Страница:
совесть.
Забавно: совесть никогда не была для него таким бременем!
Эта мысль позволила ему снова взять себя в руки.
Необходимо не только упражнять тело: в тренировках прежде всего
нуждался мозг. От его исправной работы зависел успех экспедиции.
Райн усмехнулся, представив, как было бы хорошо разобрать все по
деталям, смазать, где требуется, заменить изношенную деталь.
О-о! Он придумал, что использовать вместо смазки. Ну конечно -- со
следующего дня он займется изучением сельскохозяйственной программы. Этот
абсолютно незнакомый раздел знаний должен избавить его от депрессии и
копания в собственной персоне.
Освеженный душем и довольный принятым решением, он возвратился в каюту
и выбрал среди калейдоскопа программ аграрный блок. Записав в память номер
файла, предназначенный для просмотра на следующий день, он наконец лег в
постель и, впервые за много дней, уснул без снотворного.
Одинокий космонавт на затерянном в безмерном пространстве звездолете,
Райн считал необходимым следовать всем установленным для капитана
пассажирского корабля правилам, словно в его подчинении находился
установленный теми же правилами экипаж.
Неожиданно он вспомнил, что всегда любил плавать в ледяной воде
небольших речушек с вековыми соснами по берегам. Одинокий пловец, подумал
он.
Каждый день он проводил в кают-компании предусмотренные графиком
совещания, сидя во главе стола. Он отчитывался в проделанной за день работе
и намечал задачи на следующие сутки, используя принятые на воздушном флоте
обороты речи и термины.
В обозначенное расписанием время он принимал пищу, выполнял необходимые
измерения, составлял рапорт и отправлял его в сторону Земли на предписанных
для этого частотах. И лишь журнал в красной обложке не был предусмотрен
официальной процедурой.
Каждый день он посещал контейнерный зал с боксами для анабиоза,
прозванный экипажем звездолета -- более трех лет назад -- хранилищем
команды.
Когда-то, еще зеленым юнцом, под впечатлением унылой природы севера --
с ее завыванием ветра и свинцовым небом -- я написал не менее унылые стихи.
Беспомощное творение, до тошноты сентиментальное, попало на глаза моим
однокашникам -- и они так издевались над ним и его плаксивым автором, что
навсегда отбили охоту рифмовать. Именно тогда я решил заняться бизнесом. Вот
и все.
Он нажал на кнопку, и болты принялись автоматически вывинчиваться.
Забавно было бы узнать, как сложилась бы моя судьба, если бы я
продолжал писать стихи? Однако как много этих "бы"... Во всяком случае,
искусство -- антипод бизнеса, оно питается хаосом, тогда как бизнес гибнет.
Задержавшись у первого контейнера, он пристально вгляделся в лицо
Джозефины, сохранившее до сих пор выражение смирения и покорности.
Джозефина Райн мыла стены комнаты, старательно отворачиваясь от
высокого окна в ее торце. В своей работе она пользовалась специальной
жидкостью, которую принесла из кухни. Перестав тереть и без того чистые
стены, она отнесла банку назад, поставив на предназначенное для нее место.
По-прежнему старательно поворачиваясь спиной к окну, она немного
постояла посреди кухни, затем обреченно вздохнула и сняла с полки
аэрозольную упаковку, на которой красовалась этикетка "Подкормка для
растений".
Женщина негромко кашлянула, опасливо прикрыв свободной рукой рот, и
направилась в прихожую.
Миссис Райн уже в прихожей. Она снова глубоко вздохнула и подошла к
ухоженному апельсиновому деревцу, растущему в блестящей металлической кадке.
Опрыскав его листья принесенной с собой подкормкой, она немного постояла
возле растения и пошла в гостиную.
Устроившись -- спиной к окну -- в удобном мягком кресле, Джозефина
включила телевизор. Огромный, чуть ли не во всю стену экран ожил, по нему в
легком танце заскользили полувоздушные создания.
Похоже, танец немного успокоил женщину: она расслабленно откинулась на
спинку кресла, но тут же поднялась и поставила подкормку на стол. Опять
присев на край сиденья, она еще немного полюбовалась танцорами, и тут ее
взгляд уперся в злополучный баллончик. Она вновь поднялась.
Недоумение и растерянность, отразившиеся на ее лице, подходили скорее
обиженному ребенку, чем сорокалетней женщине.
Зажав в руке баллончик с подкормкой, Джозефина направилась к ближайшему
окну. Она надавила на кнопку -- и одновременно задвинувшиеся на обоих окнах
шторы отгородили ее от внешнего мира и солнечного света. Неловко двигаясь в
полумраке комнаты, миссис Райн методично опрыскала растения, расставленные
на подоконниках.
Словно сомнамбула, она вернулась в кухню и убрала баллончик. Вновь
оказавшись в коридоре, она задержалась на пороге гостиной, освещенной лишь
мерцанием экрана. Это ей не понравилась -- она подошла к окну и нащупала
кнопку, но тут же отвернулась, привлеченная действием на экране.
Там что-то рассказывали о производстве, и миссис Райн замерла, пытаясь
понять смысл передачи.
Непроизвольно она нажала кнопку и испуганно шарахнулась от окон, когда
солнечный свет вновь ринулся в комнату.
Женщина торопливо прошла в кухню, выключив на ходу телевизор. Сварила
себе кофе.
В квартире теперь царила мертвая тишина, не нарушаемая даже машинами --
редкими гостьями на этой улице.
В окнах дома на ее противоположной стороне также не было никаких
признаков жизни.
Застывшая возле стола фигура с кофейной чашечкой в полусогнутой руке
могла с таким же успехом принадлежать заводной кукле, а не хозяйке дома.
Внезапно зазвонил телефон, но кукла даже не шелохнулась.
Настойчивые сигналы продолжались. Тогда миссис Райн с тяжелым вздохом
подошла к нему и, тяжело прислонившись к стене, подняла трубку.
Возникший на экране человек не проговорил приветствие, а прокричал его
-- как это свойственно всем пожилым людям.
-- Доброе утро, дядя Сидней, - откликнулась Джозефина и опустилась на
стул возле кухонного стола.
- Да не подходи ты так близко к экрану! -- завопил старик.
Не слушая его и не меняя позы, Джозефина жалобно заговорила:
- Я столько раз просила тебя не звонить днем, когда дома только я одна.
Ты же знаешь, что днем я не подхожу к телефону -- мало ли на кого можно
напороться!
Уж ты извини меня, дорогая! Я просто хотел пригласить вас заглянуть ко
мне сегодня - ближе к вечеру.
Миссис Раин недовольно поморщилась.
У нас машина в ремонте, так что Раину пришлось отправиться на работу в
городском транспорте. Я очень расстроена из-за этого...
И вновь на ее лицо вернулось выражение глубоко обиженного ребенка.
Возникла неловкая пауза, а затем оба собеседника разом заговорили.
Миссис Райн:
- Мне срочно нужно... Сидней Райн:
Но все-таки вы не могли бы...
Так же одновременно они умолкли, и затем первой высказалась Джозефина:
Мне и в самом деле необходимо сегодня же вымыть снаружи входную дверь.
И я уже сейчас крайне переживаю из-за этого! Ведь стоит только отворить
дверь, как тут же появится эта особа из квартиры напротив. Ей, мол,
требуется мусоропровод. Дядя Сидней, ты не представляешь, какая мука жить с
такими людьми!
Сидней Райн обреченно вздохнул.
-- Тебе, конечно, виднее. Но ты хоть помнишь, когда вы были у меня в
последний раз? Три месяца назад,
-- Прости, пожалуйста, дядя Сидней, -- рассеянно проговорила миссис
Райн: ее внимание приковали к себе пятнышки на кафельном полу. -- А может
быть, ты сам заглянешь к нам?..
-- Ну да, пешочком! Благодарю! -- Возмущение старика не знало границ, и
он тут же дал отбой.
Казалось, Джозефина даже не заметила этого, но, неожиданно заметив в
руках трубку, медленно поднялась со стула и положила ее на место.
Ею овладела апатия: вдруг почудилось, что она больше никогда ничего не
сможет сделать -- ни оттереть пол на кухне, ни выйти в коридор, ни открыть
входную дверь...
Но ей для чего-то обязательно надо открыть входную дверь... Однако она
никак не могла вспомнить -- зачем?
Мысли отказывались повиноваться. В голове вертелись только два слова:
"одна" и "дверь". Что бы это значило?
Сжав ладонями виски, женщина заставила себя поплестись в спальню, Она
замерла на пороге, оглядывая комнату.
Спальня выглядела словно выставочный экспонат -- все чрезвычайно чисто,
красиво и... необитаемо. Взгляд Джозефины внезапно наткнулся на
возмутительный беспорядок; на полу красовались уличные башмаки ее мужа.
Яростно зашипев, она схватила их и запихнула в стенной шкаф. Потом
стремительно метнулась к окну и, нажав на кнопку, задернула шторы.
В наступившем полумраке стены спальни замерцали разноцветными
огоньками. Это вызвало какую-то непонятную тревогу, и женщина направилась
было к выходу, но потом передумала и вернулась к окну. Тут же она вновь
устремилась к двери, но на полпути в нерешительности остановилась.
Поставив кассету с записью спокойной мелодичной музыки, она вышла из
спальни и, подойдя к входной двери, проверила запоры. Затем вернулась назад
и без сил опустилась на постель.
Закрыв глаза, Джозефина попыталась сосредоточиться на музыкальной
пьесе, но даже тихо звучавшие инструменты невыносимо терзали слух.
Тогда она достала из прикроватной тумбочки снотворное, проглотила -- не
запивая -- одну таблетку и, нажав кнопку на встроенном в изголовье пульте,
выключила воспроизводящее устройство.
В наступившей тишине ее постепенно охватила приятная дремота.
Часы показывали 11.23 утра.
Джозефине Райн приснился сон.
Она увидела себя в поле неподалеку от дома, в котором жила, когда ей
было всего восемь лет. Она двигалась прочь от него, слыша за спиной веселые
возгласы игравших братьев. Если бы она обернулась, она увидела бы в окне
кухни мать, склонившуюся над плитой.
Легко ступая по ослепительной зелени трав, Джозефина все больше
удалялась от дома, радостная и счастливая от этого солнечного утра, звонкого
пения птиц, свежего ароматного ветерка.
Внезапно небо начало хмуриться. Она уже не видела дома, и даже высокие
деревья возле него превратились в неопределенные размытые штрихи. Оттуда,
куда она направлялась, послышался гул голосов, и она увидела надвигающуюся
на нее темную массу людей. Толпа подступала сплошной стеной - словно
многоголовое чудовище с тысячей топочущих ног. Она не могла бы сказать, были
ли там женщины, дети, мужчины, -- она видела нечто безликое и зловещее.
Голоса между тем становились все громче и громче.
Странный паралич сковал все тело Джозефины - она не могла ни
пошевелиться, ни закричать.
Теперь среди неясного гомона прорезались отчетливые выкрики:
- Эй, да вот же она! Смотрите, смотрите!
В настроении толпы явно наступил перелом, и миссис Раин охватил ужас.
В толпе по-прежнему вопили:
- Вы разве не видите? Это же она! Смотрите на нее! Хватайте!
И обезумевшая толпа ринулась на нее. Теперь из темной массы вытянулись
руки с готовыми вцепиться в нее скрюченными пальцами.
- Хватайте! Держите! Это она! Вот она!
- Вот она. Вот она. Вот она... -- вторило безумное эхо.
Визжа и гикая, толпа все приближалась - и вот она совсем рядом...
С криком ужаса женщина очнулась. Она по-прежнему лежала в тихой
спальне. Стены переливались миллиардами огоньков. Все окутывал мягкий
полумрак. Миссис Раин посмотрела на часы - они показывали 11.31 утра.
Она все еще видела перед собой жуткую толпу и никак не могла избавиться
от сковавшего ее тело панического страха. Наконец ей удалось сесть, и, с
трудом поднявшись с постели, она вышла из спальни, тяжело шаркая
непослушными ногами.
Доковыляв до кухни, Джозефина приняла таблетку антидепрессанта и
немного посидела у стола, опершись об него локтями и опустив на руки тяжелую
голову.
Когда ей показалось, что таблетка подействовала, она сняла с полки
банку с патентованным моющим средством, прошла в прихожую и нерешительно
взялась за ручку входной двери.
Внимательно вслушиваясь в звуки извне, она заставила себя открыть дверь
и, вытянув шею, оглядела коридор.
Длинный коридор уходил от квартиры Райнов в обе стороны. Его светлые
почти белые стены прорезали свежевыкрашенные в темные тона двери.
Миссис Райн с опаской выбралась наружу и принялась наносить чистящее
средство на поверхность двери и быстро растирать его. С каждым мазком ее
движения становились все быстрее и быстрее.
Она подумала, что чем скорее закончит работу, тем лучше. Вот еще
немного -- и все.
Неожиданно синяя дверь квартиры напротив начала медленно
приоткрываться. Миссис Райн заметила в щели любопытный блестящий глаз и
немедленно юркнула за дверь, с треском захлопнув ее за собой. Она услышала,
как тут же щелкнул дверной замок противоположной квартиры.
Джозефина прислонилась спиной к недомытой снаружи двери, затем прошла в
кухню.
-- Негодяйка! -- громко сказала она. -- Дрянь какая! Все время шпионит
за мной, мерзавка. Чего она добивается? Гадина!
Исчерпав запас известных ей бранных слов, она приняла успокоительные
таблетки -- сразу две штуки -- и, рухнув на диван в гостиной, включила
телевизор.
На стене возникла сидевшая за праздничным столом семья -- молодые
красивые родители и троица подростков-сыновей. Судя по показанной крупным
планом индейке, это был рождественский обед. Остроумные реплики вызвали на
губах измученной женщины слабую улыбку.
Вскоре она вновь погрузилась в сон.
Было 11.48 утра.
На этот раз -- вероятно, из-за двух таблеток -- сон оказался
продолжительным и без сновидении.
Разбудили ее сыновья, и она жаловалась им на неприятную соседку.
Мальчики не стали делать из этого секрет и тут же все рассказали
благополучно вернувшемуся с работы Райну.
Тот искренне посочувствовал жене:
Ты переутомилась, дорогая. Надо сменить обстановку. Может быть,
куда-нибудь съездишь отдохнуть?
Такая перспектива испугала ее, и она робко проговорила:
- Мне все-таки больше нравится быть дома -- я так люблю наш дом! А это
просто нервы шалят... из-за глупой гусыни напротив.
- Как хочешь, -- ответил муж, -- но я постараюсь что-нибудь придумать.
Часы показывали 7.46 вечера.
Господи, как медленно тянется время, -- посетовала Джозефина.
Ну, это кому как, -- засмеялся Райн.
"Ей туго пришлось, -- глядя в лицо жены, подумал Райн. -- Наверное, я
мало уделял ей внимания".
Теперь бессмысленно думать об этом, да и вообще -- прагматик не
оперирует такими понятиями, как угрызения совести. Что было, то уже кануло в
вечность, и дело только в том, стоит ли повторять подобные поступки в
будущем.
Ласковая улыбка тронула губы Райна, когда он вспомнил, как расцвела
она, услышав о поставленной цели. Она, как и любое слабое существо, просто
нуждалась в твердой и надежной опоре и вряд ли стала бы счастливее,
поселившись в каком-нибудь уединенном доме вдали от города.
Скорее всего, нет. Излишняя изолированность тоже совершенно невыносима.
Райн вспомнил, что в детстве -- по ее словам - она любила деревенскую
жизнь. Но что-то отторгло ее, и тогда возник болезненно повторяющийся сон.
Навязчивый, как и у него.
Проверка контейнеров давно стала привычной работой: со временем она
перестала затрагивать душу.
"Что такое Время? -- вдруг подумал он. -- Где начинается и где
кончается оно? Где сходятся все концы и все начала? Что такое сны и суждена
ли нам встреча в них?"
Эти мысли не для делового ума, усмехнулся Райн.
На первый взгляд в контейнерном зале ничего не изменилось. Об этом
свидетельствуют и показания приборов. Раин зевнул и потянулся, всем своим
видом подчеркивая, что никогда и не думал будить кого-нибудь из спутников.
Но себя не обманешь показной беспечностью! Однако он и сейчас не изменил
своего убеждения в том, что преждевременное -- до прибытия на место -
пробуждение внесло бы лишнюю сумятицу. И далеко не на пользу делу.
Что ж, это его крест, его испытание, его награда... Его искупление.
Окинув взглядом зал и чуть задержав глаза на спящих сыновьях, Райн
запер помещение и направился в главный отсек. Там он послал на Землю
традиционный рапорт с привычным содержанием о том, что на борту космического
корабля "Надежда Демпси" все благополучно.
В красном журнале - после отчеркнутого чертой официального послания -
появилась еще одна краткая запись:
"Боже, как необъятно пространство по ту сторону тонких стенок корабля.
На миллиарды миль вокруг - ни единой живой души. Помоги мне, Господи, все
стерпеть, ибо никто доныне не был столь одинок".
На этот раз перед сном он принял три таблетки.
Но это не избавило его от предчувствия новых - или уже привычных --
кошмаров, неизбывных в своей регулярности. Однако даже такой псевдосон
необходим для сохранения работоспособности, пусть и относительной. Он должен
заботиться о своем здоровье. Должен... Не додумав, в чем еще его долг, Райн
заснул.
На этот раз он оказался в кабинете. Скорее всего, за окном поздний
вечер. Он задернул шторы, чтобы отгородиться от всего мира, и теперь
бездеятельно сидит за столом, сцепив в замок сильные короткие пальцы с
обкусанными ногтями. Беспричинный страх заставляет его вглядываться в
полутьму комнаты.
Джозефина скорчилась в кресле, стараясь занимать как можно меньше
места. Она устроилась в гостиной, но даже не включила телевизор: ею тоже
владеет страх.
В детской спят мальчики. Мать напичкала их снотворным, но, несмотря на
лекарство, их сон неспокоен. Пятилетний Александр стонет во сне, выпростав
из-под одеяла худенькие ручки. Двенадцати летний Руперт лежит на спине, его
полуоткрые глаза устремлены в потолок: таблетки не помогли даже плотно
смежить веки.
Семья живет в постоянном ожидании несчастья: считается, что угроза
исходит от каких-то посторонних людей, и беда может внезапно уничтожить
хрупкий семейный уют.
Сидящий неподвижно Райн вздрагивает: ему послышался шорох со стороны
окна. Чувствуя, как шевелятся волосы на затылке, он осторожно оборачивается.
Замедленные движения подчеркивают охвативший Раина ужас -- так едва
двигается мелкое лесное существо, стараясь не привлечь к себе взгляд
хищника. Шторы на окне прогибаются внутрь комнаты, натянутые каким-то
усилием извне, -- Райн видит очертания ладони с растопыренными пальцами. В
следующий миг ладонь уже прошла сквозь ткань, даже не повредив ее. Райн
видит костлявую руку с выступающими синими венами и изуродованными артритом
пальцами. Она явно принадлежит древней старухе, сохранившей, однако, страсть
к роскоши и кокетству. Об этом свидетельствуют кольца с драгоценными камнями
-- бриллиантами и аметистом -- и ярко-красный лак на ногтях. Рука изогнулась
и расширила просвет между шторами -- оттуда выглянуло старушечье лицо.
Хозяйка хорошо поработала над ним: тени вокруг глаз, изысканная губная
помада, припудренная кожа. Но макияж не в силах скрыть изрытые морщинами
щеки и вялые веки старческого лица, на котором играет ласковая улыбка.
Райн не в силах отвести глаз от устремленного на него пристального
взгляда. Внезапно в костлявых пальцах появились круглые черные очки.
Медленным движением старуха насаживает их на нос, и рука тут же исчезает,
словно растаяв.
Тем временем выражение лица начинает меняться: ласковой улыбки больше
нет - ее сменяет хищный оскал, обнаживший желтые старческие зубы.
Раина охватывает паника. Он пытается выкрикнуть какие-то оправдательные
слова, но горло сжимает судорога. Наконец ему удается просипеть: "Я не
хотел!".
Страшное лицо приближается...
Вырвавшись из лап кошмара, Райн вскочил с постели и стремительно
помчался в главный отсек -- единственное место, где есть хоть какое-то
подобие жизни.
Он с облегчением увидел, что здесь, похоже, все по-прежнему: деловито
шелестящий компьютер, дрожащие стрелки приборов, глухой гул двигателей
звездолета.
Нет, не все: возле принтера он увидел распечатку какого-то сообщения.
Запись, оставленная компьютером, гласила:
"Потеря памяти. 9876543210000000000000. Обеспечьте в будущем выдачу
информации в правильной форме. Повторяю, в правильной форме. В чем точная
природа? Ситуация повторяется. В чем точная природа? Ситуация повторяется.
Ситуация".
Райн недоуменно прочел это еще раз.
Что же случилось? И когда?
Он не чувствовал за собой никакой вины: его действия соответствовали
строгим правилам обслуживания полета, без каких бы то ни было отклонений.
И все же - что он сделал не так? Однако могло случиться и худшее --
произошел сбой в работе компьютера. Это -- катастрофа!
Он оторвал распечатку и, опустившись в кресло пилота, снова прочел
невнятные строки, напомнившие ему послания на спиритическом сеансе.
Тем временем на экране появились слова:
"Не могу прочесть ваше последнее сообщение, пока информация не будет в
правильной форме. Не могу помочь. Повторите ваше последнее сообщение в
правильной форме. В правильной форме".
Недоумевающий Райн тут же сделал запрос. Появившийся ответ внес еще
большую сумятицу. На экране высветилась какая-то абракадабра:
"Торжествующая в проклятом небе и человеческая форма больше не
существует".
- Да что же это такое? - пробормотал Райн. -Я должен держать подобное
под контролем.
Райн достал журнал, открыл его и записал, указав предварительно дату и
время:
"Я должен лучше контролировать ситуацию".
Все еще полный растерянности, Райн уложил красную книгу в ящик стола,
медленно задвинул его и, уставившись на экран, стер из рабочей памяти
компьютера странные сообщения -- пусть эта чушь сохранится лишь в так
называемой корзине.
Он никогда не думал, что может отказать компьютер, абсолютная
надежность которого считалась незыблемой истиной. Возникшая ситуация
подорвала уверенность в этом и обрушилась на Раина невыносимой усталостью.
Он вышел из главного отсека и поплелся по бесконечному белому коридору
в сторону своей каюты. В его мозгу пульсировала страшная мысль: "Мне
конец!".
"Да, - подумал Райн, - так и будет, если я не смогу контролировать
события и поддерживать порядок во всем. Исправный компьютер -- моя
единственная надежда".
"Торжествующая в проклятом небе и человеческая форма..."
По щекам Раина текут слезы.
Вернувшись к себе, Райн принимает три таблетки и погружается в забытье.
Он увидел во сне фабрику. Огромное, чуть темноватое помещение заполняли
ряды гигантских автоматов. Судя по едва ощутимой вибрации пола, они
работали. Каждый из механизмов был настроен на изготовление определенной
детали, и те непрерывным потоком ссыпались в огромные ящики, подставленные
под выходными желобами.
С первого взгляда стало понятно, что это полуфабрикаты игрушек фирмы
"Игрушки Райна"
Здесь и лоснящиеся розовые детали кукол-голышей; и покрытые шерстью
составные части ягнят, тигров и кроликов; и звонко ударяющиеся друг о друга
металлические каркасы механических кукол. Одни автоматы выбрасывали из своих
недр блоки питания для заводных игрушек, другие специализировались на
элементах экскаваторов, нефтяных насосов, космических кораблей. Как большие
мячи, скатывались по желобам изготовленные в натуральную величину головы
кукол -- мальчиков и девочек -- с широко распахнутыми глазами и улыбкой от
уха до уха. А вдали, словно огромные змеи, вползали в ящики длинные хоботы
слонов.
Даже во сне Райн удовлетворенно отметил успешность своего бизнеса.
Пользующаяся широким спросом продукция "Игрушек Раина" имела - в отличие от
конкурирующих фирм - приставку "ИР" перед названием игрушки. И ежедневно
вереница ИР-девочек, ИР-мальчиков, ИР-слонов заполняла полки магазинов и
перекочевывала в детские комнаты состоятельных покупателей.
Райн наблюдал, как -- по мере заполнения -- один ящик сменялся другим.
И не было конца этому процессу.
В цеху почти никого не было -- лишь изредка появлялся служащий в белом
халате и, оглядев ряд автоматов, исчезал в дальнем конце помещения.
Возможно, это был один и тот же человек.
Заполненных деталями ящиков становилось все больше и больше.
Внезапно все детали взмыли вверх и разноцветным облаком зависли под
потолком. Потом они пришли в движение, хаотически сталкиваясь в воздухе.
Однако в этой толкотне постепенно выявился определенный смысл -- детали
перемещались в попытках отыскать недостающую часть того целого, которому они
принадлежали. По мере завершения сборки игрушки плавно опускались на пол.
Постепенно игрушки заполнили все свободное от автоматов пространство.
ИР-мальчики что-то пели тоненькими голосками, ИР-слоны мотали серыми
хоботами, мохнатые ИР-ягнята путались у всех под ногами, прыгая и вскидывая
головки.
На небольшой высоте, гудя двигателями и поблескивая бортовыми огнями,
зависли космические ИР-корабли. А из-за пустых теперь ящиков появилась
шеренга ИР-роботов.
Начали вызванивать свои буквы говорящие музыкальные кубики, стараясь
перекричать друг друга: "Я буква „Р"", -- верещал один из них; другой
заявлял всем, что он "А", третий -- "З"..
ИР-девочки образовали хоровод и, тоже что-то напевая, самозабвенно
закружились среди всеобщей суетни. Шуму добавили залпы ракет эскадры военных
кораблей.
Зрелище оживших игрушек взбодрило Райна, вызвав чувство удовлетворения:
все, что он видел теперь, было плодом его неустанных забот -- его творением
и его гордостью.
И -- что греха таить -- его удовольствием. Словно подслушав мысли
Забавно: совесть никогда не была для него таким бременем!
Эта мысль позволила ему снова взять себя в руки.
Необходимо не только упражнять тело: в тренировках прежде всего
нуждался мозг. От его исправной работы зависел успех экспедиции.
Райн усмехнулся, представив, как было бы хорошо разобрать все по
деталям, смазать, где требуется, заменить изношенную деталь.
О-о! Он придумал, что использовать вместо смазки. Ну конечно -- со
следующего дня он займется изучением сельскохозяйственной программы. Этот
абсолютно незнакомый раздел знаний должен избавить его от депрессии и
копания в собственной персоне.
Освеженный душем и довольный принятым решением, он возвратился в каюту
и выбрал среди калейдоскопа программ аграрный блок. Записав в память номер
файла, предназначенный для просмотра на следующий день, он наконец лег в
постель и, впервые за много дней, уснул без снотворного.
Одинокий космонавт на затерянном в безмерном пространстве звездолете,
Райн считал необходимым следовать всем установленным для капитана
пассажирского корабля правилам, словно в его подчинении находился
установленный теми же правилами экипаж.
Неожиданно он вспомнил, что всегда любил плавать в ледяной воде
небольших речушек с вековыми соснами по берегам. Одинокий пловец, подумал
он.
Каждый день он проводил в кают-компании предусмотренные графиком
совещания, сидя во главе стола. Он отчитывался в проделанной за день работе
и намечал задачи на следующие сутки, используя принятые на воздушном флоте
обороты речи и термины.
В обозначенное расписанием время он принимал пищу, выполнял необходимые
измерения, составлял рапорт и отправлял его в сторону Земли на предписанных
для этого частотах. И лишь журнал в красной обложке не был предусмотрен
официальной процедурой.
Каждый день он посещал контейнерный зал с боксами для анабиоза,
прозванный экипажем звездолета -- более трех лет назад -- хранилищем
команды.
Когда-то, еще зеленым юнцом, под впечатлением унылой природы севера --
с ее завыванием ветра и свинцовым небом -- я написал не менее унылые стихи.
Беспомощное творение, до тошноты сентиментальное, попало на глаза моим
однокашникам -- и они так издевались над ним и его плаксивым автором, что
навсегда отбили охоту рифмовать. Именно тогда я решил заняться бизнесом. Вот
и все.
Он нажал на кнопку, и болты принялись автоматически вывинчиваться.
Забавно было бы узнать, как сложилась бы моя судьба, если бы я
продолжал писать стихи? Однако как много этих "бы"... Во всяком случае,
искусство -- антипод бизнеса, оно питается хаосом, тогда как бизнес гибнет.
Задержавшись у первого контейнера, он пристально вгляделся в лицо
Джозефины, сохранившее до сих пор выражение смирения и покорности.
Джозефина Райн мыла стены комнаты, старательно отворачиваясь от
высокого окна в ее торце. В своей работе она пользовалась специальной
жидкостью, которую принесла из кухни. Перестав тереть и без того чистые
стены, она отнесла банку назад, поставив на предназначенное для нее место.
По-прежнему старательно поворачиваясь спиной к окну, она немного
постояла посреди кухни, затем обреченно вздохнула и сняла с полки
аэрозольную упаковку, на которой красовалась этикетка "Подкормка для
растений".
Женщина негромко кашлянула, опасливо прикрыв свободной рукой рот, и
направилась в прихожую.
Миссис Райн уже в прихожей. Она снова глубоко вздохнула и подошла к
ухоженному апельсиновому деревцу, растущему в блестящей металлической кадке.
Опрыскав его листья принесенной с собой подкормкой, она немного постояла
возле растения и пошла в гостиную.
Устроившись -- спиной к окну -- в удобном мягком кресле, Джозефина
включила телевизор. Огромный, чуть ли не во всю стену экран ожил, по нему в
легком танце заскользили полувоздушные создания.
Похоже, танец немного успокоил женщину: она расслабленно откинулась на
спинку кресла, но тут же поднялась и поставила подкормку на стол. Опять
присев на край сиденья, она еще немного полюбовалась танцорами, и тут ее
взгляд уперся в злополучный баллончик. Она вновь поднялась.
Недоумение и растерянность, отразившиеся на ее лице, подходили скорее
обиженному ребенку, чем сорокалетней женщине.
Зажав в руке баллончик с подкормкой, Джозефина направилась к ближайшему
окну. Она надавила на кнопку -- и одновременно задвинувшиеся на обоих окнах
шторы отгородили ее от внешнего мира и солнечного света. Неловко двигаясь в
полумраке комнаты, миссис Райн методично опрыскала растения, расставленные
на подоконниках.
Словно сомнамбула, она вернулась в кухню и убрала баллончик. Вновь
оказавшись в коридоре, она задержалась на пороге гостиной, освещенной лишь
мерцанием экрана. Это ей не понравилась -- она подошла к окну и нащупала
кнопку, но тут же отвернулась, привлеченная действием на экране.
Там что-то рассказывали о производстве, и миссис Райн замерла, пытаясь
понять смысл передачи.
Непроизвольно она нажала кнопку и испуганно шарахнулась от окон, когда
солнечный свет вновь ринулся в комнату.
Женщина торопливо прошла в кухню, выключив на ходу телевизор. Сварила
себе кофе.
В квартире теперь царила мертвая тишина, не нарушаемая даже машинами --
редкими гостьями на этой улице.
В окнах дома на ее противоположной стороне также не было никаких
признаков жизни.
Застывшая возле стола фигура с кофейной чашечкой в полусогнутой руке
могла с таким же успехом принадлежать заводной кукле, а не хозяйке дома.
Внезапно зазвонил телефон, но кукла даже не шелохнулась.
Настойчивые сигналы продолжались. Тогда миссис Райн с тяжелым вздохом
подошла к нему и, тяжело прислонившись к стене, подняла трубку.
Возникший на экране человек не проговорил приветствие, а прокричал его
-- как это свойственно всем пожилым людям.
-- Доброе утро, дядя Сидней, - откликнулась Джозефина и опустилась на
стул возле кухонного стола.
- Да не подходи ты так близко к экрану! -- завопил старик.
Не слушая его и не меняя позы, Джозефина жалобно заговорила:
- Я столько раз просила тебя не звонить днем, когда дома только я одна.
Ты же знаешь, что днем я не подхожу к телефону -- мало ли на кого можно
напороться!
Уж ты извини меня, дорогая! Я просто хотел пригласить вас заглянуть ко
мне сегодня - ближе к вечеру.
Миссис Раин недовольно поморщилась.
У нас машина в ремонте, так что Раину пришлось отправиться на работу в
городском транспорте. Я очень расстроена из-за этого...
И вновь на ее лицо вернулось выражение глубоко обиженного ребенка.
Возникла неловкая пауза, а затем оба собеседника разом заговорили.
Миссис Райн:
- Мне срочно нужно... Сидней Райн:
Но все-таки вы не могли бы...
Так же одновременно они умолкли, и затем первой высказалась Джозефина:
Мне и в самом деле необходимо сегодня же вымыть снаружи входную дверь.
И я уже сейчас крайне переживаю из-за этого! Ведь стоит только отворить
дверь, как тут же появится эта особа из квартиры напротив. Ей, мол,
требуется мусоропровод. Дядя Сидней, ты не представляешь, какая мука жить с
такими людьми!
Сидней Райн обреченно вздохнул.
-- Тебе, конечно, виднее. Но ты хоть помнишь, когда вы были у меня в
последний раз? Три месяца назад,
-- Прости, пожалуйста, дядя Сидней, -- рассеянно проговорила миссис
Райн: ее внимание приковали к себе пятнышки на кафельном полу. -- А может
быть, ты сам заглянешь к нам?..
-- Ну да, пешочком! Благодарю! -- Возмущение старика не знало границ, и
он тут же дал отбой.
Казалось, Джозефина даже не заметила этого, но, неожиданно заметив в
руках трубку, медленно поднялась со стула и положила ее на место.
Ею овладела апатия: вдруг почудилось, что она больше никогда ничего не
сможет сделать -- ни оттереть пол на кухне, ни выйти в коридор, ни открыть
входную дверь...
Но ей для чего-то обязательно надо открыть входную дверь... Однако она
никак не могла вспомнить -- зачем?
Мысли отказывались повиноваться. В голове вертелись только два слова:
"одна" и "дверь". Что бы это значило?
Сжав ладонями виски, женщина заставила себя поплестись в спальню, Она
замерла на пороге, оглядывая комнату.
Спальня выглядела словно выставочный экспонат -- все чрезвычайно чисто,
красиво и... необитаемо. Взгляд Джозефины внезапно наткнулся на
возмутительный беспорядок; на полу красовались уличные башмаки ее мужа.
Яростно зашипев, она схватила их и запихнула в стенной шкаф. Потом
стремительно метнулась к окну и, нажав на кнопку, задернула шторы.
В наступившем полумраке стены спальни замерцали разноцветными
огоньками. Это вызвало какую-то непонятную тревогу, и женщина направилась
было к выходу, но потом передумала и вернулась к окну. Тут же она вновь
устремилась к двери, но на полпути в нерешительности остановилась.
Поставив кассету с записью спокойной мелодичной музыки, она вышла из
спальни и, подойдя к входной двери, проверила запоры. Затем вернулась назад
и без сил опустилась на постель.
Закрыв глаза, Джозефина попыталась сосредоточиться на музыкальной
пьесе, но даже тихо звучавшие инструменты невыносимо терзали слух.
Тогда она достала из прикроватной тумбочки снотворное, проглотила -- не
запивая -- одну таблетку и, нажав кнопку на встроенном в изголовье пульте,
выключила воспроизводящее устройство.
В наступившей тишине ее постепенно охватила приятная дремота.
Часы показывали 11.23 утра.
Джозефине Райн приснился сон.
Она увидела себя в поле неподалеку от дома, в котором жила, когда ей
было всего восемь лет. Она двигалась прочь от него, слыша за спиной веселые
возгласы игравших братьев. Если бы она обернулась, она увидела бы в окне
кухни мать, склонившуюся над плитой.
Легко ступая по ослепительной зелени трав, Джозефина все больше
удалялась от дома, радостная и счастливая от этого солнечного утра, звонкого
пения птиц, свежего ароматного ветерка.
Внезапно небо начало хмуриться. Она уже не видела дома, и даже высокие
деревья возле него превратились в неопределенные размытые штрихи. Оттуда,
куда она направлялась, послышался гул голосов, и она увидела надвигающуюся
на нее темную массу людей. Толпа подступала сплошной стеной - словно
многоголовое чудовище с тысячей топочущих ног. Она не могла бы сказать, были
ли там женщины, дети, мужчины, -- она видела нечто безликое и зловещее.
Голоса между тем становились все громче и громче.
Странный паралич сковал все тело Джозефины - она не могла ни
пошевелиться, ни закричать.
Теперь среди неясного гомона прорезались отчетливые выкрики:
- Эй, да вот же она! Смотрите, смотрите!
В настроении толпы явно наступил перелом, и миссис Раин охватил ужас.
В толпе по-прежнему вопили:
- Вы разве не видите? Это же она! Смотрите на нее! Хватайте!
И обезумевшая толпа ринулась на нее. Теперь из темной массы вытянулись
руки с готовыми вцепиться в нее скрюченными пальцами.
- Хватайте! Держите! Это она! Вот она!
- Вот она. Вот она. Вот она... -- вторило безумное эхо.
Визжа и гикая, толпа все приближалась - и вот она совсем рядом...
С криком ужаса женщина очнулась. Она по-прежнему лежала в тихой
спальне. Стены переливались миллиардами огоньков. Все окутывал мягкий
полумрак. Миссис Раин посмотрела на часы - они показывали 11.31 утра.
Она все еще видела перед собой жуткую толпу и никак не могла избавиться
от сковавшего ее тело панического страха. Наконец ей удалось сесть, и, с
трудом поднявшись с постели, она вышла из спальни, тяжело шаркая
непослушными ногами.
Доковыляв до кухни, Джозефина приняла таблетку антидепрессанта и
немного посидела у стола, опершись об него локтями и опустив на руки тяжелую
голову.
Когда ей показалось, что таблетка подействовала, она сняла с полки
банку с патентованным моющим средством, прошла в прихожую и нерешительно
взялась за ручку входной двери.
Внимательно вслушиваясь в звуки извне, она заставила себя открыть дверь
и, вытянув шею, оглядела коридор.
Длинный коридор уходил от квартиры Райнов в обе стороны. Его светлые
почти белые стены прорезали свежевыкрашенные в темные тона двери.
Миссис Райн с опаской выбралась наружу и принялась наносить чистящее
средство на поверхность двери и быстро растирать его. С каждым мазком ее
движения становились все быстрее и быстрее.
Она подумала, что чем скорее закончит работу, тем лучше. Вот еще
немного -- и все.
Неожиданно синяя дверь квартиры напротив начала медленно
приоткрываться. Миссис Райн заметила в щели любопытный блестящий глаз и
немедленно юркнула за дверь, с треском захлопнув ее за собой. Она услышала,
как тут же щелкнул дверной замок противоположной квартиры.
Джозефина прислонилась спиной к недомытой снаружи двери, затем прошла в
кухню.
-- Негодяйка! -- громко сказала она. -- Дрянь какая! Все время шпионит
за мной, мерзавка. Чего она добивается? Гадина!
Исчерпав запас известных ей бранных слов, она приняла успокоительные
таблетки -- сразу две штуки -- и, рухнув на диван в гостиной, включила
телевизор.
На стене возникла сидевшая за праздничным столом семья -- молодые
красивые родители и троица подростков-сыновей. Судя по показанной крупным
планом индейке, это был рождественский обед. Остроумные реплики вызвали на
губах измученной женщины слабую улыбку.
Вскоре она вновь погрузилась в сон.
Было 11.48 утра.
На этот раз -- вероятно, из-за двух таблеток -- сон оказался
продолжительным и без сновидении.
Разбудили ее сыновья, и она жаловалась им на неприятную соседку.
Мальчики не стали делать из этого секрет и тут же все рассказали
благополучно вернувшемуся с работы Райну.
Тот искренне посочувствовал жене:
Ты переутомилась, дорогая. Надо сменить обстановку. Может быть,
куда-нибудь съездишь отдохнуть?
Такая перспектива испугала ее, и она робко проговорила:
- Мне все-таки больше нравится быть дома -- я так люблю наш дом! А это
просто нервы шалят... из-за глупой гусыни напротив.
- Как хочешь, -- ответил муж, -- но я постараюсь что-нибудь придумать.
Часы показывали 7.46 вечера.
Господи, как медленно тянется время, -- посетовала Джозефина.
Ну, это кому как, -- засмеялся Райн.
"Ей туго пришлось, -- глядя в лицо жены, подумал Райн. -- Наверное, я
мало уделял ей внимания".
Теперь бессмысленно думать об этом, да и вообще -- прагматик не
оперирует такими понятиями, как угрызения совести. Что было, то уже кануло в
вечность, и дело только в том, стоит ли повторять подобные поступки в
будущем.
Ласковая улыбка тронула губы Райна, когда он вспомнил, как расцвела
она, услышав о поставленной цели. Она, как и любое слабое существо, просто
нуждалась в твердой и надежной опоре и вряд ли стала бы счастливее,
поселившись в каком-нибудь уединенном доме вдали от города.
Скорее всего, нет. Излишняя изолированность тоже совершенно невыносима.
Райн вспомнил, что в детстве -- по ее словам - она любила деревенскую
жизнь. Но что-то отторгло ее, и тогда возник болезненно повторяющийся сон.
Навязчивый, как и у него.
Проверка контейнеров давно стала привычной работой: со временем она
перестала затрагивать душу.
"Что такое Время? -- вдруг подумал он. -- Где начинается и где
кончается оно? Где сходятся все концы и все начала? Что такое сны и суждена
ли нам встреча в них?"
Эти мысли не для делового ума, усмехнулся Райн.
На первый взгляд в контейнерном зале ничего не изменилось. Об этом
свидетельствуют и показания приборов. Раин зевнул и потянулся, всем своим
видом подчеркивая, что никогда и не думал будить кого-нибудь из спутников.
Но себя не обманешь показной беспечностью! Однако он и сейчас не изменил
своего убеждения в том, что преждевременное -- до прибытия на место -
пробуждение внесло бы лишнюю сумятицу. И далеко не на пользу делу.
Что ж, это его крест, его испытание, его награда... Его искупление.
Окинув взглядом зал и чуть задержав глаза на спящих сыновьях, Райн
запер помещение и направился в главный отсек. Там он послал на Землю
традиционный рапорт с привычным содержанием о том, что на борту космического
корабля "Надежда Демпси" все благополучно.
В красном журнале - после отчеркнутого чертой официального послания -
появилась еще одна краткая запись:
"Боже, как необъятно пространство по ту сторону тонких стенок корабля.
На миллиарды миль вокруг - ни единой живой души. Помоги мне, Господи, все
стерпеть, ибо никто доныне не был столь одинок".
На этот раз перед сном он принял три таблетки.
Но это не избавило его от предчувствия новых - или уже привычных --
кошмаров, неизбывных в своей регулярности. Однако даже такой псевдосон
необходим для сохранения работоспособности, пусть и относительной. Он должен
заботиться о своем здоровье. Должен... Не додумав, в чем еще его долг, Райн
заснул.
На этот раз он оказался в кабинете. Скорее всего, за окном поздний
вечер. Он задернул шторы, чтобы отгородиться от всего мира, и теперь
бездеятельно сидит за столом, сцепив в замок сильные короткие пальцы с
обкусанными ногтями. Беспричинный страх заставляет его вглядываться в
полутьму комнаты.
Джозефина скорчилась в кресле, стараясь занимать как можно меньше
места. Она устроилась в гостиной, но даже не включила телевизор: ею тоже
владеет страх.
В детской спят мальчики. Мать напичкала их снотворным, но, несмотря на
лекарство, их сон неспокоен. Пятилетний Александр стонет во сне, выпростав
из-под одеяла худенькие ручки. Двенадцати летний Руперт лежит на спине, его
полуоткрые глаза устремлены в потолок: таблетки не помогли даже плотно
смежить веки.
Семья живет в постоянном ожидании несчастья: считается, что угроза
исходит от каких-то посторонних людей, и беда может внезапно уничтожить
хрупкий семейный уют.
Сидящий неподвижно Райн вздрагивает: ему послышался шорох со стороны
окна. Чувствуя, как шевелятся волосы на затылке, он осторожно оборачивается.
Замедленные движения подчеркивают охвативший Раина ужас -- так едва
двигается мелкое лесное существо, стараясь не привлечь к себе взгляд
хищника. Шторы на окне прогибаются внутрь комнаты, натянутые каким-то
усилием извне, -- Райн видит очертания ладони с растопыренными пальцами. В
следующий миг ладонь уже прошла сквозь ткань, даже не повредив ее. Райн
видит костлявую руку с выступающими синими венами и изуродованными артритом
пальцами. Она явно принадлежит древней старухе, сохранившей, однако, страсть
к роскоши и кокетству. Об этом свидетельствуют кольца с драгоценными камнями
-- бриллиантами и аметистом -- и ярко-красный лак на ногтях. Рука изогнулась
и расширила просвет между шторами -- оттуда выглянуло старушечье лицо.
Хозяйка хорошо поработала над ним: тени вокруг глаз, изысканная губная
помада, припудренная кожа. Но макияж не в силах скрыть изрытые морщинами
щеки и вялые веки старческого лица, на котором играет ласковая улыбка.
Райн не в силах отвести глаз от устремленного на него пристального
взгляда. Внезапно в костлявых пальцах появились круглые черные очки.
Медленным движением старуха насаживает их на нос, и рука тут же исчезает,
словно растаяв.
Тем временем выражение лица начинает меняться: ласковой улыбки больше
нет - ее сменяет хищный оскал, обнаживший желтые старческие зубы.
Раина охватывает паника. Он пытается выкрикнуть какие-то оправдательные
слова, но горло сжимает судорога. Наконец ему удается просипеть: "Я не
хотел!".
Страшное лицо приближается...
Вырвавшись из лап кошмара, Райн вскочил с постели и стремительно
помчался в главный отсек -- единственное место, где есть хоть какое-то
подобие жизни.
Он с облегчением увидел, что здесь, похоже, все по-прежнему: деловито
шелестящий компьютер, дрожащие стрелки приборов, глухой гул двигателей
звездолета.
Нет, не все: возле принтера он увидел распечатку какого-то сообщения.
Запись, оставленная компьютером, гласила:
"Потеря памяти. 9876543210000000000000. Обеспечьте в будущем выдачу
информации в правильной форме. Повторяю, в правильной форме. В чем точная
природа? Ситуация повторяется. В чем точная природа? Ситуация повторяется.
Ситуация".
Райн недоуменно прочел это еще раз.
Что же случилось? И когда?
Он не чувствовал за собой никакой вины: его действия соответствовали
строгим правилам обслуживания полета, без каких бы то ни было отклонений.
И все же - что он сделал не так? Однако могло случиться и худшее --
произошел сбой в работе компьютера. Это -- катастрофа!
Он оторвал распечатку и, опустившись в кресло пилота, снова прочел
невнятные строки, напомнившие ему послания на спиритическом сеансе.
Тем временем на экране появились слова:
"Не могу прочесть ваше последнее сообщение, пока информация не будет в
правильной форме. Не могу помочь. Повторите ваше последнее сообщение в
правильной форме. В правильной форме".
Недоумевающий Райн тут же сделал запрос. Появившийся ответ внес еще
большую сумятицу. На экране высветилась какая-то абракадабра:
"Торжествующая в проклятом небе и человеческая форма больше не
существует".
- Да что же это такое? - пробормотал Райн. -Я должен держать подобное
под контролем.
Райн достал журнал, открыл его и записал, указав предварительно дату и
время:
"Я должен лучше контролировать ситуацию".
Все еще полный растерянности, Райн уложил красную книгу в ящик стола,
медленно задвинул его и, уставившись на экран, стер из рабочей памяти
компьютера странные сообщения -- пусть эта чушь сохранится лишь в так
называемой корзине.
Он никогда не думал, что может отказать компьютер, абсолютная
надежность которого считалась незыблемой истиной. Возникшая ситуация
подорвала уверенность в этом и обрушилась на Раина невыносимой усталостью.
Он вышел из главного отсека и поплелся по бесконечному белому коридору
в сторону своей каюты. В его мозгу пульсировала страшная мысль: "Мне
конец!".
"Да, - подумал Райн, - так и будет, если я не смогу контролировать
события и поддерживать порядок во всем. Исправный компьютер -- моя
единственная надежда".
"Торжествующая в проклятом небе и человеческая форма..."
По щекам Раина текут слезы.
Вернувшись к себе, Райн принимает три таблетки и погружается в забытье.
Он увидел во сне фабрику. Огромное, чуть темноватое помещение заполняли
ряды гигантских автоматов. Судя по едва ощутимой вибрации пола, они
работали. Каждый из механизмов был настроен на изготовление определенной
детали, и те непрерывным потоком ссыпались в огромные ящики, подставленные
под выходными желобами.
С первого взгляда стало понятно, что это полуфабрикаты игрушек фирмы
"Игрушки Райна"
Здесь и лоснящиеся розовые детали кукол-голышей; и покрытые шерстью
составные части ягнят, тигров и кроликов; и звонко ударяющиеся друг о друга
металлические каркасы механических кукол. Одни автоматы выбрасывали из своих
недр блоки питания для заводных игрушек, другие специализировались на
элементах экскаваторов, нефтяных насосов, космических кораблей. Как большие
мячи, скатывались по желобам изготовленные в натуральную величину головы
кукол -- мальчиков и девочек -- с широко распахнутыми глазами и улыбкой от
уха до уха. А вдали, словно огромные змеи, вползали в ящики длинные хоботы
слонов.
Даже во сне Райн удовлетворенно отметил успешность своего бизнеса.
Пользующаяся широким спросом продукция "Игрушек Раина" имела - в отличие от
конкурирующих фирм - приставку "ИР" перед названием игрушки. И ежедневно
вереница ИР-девочек, ИР-мальчиков, ИР-слонов заполняла полки магазинов и
перекочевывала в детские комнаты состоятельных покупателей.
Райн наблюдал, как -- по мере заполнения -- один ящик сменялся другим.
И не было конца этому процессу.
В цеху почти никого не было -- лишь изредка появлялся служащий в белом
халате и, оглядев ряд автоматов, исчезал в дальнем конце помещения.
Возможно, это был один и тот же человек.
Заполненных деталями ящиков становилось все больше и больше.
Внезапно все детали взмыли вверх и разноцветным облаком зависли под
потолком. Потом они пришли в движение, хаотически сталкиваясь в воздухе.
Однако в этой толкотне постепенно выявился определенный смысл -- детали
перемещались в попытках отыскать недостающую часть того целого, которому они
принадлежали. По мере завершения сборки игрушки плавно опускались на пол.
Постепенно игрушки заполнили все свободное от автоматов пространство.
ИР-мальчики что-то пели тоненькими голосками, ИР-слоны мотали серыми
хоботами, мохнатые ИР-ягнята путались у всех под ногами, прыгая и вскидывая
головки.
На небольшой высоте, гудя двигателями и поблескивая бортовыми огнями,
зависли космические ИР-корабли. А из-за пустых теперь ящиков появилась
шеренга ИР-роботов.
Начали вызванивать свои буквы говорящие музыкальные кубики, стараясь
перекричать друг друга: "Я буква „Р"", -- верещал один из них; другой
заявлял всем, что он "А", третий -- "З"..
ИР-девочки образовали хоровод и, тоже что-то напевая, самозабвенно
закружились среди всеобщей суетни. Шуму добавили залпы ракет эскадры военных
кораблей.
Зрелище оживших игрушек взбодрило Райна, вызвав чувство удовлетворения:
все, что он видел теперь, было плодом его неустанных забот -- его творением
и его гордостью.
И -- что греха таить -- его удовольствием. Словно подслушав мысли