Страница:
Мелодичный сигнал сообщил, что завтрак готов.
После еды Райн позволил себе немного расслабиться. Он посчитал, что
заслужил небольшой отдых, ибо только что принял правильное решение.
Конечно, это обойдется в кругленькую сумму, но - принимая во внимание
безработицу -- убытки окупятся уже к концу года, поскольку новым работникам
можно будет платить значительно меньше.
Будем надеется, подумал Райн, что все останутся довольны. И он вновь
склонился над трудом Мастерсона.
В сущности, все так и случилось. Явно недовольных, пожалуй, не было,
потому что в финансовом отношении никто не пострадал - уж Райн постарался.
Осталась зарубка в душе - но кто это видит? Главное -- разумный подход.
Именно он спас четверых друзей, когда они попали в заварушку на митинге
Патриотов. Помнится, это случилось в январе 2000 года. К этому времени на
улицах все чаще и чаще стали появляться какие-то религиозные фанатики --
толпами и поодиночке, -- призывающие к покаянию и очищению от скверны. Райн
не понял тогда, что это начало конца цивилизации, предвестники мучительной
агонии мира.
Всеобщая сумятица и недовольство еще больше усугубились, когда в том же
январе приняли неразумное решение о ликвидации лагерей для иностранцев.
Вышвырнутые на улицу обездоленные люди усилили недовольство якобы имеющим
место засильем чужаков.
Это, пожалуй, оказалось той последней каплей, что переполнила сосуд
ненависти, выхлестнувшейся тогда на Трафальгарскую площадь.
Пятидесятитысячное сборище безумцев заполнило не только прилегающие к
площади улицы, но и ворвалось в Национальную галерею и собор Святого
Мартина. Толпа напоминала голодных крыс, готовых сожрать не только все
вокруг, но и друг дружку. Тошнотворное и омерзительное зрелище.
Райн упустил тот момент, когда еще можно было безболезненно выбраться
из возбужденной толпы. Напряжение все возрастало. Эта картина вызвала у
Раина ассоциацию с котлом, наполненным кипящей внутри сжиженной желчью. Его
ядовитое содержимое едва сдерживали тонкие стенки из вооруженных солдат,
время от времени стрелявших поверх голов.
На ступенях собора Святого Мартина, попирая их коваными сапогами,
стояли вожди движения, озаренные светом прожекторов, в лучах которых
кружились хлопья снега. Время от времени кто-нибудь из них подходил к
усилителю, и тогда в копошащуюся возле их ног толпу падали, словно камни,
трескучие лозунги.
Многократно усиленные, они -- устремляясь вверх по главному проспекту
Сент-Джеймского парка -- долетали? до уединенной комнаты королевы Анны,
которая внимала их речам по телевидению; скатываясь вниз - по Уайтхоллу, -
этот бред добирался и до самого Парламента.
Но разве Парламент мог ему противостоять?..
Страсти постепенно накалялись -- появились недовольные, готовые
кулаками отстаивать свои идеалы.
Их пока еще неорганизованные попытки охлаждал не только валивший снег,
но и вид оружия в руках солдат и личной охраны вождей.
Почувствовав нежелательное брожение, к микрофону вышел Колин Бисли -
лидер Патриотов и член Парламента. Это был коренастый, внушительный человек,
монументальность которого подчеркивали длинный черный плащ, перехваченный
поясом, и широкополая шляпа, низко надвинутая на глаза. Профессиональный
оратор, владевший приемами школы политиков времен Черчилля, он умел
управлять толпой, подавляя ее своей мощью и напористой манерой речи. Он
произносил слова медленно и четко, словно впечатывая их в каменные лбы
слушателей.
Умелый политик, он -- в отличие от выступавших -- сразу выдал главную
идею, не мусоля надоевшие уже лозунги Патриотов:
- Среди нас скрываются чужаки!
И стоило ему только открыть рот, как поднявшийся вихрь подхватил его
слова и унес их, казалось, до самого Вестминстера, к Букингемскому дворцу и
площади Пикадилли.
А Бисли между тем продолжал, слегка подавшись вперед и уперев
подбородок в воротник плаща:
Мы не знаем, откуда они взялись. Мы не знаем, сколько их. Но мы ощущаем
их зловещее присутствие. Я призываю народ Англии к бдительности!
Раин понял, что этот Бисли имеет в виду каких-то инопланетян, нечто из
детских комиксов о космических войнах. Он удивился, как взрослый человек
может произносить подобную чушь, если всем известно, что небо непрерывно
обшаривают наблюдатели со специальных постов, построенных по всей стране. Он
взглянул на прижатого к нему толпой Мастерсона и криво усмехнулся, но тот,
похоже, слушал оратора без иронии.
Между тем Бисли продолжал упорно вколачивать в слушателей уже
высказанную мысль:
- Внешне они ничем не отличаются от людей. Они изменили свой внешний
вид, чтобы мы не узнали их. И все-таки они не люди. Это -- биороботы,
посланные из космоса, чтобы поработить нас.
Взглянув на обращенные к нему лица, он заговорил доверительным тоном
отца, объясняющего несмышленышу, почему необходимо пользоваться носовым
платком:
-- Вам, конечно, любопытно узнать, как мы определили, что среди нас
появились чужаки. Верно? Это подсказало нам наше зрение! До тех пор пока
биороботы не внедрились в человеческое общество, как раковые клетки в
здоровое тело, люди на Земле не ведали потрясений. А что теперь?
Сделав эффектную паузу, он вновь загрохотал в полную силу:
Чем иначе можно объяснить потрясшие нас мятежи и революции? А
жертвоприношение детей йоркширскими фанатиками? Или нескончаемые бесчинства
и разбой на Западе? Наконец разгул сатанинских маньяков в Фене? Нет числа
этим чудовищным фактам! Мне могут возразить, что и прежде случались крупные
неприятности, и прежде грабили и убивали. Верно. Но я призываю вас
обратиться к статистике. Цифры не лгут! Количество убийств за последние пять
лет возросло втрое, а если сравнить с уровнем 1990 года -- то в десять раз!
Рождаемость упала -- в стране почти нет детей! С каждым годом жизнь
становится все страшнее. Мы -- свидетели национальной катастрофы! А теперь
ответьте мне, кто толкает страну к пропасти? Чьи руки обагрены кровью
невинных? Кто провоцирует людей на бесчинства и разрушения? Ответьте!
Оглядываясь по сторонам - насколько позволяла дикая давка, - Раин
пытался понять, неужели все столпившиеся здесь верят этой трескотне? Что
мешает им освистать зарвавшегося крикуна -- вера в его правоту или страх
перед оружием в солдатских руках?
Он смотрел и ужасался -- бред Бисли о притаившихся повсюду чужаках
скопище внимавших ему людей воспринимало всерьез! В толпе стали раздаваться
сначала одиночные одобрительные выкрики, а потом к ним присоединился
многоголосый хор.
Теперь Бисли распространялся о потаенных убежищах пришельцев, призывал
выявить и уничтожить их базы, растоптать ядовитую отраву...
И вновь одобрительный гул голосов -- слитный, единый, чудовищный в этом
своем единстве.
Но ведь не может же Бисли, думал Райн, ограничиться только общими
фразами: если он не укажет конкретных методов уничтожения легко опознаваемых
субъектов, слушатели просто плюнут на его рассуждения и разойдутся по домам.
Если он...
Именно в этот момент вождь Патриотов приступил к практическим
указаниям. Патетически-возвышенно он принялся проповедовать религию
ненависти.
- Вы хотите знать, как обнаружить их? -- и вновь услышав мычание
многоголосого стада, продолжил: - Вы их знаете! Вы постоянно видите их, не
отдавая себе в этом отчета. Среди них есть и мужчины и женщины, но они не
такие, как мы. Приглядитесь внимательно и вы сразу поймете, кто перед вами.
Их глаза полны насмешки. Их речи всегда выражают сомнение. Они смеются над
нашими идеалами, побуждая нас к неверию. Они всегда стараются избавить от
справедливой кары тех, кто поганит наше общество. Они защищают то, что мы
порицаем, и хвалят заведомо неприемлемое для нас. Они вербуют себе
союзников, не гнушаясь даже опустившихся пьяниц и отпетых мошенников. Я вижу
по вашим глазам, что вы поняли, кто наш общий враг. Они явились сюда, чтобы
уничтожить достижения цивилизации, растоптать честь и совесть и установить
над нами власть беззакония! Так не медлите! Пора вырвать семена зла, не дать
им пустить корни, поступить с ними так, как они того заслуживают!
Вскинув вверх руку, он замер в ожидании реакции -- и дождался: толпа
взревела, неистово потрясая кулаками.
Понимая, что надо уносить ноги, Райн подтолкнул
Мастерсона плечом.
-- Давай-ка поскорее выбираться отсюда. Да ты не слушаешь меня, Фред!
Поторопись -- тут сейчас такое начнется!
Словно очнувшись от сна, Мастерсон тряхнул головой. Но ответил Раину
все-таки не он, а Джеймс Генри: Нас это не коснется, зря беспокоишься, Райн.
Давай лучше вместе с ними устроим облаву на инопланетян! Вот будет потеха!
Глаза Джеймса сверкнули в предвкушении увлекательной охоты. Ну и ну,
подумал Раин и перевел вопросительный взгляд на Джона. Тот, хотя и
нерешительно, все-таки поддержал предложение Раина:
- Пожалуй, разумнее возвратиться домой. Боже мой, это какой-то массовый
психоз!
На скулах Генри заходили желваки.
-- Дело ваше. А я останусь.
Толпа между тем пришла в движение, стараясь засосать в свой водоворот и
четырех приятелей. Райн продолжал настаивать:
- Образумься, Генри, мы... Но тот перебил его:
Ты разве не слышал, Райн, что наш долг рассчитаться с чужаками?
- Да откуда они возьмутся, остолоп ты этакий! -возмущенно завопил Райн.
-- Господи! Мы же разумные люди!
- Вот именно, -- тут же прореагировал Генри. - Потому и должны бороться
со злом!
Невообразимый шум заставлял их до предела напрягать голос. Толпа
наседала на спорящую четверку, и они с трудом удерживались на месте,
цепляясь друг за друга.
- Джеймс, Фред! Ну скажи им хоть ты, Джон! Здесь не место для
дискуссии! Поговорим дома... -- Внезапно раздавшиеся выстрелы заставили
толпу смолкнуть, и последняя реплика Раина отчетливо прозвучала в полной
тишине: -- Это же все чушь собачья, голая пропаганда!
Слова Раина тут же привлекли внимание одного из Патриотов, красная
физиономия которого высунулась из-за плеча Генри.
Ты что такое болтаешь, приятель? А? -- вопросил он Раина.
Вас это не касается, любезный. Ступайте своей дорогой! - отрезал тот.
- Ну это мы еще посмотрим - кого касается, а кого нет, - угрожающе
прошипел красномордый. - Все слышали, что ты тут только что вопил! И вот
что, приятель, думается -- ты их прихвостень!
Надменно вскинув подбородок, Райн процедил сквозь зубы:
- Я не стану дискутировать с вами, уважаемый. И мое мнение вас не
касается.
Мастерсон почувствовал, что если не вмешаться, живыми их не выпустят:
невозмутимый Райн, кажется, тоже завелся.
- Заткнись! -- крикнул он в мерзкую потную рожу Патриота и тут же
затеребил за рукав Раина. -- Замолчи, сейчас же замолчи! Немедленно
отправляемся домой!
- Да тут их целая шайка! -- заорал краснолицый. -- Держите пришельцев!
Вот они!
Люди повернулись на крик и угрожающе зашумели. Но оправившийся от
приступа гнева Раин взял инициативу на себя.
- Слушайте все! - громко заговорил он. - Бы только что были свидетелями
того, как действуют пришельцы. Они стремятся натравить нас друг на друга.
Чтобы распознать врага, надо действовать умно, а не рубить с плеча.
Подумайте сами. Разве чужаки стали бы лезть в самую свалку? Нет, они
хоронились бы в сторонке, чтобы издали науськивать нас, а потом незаметно
скрыться. Разве не так?
Краснорожий в некотором смущении почесал в затылке, а Джеймс Генри
выразил общее мнение притихшей снова толпы, проговорив:
- Скорее всего именно так. Надо немедленно отыскать их!
Возбужденные предстоящей облавой люди единой массой шарахнулись к
выходам с площади, подхлестывая свое рвение истошными воплями:
-- На улицы! Остановить чужаков! Поймать! Уничтожить! С нами Бог и наши
вожди! На улицы!
Людской поток подхватил четырех друзей и потащил их прочь от паперти
собора. Теперь предстояло выбраться из толпы, что оказалось делом не только
сложным, но и болезненным: в давке им основательно намяли бока и оторвали
несколько пуговиц. Однако миновав Национальную галерею, они оказались
наконец на Оксфорд-стрит. Здесь можно было немного передохнуть и оглядеться.
Все облегченно вздохнули, и только Джеймс Генри, видимо, не понял
намерения остальных. Когда они продолжили путь и оказались возле Гайд-парка,
Генри удивленно спросил:
- Куда это мы идем? Мы же хотели ловить космических бандитов.
Почти детская обида, прозвучавшая в словах Джеймса, заставила Раина
улыбнуться: ну как же, у мальчика отобрали любимую игрушку! Но подавив
неуместный смех, Раин внушительно ответил:
- Мы идем ко мне. Там я расскажу о пришельцах то, о чем умолчали
ораторы.
Почти без сил, друзья наконец добрались до квартиры Райана.
Как только дверь за ними захлопнулась, Джеймс Генри потребовал, чтобы
Райн рассказал, что же ему известно о пришельцах.
Ты имеешь в виду тех, кого на митинге именовали нелюдями, да? --
уточнил Райн. -- Так вот. Самые настоящие нелюди - это Патриоты: им присущи
все качества, которые перечислял их предводитель Бисли.
Озадачив своим ответом Генри, Райн направился к бару, чувствуя, что
всем не мешает подкрепиться.
Генри между тем переварил полученную информацию и задумчиво, без
недавнего запала, сказал:
-- Что ж, это вполне возможно...
С сожалением покачав головой, Райн передал ему бокал.
- Ох, все не так просто. Это не детская игра, где точно установлено --
здесь свои, там чужие. Господи! Я полагал, что освоение космоса даст нам
простор для творчества, стимулирует взлет научной мысли. А вместо этого
возрос только страх! Прежде люди боялись лишь себе подобных -- придут, мол,
и захватят наши угодья. Казалось, цивилизация избавила нас от страха. АН
нет! Теперь мы боимся инопланетян -- прилетят, мол, и колонизируют Землю!
Так невозможно жить, Генри. Это болезнь.
Зеленые глаза Генри выразили лишь недоумение.
- Я не понимаю, -- произнес он.
У нее существует даже название. Ты слышал о паранойе?
-- Да, что-то вроде патологического страха: люди чего-то боятся, всех
подозревают...
- Все значительно сложнее. Паранойя -- это возникновение
немотивированной идеи, подавляющей нормальное течение психической
деятельности мозга. И одно из проявлений -- необоснованный страх. Охваченный
им человек противостоит любым посторонним доводам -- он просто не
воспринимает их, считая единственной истиной лишь свои представления. Как
знать, может быть, толчком к болезни служит нечто настолько ужасное, что
человек либо боится взглянуть в лицо действительности, либо инстинктивно
пугается трудности в борьбе с этим. Вот что такое в действительности
паранойя, Генри.
- И что из этого следует?
- Да только то, что уже больному обществу подбрасывают определенную
идею, способную отвлечь его от истинного положения вещей. Вспомни, к
примеру, Гитлера, который вызвал массовый психоз запугиванием немцев евреями
и большевиками. А Маккарти? Тот оперировал коммунистическими заговорами. Да
что далеко ходить -- наш собственный Енох Пауэлл использовал в качестве
козыря в своей игре массовую иммиграцию из Вест-Индии. Все дело в том, чтобы
семена лжи попали на благодатную почву.
Нахмурив брови, Джеймс Генри возразил:
-- Мне кажется, нельзя все валить в одну кучу, Райн. Была определенная
польза, когда мы избавились от иммигрантов и стали нанимать на работу только
англичан. Где-то ведь надо провести черту, Райн.
Райн махнул рукой.
- Ну хорошо. А как тогда быть с этими "пришельцами из космоса"? Разве
они влияют на экономику? Пойми, Генри, это просто уловка Патриотов, чтобы
чужими руками избавиться от инакомыслия, мешающего их безумным планам.
Вероятно, приготовленный хозяином напиток уже оказал на Генри
благотворное влияние. Он слегка улыбнулся Райну и произнес чуть виноватым
тоном:
-- Пожалуй, я немного перестарался, старина.
Райн похлопал его по плечу.
- Все мы хороши... И все это от неопределенности: мы не знаем, куда
катится мир. У нас нет опоры ни на правительство, ни на общество.
Напряженность возрастает, и Патриоты предложили свой способ стравить излишки
пара, открыв клапан "охотой на ведьм". Нам нужно найти свой путь. Не
глобального спасения мира -- с ним и так все ясно, -- а только для нашего
маленького сообщества.
Молчавший все это время Джон спросил брата:
Ты что-то задумал? Тот развел руками:
- Я пока только сформулировал цель найти выход из этого хаоса...
Оглядываясь назад, Райн еще раз убедился, что именно этот разговор
после митинга Патриотов и привел всех на борт космического корабля под
названием "Надежда Демпси", летевшего теперь к планете звездной системы
Бернарда со скоростью чуть ниже скорости света.
Великая молчаливая чернота космоса равнодушна и безжизненна. Лишь
призрачные отблески звезд на металлической обшивке корабля позволили бы
увидеть слабое движение в безграничном просторе вселенной.
Эта невесомая хрупкая пылинка, подумал Райн, содержит в своих недрах
все, что осталось после земной катастрофы. Работа на корабле, ставшая для
Раина автоматически привычной, не занимала бездействующий мозг и поэтому его
терзали воспоминания. Мысли Раина постоянно возвращались к прошлому, где --
пусть и небезоблачно -- протекала его жизнь в заботах о семье, работе,
друзьях и близких.
Теперь она сжалась до размеров космического корабля, точнее -- до
контейнерного зала, где ныне покоятся и его семья, и его друзья... Когда-то
там, на Земле, они были счастливы, но лишь до тех пор, пока не оказались в
адской ловушке...
Записав в бортовом журнале традиционный рапорт, Райн отер тыльной
стороной ладони лоб и проговорил написанное в микрофон. Затем провел красную
черту и приступил к неофициальной части своих заметок.
"Закончился еще один день.
Боюсь, я сильно изменился и, увы, не только внешне: изменилось мое
активное отношение к жизни. Хотя чему тут удивляться? Активность
предполагает результат, а его-то и нет... Но после посадки на новую планету
понадобится вся моя былая предприимчивость. Однако до этого еще так далеко,
что мне трудно мобилизовать себя. И тем не менее мрачные предчувствия не
дают мне покоя".
Предчувствия всегда были сильной стороной его натуры: он начинал
действовать, руководствуясь едва уловимыми признаками грядущих событий или
проблем. Пожалуй, он один из первых ощутил начало распада общества и всю
свою энергию направил на решение задачи, как выжить в преддверии ядерной
катастрофы. Выход -- один: звезды. Удалось узнать, что автоматический
исследовательский корабль открыл существование планетной системы, центром
которой была звезда Бернарда, причем две из планет по своим параметрам
напоминали Землю.
Экспедицию финансировало недавно образованное Межнациональное
Объединение -- и это был его первый крупный проект. Глобальная же цель
Объединения заключалась в создании безрасового общества.
Что ж. Можно, конечно, оставаться романтиком и сидя на пороховой бочке,
подумал тогда Раин.
Однако время утопий давно кануло в вечность.
И вновь на бумагу стали ложиться слова: "Уже не раз мой незагруженный
мозг подбрасывал идею разбудить кого-нибудь из спящих. Например, Джона.
Тогда легче станет следить за физической формой: совместные тренировки более
продуктивны, чем одинокие занятия на тренажерах. Я просто заболел этим
наваждением. А иногда меня посещают и вовсе игривые мысли: а что если
разбудить одну из женщин? Эротические шалости взбадривают не хуже занятий
спортом! Как хорошо, что никто не увидит мои откровения, -- вот бы
порадовался! Здесь, в космическом одиночестве, я понял, почему в прежние
времена люди часто вели дневники, -- в любых обстоятельствах они помогали и
будут помогать избавляться от стрессов".
Под впечатлением написанного Райн хихикнул, подумав, как легко было бы
надуть старину Джона...
Поймав себя на неуместном веселье, Райн вздрогнул. распустился вконец,
отругал он себя, обман одного - это предательство всего замысла. К чему
тогда жертвы...
Но мысленный суровый выговор не испортил хорошего настроения Раина, и в
конце текста появилась жизнерадостная запись: "Надо принять холодный душ!".
Расписавшись в журнале и сунув его в ящик стола, Раин еще раз проверил
приборы, сравнил данные компьютера со своими расчетами и покинул главный
отсек.
Никогда не изменявший своих решений, Райн постоял под ледяными струями
и действительно почувствовал себя гораздо бодрее. Растерев тело до красноты,
он вернулся в каюту, облачился в свежее белье и выбрал диск с симфонией
Мессиана. Зазвучала великолепная музыка "Турангалилы", в которой звуки рояля
перемежались странными и прекрасным переливами электрооргана "Волны
Мартено". На шестой части - "Сад сновидений любви" -- Райн уснул...
В своем сновидении он оказался в обширном помещении, пол которого
выстлан платиновой плиткой. Это капитанский мостик большого корабля,
раздвигающего форштевнем не воду, а листву.
Она темная, взъерошенная, тревожная - словно под ней скрыта некая
опасность. Такая тревога исходит, к примеру, от полотен постимпрессионистов,
создаваемых рваным штрихом и неопределенным цветом фактуры.
Райн подумал, что такая - вся застланная листвой - река может протекать
в неисследованных девственных лесах Новой Гвинеи, куда он еще мальчишкой
мечтал отправиться.
На мостике больше никого нет. Слышен глухой перестук двигателя и резкие
крики птиц в нависших над водой кронах деревьев.
Почему-то ему хочется убедиться, что под толстым слоем листьев все-таки
струится вода. Перевесившись через поручни, он старается разглядеть ее, но
везде лишь зеленый шевелящийся покров.
Внезапно корабль резко накренился, и Райн вылетел за борт. Падая с
огромной высоты -- как это обычно бывает во сне - он услышал чей-то
жалостный вскрик, и сочувствие, прозвучавшее в нем, почему-то рассердило
Раина.
Каким-то образом он не попал в воду, а оказался на берегу. Корабль
между тем скрылся за поворотом странной реки.
За стеной леса Райн услышал странные звуки, словно там копошилось нечто
живое. Раздвинув ветви, он попытался установить источник шумной возни, но
безрезультатно.
Неожиданно возле него оказалась красивая смуглая женщина. Призывно
приоткрыв чувственные губы, она увлекает его в лесной полумрак и щедро
одаривает пылкими ласками. Он отвечает ей не менее страстно. Однако едва он
касается обжигающего лона, она тут же ускользает от него -- и любовная игра
начинается снова... Затем они в изнеможении долго лежат в охлаждающей тени,
но потом она берет его за руку и выводит на поляну...
Теперь он видит себя в каком-то увеселительном заведении, где много
вызывающе одетых красоток. Кое-где возле стен расположились мужчины -- то ли
охрана, то ли хозяева девиц. Он чувствует здесь себя легко и свободно. Его
руки обнимают прильнувших к нему блондинку и брюнетку...
Внезапно он понимает, что лица всех персонажей сна ему странно знакомы.
Он пытается припомнить, кто они. Кажется, что еще миг -- и спадет пелена со
смутных воспоминаний, но...
"После ярмарки все стали свинцовыми".
Запрос: "Уточните ситуацию".
"Чем больше старались, тем больше пели".
Запрос: "Уточните ситуацию".
"До, ре, ми, фа, соль, ля, си, до".
Запрос: "Уточните ситуацию".
"Ария Армадна Аниара Леонора Кармен".
Ответ: "Аминь".
Аминь.
"Предлагаем держаться".
"Продолжать полет".
"Космический корабль „Надежда Демпси" в пути на Мюнхен 15040".
"Космический корабль должен быть в безопасности".
"Сохранить в безопасности космический корабль". "Не допустить
ненависть".
"Не верно".
Райн проснулся от собственного крика. Тишину каюты нарушал лишь слабый
шелест работающей аппаратуры.
От странного сна осталась невыносимая головная боль, першение в горле и
резкое колотье в боку.
Внезапно его потряс судорожный озноб, и он почувствовал, что брюки
комбинезона намокли: дикий сон вызвал эрекцию.
Пытаясь избавиться от наваждения, он потряс головой и тут же охнул -
свело шею.
Как все-таки понять, что произошло наяву, а что во сне?
Симфония по-видимому давно закончилась. Он с трудом встал на дрожащие
ноги и выключил аппаратуру.
Вспомнив томительный сон, корабль, полумрак леса и смуглую красотку, он
-- как ему показалось -- понял, что его протестующий вопль в момент
пробуждения был вызван обостренным чувством вины.
Ну конечно, источником сна послужили его порочные мысли: он же мечтал
разбудить Джанет и тайком насладиться греховной страстью к жене брата!
Он порадовался, что преодолел этот соблазн, яростно отвергнув во сне
свою похоть. Что ж, это доказывало, что совесть у него все еще есть.
Улыбаясь и покачивая головой, он снова отправился принимать душ.
Стоя под струями воды, он порадовался тому, что завел этот
исповедальный журнал. Значительно легче бороться со всеми проявлениями зла,
если точно обозначить его природу. Нужно вскрыть нарыв и дать гною вытечь, а
потом прижечь пораженное место. А вот если зараза уйдет внутрь, трудно будет
проконтролировать тот момент, когда она станет смертельно опасной.
Но как невыносимо тяжела та ноша, которую он добровольно взвалил на
себя. Ответственность и одиночество -- вот его Сцилла и Харибда, между
которыми он должен успешно провести свой корабль, чтобы успокоить свою
После еды Райн позволил себе немного расслабиться. Он посчитал, что
заслужил небольшой отдых, ибо только что принял правильное решение.
Конечно, это обойдется в кругленькую сумму, но - принимая во внимание
безработицу -- убытки окупятся уже к концу года, поскольку новым работникам
можно будет платить значительно меньше.
Будем надеется, подумал Райн, что все останутся довольны. И он вновь
склонился над трудом Мастерсона.
В сущности, все так и случилось. Явно недовольных, пожалуй, не было,
потому что в финансовом отношении никто не пострадал - уж Райн постарался.
Осталась зарубка в душе - но кто это видит? Главное -- разумный подход.
Именно он спас четверых друзей, когда они попали в заварушку на митинге
Патриотов. Помнится, это случилось в январе 2000 года. К этому времени на
улицах все чаще и чаще стали появляться какие-то религиозные фанатики --
толпами и поодиночке, -- призывающие к покаянию и очищению от скверны. Райн
не понял тогда, что это начало конца цивилизации, предвестники мучительной
агонии мира.
Всеобщая сумятица и недовольство еще больше усугубились, когда в том же
январе приняли неразумное решение о ликвидации лагерей для иностранцев.
Вышвырнутые на улицу обездоленные люди усилили недовольство якобы имеющим
место засильем чужаков.
Это, пожалуй, оказалось той последней каплей, что переполнила сосуд
ненависти, выхлестнувшейся тогда на Трафальгарскую площадь.
Пятидесятитысячное сборище безумцев заполнило не только прилегающие к
площади улицы, но и ворвалось в Национальную галерею и собор Святого
Мартина. Толпа напоминала голодных крыс, готовых сожрать не только все
вокруг, но и друг дружку. Тошнотворное и омерзительное зрелище.
Райн упустил тот момент, когда еще можно было безболезненно выбраться
из возбужденной толпы. Напряжение все возрастало. Эта картина вызвала у
Раина ассоциацию с котлом, наполненным кипящей внутри сжиженной желчью. Его
ядовитое содержимое едва сдерживали тонкие стенки из вооруженных солдат,
время от времени стрелявших поверх голов.
На ступенях собора Святого Мартина, попирая их коваными сапогами,
стояли вожди движения, озаренные светом прожекторов, в лучах которых
кружились хлопья снега. Время от времени кто-нибудь из них подходил к
усилителю, и тогда в копошащуюся возле их ног толпу падали, словно камни,
трескучие лозунги.
Многократно усиленные, они -- устремляясь вверх по главному проспекту
Сент-Джеймского парка -- долетали? до уединенной комнаты королевы Анны,
которая внимала их речам по телевидению; скатываясь вниз - по Уайтхоллу, -
этот бред добирался и до самого Парламента.
Но разве Парламент мог ему противостоять?..
Страсти постепенно накалялись -- появились недовольные, готовые
кулаками отстаивать свои идеалы.
Их пока еще неорганизованные попытки охлаждал не только валивший снег,
но и вид оружия в руках солдат и личной охраны вождей.
Почувствовав нежелательное брожение, к микрофону вышел Колин Бисли -
лидер Патриотов и член Парламента. Это был коренастый, внушительный человек,
монументальность которого подчеркивали длинный черный плащ, перехваченный
поясом, и широкополая шляпа, низко надвинутая на глаза. Профессиональный
оратор, владевший приемами школы политиков времен Черчилля, он умел
управлять толпой, подавляя ее своей мощью и напористой манерой речи. Он
произносил слова медленно и четко, словно впечатывая их в каменные лбы
слушателей.
Умелый политик, он -- в отличие от выступавших -- сразу выдал главную
идею, не мусоля надоевшие уже лозунги Патриотов:
- Среди нас скрываются чужаки!
И стоило ему только открыть рот, как поднявшийся вихрь подхватил его
слова и унес их, казалось, до самого Вестминстера, к Букингемскому дворцу и
площади Пикадилли.
А Бисли между тем продолжал, слегка подавшись вперед и уперев
подбородок в воротник плаща:
Мы не знаем, откуда они взялись. Мы не знаем, сколько их. Но мы ощущаем
их зловещее присутствие. Я призываю народ Англии к бдительности!
Раин понял, что этот Бисли имеет в виду каких-то инопланетян, нечто из
детских комиксов о космических войнах. Он удивился, как взрослый человек
может произносить подобную чушь, если всем известно, что небо непрерывно
обшаривают наблюдатели со специальных постов, построенных по всей стране. Он
взглянул на прижатого к нему толпой Мастерсона и криво усмехнулся, но тот,
похоже, слушал оратора без иронии.
Между тем Бисли продолжал упорно вколачивать в слушателей уже
высказанную мысль:
- Внешне они ничем не отличаются от людей. Они изменили свой внешний
вид, чтобы мы не узнали их. И все-таки они не люди. Это -- биороботы,
посланные из космоса, чтобы поработить нас.
Взглянув на обращенные к нему лица, он заговорил доверительным тоном
отца, объясняющего несмышленышу, почему необходимо пользоваться носовым
платком:
-- Вам, конечно, любопытно узнать, как мы определили, что среди нас
появились чужаки. Верно? Это подсказало нам наше зрение! До тех пор пока
биороботы не внедрились в человеческое общество, как раковые клетки в
здоровое тело, люди на Земле не ведали потрясений. А что теперь?
Сделав эффектную паузу, он вновь загрохотал в полную силу:
Чем иначе можно объяснить потрясшие нас мятежи и революции? А
жертвоприношение детей йоркширскими фанатиками? Или нескончаемые бесчинства
и разбой на Западе? Наконец разгул сатанинских маньяков в Фене? Нет числа
этим чудовищным фактам! Мне могут возразить, что и прежде случались крупные
неприятности, и прежде грабили и убивали. Верно. Но я призываю вас
обратиться к статистике. Цифры не лгут! Количество убийств за последние пять
лет возросло втрое, а если сравнить с уровнем 1990 года -- то в десять раз!
Рождаемость упала -- в стране почти нет детей! С каждым годом жизнь
становится все страшнее. Мы -- свидетели национальной катастрофы! А теперь
ответьте мне, кто толкает страну к пропасти? Чьи руки обагрены кровью
невинных? Кто провоцирует людей на бесчинства и разрушения? Ответьте!
Оглядываясь по сторонам - насколько позволяла дикая давка, - Раин
пытался понять, неужели все столпившиеся здесь верят этой трескотне? Что
мешает им освистать зарвавшегося крикуна -- вера в его правоту или страх
перед оружием в солдатских руках?
Он смотрел и ужасался -- бред Бисли о притаившихся повсюду чужаках
скопище внимавших ему людей воспринимало всерьез! В толпе стали раздаваться
сначала одиночные одобрительные выкрики, а потом к ним присоединился
многоголосый хор.
Теперь Бисли распространялся о потаенных убежищах пришельцев, призывал
выявить и уничтожить их базы, растоптать ядовитую отраву...
И вновь одобрительный гул голосов -- слитный, единый, чудовищный в этом
своем единстве.
Но ведь не может же Бисли, думал Райн, ограничиться только общими
фразами: если он не укажет конкретных методов уничтожения легко опознаваемых
субъектов, слушатели просто плюнут на его рассуждения и разойдутся по домам.
Если он...
Именно в этот момент вождь Патриотов приступил к практическим
указаниям. Патетически-возвышенно он принялся проповедовать религию
ненависти.
- Вы хотите знать, как обнаружить их? -- и вновь услышав мычание
многоголосого стада, продолжил: - Вы их знаете! Вы постоянно видите их, не
отдавая себе в этом отчета. Среди них есть и мужчины и женщины, но они не
такие, как мы. Приглядитесь внимательно и вы сразу поймете, кто перед вами.
Их глаза полны насмешки. Их речи всегда выражают сомнение. Они смеются над
нашими идеалами, побуждая нас к неверию. Они всегда стараются избавить от
справедливой кары тех, кто поганит наше общество. Они защищают то, что мы
порицаем, и хвалят заведомо неприемлемое для нас. Они вербуют себе
союзников, не гнушаясь даже опустившихся пьяниц и отпетых мошенников. Я вижу
по вашим глазам, что вы поняли, кто наш общий враг. Они явились сюда, чтобы
уничтожить достижения цивилизации, растоптать честь и совесть и установить
над нами власть беззакония! Так не медлите! Пора вырвать семена зла, не дать
им пустить корни, поступить с ними так, как они того заслуживают!
Вскинув вверх руку, он замер в ожидании реакции -- и дождался: толпа
взревела, неистово потрясая кулаками.
Понимая, что надо уносить ноги, Райн подтолкнул
Мастерсона плечом.
-- Давай-ка поскорее выбираться отсюда. Да ты не слушаешь меня, Фред!
Поторопись -- тут сейчас такое начнется!
Словно очнувшись от сна, Мастерсон тряхнул головой. Но ответил Раину
все-таки не он, а Джеймс Генри: Нас это не коснется, зря беспокоишься, Райн.
Давай лучше вместе с ними устроим облаву на инопланетян! Вот будет потеха!
Глаза Джеймса сверкнули в предвкушении увлекательной охоты. Ну и ну,
подумал Раин и перевел вопросительный взгляд на Джона. Тот, хотя и
нерешительно, все-таки поддержал предложение Раина:
- Пожалуй, разумнее возвратиться домой. Боже мой, это какой-то массовый
психоз!
На скулах Генри заходили желваки.
-- Дело ваше. А я останусь.
Толпа между тем пришла в движение, стараясь засосать в свой водоворот и
четырех приятелей. Райн продолжал настаивать:
- Образумься, Генри, мы... Но тот перебил его:
Ты разве не слышал, Райн, что наш долг рассчитаться с чужаками?
- Да откуда они возьмутся, остолоп ты этакий! -возмущенно завопил Райн.
-- Господи! Мы же разумные люди!
- Вот именно, -- тут же прореагировал Генри. - Потому и должны бороться
со злом!
Невообразимый шум заставлял их до предела напрягать голос. Толпа
наседала на спорящую четверку, и они с трудом удерживались на месте,
цепляясь друг за друга.
- Джеймс, Фред! Ну скажи им хоть ты, Джон! Здесь не место для
дискуссии! Поговорим дома... -- Внезапно раздавшиеся выстрелы заставили
толпу смолкнуть, и последняя реплика Раина отчетливо прозвучала в полной
тишине: -- Это же все чушь собачья, голая пропаганда!
Слова Раина тут же привлекли внимание одного из Патриотов, красная
физиономия которого высунулась из-за плеча Генри.
Ты что такое болтаешь, приятель? А? -- вопросил он Раина.
Вас это не касается, любезный. Ступайте своей дорогой! - отрезал тот.
- Ну это мы еще посмотрим - кого касается, а кого нет, - угрожающе
прошипел красномордый. - Все слышали, что ты тут только что вопил! И вот
что, приятель, думается -- ты их прихвостень!
Надменно вскинув подбородок, Райн процедил сквозь зубы:
- Я не стану дискутировать с вами, уважаемый. И мое мнение вас не
касается.
Мастерсон почувствовал, что если не вмешаться, живыми их не выпустят:
невозмутимый Райн, кажется, тоже завелся.
- Заткнись! -- крикнул он в мерзкую потную рожу Патриота и тут же
затеребил за рукав Раина. -- Замолчи, сейчас же замолчи! Немедленно
отправляемся домой!
- Да тут их целая шайка! -- заорал краснолицый. -- Держите пришельцев!
Вот они!
Люди повернулись на крик и угрожающе зашумели. Но оправившийся от
приступа гнева Раин взял инициативу на себя.
- Слушайте все! - громко заговорил он. - Бы только что были свидетелями
того, как действуют пришельцы. Они стремятся натравить нас друг на друга.
Чтобы распознать врага, надо действовать умно, а не рубить с плеча.
Подумайте сами. Разве чужаки стали бы лезть в самую свалку? Нет, они
хоронились бы в сторонке, чтобы издали науськивать нас, а потом незаметно
скрыться. Разве не так?
Краснорожий в некотором смущении почесал в затылке, а Джеймс Генри
выразил общее мнение притихшей снова толпы, проговорив:
- Скорее всего именно так. Надо немедленно отыскать их!
Возбужденные предстоящей облавой люди единой массой шарахнулись к
выходам с площади, подхлестывая свое рвение истошными воплями:
-- На улицы! Остановить чужаков! Поймать! Уничтожить! С нами Бог и наши
вожди! На улицы!
Людской поток подхватил четырех друзей и потащил их прочь от паперти
собора. Теперь предстояло выбраться из толпы, что оказалось делом не только
сложным, но и болезненным: в давке им основательно намяли бока и оторвали
несколько пуговиц. Однако миновав Национальную галерею, они оказались
наконец на Оксфорд-стрит. Здесь можно было немного передохнуть и оглядеться.
Все облегченно вздохнули, и только Джеймс Генри, видимо, не понял
намерения остальных. Когда они продолжили путь и оказались возле Гайд-парка,
Генри удивленно спросил:
- Куда это мы идем? Мы же хотели ловить космических бандитов.
Почти детская обида, прозвучавшая в словах Джеймса, заставила Раина
улыбнуться: ну как же, у мальчика отобрали любимую игрушку! Но подавив
неуместный смех, Раин внушительно ответил:
- Мы идем ко мне. Там я расскажу о пришельцах то, о чем умолчали
ораторы.
Почти без сил, друзья наконец добрались до квартиры Райана.
Как только дверь за ними захлопнулась, Джеймс Генри потребовал, чтобы
Райн рассказал, что же ему известно о пришельцах.
Ты имеешь в виду тех, кого на митинге именовали нелюдями, да? --
уточнил Райн. -- Так вот. Самые настоящие нелюди - это Патриоты: им присущи
все качества, которые перечислял их предводитель Бисли.
Озадачив своим ответом Генри, Райн направился к бару, чувствуя, что
всем не мешает подкрепиться.
Генри между тем переварил полученную информацию и задумчиво, без
недавнего запала, сказал:
-- Что ж, это вполне возможно...
С сожалением покачав головой, Райн передал ему бокал.
- Ох, все не так просто. Это не детская игра, где точно установлено --
здесь свои, там чужие. Господи! Я полагал, что освоение космоса даст нам
простор для творчества, стимулирует взлет научной мысли. А вместо этого
возрос только страх! Прежде люди боялись лишь себе подобных -- придут, мол,
и захватят наши угодья. Казалось, цивилизация избавила нас от страха. АН
нет! Теперь мы боимся инопланетян -- прилетят, мол, и колонизируют Землю!
Так невозможно жить, Генри. Это болезнь.
Зеленые глаза Генри выразили лишь недоумение.
- Я не понимаю, -- произнес он.
У нее существует даже название. Ты слышал о паранойе?
-- Да, что-то вроде патологического страха: люди чего-то боятся, всех
подозревают...
- Все значительно сложнее. Паранойя -- это возникновение
немотивированной идеи, подавляющей нормальное течение психической
деятельности мозга. И одно из проявлений -- необоснованный страх. Охваченный
им человек противостоит любым посторонним доводам -- он просто не
воспринимает их, считая единственной истиной лишь свои представления. Как
знать, может быть, толчком к болезни служит нечто настолько ужасное, что
человек либо боится взглянуть в лицо действительности, либо инстинктивно
пугается трудности в борьбе с этим. Вот что такое в действительности
паранойя, Генри.
- И что из этого следует?
- Да только то, что уже больному обществу подбрасывают определенную
идею, способную отвлечь его от истинного положения вещей. Вспомни, к
примеру, Гитлера, который вызвал массовый психоз запугиванием немцев евреями
и большевиками. А Маккарти? Тот оперировал коммунистическими заговорами. Да
что далеко ходить -- наш собственный Енох Пауэлл использовал в качестве
козыря в своей игре массовую иммиграцию из Вест-Индии. Все дело в том, чтобы
семена лжи попали на благодатную почву.
Нахмурив брови, Джеймс Генри возразил:
-- Мне кажется, нельзя все валить в одну кучу, Райн. Была определенная
польза, когда мы избавились от иммигрантов и стали нанимать на работу только
англичан. Где-то ведь надо провести черту, Райн.
Райн махнул рукой.
- Ну хорошо. А как тогда быть с этими "пришельцами из космоса"? Разве
они влияют на экономику? Пойми, Генри, это просто уловка Патриотов, чтобы
чужими руками избавиться от инакомыслия, мешающего их безумным планам.
Вероятно, приготовленный хозяином напиток уже оказал на Генри
благотворное влияние. Он слегка улыбнулся Райну и произнес чуть виноватым
тоном:
-- Пожалуй, я немного перестарался, старина.
Райн похлопал его по плечу.
- Все мы хороши... И все это от неопределенности: мы не знаем, куда
катится мир. У нас нет опоры ни на правительство, ни на общество.
Напряженность возрастает, и Патриоты предложили свой способ стравить излишки
пара, открыв клапан "охотой на ведьм". Нам нужно найти свой путь. Не
глобального спасения мира -- с ним и так все ясно, -- а только для нашего
маленького сообщества.
Молчавший все это время Джон спросил брата:
Ты что-то задумал? Тот развел руками:
- Я пока только сформулировал цель найти выход из этого хаоса...
Оглядываясь назад, Райн еще раз убедился, что именно этот разговор
после митинга Патриотов и привел всех на борт космического корабля под
названием "Надежда Демпси", летевшего теперь к планете звездной системы
Бернарда со скоростью чуть ниже скорости света.
Великая молчаливая чернота космоса равнодушна и безжизненна. Лишь
призрачные отблески звезд на металлической обшивке корабля позволили бы
увидеть слабое движение в безграничном просторе вселенной.
Эта невесомая хрупкая пылинка, подумал Райн, содержит в своих недрах
все, что осталось после земной катастрофы. Работа на корабле, ставшая для
Раина автоматически привычной, не занимала бездействующий мозг и поэтому его
терзали воспоминания. Мысли Раина постоянно возвращались к прошлому, где --
пусть и небезоблачно -- протекала его жизнь в заботах о семье, работе,
друзьях и близких.
Теперь она сжалась до размеров космического корабля, точнее -- до
контейнерного зала, где ныне покоятся и его семья, и его друзья... Когда-то
там, на Земле, они были счастливы, но лишь до тех пор, пока не оказались в
адской ловушке...
Записав в бортовом журнале традиционный рапорт, Райн отер тыльной
стороной ладони лоб и проговорил написанное в микрофон. Затем провел красную
черту и приступил к неофициальной части своих заметок.
"Закончился еще один день.
Боюсь, я сильно изменился и, увы, не только внешне: изменилось мое
активное отношение к жизни. Хотя чему тут удивляться? Активность
предполагает результат, а его-то и нет... Но после посадки на новую планету
понадобится вся моя былая предприимчивость. Однако до этого еще так далеко,
что мне трудно мобилизовать себя. И тем не менее мрачные предчувствия не
дают мне покоя".
Предчувствия всегда были сильной стороной его натуры: он начинал
действовать, руководствуясь едва уловимыми признаками грядущих событий или
проблем. Пожалуй, он один из первых ощутил начало распада общества и всю
свою энергию направил на решение задачи, как выжить в преддверии ядерной
катастрофы. Выход -- один: звезды. Удалось узнать, что автоматический
исследовательский корабль открыл существование планетной системы, центром
которой была звезда Бернарда, причем две из планет по своим параметрам
напоминали Землю.
Экспедицию финансировало недавно образованное Межнациональное
Объединение -- и это был его первый крупный проект. Глобальная же цель
Объединения заключалась в создании безрасового общества.
Что ж. Можно, конечно, оставаться романтиком и сидя на пороховой бочке,
подумал тогда Раин.
Однако время утопий давно кануло в вечность.
И вновь на бумагу стали ложиться слова: "Уже не раз мой незагруженный
мозг подбрасывал идею разбудить кого-нибудь из спящих. Например, Джона.
Тогда легче станет следить за физической формой: совместные тренировки более
продуктивны, чем одинокие занятия на тренажерах. Я просто заболел этим
наваждением. А иногда меня посещают и вовсе игривые мысли: а что если
разбудить одну из женщин? Эротические шалости взбадривают не хуже занятий
спортом! Как хорошо, что никто не увидит мои откровения, -- вот бы
порадовался! Здесь, в космическом одиночестве, я понял, почему в прежние
времена люди часто вели дневники, -- в любых обстоятельствах они помогали и
будут помогать избавляться от стрессов".
Под впечатлением написанного Райн хихикнул, подумав, как легко было бы
надуть старину Джона...
Поймав себя на неуместном веселье, Райн вздрогнул. распустился вконец,
отругал он себя, обман одного - это предательство всего замысла. К чему
тогда жертвы...
Но мысленный суровый выговор не испортил хорошего настроения Раина, и в
конце текста появилась жизнерадостная запись: "Надо принять холодный душ!".
Расписавшись в журнале и сунув его в ящик стола, Раин еще раз проверил
приборы, сравнил данные компьютера со своими расчетами и покинул главный
отсек.
Никогда не изменявший своих решений, Райн постоял под ледяными струями
и действительно почувствовал себя гораздо бодрее. Растерев тело до красноты,
он вернулся в каюту, облачился в свежее белье и выбрал диск с симфонией
Мессиана. Зазвучала великолепная музыка "Турангалилы", в которой звуки рояля
перемежались странными и прекрасным переливами электрооргана "Волны
Мартено". На шестой части - "Сад сновидений любви" -- Райн уснул...
В своем сновидении он оказался в обширном помещении, пол которого
выстлан платиновой плиткой. Это капитанский мостик большого корабля,
раздвигающего форштевнем не воду, а листву.
Она темная, взъерошенная, тревожная - словно под ней скрыта некая
опасность. Такая тревога исходит, к примеру, от полотен постимпрессионистов,
создаваемых рваным штрихом и неопределенным цветом фактуры.
Райн подумал, что такая - вся застланная листвой - река может протекать
в неисследованных девственных лесах Новой Гвинеи, куда он еще мальчишкой
мечтал отправиться.
На мостике больше никого нет. Слышен глухой перестук двигателя и резкие
крики птиц в нависших над водой кронах деревьев.
Почему-то ему хочется убедиться, что под толстым слоем листьев все-таки
струится вода. Перевесившись через поручни, он старается разглядеть ее, но
везде лишь зеленый шевелящийся покров.
Внезапно корабль резко накренился, и Райн вылетел за борт. Падая с
огромной высоты -- как это обычно бывает во сне - он услышал чей-то
жалостный вскрик, и сочувствие, прозвучавшее в нем, почему-то рассердило
Раина.
Каким-то образом он не попал в воду, а оказался на берегу. Корабль
между тем скрылся за поворотом странной реки.
За стеной леса Райн услышал странные звуки, словно там копошилось нечто
живое. Раздвинув ветви, он попытался установить источник шумной возни, но
безрезультатно.
Неожиданно возле него оказалась красивая смуглая женщина. Призывно
приоткрыв чувственные губы, она увлекает его в лесной полумрак и щедро
одаривает пылкими ласками. Он отвечает ей не менее страстно. Однако едва он
касается обжигающего лона, она тут же ускользает от него -- и любовная игра
начинается снова... Затем они в изнеможении долго лежат в охлаждающей тени,
но потом она берет его за руку и выводит на поляну...
Теперь он видит себя в каком-то увеселительном заведении, где много
вызывающе одетых красоток. Кое-где возле стен расположились мужчины -- то ли
охрана, то ли хозяева девиц. Он чувствует здесь себя легко и свободно. Его
руки обнимают прильнувших к нему блондинку и брюнетку...
Внезапно он понимает, что лица всех персонажей сна ему странно знакомы.
Он пытается припомнить, кто они. Кажется, что еще миг -- и спадет пелена со
смутных воспоминаний, но...
"После ярмарки все стали свинцовыми".
Запрос: "Уточните ситуацию".
"Чем больше старались, тем больше пели".
Запрос: "Уточните ситуацию".
"До, ре, ми, фа, соль, ля, си, до".
Запрос: "Уточните ситуацию".
"Ария Армадна Аниара Леонора Кармен".
Ответ: "Аминь".
Аминь.
"Предлагаем держаться".
"Продолжать полет".
"Космический корабль „Надежда Демпси" в пути на Мюнхен 15040".
"Космический корабль должен быть в безопасности".
"Сохранить в безопасности космический корабль". "Не допустить
ненависть".
"Не верно".
Райн проснулся от собственного крика. Тишину каюты нарушал лишь слабый
шелест работающей аппаратуры.
От странного сна осталась невыносимая головная боль, першение в горле и
резкое колотье в боку.
Внезапно его потряс судорожный озноб, и он почувствовал, что брюки
комбинезона намокли: дикий сон вызвал эрекцию.
Пытаясь избавиться от наваждения, он потряс головой и тут же охнул -
свело шею.
Как все-таки понять, что произошло наяву, а что во сне?
Симфония по-видимому давно закончилась. Он с трудом встал на дрожащие
ноги и выключил аппаратуру.
Вспомнив томительный сон, корабль, полумрак леса и смуглую красотку, он
-- как ему показалось -- понял, что его протестующий вопль в момент
пробуждения был вызван обостренным чувством вины.
Ну конечно, источником сна послужили его порочные мысли: он же мечтал
разбудить Джанет и тайком насладиться греховной страстью к жене брата!
Он порадовался, что преодолел этот соблазн, яростно отвергнув во сне
свою похоть. Что ж, это доказывало, что совесть у него все еще есть.
Улыбаясь и покачивая головой, он снова отправился принимать душ.
Стоя под струями воды, он порадовался тому, что завел этот
исповедальный журнал. Значительно легче бороться со всеми проявлениями зла,
если точно обозначить его природу. Нужно вскрыть нарыв и дать гною вытечь, а
потом прижечь пораженное место. А вот если зараза уйдет внутрь, трудно будет
проконтролировать тот момент, когда она станет смертельно опасной.
Но как невыносимо тяжела та ноша, которую он добровольно взвалил на
себя. Ответственность и одиночество -- вот его Сцилла и Харибда, между
которыми он должен успешно провести свой корабль, чтобы успокоить свою