На том и порешили.
   Баронесса предложила своим товарищам по путешествию сопровождать ее в ходе посещения Ги. Седой Артуро недовольно морщился: старому рыцарю не нравились варвары-северяне, приехавшие с новой госпожой, но противиться воле не решился.
   Городок встретил свою новую госпожу распахнутыми воротами, перед которыми стояла толпа знатных жителей Ги во главе с бургомистром. При приближении отряда баронессы, в котором кроме нее и «полочан» было около десятка дружинников во главе с д'Кобосом, жители Ги разразились приветственными криками. Самые заводные даже подбрасывали свои колпаки и береты в воздух, чем привели в ужас многочисленное воронье с окрестных помоек.
   Селение производило благоприятное впечатление. Традиционные узкие улочки были вымощены деревянными чурбачками, плотно пригнанными друг к другу, а главная площадь и торговый ряд даже сохранили еще с римских времен булыжное покрытие. Центром города был небольшой плац, на одной стороне которого стоял местный собор Святого Иоанна Крестителя, а на другой – ратуша, где размещались и стража, и суд, и приемная бургомистра, и арсенал городского ополчения.
   По сторонам площади стояли дома наиболее состоятельных жителей городка. Население насчитывало чуть меньше тысячи человек, но было по большей части достаточно зажиточным. Доход давали цеха кузнечного дела, имевшие в том числе и оружейные мастерские, кожевенные цеха, из-за вони, которую они создавали, вынесенные на окраину, противоположную замку. Кроме того, Ги был торговым центром для окрестного сельского населения, а на воскресную ярмарку сюда съезжались купцы даже из Генуи, Милана и Бургундского герцогства, скупавшие урожаи местных деревень. Кроме двух цехов, продукция которых расходилась по всей Италии, в Ги существовали пара красилен для выделки кожи, две мясобойни, перерабатывавшие мясо для закупщиков из Генуи (миланцы просто гнали животных к себе), пяток харчевен и постоялых дворов, десяток лавок самой разной направленности – от суконных до торговавших специями[152]. Кроме собора гичане построили еще пять церквей (по количеству улиц).
   Все это рассказали и показали баронессе во время импровизированной «экскурсии». Сама Иоланта заинтересованно поддакивала и время от времени задавала уточняющие вопросы, чем вызывала новый всплеск эмоций у пожилого добродушного толстяка-бургомистра. На новую госпожу встречные жители смотрели как на икону в церкви – с трепетом и экстазом. К ее приезду улицы убрали от нечистот, вылизали фонтан на главной площади, подновили городские ворота. Стража блестела начищенными кирасами и алебардами, чем выгодно отличалась от чумазого голодранца, встреченного баронессой и ее спутниками по приезде у ворот замка.
   По окончании экскурсии новую госпожу и ее спутников пригласили в ратушу на обед с видными жителями города. Иоланта благосклонно приняла предложение, чем привела верхушку местного бомонда в полный восторг. Костя отметил про себя, что, судя по всему, бургомистр и хранитель замка недолюбливали друг друга. Кроме того, бургомистр Энрико Товальятелла не был тем румяным добродушным простаком, каким он желал казаться своей госпоже. Несколько раз он совсем не дружелюбно рыкал на своих подчиненных, а раз даже устроил вполголоса разнос какому-то важному горожанину. Рядом же с баронессой он просто истекал елеем и нескончаемым потоком комплиментов.
   Обед, вернее сказать, ранний ужин городской общине удался. Кроме хозяйки манора, рыцаря Тимо и Артуро на нем присутствовали около полутора десятков граждан Ги, которых очень взволновало данное мероприятие. Это было видно по надутым, красным от волнения лицам и выпяченным вперед солидным животам. За обедом Товальятелла произносил тосты за новую госпожу, желал ей всяких благ и удачи, а Иоланта де Ги благодарила за прием и надеялась обрести в присутствовавших не только подданных, но и верных друзей. Костя отметил, что от такой речи благородный Артуро поморщился, но смолчал. Когда Малышев пихнул в бок Сомохова и указал на реакцию хранителя замка, тот знаком показал, что видел ее и принял к сведению.
   Для дружины и гостей баронессы, а также рядовых мастеров цехов накрыли столы перед ратушей. Стража обнесла это место небольшим заборчиком и следила, чтобы местный сброд не пробовал втиснуться за столы для избранных.
   Ближе к вечеру баронесса напомнила всем присутствовавшим на трапезе, что в воскресенье она будет принимать вассальную клятву у города. За всех жителей будут клясться два десятка наиболее видных жителей и оба ее вассала из числа рыцарей.
   Бургомистр очень расстроился, услыхав о сроках. После речи госпожи он начал просить ее перенести попозже день присяги, с тем чтобы город смог приготовить соответствующие подарки своей новой госпоже. Заинтригованная баронесса легкомысленно согласилась, чем вызвала очередную мину недовольства на лице благородного Артуро.
   Закончилось народное гулянье только с заходом солнца.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава 1

1
 
   Милан гудел. На пересечениях улочек собирались кумушки и служанки, жарко обсуждавшие последние новости. Степенные отцы семейств предпочитали многочисленные харчевни с прошлогодним вином и всеведущими стражниками архиепископа, всегда готовыми на халяву посидеть в кампании, чтобы за очередной кружкой задумчиво жевать губами на вопросы и загадочно закатывать глаза. Что те, что другие сходились в одном: быть военному походу. Архиепископ потребовал у города выделить пятьсот человек ополчения, к его замку уже неделю съезжались вассалы Милана со своими копьями, а то и целыми баннерами[153], а это могло значить только одно…
   Благородные рыцари заполнили рынки, прицениваясь в многочисленных лавках к знаменитому миланскому оружию, заигрывали в церквах с привлекательными горожанками, чем провоцировали появление в головах их мамаш грандиозных матримониальных планов, но старательно избегали разговоров о том, против кого собирает армию архиепископ. Возможно, не знали сами, возможно, имели строгое предписание.
   Самого владыку города никто не видел уже почти три месяца. Он предпочитал жить в своем палаццо и на люди упорно не показывался. Даже традиционную воскресную службу в соборе служили прелаты из его окружения, но без его участия. Кое-кто поговаривал, что старый священнослужитель болен, кто-то заявлял, что его полностью занимает новая пассия, с которой, мол, он и заперся во дворце. Но только немногие подозревали об истинных причинах отсутствия господина.
   Хозяин Милана страдал странной почечной болезнью. Занемог он почти пять лет назад и поначалу даже не обращался к врачевателям, предпочитая глушить тогда еще редкие приступы боли вином и разгулами. Когда же рези стали частыми и непереносимыми, выяснилось, что против его заболевания здешние медики не могут предложить ничего стоящего. Он по очереди пускал себе кровь, ел пилюли, изготовленные магистрами врачевания Турина и Милана, принимал притирания мавританских врачей, выписанных из Кордобы. Но становилось только хуже. За год архиепископ спал с лица, похудел, стал вспыльчив и гневлив, чем вызвал активное обсуждение потенциальных преемников на этот сладкий пост среди сановников курии в Риме. Так продолжалось еще год, и большинство жителей Милана уже перебирало в умах претендентов на архиепископскую митру, пока некий неприметный врачеватель из далекой Антиохии не предложил домину[154] свои услуги.
   Стоили они не очень дорого и, в отличие от предшественников, дали потрясающий эффект. Правда, все сеансы лечения проходили за закрытыми дверями. Некоторые из слуг потом утверждали, что приехавшие с целителем помощники тоже находились в том же помещении, и из комнат явно неслись какие-то песнопения. Но эти знатоки быстро исчезли сначала из палаццо, а потом и из Милана, а выздоровевший господин снова появился на людях. Здоровым, сияющим и с абсолютно новыми идеями.
   С тех пор в городе началось то, что в цивилизованных странах через века будет называться терпимостью и ренессансом, но сейчас, в нынешнем католическом мире, считалось распущенностью и вседозволенностью. Появились служители неизвестных и малоизвестных богов, которые в частых теологических спорах пытались отстоять свои бредовые мировоззрения. Толстые раввины в открытую спорили с «выбритыми тонзурами» о текстах Ветхого Завета, белые чалмы имамов начали мелькать за пределами мусульманского квартала, а толстые персы, но ночам все еще сжигавшие на жертвенниках свои подношения, требовали не хоронить своих сородичей, а оставлять их завернутыми в саван на крыше специально купленной башни. В городе открылись бордели, куда все чаще стали заглядывать состоятельные мужчины. Откуда-то откопали старые языческие праздники эллинов и римлян, на которых царили разнузданность и похоть.
   Как и следовало ожидать, все эти изменения вызвали ропот среди тех служителей церкви, которые еще помнили, зачем они должны приходить в храмы. Но стараниями архиепископа и его новых слуг, которые появились вокруг него, эти старые мастодонты веры понемногу исчезали, уезжая в отдаленные села и возвращаясь в монастыри. Их места занимали жизнелюбивые широкоплечие молодчики, которые даже в течение воскресной мессы умудрялись отпускать шуточки и время от времени забывали слова молитв. О соблюдении таких архаичных «привычек», как целибат и пост, начали понемногу забывать.
   Зато в город повалили купцы. Мавры, византийцы, языческие берберы и магометане, армяне и патлатые иудеи раскупали пустеющие дома бывших священников, создавая новые купеческие кварталы. Все чаще на рынках города можно было слышать чужую речь. Город богател.
   Так продолжалось почти три года.
   Год назад архиепископ самолично присутствовал на открытии в городе первой синагоги. Вечером того же дня Милан охватило народное восстание. Требования мятежников были просты: соблюдение требований церкви, изгнание язычников и жиревших на глазах христопродавцев, возвращение старых свобод. Архиепископ Габриэле Барбизан управился с бунтом за два дня. Зачинщиков повесили на воротах, у мятежных цехов кожевников и оружейников отобрали вымпелы и права собирать цеховое ополчение, дома нескольких особо рьяно радевших за чистоту веры граждан экспроприировали в пользу епископства. На том и остановились.
   А через месяц было еще одно восстание. Началось оно за пределами Милана, но быстро докатилось до города и получило горячую поддержку на его окраинах. Все те же требования, все та же реакция, но на этот раз Барбизан был еще более быстр и жесток: все участники и подстрекатели были сожжены, селения, поддержавшие мятеж, сровнены с землей, места, на которых они стояли, посыпаны солью, дабы там и трава не росла.
   С тех пор любви между господином миланским и его народом было мало. Чтобы вернуть деньги, потраченные на наемников, архиепископ поднял налоги. Народ же вспомнил о пяти бастардах немолодого Габриэле, два из которых уже получили в свои владения маноры из церковных земель, а один стал настоятелем монастыря в двадцать три года. Вспомнили и проданные Генуе деревни у моря, золотую карету, любовь к иностранцам и заводских рысаков, выписанных из Германии.
   Бузу Барбизан держал в узде, приняв на службу к себе сразу пятьдесят норманнов и набрав в гвардию две сотни лучников из Центральной Италии. Землякам он доверять перестал. Те платили ему тем же. По городу ползли слухи о странностях, которые происходят под крышей городского палаццо Барбизана, об участившихся исчезновениях малых детей, о странной молодости, которая ни к кому не приходит просто так.
   Архиепископу нужно было что-то делать…
   …Человек в кресле лениво затянулся. Кальян приятно булькнул, и облако ароматного сладковатого дыма поползло из ноздрей к потолку. Руку приятно грел золотой кубок со сладковатым вином, приправленным медом и специями. На столе в свете камина поблескивали сахарные бока арабских сладостей, уютно лежавших в серебряной чаше старинной римской работы.
   Глаза у человека полузакрыты, дыхание замедленно. Тяжелая ткань халата облегает тело. Теплый пелиссон за ненадобностью отброшен в угол на ковер.
   Короткое покашливание вывело его из состояния полусна.
   – Что с нашей задачей, мастер? – Сидевший напротив темноволосый человек со странными миндалевидными глазами не спеша тянул вино из маленького хрустального кубка венецианской работы.
   Человек в кресле отмахнулся. Говорить ему не хотелось, но спрашивал тот, кому было нельзя не ответить.
   – Все в порядке. Не беспокойся. – Он снова затянулся и открыл глаза. – Если твоя богиня будет к нам милостива, то через неделю здесь будет достаточно войска, чтобы пойти в поход.
   Капилар холодно посмотрел на вновь закрывшего глаза собеседника.
   – По-моему, здесь уже достаточно сил, чтобы покорить Геную или завоевать всю долину По.
   Обладатель шикарного пелиссона поморщился, вынужденный объяснять очевидное:
   – Это только кажется. Пока не прибудут инженеры, нам там делать нечего. Город можно взять за неделю, но замок… Замок может стоять и месяцы. А я слышал, что прошлый раз он выстоял почти год, пока осаждавшим не надоело и они не разъехались по домам.
   Человек в кресле поправил уголек в чашке кальяна и затянулся вновь.
   – Рыцари обязаны воевать не более трех недель в году, если это не связано с обороной земель, – значит, или надо сделать это быстро, или не браться совсем.
   Капилар поморщился, когда собеседник громко пустил ветры.
   – Но у вас есть своя гвардия и ополчение. Разве этого мало?
   На этот раз ответ пришел только через минуту. Все это время ледяной взгляд капилара без толку буравил закрывшего глаза оппонента. Наконец тот выдохнул к потолку струю дыма и удосужился ответить:
   – Эти бывшие пейзане – мясо. Они мне нужны только под стенами, если в замке много лучников и обороняющиеся знают свое дело. Города берет не пехота! Замки склоняются перед копытами коней!
   Капилар сжал зубы, но возражать на такое весьма спорное заявление не стал. Он долго глядел на отрешенно откинувшегося на спинку ложа хозяина дома. Когда представителю храма Архви показалось, что его собеседник заснул, губы того раздвинулись в кривой улыбке:
   – А может, и не надо будет никакого штурма… Мои люди тоже не даром едят свой хлеб. – Он поправил полу халата. – У нас будет свой человек среди врагов.
 
2
 
   Утром, пока баронесса производила чистку и осмотр нарядов своей матери, найденных в сундуках в сокровищнице – из тех, что не сумел прихватить беглый кастелян, русичи собрались на очередное совещание. Вчерашний пир по поводу встречи народа и его госпожи не вызвал привычных утренних симптомов, чему, без сомнения, способствовало, во-первых, привыкание «полочан» к обилию пиров у высшей касты нынешнего общества, а во-вторых, существенно более низкий градус местного спиртного по сравнению с зимним пивом или родной водкой.
   То есть голова практически не болела, а легкую сухость во рту легко снял кубок разбавленного вина, которое выдавалось по первому требованию на кухне.
   Собрались, как и в прошлый раз, в комнате у Горового.
   На повестке дня стоял только один вопрос: как заработать деньги в сложившихся обстоятельствах?
   Милость баронессы, у которой на родине дела шли неплохо, не могла длиться вечно. В дружину к ней или к какому местному землевладельцу идти намерения не было, значит, скоро придется оторваться от сытного котла замковой кухни и двигаться в сторону далекой цели, полностью полагаясь на свои сбережения. А сбережений, как говорится, кот наплакал. Причем не самый крупный кот.
   Первым свой бизнес-план на общее рассмотрение вынес Костя:
   – Во-первых, у меня неплохие знания по химии, как-никак углубленная школа. Можно наладить производство стекла, пороха, бумаги или даже динамита. Надо только проработать каналы поставки сырья. Но я думаю, в бывшей Римской империи проблем с добывающими разные нужные вещества шахтами быть не должно.
   У Горового и Захара данное предложение не вызвало никаких эмоций, зато Сомохов оживился:
   – Ну-с, голубчик, допустим, вы знаете компоненты упомянутых вами материалов, или вещей, как вам будет угодно. Но вы же сами указали на главную проблему: откуда их взять? Для пороха, коммерческое использование которого я лично ставлю под большое сомнение, нужен, как я помню, уголь, желательно шахтовый, селитра и сера. Ну-с, положим, уголь вы выжжете древесный, серу достанете, где, правда, не знаю. Но где вы возьмете селитру? Ее вроде сейчас нигде здесь не используют?
   Костя отмахнулся:
   – Серу я уже видел. Поганенькая, правда, но толк будет. Ее полно у лавочника, который снадобьями лечебными торгует, он серу от коровьей немочи использует. А насчет селитры, я уже придумал пару способов, – жизнерадостно начал фотограф. – Во-первых…
   Улугбек Карлович замахал на него руками:
   – Ладно, ладно. Верю, что знаете… Но сколько вы сможете получить пороха? И как быстро?
   Костя задумался.
   – Ну, не знаю… Может, килограмма два. Думаю, через неделю-две. Если с серой проблем не будет и помогать кто возьмется.
   – Порох – це добро! Це – знатна справа, – обрадовался казак. – Але ж пираксилин[155] ти дынамит яки лепей будут!
   Но под взглядами Сомохова и Малышева бравый рыцарь запнулся и замолк.
   Оба оппонента вернулись к своему спору.
   – Допустим, вы получили порох. Даже больше, чем вы планировали. – Сомохов нервно прохаживался по комнате мимо безучастно сидевших Пригодько и Горового. – Ну а кому вы его продавать собрались?
   Костя пожал плечами:
   – Никому. Дай гранату обезьяне…
   Археолог подпрыгнул и ткнул рукой в потолок:
   – Вот именно. Не будет на него спроса, тем более что и количество не самое большое. А мы здесь возможности для того, чтобы заработать деньги, рассматриваем, а не то, чем заняться в свободное время.
   Костя обиженно засопел:
   – Ну, а стекло или бумага?
   Сомохов развел руками:
   – Все та же проблема – время на то, чтобы развернуть мануфактурное производство, слишком велико. – Он перевел дух. – Мое предложение прежнее – едем в Венецию, нанимаемся на корабль до Малой Азии, там находим тех, кто нас сюда доставил, и домой!
   Костя отрицательно замотал головой:
   – У нас нет денег. И в охрану нас не возьмут. А пассажирами – дорого!
   Сомохов скривился, как от зубной боли.
   – Хорошо, тогда какие еще есть предложения?
   Внезапно голос подал Пригодько:
   – Я это… Так вот… Тут коровы дорогие.
   Все повернули головы в сторону тихого красноармейца.
   – Чего? – выразил общее недоумение Малышев.
   Захар смутился.
   – Ну, я это, того… Думал… Да вот подметил, что коровы здесь дорогие… Э-э-э, а соль дешевая. – Он старательно формулировал свои мысли. – Вот ежели бы снарядить десяток возов соли в Бамберг или Нюрнберг, а обратно прихватить коров тамошних, то можно неплохо нажиться.
   Шумный выдох из трех глоток был ответом на это предложение.
   – Да уж, пропозиция… – рассмеялся Сомохов. – Не обижайся, друг, но на это все лето уйдет: возы – они не быстрые виды транспорта, а коровы тем более. Да и денег у нас нет на такое начинание.
   Захар беззаботно пожал плечами:
   – А по мне – хорошее дело. А то вам все мечами махать.
   Улугбек Карлович усмехнулся:
   – И верно, что-что, а коммерческое применение нашим знаниям мы найти должны. А то слабо мы от викингов, с их добыванием денег мечом, отличаемся, милостивые господа.
   Теперь задумались все.
   Костя неуверенно предложил:
   – Ну, я стекло цветное могу сварить, только повозиться придется. Я говорил, что в городе в аптеку заходил, думаю, у них должны быть хоть какие нужные мне ингредиенты. Может, еще чего придумаю. Надо местных шаромыжников посмотреть.
   – Кого? – не понял археолог.
   – Ну, этих, лавочников, мать их.
   Сомохов почесал переносицу:
   – Хорошо, а что мы сможем сделать?
   Горовой молчал. Вид его говорил о том, что право решать в данном вопросе он предоставляет Сомохову и Малышеву.
   Захар опять предложил:
   – А я бы коптильню поставил: до моря близко, рыбу коптить, значит. А то и по бочкам, и в Германию. А то там только селедку трескают, а мы им рыбы из энтого моря припрем.
   Сомохов кивнул:
   – Ну что же, итоги: Костя идет осматриваться по местным источникам природных элементов… Захар с ним в помощь. – Пригодько согласно пожал плечами, типа, ну и ладно. – Я пока расспрошу про местного кастеляна. Как-то не нравится мне, что кто-то обкрадывал баронессу под носом у всех. Думаю, все не так просто. Про этот момент все забыли, а деньги где-то лежат совсем немалые. Может, получится какие-то нити нащупать, на этого беглеца выйти. А значит, и деньги вернуть. Глядишь, и нам что-то перепадет.
   – О так, того злодеюку… – начал казак, но Сомохов его довольно бесцеремонно перебил:
   – Полноте вам кипятиться, Тимофей Михайлович, ваши эмоции нам пригодятся. Именно вы пойдете к баронессе с предложением расследовать это дело. Вам, рыцарю, не ответить никто не решится, а я уж просто помогать буду.
   «Полочане» согласно загудели. Действительно, где-то гуляют такие деньги, а они про коров тут рассуждают.
   Сомохов, взявший на себя роль лидера в этой дискуссии, подвел черту:
   – Ну-с, а про порох тоже забывать не будем. Надо же нам боеприпас наш обновить. Пускай патроны мы сделать не сумеем, зато бомбы вполне-вполне, господа, сможем освоить. К предстоящей схватке с поклонниками Архви надо готовиться заранее. Так что, Костя, пробуйте. Может, и получится чего.
 
3
 
   Иоланта де Ги довольно легко разрешила рыцарю Тимо провести собственное расследование. Даже предложила для этого пыточную комнату покойного батюшки, в которой тот развязывал языки плененным маврам на предмет наличия у их родственников денег на выкуп. Рассказывала юная баронесса об этом с той милой непосредственностью, которая даже описание казни в устах симпатичной девушки может превратить в легкую светскую беседу.
   Об использовании комнаты Улугбек Карлович от имени рыцаря обещал подумать. К расследованию приступили тотчас же. Первым делом навестили дом бывшего кастеляна в городе и обследовали комнату в замке, где ночевал «финансовый министр» маленького манора. Ни скромная съемная квартира в городе (Беллини даже не купил себе отдельный дом), ни комната в замке не производили впечатления, что там жил и работал подпольный миллионер. Грубая мебель, заношенные гобелены, минимум удобств. Или кастелян сознательно жил предельно скромно, или собирался вскорости покинуть Ги и потому не стремился обременять себя излишними вещами.
   Опрос соседей и охранников тоже не дал каких-либо зацепок. Маурисио Беллини не очень любил принимать гостей. Родственники его жили на самом юге Италии, здесь семьей он не обзавелся и жил нелюдимо. Слыл большим занудой и сквалыгой, каких свет не видывал. По словам зеленщика, торговавшего овощами недалеко от дома, где снимал квартиру кастелян, последний всегда торговался за каждый медяк и не любил роскошества. Но, уже по словам благородного Артуро, книги по приходам содержал в порядке и следил за каждой монетой.
   Улугбек долго и нудно расспрашивал пожилую толстую матрону, которая стирала Беллини белье. Маурисио, побывавший в плену у мавров, перенял от них привычку ходить в чистых одеждах и завел себе приходящую служанку, что вызвало большие пересуды в городке. Пока Горовой обстукивал стены и пол на предмет наличия тайников и захоронок, Улугбек Карлович расспрашивал пожилую итальянку, во что был одет кастелян и какими одеждами располагал в ночь побега. После этого русичи еще полдня выясняли у городской стражи и в местном трактире, куда кастелян заглядывал очень редко, не расспрашивал ли тот у кого-нибудь о дорогах и других городах.
   Погоня, высланная д'Кобосом, результатов не дала. Человека, похожего на кастеляна, видели по дороге на Геную верхом на мерине, но где-то в пятнадцати километрах от замка следы терялись. В Генуе он не появлялся, на постоялых дворах в окрестностях города о таком не помнили.
   На получение этих результатов Сомохов и Горовой потратили почти пять дней. После чего приступили к системному опросу жителей замка. Ученый верил, что среди челяди должны были быть пособники сбежавшего казначея или хотя бы люди, что-то знавшие или слышавшие.
   В то же время Костя развернул бурную научно-исследовательскую деятельность в городе и в замковой кузнице. Несмотря на то что большая часть оружия для гарнизона и дружины производилась в Ги или покупалась у миланских торговцев, в замке имелась отлично оборудованная кузница на случай осады. Там же были запасы стали, древесного угля и неплохой набор инструментов. Ингредиенты Малышев частично купил на остатки денег в городе, частью изъял из запасов жившего при замке астролога и «ученого» человека Бернавозо. Тот не был против – лишь бы не трогали его сушеных лягушачьих лапок и чешуек драконов, которые старый доходяга собирал всю свою жизнь для того, чтобы получить философский камень. Отец баронессы приволок этого чудика из какой-то своей кампании, да так и оставил при дворе. Оборванный и нелюдимый астролог неплохо умел предсказывать изменения погоды и при случае мог оказать первую медицинскую помощь, но сам барон допускал его только до солдат гарнизона, предпочитая дружинников и себя лечить у эскулапов в городе или вообще обходиться только собственными знаниями.