Назаров Вячеслав Алексеевич. Вечные паруса

   - Постойте, Солсбери, не так темпераментно, - проговорил Дуайт. Значит, для того, чтобы получить СД, необходимо произвести ядерный взрыв на глубине четырех тысяч миль, в точке, которую укажет Тэдди, а потом просто-напросто собрать содержимое фонтана тралом, не так ли?
   - Видимо, да. Надо только наиболее точно воспроизвести ситуацию, при которой впервые появился СД. Потому что на его появление могут действовать и другие, неизвестные пока причины...
   - Это что же, доктор Солсбери, - угрюмо прервал Тэдди. - По-вашему, надо имитировать аварию и отправить туда еще один корабль?
   - Ну, что вы, Эдвард, вы меня не так поняли. Для взрыва можно использовать мощную бомбу замедленного действия. Я говорю...
   - Нейтринной боеголовки среднего калибра достаточно? - снова перебил Дуайт.
   Роберт быстро взглянул на него и поджал толстые губы. Солсбери удивленно поднял брови:
   - Нейтринная боеголовка? Но...
   - Достаточно или нет?
   - Нейтринная среднего калибра разнесет половину Юпитера или, чего доброго, сделает из него сверхновую. Но к счастью, таких игрушек сейчас около ста штук и все они в Особом фонде ООН. Использовать их может только ООН, их не выдают даже правительствам отдельных государств, не говоря уж о частных фирмах, - еще более угрюмо подал голос Тэдди и впервые за весь разговор внимательно посмотрел на своих боссов.
   Дуайт недовольно поморщился.
   - Я вижу вы, Тэдди, весьма осведомлены в вопросах международного права...
   - Приходится. Ведь вы наверняка не будете защищать меня на суде...
   - Вы догадливы. Но я обращаюсь к вам как к знатоку, что вы можете посоветовать?
   - Для взрыва, равного взрыву баков тральщика, подошла бы малая военная ракета класса "Земля - Луна". Но ведь все эти ракеты уничтожены после Пакта, а их укрытие и хранение рассматривается как преступление против человечества, мистер Дуайт.
   - Нет, право, у вас большие юридические способности, мистер Стоун. После того, как вас лишат пилотских прав, вы с успехом можете идти в адвокаты...
   - В прокуроры мне как-то больше по душе.
   - Но это очень опасно в наш век, мистер Стоун.
   - Звездолетчикам к опасности не привыкать, мистер Дуайт.
   Дуайт достал сигарету, но зажигалка почему-то долго не зажигалась, прыгая в руке.
   - Ну, ладно, довольно шуток. Давайте говорить о деле. Мистер Стоун, вы сможете повторить ваш рейс? Мы вам подберем хорошего напарника. Вы должны хотя бы из уважения к доктору Солсбери, вашему спасителю... Итак?
   Тэдди молчал, безучастно разглядывая свою ладонь.
   - Да, Стоун, я совсем забыл. В качестве премии за мужество, проявленное при доставке трала, а также за особые заслуги перед фирмой, на ваш счет переведено двадцать тысяч долларов премиальных. Ваша новая экспедиция будет оплачена, разумеется, гораздо щедрее.
   Тэдди поднял глаза и в упор посмотрел в очки Дуайта. Ладонь на столе непроизвольно сжалась в кулак.
   - Сейчас Эдвард слишком возбужден и взволнован, он еще не вполне оправился после операции, - пришел на помощь Солсбери. - Я думаю, через неделю он будет вполне в форме.
   - Ну и отлично. Только одна просьба. Ни в коем случае не покидать Биоцентр. Иначе мы вынуждены будем принять другие меры. Сейчас вы свободны. Мы немного отдохнем.
   Когда Тэдди и Солсбери вышли. Роберт с неожиданным проворством подбежал к двери, прислушался и зло зашипел на Дуайта:
   - Ты что, с ума сошел - про боеголовки? Нашел с кем советоваться. Заморыш сразу раскусил, в чем дело.
   - Ну и что?
   - Что, что!.. Этот омоложенный старец, конечно, так ничего и не понял, а у Заморыша глаза заблестели. Он сразу сообразил, что у нас есть кое-какие запасы, до которых не докопались ищейки ООН. А знаешь, чем это пахнет?
   - Чем?
   - Тем, что мы у него на крючке. Он знает, что он нам нужен, и мы его убрать не можем - раз. Он знает, что у нас есть укрытое от ООН ядерное оружие - два. Представляешь, какую цену он заломит за свое молчание и за свой полет?
   - А мы на эту цену радостно согласимся. И еще погладим его по головке и скажем, что он великий пилот. И что его незаслуженно забыли. И дадим честное слово передать все сведения о СД в МСК сразу же после возвращения. И сохранить ему пилотские права. И еще многое-многое другое.
   - Ты это серьезно?
   - Вполне. Он нас ненавидит и не доверяет нам, так?
   - Допустим.
   - А раз не доверяет, значит, его никакими обещаниями в это дело не заманишь, так?
   - Допустим, так.
   - И вдруг он "случайно" узнает, что у нас есть нейтринные боеголовки, за хранение которых положен международный трибунал. Что решит Тэдди?
   - Он решит, что мы у него в руках. И будет прав.
   - О, господи, до чего же ты непонятлив, братец! Теперь у него есть гарантия! Он не верит нашим обещаниям - пусть. Зато теперь он уверен, что при случае может заставить нас выполнить обещания - угрозой разоблачения. И он согласится лететь, посмотришь!
   - А если он все-таки сообщит куда надо до полета?
   - До полета ему нет никакого смысла делать это. Во-первых, он уверен в своей безопасности. Следовательно, торопиться некуда. А во-вторых, ему все-таки хочется добыть Синий Дым. И даже не из-за обещанной награды. Он из того же теста, что и Солсбери. Ему хочется облагодетельствовать человечество. И кроме всего прочего, отплатить добром за добро тому же Солсбери, который вернул его из небытия. И поскольку Заморыш человек умный, два против ста, если он не отложит свои разоблачения на потом, после полета.
   Роберт помолчал с минуту, что-то обдумывая.
   - Все это хорошо, Айк. Но за ним надо следить. Не спускать глаз. И если что...
   - Не только за ним. За двумя. Солсбери ненадежен. Пока его спасает полная неспособность разбираться в реальной жизни. Но чем черт не шутит.
   - Пожалуй, не за двумя, а за тремя. Не забывай ассистентку. Как-то странно она улыбается...
   Джой стояла над самым ручьем на огромном, облепленном почерневшими мхами, стволе упавшей пальмы, и глаза ее смеялись.
   - Ну что же вы, Эдвард?
   А Тэдди не мог двинуться с места и смотрел на нее, словно вырезанную лучом на сумраке лесной чащи: белые брюки, широкий серый пояс, белая кофта, подчеркивающая смуглую кожу обнаженных рук и лица. Она чуть запыхалась и дышала часто, на длинной шее пульсировала жилка, полуоткрытые губы дрожали.
   - Ну что же вы стоите?
   - Мне показалось, что за нами кто-то идет...
   Джой засмеялась, закинув голову, и длинные волосы метнулись за спиной, как черное крыло.
   - Так значит, надо бежать, а не стоять на месте!
   Тэдди медленно пошел к ней, раздвигая сплетения лиан и длинные пахучие бороды лишайников. Ноги по щиколотку уходили в пружинящий травяной настил, и после каждого шага в траве оставалась свальная ямка, которая быстро заполнялась зеленой водой.
   Тэдди подошел к ней и взял за руку. А вокруг шептался, шуршал и вздыхал темный косматый лес, полный каких-то добрых и ни на что не похожих существ, которые переминались с ноги на ногу вокруг и дружелюбно подмигивали тысячами прозрачных глаз, и кроны двадцатиметровых гигантов укрывали их от света, оставив лишь узкий солнечный луч, который обтекал их и падал в пляшущее зеркало ручья, и от этого в густом влажном воздухе плясали радужные ломкие блики.
   - Джой, вам говорили, что вы самая красивая женщина на свете?
   - Да.
   - Кто?
   - Доктор Солсбери.
   Она снова засмеялась и потянула его за руку, и они побежали сквозь эту влажную, плотную, зеленую темноту, большие тяжелые листья шлепали их по лицу и по плечам, лианы ловили в прочные сети, они барахтались, пытаясь освободиться, пружинистые корни хватали за ноги, и они падали друг на друга, хохоча до слез, а иногда руки напарывались на колючки, которые царапали, но было не больно, а только весело, потому что лес не хотел им зла - он просто играл с ними, как сильный зверь со своими детьми.
   Впереди сверкнуло синее пламя, и лес замер за их спиной. На их разгоряченные, мокрые, исцарапанные лица дохнула соленая прохлада океана.
   Узкое лезвие горизонта разделяло два мира: мир синего неба и мир синей воды. Сначала ослепленному взгляду они казались двумя одинаковыми полусферами, лежащими одна на другой. Но постепенно глаза привыкали к сиянию, и, как на пленке, проявлялись детали: зеленовато-желтое в мареве пятно островка с частоколом склоненных к воде пальм - отсюда пальмы казались стилизованными буквами "Т", с забавной аккуратностью расставленными у белой ниточки наката; косые крылья трех яхт, подставленные едва ощутимому бризу; прогулочный катер, похожий на бабочку, которая время от времени пытается взлететь; белая полоса пены, начинающаяся откуда-то слева и, постепенно истончаясь, пересекающая все видимое пространство воды, - это из устья невидимой отсюда реки стартовал реактивный аквалет, давно уже скрывшийся за горизонтом.
   Было время отлива, и с обеих сторон обнажился голубовато-черный топкий ил, от которого остро пахло серой. А в обе стороны тянулись бесконечные мангровые леса, в строгом, раз и навсегда данном порядке выползающие на сушу.
   У самой воды толпились, утонув в иле искривленными ходулями голых корней, исчерна-зеленые ризофоры. За ними неровным поясом расположились серо-зеленые авицении и матово-серые зоннерации. Пепельная полоса бругиеры обозначала извилистую линию суши. А дальше, в глубину знаменитых флоридских болот, уходили лохматые шапки болотного финика и перистые кустарники пальмы нипа.
   И только раскаленное тропическое небо сверкало над всем этим пестрым великолепием безжизненной чистотой вымытого до блеска бемского стекла.
   Джой погрустнела. Тэдди почувствовал это по безвольно ослабшим пальцам ее руки и перевел глаза на женщину.
   И расхохотался.
   Джой была похожа на лесную колдунью: в растрепанных волосах запутались травы, колючки и листья, подбородок был синим от сока каких-то ягод, а на лбу алела царапина. Снежно-белый костюм превратился в нечто невообразимое: его варварской раскраске мог бы позавидовать любой художник-абстракционист.
   Женщина нахмурилась.
   - Я очень вымазалась?
   Тэдди пожал плечами, продолжая улыбаться.
   Джой провела рукой по щеке, но от этого стало только одной полосой больше.
   - Ну и пусть.
   И она снова застыла, думая о чем-то своем.
   Над океаном резко кричали чайки, описывая плавные круги на узких неподвижных крыльях, и вдруг камнем падали к самой воде и снова взмывали ввысь, блеснув на солнце матовой белизной перьев.
   Внизу из-под самой скалы, нешироким длинным полумесяцем вклинивалась в синюю даль серая от соли песчаная коса. Около косы по колено в воде бродили чернокожие ребятишки с кошелками на шее - ловили устриц, время от времени отправляя очередной трофей не в кошелку, а в рот.
   - Тэдди, вы любите простор?
   Что-то мягко толкнуло в сердце и блаженно заныло:
   Джой впервые назвала его Тэдди, а не Эдвард, как обычно. Губы пересохли, и Стоун ответил с трудом:
   - Простор? Конечно! Кто же не любит простор?
   Джой подняла голову. Серые глаза ее потемнели.
   - Кто? Я, например. И все женщины, наверное. Подсознательно, по крайней мере. Потому что нам нужен уют и тепло. А на просторе - ветер. И простор... Простор забирает у нас любимых. Поэтому женщины ненавидят простор. Они просто ревнуют. Ваша жена любила космос?
   - Не знаю. Ведь она...
   - Она была с вами, я знаю. Я много читала о полете "Икара". Мне, кажется, она ушла в космос ради вас. Она хотела быть первой, а не второй вашей любовью. Вы очень ее любили?
   - Да, Джой. Очень.
   - Вы счастливый. А мне вот как-то не пришлось. Я пробовала любить... Но как-то не получилось.
   Они сидели у самого края скалы, свесив ноги в пропасть, и Тэдди задумчиво бросал плоские камешки вниз, на косу. Камешек, вращаясь, как пропеллер, взлетал сначала вверх, а потом, описав "мертвую петлю", резко шел вниз и несколько секунд падал в тени скалы гаснущей белой звездой.
   - Я люблю лес, - продолжала Джой. - Нигде я так хорошо не чувствую себя, как в лесу. Это, наверное, зов предков, как говорят. Я родилась здесь, во Флориде. И во мне течет индейская кровь. Моя мать была из племени семинолов. Семинолы - аборигены флоридских лесов.
   - А ваш отец?
   - Отца я не помню, я родилась уже после его гибели. А мать умерла через три года после моего рождения. Она не могла жить без отца. Она умерла от тоски. Ее звали Лили, но у нее было индейское имя Чакайя, что значит "Сердце, рожденное любить"...
   - Кем был ваш отец?
   - Астронавтом, Эдвард.
   Тэдди от неожиданности выронил камешек.
   - Астронавтом?
   - Да. Почему это вас удивляет?
   - Нет. Просто... Коллега.
   - Да, мой отец был астронавтом. И не менее известным в свое время, чем вы. Мой отец - Гарольд Митчэлл...
   Тэдди тряхнуло, словно под ним сработала катапульта.
   - Что с вами, Эдвард? Вы мне не верите? Но у меня же фамилия отца Джой Митчэлл. Мой отец погиб на Марсе, на Малом Сырте. Я выросла у доктора Солсбери. Он был большим другом моего отца и матери. Он так и остался на всю жизнь холостяком. Я подозреваю, что он любил мою маму.
   Джой исподлобья озорно взглянула на растерянного пилота.
   - Но мама предпочла астронавта. Ведь у вас романтическая профессия, и это безотказно покоряет слабые женские сердца...
   Но Тэдди почти не слышал ее. Как это сказал тогда Клаус? "И есть еще одна причина, сынок. Но о ней знают только два человека. И больше никто никогда не узнает..."
   - Постойте, Джой, постойте... А вы знаете человека... словом, вы знаете Германа Клауса?
   Джой удивленно пожала плечами.
   - Дядюшку Клауса? Конечно! Это же родственник отца. Солсбери разыскал его где-то за тридевять земель, когда мне было уже около двадцати. Дядя Клаус плакал, когда мы встретились... Он очень хороший, дядя Клаус. Он меня очень любит. И для меня он, как отец. Он и Солсбери... Два отца...
   Горизонт двинулся на Тэдди. Лезвие сверкало теперь угрожающе остро. И зловещий отсвет приобрели теперь океанская даль и полосы мангровых зарослей, и даже в движеньях мальчишек, наклоняющихся за устрицами, была какая-то тоскливая предопределенность.
   Это Солсбери спас Гарри Митчэлла. Спас своего удачливого соперника, потому что был его другом. А ведь возрожденный в облике бармена Германа Клауса астронавт Гарри Митчэлл совершил не менее героическое - он отказался от самого дорогого, что у него было на Земле, - от дочери. Потому что Джой уже похоронила отца, и Солсбери стал ей отцом. Вот она, причина - Гарри Митчэлл остался Германом Клаусом, чтобы не лишать Солсбери последней радости. Потому что для доктора Джой была не только приемной дочерью, но и дважды потерянной Лили.
   Да, Клаус поступил, как настоящий мужчина. Он понял, что поздно что-либо менять. Слишком поздно.
   - Слишком поздно...
   Он лежал на спине, сплетя под головою руки, и смотрел в пустое небо. Он пытался вспомнить Нэнни такой, какой она была перед отлетом "Икара". И не мог.
   На щеку упали мягкие волосы, и серые глаза, в которых уже наливалась горячая влага, заслонили небо.
   - Простите меня, Эдвард. Я виновата. Я не должна была...
   Пилот закрыл глаза, и все исчезло. Тугой комок больно и сладко подкатывал к горлу, хотелось чего-то неведомого и не хотелось дышать.
   - Назови меня еще раз "Тэдди". Если можешь.
   - Тэдди...
   И уже не было ничего вокруг, и он летел в серебряной пустоте, слыша свой собственный внезапно охрипший голос:
   - Джой... Счастье... Я люблю тебя. Я целую вечность не говорил никому этих слов. Я убрал их на самое дно души, потому что думал, что они мне никогда больше не понадобятся. Но ты... Я люблю тебя, Джой.
   Волосы перестали щекотать щеку, и Тэдди, не открывая глаз, заговорил лихорадочно и сбивчиво:
   - Но жизнь уже прожита, Джой. Нелепо, но я даже не знаю, сколько мне лет. По вычислениям электронных машин - сорок один. Не ведь машина могла ошибиться. Может быть, мне давно уже триста, четыреста, пятьсот. В Глубоком космосе время идет иначе. Люди вывели формулы, по которым можно все высчитать. Данные маршрутной карты, график скоростей, коэффициенты сверхсветовых переходов, выходы в надпространство и еще сотни и тысячи цифр, схем, графиков - и через полчаса машина выплевывает ответ: "Пилот Эдвард Стоун - 41 год"... А кто подсчитает все пережитое? У меня такое чувство, что я живу уже много веков. Я растерял близких, растерял друзей. Я так много терял, что уже не могу поверить в то, что можно что-то найти. Где-то что-то когда-то во мне сломалось, и я полетел вниз. Я перестал сопротивляться. Я попал в капкан и делал все, что от меня требовали - возил контрабанду, грабил звездные заповедники...
   Тэдди открыл глаза, и над ним снова было только небо.
   - Если бы можно было начать все сначала... Но как? С чего?
   Небо было бесстрастно, и ничего не дрогнуло в нем.
   - Простите меня, Джой. Это не вам, а мне надо было молчать. Через несколько дней я улечу. Я всегда улетал с радостью. Мне было неуютно на Земле. Первый раз в жизни я не хочу улетать. Спасибо вам, Джой. Вы разбудили меня. Жаль, что это не случилось раньше. Невыносимо жаль.
   Три чайки пролетели низко-низко, взмыли вверх, сделали плавный широкий круг, и птичий крик повис в воздухе.
   - Джой!
   Молчание.
   - Джой, вы сердитесь на меня?
   Тишина была ему ответом.
   Тэдди приподнялся на локте. Джой лежала рядом, вытянувшись, закинув голову, и беззвучно плакала. Она изо всех сил старалась сдержать рыдания, тело ее вздрагивало, а ладони вытянутых вдоль тела рук судорожно сжимались в кулачки.
   - Джой, милая, ну что ты так?
   И все отодвинулось, подернулось дымкой, перестало существовать - и небо, и океан, и чайки, и палящее тропическое солнце - и медленно, бесконечно медленно (так, что за это время успели родиться, распуститься в спирали и умереть тысячи галактик) и нежно он взял в ладони это мокрое, перепачканное зеленью и ягодным соком лицо и стал целовать светлые дорожки, оставленные слезами, пока не нашел припухшие, горькие губы.
   Две руки поднялись снизу и сомкнулись на спине, прижимая и робко и властно, и он зарылся лицом в густые волосы.
   Губы Джой дышали у самого уха часто и прерывисто, и в этом дыхании еще жили отзвуки плача, но теперь уже что-то новое, могучее и неведомое заставляло его прерываться, и Тэдди забыл обо всем, когда шепот обжег ему щеку:
   - Тэдди, милый... Это судьба... Мне суждено было стать женой звездолетчика. Как и матери. Это судьба.
   - Меня совсем укачало. Возьми в этом притоне бутылку шерри.
   - Слушаюсь, мистер Роберт... Одну бутылку шерри?
   В голосе шофера мелькнуло удивление и растерянность и Роберт мысленно выругался. Идиотское положение, он, Роберт Смит, должен изображать черт знает что...
   Машина свернула с автострады к невзрачному дорожному кафе, из которого тоскливо свиристел бинг-джаз. Было довольно прохладно, и столики под тентом пустовали, лишь похрапывал в углу пьяница, да двое хорошо одетых мужчин пили кока-колу.
   На стоянке стояли три машины - два одинаковых коричневых "ройлса" и черный "Форд" с основательно помятым крылом.
   Шофер вошел в кафе, мужчины о чем-то поговорили, поглядывая на машину Смита, и один из них, бросив на руку плащ, направился к машине.
   Смит приоткрыл дверь, но ровно настолько, чтобы никто снаружи не смог его заметить.
   - Сэр, я очень извиняюсь, но не смогли бы вы подбросить меня до Стрэнг-Роуз? У меня деловое свиданье, а машину мою - сами видите, незнакомец кивнул на помятый "Форд". - Если вас не затруднит...
   - Кончайте ломать комедию. Лезьте, - прошипел Роберт отодвигаясь.
   Незнакомец скользнул в машину и захлопнул дверцу.
   - А шофер?
   - Вы что, ослепли?
   Незнакомец постучал по блестящей темной перегородке, отделяющей заднее сиденье от мест шофера и телохранителя, и хмыкнул.
   - Да... А в смысле звука?
   - В смысле звука - тоже самое.
   - Хорошая машина... Надеюсь, вы без телохранителя?
   - Да, черт подери, без. Можно подумать, наша встреча рискованна только для вас. Я рискую в два раза больше.
   - Ну хорошо, хорошо. После того, как я с вашей помощью встал на путь греха, у меня стала побаливать шея.
   - Это просто радикулит. Сейчас не вешают.
   - Как ни странно, но шея моя болит даже при воспоминании об электрическом стуле. Видимо, просто ассоциативная цепь. А как было хорошо еще месяц назад... Даже "Интерпол" стал забывать меня...
   - Вы сожалеете о том, что начали?
   - Ни в коем случае. Я просто, откровенно говоря, набиваю себе цену. Итак, что вы хотите мне предложить?
   Динамик щелкнул.
   - Мистер Роберт, я принес шерри.
   - Давай в клапан. И поезжай. В Стрэнг-Роуз.
   Звякнуло стекло. Роберт приподнял заслонку - в маленькой нише, выдавленной в перегородке, стояла бутылка. Роберт сунул бутылку в карман дверцы и закрыл заслонку.
   Машина тронулась.
   - Отлично придумано. Вы не считаете, что фюреру тоже неплохо бы иметь такую машину?
   - Вы же не любите Землю?
   - Ошибаетесь. Как раз наоборот. Я очень люблю Землю. Всю, целиком. Как яблоко, которое можно съесть. Я работаю в космосе, чтобы вернуться на Землю. Без грима. Тогда не получилось, потому что... Черт подери, что это такое?
   Машина резко затормозила. Снаружи послышалась какая-то перебранка.
   - В чем дело? - рявкнул Роберт в микрофон.
   - Простите, сэр, какой-то алкоголик. Убери свой драндулет, идиот!
   - Иди... Иди-от? Я тебе по-покажу! Я хоз... хозяину...
   Кто-то рванул дверцу. Незнакомец выхватил пистолет.
   В дверях повис парень в синем реглане, то ли пьяный, то ли наглотавшийся наркотиков - во всяком случае, взгляд его вытаращенных глаз был совершенно бессмысленным. Он тупо уставился на пистолет и икнул.
   - П-поли... П-полиция?
   И вдруг заорал во все горло:
   - Бей полицию!
   - Трогай! - крикнул Роберт, побагровев.
   Машина рванулась с места, пьяный упал, едва не угодив под колесо, бамперы во что-то ударили и со скрежетом отбросили. За боковым стеклом мелькнул одноместный "Ягуар", варварски разрисованный звериными мордами.
   - За что же вы его так, мистер Роберт? Хороший парень! Таких надо беречь. Это - наша опора. Слышали, как он про полицию?
   - Пьяный сопляк, - проворчал Роберт. - Щенок! Не хватало, если бы он затеял еще драку!
   - Пустяки. Впрочем, мы отвлеклись. Итак, я слушаю.
   Парень тем временем бодро вскочил на ноги, покачался несколько секунд из стороны в сторону, а потом с воплем "Ах, так!" бросился к своей перевернутой машине.
   Человек, оставшийся за столиком, отодвинул стакан и вразвалку направился к парню.
   Парень неожиданно быстро поставил "Ягуар" в нормальное положение.
   - Ну чего разорался? Это не полиция. Пойдем выпьем!
   Подошедшему удалось увернуться от первого удара в голову, но второй удар в живот бросил его на землю.
   Парень прыгнул за руль, и разрисованный "Ягуар", бешено завизжав на повороте всеми четырьмя шинами, вылетел на автостраду в ту сторону, куда минуту назад ушла машина Смита.
   - Ну, задача мне в основном ясна.
   - Только учтите - надо знать, как это делается. Возможно, наш общий знакомый не все сказал нам. Важно не только добыть СД, но и знать, как его можно добыть в следующий раз. Понятно?
   - Вполне. Давайте теперь о деталях. Я предлагаю обычный туристский рейс на тот же Марс. Послезавтра на Марс идет клипер "Нерон" с очень солидной публикой. Он стоит у нас в плане. Так что тут и организовывать нечего.
   - Да, но регистрация!
   - Я же сказал - там едет солидная публика, которая, может позволить себе роскошь развлекаться инкогнито. Это единственный рейс, где туристов не регистрируют. Когда нас встретят птички, мы с вашим другом покинем "Нерон". Все остальное я беру на себя.
   - Я согласен. Где вы нам передадите СД?
   - Когда все будет сделано, я дам знать через Блейка. И организуем встречу. Идет?
   - Хорошо. Вот еще что...
   Щелкнул динамик, и раздался голос шофера:
   - Мистер Роберт, за нами все время идет машина.
   - Притормози. Посмотрим.
   Шофер послушно сбавил скорость, и идущая сзади машина стала заходить сбоку, обгонять их. Это был тот самый разрисованный "Ягуар". Парень за рулем что-то крикнул, и вдруг две синие молнии полоснули по бронестеклу так, что Роберт невольно отпрянул.
   - Ах, негодяй! Он еще стреляет... Вперед!
   Моторы взвыли, и машина Смита легко вылетела вперед, оставив позади "Ягуар". Еще одна молния полоснула по заднему стеклу.
   - Хорошее стекло, - ухмыльнулся незнакомец. - Крепкое... Да оставьте вы его в покое. Минут через пять он врежется во что-нибудь. Он пьян, как последняя свинья.
   - Ничего подобного. Я вызову полицию.
   - Да бросьте вы...
   Но Роберт набрал уже номер.
   - Пост? Вы там спите, да? Около Стрэнг-Роуз носится какой-то пьяный маньяк в "Ягуаре" и обстреливает проходящие машины. Да, меня обстрелял. Какое ваше дело, какой у меня номер? Его приметы? Водитель в синем реглане, "Ягуар" разрисован. Что нарисовано? Звери!
   Роберт зло щелкнул клавишей.
   - Подлецы, - ворчал он. - Растяпы! Понаплодили всяких бандитов, проехать нельзя. Блюстители порядка... Свиньи... А вы что скалите зубы?..
   - Изучаю психологию миллиардеров.
   - Бросьте вы свои шуточки, Ральф!
   Незнакомец сжался в пружину.
   - Чур-чура, мистер Роберт! Советовал бы вам держать язык за зубами. Я не вижу здесь никакого Ральфа.
   - Ну ладно, извините... Что я вам хотел еще сказать? Да! Будьте поосторожнее с этим Заморышем. Он ничего не должен заподозрить раньше времени. И ради бога, не читайте ему свои проповеди.