Страница:
Раина, музыкальные кубики остановили свой перезвон и составили слово
"забава".
Внезапно зрелище скрылось за завесой тьмы, и Раин погрузился в еще
более глубокий сон без сновидений.
В офисе Райна -- посетитель. Это чиновник из министерства
промышленности. Согласно введенным отныне правилам, ни один государственный
служащий - от простого клерка до члена правительства -- не мог появляться в
общественном месте без маски на лице. На угольно-черной ткани зияли лишь
отверстия для глаз и рта. Жутковатое изобретение имело целью избавление от
шантажа, попыток подкупа и прочих негативных явлений, бытовавших в
чиновничьем мире.
Именно такое безликое существо и сидело теперь возле стола Райна.
Чтобы как-то снять возникшее с его приходом напряжение, Раин предложил
чиновнику чашечку кофе. С отвращением сказанное "нет" показало Райну, что он
совершил непростительный промах.
Райн предпринял еще одну попытку.
-- Чем обязан?.. -- почтительно спросил он.
Сверившись с какой-то бумажкой, человек в маске вопросил:
Имею честь беседовать с мистером Райном?
Да, именно так, -- с некоторым недоумением ответил Раин.
- Мне показалось, мистер Райн, что вам неизвестно положение в стране. В
частности, что наша страна находится в состоянии войны.
- Уверяю вас, это ошибочное мнение, -- запротестовал Раин.
- Считаю своим долгом довести до вашего сведения, что с того момента,
как Бирмингем совершил ничем не спровоцированное нападение на Лондон и
разбомбил нефтяные резервуары, официальное правительство Южной Англии издало
постановление о национализации предприятий частного бизнеса, если они
недостаточно эффективны... -- Казалось, включили воспроизводящее устройство,
способное не выключаться до тех пор, пока не кончится питание. Но Райн
прервал словоизвержение резким вопросом:
Вы мне угрожаете, мистер?.. Не знаю вашего имени...
Это всего лишь предупреждение, мистер Райн.
Мне кажется, мы не заслужили такого отношения. В свое время мы
перестроили производство, перейдя -- буквально за одну ночь -- с выпуска
игрушек на изготовление деталей как для оборудования связи, так и для
различных видов вооружения. Конечно, мы не смогли мгновенно достичь плановых
результатов, но и в бездействии нас нельзя обвинить...
-- Качество вашей продукции заставляет желать лучшего, - вновь
включилось воспроизводящее устройство. -- Вы формально подошли к нуждам
общества, в то время как каждый сознательный человек должен поддержать
усилия патриотических сил, направленные на построение принципиально нового
типа нации. Патриотам удалось удержать нашу землю от нашествия чуждых сил,
банды пришельцев отброшены за Темзу, и теперь, несмотря на французские
водородные бомбы, опустошившие часть районов, наступил решительный момент
привлечения к плодотворному сотрудничеству бизнесменов вашего толка, мистер
Райн. А вы позволяете себе роскошь манкировать интересами общества.
-- К сожалению, сырье поставляется с перебоями, -- сбавил тон Райн. --
В этой неразберихе до нас доходит едва половина требуемого количества.
-- Вы не находите, мистер Райн, что это звучит как критика
правительства? -- холодно осведомился чиновник.
-- Вам прекрасно известно, что я сторонник Патриотов, о чем имеется
регистрационное свидетельство, -- с достоинством отмел подозрения Райн.
-- Это ни о чем не говорит, уважаемый мистер Райн. Ценится лишь
подлинная преданность!
-- Моя лояльность проверена временем! - демонстративно возмутился Райн.
Ни он сам, ни его друзья никогда не симпатизировали Патриотам: стать их
сторонниками заставили друзей лишь соображения собственной безопасности. --
Но дело вовсе не в этом, -- продолжил он. -- Просто наши производственные
площади позволяют выпускать в день не более десятка ракет.
- Подумайте, мистер Райан, как выправить положение. Даю вам на это
неделю, -- Защелкнув замки портфеля, чиновник поднялся, вытянувшись, словно
восклицательный знак. -- А затем вступит в силу Закон о временной
реквизиции. Его действие предусматривает государственное управление
предприятием до победного окончания войны.
- Закон предусматривает и смену персонала? -- поинтересовался Райн.
- Государству ни к чему лишние затраты, -- снисходительно проговорил
безликий. -- Просто у всех будет статус гражданского служащего. У вас тоже,
если подтвердите свою квалификацию.
-- Понятно, -- кивнул Райн. -- А что говорится в законе о компенсации?
-- Вам не кажется, мистер Райн, что это попахивает вымогательством? В
прежние времена процветали именно такие нравы. Уже доказана
коррумпированность чиновников прежнего Кабинета, санкционировавшего
обогащение наглых промышленников за счет гражданского обнищания. Отныне
этому положен конец. Вы получите расписку с гарантией возврата вашей
собственности, когда обстановка нормализуется. Так что все в ваших руках,
мистер Райн. До встречи через неделю.
Неприятный посетитель удалился. Райн проводил его взглядом и задумался.
Все завертелось неожиданно быстро, словно снежный ком. Пожалуй, надо
посоветоваться с друзьями.
Сведения о том, что происходит в мире, просачивались к заинтересованным
лицам лишь в виде сплетен и слухов. Официальные сообщения почти полностью
отсутствовали. Через "пятые руки" удалось узнать, что Соединенные Штаты
раскололись на отдельные враждующие между собой провинции. Дробление
Объединенной Европы привело к образованию множества крошечных княжеств.
Англия превратилась в лоскутное одеяло. И везде все воевали со всеми. На
Россию с Востока напали какие-то племена -- нечто сродни кочевникам, только
откуда бы им взяться? - которые превратили Сибирь в выжженную пустыню. Как
знать, что здесь правда, а что явное преувеличение. Он молил Бога, чтобы все
эти потрясения обошли стороной место в глубине России под названием Сургут.
Там решение проблемы выживания.
Райн потер ладонями виски и поднялся - пора ехать домой.
Утром следующего условного дня Райн проснулся достаточно спокойным.
Точно придерживаясь предписанного ритма жизни, он выполнил несколько
упражнений, позавтракал и направился в главный отсек. Не обнаружив на этот
раз нежелательных сюрпризов,
Раин автоматически выполнил необходимые измерения, расчеты и проверки.
Съев второй завтрак, он посетил гимнастический зал. Занятия на
тренажерах заполнило время до предусмотренного расписанием посещения
контейнерного зала.
И снова почти автоматический осмотр и запись показаний приборов -
словно дело касалось не заключенных в боксах людей, а, к примеру, измерения
температуры воздуха. Кстати, он тут же отрегулировал систему управления
скоростью подачи жидкости в боксе номер семь.
Затем плановое совещание в кают-компании.
Последовавшая за этим предписанная им самим "психотерапия" -- в виде
занятий по основам сельского хозяйства - оказалась неожиданно интересной, и
он не пожалел о своем выборе.
Так -- в трудах и заботах -- подошло время заполнения бортового журнала
и отправки на Землю очередного сообщения. Стандартный текст, как всегда,
предельно краток:
"Тысяча четыреста шестьдесят шестой день полета. Борт „Надежды
Демпси". Курс -- Мюнхен 15040. Скорость девять десятых „С". Все
системы функционируют без отклонений от расчетных параметров. Все показания
в норме.
Командир корабля Раин".
После слов "конец связи" Раин достал красный бортовой журнал и, открыв
его на отмеченной закладкой странице, нахмурился: наискось листа чья-то
неуверенная рука вывела: "Я должен лучше контролировать ситуацию".
"Господи, да уж не мерещится ли мне?"-- подумал Райн.
Почерк ничем не напоминал его собственный. Но на корабле больше никого
нет. Следовательно, написал он. Но когда? Сегодня он вынул журнал в первый
раз, Значит, накануне?
Память безнадежно молчала.
Глубоко вздохнув, Райн провел под загадочной строчкой красную черту,
поставил дату и начал писать:
"Не могу сказать, что чем-то обеспокоен. Строго придерживаюсь
распорядка и не теряю надежды. Вероятно, оттого, что отбросил ненужные
переживания, я нынче меньше страдаю от одиночества -- в конце концов больше
половины пути уже позади. Это внушает оптимизм".
Райн перечитал вымученные фразы -- что-то ничего не идет на ум. Да еще
-- словно обрывок анонимного послания -- эта нелепая фраза: "Я должен лучше
контролировать ситуацию".
Тем не менее он сделал еще одну попытку перенести на бумагу тот вязкий
туман, что колыхался в голове вместо мыслей:
"Мне, похоже, удалось восстановить контроль над собственными эмоциями,
поэтому надеюсь, что..."
Глаза Райна то и дело возвращались к злополучной записи, и он подумал,
что спокойнее было бы просто вырвать лист. Но ни одна инструкция не
содержала и намека на возможность такого поступка, так что придется терпеть.
Взъерошив волосы, он продолжил:
"...кошмары оставили меня в покое. Меня беспокоит отчеркнутая мной
фраза. Несомненно, написал ее я. Но память не сохранила и намека на какие-то
конкретные обстоятельства. Это напоминает совершенно автоматическое действие
-- к примеру, запирание двери в собственную квартиру или, еще лучше,
движение ног при ходьбе: мы просто не отдаем себе отчета, что происходит.
Однако совет, заключенный в ней, надо принять на вооружение! А ломать
голову не стану - придет время, и причина появления послания всплывет сама
собой. Обычно так и бывает!
Справедливости ради должен отметить, что мой ум спокоен и сосредоточен.
И хотя общее настроение я не назвал бы безоблачным, это меня не волнует: наш
полет -- далеко не увеселительная прогулка".
Райн еще раз прочитал написанное, чуть поморщился, но тем не менее
поставил росчерк с лихой закорючкой -- знай, мол, наших! С шумом захлопнув
ящик с уложенным туда журналом, он покинул пульт управления.
По дороге в жилой отсек он прихватил в видеотеке новые записи - уже
более углубленные сведения по аграрной тематике -- и перед сном
проштудировал их.
Программа дня этим исчерпалась -- теперь надлежит спать.
Спать так спать. Райн устроился поудобнее, и вскоре ему приснился сон.
Он уже на новой планете. Она и в самом деле похожа на Землю: прекрасный
пейзаж, чем-то похожий на Среднюю Англию. Райн обрабатывает почву неким
копательным инструментом: название не помнит, но точно видел это
приспособление в сельскохозяйственной программе -- на пути сюда. Он один.
Нет никаких признаков других поселенцев или звездолета. Но это не волнует
Райна: он спокоен -- по-видимому все идет как надо.
Новый день ничем не отличался от предыдущего. Разве что удалось
выкроить часок, чтобы изучить еще один аспект аграрной науки. Райн с
удовольствием отметил, что вскоре станет чуть ли не специалистом в этой
области знаний.
Выполнив все необходимые процедуры, Райн составляет и отправляет на
Землю предусмотренный регламентом рапорт и принимается за свой неофициальный
отчет.
"Этот день примечателен тем, что вовсе ничем не примечательный.
Единственная новость для меня - мне нравится вновь оказаться „за
партой". В сущности, здесь не столько стремление учиться, сколько попытка
выстроить барьер против одиночества. Когда я пытаюсь сосредоточиться на
неких проблемах, диаметрально противоположных действительности, я полностью
отвлекаюсь от тягостной реальности. Но безусловно, все, что старательно
усваивается мною, пригодится в будущем, когда звездолет наконец..."
Тревожный писк компьютера прервал Райна.
На экране появились слова:
"Отсутствует сообщение о состоянии пассажиров".
"Что же это со мной? -- в панике подумал Райн. - Я совершенно забыл о
них! Какое счастье, что в программе компьютера предусмотрен контроль за
всеми действиями капитана корабля!"
Он стремительно набирает ответ:
"Сведения поступят несколько позже. Небольшое отклонение от
регламента".
Выскочив из главного отсека, он быстрыми шагами устремился к
контейнерному залу. Вот наконец и дверь, но открыть ее не удалось: несколько
раз Райн нажимал на кнопку замка, но тот так и не сработал.
За несколько лет такой сбой произошел впервые. Раина охватила тревога.
Он не может объяснить происшедшее... Промелькнула мысль о каких-то кознях --
но от кого?..
Он вернулся в главный отсек и послал запрос:
"Сообщите возможные причины несрабатывания замка контейнерного отсека".
Некоторое время экран оставался пустым. Затем на нем появился ответ:
"Замок заблокирован. Откройте дверь сигналом с главного пульта".
До сих пор Райн пользовался лишь ограниченным количеством
переключателей и кнопок - их вполне хватало для профилактического контроля и
необходимых по программе процедур. Теперь пришлось тщательно разбираться в
условных обозначениях непривычных ему зон огромного пульта. Наконец он
обнаружил, что компьютер прав: возле мигающего красным светом глазка стояла
надпись "Аварийный замок КЗ. Вкл.". Он нажал соседнюю кнопку "Выкл." --
красный сигнал сменился зеленым.
Облегченно переведя дух, он решил, что по-видимому включил эту кнопку
тогда же, когда -- в беспамятстве изобразил в журнале ту несуразную фразу.
Решив разобраться с этим чуть позже, он вернулся к спящим, на этот раз
беспрепятственно открыв дверь.
Включившийся свет озарил мирный покой контейнерного зала.
Райн начал осмотр с первого бокса.
Джозефина Райн. 9.9.1960 -7.3.2004.
Светловолосая женщина - его жена -- спокойно спала, погруженная в
зеленоватую, едва струившуюся жидкость. Райн вспомнил, что прежде редко
видел ее такой умиротворенной: атмосфера вражды и злобы, окружавшая их в
последний период земной жизни, не давала передышки даже ночью, населяя
кошмарами сны. Он вспомнил, как она была счастлива, узнав о предстоящей
экспедиции в неведомое. И сейчас этот отзвук счастья по-прежнему светился на
ее лице: казалось, еще секунда -- и она одарит его радостным сиянием голубых
глаз.
Райн непроизвольно ответил улыбкой на воображаемый взгляд и вздохнул:
он был бы счастлив хоть немного побыть в ее обществе.
Руперт Райн. 13.7.1990 -6.3.2004.
Александр Райн. 25.12.1996 -6.3.2004.
Он поспешно минует боксы с сыновьями: их вид терзает душу -- им бы
бегать на воле, а не...
Сидней Райн. 2.2.1937 -25.12.2003.
Здесь Райн немного задержался, вглядываясь в мудрое лицо старика. Жаль,
что нельзя почувствовать надежное плечо старейшины клана Райнов, но... без
него спокойнее.
Джон Райн. 15.8.1963 -26.12.2003.
Изабель Райн. 22.6.1962 -13.2.2004.
Усталое, не ведающее покоя лицо.
Джанет Райн. 10.11.1982 -7.5.2004.
Нежность охватила Раина. Сердце дрогнуло совсем иначе, чем перед первым
контейнером. Там, в сущности, главенствовала сила привычки, хотя он
по-своему и любил Джозефину.
Здесь же -- почти юношеская страсть.
Райн на мгновение нахмурил брови: как-то он выкрутится после посадки?
Во всяком случае, все должно остаться в прошлом.
Фред Мастерсон. 4.5.1950 -25.12.2003.
Трейси Мастерсон. 29.10.1973 -9.10.2003.
Джеймс Генри. 4.3.1957 -29.10.2003.
Ида Генри. 3.3.1980 -1.2.2004.
Фелисити Генри. 3.3.1980 -1.2.2004.
На пороге Райн еще раз обводит взглядом зал - это уже вошло в привычку.
Все без изменений -- пассажиры мирно спят.
Да, это единственно правильное решение. Замкнутое пространство
звездолета не способствовало бы мирному течению жизни.
С тяготами перелета легче справиться в одиночку, если у человека
сильная воля и нерушимая целеустремленность.
С этой мыслью Райн захлопывает дверь "хранилища команды".
Вернувшись в главный отсек, Райн набирает сообщение:
"Джозефина Райн. Состояние нормальное. Руперт Райн. Состояние
нормальное. Александр Райн. Состояние нормальное. Сидней Райн. Состояние
нормальное. Джон Райн. Состояние нормальное. Изабель Райн. Состояние
нормальное. Джанет Райн. Состояние нормальное. Фред Мастерсон. Состояние
нормальное. Трейси Мастерсон. Состояние нормальное. Джеймс Генри. Состояние
нормальное. Ида Генри. Состояние нормальное. Фелисити Генри. Состояние
нормальное".
На экране появляется запрос: "Как состояние капитана? Были жалобы на
одиночество".
Усмехнувшись, Райн набрал ставшее привычным: "состояние нормальное".
Судя по отсутствию новых слов на экране, компьютер удовлетворен
полученной информацией, и Райн вновь принялся строчить в красном журнале,
педантично отметив время вынужденного перерыва: ...приземлится.
Пришлось сделать перерыв в записях, поскольку компьютер напомнил мне о
недопустимой оплошности: я забыл ввести данные о состоянии пассажиров.
Надеюсь, такое больше не повторится. Случилась и еще одна неприятность -
оказался заблокированным замок контейнерного зала. Вероятно, это еще одно
проявление психической неуравновешенности прошлой ночи. Мне кажется, я
преодолел кризис, поскольку чувствую себя сейчас спокойным и собранным".
Раин расписался и убрал журнал в ящик стола. Вернувшись к себе, он
решил на этот раз не напрягать мозг, вколачивая в него все новые научные
сведения, и выбрал, как ему показалось, развлекательный фильм, созданный
незадолго до начала катастрофы.
Он задумал чередовать сложные занятия с просмотром вещей легкого жанра,
чтобы не ставить под удар столь хрупкое равновесие.
Однако выбор пьесы оказался неудачным -- в ней шла речь о раскрытии
заговора против Патриотов -- и Раин поспешно выключил телевизор.
В наступившей тишине ему почудился звук шагов в коридоре.
Вот уже больше года он не слышал ничьих шагов: его сопровождало лишь
эхо собственного движения.
Но сейчас он не ошибся - там определенно кто-то шел!
Раин почувствовал, как поднялись дыбом волосы. Его сковал ужас: на
корабле посторонний! Не может быть!
А шаги между тем раздавались все ближе и ближе. Они миновали дверь
каюты и постепенно затихли вдали.
Заставив себя сбросить оцепенение, Райн, обливаясь потом, выглянул за
дверь. Длинный, всегда освещенный коридор был пуст -- от одного конца до
другого.
И единственный звук - привычное гудение двигателей звездолета.
Затворив дверь каюты, Райн наполнил стакан водой и жадно выпил. Затем
включил телевизор и выбрал какой-то музыкальный фильм. Но тревога не
проходила, хотя он и старался убедить себя, что это всего лишь слуховая
галлюцинация.
Чтобы как-то справиться с нарастающим беспокойством, он решил
позаниматься на тренажерах.
Шагая по коридору, он вновь услышал звук шагов - на этот раз за спиной.
Тело тут же покрылось мурашками.
Райн резко остановился и обернулся -- никого. Собственно, так и должно
быть, одернул он не в меру разыгравшееся воображение.
Однако, занимаясь в спортзале, Райн постоянно ловил себя на том, что
непроизвольно озирается: ему казалось, что чей-то недоброжелательный взгляд
неотрывно следит за ним.
Но время шло, и Райн успокоился. Прежде чем приступить к новой серии
упражнений, он на несколько минут прилег на узкий диванчик и смежил веки.
И тотчас перед его мысленным взором появились картины далекого
прошлого. Вот он и Джозефина на волшебном острове Скай -- еще до того, как
там воздвигли безобразные фабрики по переработке водорослей; теперь они в
компании с Мастерсонами уютно устроились в гостиной; а вот он - вновь только
с Джозефиной -- в зарослях сада... Воспоминания унесли его в родные места, и
он заново ощутил свежесть дождя, почувствовал праздничные предрождественские
ароматы стряпни, увидел яркие краски зари... Но сцены детства сменились
впечатлениями взрослой жизни -- шумом цехов и запахами краски и древесины на
фабрике "Игрушки Райна"... Перед глазами появилась мать... Странно, но он
как-то не связывал ее с воспоминаниями детства, а лишь с кончиной в
больнице, когда действовал закон о тихом, безболезненном умерщвлении
стариков... конечно, с согласия родственников. Мимоходом он порадовался, что
вскоре прогрессивное правительство - предшественник Патриотов -- отменило
этот закон. Единственное, пожалуй, разумное решение, которое им удалось
провести в жизнь за время своего краткого правления. Калейдоскоп
воспоминаний убаюкал Райна, и ему привиделся сон.
Он опять на новой планете, но спокойствие оставило его: друзья - вместе
с Джозефиной и сыновьями - покинули его одного, захватив звездолет. Он
метался в растерянности и почему-то сначала очутился в джунглях, откуда ему
кивала смуглая красавица, а потом -- в цехе своей фабрики.
Там по-прежнему царило веселье. Игрушки танцевали и пели, а на полу все
так же красовалось слово "забава", выложенное музыкальными кубиками.
Внезапно в радостный гомон вторглись чуждые звуки: то раздался
похоронный марш, который обычно прерывал унылое кружение танцоров с черными
очками на глазах.
Похоронная мелодия постепенно нарастала, и, словно повинуясь некой
чуждой воле, игрушки прекратили веселые игры и устремились к Райну. Они
окружили его со всех сторон и начали карабкаться друг на друга, громоздясь
шевелящейся стеной все выше и выше. Райну почему-то известно, что как только
отзвучит последний аккорд, вся масса, рассыпаясь на детали, рухнет вниз,
образуя над ним надгробный курган гигантских размеров.
Пока не поздно, он старался вырваться из ловушки, но лишь ободрал в
кровь руки об эту преграду из металла, дерева и пластмассы...
Усилием воли ему вновь удалось сбросить сонную одурь, и он со стоном
принял сидячее положение.
Господи, я так надеялся, что они оставили меня в покое! -- хриплым
голосом в отчаянии сказал Райн.
Озираясь по сторонам, он едва смог вспомнить, как оказался среди
тренажеров. Постепенно мысли прояснились, и Райн, стиснув зубы, остервенело
пробормотал:
- Ни за что не поддамся! Ни за что! Так и не закончив весь комплекс
упражнений, он вернулся в главный отсек и ввел в компьютер крик души,
преобразованный в холодную форму простого сообщения:
"Кошмары продолжаются".
Экран вновь ожил -- казалось, в ответе компьютера сквозило некоторое
злорадство:
"Симптомы уже зарегистрированы. Рекомендован прием продитола по 1 куб.
см в день не более 14 суток. При улучшении состояния до истечения
максимального срока надлежит немедленно прекратить инъекции".
Райн провел ладонью по лицу, словно стирая паутину. Чего он ждал от
машины? Сочувствия? Какая глупость!
Не в силах больше видеть пустой, мерцающий экран, Райн покинул главный
отсек и торопливыми шагами принялся ходить по кораблю, мимоходом отворяя
двери. Так он побывал везде -- даже в машинном отделении и на складе, -- но
почему-то так и не решился пройти к спящим.
И где бы он ни оказался, позади него навязчиво звучали шаги чужих
ног...
В отчаянии он готов был лупить кулаками по воздуху -- но какой смысл?
Они же не существуют...
Внезапно его слуха коснулся голос младшего сына -- он окликал отца,
словно играл с ним в жмурки. Затем послышался его смех и дробный топот
убегающих ног.
Вскоре заговорили и остальные обитатели контейнерного зала.
Ида жалобно сетовала:
- Я так скверно себя чувствую, а тебе и дела нет! Сестра называется!
Жалобу пресек резкий, сердитый голос Фелисити:
Ты надоела мне до смерти своим нытьем. В конце концов, это твое дело!
Ответ Иды прозвучал еле слышно: скорее всего, она с трудом сдерживала
слезы:
Тебе хорошо говорить! А вот попробовала бы сама.
- Я все прекрасно понимаю! Это ты -- тупица! -- еще яростнее закричала
Фелисити.
Раин услышал звук пощечины, за ним последовал истерический вскрик Иды и
треск захлопнувшейся двери.
Раздается громкий, раскатившийся, казалось, по всему кораблю голос
Джеймса Генри:
- Не обращай внимания, Райн, я сейчас все улажу. -- И снова лязг двери.
В наступившей краткой тишине Раину послышался накатывавшийся, как
прибой, топот нескольких пар ног. Этот разнотемповый -- словно в каноне -
ритм наверняка создавали люди разного пола и возраста, и когда к звуку шагов
присоединились голоса, Райн узнал Мастерсонов, Джозефину и обоих мальчиков.
Какое-то наваждение! Райн на миг подумал, что, может быть, это он
ослеп, и его незрячие глаза видят оставшийся в памяти пустой белый коридор.
Но такое предположение показалось ему столь нелепым, что он тут же отбросил
его. И тем не менее кругом были люди.
Издалека донесся голос Джанет Райн: она пела о долгом пути домой, где
над душистыми цветами жужжат пчелы...
В общем гомоне выделился вдруг старческий тенор дяди Сиднея. Он завел
песенку о чудаке, который по ошибке сунул в яблочный пирог мышонка. Слов
было не разобрать -- отчетливо слышался лишь бравурный припевчик:
"хи-дидл-ум-тум-ти-ду".
Райн едва не подпрыгнул, когда буквально возле его уха голос Изабель
Райн с надрывом произнес: - Я не в силах больше выносить все это!
Приглушенный бас Джона Раина невнятно прогудел нечто утешительное, и
звук удалявшихся шагов подсказал Раину, что парочка удалилась в сторону
жилого отсека.
Мимо Раина пробежали сыновья: похоже, мальчики решили поиграть в салки.
Их звонкие голоса и топот ног многократно отразили металлические стены
коридора.
А Джанет все пела и пела...
Райн почувствовал, что ноги больше не держат его: тело безвольно
сползло по гладкой стене, и Райн понял, что сидит на полу.
Новая позиция Райна имела свои преимущества. Теперь, когда отраженные
звуки не хлестали со всех сторон, он смог определить, что голоса идут в
основном из торца коридора.
Опираясь локтями и плечами о стену, Райн с трудом поднялся на ватные
"забава".
Внезапно зрелище скрылось за завесой тьмы, и Раин погрузился в еще
более глубокий сон без сновидений.
В офисе Райна -- посетитель. Это чиновник из министерства
промышленности. Согласно введенным отныне правилам, ни один государственный
служащий - от простого клерка до члена правительства -- не мог появляться в
общественном месте без маски на лице. На угольно-черной ткани зияли лишь
отверстия для глаз и рта. Жутковатое изобретение имело целью избавление от
шантажа, попыток подкупа и прочих негативных явлений, бытовавших в
чиновничьем мире.
Именно такое безликое существо и сидело теперь возле стола Райна.
Чтобы как-то снять возникшее с его приходом напряжение, Раин предложил
чиновнику чашечку кофе. С отвращением сказанное "нет" показало Райну, что он
совершил непростительный промах.
Райн предпринял еще одну попытку.
-- Чем обязан?.. -- почтительно спросил он.
Сверившись с какой-то бумажкой, человек в маске вопросил:
Имею честь беседовать с мистером Райном?
Да, именно так, -- с некоторым недоумением ответил Раин.
- Мне показалось, мистер Райн, что вам неизвестно положение в стране. В
частности, что наша страна находится в состоянии войны.
- Уверяю вас, это ошибочное мнение, -- запротестовал Раин.
- Считаю своим долгом довести до вашего сведения, что с того момента,
как Бирмингем совершил ничем не спровоцированное нападение на Лондон и
разбомбил нефтяные резервуары, официальное правительство Южной Англии издало
постановление о национализации предприятий частного бизнеса, если они
недостаточно эффективны... -- Казалось, включили воспроизводящее устройство,
способное не выключаться до тех пор, пока не кончится питание. Но Райн
прервал словоизвержение резким вопросом:
Вы мне угрожаете, мистер?.. Не знаю вашего имени...
Это всего лишь предупреждение, мистер Райн.
Мне кажется, мы не заслужили такого отношения. В свое время мы
перестроили производство, перейдя -- буквально за одну ночь -- с выпуска
игрушек на изготовление деталей как для оборудования связи, так и для
различных видов вооружения. Конечно, мы не смогли мгновенно достичь плановых
результатов, но и в бездействии нас нельзя обвинить...
-- Качество вашей продукции заставляет желать лучшего, - вновь
включилось воспроизводящее устройство. -- Вы формально подошли к нуждам
общества, в то время как каждый сознательный человек должен поддержать
усилия патриотических сил, направленные на построение принципиально нового
типа нации. Патриотам удалось удержать нашу землю от нашествия чуждых сил,
банды пришельцев отброшены за Темзу, и теперь, несмотря на французские
водородные бомбы, опустошившие часть районов, наступил решительный момент
привлечения к плодотворному сотрудничеству бизнесменов вашего толка, мистер
Райн. А вы позволяете себе роскошь манкировать интересами общества.
-- К сожалению, сырье поставляется с перебоями, -- сбавил тон Райн. --
В этой неразберихе до нас доходит едва половина требуемого количества.
-- Вы не находите, мистер Райн, что это звучит как критика
правительства? -- холодно осведомился чиновник.
-- Вам прекрасно известно, что я сторонник Патриотов, о чем имеется
регистрационное свидетельство, -- с достоинством отмел подозрения Райн.
-- Это ни о чем не говорит, уважаемый мистер Райн. Ценится лишь
подлинная преданность!
-- Моя лояльность проверена временем! - демонстративно возмутился Райн.
Ни он сам, ни его друзья никогда не симпатизировали Патриотам: стать их
сторонниками заставили друзей лишь соображения собственной безопасности. --
Но дело вовсе не в этом, -- продолжил он. -- Просто наши производственные
площади позволяют выпускать в день не более десятка ракет.
- Подумайте, мистер Райан, как выправить положение. Даю вам на это
неделю, -- Защелкнув замки портфеля, чиновник поднялся, вытянувшись, словно
восклицательный знак. -- А затем вступит в силу Закон о временной
реквизиции. Его действие предусматривает государственное управление
предприятием до победного окончания войны.
- Закон предусматривает и смену персонала? -- поинтересовался Райн.
- Государству ни к чему лишние затраты, -- снисходительно проговорил
безликий. -- Просто у всех будет статус гражданского служащего. У вас тоже,
если подтвердите свою квалификацию.
-- Понятно, -- кивнул Райн. -- А что говорится в законе о компенсации?
-- Вам не кажется, мистер Райн, что это попахивает вымогательством? В
прежние времена процветали именно такие нравы. Уже доказана
коррумпированность чиновников прежнего Кабинета, санкционировавшего
обогащение наглых промышленников за счет гражданского обнищания. Отныне
этому положен конец. Вы получите расписку с гарантией возврата вашей
собственности, когда обстановка нормализуется. Так что все в ваших руках,
мистер Райн. До встречи через неделю.
Неприятный посетитель удалился. Райн проводил его взглядом и задумался.
Все завертелось неожиданно быстро, словно снежный ком. Пожалуй, надо
посоветоваться с друзьями.
Сведения о том, что происходит в мире, просачивались к заинтересованным
лицам лишь в виде сплетен и слухов. Официальные сообщения почти полностью
отсутствовали. Через "пятые руки" удалось узнать, что Соединенные Штаты
раскололись на отдельные враждующие между собой провинции. Дробление
Объединенной Европы привело к образованию множества крошечных княжеств.
Англия превратилась в лоскутное одеяло. И везде все воевали со всеми. На
Россию с Востока напали какие-то племена -- нечто сродни кочевникам, только
откуда бы им взяться? - которые превратили Сибирь в выжженную пустыню. Как
знать, что здесь правда, а что явное преувеличение. Он молил Бога, чтобы все
эти потрясения обошли стороной место в глубине России под названием Сургут.
Там решение проблемы выживания.
Райн потер ладонями виски и поднялся - пора ехать домой.
Утром следующего условного дня Райн проснулся достаточно спокойным.
Точно придерживаясь предписанного ритма жизни, он выполнил несколько
упражнений, позавтракал и направился в главный отсек. Не обнаружив на этот
раз нежелательных сюрпризов,
Раин автоматически выполнил необходимые измерения, расчеты и проверки.
Съев второй завтрак, он посетил гимнастический зал. Занятия на
тренажерах заполнило время до предусмотренного расписанием посещения
контейнерного зала.
И снова почти автоматический осмотр и запись показаний приборов -
словно дело касалось не заключенных в боксах людей, а, к примеру, измерения
температуры воздуха. Кстати, он тут же отрегулировал систему управления
скоростью подачи жидкости в боксе номер семь.
Затем плановое совещание в кают-компании.
Последовавшая за этим предписанная им самим "психотерапия" -- в виде
занятий по основам сельского хозяйства - оказалась неожиданно интересной, и
он не пожалел о своем выборе.
Так -- в трудах и заботах -- подошло время заполнения бортового журнала
и отправки на Землю очередного сообщения. Стандартный текст, как всегда,
предельно краток:
"Тысяча четыреста шестьдесят шестой день полета. Борт „Надежды
Демпси". Курс -- Мюнхен 15040. Скорость девять десятых „С". Все
системы функционируют без отклонений от расчетных параметров. Все показания
в норме.
Командир корабля Раин".
После слов "конец связи" Раин достал красный бортовой журнал и, открыв
его на отмеченной закладкой странице, нахмурился: наискось листа чья-то
неуверенная рука вывела: "Я должен лучше контролировать ситуацию".
"Господи, да уж не мерещится ли мне?"-- подумал Райн.
Почерк ничем не напоминал его собственный. Но на корабле больше никого
нет. Следовательно, написал он. Но когда? Сегодня он вынул журнал в первый
раз, Значит, накануне?
Память безнадежно молчала.
Глубоко вздохнув, Райн провел под загадочной строчкой красную черту,
поставил дату и начал писать:
"Не могу сказать, что чем-то обеспокоен. Строго придерживаюсь
распорядка и не теряю надежды. Вероятно, оттого, что отбросил ненужные
переживания, я нынче меньше страдаю от одиночества -- в конце концов больше
половины пути уже позади. Это внушает оптимизм".
Райн перечитал вымученные фразы -- что-то ничего не идет на ум. Да еще
-- словно обрывок анонимного послания -- эта нелепая фраза: "Я должен лучше
контролировать ситуацию".
Тем не менее он сделал еще одну попытку перенести на бумагу тот вязкий
туман, что колыхался в голове вместо мыслей:
"Мне, похоже, удалось восстановить контроль над собственными эмоциями,
поэтому надеюсь, что..."
Глаза Райна то и дело возвращались к злополучной записи, и он подумал,
что спокойнее было бы просто вырвать лист. Но ни одна инструкция не
содержала и намека на возможность такого поступка, так что придется терпеть.
Взъерошив волосы, он продолжил:
"...кошмары оставили меня в покое. Меня беспокоит отчеркнутая мной
фраза. Несомненно, написал ее я. Но память не сохранила и намека на какие-то
конкретные обстоятельства. Это напоминает совершенно автоматическое действие
-- к примеру, запирание двери в собственную квартиру или, еще лучше,
движение ног при ходьбе: мы просто не отдаем себе отчета, что происходит.
Однако совет, заключенный в ней, надо принять на вооружение! А ломать
голову не стану - придет время, и причина появления послания всплывет сама
собой. Обычно так и бывает!
Справедливости ради должен отметить, что мой ум спокоен и сосредоточен.
И хотя общее настроение я не назвал бы безоблачным, это меня не волнует: наш
полет -- далеко не увеселительная прогулка".
Райн еще раз прочитал написанное, чуть поморщился, но тем не менее
поставил росчерк с лихой закорючкой -- знай, мол, наших! С шумом захлопнув
ящик с уложенным туда журналом, он покинул пульт управления.
По дороге в жилой отсек он прихватил в видеотеке новые записи - уже
более углубленные сведения по аграрной тематике -- и перед сном
проштудировал их.
Программа дня этим исчерпалась -- теперь надлежит спать.
Спать так спать. Райн устроился поудобнее, и вскоре ему приснился сон.
Он уже на новой планете. Она и в самом деле похожа на Землю: прекрасный
пейзаж, чем-то похожий на Среднюю Англию. Райн обрабатывает почву неким
копательным инструментом: название не помнит, но точно видел это
приспособление в сельскохозяйственной программе -- на пути сюда. Он один.
Нет никаких признаков других поселенцев или звездолета. Но это не волнует
Райна: он спокоен -- по-видимому все идет как надо.
Новый день ничем не отличался от предыдущего. Разве что удалось
выкроить часок, чтобы изучить еще один аспект аграрной науки. Райн с
удовольствием отметил, что вскоре станет чуть ли не специалистом в этой
области знаний.
Выполнив все необходимые процедуры, Райн составляет и отправляет на
Землю предусмотренный регламентом рапорт и принимается за свой неофициальный
отчет.
"Этот день примечателен тем, что вовсе ничем не примечательный.
Единственная новость для меня - мне нравится вновь оказаться „за
партой". В сущности, здесь не столько стремление учиться, сколько попытка
выстроить барьер против одиночества. Когда я пытаюсь сосредоточиться на
неких проблемах, диаметрально противоположных действительности, я полностью
отвлекаюсь от тягостной реальности. Но безусловно, все, что старательно
усваивается мною, пригодится в будущем, когда звездолет наконец..."
Тревожный писк компьютера прервал Райна.
На экране появились слова:
"Отсутствует сообщение о состоянии пассажиров".
"Что же это со мной? -- в панике подумал Райн. - Я совершенно забыл о
них! Какое счастье, что в программе компьютера предусмотрен контроль за
всеми действиями капитана корабля!"
Он стремительно набирает ответ:
"Сведения поступят несколько позже. Небольшое отклонение от
регламента".
Выскочив из главного отсека, он быстрыми шагами устремился к
контейнерному залу. Вот наконец и дверь, но открыть ее не удалось: несколько
раз Райн нажимал на кнопку замка, но тот так и не сработал.
За несколько лет такой сбой произошел впервые. Раина охватила тревога.
Он не может объяснить происшедшее... Промелькнула мысль о каких-то кознях --
но от кого?..
Он вернулся в главный отсек и послал запрос:
"Сообщите возможные причины несрабатывания замка контейнерного отсека".
Некоторое время экран оставался пустым. Затем на нем появился ответ:
"Замок заблокирован. Откройте дверь сигналом с главного пульта".
До сих пор Райн пользовался лишь ограниченным количеством
переключателей и кнопок - их вполне хватало для профилактического контроля и
необходимых по программе процедур. Теперь пришлось тщательно разбираться в
условных обозначениях непривычных ему зон огромного пульта. Наконец он
обнаружил, что компьютер прав: возле мигающего красным светом глазка стояла
надпись "Аварийный замок КЗ. Вкл.". Он нажал соседнюю кнопку "Выкл." --
красный сигнал сменился зеленым.
Облегченно переведя дух, он решил, что по-видимому включил эту кнопку
тогда же, когда -- в беспамятстве изобразил в журнале ту несуразную фразу.
Решив разобраться с этим чуть позже, он вернулся к спящим, на этот раз
беспрепятственно открыв дверь.
Включившийся свет озарил мирный покой контейнерного зала.
Райн начал осмотр с первого бокса.
Джозефина Райн. 9.9.1960 -7.3.2004.
Светловолосая женщина - его жена -- спокойно спала, погруженная в
зеленоватую, едва струившуюся жидкость. Райн вспомнил, что прежде редко
видел ее такой умиротворенной: атмосфера вражды и злобы, окружавшая их в
последний период земной жизни, не давала передышки даже ночью, населяя
кошмарами сны. Он вспомнил, как она была счастлива, узнав о предстоящей
экспедиции в неведомое. И сейчас этот отзвук счастья по-прежнему светился на
ее лице: казалось, еще секунда -- и она одарит его радостным сиянием голубых
глаз.
Райн непроизвольно ответил улыбкой на воображаемый взгляд и вздохнул:
он был бы счастлив хоть немного побыть в ее обществе.
Руперт Райн. 13.7.1990 -6.3.2004.
Александр Райн. 25.12.1996 -6.3.2004.
Он поспешно минует боксы с сыновьями: их вид терзает душу -- им бы
бегать на воле, а не...
Сидней Райн. 2.2.1937 -25.12.2003.
Здесь Райн немного задержался, вглядываясь в мудрое лицо старика. Жаль,
что нельзя почувствовать надежное плечо старейшины клана Райнов, но... без
него спокойнее.
Джон Райн. 15.8.1963 -26.12.2003.
Изабель Райн. 22.6.1962 -13.2.2004.
Усталое, не ведающее покоя лицо.
Джанет Райн. 10.11.1982 -7.5.2004.
Нежность охватила Раина. Сердце дрогнуло совсем иначе, чем перед первым
контейнером. Там, в сущности, главенствовала сила привычки, хотя он
по-своему и любил Джозефину.
Здесь же -- почти юношеская страсть.
Райн на мгновение нахмурил брови: как-то он выкрутится после посадки?
Во всяком случае, все должно остаться в прошлом.
Фред Мастерсон. 4.5.1950 -25.12.2003.
Трейси Мастерсон. 29.10.1973 -9.10.2003.
Джеймс Генри. 4.3.1957 -29.10.2003.
Ида Генри. 3.3.1980 -1.2.2004.
Фелисити Генри. 3.3.1980 -1.2.2004.
На пороге Райн еще раз обводит взглядом зал - это уже вошло в привычку.
Все без изменений -- пассажиры мирно спят.
Да, это единственно правильное решение. Замкнутое пространство
звездолета не способствовало бы мирному течению жизни.
С тяготами перелета легче справиться в одиночку, если у человека
сильная воля и нерушимая целеустремленность.
С этой мыслью Райн захлопывает дверь "хранилища команды".
Вернувшись в главный отсек, Райн набирает сообщение:
"Джозефина Райн. Состояние нормальное. Руперт Райн. Состояние
нормальное. Александр Райн. Состояние нормальное. Сидней Райн. Состояние
нормальное. Джон Райн. Состояние нормальное. Изабель Райн. Состояние
нормальное. Джанет Райн. Состояние нормальное. Фред Мастерсон. Состояние
нормальное. Трейси Мастерсон. Состояние нормальное. Джеймс Генри. Состояние
нормальное. Ида Генри. Состояние нормальное. Фелисити Генри. Состояние
нормальное".
На экране появляется запрос: "Как состояние капитана? Были жалобы на
одиночество".
Усмехнувшись, Райн набрал ставшее привычным: "состояние нормальное".
Судя по отсутствию новых слов на экране, компьютер удовлетворен
полученной информацией, и Райн вновь принялся строчить в красном журнале,
педантично отметив время вынужденного перерыва: ...приземлится.
Пришлось сделать перерыв в записях, поскольку компьютер напомнил мне о
недопустимой оплошности: я забыл ввести данные о состоянии пассажиров.
Надеюсь, такое больше не повторится. Случилась и еще одна неприятность -
оказался заблокированным замок контейнерного зала. Вероятно, это еще одно
проявление психической неуравновешенности прошлой ночи. Мне кажется, я
преодолел кризис, поскольку чувствую себя сейчас спокойным и собранным".
Раин расписался и убрал журнал в ящик стола. Вернувшись к себе, он
решил на этот раз не напрягать мозг, вколачивая в него все новые научные
сведения, и выбрал, как ему показалось, развлекательный фильм, созданный
незадолго до начала катастрофы.
Он задумал чередовать сложные занятия с просмотром вещей легкого жанра,
чтобы не ставить под удар столь хрупкое равновесие.
Однако выбор пьесы оказался неудачным -- в ней шла речь о раскрытии
заговора против Патриотов -- и Раин поспешно выключил телевизор.
В наступившей тишине ему почудился звук шагов в коридоре.
Вот уже больше года он не слышал ничьих шагов: его сопровождало лишь
эхо собственного движения.
Но сейчас он не ошибся - там определенно кто-то шел!
Раин почувствовал, как поднялись дыбом волосы. Его сковал ужас: на
корабле посторонний! Не может быть!
А шаги между тем раздавались все ближе и ближе. Они миновали дверь
каюты и постепенно затихли вдали.
Заставив себя сбросить оцепенение, Райн, обливаясь потом, выглянул за
дверь. Длинный, всегда освещенный коридор был пуст -- от одного конца до
другого.
И единственный звук - привычное гудение двигателей звездолета.
Затворив дверь каюты, Райн наполнил стакан водой и жадно выпил. Затем
включил телевизор и выбрал какой-то музыкальный фильм. Но тревога не
проходила, хотя он и старался убедить себя, что это всего лишь слуховая
галлюцинация.
Чтобы как-то справиться с нарастающим беспокойством, он решил
позаниматься на тренажерах.
Шагая по коридору, он вновь услышал звук шагов - на этот раз за спиной.
Тело тут же покрылось мурашками.
Райн резко остановился и обернулся -- никого. Собственно, так и должно
быть, одернул он не в меру разыгравшееся воображение.
Однако, занимаясь в спортзале, Райн постоянно ловил себя на том, что
непроизвольно озирается: ему казалось, что чей-то недоброжелательный взгляд
неотрывно следит за ним.
Но время шло, и Райн успокоился. Прежде чем приступить к новой серии
упражнений, он на несколько минут прилег на узкий диванчик и смежил веки.
И тотчас перед его мысленным взором появились картины далекого
прошлого. Вот он и Джозефина на волшебном острове Скай -- еще до того, как
там воздвигли безобразные фабрики по переработке водорослей; теперь они в
компании с Мастерсонами уютно устроились в гостиной; а вот он - вновь только
с Джозефиной -- в зарослях сада... Воспоминания унесли его в родные места, и
он заново ощутил свежесть дождя, почувствовал праздничные предрождественские
ароматы стряпни, увидел яркие краски зари... Но сцены детства сменились
впечатлениями взрослой жизни -- шумом цехов и запахами краски и древесины на
фабрике "Игрушки Райна"... Перед глазами появилась мать... Странно, но он
как-то не связывал ее с воспоминаниями детства, а лишь с кончиной в
больнице, когда действовал закон о тихом, безболезненном умерщвлении
стариков... конечно, с согласия родственников. Мимоходом он порадовался, что
вскоре прогрессивное правительство - предшественник Патриотов -- отменило
этот закон. Единственное, пожалуй, разумное решение, которое им удалось
провести в жизнь за время своего краткого правления. Калейдоскоп
воспоминаний убаюкал Райна, и ему привиделся сон.
Он опять на новой планете, но спокойствие оставило его: друзья - вместе
с Джозефиной и сыновьями - покинули его одного, захватив звездолет. Он
метался в растерянности и почему-то сначала очутился в джунглях, откуда ему
кивала смуглая красавица, а потом -- в цехе своей фабрики.
Там по-прежнему царило веселье. Игрушки танцевали и пели, а на полу все
так же красовалось слово "забава", выложенное музыкальными кубиками.
Внезапно в радостный гомон вторглись чуждые звуки: то раздался
похоронный марш, который обычно прерывал унылое кружение танцоров с черными
очками на глазах.
Похоронная мелодия постепенно нарастала, и, словно повинуясь некой
чуждой воле, игрушки прекратили веселые игры и устремились к Райну. Они
окружили его со всех сторон и начали карабкаться друг на друга, громоздясь
шевелящейся стеной все выше и выше. Райну почему-то известно, что как только
отзвучит последний аккорд, вся масса, рассыпаясь на детали, рухнет вниз,
образуя над ним надгробный курган гигантских размеров.
Пока не поздно, он старался вырваться из ловушки, но лишь ободрал в
кровь руки об эту преграду из металла, дерева и пластмассы...
Усилием воли ему вновь удалось сбросить сонную одурь, и он со стоном
принял сидячее положение.
Господи, я так надеялся, что они оставили меня в покое! -- хриплым
голосом в отчаянии сказал Райн.
Озираясь по сторонам, он едва смог вспомнить, как оказался среди
тренажеров. Постепенно мысли прояснились, и Райн, стиснув зубы, остервенело
пробормотал:
- Ни за что не поддамся! Ни за что! Так и не закончив весь комплекс
упражнений, он вернулся в главный отсек и ввел в компьютер крик души,
преобразованный в холодную форму простого сообщения:
"Кошмары продолжаются".
Экран вновь ожил -- казалось, в ответе компьютера сквозило некоторое
злорадство:
"Симптомы уже зарегистрированы. Рекомендован прием продитола по 1 куб.
см в день не более 14 суток. При улучшении состояния до истечения
максимального срока надлежит немедленно прекратить инъекции".
Райн провел ладонью по лицу, словно стирая паутину. Чего он ждал от
машины? Сочувствия? Какая глупость!
Не в силах больше видеть пустой, мерцающий экран, Райн покинул главный
отсек и торопливыми шагами принялся ходить по кораблю, мимоходом отворяя
двери. Так он побывал везде -- даже в машинном отделении и на складе, -- но
почему-то так и не решился пройти к спящим.
И где бы он ни оказался, позади него навязчиво звучали шаги чужих
ног...
В отчаянии он готов был лупить кулаками по воздуху -- но какой смысл?
Они же не существуют...
Внезапно его слуха коснулся голос младшего сына -- он окликал отца,
словно играл с ним в жмурки. Затем послышался его смех и дробный топот
убегающих ног.
Вскоре заговорили и остальные обитатели контейнерного зала.
Ида жалобно сетовала:
- Я так скверно себя чувствую, а тебе и дела нет! Сестра называется!
Жалобу пресек резкий, сердитый голос Фелисити:
Ты надоела мне до смерти своим нытьем. В конце концов, это твое дело!
Ответ Иды прозвучал еле слышно: скорее всего, она с трудом сдерживала
слезы:
Тебе хорошо говорить! А вот попробовала бы сама.
- Я все прекрасно понимаю! Это ты -- тупица! -- еще яростнее закричала
Фелисити.
Раин услышал звук пощечины, за ним последовал истерический вскрик Иды и
треск захлопнувшейся двери.
Раздается громкий, раскатившийся, казалось, по всему кораблю голос
Джеймса Генри:
- Не обращай внимания, Райн, я сейчас все улажу. -- И снова лязг двери.
В наступившей краткой тишине Раину послышался накатывавшийся, как
прибой, топот нескольких пар ног. Этот разнотемповый -- словно в каноне -
ритм наверняка создавали люди разного пола и возраста, и когда к звуку шагов
присоединились голоса, Райн узнал Мастерсонов, Джозефину и обоих мальчиков.
Какое-то наваждение! Райн на миг подумал, что, может быть, это он
ослеп, и его незрячие глаза видят оставшийся в памяти пустой белый коридор.
Но такое предположение показалось ему столь нелепым, что он тут же отбросил
его. И тем не менее кругом были люди.
Издалека донесся голос Джанет Райн: она пела о долгом пути домой, где
над душистыми цветами жужжат пчелы...
В общем гомоне выделился вдруг старческий тенор дяди Сиднея. Он завел
песенку о чудаке, который по ошибке сунул в яблочный пирог мышонка. Слов
было не разобрать -- отчетливо слышался лишь бравурный припевчик:
"хи-дидл-ум-тум-ти-ду".
Райн едва не подпрыгнул, когда буквально возле его уха голос Изабель
Райн с надрывом произнес: - Я не в силах больше выносить все это!
Приглушенный бас Джона Раина невнятно прогудел нечто утешительное, и
звук удалявшихся шагов подсказал Раину, что парочка удалилась в сторону
жилого отсека.
Мимо Раина пробежали сыновья: похоже, мальчики решили поиграть в салки.
Их звонкие голоса и топот ног многократно отразили металлические стены
коридора.
А Джанет все пела и пела...
Райн почувствовал, что ноги больше не держат его: тело безвольно
сползло по гладкой стене, и Райн понял, что сидит на полу.
Новая позиция Райна имела свои преимущества. Теперь, когда отраженные
звуки не хлестали со всех сторон, он смог определить, что голоса идут в
основном из торца коридора.
Опираясь локтями и плечами о стену, Райн с трудом поднялся на ватные