели они быстро, и уже через час после посадки она лежала в душистой ванной небольшой квартирки в Кернсе, которую они сняли специально недалеко от госпиталя, на случай, если понадобится срочно ехать в больницу.
Эрика отправила сообщение Даниле, что она долетела благополучно. Налаженной связи, к сожалению, у них друг с другом не было, Интернет в Бугенвиле работал очень плохо и ненадежно, а о том, чтобы дозвониться до Аравы, нечего было и мечтать. Но они все равно договорились отправлять друг другу электронные сообщения в надежде, что хоть с опозданием, но все же они будут достигать адресата.
После долгих месяцев тяжелой работы Эрика наконец решила дать себе расслабиться, отдохнуть и набраться сил перед важным событием. Они с Рабдиной гуляли по набережной Кернса, наслаждаясь спокойствием моря и криком чаек, делали покупки для себя и ребенка, чтобы все было готово к его, а вернее, ее появлению на свет. Родителям Эрика тоже позвонила, сообщив, что они теперь в Кернсе и что ждать осталось совсем недолго, но не стала говорить точных дат, чтобы они заранее не волновались. Мама вызвалась приехать помочь ей, но Эрика отказалась, так как ожидала со дня на день Данилу, а его помощи было бы ей вполне достаточно. Она обещала привезти к родителям малышку как можно скорее, как только она окрепнет достаточно для того, чтобы совершать долгие перелеты.
Хозяйка квартиры, которую они снимала, жила рядом с ней, по соседству. Это была пожилая женщина, Анна Родтчел, которая, как выяснилось, имела украинские корни, правда, эмигрировала в Австралию совсем еще ребенком. Но это не помешало ей не забыть украинскую кухню, которой угощала ее бабушка, и она даже знала несколько русских слов типа «картошка» и «собака», правда, выговаривала она их с очень смешным акцентом. Анна была очень милой и приветливой женщиной, из тех энергичных старушек, которые и в пожилом возрасте умеют наслаждаться жизнью и общением с людьми. Дети ее жили в Сиднее, она обитала в своей квартирке совсем одна и была рада поговорить с Эрикой на любые темы, скрашивая вечера. Она категорически отказалась от того, чтобы Эрика называла ее миссис Родчел, настояв на Анне, ей было приятно заиметь такую очаровательную молодую приятельницу, которую к тому же можно было опекать. Пожилые люди часто имеют такую потребность — опекать кого-нибудь, а в Австралии, где все становились независимыми еще с подросткового возраста, эта потребность часто оставалась невостребованной. С Рабдиной у них тоже сложились милые отношения, особенно после совместного поедания пирогов с фруктами, которые Анна с удовольствием пекла. Анна показала им все улочки Кернса, маленькие магазинчики и кафе, выставочные залы и сувенирные уголки, а по вечерам они выходили на набережную и любовались закатом.
Эрика чувствовала, что ей стало заметно легче дышать, это означало, что роды должны начаться очень скоро. Она все еще надеялась, что Данила успеет приехать. В последнем сообщении он написал ей, что, скорее всего, он будет в Кернсе через три-четыре дня, как только завершит очень важное дело, а потом ему разрешили взять месяц отпуска, который они проведут все вместе.
Оставалась еще пару дней до его приезда, когда Эрика вдруг проснулась среди ночи от того, что вся ее постель была совершенно мокрой. Она сначала испугалась, что это могла быть кровь, но, включив свет, увидела, что всего лишь отошли воды. В любом случае надо было скорее ехать в госпиталь. Она позвонила сначала доктору Керри, чтобы он ждал ее там, потом Анне, предупредив, где ее искать на случай, если вдруг позвонит или приедет Данила, и попросив присмотреть за Рабдиной.
— Я уже не успею найти сиделку сейчас среди ночи. Не могла бы ты присмотреть за ней до утра, а потом позвонить в агентство, чтобы прислали кого-нибудь. Я в принципе заранее договаривалась с ними о такой возможности.
— Эрика, ты меня обижаешь! — укоризненно промолвила Анна. — Я и сама прекрасно справлюсь с Рабдиной, пока ты будешь в больнице. Она большая самостоятельная девочка, мы отлично поладим. Я сейчас приду к тебе, чтобы не будить ее, посплю там до утра, а потом заберу ее к себе. Не беспокойся об этом.
— Спасибо тебе огромное за заботу, Анна. Может, лучше будет, если ты поживешь у нас здесь, а то вдруг Данила позвонит, кто-то же должен осчастливить его новостями.
— Хорошо, мне это не составит труда, дорогая. Надеюсь, все будет хорошо и ты скоро вернешься.
Пока они разговаривали по телефону, у нее начались схватки. Поэтому спорить она не стала, обрадовавшись такому легкому выходу из положения. Тем более Анне доверить Рабдину было куда надежнее, чем незнакомой сиделке. Пока схватки были довольно слабые, так что Эрика была в состоянии одеться и собрать необходимые вещи, чтобы взять их с собой в больницу. Анна вызвала для нее такси, заботливо усадив в машину. Дорога не заняла много времени, и буквально через десять минут Эрику уже сажали в кресло-каталку, чтобы увезти в родовую палату.
Эрика не ощущала никакой тревоги, наоборот, она была преисполнена трепетного волнения перед появлением на свет их с Данилой крохи. «Даст Бог, скоро мы увидим друг друга», — шептала она, гладя свой живот и ощущая под руками, как он напрягается, готовясь к очередной схватке. Вскоре они стали настолько интенсивными, что переносить боль стало трудно. Доктор Керри предложил ее обезболивание.
— Тебе решать, Эрика, насколько ты готова это все вынести, если боль на самом деле нестерпимая, то мы можем обезболить тебя в любой момент, ты же знаешь.
— Пока терплю, доктор Керри, если станет невмоготу, я вам скажу. — Лоб у Эрики был покрыт бисеринками пота, она ходила по палате, время от времени останавливаясь, чтобы переждать очередную схватку. Акушерка посоветовала ей пружинить на огромном резиновом мяче, чтобы облегчить боль схваток, это помогало какое-то время, а потом стало бесполезным занятием. Прошел еще час, и Эрика уже еле сдерживала слезы и крик, а на лице ее было написано, что терпеть уже очень тяжело.
— Эрика, я все-таки попробовал бы обезболивание, зачем тебе так мучиться? — настаивал доктор Керри. — Тебе ждать еще не меньше трех-четырех часов, давай введем спинномозговую анестезию, и ты спокойно дождешься момента родов и сбережешь силы для решающего момента.
Эрика согласилась, понимая, что без этого ей будет слишком тяжело справиться со всем этим. В этот момент она ужасно пожалела, что Данилы нет рядом с ней. Вся ее бравада куда-то улетучилась, и теперь она чувствовала острую необходимость в его присутствии, чтобы он держал ее за руку, говорил нежные ободряющие слова, чтобы просто был рядом с ней. «Интересно, что он сейчас делает? — думала она, — почувствовал ли он, что происходит со мной, или нет?»
После того как ей сделали обезболивание, она почувствовала невероятное облегчение. Осталось лишь ощущение легких спазмов, можно было поспать и расслабиться.
— И почему я отказывалась от этого чуда? — спросила она доктора Керри с улыбкой. — Женщины слишком самонадеянны, когда отказываются от достижений цивилизации в этом случае.
— А теперь поспи, Эрика, ты нужна нам бодрая и полная сил часика так через три. В последний момент мы не будем тебя обезболивать, чтобы не осложнить роды, так что тебе надо морально и физически подготовиться.
Эрика послушно уснула и проспала до тех пор, пока вновь не ощутила боль.
— Пора, — сказал доктор Керри после того, как осмотрел ее. — Теперь собери все свои силы, да ты и сама знаешь, как это происходит, давай, не подведи нас, твоя малышка уже готова встретиться со всеми нами!
Эрика с готовностью кивнула. Ей и самой не терпелось поскорее взглянуть в глаза своей крохе. Почему-то она была абсолютно уверена, что они будут зелеными, точь-в-точь как у нее самой.
Глава 12
Глава 13
— Кто-то же должен помогать Эрике, Данила, как ты не понимаешь! Я помогу ей все приготовить и потом буду ей помогать с лялькой, — говорила она с самым серьезным видом. — Тебе я тут не нужна, с тобой Бунги останется, а Эрике я нужна, и ляльке тоже.
— Подсовываешь вместо себя Бунги, значит? — подзуживал ее Данила. — Оставляешь меня одного!
— Ну, Данила, — умоляющим тоном протянула Рабди, — ну я же просто хочу Эрике помочь! Ты же потом скоро приедешь, правда ведь?
Даниле пришлось согласиться, учитывая, что в последующие дни он действительно будет очень занят и Рабдина практически не будет его видеть. Они собрали как можно меньше вещей, чтобы не утяжелять дорожную сумку, приготовили все документы и отправили их, провожая всей командой и желая удачных родов.
— Смотри, чтобы была похожа на тебя! — говорил при прощании Тони. — Нам нужны красавицы в наших рядах.
— На что ты намекаешь? — шутливо рассердился Данила. — Моя внешность тебя уже не устраивает, дружище?
— Да ладно, не переживай, зачем мужчине красота, не волнуйся, это не главное, всем известно, что мужчине полагается быть немного симпатичнее обезьяны! — «успокоил» его Тони, похлопывая по плечу. — Мы тебя ценим за другое!
Все засмеялись, однако даже их шутки не могли скрыть всеобщего волнения на лицах. За годы, проведенные Эрикой в лагере, все успели так полюбить ее, что казалось, она является близким другом, сестрой для любого из членов команды, всегда готовая выслушать, понять, поддержать и разрешить любые конфликты. Когда они поженились с Данилой, все от души были рады, считая, что их брак просто обречен на успех. И сейчас все переживали за Эрику, искренне желая ей благополучного исхода. У самой же Эрики на душе было удивительно спокойно. Даже обычные для готовящейся к первым родам женщины страхи не тревожили ее, ей казалось, что она знает , что все будет хорошо.
— Мне бы твое спокойствие, — говорил на это Данила. Но вообще-то он уже научился доверять ее интуиции.
Долетели они нормально, в аэропорту Порта-Морсби, как и предполагала Эрика, никто ее особо не допрашивал по поводу срока беременности, сестра Стефани помогала ей нести сумку, Рабдина непрерывно щебетала, не давая соскучиться, долетели они быстро, и уже через час после посадки она лежала в душистой ванной небольшой квартирки в Кернсе, которую они сняли специально недалеко от госпиталя, на случай, если понадобится срочно ехать в больницу.
Эрика отправила сообщение Даниле, что она долетела благополучно. Налаженной связи, к сожалению, у них друг с другом не было, Интернет в Бугенвиле работал очень плохо и ненадежно, а о том, чтобы дозвониться до Аравы, нечего было и мечтать. Но они все равно договорились отправлять друг другу электронные сообщения в надежде, что хоть с опозданием, но все же они будут достигать адресата.
После долгих месяцев тяжелой работы Эрика наконец решила дать себе расслабиться, отдохнуть и набраться сил перед важным событием. Они с Рабдиной гуляли по набережной Кернса, наслаждаясь спокойствием моря и криком чаек, делали покупки для себя и ребенка, чтобы все было готово к его, а вернее, ее появлению на свет. Родителям Эрика тоже позвонила, сообщив, что они теперь в Кернсе и что ждать осталось совсем недолго, но не стала говорить точных дат, чтобы они заранее не волновались. Мама вызвалась приехать помочь ей, но Эрика отказалась, так как ожидала со дня на день Данилу, а его помощи было бы ей вполне достаточно. Она обещала привезти к родителям малышку как можно скорее, как только она окрепнет достаточно для того, чтобы совершать долгие перелеты.
Хозяйка квартиры, которую они снимала, жила рядом с ней, по соседству. Это была пожилая женщина, Анна Родтчел, которая, как выяснилось, имела украинские корни, правда, эмигрировала в Австралию совсем еще ребенком. Но это не помешало ей не забыть украинскую кухню, которой угощала ее бабушка, и она даже знала несколько русских слов типа «картошка» и «собака», правда, выговаривала она их с очень смешным акцентом. Анна была очень милой и приветливой женщиной, из тех энергичных старушек, которые и в пожилом возрасте умеют наслаждаться жизнью и общением с людьми. Дети ее жили в Сиднее, она обитала в своей квартирке совсем одна и была рада поговорить с Эрикой на любые темы, скрашивая вечера. Она категорически отказалась от того, чтобы Эрика называла ее миссис Родчел, настояв на Анне, ей было приятно заиметь такую очаровательную молодую приятельницу, которую к тому же можно было опекать. Пожилые люди часто имеют такую потребность — опекать кого-нибудь, а в Австралии, где все становились независимыми еще с подросткового возраста, эта потребность часто оставалась невостребованной. С Рабдиной у них тоже сложились милые отношения, особенно после совместного поедания пирогов с фруктами, которые Анна с удовольствием пекла. Анна показала им все улочки Кернса, маленькие магазинчики и кафе, выставочные залы и сувенирные уголки, а по вечерам они выходили на набережную и любовались закатом.
Эрика чувствовала, что ей стало заметно легче дышать, это означало, что роды должны начаться очень скоро. Она все еще надеялась, что Данила успеет приехать. В последнем сообщении он написал ей, что, скорее всего, он будет в Кернсе через три-четыре дня, как только завершит очень важное дело, а потом ему разрешили взять месяц отпуска, который они проведут все вместе.
Оставалась еще пару дней до его приезда, когда Эрика вдруг проснулась среди ночи от того, что вся ее постель была совершенно мокрой. Она сначала испугалась, что это могла быть кровь, но, включив свет, увидела, что всего лишь отошли воды. В любом случае надо было скорее ехать в госпиталь. Она позвонила сначала доктору Керри, чтобы он ждал ее там, потом Анне, предупредив, где ее искать на случай, если вдруг позвонит или приедет Данила, и попросив присмотреть за Рабдиной.
— Я уже не успею найти сиделку сейчас среди ночи. Не могла бы ты присмотреть за ней до утра, а потом позвонить в агентство, чтобы прислали кого-нибудь. Я в принципе заранее договаривалась с ними о такой возможности.
— Эрика, ты меня обижаешь! — укоризненно промолвила Анна. — Я и сама прекрасно справлюсь с Рабдиной, пока ты будешь в больнице. Она большая самостоятельная девочка, мы отлично поладим. Я сейчас приду к тебе, чтобы не будить ее, посплю там до утра, а потом заберу ее к себе. Не беспокойся об этом.
— Спасибо тебе огромное за заботу, Анна. Может, лучше будет, если ты поживешь у нас здесь, а то вдруг Данила позвонит, кто-то же должен осчастливить его новостями.
— Хорошо, мне это не составит труда, дорогая. Надеюсь, все будет хорошо и ты скоро вернешься.
Пока они разговаривали по телефону, у нее начались схватки. Поэтому спорить она не стала, обрадовавшись такому легкому выходу из положения. Тем более Анне доверить Рабдину было куда надежнее, чем незнакомой сиделке. Пока схватки были довольно слабые, так что Эрика была в состоянии одеться и собрать необходимые вещи, чтобы взять их с собой в больницу. Анна вызвала для нее такси, заботливо усадив в машину. Дорога не заняла много времени, и буквально через десять минут Эрику уже сажали в кресло-каталку, чтобы увезти в родовую палату.
Эрика не ощущала никакой тревоги, наоборот, она была преисполнена трепетного волнения перед появлением на свет их с Данилой крохи. «Даст Бог, скоро мы увидим друг друга», — шептала она, гладя свой живот и ощущая под руками, как он напрягается, готовясь к очередной схватке. Вскоре они стали настолько интенсивными, что переносить боль стало трудно. Доктор Керри предложил ее обезболивание.
— Тебе решать, Эрика, насколько ты готова это все вынести, если боль на самом деле нестерпимая, то мы можем обезболить тебя в любой момент, ты же знаешь.
— Пока терплю, доктор Керри, если станет невмоготу, я вам скажу. — Лоб у Эрики был покрыт бисеринками пота, она ходила по палате, время от времени останавливаясь, чтобы переждать очередную схватку. Акушерка посоветовала ей пружинить на огромном резиновом мяче, чтобы облегчить боль схваток, это помогало какое-то время, а потом стало бесполезным занятием. Прошел еще час, и Эрика уже еле сдерживала слезы и крик, а на лице ее было написано, что терпеть уже очень тяжело.
— Эрика, я все-таки попробовал бы обезболивание, зачем тебе так мучиться? — настаивал доктор Керри. — Тебе ждать еще не меньше трех-четырех часов, давай введем спинномозговую анестезию, и ты спокойно дождешься момента родов и сбережешь силы для решающего момента.
Эрика согласилась, понимая, что без этого ей будет слишком тяжело справиться со всем этим. В этот момент она ужасно пожалела, что Данилы нет рядом с ней. Вся ее бравада куда-то улетучилась, и теперь она чувствовала острую необходимость в его присутствии, чтобы он держал ее за руку, говорил нежные ободряющие слова, чтобы просто был рядом с ней. «Интересно, что он сейчас делает? — думала она, — почувствовал ли он, что происходит со мной, или нет?»
После того как ей сделали обезболивание, она почувствовала невероятное облегчение. Осталось лишь ощущение легких спазмов, можно было поспать и расслабиться.
— И почему я отказывалась от этого чуда? — спросила она доктора Керри с улыбкой. — Женщины слишком самонадеянны, когда отказываются от достижений цивилизации в этом случае.
— А теперь поспи, Эрика, ты нужна нам бодрая и полная сил часика так через три. В последний момент мы не будем тебя обезболивать, чтобы не осложнить роды, так что тебе надо морально и физически подготовиться.
Эрика послушно уснула и проспала до тех пор, пока вновь не ощутила боль.
— Пора, — сказал доктор Керри после того, как осмотрел ее. — Теперь собери все свои силы, да ты и сама знаешь, как это происходит, давай, не подведи нас, твоя малышка уже готова встретиться со всеми нами!
Эрика с готовностью кивнула. Ей и самой не терпелось поскорее взглянуть в глаза своей крохе. Почему-то она была абсолютно уверена, что они будут зелеными, точь-в-точь как у нее самой.
Глава 12
Отправив Эрику и Рабдину в Австралию и убедившись, что они доехали нормально, Данила переключился на рабочие проблемы, надеясь, что сможет решить их как можно скорее и успеет присоединиться к своей семье. Его главной головной болью было то, что они не успевали закончить оснащение малюсенькой больницы в одной из отдаленных деревенек, которую они должны были уже давно открыть и сдать местному персоналу. Там было-то всего три-четыре палаты и одна операционная для несложных процедур, оснащения требовалось совсем немного, только для элементарных операций, но из-за дальности расстояний и труднодоступной местности все это занимало намного больше времени, чем они рассчитывали изначально. Кроме того, погода тоже была не на их стороне. Начался сезон дождей с сильными ветрами, и это часто служило причиной отмены полетов, так что дни шли быстро, полеты отставали от графика, и Данила нервничал, что задерживается все больше и больше. Завершение этой больницы было последним значительным пунктом в их программе, и, покончив с этим, он мог бы расслабиться, так как потом, после возвращения из Австралии, ему бы осталось лишь разобраться с некоторыми административными аспектами и закрыть программу «Милосердия». Они планировали оставить все как есть: лагерь, госпиталь, все, что они туда привезли, — но передать все это в руки самих бугенвильцев. Он ощущал удовлетворение от того, что\ они сделали за все это время, сколько пользы принесла их программа и сколько еще принесет то, что останется после них.
И вот эта деревенская больница застряла неразрешимой проблемой в планах Данилы. Он никак не мог оставить все неоконченным, так как не был уверен, что после его отъезда кто-нибудь доведет это дело до конца, и не хотелось, чтобы все их усилия пропали даром, слишком уж много сил было вложено в нее и слишком много обещаний сделано. Но, как это всегда бывает по закону пакости, чем больше он нервничал, тем больше возникало различных препятствий.
— Дэн, может, оставишь это все так, как есть, ну нет сейчас смысла пороть горячку, видишь же — ты не успеваешь, — говорил Фил, — ты сейчас намного нужнее Эрике там, в Кернсе, а это может и подождать, вернешься — завершишь. Дожди могут затянуться надолго, сколько же ты будешь здесь сидеть и ждать у моря погоды?
— Но я не могу все бросить. Люди там ждут, да и потом, если я сейчас уеду, то вернусь не раньше, чем через две-три недели. Бог знает что может случиться за это время. Я хочу снять этот груз с моих плеч и забыть о нем.
— Но, может, я смогу переправить то, что надо, без тебя?
— Все равно я как координатор должен сдать больницу им в руки и подписать все документы, так что мне придется ехать по-любому. — Данила переживал, что может не успеть к родам, но чувство ответственности в данной ситуации пересиливало. — Надо же, как не везет с погодой, прямо все один к одному!
— Знаешь, я еще хотел сказать тебе об одной важной вещи, вернее, решении. Ты можешь не волноваться за госпиталь после закрытия проекта.
— Что ты имеешь в виду?
— Я решил остаться. Я останусь здесь и буду работать в нашем госпитале. Буду работать в Бугенвиле и после вашего отъезда продолжу наше дело. — Фил выглядел смущенным и счастливым одновременно.
— Это из-за Мирьям, да? — тихо спросил Данила.
— Да. Может, со временем я смогу ее отсюда вывезти. По крайней мере, так я смогу ее видеть каждый день и жениться на ней. А там посмотрим. Не могу я ее здесь оставить так просто, буду пробовать все варианты. Но если я уеду, то больше ее точно не увижу. А я не смогу без нее жить.
— Ты молодец. Снимаю шляпу, дружище. — Данила похлопал его по плечу. «Любовь, — подумал он, — ты делаешь такие чудеса, что и поверить трудно». — Я очень рад, что госпиталь останется в таких руках. От души рад и поздравляю тебя с таким мужественным решением. Это лучшее, что мы могли ожидать. Но свою работу я все равно должен закончить. Думаю, ты меня тоже понимаешь.
Несмотря на погодные препятствия, они все же умудрились переправить туда большую часть медикаментов, перевязочного материала и инструментов, выкрадывая у погоды редкие ясные деньки. Кроме того, они организовали обучение местного персонала, чтобы они могли проводить элементарные процедуры и оказывать хотя бы первую медицинскую помощь. Дальнейшее обучение они планировали проводить уже позже, в госпитале Порта-Морсби, такой договоренности удалось достигнуть с властями.
Оставался последний этап, когда после завоза последней партии оборудования они должны были подключить его, проверить, как оно работает (если будет электричество!), подписать все бумаги. На этом можно было бы считать данную часть проекта закрытой. Однако именно этот последний этап, как назло, никак не удавалось осуществить. Должны были поехать Данила, Джонатан и кто-нибудь из местных, скорее всего их водитель Амоа, чтобы помочь им с переводом, если понадобится. Все было готово, и члены группы ожидали лишь команды ехать. Все зависело от решения Тони, так как он как пилот отказывался лететь, ссылаясь на погодные условия.
— Я понимаю, Дэн, что ты торопишься, но я думаю, твоей семье ты нужен целым и невредимым, и именно поэтому я не повезу вас, пока этот чертов дождь не прекратится. — Тони был неумолим, да Данила и сам понимал, что он прав, и поэтому не упирался и ждал, когда же небо прояснится. Он уже сообщил Эрике, что будет у них через несколько дней, и она ответила ему, что время терпит. Когда очередной день наконец начался с ясного неба, он нетерпеливо вызвал Тони по рации.
— Как тебе небо сегодня, капитан?
— Сойдет, — отозвался Тони, — собирай своих людей и все, что нужно для перевозки, надеюсь, погода не будет играть с нами злых шуток, нам это совершенно ни к чему.
— Да все уже собрано давно, сейчас только свою команду вызову, и мы готовы! — У Данилы аж заблестели глаза от мысли, что сегодня они наконец-то расправятся с этим и он займется своими личными делами! Он отправится к Эрике и будет на родах, как и обещал! Его сердце застучало сильнее, как только он представил себе этот момент. Он знал, что Эрика будет держаться молодцом и все должно быть в порядке. Он был уверен в этом. Единственное, чего он не знал, так это того, что в то утро, когда они взлетели с Тони в направлении к скрытой в горах деревеньке, его жена Эрика уже находилась в госпитале со схватками в самом разгаре и невероятно нуждалась в нем.
Они долетели до места довольно быстро, разгрузились, подсоединили все, что нужно, поговорили с теми, кто там собирался работать, приехала даже глава местного племени, дородная пожилая женщина, полная достоинства и уверенности в себе, с подарками для них и полными корзинами еды. Они собирались отпраздновать открытие этой маленькой клиники, которая для них казалась спасительным островком.
— Амоа, скажи им, что мы не можем остаться на обед, и так уже времени мало, — шепнул Данила, поглядывая на часы и на то, как женщины шустро раскладывали провизию на банановых листьях. Обед никак не входил в их планы, да и задерживаться не стоило, даже при таком ясном небе. Эти народные традиции гостеприимства, которые всегда так восхищали Данилу, в данный момент показались ему совершенно неуместными.
— Нельзя так, вы их сильно обидите этим, — укоризненно шепнул в ответ Амоа, качая головой в знак крайнего неодобрения. — Они принесли столько еды и подарков, как самым дорогим гостям, вы не можете так сильно оскорбить их, отказавшись от даров.
— Да, но мы не можем рисковать, задерживаясь здесь дальше, кто знает, что случится с погодой, она же переменчива, как женщина. — Тони придирчиво разглядывал небо, однако оно невинно сияло чистейшей голубизной. — Я не дам и цента за то, что такая погода продержится достаточно долго.
— Но повернуться сейчас к ним спиной будет прямым оскорблением с вашей стороны! — У Амоа даже глаза расширились от ужаса, когда он представил себе эту картину. В их стране так не поступали. Это было просто невозможно! Именно так и начинались многие межплеменные войны — с нанесения оскорбления.
Пока они обсуждали это, их стали приглашать отведать угощение, да еще с такой помпезностью и напыщенностью, как будто они и впрямь придавали этому огромное значение. Забили в деревянные удлиненные барабаны, женщины стали напевать приветствие и пританцовывать вокруг них и вождя племени, разбрасывая вокруг лепестки и надевая венки из ярких цветов им на шеи.
— Ну, может, мы посидим тут минут двадцать, чтобы никого не обидеть, и отправимся обратно, а то, если они решат, что вы намеренно их оскорбили, они могут преспокойно сжечь вашу клинику, они всегда так мстят за оскорбление — разрушением. — Амоа не сгущал краски, он знал местные обычаи и не считал нужным скрывать от этих белых людей, ничего не смыслящих в их традициях, что может повлечь за собой их неосмотрительный шаг. Потом еще его самого припишут к этой заварушке, и не отмоешься.
Данила вздохнул, не зная, что делать. Подвергать риску весь их труд, лишать местное население одной, пусть самой простой, клиники было бы ужасно. Он тоже, как Тони, посмотрел на небо и не увидел ничего, что бы его встревожило.
— Ну что, я смотрю, у нас нет выхода? — Он вопросительно посмотрел на Тони.
— Я не одобряю, это чистое небо абсолютно ничего не гарантирует, если хочешь знать. Но если ты считаешь, что этот обед на самом деле так уж важен, то делать нечего, — хмуро ответил Тони. Ему совершенно не нравилась эта идея.
Перед ними разложили корзины с фруктами, запеченные овощи разных видов, кокосовый сок и главный деликатес в этих краях — запеченную свинью. Это было знаком высшего уважения. Амоа уплетал за обе щеки, не так уж часто ему приходилось кушать мясо в последнее время, Данила, Джонатан и Тони едва прикоснулись к еде, все время поглядывая на часы. Они терпеливо дослушивали торжественную речь главенствующей женщины, совершенно не вникая в перевод, который делал Амоа с набитым ртом, когда Тони обратил внимание на то, что на горизонте небо уже не такое лазурное, как было десять минут назад. Он толкнул Данилу в бок.
— Посмотри на небо вон там, на горизонте, если мы не уберемся отсюда в ближайшее время, нам придется здесь ночевать, так и знай, и неизвестно еще, сколько ночей!
— Ну уж нет, эта перспектива меня совершенно не устраивает. — Данила вытащил свою рацию, где шли обычные переговоры между персоналом лагеря, уменьшил звук и приложил к уху, делая при этом встревоженное лицо.
— Амоа, переведи им, что мне поступило экстренное сообщение — нам надо срочно возвращаться в лагерь. Там чрезвычайное прошествие, мы никак не можем задерживаться. Скажи, что мы очень-очень благодарны, но не можем более наслаждаться их обществом. Понял?
Амоа понимающе кивнул и перевел его слова вождю, указывая на рацию как на доказательство того, что сообщение действительно поступило. Вождь недоверчиво посмотрела на рацию, потом на озабоченные лица своих белых гостей и расплылась в улыбке, что-то сказав на своем наречии.
— Она говорит, что в следующий раз вы должны будет приехать на несколько дней, чтобы они могли устроить настоящий праздник.
— Короче говоря, они не обидятся, если мы уберемся отсюда немедленно? — переспросил Тони. — Ну слава богу!
Убедившись, что Амоа подтвердил его слова, он вскочил на ноги и начал сердечно прощаться со всеми. Его примеру последовали Данила и Джонатан. Закончив объятия и рукопожатия и погрузив подарки из ракушек, кабаньих клыков и свиных хвостов, они взлетели, вздохнув с облегчением.
Данила сидел впереди, рядом с Тони, и видел, как лицо Тони становится все более и более хмурым по мере того, как небо стремительно превращалось из лазурного в серо-черное, затягиваясь на их глазах тяжелыми тучами, которые шли прямо на них, вернее, это они летели в направлении шторма.
— Надеюсь, все хорошо пристегнуты? — тревожно бросил Тони сидящим на задних сиденьях.
Все были пристегнуты, но это не убавляло нарастающей тревоги, особенно когда разразился сильнейший дождь и подул такой ветер, что вертолет стало бросать из стороны в сторону. Все молчали, не отрывая глаз от штурвала, который Тони удерживал с огромным усилием. Они приближались к лагерю, но вертолет постоянно дрожал в воздухе, не в силах совладать с порывами сильного ветра.
— Черт бы побрал этот чертов ветер, я не знаю, как посадить вертолет, мы уже недалеко от лагеря, но как только я начну сбавлять скорость при посадке, то неизвестно, как эта машина среагирует!
Тони был бледен, как никогда, прилагая все возможные усилия для того, чтобы справиться с управлением. Машина не слушалась его, он чувствовал, что ситуация выходит из-под контроля, и не знал, что можно сделать. Такого в его практике еще не было. Не летать в грозовой шторм — это было золотым правилом пилотов. И зачем он послушал их, зачем согласился остаться на этот дурацкий обед! Что понимают эти люди, кроме своих традиций! Теперь благодаря им жизнь его друзей и его самого находится под реальной угрозой. И ничего нельзя сделать. Уж лучше бы сожгли весь этот госпиталь в деревне, чем они все сейчас разобьются!
Данила тоже был бледен, думая о том, что будет, если они не смогут приземлиться благополучно, что будет с Эрикой, с их малышкой, с Рабдиной, что будет с этими самыми дорогими ему людьми? Выдержит ли Эрика второй такой удар в ее жизни, как она справится с этим? Ему было нисколько не жаль своей собственной жизни, но он не мог себе даже и представить, что будет с Эрикой, если она опять потеряет близкого ей человека. «А ведь она только начала свою жизнь заново, — подумал Данила, и его сердце сжалось от боли за нее. — И Рабдина… Она уже потеряла однажды родителей, неужели судьба вновь отберет у нее близкого человека?»
Джонатан вцепился в переднее сиденье, шепча про себя все молитвы, которые он только знал. Амоа закрыл глаза и, казалось, отключился от происходящего, на самом же деле его сильно тошнило, и тошнота вместе со страхом делали его состояние просто невыносимым.
Вертолет кружился вокруг места посадки, Тони не решался сбавить скорость в надежде на то, что ветер успокоится, но этого не происходило, и он кружил и кружил, пока стрелка показателя уровня горючего не поползла предательски вниз, спустившись к критической точке.
— Приземляемся, — сказал он глухим голосом, — у нас нет другого выхода. Молитесь, если кто умеет…
В этот момент беснующаяся стихия швырнула вертолет в сторону так, что Тони, стукнувшись виском об боковое стекло, потерял сознание и выпустил штурвал из рук. В следующее мгновение вертолет понесся носом вниз, неумолимо приближаясь к поверхности земли сквозь пелену дождя.
В тот момент, когда вертолет замер с окрашенными кровью стеклами и искореженными от удара стенками, уткнувшись носом в мягкую глину, в тысячах километрах от места падения, в Кернском госпитале, раздался крик новорожденной девочки, и счастливая Эрика прижала к груди свою малышку, плача от невыразимого счастья, которое может понять только мать, произведшая на свет долгожданного ребенка….
И вот эта деревенская больница застряла неразрешимой проблемой в планах Данилы. Он никак не мог оставить все неоконченным, так как не был уверен, что после его отъезда кто-нибудь доведет это дело до конца, и не хотелось, чтобы все их усилия пропали даром, слишком уж много сил было вложено в нее и слишком много обещаний сделано. Но, как это всегда бывает по закону пакости, чем больше он нервничал, тем больше возникало различных препятствий.
— Дэн, может, оставишь это все так, как есть, ну нет сейчас смысла пороть горячку, видишь же — ты не успеваешь, — говорил Фил, — ты сейчас намного нужнее Эрике там, в Кернсе, а это может и подождать, вернешься — завершишь. Дожди могут затянуться надолго, сколько же ты будешь здесь сидеть и ждать у моря погоды?
— Но я не могу все бросить. Люди там ждут, да и потом, если я сейчас уеду, то вернусь не раньше, чем через две-три недели. Бог знает что может случиться за это время. Я хочу снять этот груз с моих плеч и забыть о нем.
— Но, может, я смогу переправить то, что надо, без тебя?
— Все равно я как координатор должен сдать больницу им в руки и подписать все документы, так что мне придется ехать по-любому. — Данила переживал, что может не успеть к родам, но чувство ответственности в данной ситуации пересиливало. — Надо же, как не везет с погодой, прямо все один к одному!
— Знаешь, я еще хотел сказать тебе об одной важной вещи, вернее, решении. Ты можешь не волноваться за госпиталь после закрытия проекта.
— Что ты имеешь в виду?
— Я решил остаться. Я останусь здесь и буду работать в нашем госпитале. Буду работать в Бугенвиле и после вашего отъезда продолжу наше дело. — Фил выглядел смущенным и счастливым одновременно.
— Это из-за Мирьям, да? — тихо спросил Данила.
— Да. Может, со временем я смогу ее отсюда вывезти. По крайней мере, так я смогу ее видеть каждый день и жениться на ней. А там посмотрим. Не могу я ее здесь оставить так просто, буду пробовать все варианты. Но если я уеду, то больше ее точно не увижу. А я не смогу без нее жить.
— Ты молодец. Снимаю шляпу, дружище. — Данила похлопал его по плечу. «Любовь, — подумал он, — ты делаешь такие чудеса, что и поверить трудно». — Я очень рад, что госпиталь останется в таких руках. От души рад и поздравляю тебя с таким мужественным решением. Это лучшее, что мы могли ожидать. Но свою работу я все равно должен закончить. Думаю, ты меня тоже понимаешь.
Несмотря на погодные препятствия, они все же умудрились переправить туда большую часть медикаментов, перевязочного материала и инструментов, выкрадывая у погоды редкие ясные деньки. Кроме того, они организовали обучение местного персонала, чтобы они могли проводить элементарные процедуры и оказывать хотя бы первую медицинскую помощь. Дальнейшее обучение они планировали проводить уже позже, в госпитале Порта-Морсби, такой договоренности удалось достигнуть с властями.
Оставался последний этап, когда после завоза последней партии оборудования они должны были подключить его, проверить, как оно работает (если будет электричество!), подписать все бумаги. На этом можно было бы считать данную часть проекта закрытой. Однако именно этот последний этап, как назло, никак не удавалось осуществить. Должны были поехать Данила, Джонатан и кто-нибудь из местных, скорее всего их водитель Амоа, чтобы помочь им с переводом, если понадобится. Все было готово, и члены группы ожидали лишь команды ехать. Все зависело от решения Тони, так как он как пилот отказывался лететь, ссылаясь на погодные условия.
— Я понимаю, Дэн, что ты торопишься, но я думаю, твоей семье ты нужен целым и невредимым, и именно поэтому я не повезу вас, пока этот чертов дождь не прекратится. — Тони был неумолим, да Данила и сам понимал, что он прав, и поэтому не упирался и ждал, когда же небо прояснится. Он уже сообщил Эрике, что будет у них через несколько дней, и она ответила ему, что время терпит. Когда очередной день наконец начался с ясного неба, он нетерпеливо вызвал Тони по рации.
— Как тебе небо сегодня, капитан?
— Сойдет, — отозвался Тони, — собирай своих людей и все, что нужно для перевозки, надеюсь, погода не будет играть с нами злых шуток, нам это совершенно ни к чему.
— Да все уже собрано давно, сейчас только свою команду вызову, и мы готовы! — У Данилы аж заблестели глаза от мысли, что сегодня они наконец-то расправятся с этим и он займется своими личными делами! Он отправится к Эрике и будет на родах, как и обещал! Его сердце застучало сильнее, как только он представил себе этот момент. Он знал, что Эрика будет держаться молодцом и все должно быть в порядке. Он был уверен в этом. Единственное, чего он не знал, так это того, что в то утро, когда они взлетели с Тони в направлении к скрытой в горах деревеньке, его жена Эрика уже находилась в госпитале со схватками в самом разгаре и невероятно нуждалась в нем.
Они долетели до места довольно быстро, разгрузились, подсоединили все, что нужно, поговорили с теми, кто там собирался работать, приехала даже глава местного племени, дородная пожилая женщина, полная достоинства и уверенности в себе, с подарками для них и полными корзинами еды. Они собирались отпраздновать открытие этой маленькой клиники, которая для них казалась спасительным островком.
— Амоа, скажи им, что мы не можем остаться на обед, и так уже времени мало, — шепнул Данила, поглядывая на часы и на то, как женщины шустро раскладывали провизию на банановых листьях. Обед никак не входил в их планы, да и задерживаться не стоило, даже при таком ясном небе. Эти народные традиции гостеприимства, которые всегда так восхищали Данилу, в данный момент показались ему совершенно неуместными.
— Нельзя так, вы их сильно обидите этим, — укоризненно шепнул в ответ Амоа, качая головой в знак крайнего неодобрения. — Они принесли столько еды и подарков, как самым дорогим гостям, вы не можете так сильно оскорбить их, отказавшись от даров.
— Да, но мы не можем рисковать, задерживаясь здесь дальше, кто знает, что случится с погодой, она же переменчива, как женщина. — Тони придирчиво разглядывал небо, однако оно невинно сияло чистейшей голубизной. — Я не дам и цента за то, что такая погода продержится достаточно долго.
— Но повернуться сейчас к ним спиной будет прямым оскорблением с вашей стороны! — У Амоа даже глаза расширились от ужаса, когда он представил себе эту картину. В их стране так не поступали. Это было просто невозможно! Именно так и начинались многие межплеменные войны — с нанесения оскорбления.
Пока они обсуждали это, их стали приглашать отведать угощение, да еще с такой помпезностью и напыщенностью, как будто они и впрямь придавали этому огромное значение. Забили в деревянные удлиненные барабаны, женщины стали напевать приветствие и пританцовывать вокруг них и вождя племени, разбрасывая вокруг лепестки и надевая венки из ярких цветов им на шеи.
— Ну, может, мы посидим тут минут двадцать, чтобы никого не обидеть, и отправимся обратно, а то, если они решат, что вы намеренно их оскорбили, они могут преспокойно сжечь вашу клинику, они всегда так мстят за оскорбление — разрушением. — Амоа не сгущал краски, он знал местные обычаи и не считал нужным скрывать от этих белых людей, ничего не смыслящих в их традициях, что может повлечь за собой их неосмотрительный шаг. Потом еще его самого припишут к этой заварушке, и не отмоешься.
Данила вздохнул, не зная, что делать. Подвергать риску весь их труд, лишать местное население одной, пусть самой простой, клиники было бы ужасно. Он тоже, как Тони, посмотрел на небо и не увидел ничего, что бы его встревожило.
— Ну что, я смотрю, у нас нет выхода? — Он вопросительно посмотрел на Тони.
— Я не одобряю, это чистое небо абсолютно ничего не гарантирует, если хочешь знать. Но если ты считаешь, что этот обед на самом деле так уж важен, то делать нечего, — хмуро ответил Тони. Ему совершенно не нравилась эта идея.
Перед ними разложили корзины с фруктами, запеченные овощи разных видов, кокосовый сок и главный деликатес в этих краях — запеченную свинью. Это было знаком высшего уважения. Амоа уплетал за обе щеки, не так уж часто ему приходилось кушать мясо в последнее время, Данила, Джонатан и Тони едва прикоснулись к еде, все время поглядывая на часы. Они терпеливо дослушивали торжественную речь главенствующей женщины, совершенно не вникая в перевод, который делал Амоа с набитым ртом, когда Тони обратил внимание на то, что на горизонте небо уже не такое лазурное, как было десять минут назад. Он толкнул Данилу в бок.
— Посмотри на небо вон там, на горизонте, если мы не уберемся отсюда в ближайшее время, нам придется здесь ночевать, так и знай, и неизвестно еще, сколько ночей!
— Ну уж нет, эта перспектива меня совершенно не устраивает. — Данила вытащил свою рацию, где шли обычные переговоры между персоналом лагеря, уменьшил звук и приложил к уху, делая при этом встревоженное лицо.
— Амоа, переведи им, что мне поступило экстренное сообщение — нам надо срочно возвращаться в лагерь. Там чрезвычайное прошествие, мы никак не можем задерживаться. Скажи, что мы очень-очень благодарны, но не можем более наслаждаться их обществом. Понял?
Амоа понимающе кивнул и перевел его слова вождю, указывая на рацию как на доказательство того, что сообщение действительно поступило. Вождь недоверчиво посмотрела на рацию, потом на озабоченные лица своих белых гостей и расплылась в улыбке, что-то сказав на своем наречии.
— Она говорит, что в следующий раз вы должны будет приехать на несколько дней, чтобы они могли устроить настоящий праздник.
— Короче говоря, они не обидятся, если мы уберемся отсюда немедленно? — переспросил Тони. — Ну слава богу!
Убедившись, что Амоа подтвердил его слова, он вскочил на ноги и начал сердечно прощаться со всеми. Его примеру последовали Данила и Джонатан. Закончив объятия и рукопожатия и погрузив подарки из ракушек, кабаньих клыков и свиных хвостов, они взлетели, вздохнув с облегчением.
Данила сидел впереди, рядом с Тони, и видел, как лицо Тони становится все более и более хмурым по мере того, как небо стремительно превращалось из лазурного в серо-черное, затягиваясь на их глазах тяжелыми тучами, которые шли прямо на них, вернее, это они летели в направлении шторма.
— Надеюсь, все хорошо пристегнуты? — тревожно бросил Тони сидящим на задних сиденьях.
Все были пристегнуты, но это не убавляло нарастающей тревоги, особенно когда разразился сильнейший дождь и подул такой ветер, что вертолет стало бросать из стороны в сторону. Все молчали, не отрывая глаз от штурвала, который Тони удерживал с огромным усилием. Они приближались к лагерю, но вертолет постоянно дрожал в воздухе, не в силах совладать с порывами сильного ветра.
— Черт бы побрал этот чертов ветер, я не знаю, как посадить вертолет, мы уже недалеко от лагеря, но как только я начну сбавлять скорость при посадке, то неизвестно, как эта машина среагирует!
Тони был бледен, как никогда, прилагая все возможные усилия для того, чтобы справиться с управлением. Машина не слушалась его, он чувствовал, что ситуация выходит из-под контроля, и не знал, что можно сделать. Такого в его практике еще не было. Не летать в грозовой шторм — это было золотым правилом пилотов. И зачем он послушал их, зачем согласился остаться на этот дурацкий обед! Что понимают эти люди, кроме своих традиций! Теперь благодаря им жизнь его друзей и его самого находится под реальной угрозой. И ничего нельзя сделать. Уж лучше бы сожгли весь этот госпиталь в деревне, чем они все сейчас разобьются!
Данила тоже был бледен, думая о том, что будет, если они не смогут приземлиться благополучно, что будет с Эрикой, с их малышкой, с Рабдиной, что будет с этими самыми дорогими ему людьми? Выдержит ли Эрика второй такой удар в ее жизни, как она справится с этим? Ему было нисколько не жаль своей собственной жизни, но он не мог себе даже и представить, что будет с Эрикой, если она опять потеряет близкого ей человека. «А ведь она только начала свою жизнь заново, — подумал Данила, и его сердце сжалось от боли за нее. — И Рабдина… Она уже потеряла однажды родителей, неужели судьба вновь отберет у нее близкого человека?»
Джонатан вцепился в переднее сиденье, шепча про себя все молитвы, которые он только знал. Амоа закрыл глаза и, казалось, отключился от происходящего, на самом же деле его сильно тошнило, и тошнота вместе со страхом делали его состояние просто невыносимым.
Вертолет кружился вокруг места посадки, Тони не решался сбавить скорость в надежде на то, что ветер успокоится, но этого не происходило, и он кружил и кружил, пока стрелка показателя уровня горючего не поползла предательски вниз, спустившись к критической точке.
— Приземляемся, — сказал он глухим голосом, — у нас нет другого выхода. Молитесь, если кто умеет…
В этот момент беснующаяся стихия швырнула вертолет в сторону так, что Тони, стукнувшись виском об боковое стекло, потерял сознание и выпустил штурвал из рук. В следующее мгновение вертолет понесся носом вниз, неумолимо приближаясь к поверхности земли сквозь пелену дождя.
В тот момент, когда вертолет замер с окрашенными кровью стеклами и искореженными от удара стенками, уткнувшись носом в мягкую глину, в тысячах километрах от места падения, в Кернском госпитале, раздался крик новорожденной девочки, и счастливая Эрика прижала к груди свою малышку, плача от невыразимого счастья, которое может понять только мать, произведшая на свет долгожданного ребенка….
Глава 13
Комнату залило невероятным светом, на всем играли разноцветные блики — на стенах, белой больничной мебели, стеклах распахнутых окон и даже на ресницах. Было ощущение полного счастья и состояние легкого удивления. Эрика открыла глаза и не сразу поняла, где она, инстинктивно ощупывая свой плоский живот. Уже через мгновение она с улыбкой повернула голову в сторону кроватки, где лежала невероятно хорошенькая девчушка со светлыми волосиками и пухлыми щечками, причмокивая во сне губами. В отличие от многих новорожденных она была хорошенькой с первых мгновений, и мать с гордостью разглядывала ее крошечное личико, ожидая, когда же она откроет свои светлые глазки, цвет которых она пока не могла разобрать. Она осторожно взяла малышку из кроватки и положила рядом с собой.