Страница:
И ведь дождался. Эрика сообщила ему, что отец хочет откупиться от следователей и аудиторов и что для этого хочет провернуть какое-то дело.
— Все сидит теперь за своим компом, — жаловалась она ему. — На работу практически не ходит, что-то печатает и печатает на компьютере, звонит разным людям, шепотом разговаривает. Я не могу понять, что говорят, но похоже — дело затевается крупное. То ли золото, то ли нефть. Думаешь, ему не безопасно сейчас проворачивать дела?
— Не знаю, Эрика. Но он ведь дальновидный политик. Раз решился на это, то с одобрения вышестоящих. Значит, те откупных ждут, вот и позволили ему провернуть дельце. Я уже практически докопался, кто стоит за всей этой заварушкой. И знаешь, похоже, все затеяно только ради того, чтобы Евгения Анатольевича вынудить на большой откуп. Это не из-за политики, не из-за места. Это все из-за денег. Знают, гады, что он все сделает, чтобы замять дело.
Эрика с благодарностью посмотрела на него и поцеловала.
— Как же мне с тобой повезло! А как ты думаешь, отцу когда мы расскажем, кто под него копает?
— Не торопись. Я не могу такими фамилиями на ветер бросаться. Но если он узнает, ему будет легче. По крайней мере, можно будет разговаривать с кем-то более вышестоящим, чтобы остановить произвол.
Она кивнула. Он улыбнулся. Новое дело? Что же, значит, отъезд его не за горами.
Удача не просто сопутствовала ему, ее было даже в избытке. Лазарева вызвали зачем-то в Питер, Луиза Иннокентьевна уехала с ним. Эрика, как всегда в подобных случаях, принималась играть роль хозяйки большого дома и пригласила Валеру к себе. На романтический ужин, как она любила говорить. Хотя ужин они обычно заказывали, готовить ей было лень. К тому времени Алекс уже подготовил новый вирус, а Зубов купил себе билеты в Англию, где они условились встретиться.
Жадность фраера сгубила. Не далее как через пару дней гений своего времени Валера Зубов сидел перед следователем и лихорадочно обдумывал, какой адвокат сможет вытянуть его из этой передряги. Что, впрочем, в итоге оказалось делом бесполезным. Лазарев не прощал предательства ни в отношении него, ни в отношении дочери. Особенно в отношении дочери.
Глава 5
Глава 6
— Все сидит теперь за своим компом, — жаловалась она ему. — На работу практически не ходит, что-то печатает и печатает на компьютере, звонит разным людям, шепотом разговаривает. Я не могу понять, что говорят, но похоже — дело затевается крупное. То ли золото, то ли нефть. Думаешь, ему не безопасно сейчас проворачивать дела?
— Не знаю, Эрика. Но он ведь дальновидный политик. Раз решился на это, то с одобрения вышестоящих. Значит, те откупных ждут, вот и позволили ему провернуть дельце. Я уже практически докопался, кто стоит за всей этой заварушкой. И знаешь, похоже, все затеяно только ради того, чтобы Евгения Анатольевича вынудить на большой откуп. Это не из-за политики, не из-за места. Это все из-за денег. Знают, гады, что он все сделает, чтобы замять дело.
Эрика с благодарностью посмотрела на него и поцеловала.
— Как же мне с тобой повезло! А как ты думаешь, отцу когда мы расскажем, кто под него копает?
— Не торопись. Я не могу такими фамилиями на ветер бросаться. Но если он узнает, ему будет легче. По крайней мере, можно будет разговаривать с кем-то более вышестоящим, чтобы остановить произвол.
Она кивнула. Он улыбнулся. Новое дело? Что же, значит, отъезд его не за горами.
Удача не просто сопутствовала ему, ее было даже в избытке. Лазарева вызвали зачем-то в Питер, Луиза Иннокентьевна уехала с ним. Эрика, как всегда в подобных случаях, принималась играть роль хозяйки большого дома и пригласила Валеру к себе. На романтический ужин, как она любила говорить. Хотя ужин они обычно заказывали, готовить ей было лень. К тому времени Алекс уже подготовил новый вирус, а Зубов купил себе билеты в Англию, где они условились встретиться.
Жадность фраера сгубила. Не далее как через пару дней гений своего времени Валера Зубов сидел перед следователем и лихорадочно обдумывал, какой адвокат сможет вытянуть его из этой передряги. Что, впрочем, в итоге оказалось делом бесполезным. Лазарев не прощал предательства ни в отношении него, ни в отношении дочери. Особенно в отношении дочери.
Глава 5
Эрику на время отправили отдыхать, лечить нервный срыв и депрессию, в которую она впала после этого случая. Интернатуру она закончила кое-как, но, будучи сильной духом, через пару месяцев она уже окончательно взбодрилась и вернулась к прежнему ритму жизни. В семье об этом случае старались не вспоминать, чтобы не травмировать Эрику. Ее это устраивало — жить с чувством вины не ее стиль.
Потом началась работа. Эрика решила заняться ультразвуковой диагностикой, приводя при этом вполне практичные доводы.
— Работа не пыльная, — говорила она, — и доход какой-никакой будет.
— Ну поработай в этом направлении пока, осмотрись, если понравится, откроешь свой частный кабинет, если не понравится, пристроим тебя в какую-нибудь фирму, связанную с медициной, — сказал папа, узнав о ее решении.
— Но имей в виду, что для того, чтобы набраться опыта, придется сначала отпахать в обычной клинике, — предупредил ее один из преподавателей, который взялся устроить ее на работу, — только так увидишь максимум различной патологии.
Эрика не хотела слишком уж всепоглощающей и изнуряющей работы, но, с другой стороны, тщеславие не позволило бы ей быть диагностом ниже среднего уровня, поэтому она заранее настроилась на тщательную практику. И все шло хорошо, не считая мелких стычек с коллективом и… И мужчин. С созданием семьи так и не получалось.
Кто бы знал, что предпринятая после разговора с мамой поездка в Рим окажется такой судьбоносной? Что именно там Эрика вдруг увидит решение своей проблемы — простое и ясное, как майский день.
Решение пришло за чашкой кофе в кафе напротив знаменитых Испанских ступеней. Площадь, как всегда, была переполнена туристами и отдыхающими итальянцами. Молодежь расслабленно расположилась на бесконечных ступенях, парочки сидели обнявшись, жмурясь от яркого солнышка, кто-то делал зарисовки, кто-то читал, наслаждаясь атмосферой. Эрика поймала себя на том, что наблюдает за целующимися парочками с завистью. Почему у одних все так просто, а у других… Мама права — с этим надо было что-то делать. Может, итальянца какого-нибудь найти? А что? Если приглядеться — они довольно симпатичные. Эрика отхлебнула остывший кофе и оглянулась, вглядываясь в прохожих.
Мимо ее столика прошел молодой мужчина, и ей показалось, что он кого-то ей напоминает. Такие же серые глаза, золотистые волосы, подбородок…. Ну конечно же Макс, он похож на Макса. Стоп! Макс! Вот оно — решение. Как же это ей раньше не приходила в голову эта расчудесная по своей простоте мысль? Макс, ее верный Макс, с которым спокойно, как за каменной стеной, который беззаветно любил ее столько лет и который обещал ждать ее вечно! Он, конечно, не такой уж престижный жених, как ей, может, хотелось бы, но родители, в конце концов, помогут пристроить его куда-нибудь, может, фирму ему откроют, а там, глядишь, раскрутится. Ведь отец ее тоже начинал не с золотых вершин, ничего, бабушка с дедушкой помогли ему добиться в жизни успеха, теперь его очередь ставить зятя на ноги. Она слышала от общих знакомых, что Макс стал успешным хирургом и что, несмотря на молодость, он уже добился признания среди своих коллег. Но что такое врач в наше время? На стиль жизни Эрики этих денег никогда не хватит, так что лучше уж пусть родители займутся обустройством его карьеры. Итак, Макс. «Ты просто не видишь очевидного. Или не хочешь замечать», — вспомнила она его слова. А ведь он прав. Пока с журавлем в небе никак не получается, почему бы не обратиться к синице в руках? Стоит попробовать.
Эрика приняла решение и как бы заключила договор с самой собой и от этого почувствовала невероятное облегчение и с довольной улыбкой откинулась на спинку стула. Допив ароматный кофе, она прошлась по магазинам, накупив себе кучу дизайнерской одежды самых известных Домов моды, заодно и купила для Макса несколько безделушек в подарок, чтобы не являться с пустыми руками, и предлог будет для визита. Удивительно, но она ни на секунду не сомневалась в успехе своего предприятия.
Домой Эрика вернулась в прекраснейшем настроении. Кружилась и пела, раздавала всем привезенные сувениры и вообще вся сияла, как новый хрусталь.
— Что-то случилось, Эрика? — спросила наконец мама, не дождавшись пояснений сему счастливому состоянию, радуясь и недоумевая одновременно. — Вот уж не думала, что поездка окажется настолько полезной для тебя!
— Случилось, случилось, я придумала решение проблемы своей жизни, пазлы сошлись, и потому я довольна, как сытый удав! — напевала Эрика.
— Слушай, удав, сядь и расскажи нормально, что случилось, ну я же сгорю сейчас от нетерпения! Будь человеком!
— Мама, твоя дочь выходит замуж! — торжественно сообщила Эрика. — Ну как, чем не событие?
— Всем событиям событие, согласна, и кто же у нас избранник? За одну неделю объявился? Итальянца повстречала?
— Нет, мам, ну зачем мне итальянец, они жен дома держат, между прочим, нет, нет-нет, наш, родной, давно изученный и опробованный со всех сторон, прошедший огонь и воду и медные трубы. Ну, может, с медными трубами еще все впереди, но все остальное — чистая правда!
— Ничего не понимаю. О ком речь? Перестань кружиться по комнате, это ведь серьезный разговор. Что ты себе еще там в голову вбила? — Любопытство Луизы Иннокентьевны стало переходить в стадию тревоги, так как она знала свою дочь и такие экстренные перемены не сулили ничего хорошего. Разумного, по крайней мере.
— Ну ладно, скажу, скажу. Помнишь Макса, мы учились вместе в школе и в академии, ну ты должна помнить, он же не отставал от меня.
— Макс? Ну конечно, помню. Славный такой парень, милый очень, любил тебя, кажется, до безумия. А при чем тут он?
— Вот он-то как раз и при чем. При ком, вернее. При мне то есть. Он уже давно делал мне предложение выйти за него замуж, а я, можно сказать, только сейчас дозрела и решила его руку и сердце принять! — с победоносным видом объявила Эрика. Глаза ее излучали бескрайнее довольство собой и своим решением.
Мама присела на краешек дивана и пыталась понять, шутит ее дочь или нет. Похоже, что не шутит. Луиза Иннокентьевна прекрасно помнила этого симпатичного паренька, который ходил хвостиком за ее дочерью чуть ли ни с первого класса. Она всегда одобряла эту дружбу, потому что он был бесконечно предан Эрике и чист душой, что было немаловажно. О том, что их отношения зайдут дальше дружбы, она никогда даже и не думала. Потому что слишком хорошо знала свою дочь и ее вкусы, которые она, впрочем, сама же и привила ей с детства. Но привязанность того сероглазого парня была очень трогательной, и сегодняшнее предложение Эрики грозило разрушить эту дружбу, так как слишком велика была вероятность того, что ее дочь просто поиграет его чувствами, удовлетворив свой сиюминутный порыв, и бросит его, растоптав все начисто. Ей был симпатичен Максим, и не хотелось бы, чтобы Эрика, используя его любовь, превратила свой брак в полигон для своего тщеславия.
— То есть как это — дозрела? Раньше он тебе не был нужен даже в числе сопровождающего, а теперь вдруг стал годиться в мужья? То есть, подумав и решив, что, раз другого пока нет даже и на горизонте, можно помучить этого мальчика? Ты ведь его совсем не любишь?
— Мама, ну почему помучить? Да он будет счастлив до небес, что я соглашусь стать его женой, я осчастливлю человека, а ты говоришь — помучить. А любовь… Видно, мое сердце не имеет этого рецептора, у меня врожденный порок сердца — отсутствие рецептора к любви!
— Не говори так, Эрика, какие ужасные вещи ты говоришь, — всплеснула руками мама. — Ты просто ее еще не дождалась, своей настоящей любви. И зачем тебе этот брак, я плохо понимаю. Вернее, я понимаю внешнюю сторону твоего решения, но никак не внутреннюю. И почему ты так уверена, что он до сих пор ждет тебя?
— Уверена. Он сказал, будет ждать. А он не из тех, кто нарушает данное слово. Да и потом, мама, ну как такую, как я, можно забыть? И разве не ты сама торопила меня определиться с выбором мужа? Вот я и определилась, почему ты не рада теперь?
— Уж лучше бы ты не так буквально восприняла мои слова. Теперь я уже жалею о сказанном.
Эрика лишь пожала плечами.
Отцу сообщили вечером. Он по-деловому выяснил всю информацию про будущего зятя и про его семью, ничем не выдавая своих эмоций.
— Знаешь, Эрика, если бы ты имела хоть чуточку другой характер, я бы попытался тебя переубедить. Потому что не вижу в этом браке ничего прочного. И не из-за парня самого, он, как я понимаю, особых проблем создавать не будет, а из-за тебя самой. Ты же долго не выдержишь такого преклонения. Сядешь на шею, свесишь ножки, а потом сбежишь, — спокойно рассуждал отец, как будто обдумывал свою очередную сделку. — Но тебя, к сожалению, не переубедишь. Ты из того рода людей, которые учатся на своих ошибках.
— Ну пока я вроде не делала никаких крупных ошибок, папа, не так ли? — возразила Эрика. — Может, и на этот раз все обойдется?
И почему они все не в восторге от ее решения? Ведь это так очевидно! В этом браке одни плюсы и никаких минусов. Хороший надежный муж, верный и преданный, без особых претензий, о чем еще можно мечтать? Он же будет как тесто в ее руках: что слепишь, то и получишь. Прелесть!
— Ладно, приводи своего избранника, поговорим, там и подумаем, — промолвил Евгений Анатольевич, проигрывая в уме различные варианты, как можно все сделать так, чтобы свести риск к минимуму.
«Избранник» тем временем и не подозревал, что его судьба решилась без его ведома. Жизнь Максима Рогожина текла спокойно и предсказуемо. И в общем-то одиноко. Вернее, он был настолько поглощен работой, что места для чего-то другого не оставалось. Справедливости ради надо сказать, что было бы желание — нашлось бы и время и возможности, но в том-то и дело, что желания не было. Макс принадлежал к категории однолюбов. Унаследовал он это качество от матери, которая после смерти отца так и не смогла больше полюбить другого мужчину. Всю жизнь Анна Тимофеевна жила воспоминаниями о погибшем муже, культивировала в сыне любовь и уважение к почти забытому им образу. Он уважал ее чувства и никогда даже и не намекал на возможность появления другого мужчины в ее жизни, хотя частенько подумывал с беспокойством о ее одинокой старости.
Беспокоясь об одиночестве матери, Макс совершенно не задумывался о своем. Если Эрика долгое время держала его образ глубоко в подсознании, то Макс всегда четко знал, что она и есть любовь его жизнь. Знал это в школе, в медицинской академии, все то время, что они прожили на виду друг у друга. Та ночь на даче у Аленки многое изменила в его жизни. Только такая непредсказуемая личность, как Эрика, могла сама же приблизить его к себе и сама же воспользоваться этим в качестве предлога для разрыва. Он чувствовал Эрику лучше, чем она сама. Если ей было непонятно смятение, творившееся в ее душе, то Макс это состояние ощутил со всей глубиной. И не удивился, когда она вдруг выстроила невидимую стену между ними, отдалившись от него и всем своим видом показывая, что их ничего не связывает.
Какое-то время они даже практически не общались. Эрика продолжала жить в своем ритме, а Макс был поглощен учебой и дежурствами в клинике, где он снискал уважение у своих учителей и коллег упорством и очевидным талантом. Пациенты любили его не только за знания, но и за чувство сострадания и умение разговаривать с ними. Он твердо шел к цели стать хорошим хирургом и использовал для этого все свои ресурсы. Он не искал сближения с Эрикой, отлично зная, что она нуждалась в нем, хоть и не признавалась в этом даже самой себе.
И он оказался прав. Через некоторое время Эрика, поняв, что Макс и не собирается требовать от нее никаких стабильных отношений (чего она, пожалуй, боялась больше всего на свете), сама возобновила их общение, сделав при этом вид, что это по-прежнему для нее ровным счетом ничего не значит. Макс не сопротивлялся этому сближению, но стал тратить гораздо меньше времени на разговоры о личной жизни Эрики, стараясь избегать тем о ее поклонниках. Отшучивался и сразу же менял тему. Однако он по-прежнему был всегда рядом, когда ей нужна была помощь в чем-либо. Его любовь к ней не остыла, но она трансформировалась в нечто новое, где было место не только поклонению своей возлюбленной, но и своей собственной жизни, своему развитию. Макс уже не зацикливался на своих чувствах, он повзрослел, и жизнь обретала для него все более разнообразные краски, однако все это нисколько не мешало ему поддерживать пламя любви в своем сердце, не навязывая его при этом Эрике. Саму Эрику это устраивало как нельзя лучше.
Учеба подходила к завершению, и Макса уже ждали на работу в хирургическом отделении, где он провел столько бессонных ночей, берясь за любое дело и накопив приличный опыт. Ему не надо было беспокоиться о том, чем он займется после распределения, его талант и настойчивость сделали это за него.
Окончание академии неминуемо означало полное расхождение их путей, и Макс знал это. Что посеяно, то посеяно. Если это когда-либо взрастет, так тому и быть, если же нет — тогда… Тогда он не знал, что делать. Потому что не мыслил себя без Эрики, не знал, как он сможет без нее жить.
Последний день студенчества был давно распланирован. Они решили отпраздновать свой выпускной, заказав на весь выпуск ужин в ресторане. Это были уже не те неоперившиеся юнцы, которые смотрели широко распахнутыми глазами в будущее на школьном балу, нет, это были уже другие лица и другие глаза. Кто-то успел обзавестись семьей и даже детьми, кто-то еще только строил планы, а кто-то вообще не думал об этом. Одни уже познали на практике, что такое настоящая медицина, и твердо знали, чего хотят добиться в этой непростой области, другие еще только пробовали себя, до сих пор не определившись в своих приоритетах, третьи, получив диплом о высшем медицинском образовании, мечтали совсем о другой карьере, ничем не связанной с работой в клиниках. Все они были разные, но всех их объединяло в этот вечер одно: они заканчивали очередную главу своей жизни и стояли на пути к следующей.
Эрика держала в руках бокал с шампанским, прислонившись к косяку дверного проема, и смотрела на вечерний город с балкона. Город сверкал огнями, заманивая в свою яркую и динамичную жизнь, обещая невероятные возможности, признавая право на риск и ничего не упоминая о том, что вот теперь-то только и начинается настоящая жизнь, где практически нет права на ошибки, а если оно и существует, то за каждый неверный шаг существует своя расплата.
— Один танец мой? — неслышно подошел к ней Макс, напоминая своим вопросом их школьный выпускной.
— Твой-твой, и не один, — засмеялась Эрика.
— Ну пойдем тогда, доктор Эрика!
Музыка звучала мягко и настраивала на лиричный лад. Вокруг в ритм музыки покачивались пары, и все вдруг показались Эрике такими родными, и в тоже время ее не покидало ощущение завершения одного из наиболее ярких периодов жизни. Ей почему-то взгрустнулось.
— А ведь разойдемся вот так и практически перестанем видится, — вздохнула она. — Заживем каждый своей жизнью и забудем друг про друга.
— А тебе будет от этого грустно?
— Да, представь себе. Говорят, студенческие годы неповторимы… А что будет потом, никто не знает. Счастливы ли мы будем, что нам приготовила судьба — неизвестно. А неизвестность всегда пугает. — Эрика была не похожа сама на себя. Ее извечная самоуверенность, казалось, начинала ей изменять.
— Послушай меня, Эрика. Один раз выслушай меня внимательно. — Макс мягко приподнял ее подбородок и посмотрел ей в глаза. — Потому что всегда ты слушала только себя одну. Так вот. Я люблю тебя. И я буду продолжать любить тебя, где бы ты ни была и чтобы с тобой ни случилось. Я был тебе одноклассником, однокурсником, другом, советчиком, был даже любовником. Но я хочу большего. И я буду ждать тебя.
— Ждать чего?
— Ждать момента, когда ты наконец поймешь, что сильнее моей любви ты ни у кого никогда не найдешь. Что никто не сделает тебя счастливее, чем это могу сделать я. Я терпеливый. Я жду уже столько лет и смогу прождать еще столько же и больше. И когда ты наконец поймешь это, мы пойдем и подадим заявление в ЗАГС.
— Подожди, подожди, это предложение руки и сердца или как? — Эрика пыталась перевести все в шутку, хотя понимала, что Макс абсолютно серьезен. Его взгляд не оставлял в этом никаких сомнений.
— Ты все прекрасно поняла, Эрика, и я не собираюсь это повторять. Я просто буду ждать. — Макс поцеловал ее в губы и проводил к столику.
Щелк! Еще одна групповая фотография на прощание — и они перевернули очередную страницу своей жизни.
Потом началась работа. Эрика решила заняться ультразвуковой диагностикой, приводя при этом вполне практичные доводы.
— Работа не пыльная, — говорила она, — и доход какой-никакой будет.
— Ну поработай в этом направлении пока, осмотрись, если понравится, откроешь свой частный кабинет, если не понравится, пристроим тебя в какую-нибудь фирму, связанную с медициной, — сказал папа, узнав о ее решении.
— Но имей в виду, что для того, чтобы набраться опыта, придется сначала отпахать в обычной клинике, — предупредил ее один из преподавателей, который взялся устроить ее на работу, — только так увидишь максимум различной патологии.
Эрика не хотела слишком уж всепоглощающей и изнуряющей работы, но, с другой стороны, тщеславие не позволило бы ей быть диагностом ниже среднего уровня, поэтому она заранее настроилась на тщательную практику. И все шло хорошо, не считая мелких стычек с коллективом и… И мужчин. С созданием семьи так и не получалось.
Кто бы знал, что предпринятая после разговора с мамой поездка в Рим окажется такой судьбоносной? Что именно там Эрика вдруг увидит решение своей проблемы — простое и ясное, как майский день.
Решение пришло за чашкой кофе в кафе напротив знаменитых Испанских ступеней. Площадь, как всегда, была переполнена туристами и отдыхающими итальянцами. Молодежь расслабленно расположилась на бесконечных ступенях, парочки сидели обнявшись, жмурясь от яркого солнышка, кто-то делал зарисовки, кто-то читал, наслаждаясь атмосферой. Эрика поймала себя на том, что наблюдает за целующимися парочками с завистью. Почему у одних все так просто, а у других… Мама права — с этим надо было что-то делать. Может, итальянца какого-нибудь найти? А что? Если приглядеться — они довольно симпатичные. Эрика отхлебнула остывший кофе и оглянулась, вглядываясь в прохожих.
Мимо ее столика прошел молодой мужчина, и ей показалось, что он кого-то ей напоминает. Такие же серые глаза, золотистые волосы, подбородок…. Ну конечно же Макс, он похож на Макса. Стоп! Макс! Вот оно — решение. Как же это ей раньше не приходила в голову эта расчудесная по своей простоте мысль? Макс, ее верный Макс, с которым спокойно, как за каменной стеной, который беззаветно любил ее столько лет и который обещал ждать ее вечно! Он, конечно, не такой уж престижный жених, как ей, может, хотелось бы, но родители, в конце концов, помогут пристроить его куда-нибудь, может, фирму ему откроют, а там, глядишь, раскрутится. Ведь отец ее тоже начинал не с золотых вершин, ничего, бабушка с дедушкой помогли ему добиться в жизни успеха, теперь его очередь ставить зятя на ноги. Она слышала от общих знакомых, что Макс стал успешным хирургом и что, несмотря на молодость, он уже добился признания среди своих коллег. Но что такое врач в наше время? На стиль жизни Эрики этих денег никогда не хватит, так что лучше уж пусть родители займутся обустройством его карьеры. Итак, Макс. «Ты просто не видишь очевидного. Или не хочешь замечать», — вспомнила она его слова. А ведь он прав. Пока с журавлем в небе никак не получается, почему бы не обратиться к синице в руках? Стоит попробовать.
Эрика приняла решение и как бы заключила договор с самой собой и от этого почувствовала невероятное облегчение и с довольной улыбкой откинулась на спинку стула. Допив ароматный кофе, она прошлась по магазинам, накупив себе кучу дизайнерской одежды самых известных Домов моды, заодно и купила для Макса несколько безделушек в подарок, чтобы не являться с пустыми руками, и предлог будет для визита. Удивительно, но она ни на секунду не сомневалась в успехе своего предприятия.
Домой Эрика вернулась в прекраснейшем настроении. Кружилась и пела, раздавала всем привезенные сувениры и вообще вся сияла, как новый хрусталь.
— Что-то случилось, Эрика? — спросила наконец мама, не дождавшись пояснений сему счастливому состоянию, радуясь и недоумевая одновременно. — Вот уж не думала, что поездка окажется настолько полезной для тебя!
— Случилось, случилось, я придумала решение проблемы своей жизни, пазлы сошлись, и потому я довольна, как сытый удав! — напевала Эрика.
— Слушай, удав, сядь и расскажи нормально, что случилось, ну я же сгорю сейчас от нетерпения! Будь человеком!
— Мама, твоя дочь выходит замуж! — торжественно сообщила Эрика. — Ну как, чем не событие?
— Всем событиям событие, согласна, и кто же у нас избранник? За одну неделю объявился? Итальянца повстречала?
— Нет, мам, ну зачем мне итальянец, они жен дома держат, между прочим, нет, нет-нет, наш, родной, давно изученный и опробованный со всех сторон, прошедший огонь и воду и медные трубы. Ну, может, с медными трубами еще все впереди, но все остальное — чистая правда!
— Ничего не понимаю. О ком речь? Перестань кружиться по комнате, это ведь серьезный разговор. Что ты себе еще там в голову вбила? — Любопытство Луизы Иннокентьевны стало переходить в стадию тревоги, так как она знала свою дочь и такие экстренные перемены не сулили ничего хорошего. Разумного, по крайней мере.
— Ну ладно, скажу, скажу. Помнишь Макса, мы учились вместе в школе и в академии, ну ты должна помнить, он же не отставал от меня.
— Макс? Ну конечно, помню. Славный такой парень, милый очень, любил тебя, кажется, до безумия. А при чем тут он?
— Вот он-то как раз и при чем. При ком, вернее. При мне то есть. Он уже давно делал мне предложение выйти за него замуж, а я, можно сказать, только сейчас дозрела и решила его руку и сердце принять! — с победоносным видом объявила Эрика. Глаза ее излучали бескрайнее довольство собой и своим решением.
Мама присела на краешек дивана и пыталась понять, шутит ее дочь или нет. Похоже, что не шутит. Луиза Иннокентьевна прекрасно помнила этого симпатичного паренька, который ходил хвостиком за ее дочерью чуть ли ни с первого класса. Она всегда одобряла эту дружбу, потому что он был бесконечно предан Эрике и чист душой, что было немаловажно. О том, что их отношения зайдут дальше дружбы, она никогда даже и не думала. Потому что слишком хорошо знала свою дочь и ее вкусы, которые она, впрочем, сама же и привила ей с детства. Но привязанность того сероглазого парня была очень трогательной, и сегодняшнее предложение Эрики грозило разрушить эту дружбу, так как слишком велика была вероятность того, что ее дочь просто поиграет его чувствами, удовлетворив свой сиюминутный порыв, и бросит его, растоптав все начисто. Ей был симпатичен Максим, и не хотелось бы, чтобы Эрика, используя его любовь, превратила свой брак в полигон для своего тщеславия.
— То есть как это — дозрела? Раньше он тебе не был нужен даже в числе сопровождающего, а теперь вдруг стал годиться в мужья? То есть, подумав и решив, что, раз другого пока нет даже и на горизонте, можно помучить этого мальчика? Ты ведь его совсем не любишь?
— Мама, ну почему помучить? Да он будет счастлив до небес, что я соглашусь стать его женой, я осчастливлю человека, а ты говоришь — помучить. А любовь… Видно, мое сердце не имеет этого рецептора, у меня врожденный порок сердца — отсутствие рецептора к любви!
— Не говори так, Эрика, какие ужасные вещи ты говоришь, — всплеснула руками мама. — Ты просто ее еще не дождалась, своей настоящей любви. И зачем тебе этот брак, я плохо понимаю. Вернее, я понимаю внешнюю сторону твоего решения, но никак не внутреннюю. И почему ты так уверена, что он до сих пор ждет тебя?
— Уверена. Он сказал, будет ждать. А он не из тех, кто нарушает данное слово. Да и потом, мама, ну как такую, как я, можно забыть? И разве не ты сама торопила меня определиться с выбором мужа? Вот я и определилась, почему ты не рада теперь?
— Уж лучше бы ты не так буквально восприняла мои слова. Теперь я уже жалею о сказанном.
Эрика лишь пожала плечами.
Отцу сообщили вечером. Он по-деловому выяснил всю информацию про будущего зятя и про его семью, ничем не выдавая своих эмоций.
— Знаешь, Эрика, если бы ты имела хоть чуточку другой характер, я бы попытался тебя переубедить. Потому что не вижу в этом браке ничего прочного. И не из-за парня самого, он, как я понимаю, особых проблем создавать не будет, а из-за тебя самой. Ты же долго не выдержишь такого преклонения. Сядешь на шею, свесишь ножки, а потом сбежишь, — спокойно рассуждал отец, как будто обдумывал свою очередную сделку. — Но тебя, к сожалению, не переубедишь. Ты из того рода людей, которые учатся на своих ошибках.
— Ну пока я вроде не делала никаких крупных ошибок, папа, не так ли? — возразила Эрика. — Может, и на этот раз все обойдется?
И почему они все не в восторге от ее решения? Ведь это так очевидно! В этом браке одни плюсы и никаких минусов. Хороший надежный муж, верный и преданный, без особых претензий, о чем еще можно мечтать? Он же будет как тесто в ее руках: что слепишь, то и получишь. Прелесть!
— Ладно, приводи своего избранника, поговорим, там и подумаем, — промолвил Евгений Анатольевич, проигрывая в уме различные варианты, как можно все сделать так, чтобы свести риск к минимуму.
«Избранник» тем временем и не подозревал, что его судьба решилась без его ведома. Жизнь Максима Рогожина текла спокойно и предсказуемо. И в общем-то одиноко. Вернее, он был настолько поглощен работой, что места для чего-то другого не оставалось. Справедливости ради надо сказать, что было бы желание — нашлось бы и время и возможности, но в том-то и дело, что желания не было. Макс принадлежал к категории однолюбов. Унаследовал он это качество от матери, которая после смерти отца так и не смогла больше полюбить другого мужчину. Всю жизнь Анна Тимофеевна жила воспоминаниями о погибшем муже, культивировала в сыне любовь и уважение к почти забытому им образу. Он уважал ее чувства и никогда даже и не намекал на возможность появления другого мужчины в ее жизни, хотя частенько подумывал с беспокойством о ее одинокой старости.
Беспокоясь об одиночестве матери, Макс совершенно не задумывался о своем. Если Эрика долгое время держала его образ глубоко в подсознании, то Макс всегда четко знал, что она и есть любовь его жизнь. Знал это в школе, в медицинской академии, все то время, что они прожили на виду друг у друга. Та ночь на даче у Аленки многое изменила в его жизни. Только такая непредсказуемая личность, как Эрика, могла сама же приблизить его к себе и сама же воспользоваться этим в качестве предлога для разрыва. Он чувствовал Эрику лучше, чем она сама. Если ей было непонятно смятение, творившееся в ее душе, то Макс это состояние ощутил со всей глубиной. И не удивился, когда она вдруг выстроила невидимую стену между ними, отдалившись от него и всем своим видом показывая, что их ничего не связывает.
Какое-то время они даже практически не общались. Эрика продолжала жить в своем ритме, а Макс был поглощен учебой и дежурствами в клинике, где он снискал уважение у своих учителей и коллег упорством и очевидным талантом. Пациенты любили его не только за знания, но и за чувство сострадания и умение разговаривать с ними. Он твердо шел к цели стать хорошим хирургом и использовал для этого все свои ресурсы. Он не искал сближения с Эрикой, отлично зная, что она нуждалась в нем, хоть и не признавалась в этом даже самой себе.
И он оказался прав. Через некоторое время Эрика, поняв, что Макс и не собирается требовать от нее никаких стабильных отношений (чего она, пожалуй, боялась больше всего на свете), сама возобновила их общение, сделав при этом вид, что это по-прежнему для нее ровным счетом ничего не значит. Макс не сопротивлялся этому сближению, но стал тратить гораздо меньше времени на разговоры о личной жизни Эрики, стараясь избегать тем о ее поклонниках. Отшучивался и сразу же менял тему. Однако он по-прежнему был всегда рядом, когда ей нужна была помощь в чем-либо. Его любовь к ней не остыла, но она трансформировалась в нечто новое, где было место не только поклонению своей возлюбленной, но и своей собственной жизни, своему развитию. Макс уже не зацикливался на своих чувствах, он повзрослел, и жизнь обретала для него все более разнообразные краски, однако все это нисколько не мешало ему поддерживать пламя любви в своем сердце, не навязывая его при этом Эрике. Саму Эрику это устраивало как нельзя лучше.
Учеба подходила к завершению, и Макса уже ждали на работу в хирургическом отделении, где он провел столько бессонных ночей, берясь за любое дело и накопив приличный опыт. Ему не надо было беспокоиться о том, чем он займется после распределения, его талант и настойчивость сделали это за него.
Окончание академии неминуемо означало полное расхождение их путей, и Макс знал это. Что посеяно, то посеяно. Если это когда-либо взрастет, так тому и быть, если же нет — тогда… Тогда он не знал, что делать. Потому что не мыслил себя без Эрики, не знал, как он сможет без нее жить.
Последний день студенчества был давно распланирован. Они решили отпраздновать свой выпускной, заказав на весь выпуск ужин в ресторане. Это были уже не те неоперившиеся юнцы, которые смотрели широко распахнутыми глазами в будущее на школьном балу, нет, это были уже другие лица и другие глаза. Кто-то успел обзавестись семьей и даже детьми, кто-то еще только строил планы, а кто-то вообще не думал об этом. Одни уже познали на практике, что такое настоящая медицина, и твердо знали, чего хотят добиться в этой непростой области, другие еще только пробовали себя, до сих пор не определившись в своих приоритетах, третьи, получив диплом о высшем медицинском образовании, мечтали совсем о другой карьере, ничем не связанной с работой в клиниках. Все они были разные, но всех их объединяло в этот вечер одно: они заканчивали очередную главу своей жизни и стояли на пути к следующей.
Эрика держала в руках бокал с шампанским, прислонившись к косяку дверного проема, и смотрела на вечерний город с балкона. Город сверкал огнями, заманивая в свою яркую и динамичную жизнь, обещая невероятные возможности, признавая право на риск и ничего не упоминая о том, что вот теперь-то только и начинается настоящая жизнь, где практически нет права на ошибки, а если оно и существует, то за каждый неверный шаг существует своя расплата.
— Один танец мой? — неслышно подошел к ней Макс, напоминая своим вопросом их школьный выпускной.
— Твой-твой, и не один, — засмеялась Эрика.
— Ну пойдем тогда, доктор Эрика!
Музыка звучала мягко и настраивала на лиричный лад. Вокруг в ритм музыки покачивались пары, и все вдруг показались Эрике такими родными, и в тоже время ее не покидало ощущение завершения одного из наиболее ярких периодов жизни. Ей почему-то взгрустнулось.
— А ведь разойдемся вот так и практически перестанем видится, — вздохнула она. — Заживем каждый своей жизнью и забудем друг про друга.
— А тебе будет от этого грустно?
— Да, представь себе. Говорят, студенческие годы неповторимы… А что будет потом, никто не знает. Счастливы ли мы будем, что нам приготовила судьба — неизвестно. А неизвестность всегда пугает. — Эрика была не похожа сама на себя. Ее извечная самоуверенность, казалось, начинала ей изменять.
— Послушай меня, Эрика. Один раз выслушай меня внимательно. — Макс мягко приподнял ее подбородок и посмотрел ей в глаза. — Потому что всегда ты слушала только себя одну. Так вот. Я люблю тебя. И я буду продолжать любить тебя, где бы ты ни была и чтобы с тобой ни случилось. Я был тебе одноклассником, однокурсником, другом, советчиком, был даже любовником. Но я хочу большего. И я буду ждать тебя.
— Ждать чего?
— Ждать момента, когда ты наконец поймешь, что сильнее моей любви ты ни у кого никогда не найдешь. Что никто не сделает тебя счастливее, чем это могу сделать я. Я терпеливый. Я жду уже столько лет и смогу прождать еще столько же и больше. И когда ты наконец поймешь это, мы пойдем и подадим заявление в ЗАГС.
— Подожди, подожди, это предложение руки и сердца или как? — Эрика пыталась перевести все в шутку, хотя понимала, что Макс абсолютно серьезен. Его взгляд не оставлял в этом никаких сомнений.
— Ты все прекрасно поняла, Эрика, и я не собираюсь это повторять. Я просто буду ждать. — Макс поцеловал ее в губы и проводил к столику.
Щелк! Еще одна групповая фотография на прощание — и они перевернули очередную страницу своей жизни.
Глава 6
Итак, Эрика решительнейшим образом настроилась поговорить с Максом и не могла дождаться наступления следующего дня после разговора с отцом. Однако на следующий день встретиться не получилось. Он был на дежурстве, а клиника не являлась подходящим местом для подобных разговоров. Через день звонок Эрики застал его дома. И, кажется, разбудил его.
— Привет, Макс, узнаешь? — преувеличенно веселым голосом проговорила Эрика.
— Алло, кто это? — Макс явно еще не проснулся до конца. — Что-то в отделении случилось?
— Да ты что, Макс, это же я! Неужели не узнаешь, стыдно должно быть, ведь не так много времени прошло!
— Эрика?! Эрика, что-то случилось? — В сонном голосе Макса слышалось удивление и смятение.
— Нет, просто звоню узнать, как у тебя дела. Почему обязательно что-то должно случиться?
— Ну не знаю, просто ты никогда не звонила раньше просто так. Да и вообще ты давно не звонила. Я, признаться, удивлен. Как у тебя дела? Как поживаешь?
— Хорошо поживаю. Вот только вернулась из Рима, привезла тебе кое-какие сувениры. Когда можно зайти и отдать их тебе? — Эрика разговаривала немного принужденно, и Макс никак не мог понять, в чем же дело.
— Заходи хоть сейчас, ты же знаешь, я всегда тебе рад. Или хочешь, встретимся где-нибудь.
— Давай лучше встретимся где-нибудь, не хочу твоих беспокоить. Давай в парке около твоего дома, там новый бар открылся, я подъеду через час. — Эрика не дождалась ответа и положила трубку. Надо было привести себя в порядок, все-таки «историческая встреча», улыбнулась она про себя.
Макс пришел раньше времени, он сидел за столиком и курил сигарету за сигаретой, заказав себе двойной кофе, так как ужасно не выспался. Дежурство было неспокойным, не удалось сомкнуть глаз ни на минуту. Постоянно поступали новые больные, и ими надо было заниматься. Утром тоже появились неотложные дела, за ними — еще, и так пришлось остаться почти до вечера. Он едва дотащился до дома и свалился в кровать, намереваясь проспать до утра, как это часто с ним бывало. Звонок Эрики разбудил его через час после того, как он уснул, и этого времени ему, естественно, не хватило, чтобы хоть сколько-нибудь выспаться. Он привык к таким недосыпам, и мозг его при этом работал так же четко, как и у отдохнувшего человека. Но в данный момент он не совсем понимал, чего хочет Эрика, и это сбивало его с толку. Это был явно не простой визит вежливости, он слишком хорошо ее знал. С другой стороны, он давно ее не видел и соскучился по ней. А встреч не искал. После того разговора на окончании академии он решил не давить на нее и жить своей жизнью. Работал он много, и это отнимало все его душевные и физические силы. Но он не переставал надеяться, что в один прекрасный день она позвонит и скажет, что поняла, как любит его. Но чем больше времени проходило, тем тусклее становилась надежда. Мысли о ней он поселил глубоко-глубоко в сердце, в потайной любимой комнатке, куда заглядывал лишь в минуты воспоминаний и приступов романтики. И вот она позвонила. Это было совершенно неожиданно и довольно странно, поэтому он решил, что ей опять нужна его помощь, как в старые добрые времена. «Ну что ж, — подумал Макс, — поможем, чем сможем. В любом случае я рад буду ее повидать».
Морально он был готов к встрече, не ожидая от нее ничего экстраординарного. Однако то, что он увидел, ошеломило его. Одетая, как всегда, с иголочки, элегантная и очаровательная, повзрослевшая и похорошевшая, Эрика не шла, а летела, глаза ее сияли, и она излучала прямо-таки ощутимую энергию хорошего настроения, и это было очень заразительно. Прохожие и сидевшие за столиками люди не могли оторвать от нее своих взглядов — настолько она приковывала внимание всем своим видом.
— Ты что, выиграла миллион? — спросил Макс.
— И это вместо приветствия старого друга! — Эрика чмокнула его в обе щеки и села напротив. — Это тебе! — Она протянула ему пакетик с сувенирами и улыбнулась той своей особой улыбкой, которая всегда сводила его с ума. Она была эффектна, как никогда. Загорелая, подтянутая и явно настроенная на особый лад.
— Спасибо. Ты потрясающе выглядишь. Когда ты позвонила, я решил, что что-то стряслось, но, глядя на тебя, я вижу, что у тебя все не просто хорошо, а суперхорошо. Я прав? — Макс говорил медленно, немного растягивая слова. Он пытался дать себе время оценить ситуацию. Что-то происходило, но что — до него никак не доходило. — Что делала в Италии? Проветриться ездила?
— Ага, что-то вроде того. Мысли в порядок привести. — Эрика, не отрываясь, смотрела прямо ему в глаза.
— И что, привела? Я имею в виду — мысли в порядок привела?
— Да. Отлично они, надо сказать, упорядочились. Видимо, римский воздух очень полезен для этой процедуры.
— Воздух или римские магазины? — поддразнил Макс.
— И то, и другое, это не столь важно, главное, что результат позитивный.
— А с чего вдруг пришлось мысли приводить в порядок-то? Случилось что?
— Наоборот. Слишком долго ничего не случалось. Но я это собираюсь изменить. — Эрика покачивала своей изящной ножкой, обтянутой тонкими ремешками золотистых босоножек, загадочно улыбалась и, без сомнений, флиртовала с ним.
У Макса закружилась голова. Зачем она пришла? Опять поиграть с ним? Испытать свои чары? Но он и так всегда безумно хотел ее, подавляя свои чувства и инстинкты только ради того, чтобы не давить на нее. Сейчас взгляд ее был настолько однозначным, что не оставалось никаких сомнений в цели ее визита. Но он не позволит ей делать из него любовника на один день. Лучше вообще никаких отношений, чем такие. Это было бы унизительно для них обоих. Взгляд Эрики выбивал его из колеи, но Макс уже вырос из этих игр и научился лучше контролировать ситуацию.
— Слушай, Эрика, я очень рад тебя видеть, но, когда в последний раз ты на меня так смотрела, это закончилось твоей нервной истерикой наутро и клятвами не придавать произошедшему никакого значения. Я же живой человек, мужчина, так что учитывай это, пожалуйста, и не смотри на меня так. Если тебе просто захотелось очередного приключения, то найди себе кого-нибудь другого, хорошо? — Слова его прозвучали немного резко, но именно этого он и хотел.
— Зачем, если я уже нашла тебя? Ты не хочешь предположить, чем закончились мои размышления в Риме? — На Эрику его резкость, казалось, не возымела никакого действия. Настроение ее нисколько не испортилось. Значит, дело было в чем-то другом. В чем?
— Привет, Макс, узнаешь? — преувеличенно веселым голосом проговорила Эрика.
— Алло, кто это? — Макс явно еще не проснулся до конца. — Что-то в отделении случилось?
— Да ты что, Макс, это же я! Неужели не узнаешь, стыдно должно быть, ведь не так много времени прошло!
— Эрика?! Эрика, что-то случилось? — В сонном голосе Макса слышалось удивление и смятение.
— Нет, просто звоню узнать, как у тебя дела. Почему обязательно что-то должно случиться?
— Ну не знаю, просто ты никогда не звонила раньше просто так. Да и вообще ты давно не звонила. Я, признаться, удивлен. Как у тебя дела? Как поживаешь?
— Хорошо поживаю. Вот только вернулась из Рима, привезла тебе кое-какие сувениры. Когда можно зайти и отдать их тебе? — Эрика разговаривала немного принужденно, и Макс никак не мог понять, в чем же дело.
— Заходи хоть сейчас, ты же знаешь, я всегда тебе рад. Или хочешь, встретимся где-нибудь.
— Давай лучше встретимся где-нибудь, не хочу твоих беспокоить. Давай в парке около твоего дома, там новый бар открылся, я подъеду через час. — Эрика не дождалась ответа и положила трубку. Надо было привести себя в порядок, все-таки «историческая встреча», улыбнулась она про себя.
Макс пришел раньше времени, он сидел за столиком и курил сигарету за сигаретой, заказав себе двойной кофе, так как ужасно не выспался. Дежурство было неспокойным, не удалось сомкнуть глаз ни на минуту. Постоянно поступали новые больные, и ими надо было заниматься. Утром тоже появились неотложные дела, за ними — еще, и так пришлось остаться почти до вечера. Он едва дотащился до дома и свалился в кровать, намереваясь проспать до утра, как это часто с ним бывало. Звонок Эрики разбудил его через час после того, как он уснул, и этого времени ему, естественно, не хватило, чтобы хоть сколько-нибудь выспаться. Он привык к таким недосыпам, и мозг его при этом работал так же четко, как и у отдохнувшего человека. Но в данный момент он не совсем понимал, чего хочет Эрика, и это сбивало его с толку. Это был явно не простой визит вежливости, он слишком хорошо ее знал. С другой стороны, он давно ее не видел и соскучился по ней. А встреч не искал. После того разговора на окончании академии он решил не давить на нее и жить своей жизнью. Работал он много, и это отнимало все его душевные и физические силы. Но он не переставал надеяться, что в один прекрасный день она позвонит и скажет, что поняла, как любит его. Но чем больше времени проходило, тем тусклее становилась надежда. Мысли о ней он поселил глубоко-глубоко в сердце, в потайной любимой комнатке, куда заглядывал лишь в минуты воспоминаний и приступов романтики. И вот она позвонила. Это было совершенно неожиданно и довольно странно, поэтому он решил, что ей опять нужна его помощь, как в старые добрые времена. «Ну что ж, — подумал Макс, — поможем, чем сможем. В любом случае я рад буду ее повидать».
Морально он был готов к встрече, не ожидая от нее ничего экстраординарного. Однако то, что он увидел, ошеломило его. Одетая, как всегда, с иголочки, элегантная и очаровательная, повзрослевшая и похорошевшая, Эрика не шла, а летела, глаза ее сияли, и она излучала прямо-таки ощутимую энергию хорошего настроения, и это было очень заразительно. Прохожие и сидевшие за столиками люди не могли оторвать от нее своих взглядов — настолько она приковывала внимание всем своим видом.
— Ты что, выиграла миллион? — спросил Макс.
— И это вместо приветствия старого друга! — Эрика чмокнула его в обе щеки и села напротив. — Это тебе! — Она протянула ему пакетик с сувенирами и улыбнулась той своей особой улыбкой, которая всегда сводила его с ума. Она была эффектна, как никогда. Загорелая, подтянутая и явно настроенная на особый лад.
— Спасибо. Ты потрясающе выглядишь. Когда ты позвонила, я решил, что что-то стряслось, но, глядя на тебя, я вижу, что у тебя все не просто хорошо, а суперхорошо. Я прав? — Макс говорил медленно, немного растягивая слова. Он пытался дать себе время оценить ситуацию. Что-то происходило, но что — до него никак не доходило. — Что делала в Италии? Проветриться ездила?
— Ага, что-то вроде того. Мысли в порядок привести. — Эрика, не отрываясь, смотрела прямо ему в глаза.
— И что, привела? Я имею в виду — мысли в порядок привела?
— Да. Отлично они, надо сказать, упорядочились. Видимо, римский воздух очень полезен для этой процедуры.
— Воздух или римские магазины? — поддразнил Макс.
— И то, и другое, это не столь важно, главное, что результат позитивный.
— А с чего вдруг пришлось мысли приводить в порядок-то? Случилось что?
— Наоборот. Слишком долго ничего не случалось. Но я это собираюсь изменить. — Эрика покачивала своей изящной ножкой, обтянутой тонкими ремешками золотистых босоножек, загадочно улыбалась и, без сомнений, флиртовала с ним.
У Макса закружилась голова. Зачем она пришла? Опять поиграть с ним? Испытать свои чары? Но он и так всегда безумно хотел ее, подавляя свои чувства и инстинкты только ради того, чтобы не давить на нее. Сейчас взгляд ее был настолько однозначным, что не оставалось никаких сомнений в цели ее визита. Но он не позволит ей делать из него любовника на один день. Лучше вообще никаких отношений, чем такие. Это было бы унизительно для них обоих. Взгляд Эрики выбивал его из колеи, но Макс уже вырос из этих игр и научился лучше контролировать ситуацию.
— Слушай, Эрика, я очень рад тебя видеть, но, когда в последний раз ты на меня так смотрела, это закончилось твоей нервной истерикой наутро и клятвами не придавать произошедшему никакого значения. Я же живой человек, мужчина, так что учитывай это, пожалуйста, и не смотри на меня так. Если тебе просто захотелось очередного приключения, то найди себе кого-нибудь другого, хорошо? — Слова его прозвучали немного резко, но именно этого он и хотел.
— Зачем, если я уже нашла тебя? Ты не хочешь предположить, чем закончились мои размышления в Риме? — На Эрику его резкость, казалось, не возымела никакого действия. Настроение ее нисколько не испортилось. Значит, дело было в чем-то другом. В чем?