Оуне, казалось, была довольна услышанным.
- Хорошо. Я знала, что некоторые вещи мне не придется тебе объяснять.
- Но что я должен буду делать, госпожа?
- Я хочу, чтобы ты мне помог. Вместе мы сможем найти путь к тому, что наемники-колдуны называют Крепостью Жемчужины. И тогда кто-то один из нас или мы оба, возможно, сумеем похитить сон, в который погружена эта девочка, освободить ее, разбудить, вернуть ее народу, чтобы она стала их пророчицей и гордостью.
- Значит, они связаны? - Элрик начал подниматься на ноги, не обращая внимания на жажду, которая ни на минуту не отпускала его. - Девочка и Жемчужина?
- Мне так кажется.
- И в чем же связь между ними?
- В том, чтобы обнаружить то, что мы, несомненно, и обнаружим для ее освобождения.
- Прости меня, моя госпожа, - мягко сказал Элрик, - но в том, что говоришь ты, неведения не меньше, чем в моих словах.
- В известном смысле так оно и есть. Прежде чем я продолжу, ты должен поклясться, что будешь соблюдать кодекс похитителя снов.
- Клянусь, - сказал Элрик, подняв руку, на пальце которой сверкал Акториос, свидетельствующий о том, что Элрик клянется одной из самых священных вещей его народа. - Я клянусь этим кольцом Королей.
- Теперь я могу тебе поведать то, что мне известно, и то, что мне нужно от тебя, - сказала Оуне.
Она взяла его под руку и повела в рощицу из пальм и кипарисов. Ощутив через это прикосновение снедающую его страшную жажду, она прониклась к нему сочувствием.
- Похититель снов, - начала она, - делает именно то, что и следует из названия его профессии. Мы похищаем сны. Изначально мы были обычными ворами, но потом научились входить в сны других людей и похищать те из них, что были наиболее великолепны или экзотичны. Со временем к нам стали обращаться за помощью - просить нас похитить нежелательные сны или, скорее, те сны, что преследовали друзей и родственников, не давали им покоя. Так мы стали похищать и такие сны. Нередко эти сны вредят только их изначальному владельцу и совершенно безопасны для других…
Элрик прервал ее:
- Ты хочешь сказать, что сон имеет некую материальную составляющую? Что его можно украсть у владельца, как книгу стихов или кошелек с деньгами?
- В основном - да. Но если говорить точнее, то мы научились делать сон настолько вещественным, чтобы его можно было похитить подобным образом. - Она открыто рассмеялась, видя его недоумение, и ее деликатность на некоторое время исчезла. - В этом деле нужны известный талант и изрядное мастерство.
- Но что же вы делаете с этими похищенными снами?
- Два раза в год продаем их на рынке снов, что же еще, принц Элрик? Там идет торговля любыми разновидностями снов, включая самые необычные и кошмарные. Есть торговцы, которые их закупают, есть клиенты, готовые их покупать. Мы, конечно же, преобразуем их в такую форму, которую легко транспортировать, а потом использовать. А поскольку мы начиняем сны материей, они представляют для нас опасность. Эта материя может нас уничтожить. Ты видел, что случилось с Алнаком. Чтобы защититься от мира Снов, нужно обладать определенной твердостью характера, определенным образом мыслей, определенным душевным настроем. Но поскольку мы кодифицировали эти царства, мы в известной мере можем манипулировать ими.
- Нет, ты должна объяснить мне подробнее, если хочешь, чтобы я что-нибудь понял, моя госпожа, - сказал Элрик.
- Хорошо, - она остановилась на краю рощицы, где на земле было больше песка, - некое промежуточное пространство между оазисом и пустыней, которое было немного похоже и на то, и на другое, но ничем из них не было. Она разглядывала потрескавшуюся землю, словно эти трещинки были частью какой-то сложной карты, геометрическими формами, понятными только ей.
- Мы составили правила, - сказала она. Голос ее звучал словно издалека, будто бы она говорила сама с собой. - Мы систематизировали все, что узнали за столетия. Но мы все еще подвержены самым невообразимым опасностям…
- Погоди, моя госпожа. Ты хочешь сказать, что Алнак Креб с помощью некоего волшебства, известного только вашему цеху, вошел в мир Снов Священной Девы, а там с ним произошли события, которые могут произойти со мной или с тобой в материальном мире?
- В самую точку. - Она повернулась со странной улыбкой на губах. - Да, и его субстанция отправилась в тот мир и была им поглощена. А субстанция снов девочки только укрепилась…
- Тех снов, что он надеялся похитить.
- Он надеялся похитить всего один. Тот сон, который заключил ее в постоянную дрему.
- А потом, как ты говоришь, он бы мог продать его на рынке снов?
- Возможно. - У нее явно не было желания обсуждать этот вопрос.
- А где находится этот рынок?
- Не в этом мире. Туда могут попасть только представители моей профессии или те, кто нас сопровождает.
- Ты возьмешь меня туда? - из любопытства спросил Элрик.
Во взгляде ее промелькнули любопытство и настороженность.
- Возможно. Но сначала мы должны добиться успеха. Чтобы продать сон, нужно его похитить. Пойми, Элрик, я исполнена желания сообщить тебе все, что ты хочешь знать, но объяснить некоторые вещи тому, кто не прошел нашу школу, очень трудно. Их можно только продемонстрировать или ощутить. Я, как и большинство похитителей снов, не принадлежу твоему миру. Мы народ бродячий - ты бы назвал нас кочевниками, - мы бродим между разными временами и разными измерениями. Мы знаем: то, что является сном в одном мире, в другом может быть самой что ни на есть реальной реальностью, а какая-нибудь самая обыденная вещица в этом мире может оказаться самым жутким ночным кошмаром в другом.
- Неужели во вселенной нет ничего постоянного? - вздрогнув, спросил Элрик.
- То, что сотворяем мы, вечно, если только оно не погибает, - сказала она, и в голосе ее слышна была убежденность.
- Наверное, борьба между Законом и Хаосом отражает борьбу внутри нас между нашими необузданными эмоциями и излишней осторожностью, - задумчиво сказал Элрик, чувствуя, что она не желает углубляться в эту тему.
Ступая по трещинкам в земле, Оуне сказала:
- Чтобы узнать больше, ты должен стать учеником похитителя снов…
- Охотно, - сказал Элрик. - Меня снедает любопытство, моя госпожа. Ты говорила о законах вашей профессии. Что это за законы?
- Некоторые из них представляют собой наставления, другие - описания. Прежде всего я тебе скажу вот что. Мы определили, что каждый мир Снов должен иметь семь сторон, которым мы дали названия. Давая названия и описывая то, что не имеет формы и почти не поддается контролю, мы надеемся придать ему форму и научиться его контролировать. Благодаря таким наложениям мы научились выживать в мирах, где другие погибают за считанные минуты. Но даже в процессе этих наложений, действуя в рамках того, что определено нашей волей, мы можем подвергнуться превращениям, которые не в силах контролировать. Если ты будешь меня сопровождать в этом предприятии и оказывать мне помощь, то ты должен знать: я определила, что мы пройдем через семь земель. Первую из этих земель мы называем Саданор, или земля Общих Снов. Вторая называется Марадор, или земля Старых Желаний. Третья - Паранор, земля Утраченной Веры. Четвертая земля известна похитителям снов как Селадор, что переводится как земля Забытой Любви. Пятая - Имадор, земля Новых Амбиций. А шестая - Фаладор, земля Безумия…
- Затейливые названия, моя госпожа. Мне кажется, что похитители снов склонны к поэзии. А седьмая? Как называется она?
Она помедлила, прежде чем ответить. Ее прекрасные глаза вперились в его, словно в поисках какой-нибудь слабины в его черепе.
- У нее нет названия, - тихо сказала она, - кроме того имени, которое ей дают ее обитатели. Но только там - если она вообще существует -ты сможешь найти Крепость Жемчужины.
Элрик под этим мягким, но в то же время решительным взглядом чувствовал себя как в капкане.
- А как мы попадем в эти земли? - Альбинос заставлял себя задавать эти вопросы, хотя теперь все его тело изнемогало от жажды - ему был необходим глоток эликсира господина Гхо.
Она почувствовала это напряжение в нем и прикоснулась к его запястью, чтобы успокоить.
- Через девочку, - ответила Оуне.
Элрик вспомнил, чему был свидетелем в Бронзовом шатре, и его пробрала дрожь.
- А как такое становится возможно?
Оуне нахмурилась, и давление ее руки стало сильнее.
- Она - наши врата, а жезлы снов - наши ключи. Я никак не смогу причинить вред девочке. Когда мы достигнем седьмой земли - Безымянной, - там мы, возможно, найдем ключ к тому самому узилищу, в котором она и заключена.
- Значит, она - медиум? Именно это с ней и случилось? Наемники-колдуны, верно, дознались о ее способностях и ввели ее в это состояние, чтобы воспользоваться ее силой, пока она пребывает в трансе?
И снова она помедлила с ответом, потом кивнула.
- Почти так, принц Элрик. Это записано в наших хрониках, которых у нас немало. Правда, многие из них нам недоступны и хранятся в библиотеках Танелорна. «То, что находится внутри, имеет форму и снаружи, а то, что снаружи, приобретает форму внутри». Иными словами, можно сказать, что все видимое непременно имеет невидимую сторону, а все невидимое непременно должно быть представлено видимым.
Элрику сказанное показалось слишком уж загадочным, хотя он и был знаком с подобными таинственными определениями по тем книгам, что читал в Мелнибонэ.
Он не то чтобы не обращал внимания на подобные вещи, просто он знал - если хочешь их понять до конца, то нужно крепко поразмыслить, а нередко и приобрести определенный опыт.
- Ты говоришь о потусторонних царствах, моя госпожа. О мирах, населенных Владыками Хаоса и Закона, элементалями, бессмертными и прочими подобными сущностями. Мне кое-что известно об этих царствах, и мне доводилось бывать в них, хотя и недолго. Но я никогда не слышал о том, что можно, оставив часть своей физической субстанции, путешествовать по этим мирам, используя в качестве медиума спящего ребенка.
Она долго смотрела на него, словно решая, нет ли в его словах скрытого скептицизма, потом пожала плечами.
- Ты увидишь, что миры похитителя снов очень похожи на те, о которых ты говоришь. И ты должен будешь очень хорошо постараться, чтобы запомнить правила и соблюдать их…
- Ты очень строга, моя госпожа…
- Иначе нельзя, если мы хотим выжить. У Алнака было чутье хорошего похитителя снов, но вот знаний ему не хватало. Этим-то и объясняется его неудача. Ты же владеешь необходимыми знаниями, иначе ты бы не смог овладеть колдовством. Без этих знаний ты бы тоже давно погиб.
- Многие из этих знаний я отверг, госпожа Оуне.
- Да, мне это известно. Но навыков ты, я думаю, не утратил. По крайней мере, я на это надеюсь. Первый из законов, которым подчиняется похититель снов, гласит: «Предложения помощи всегда должно принимать, но доверять им никогда нельзя». Второй гласит: «Бойся знакомого». Третий говорит нам: «Все незнакомое принимай с осторожностью». Есть и множество других, но именно эти три являются основой, которая позволяет похитителю снов выжить. - Она улыбнулась.
Улыбка у нее была странная - приветливая и ранимая, и Элрик понял, что Оуне устала. Возможно, скорбь лишила ее сил.
Мелнибониец говорил мягко, поглядывая на огромные красные скалы - защиту и святилище оазиса Серебряного Цветка. Голоса теперь смолкли. Тонкие струйки дыма поднимались в синеватое небо.
- И сколько же времени нужно, чтобы подготовить похитителя снов?
Теперь она почувствовала его иронию.
- Лет пять, а то и больше, - сказала она. - Алнак был полным членом нашего цеха уже, кажется, шесть лет.
- И ему не удалось выжить в мире, где удерживается в плену дух Священной Девы?
- Он, несмотря на все свое мастерство, всего лишь обычный смертный.
- И ты думаешь, что я - нечто большее? Она открыто рассмеялась.
- Ты - последний император Мелнибонэ. Ты самый сильный из своего народа, о чьем знакомстве с колдовством ходят легенды. Да, ты оставил свою невесту и посадил на Рубиновый трон своего кузена Йиркуна, чтобы он правил в качестве регента до твоего возвращения (такое решение мог принять только настоящий идеалист), но тем не менее, мой господин, не надо делать вид, будто ты всего лишь обычный смертный.
Хотя Элрика и снедало желание прихлебнуть смертельного эликсира, он рассмеялся.
- Если я обладаю такими качествами, моя госпожа, то как же я оказался в таком положении - на грани гибели из-за козней третьеразрядного провинциального политикана?
- Я ведь не говорила, что ты в восторге от самого себя, мой господин. Но было бы глупо отрицать, что ты был тем, кем был, и можешь стать тем, кем можешь стать.
- Я предпочитаю поразмышлять о втором, моя госпожа.
- Тогда подумай о судьбе дочери Раика На Сеема. Подумай о судьбе его народа, который был лишен своей истории и своего пророка. Подумай о своей собственной судьбе - погибнуть так глупо в чужой стране, не выполнив своего предназначения.
Элрик согласился с ее словами. Она продолжила:
- Возможно также, что как колдун ты не имеешь себе равных в своем мире. И хотя твои конкретные навыки могут и не пригодиться тебе в том предприятии, что предлагаю я, твой опыт, твои знания и понимание могут перетянуть чашу весов в сторону успеха.
Элрик занервничал - потребность его организма в снадобье стала невыносимой.
- Хорошо, госпожа Оуне. Я согласен на все, что ты скажешь.
Она чуть отошла в сторону и смерила его оценивающим взглядом.
- Тебе, пожалуй, лучше вернуться в шатер и найти свой эликсир, - мягко сказала она.
Уже знакомое ему отчаяние наполнило альбиноса.
- Придется, моя госпожа. Придется. - Он повернулся и поспешил туда, где стояли шатры баурадимов.
Он почти не отвечал на приветствия встречавшихся у него на пути. Раик На Сеем ничего не трогал в шатре, где спали Элрик и Алнак Креб, и альбинос поспешно вытащил из седельного мешка сосуд и сделал большой глоток. Он сразу же испытал (хотя бы и временное) облегчение, прилив энергии, иллюзию здоровья - следствие глотка кварцхасаатского зелья. Он вздохнул, повернулся к входу в шатер и увидел Раика На Сеема. Лицо старика было нахмурено, глаза полны боли, которую он пытался скрыть.
- Так ты согласился помочь похитителю снов, Элрик? Ты попытаешься способствовать воплощению предсказания в жизнь? Вернуть нам нашу Священную Деву?
Времени теперь осталось еще меньше. Скоро Кровавая луна закатится.
Элрик уронил сосуд с эликсиром на ковер, покрывавший пол шатра. Он наклонился и поднял Черный Меч, который оставил здесь, отправляясь на прогулку с Оуне. Меч завибрировал в его руке, и Элрик почувствовал слабый приступ тошноты.
- Я сделаю все, что от меня требуется, - сказал альбинос.
- Хорошо! - Старик обнял Элрика за плечи. - Оуне сказала мне, что ты великий человек с великой судьбой и что нынче наступает один из важнейших моментов в твоей жизни. Для нас большой почет быть частью твоей судьбы, и мы благодарны тебе за сердечность…
Элрик выслушал слова Раика На Сеема с прежней своей любезностью. Он поклонился и сказал:
- Я уверен, что здоровье вашей Священной Девы гораздо важнее моей судьбы. Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы вернуть вам девочку.
За спиной первого старейшины в палатку вошла Оуне. Она улыбнулась альбиносу.
- Теперь ты готов?
Элрик кивнул и начал пристегивать Черный Меч, однако Оуне остановила его.
- То оружие, которое тебе может понадобиться, ты найдешь там, где мы окажемся.
- Но этот меч больше, чем оружие, госпожа Оуне! - Альбинос испытал чувство, близкое к панике.
Оуне протянула ему жезл снов Алнака.
- Это все, что тебе понадобится в нашем предприятии, мой господин император.
Буревестник отчаянно запротестовал, бормоча что-то, когда Элрик опускал меч на подушку. Он словно бы угрожал Элрику.
- Я завишу… - начал было Элрик. Она покачала головой.
- Нет, не зависишь. Ты считаешь, что этот меч - часть тебя самого, но это не так. Этот меч - крест, который ты несешь. Да, это твоя часть, но она символизирует не твою силу, а твою слабость.
Элрик вздохнул.
- Я тебя не понимаю, моя госпожа, но если ты не хочешь, чтобы я брал с собой меч, я оставлю его здесь.
Еще один звук, изданный мечом, особого рода рычание - но Элрик предпочел не заметить его. Он оставил в шатре сосуд с эликсиром и меч и направился туда, где их ждали лошади, чтобы совершить обратный путь из оазиса Серебряного Цветка к Бронзовому шатру.
Они ехали чуть позади Раика На Сеема, и Оуне рассказывала Элрику о том, что значит Священная Дева для баурадимов.
- Ты, вероятно, уже понял, что в этой девочке - история и надежды баурадимов, их коллективная мудрость. Все, что для них истинно и имеет цену, содержится в ней. Она - живое воплощение знаний ее народа, того, что является сутью их истории еще с тех времен, когда они не были жителями пустыни. Если они ее потеряют, то, по их убеждению, им скорее всего придется заново начать свою историю - снова выучить нелегко давшиеся уроки, заново получить весь жизненный опыт и совершить все ошибки и глупости, благодаря которым на протяжении веков так мучительно формировалось мировоззрение этого народа. Она, если тебе угодно, и время, и библиотека, и музей, и религия, и культура, персонифицированные в одном человеческом существе. Ты можешь себе представить, что означала бы для них утрата этой девочки? Она сама душа баурадимов. И эта душа находится в заточении там, где ее могут найти только те, кто обладает определенными навыками, я уже не говорю о том, чтобы освободить ее.
Элрик поглаживал пальцами жезл снов, который теперь висел у него на поясе вместо меча.
- Даже если бы она была обыкновенным ребенком, чье состояние повергло в скорбь только ее родителей, я бы все равно попытался помочь, - сказал он. - Потому что мне симпатичны этот народ и их вождь.
- Ваши судьбы переплетены, - сказала Оуне. - Что бы ты ни чувствовал, мой господин, настоящего выбора в этой ситуации у тебя нет.
Он не хотел это слышать.
- Мне кажется, моя госпожа, что вы, похитители снов, слишком хорошо осведомлены о моей личности, моей семье, моем народе и моей судьбе. У меня это вызывает некоторое беспокойство. Но я прекрасно вижу, что только моя невеста знает о моих внутренних конфликтах больше, чем вы. Как вы сумели обрести такой дар проницательности и предвидения?
Ответила она ему как-то мимоходом:
- Есть одна земля, в которой побывали все похитители снов. Это место, где пересекаются все сны, где встречается между собой все то, что есть между нами общего. Мы называем эту землю Родиной Плоти - там человечество впервые обрело плоть.
- Это легенда. К тому же довольно примитивная!
- Это легенда для тебя. Для нас это истина. И в один прекрасный день ты убедишься в этом.
- Если Алнак мог предугадывать будущее, почему же он тогда не дождался тебя, твоей помощи?
- Нам редко известна наша собственная судьба. Нам ведомы лишь только общие направления развития и судьбы личностей, которые стоят особняком в истории мира. Да, ты прав, всем похитителям снов ведомо будущее, потому что половину своей жизни они проводят вне времени. Для нас нет ни прошлого, ни будущего, только изменяющееся настоящее. Мы свободны от каких-либо конкретных цепей, но бессильны перед судьбой в той же мере, что и другие.
- Я читал о таких представлениях, но мне они довольно-таки чужды.
- Потому что у тебя не было возможности проникнуться ими.
- Ты уже упоминала землю Общих Снов. Это то же самое, что и родина Плоти?
- Возможно. Мы еще не пришли к единому мнению на этот счет.
Элрик, который почувствовал временное улучшение после снадобья, начал получать удовольствие от разговора, рассматривая его в первую очередь как некую приятную абстракцию. Без рунного меча на боку он испытывал душевную легкость, какой не чувствовал с первых дней своего ухаживания за Симорил в те относительно спокойные годы, когда растущие амбиции Йиркуна еще не отравляли жизнь мелнибонийского двора.
Он вспомнил эпизод из истории собственного народа.
- Я считал, что мир - это представление о нем тех, кто в нем обитает. Я, помнится, читал об этом в «Лепечущей сфере»: «Разве кто-нибудь может сказать, что есть внешний мир, а что внутренний? То, что мы считаем реальностью, на самом деле может быть лишь порождением фантазии, а то, что мы определяем как сон, может оказаться величайшей истиной». По-моему, такая философия близка к тому, что говоришь ты, госпожа Оуне.
- Довольно близка, - сказала она. - Хотя и представляется мне немного фантастической.
Так они и ехали, разговаривая, словно два ребенка на загородной прогулке, и к заходу солнца добрались до Бронзового шатра. Их снова провели мимо мужчин и женщин, сидевших или лежавших вокруг огромного, поднятого на возвышение ложа, на котором покоилась маленькая девочка, являвшаяся для этих людей символом и смыслом существования.
Элрику показалось, что осветительные жаровни и лампады горели теперь не так ярко, как в прошлый раз, а девочка стала еще бледнее, но он, повернувшись к Раику На Сеему, напустил на себя уверенное выражение и сказал:
- На этот раз все будет в порядке.
Оуне, казалось, была согласна со словами Элрика; по ее просьбе тело девочки подняли с кровати и положили на огромную подушку, которая была размещена между двумя другими подушками тоже солидного размера. Она показала альбиносу, что он должен лечь справа от девочки, а сама разместилась слева.
- Возьми ее за руку, мой господин император, - сказала Оуне, - и положи жезл снов крючком так, как это сделал Алнак.
Элрик не без трепета подчинился, однако страх он испытывал не за себя, а только за ребенка и за ее народ, за Симорил, которая ждет его в Мелнибонэ, за мальчишку, который молится в Кварцхасаате о возвращении Элрика с драгоценностью, понадобившейся его тюремщику. Когда его рука укрепилась на руке девочки крючком жезла снов, он испытал некое чувство единения, показавшееся ему приятным, но в то же время это прикосновение обжигало его, как самое настоящее пламя. Он смотрел на Оуне, которая сделала то же, что и он.
И тут же Элрик почувствовал, как какая-то сила захватила его, и несколько мгновений его тело словно бы становилось все легче и легче и наконец достигло такого состояния, когда его мог подхватить и унести самый легкий ветерок. Все окружающее словно бы исчезло, теперь он лишь неотчетливо видел Оуне. Казалось, она сосредотачивается.
Он заглянул в лицо Священной Девы, и на мгновение ему показалось, что кожа ее лица стала еще белее, глаза обрели малиновый - как у него - оттенок, и Элрика посетила странная мысль: «Если бы у меня родилась дочь, она была бы такой же…»
А потом словно кости у него начали ломаться, плоть - растворяться, его разум и дух - разрушаться. Он отдался этому ощущению, поскольку теперь, служа целям Оуне, считал это своим долгом; теперь его тело стало потоком воды, вены и кровь - цветными нитями в воздухе, скелет его растекался, как расплавленное серебро, перемешиваясь со скелетом Священной Девы, становился частью ее, а потом утекал куда-то дальше, в пещеры, туннели и темные места, в места, где целые миры существуют в пустотах скал, где голоса обращались к нему и узнавали его, пытались успокоить или испугать или сообщить ему истины, которых он не хотел знать. Потом воздух снова стал ярче, и он почувствовал рядом с собой Оуне - она вела его, он держал ее за руку, ее тело было чуть ли не частью его тела, ее голос звучал уверенно и даже весело, как голос человека, идущего к знакомым опасностям, опасностям, которые она преодолевала много раз. Но в голосе ее слышалась какая-то интонация, по которой он понял, что она никогда еще не сталкивалась с такой страшной опасностью, как та, что ждет их теперь, что вероятность их счастливого возвращения в Бронзовый шатер или оазис Серебряного Цветка невелика.
Потом он услышал музыку и понял, что это душа девочки превратилась в звук. Мягкая, печальная, унылая музыка. Такая прекрасная, что, если бы не его нынешняя эфемерная субстанция, он бы разрыдался.
Потом он увидел перед собой синее небо, красную пустыню, простирающуюся к красным горам на горизонте, и испытал странное ощущение, словно он возвращается домой, в землю, которую каким-то образом потерял в детстве, а потом забыл.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Когда Элрик почувствовал, что его кости восстановились, а плоть обрела свои прежние вес и форму, он увидел, что земля, в которую они попали, мало чем отличается от той, которую они покинули. Перед ними простиралась красная пустыня, за которой высились красные горы. Ландшафт казался настолько знакомым, что Элрик обернулся - нет ли здесь Бронзового шатра, но сразу же за его спиной простиралась бездна - такая огромная, что он не видел ее конца. У него внезапно закружилась голова, и он чуть не потерял равновесия, чем вызвал улыбку Оуне. Похитительница снов была все в том же удобном бархатном и шелковом одеянии.
- Ну вот, принц Элрик, теперь мы и в самом деле на краю света. Выбора у нас практически не осталось, и отступать поздно.
- Я и не думал об этом, моя госпожа, - сказал Элрик.
Приглядевшись, он понял, что горы здесь гораздо выше, чем в том мире, из которого они прибыли, и все наклонены в одну сторону, словно под напором непреодолимого ветра.
- Хорошо. Я знала, что некоторые вещи мне не придется тебе объяснять.
- Но что я должен буду делать, госпожа?
- Я хочу, чтобы ты мне помог. Вместе мы сможем найти путь к тому, что наемники-колдуны называют Крепостью Жемчужины. И тогда кто-то один из нас или мы оба, возможно, сумеем похитить сон, в который погружена эта девочка, освободить ее, разбудить, вернуть ее народу, чтобы она стала их пророчицей и гордостью.
- Значит, они связаны? - Элрик начал подниматься на ноги, не обращая внимания на жажду, которая ни на минуту не отпускала его. - Девочка и Жемчужина?
- Мне так кажется.
- И в чем же связь между ними?
- В том, чтобы обнаружить то, что мы, несомненно, и обнаружим для ее освобождения.
- Прости меня, моя госпожа, - мягко сказал Элрик, - но в том, что говоришь ты, неведения не меньше, чем в моих словах.
- В известном смысле так оно и есть. Прежде чем я продолжу, ты должен поклясться, что будешь соблюдать кодекс похитителя снов.
- Клянусь, - сказал Элрик, подняв руку, на пальце которой сверкал Акториос, свидетельствующий о том, что Элрик клянется одной из самых священных вещей его народа. - Я клянусь этим кольцом Королей.
- Теперь я могу тебе поведать то, что мне известно, и то, что мне нужно от тебя, - сказала Оуне.
Она взяла его под руку и повела в рощицу из пальм и кипарисов. Ощутив через это прикосновение снедающую его страшную жажду, она прониклась к нему сочувствием.
- Похититель снов, - начала она, - делает именно то, что и следует из названия его профессии. Мы похищаем сны. Изначально мы были обычными ворами, но потом научились входить в сны других людей и похищать те из них, что были наиболее великолепны или экзотичны. Со временем к нам стали обращаться за помощью - просить нас похитить нежелательные сны или, скорее, те сны, что преследовали друзей и родственников, не давали им покоя. Так мы стали похищать и такие сны. Нередко эти сны вредят только их изначальному владельцу и совершенно безопасны для других…
Элрик прервал ее:
- Ты хочешь сказать, что сон имеет некую материальную составляющую? Что его можно украсть у владельца, как книгу стихов или кошелек с деньгами?
- В основном - да. Но если говорить точнее, то мы научились делать сон настолько вещественным, чтобы его можно было похитить подобным образом. - Она открыто рассмеялась, видя его недоумение, и ее деликатность на некоторое время исчезла. - В этом деле нужны известный талант и изрядное мастерство.
- Но что же вы делаете с этими похищенными снами?
- Два раза в год продаем их на рынке снов, что же еще, принц Элрик? Там идет торговля любыми разновидностями снов, включая самые необычные и кошмарные. Есть торговцы, которые их закупают, есть клиенты, готовые их покупать. Мы, конечно же, преобразуем их в такую форму, которую легко транспортировать, а потом использовать. А поскольку мы начиняем сны материей, они представляют для нас опасность. Эта материя может нас уничтожить. Ты видел, что случилось с Алнаком. Чтобы защититься от мира Снов, нужно обладать определенной твердостью характера, определенным образом мыслей, определенным душевным настроем. Но поскольку мы кодифицировали эти царства, мы в известной мере можем манипулировать ими.
- Нет, ты должна объяснить мне подробнее, если хочешь, чтобы я что-нибудь понял, моя госпожа, - сказал Элрик.
- Хорошо, - она остановилась на краю рощицы, где на земле было больше песка, - некое промежуточное пространство между оазисом и пустыней, которое было немного похоже и на то, и на другое, но ничем из них не было. Она разглядывала потрескавшуюся землю, словно эти трещинки были частью какой-то сложной карты, геометрическими формами, понятными только ей.
- Мы составили правила, - сказала она. Голос ее звучал словно издалека, будто бы она говорила сама с собой. - Мы систематизировали все, что узнали за столетия. Но мы все еще подвержены самым невообразимым опасностям…
- Погоди, моя госпожа. Ты хочешь сказать, что Алнак Креб с помощью некоего волшебства, известного только вашему цеху, вошел в мир Снов Священной Девы, а там с ним произошли события, которые могут произойти со мной или с тобой в материальном мире?
- В самую точку. - Она повернулась со странной улыбкой на губах. - Да, и его субстанция отправилась в тот мир и была им поглощена. А субстанция снов девочки только укрепилась…
- Тех снов, что он надеялся похитить.
- Он надеялся похитить всего один. Тот сон, который заключил ее в постоянную дрему.
- А потом, как ты говоришь, он бы мог продать его на рынке снов?
- Возможно. - У нее явно не было желания обсуждать этот вопрос.
- А где находится этот рынок?
- Не в этом мире. Туда могут попасть только представители моей профессии или те, кто нас сопровождает.
- Ты возьмешь меня туда? - из любопытства спросил Элрик.
Во взгляде ее промелькнули любопытство и настороженность.
- Возможно. Но сначала мы должны добиться успеха. Чтобы продать сон, нужно его похитить. Пойми, Элрик, я исполнена желания сообщить тебе все, что ты хочешь знать, но объяснить некоторые вещи тому, кто не прошел нашу школу, очень трудно. Их можно только продемонстрировать или ощутить. Я, как и большинство похитителей снов, не принадлежу твоему миру. Мы народ бродячий - ты бы назвал нас кочевниками, - мы бродим между разными временами и разными измерениями. Мы знаем: то, что является сном в одном мире, в другом может быть самой что ни на есть реальной реальностью, а какая-нибудь самая обыденная вещица в этом мире может оказаться самым жутким ночным кошмаром в другом.
- Неужели во вселенной нет ничего постоянного? - вздрогнув, спросил Элрик.
- То, что сотворяем мы, вечно, если только оно не погибает, - сказала она, и в голосе ее слышна была убежденность.
- Наверное, борьба между Законом и Хаосом отражает борьбу внутри нас между нашими необузданными эмоциями и излишней осторожностью, - задумчиво сказал Элрик, чувствуя, что она не желает углубляться в эту тему.
Ступая по трещинкам в земле, Оуне сказала:
- Чтобы узнать больше, ты должен стать учеником похитителя снов…
- Охотно, - сказал Элрик. - Меня снедает любопытство, моя госпожа. Ты говорила о законах вашей профессии. Что это за законы?
- Некоторые из них представляют собой наставления, другие - описания. Прежде всего я тебе скажу вот что. Мы определили, что каждый мир Снов должен иметь семь сторон, которым мы дали названия. Давая названия и описывая то, что не имеет формы и почти не поддается контролю, мы надеемся придать ему форму и научиться его контролировать. Благодаря таким наложениям мы научились выживать в мирах, где другие погибают за считанные минуты. Но даже в процессе этих наложений, действуя в рамках того, что определено нашей волей, мы можем подвергнуться превращениям, которые не в силах контролировать. Если ты будешь меня сопровождать в этом предприятии и оказывать мне помощь, то ты должен знать: я определила, что мы пройдем через семь земель. Первую из этих земель мы называем Саданор, или земля Общих Снов. Вторая называется Марадор, или земля Старых Желаний. Третья - Паранор, земля Утраченной Веры. Четвертая земля известна похитителям снов как Селадор, что переводится как земля Забытой Любви. Пятая - Имадор, земля Новых Амбиций. А шестая - Фаладор, земля Безумия…
- Затейливые названия, моя госпожа. Мне кажется, что похитители снов склонны к поэзии. А седьмая? Как называется она?
Она помедлила, прежде чем ответить. Ее прекрасные глаза вперились в его, словно в поисках какой-нибудь слабины в его черепе.
- У нее нет названия, - тихо сказала она, - кроме того имени, которое ей дают ее обитатели. Но только там - если она вообще существует -ты сможешь найти Крепость Жемчужины.
Элрик под этим мягким, но в то же время решительным взглядом чувствовал себя как в капкане.
- А как мы попадем в эти земли? - Альбинос заставлял себя задавать эти вопросы, хотя теперь все его тело изнемогало от жажды - ему был необходим глоток эликсира господина Гхо.
Она почувствовала это напряжение в нем и прикоснулась к его запястью, чтобы успокоить.
- Через девочку, - ответила Оуне.
Элрик вспомнил, чему был свидетелем в Бронзовом шатре, и его пробрала дрожь.
- А как такое становится возможно?
Оуне нахмурилась, и давление ее руки стало сильнее.
- Она - наши врата, а жезлы снов - наши ключи. Я никак не смогу причинить вред девочке. Когда мы достигнем седьмой земли - Безымянной, - там мы, возможно, найдем ключ к тому самому узилищу, в котором она и заключена.
- Значит, она - медиум? Именно это с ней и случилось? Наемники-колдуны, верно, дознались о ее способностях и ввели ее в это состояние, чтобы воспользоваться ее силой, пока она пребывает в трансе?
И снова она помедлила с ответом, потом кивнула.
- Почти так, принц Элрик. Это записано в наших хрониках, которых у нас немало. Правда, многие из них нам недоступны и хранятся в библиотеках Танелорна. «То, что находится внутри, имеет форму и снаружи, а то, что снаружи, приобретает форму внутри». Иными словами, можно сказать, что все видимое непременно имеет невидимую сторону, а все невидимое непременно должно быть представлено видимым.
Элрику сказанное показалось слишком уж загадочным, хотя он и был знаком с подобными таинственными определениями по тем книгам, что читал в Мелнибонэ.
Он не то чтобы не обращал внимания на подобные вещи, просто он знал - если хочешь их понять до конца, то нужно крепко поразмыслить, а нередко и приобрести определенный опыт.
- Ты говоришь о потусторонних царствах, моя госпожа. О мирах, населенных Владыками Хаоса и Закона, элементалями, бессмертными и прочими подобными сущностями. Мне кое-что известно об этих царствах, и мне доводилось бывать в них, хотя и недолго. Но я никогда не слышал о том, что можно, оставив часть своей физической субстанции, путешествовать по этим мирам, используя в качестве медиума спящего ребенка.
Она долго смотрела на него, словно решая, нет ли в его словах скрытого скептицизма, потом пожала плечами.
- Ты увидишь, что миры похитителя снов очень похожи на те, о которых ты говоришь. И ты должен будешь очень хорошо постараться, чтобы запомнить правила и соблюдать их…
- Ты очень строга, моя госпожа…
- Иначе нельзя, если мы хотим выжить. У Алнака было чутье хорошего похитителя снов, но вот знаний ему не хватало. Этим-то и объясняется его неудача. Ты же владеешь необходимыми знаниями, иначе ты бы не смог овладеть колдовством. Без этих знаний ты бы тоже давно погиб.
- Многие из этих знаний я отверг, госпожа Оуне.
- Да, мне это известно. Но навыков ты, я думаю, не утратил. По крайней мере, я на это надеюсь. Первый из законов, которым подчиняется похититель снов, гласит: «Предложения помощи всегда должно принимать, но доверять им никогда нельзя». Второй гласит: «Бойся знакомого». Третий говорит нам: «Все незнакомое принимай с осторожностью». Есть и множество других, но именно эти три являются основой, которая позволяет похитителю снов выжить. - Она улыбнулась.
Улыбка у нее была странная - приветливая и ранимая, и Элрик понял, что Оуне устала. Возможно, скорбь лишила ее сил.
Мелнибониец говорил мягко, поглядывая на огромные красные скалы - защиту и святилище оазиса Серебряного Цветка. Голоса теперь смолкли. Тонкие струйки дыма поднимались в синеватое небо.
- И сколько же времени нужно, чтобы подготовить похитителя снов?
Теперь она почувствовала его иронию.
- Лет пять, а то и больше, - сказала она. - Алнак был полным членом нашего цеха уже, кажется, шесть лет.
- И ему не удалось выжить в мире, где удерживается в плену дух Священной Девы?
- Он, несмотря на все свое мастерство, всего лишь обычный смертный.
- И ты думаешь, что я - нечто большее? Она открыто рассмеялась.
- Ты - последний император Мелнибонэ. Ты самый сильный из своего народа, о чьем знакомстве с колдовством ходят легенды. Да, ты оставил свою невесту и посадил на Рубиновый трон своего кузена Йиркуна, чтобы он правил в качестве регента до твоего возвращения (такое решение мог принять только настоящий идеалист), но тем не менее, мой господин, не надо делать вид, будто ты всего лишь обычный смертный.
Хотя Элрика и снедало желание прихлебнуть смертельного эликсира, он рассмеялся.
- Если я обладаю такими качествами, моя госпожа, то как же я оказался в таком положении - на грани гибели из-за козней третьеразрядного провинциального политикана?
- Я ведь не говорила, что ты в восторге от самого себя, мой господин. Но было бы глупо отрицать, что ты был тем, кем был, и можешь стать тем, кем можешь стать.
- Я предпочитаю поразмышлять о втором, моя госпожа.
- Тогда подумай о судьбе дочери Раика На Сеема. Подумай о судьбе его народа, который был лишен своей истории и своего пророка. Подумай о своей собственной судьбе - погибнуть так глупо в чужой стране, не выполнив своего предназначения.
Элрик согласился с ее словами. Она продолжила:
- Возможно также, что как колдун ты не имеешь себе равных в своем мире. И хотя твои конкретные навыки могут и не пригодиться тебе в том предприятии, что предлагаю я, твой опыт, твои знания и понимание могут перетянуть чашу весов в сторону успеха.
Элрик занервничал - потребность его организма в снадобье стала невыносимой.
- Хорошо, госпожа Оуне. Я согласен на все, что ты скажешь.
Она чуть отошла в сторону и смерила его оценивающим взглядом.
- Тебе, пожалуй, лучше вернуться в шатер и найти свой эликсир, - мягко сказала она.
Уже знакомое ему отчаяние наполнило альбиноса.
- Придется, моя госпожа. Придется. - Он повернулся и поспешил туда, где стояли шатры баурадимов.
Он почти не отвечал на приветствия встречавшихся у него на пути. Раик На Сеем ничего не трогал в шатре, где спали Элрик и Алнак Креб, и альбинос поспешно вытащил из седельного мешка сосуд и сделал большой глоток. Он сразу же испытал (хотя бы и временное) облегчение, прилив энергии, иллюзию здоровья - следствие глотка кварцхасаатского зелья. Он вздохнул, повернулся к входу в шатер и увидел Раика На Сеема. Лицо старика было нахмурено, глаза полны боли, которую он пытался скрыть.
- Так ты согласился помочь похитителю снов, Элрик? Ты попытаешься способствовать воплощению предсказания в жизнь? Вернуть нам нашу Священную Деву?
Времени теперь осталось еще меньше. Скоро Кровавая луна закатится.
Элрик уронил сосуд с эликсиром на ковер, покрывавший пол шатра. Он наклонился и поднял Черный Меч, который оставил здесь, отправляясь на прогулку с Оуне. Меч завибрировал в его руке, и Элрик почувствовал слабый приступ тошноты.
- Я сделаю все, что от меня требуется, - сказал альбинос.
- Хорошо! - Старик обнял Элрика за плечи. - Оуне сказала мне, что ты великий человек с великой судьбой и что нынче наступает один из важнейших моментов в твоей жизни. Для нас большой почет быть частью твоей судьбы, и мы благодарны тебе за сердечность…
Элрик выслушал слова Раика На Сеема с прежней своей любезностью. Он поклонился и сказал:
- Я уверен, что здоровье вашей Священной Девы гораздо важнее моей судьбы. Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы вернуть вам девочку.
За спиной первого старейшины в палатку вошла Оуне. Она улыбнулась альбиносу.
- Теперь ты готов?
Элрик кивнул и начал пристегивать Черный Меч, однако Оуне остановила его.
- То оружие, которое тебе может понадобиться, ты найдешь там, где мы окажемся.
- Но этот меч больше, чем оружие, госпожа Оуне! - Альбинос испытал чувство, близкое к панике.
Оуне протянула ему жезл снов Алнака.
- Это все, что тебе понадобится в нашем предприятии, мой господин император.
Буревестник отчаянно запротестовал, бормоча что-то, когда Элрик опускал меч на подушку. Он словно бы угрожал Элрику.
- Я завишу… - начал было Элрик. Она покачала головой.
- Нет, не зависишь. Ты считаешь, что этот меч - часть тебя самого, но это не так. Этот меч - крест, который ты несешь. Да, это твоя часть, но она символизирует не твою силу, а твою слабость.
Элрик вздохнул.
- Я тебя не понимаю, моя госпожа, но если ты не хочешь, чтобы я брал с собой меч, я оставлю его здесь.
Еще один звук, изданный мечом, особого рода рычание - но Элрик предпочел не заметить его. Он оставил в шатре сосуд с эликсиром и меч и направился туда, где их ждали лошади, чтобы совершить обратный путь из оазиса Серебряного Цветка к Бронзовому шатру.
Они ехали чуть позади Раика На Сеема, и Оуне рассказывала Элрику о том, что значит Священная Дева для баурадимов.
- Ты, вероятно, уже понял, что в этой девочке - история и надежды баурадимов, их коллективная мудрость. Все, что для них истинно и имеет цену, содержится в ней. Она - живое воплощение знаний ее народа, того, что является сутью их истории еще с тех времен, когда они не были жителями пустыни. Если они ее потеряют, то, по их убеждению, им скорее всего придется заново начать свою историю - снова выучить нелегко давшиеся уроки, заново получить весь жизненный опыт и совершить все ошибки и глупости, благодаря которым на протяжении веков так мучительно формировалось мировоззрение этого народа. Она, если тебе угодно, и время, и библиотека, и музей, и религия, и культура, персонифицированные в одном человеческом существе. Ты можешь себе представить, что означала бы для них утрата этой девочки? Она сама душа баурадимов. И эта душа находится в заточении там, где ее могут найти только те, кто обладает определенными навыками, я уже не говорю о том, чтобы освободить ее.
Элрик поглаживал пальцами жезл снов, который теперь висел у него на поясе вместо меча.
- Даже если бы она была обыкновенным ребенком, чье состояние повергло в скорбь только ее родителей, я бы все равно попытался помочь, - сказал он. - Потому что мне симпатичны этот народ и их вождь.
- Ваши судьбы переплетены, - сказала Оуне. - Что бы ты ни чувствовал, мой господин, настоящего выбора в этой ситуации у тебя нет.
Он не хотел это слышать.
- Мне кажется, моя госпожа, что вы, похитители снов, слишком хорошо осведомлены о моей личности, моей семье, моем народе и моей судьбе. У меня это вызывает некоторое беспокойство. Но я прекрасно вижу, что только моя невеста знает о моих внутренних конфликтах больше, чем вы. Как вы сумели обрести такой дар проницательности и предвидения?
Ответила она ему как-то мимоходом:
- Есть одна земля, в которой побывали все похитители снов. Это место, где пересекаются все сны, где встречается между собой все то, что есть между нами общего. Мы называем эту землю Родиной Плоти - там человечество впервые обрело плоть.
- Это легенда. К тому же довольно примитивная!
- Это легенда для тебя. Для нас это истина. И в один прекрасный день ты убедишься в этом.
- Если Алнак мог предугадывать будущее, почему же он тогда не дождался тебя, твоей помощи?
- Нам редко известна наша собственная судьба. Нам ведомы лишь только общие направления развития и судьбы личностей, которые стоят особняком в истории мира. Да, ты прав, всем похитителям снов ведомо будущее, потому что половину своей жизни они проводят вне времени. Для нас нет ни прошлого, ни будущего, только изменяющееся настоящее. Мы свободны от каких-либо конкретных цепей, но бессильны перед судьбой в той же мере, что и другие.
- Я читал о таких представлениях, но мне они довольно-таки чужды.
- Потому что у тебя не было возможности проникнуться ими.
- Ты уже упоминала землю Общих Снов. Это то же самое, что и родина Плоти?
- Возможно. Мы еще не пришли к единому мнению на этот счет.
Элрик, который почувствовал временное улучшение после снадобья, начал получать удовольствие от разговора, рассматривая его в первую очередь как некую приятную абстракцию. Без рунного меча на боку он испытывал душевную легкость, какой не чувствовал с первых дней своего ухаживания за Симорил в те относительно спокойные годы, когда растущие амбиции Йиркуна еще не отравляли жизнь мелнибонийского двора.
Он вспомнил эпизод из истории собственного народа.
- Я считал, что мир - это представление о нем тех, кто в нем обитает. Я, помнится, читал об этом в «Лепечущей сфере»: «Разве кто-нибудь может сказать, что есть внешний мир, а что внутренний? То, что мы считаем реальностью, на самом деле может быть лишь порождением фантазии, а то, что мы определяем как сон, может оказаться величайшей истиной». По-моему, такая философия близка к тому, что говоришь ты, госпожа Оуне.
- Довольно близка, - сказала она. - Хотя и представляется мне немного фантастической.
Так они и ехали, разговаривая, словно два ребенка на загородной прогулке, и к заходу солнца добрались до Бронзового шатра. Их снова провели мимо мужчин и женщин, сидевших или лежавших вокруг огромного, поднятого на возвышение ложа, на котором покоилась маленькая девочка, являвшаяся для этих людей символом и смыслом существования.
Элрику показалось, что осветительные жаровни и лампады горели теперь не так ярко, как в прошлый раз, а девочка стала еще бледнее, но он, повернувшись к Раику На Сеему, напустил на себя уверенное выражение и сказал:
- На этот раз все будет в порядке.
Оуне, казалось, была согласна со словами Элрика; по ее просьбе тело девочки подняли с кровати и положили на огромную подушку, которая была размещена между двумя другими подушками тоже солидного размера. Она показала альбиносу, что он должен лечь справа от девочки, а сама разместилась слева.
- Возьми ее за руку, мой господин император, - сказала Оуне, - и положи жезл снов крючком так, как это сделал Алнак.
Элрик не без трепета подчинился, однако страх он испытывал не за себя, а только за ребенка и за ее народ, за Симорил, которая ждет его в Мелнибонэ, за мальчишку, который молится в Кварцхасаате о возвращении Элрика с драгоценностью, понадобившейся его тюремщику. Когда его рука укрепилась на руке девочки крючком жезла снов, он испытал некое чувство единения, показавшееся ему приятным, но в то же время это прикосновение обжигало его, как самое настоящее пламя. Он смотрел на Оуне, которая сделала то же, что и он.
И тут же Элрик почувствовал, как какая-то сила захватила его, и несколько мгновений его тело словно бы становилось все легче и легче и наконец достигло такого состояния, когда его мог подхватить и унести самый легкий ветерок. Все окружающее словно бы исчезло, теперь он лишь неотчетливо видел Оуне. Казалось, она сосредотачивается.
Он заглянул в лицо Священной Девы, и на мгновение ему показалось, что кожа ее лица стала еще белее, глаза обрели малиновый - как у него - оттенок, и Элрика посетила странная мысль: «Если бы у меня родилась дочь, она была бы такой же…»
А потом словно кости у него начали ломаться, плоть - растворяться, его разум и дух - разрушаться. Он отдался этому ощущению, поскольку теперь, служа целям Оуне, считал это своим долгом; теперь его тело стало потоком воды, вены и кровь - цветными нитями в воздухе, скелет его растекался, как расплавленное серебро, перемешиваясь со скелетом Священной Девы, становился частью ее, а потом утекал куда-то дальше, в пещеры, туннели и темные места, в места, где целые миры существуют в пустотах скал, где голоса обращались к нему и узнавали его, пытались успокоить или испугать или сообщить ему истины, которых он не хотел знать. Потом воздух снова стал ярче, и он почувствовал рядом с собой Оуне - она вела его, он держал ее за руку, ее тело было чуть ли не частью его тела, ее голос звучал уверенно и даже весело, как голос человека, идущего к знакомым опасностям, опасностям, которые она преодолевала много раз. Но в голосе ее слышалась какая-то интонация, по которой он понял, что она никогда еще не сталкивалась с такой страшной опасностью, как та, что ждет их теперь, что вероятность их счастливого возвращения в Бронзовый шатер или оазис Серебряного Цветка невелика.
Потом он услышал музыку и понял, что это душа девочки превратилась в звук. Мягкая, печальная, унылая музыка. Такая прекрасная, что, если бы не его нынешняя эфемерная субстанция, он бы разрыдался.
Потом он увидел перед собой синее небо, красную пустыню, простирающуюся к красным горам на горизонте, и испытал странное ощущение, словно он возвращается домой, в землю, которую каким-то образом потерял в детстве, а потом забыл.
ГЛАВА ВТОРАЯ
На краю бездны
Когда Элрик почувствовал, что его кости восстановились, а плоть обрела свои прежние вес и форму, он увидел, что земля, в которую они попали, мало чем отличается от той, которую они покинули. Перед ними простиралась красная пустыня, за которой высились красные горы. Ландшафт казался настолько знакомым, что Элрик обернулся - нет ли здесь Бронзового шатра, но сразу же за его спиной простиралась бездна - такая огромная, что он не видел ее конца. У него внезапно закружилась голова, и он чуть не потерял равновесия, чем вызвал улыбку Оуне. Похитительница снов была все в том же удобном бархатном и шелковом одеянии.
- Ну вот, принц Элрик, теперь мы и в самом деле на краю света. Выбора у нас практически не осталось, и отступать поздно.
- Я и не думал об этом, моя госпожа, - сказал Элрик.
Приглядевшись, он понял, что горы здесь гораздо выше, чем в том мире, из которого они прибыли, и все наклонены в одну сторону, словно под напором непреодолимого ветра.