Страница:
Слушай тогда и дивись, — поразишься неслыханным делом.
Лайя сын345 разгадал те реченья, что были дотоле
760 Непостижимы другим, и, низвергшись, лежала вещунья
Темная и о своих позабыла двусмысленных кознях.
Дел без возмездья таких никогда не оставит Фемида:
Тотчас другая напасть Аонийские вдруг постигает
Фивы: селяне дрожат перед хищником346 диким, погибель
765 Видя скота и людей. Тут мы, молодежь из соседей,
Сходимся и широко окружаем тенетами поле.
Но перескакивал зверь прыжком их легким проворно,
Выше скача полотняных краев расставленной сети.
Своры спускаю собак, но хищник от них убегает
770 Прочь и несется, резвясь, быстрокрылой не медленней птицы.
Единодушно тогда все Лелапа требуют, — имя
То было пса моего. Он сам давно уж старался
Освободиться, ремень в нетерпенье натягивал шеей.
Только спустили его, — сказать мы уж были не в силах,
775 Где он. Следы его лап на песке раскаленном виднелись.
Сам же из глаз он исчез. Копье не быстрее несется
И не быстрее свинец, вращаемой брошен пращею,
Или же легкая трость, что с гортинского лука347 слетает.
Холм поднимался крутой, над полями окружными высясь.
780 Встав на него, я слежу небывалого зрелище бега, —
Вот уже схвачен почти, вот будто едва ускользает
Зверь из-под самых зубов; бежит не прямою дорогой,
Не устремляется вдаль, но, по кругу назад возвращаясь,
Вводит собаку в обман, — не предпринял бы враг нападенья.
785 Та угрожает ему и вровень преследует, будто
Держит уже, — но не держит еще и лишь воздух кусает.
К дротику я обратился тогда. Но едва лишь рукою
Правой раскачивать стал, в ремни вдеть пальцы пытаясь,
Взор отвратил я; потом направил обратно на то же
790 Место: и — вот чудеса! — два мрамора на поле вижу:
Тот как будто бежит, а этот как будто бы лает.
Стало быть, так захотел — чтобы в беге оба остались
Непобежденными — бог, коль бог им содействовал некий".
Так он сказал и замолк. «Но в чем же дрот тут повинен?» —
795 Фок спросил, и тогда про дрота вину рассказал он.
"Радость сделалась, Фок, причиною нашего горя.
Молвлю сначала о ней. О, сладко блаженное вспомнить
Время, когда, Эакид, в те первые годы, законно,
Счастлив с женою я был, и она была счастлива с мужем.
800 Нежность взаимных забот нас брачной связала любовью.
Мужа любовь предпочла бы она и Юпитеру даже.
Да и меня ни одна не пленила б, когда бы самою
Даже Венерой была. Равно мы сердцами пылали.
Только лишь солнца лучи поутру озаряли вершины,
805 Я, молодой, на охоту в леса направлялся, бывало.
И ни рабов, ни коней не брал с собою, ни с чутким
Нюхом собак; сетей не захватывал я узловатых.
Дрот обеспечивал все. Когда же рука моя вдосталь
Понабивала зверей, стремился я в тень и прохладу,
810 Где ветерок из долин доносится струйкою свежей;
Струйки я нежной искал, облегченья полдневного зноя,
Струйки воздушной я ждал, и она овевала мой отдых.
"Струйка! — помнится мне, — приходи! — призывал я обычно, —
Дай облегченье и в грудь, о желанная, снова проникни, —
815 Если бы зной, сжигающий нас, могла ты умерить!"
Может быть, я добавлял, — так жребий мой был вероломен! —
Нежных несколько слов. "Ты великое мне наслажденье! —
Ей говорить я привык, — облегчаешь меня и лелеешь:
Из-за тебя мне леса и пустынные милы приюты,
820 Жадно устами твое постоянно вбираю дыханье!"
Возгласа смыслом двойным было чье-то обмануто ухо,
Кто-то решил, что, зовя, повторяю я имя, что будто
«Струйкой» нимфу зовут, и подумал, что нимфу люблю я.
Тотчас, спеша донести на то, чего не было, наглый
825 В дом к Прокриде идет и о слышанном тихо ей шепчет.
Склонна к доверью любовь. Пораженная горем нежданным,
Выслушав все, повалилась она и, не скоро оправясь,
Все несчастливой себя называла и жребий свой — горьким,
Все укоряла меня, и, смущенная мнимым проступком,
830 В страхе была пред ничем, перед именем, плоти лишенным!
Словно соперница впрямь у несчастной была, горевала.
Но сомневается все ж и, злосчастная, чает ошибки,
Верить не хочет в донос, и доколе сама не видала,
Не разрешает себе осуждать прегрешенье супруга.
835 Утра другого лучи темноту отгоняли ночную.
Я выхожу; хорошо наохотился и, отдыхая, —
«Струйка! — шепчу, — приди! Будь, усталому, мне врачеваньем!»
И неожиданно стон меж своими, словами как будто
Некий услышал. «Приди, — однако, — всех лучшая!» — молвил.
840 Но как тихонько опять зашумели упавшие листья,
Зверь мне почудился там, и дротик метнул я летучий.
Это Прокрида была. С глубоко уязвленною грудью, —
«Горе, — воскликнула, — мне!» И только лишь верной супруги
Голос узнал я, стремглав на голос помчался, безумен.
845 Полуживою ее и пятнающей кровью одежду
Вижу, из груди, увы! — вынимающей собственный дар свой,
Вижу и тело, что мне моего драгоценнее тела,
На руки мягко беру; разорвав на груди ее платье,
Ей перевязку кладу на жестокую рану, стараюсь
850 Кровь удержать и молю, чтоб в убийстве меня не винили.
Та, уже силы лишась, умирая, себя принуждает
Вымолвить несколько слов: "О, нашего ради союза,
Вышних ради богов и моих, умоляю покорно:
Если чего-нибудь я заслужила, — ради любви той,
855 Что причинила мне смерть, но длится, хоть я погибаю, —
Да не займет, кого «Струйкой!» зовешь, наше брачное ложе".
Молвила. И наконец ошибку, где имя виною,
Я услыхал и постиг. Но что было пользы постигнуть?
860 Падает; с кровью лиясь, утекают и слабые силы.
Может доколе смотреть, на меня все смотрит и тут же
Прямо ко мне на уста выдыхает скорбящую душу.
Все же со светлым лицом умерла, успокоившись будто".
Плачущим, слезы лия, так герой повествует, но входит
865 К ним в это время Эак с двумя сыновьями и новой
Ратью, — и принял ее и оружие мощное Кефал.
Лайя сын345 разгадал те реченья, что были дотоле
760 Непостижимы другим, и, низвергшись, лежала вещунья
Темная и о своих позабыла двусмысленных кознях.
Дел без возмездья таких никогда не оставит Фемида:
Тотчас другая напасть Аонийские вдруг постигает
Фивы: селяне дрожат перед хищником346 диким, погибель
765 Видя скота и людей. Тут мы, молодежь из соседей,
Сходимся и широко окружаем тенетами поле.
Но перескакивал зверь прыжком их легким проворно,
Выше скача полотняных краев расставленной сети.
Своры спускаю собак, но хищник от них убегает
770 Прочь и несется, резвясь, быстрокрылой не медленней птицы.
Единодушно тогда все Лелапа требуют, — имя
То было пса моего. Он сам давно уж старался
Освободиться, ремень в нетерпенье натягивал шеей.
Только спустили его, — сказать мы уж были не в силах,
775 Где он. Следы его лап на песке раскаленном виднелись.
Сам же из глаз он исчез. Копье не быстрее несется
И не быстрее свинец, вращаемой брошен пращею,
Или же легкая трость, что с гортинского лука347 слетает.
Холм поднимался крутой, над полями окружными высясь.
780 Встав на него, я слежу небывалого зрелище бега, —
Вот уже схвачен почти, вот будто едва ускользает
Зверь из-под самых зубов; бежит не прямою дорогой,
Не устремляется вдаль, но, по кругу назад возвращаясь,
Вводит собаку в обман, — не предпринял бы враг нападенья.
785 Та угрожает ему и вровень преследует, будто
Держит уже, — но не держит еще и лишь воздух кусает.
К дротику я обратился тогда. Но едва лишь рукою
Правой раскачивать стал, в ремни вдеть пальцы пытаясь,
Взор отвратил я; потом направил обратно на то же
790 Место: и — вот чудеса! — два мрамора на поле вижу:
Тот как будто бежит, а этот как будто бы лает.
Стало быть, так захотел — чтобы в беге оба остались
Непобежденными — бог, коль бог им содействовал некий".
Так он сказал и замолк. «Но в чем же дрот тут повинен?» —
795 Фок спросил, и тогда про дрота вину рассказал он.
"Радость сделалась, Фок, причиною нашего горя.
Молвлю сначала о ней. О, сладко блаженное вспомнить
Время, когда, Эакид, в те первые годы, законно,
Счастлив с женою я был, и она была счастлива с мужем.
800 Нежность взаимных забот нас брачной связала любовью.
Мужа любовь предпочла бы она и Юпитеру даже.
Да и меня ни одна не пленила б, когда бы самою
Даже Венерой была. Равно мы сердцами пылали.
Только лишь солнца лучи поутру озаряли вершины,
805 Я, молодой, на охоту в леса направлялся, бывало.
И ни рабов, ни коней не брал с собою, ни с чутким
Нюхом собак; сетей не захватывал я узловатых.
Дрот обеспечивал все. Когда же рука моя вдосталь
Понабивала зверей, стремился я в тень и прохладу,
810 Где ветерок из долин доносится струйкою свежей;
Струйки я нежной искал, облегченья полдневного зноя,
Струйки воздушной я ждал, и она овевала мой отдых.
"Струйка! — помнится мне, — приходи! — призывал я обычно, —
Дай облегченье и в грудь, о желанная, снова проникни, —
815 Если бы зной, сжигающий нас, могла ты умерить!"
Может быть, я добавлял, — так жребий мой был вероломен! —
Нежных несколько слов. "Ты великое мне наслажденье! —
Ей говорить я привык, — облегчаешь меня и лелеешь:
Из-за тебя мне леса и пустынные милы приюты,
820 Жадно устами твое постоянно вбираю дыханье!"
Возгласа смыслом двойным было чье-то обмануто ухо,
Кто-то решил, что, зовя, повторяю я имя, что будто
«Струйкой» нимфу зовут, и подумал, что нимфу люблю я.
Тотчас, спеша донести на то, чего не было, наглый
825 В дом к Прокриде идет и о слышанном тихо ей шепчет.
Склонна к доверью любовь. Пораженная горем нежданным,
Выслушав все, повалилась она и, не скоро оправясь,
Все несчастливой себя называла и жребий свой — горьким,
Все укоряла меня, и, смущенная мнимым проступком,
830 В страхе была пред ничем, перед именем, плоти лишенным!
Словно соперница впрямь у несчастной была, горевала.
Но сомневается все ж и, злосчастная, чает ошибки,
Верить не хочет в донос, и доколе сама не видала,
Не разрешает себе осуждать прегрешенье супруга.
835 Утра другого лучи темноту отгоняли ночную.
Я выхожу; хорошо наохотился и, отдыхая, —
«Струйка! — шепчу, — приди! Будь, усталому, мне врачеваньем!»
И неожиданно стон меж своими, словами как будто
Некий услышал. «Приди, — однако, — всех лучшая!» — молвил.
840 Но как тихонько опять зашумели упавшие листья,
Зверь мне почудился там, и дротик метнул я летучий.
Это Прокрида была. С глубоко уязвленною грудью, —
«Горе, — воскликнула, — мне!» И только лишь верной супруги
Голос узнал я, стремглав на голос помчался, безумен.
845 Полуживою ее и пятнающей кровью одежду
Вижу, из груди, увы! — вынимающей собственный дар свой,
Вижу и тело, что мне моего драгоценнее тела,
На руки мягко беру; разорвав на груди ее платье,
Ей перевязку кладу на жестокую рану, стараюсь
850 Кровь удержать и молю, чтоб в убийстве меня не винили.
Та, уже силы лишась, умирая, себя принуждает
Вымолвить несколько слов: "О, нашего ради союза,
Вышних ради богов и моих, умоляю покорно:
Если чего-нибудь я заслужила, — ради любви той,
855 Что причинила мне смерть, но длится, хоть я погибаю, —
Да не займет, кого «Струйкой!» зовешь, наше брачное ложе".
Молвила. И наконец ошибку, где имя виною,
Я услыхал и постиг. Но что было пользы постигнуть?
860 Падает; с кровью лиясь, утекают и слабые силы.
Может доколе смотреть, на меня все смотрит и тут же
Прямо ко мне на уста выдыхает скорбящую душу.
Все же со светлым лицом умерла, успокоившись будто".
Плачущим, слезы лия, так герой повествует, но входит
865 К ним в это время Эак с двумя сыновьями и новой
Ратью, — и принял ее и оружие мощное Кефал.
КНИГА ВОСЬМАЯ
День лучезарный уже растворила Денница, ночное
Время прогнав, успокоился Эвр, облака заклубились
Влажные. С юга подув, Эакидов и Кефала к дому
Мягкие австры несут — и под их дуновеньем счастливым
5 Ранее срока пришли мореходы в желанную гавань.
Опустошал в то время Минос прибрежья лелегов,
Бранное счастье свое в Алкатоевом пробовал граде,
Где государем был Нис, у которого, рдея багрянцем,
Между почетных седин, посредине, на темени самом
10 Волос пурпуровый рос — упованье великого царства.
Шесть уже раз возникали рога у луны восходящей,
Бранное счастье еще колебалось, однако же. Долго
Дева Победа меж них на крылах нерешительных реет.
Царские башни в упор примыкали к стенам звонкозвучным,
15 Где, по преданью, была золотая приставлена лира
Сыном Латониным. Звук той лиры был в камне сохранен.
Часто любила всходить дочь Ниса на царскую башню,
В звучную стену, доколь был мир, небольшие каменья
Сверху кидать. А во время войны постоянно ходила
20 С верха той башни смотреть на боренья сурового Марса.
С долгой войной она имена изучила старейшин,
Знала оружье, коней, и обличье критян, и колчаны,
Знала всех лучше лицо предводителя — сына Европы348 —
Больше, чем надо бы знать. Минос, в рассужденье царевны,
25 С гребнем ли перистым шлем на главу молодую наденет, —
Был и при шлеме красив. Возьмет ли он в руки блестящий
Золотом щит, — и щит ему украшением служит.
Если, готовясь метнуть, он раскачивал тяжкие копья,
В нем восхваляла она согласье искусства и силы.
30 Если, стрелу наложив, он натягивал лук свой широкий,
Дева божилась, что он стрелоносцу Фебу подобен.
Если же он и лицо открывал, сняв шлем свой медяный,
Иль, облаченный в багрец, сжимал под попоною пестрой
Белого ребра коня и устами вспененными правил,
35 Нисова дочь, сама не своя, обладанье теряла
Здравым рассудком. Она называла и дротик счастливым,
Тронутый им, и рукою его направляемый повод.
Страстно стремится она — если б было возможно! — во вражий
Стан девичьи стопы через поле направить, стремится
40 С башни высокой сама в кноссийский ринуться лагерь
Или врагу отпереть обитые медью ворота, —
Словом, все совершить, что угодно Миносу. Сидела
Так и смотрела она на шатер белоснежный Диктейца349,
Так говоря: "Горевать, веселиться ль мне брани плачевной,
45 И не пойму. Что Минос мне, влюбленной, враждебен, — печалюсь,
Но, не начнись эта брань, как иначе его я узнала б?
Все-таки мог он войну прекратить и, назвав меня верной
Спутницей, тем обрести надежного мира поруку.
Если тебя породившая мать, о красой несравненный,
50 Схожа с тобою была, то недаром к ней бог возгорелся.
Как я блаженна была б, когда бы, поднявшись на крыльях,
Я очутилась бы там, у владыки кноссийского в стане!
Я объявила б себя и свой пыл, вопросила б, какого
Хочет приданого он: не просил бы твердынь лишь отцовских!
55 Пусть пропадет и желаемый брак, лишь бы мне не изменой
Счастья достичь своего! — хоть быть побежденным нередко
Выгодно людям, когда победитель и мягок и кроток.
Правда, знаю — ведет он войну за убитого сына,
Силен и правдою он, и его защищающим войском.
60 Думаю, нас победят. Но коль ждать нам такого исхода,
То почему ж эти стены мои для Миноса откроет
Марс, а не чувство мое? Без убийства и без промедленья
Лучше ему одолеть, не потратив собственной крови.
Не устрашусь я тогда, что кто-нибудь неосторожно
65 Грудь твою ранит, Минос. Да кто же свирепый решился б
Полное злобы копье в тебя нарочито направить?
Замысел мне по душе и намеренье: вместе с собою
Царство в приданое дать и войне положить окончанье.
Мало, однако, желать. Охраняются стражами входы.
70 Сам врата запирает отец. Его одного лишь,
Бедная, ныне боюсь; один он — желаньям помеха.
Если б по воле богов не иметь мне отца! Но ведь каждый—
Бог для себя. Судьбой отвергаются слабого просьбы.
Верно, другая давно, столь сильной зажженная страстью,
75 Уж погубила бы все, что доступ к любви преграждает.
Чем я слабее других? Решилась бы я через пламя
И меж мечами пройти: но пламя ни в чем не поможет
И не помогут мечи, — один только волос отцовский.
Золота он драгоценнее мне. Блаженной бы сделал
80 Волос пурпурный меня, смогла б я желанья исполнить".
Так говорила она, и, забот многочисленных мамка,
Ночь подошла между тем, и тьма увеличила смелость.
Час был первого сна, когда утомленное за день
Тело вкушает покой. Безмолвная в спальню отцову
85 Входит. Дочь у отца похищает — о страшное дело! —
Волос его роковой; совершив нечестивую кражу,
С дерзкой добычей своей проникает в ворота и вскоре
В самую гущу врагов, — так верила сильно в заслугу! —
Входит, достигла царя и ему, устрашенному, молвит:
90 "Грех мне внушила любовь, я — Нисова дочь и царевна
Скилла: тебе предаю я своих и отцовских пенатов.
Я ничего не прошу, — тебя лишь. Любовным залогом
Волос пурпурный прими и поверь, что вручаю не волос,
Голову также отца моего!" И рукою преступной
95 Дар протянула. Минос от дарящей руки отшатнулся
И отвечал ей, смущен совершенным неслыханным делом:
"Боги да сгонят тебя, о бесчестие нашего века,
С круга земного, тебя пусть суша и море отвергнут!
Я же, клянусь, не стерплю, чтоб Крит, колыбель Громовержца
100 И достоянье мое, — стал такого чудовища домом", —
И покоренным врагам — ибо истинный был справедливец, —
Мира условия дав, кораблям велел он причалы
Снять и наполнить суда, обитые медью, гребцами.
Скилла, едва увидав, что суда уже в море выводят
105 И что Минос отказал в награде ее преступленью,
Вдруг, умолять перестав, предалась неистово гневу,
Руки вперед, растрепав себе волосы, в бешенстве взвыла:
"Мчишься куда, на брегу оставляя виновницу блага,
Ты, и родимой земле, и родителю мной предпочтенный?
110 Мчишься, жестокий, куда, чья победа — мое преступленье,
Но и заслуга моя? Тебя мой подарок не тронул
И не смягчила любовь, не смягчило и то, что надежды
Все мои были в тебе? О, куда обратиться мне, сирой?
В край ли родной? Он плененный лежит, но представь, что он волен, —
115 Из-за измены моей он мне недоступен. К отцу ли?
Мною он предан тебе. Ненавидят меня по заслугам:
Страшен соседям пример. Я от мира всего отказалась
Только затем, чтобы Крит мне один оставался открытым.
Неблагодарный, туда коль не пустишь меня и покинешь,
120 Мать не Европа тебе, но Сиртов негостеприимных,350
Тигров армянских ты сын иль движимой Австром Харибды,
Ты не Юпитера плод, не пленилась обличием бычьим
Мать твоя. Этот рассказ про род ваш ложью подсказан.
Был настоящим быком, никакой не любившим девицы,
125 Тот, породивший тебя. Совершай же свое наказанье,
Нис, мой отец! Вы, изменой моей посрамленные стены,
Ныне ликуйте! Клянусь: погибели я заслужила.
Пусть из тех кто-нибудь, кто мною был предан безбожно,
Сгубит меня: ты сам победил преступленьем, тебе ли
130 Ныне преступницу гнать? Мое пред отцом и отчизной
Зло да воздается тебе! Быть супругой твоею достойна
Та, что, тебе изменив и быка обманувши подделкой,351
Двух в одном родила! Но мои достигают ли речи
Слуха, увы, твоего? Иль ветры, быть может, уносят
135 Звук лишь пустой, как суда твои по морю, неблагодарный?
Не удивительно, нет, что тебе предпочла Пасифая
Мужа-быка: у тебя свирепости более было.
Горе мне! Надо спешить: разъяты ударами весел,
Воды шумят, а со мной и земля моя — ах! — отступает.
140 Но не успеешь ни в чем, о заслуги мои позабывший!
Вслед за тобою помчусь, руками корму обнимая.
В дали морей повлекусь!" — сказала — и кинулась в воду.
За кораблем поплыла, ей страстью приданы силы.
Долго на кносской корме ненавистною спутницей виснет.
145 То лишь увидел отец, — на воздухе он уж держался,
Только что преображен в орла желтокрылого, — тотчас
К ней полетел — растерзать повисшую загнутым клювом.
В страхе она выпускает корму; но чувствует: легкий
Держит ее ветерок, чтоб поверхности вод не коснулась.
150 Были то перья; она превратилась в пернатую, зваться
Киридой352 стала: ей дал тот остриженный волос прозванье.
Сотню быков заколол по обету Юпитеру в жертву
Славный Минос, лишь достиг с кораблями земли куретидов,353
Свой разукрасил дворец, побед развесил трофеи.
155 Рода позор между тем возрастал. Пасифаи измену
Гнусную всем раскрывал двуединого образ урода.
Принял решенье Минос свой стыд удалить из покоев
И поместить в многосложном дому, в безвыходном зданье.
Дедал, талантом своим в строительном славен искусстве,
160 Зданье воздвиг; перепутал значки и глаза в заблужденье
Ввел кривизною его, закоулками всяких проходов.
Так по фригийским полям Меандр ясноводный, играя,
Льется, неверный поток и вперед и назад устремляет;
В беге встречая своем супротивно бегущие волны,
165 То он к истокам своим, то к открытому морю стремится
Непостоянной волной: так Дедал в смущение вводит
Сетью путей без числа; он сам возвратиться обратно
К выходу вряд ли бы мог: столь было запутано зданье!
После того как туда полубык-полуюноша заперт
170 Был, и два раза уже напитался актейскою кровью,354
В третий же был усмирен, через новое девятилетье.
С помощью девы та дверь, никому не отверстая дважды,
Снова была найдена показаньем распущенной нити;
И не замедлил Эгид355: Миноиду похитив, направил
175 К Дии свои паруса, где спутницу-деву, жестокий,
Бросил на бреге, но к ней, покинутой, слезно молящей,
Вакх снизошел и обнял ее, чтобы вечные веки
Славилась в небе она, он снял с чела ее венчик
И до созвездий метнул; полетел он воздушным пространством,
180 И на лету в пламена обращались его самоцветы.
Остановились в выси, сохраняя венца очертанье,
Близ Геркулеса356 со змеем в руке и с согбенным коленом.
Дедал357, наскучив меж тем изгнанием долгим на Крите,
Страстно влекомый назад любовью к родимым пределам,
185 Замкнутый морем, сказал: "Пусть земли и воды преградой
Встали, зато небеса — свободны, по ним понесемся!
Всем пусть владеет Минос, но воздухом он не владеет!"
Молвил — и всею душой предался незнакомому делу.
Новое нечто творит, подбирает он перья рядами,
190 С малых начав, чтоб за каждым пером шло другое, длиннее, —
Будто неровно росли: все меньше и меньше длиною, —
Рядом подобным стоят стволы деревенской цевницы:
Ниткой средину у них, основания воском скрепляет.
Перья друг с другом связав, кривизны незаметной им придал
195 Так, чтобы были они как у птицы. Присутствовал рядом
Мальчик Икар; он не знал, что касается гибели верной, —
То, улыбаясь лицом, относимые веющим ветром
Перья рукою хватал; то пальцем большим размягчал он
Желтого воска куски, ребячьей мешая забавой
200 Дивному делу отца. Когда ж до конца довершили
Дедала руки свой труд, привесил к крылам их создатель
Тело свое, и его удержал волновавшийся воздух.
Дедал и сына учил: "Полетишь серединой пространства!
Будь мне послушен, Икар: коль ниже ты путь свой направишь,
205 Крылья вода отягчит; коль выше — огонь обожжет их.
Посередине лети! Запрещаю тебе на Боота
Или Гелику358 смотреть и на вынутый меч Ориона.
Следуй за мною в пути". Его он летать обучает,
Тут же к юным плечам незнакомые крылья приладив.
210 Между советов и дел у отца увлажнялись ланиты,
Руки дрожали; старик осыпал поцелуями сына.
Их повторить уж отцу не пришлось! На крыльях поднявшись,
Он впереди полетел и боится за спутника, словно
Птица, что малых птенцов из гнезда выпускает на волю.
215 Следовать сыну велит, наставляет в опасном искусстве,
Крыльями машет и сам и на крылья сыновние смотрит.
Каждый, увидевший их, рыбак ли с дрожащей удою,
Или с дубиной пастух, иль пахарь, на плуг приналегший, —
Все столбенели и их, проносящихся вольно по небу,
220 За неземных принимали богов.359 По левую руку
Самос Юнонин уже, и Делос остался, и Парос;
Справа остался Лебинт и обильная медом Калимна.
Начал тут отрок Икар веселиться отважным полетом,
От вожака отлетел; стремлением к небу влекомый,
225 Выше все правит свой путь. Соседство палящего Солнца
Крыльев скрепление — воск благовонный — огнем размягчило;
Воск, растопившись, потек; и голыми машет руками
Юноша, крыльев лишен, не может захватывать воздух.
Приняты были уста, что отца призывали на помощь,
230 Морем лазурным, с тех пор от него получившим названье.360
В горе отец — уже не отец! — повторяет: "Икар мой!
Где ты, Икар? — говорит, — в каком я найду тебя крае?"
Все повторял он: «Икар!» — но перья увидел на водах;
Проклял искусство свое, погребенью сыновнее тело
235 Предал, и оный предел сохранил погребенного имя.361
Но увидала тогда, как несчастного сына останки
Скорбный хоронит отец, куропатка-болтунья в болоте,
Крыльями бить начала, выражая кудахтаньем радость, —
Птица, — в то время одна из невиданной этой породы, —
240 Ставшая птицей едва, постоянный укор тебе, Дедал!
Судеб не зная, сестра ему поручила наукам
Сына учить своего — двенадцать исполнилось только
Мальчику лет, и умом способен он был к обученью.
Как-то спинного хребта рассмотрев у рыбы приметы,
245 Взял он его образцом и нарезал на остром железе
Ряд непрерывный зубцов: открыл пилы примененье.
Первый единым узлом связал он две ножки железных,
Чтобы, когда друг от друга они в расстоянии равном,
Твердо стояла одна, другая же круг обводила.
250 Дедал завидовать стал; со священной твердыни Минервы
Сбросил питомца стремглав и солгал, что упал он. Но мальчик
Принят Палладою был, благосклонной к талантам; он в птицу
Был обращен и летел по воздуху, в перья одетый.
Сила, однако, ума столь быстрого в крылья и лапы
255 Вся перешла; а прозванье при нем остается былое.
Все-таки в воздух взлететь куропатка высоко не может,
Гнезд не свивает себе на ветвях и высоких вершинах;
Низко летает она и кладет по кустарникам яйца:
Высей страшится она, о падении помня давнишнем.
260 Был утомленный уже Этнейскою принят землею362
Дедал; защиты молил, — и мечом оградил его Кокал:
Милостив к Дедалу был. Уже перестали Афины
Криту плачевную дань выплачивать, — слава Тезею!
Храмы — в венках, и народ к ратоборной взывает Минерве,
265 И Громовержцу-отцу, и к прочим богам, почитая
Кровью обетною их, дарами и дымом курильниц.
Распространила молва перелетная имя Тезея
По Арголиде по всей, и богатой Ахайи народы
Помощи стали молить у него в их бедствии тяжком.
270 Помощи стал Калидон363 умолять, хоть имел Мелеагра.
Полный тревоги, просил смиренно: причиной же просьбы
Вепрь, был, — Дианы слуга и ее оскорбления мститель.
Царь Оэней, говорят, урожайного года начатки
Вышним принес: Церере плоды, вино же Лиэю364,
275 Сок он Палладин возлил белокурой богине Минерве.365
Эта завидная честь, начиная от сельских, досталась
Всем олимпийским богам; одни без курений остались,
Как говорят, алтари обойденной Латониной дщери.
Свойственен гнев и богам. "Безнаказанно мы не потерпим!
280 Пусть нам почтения нет, — не скажут, что нет нам отмщенья!" —
Молвит она и в обиде своей на поля Оэнея
Вепря-мстителя шлет: быков столь крупных в Эпире
Нет луговом, не увидишь таких и в полях сицилийских.
Кровью сверкают глаза и пламенем; шея крутая;
285 Часто щетина торчит, наконечникам копий подобно, —
Целой оградой стоит, как высокие копья, щетина.
Хрюкает хрипло кабан, и, кипя, по бокам его мощным
Пена бежит, а клыки — клыкам подобны индийским,
Молния пышет из уст: листва от дыханья сгорает.
290 То в зеленях он потопчет посев молодой, то надежду
Пахаря — зрелый посев на горе хозяину срежет.
Губит хлеба на корню, Церерину ниву. Напрасно
Токи и житницы ждут обещанных им урожаев.
С длинною вместе лозой тяжелые валятся гроздья,
295 Ягоды с веткой лежат зеленеющей вечно маслины.
Буйствует он и в стадах; уже ни пастух, ни собака,
Лютые даже быки защитить скотину не могут.
Люди бегут и себя в безопасности чувствуют только
За городскою стеной. Но вот Мелеагр и отборных
300 Юношей местных отряд собираются в чаянье славы:
Два близнеца,366 Тиндарея сыны, тот — славный наездник,
Этот — кулачный боец; Ясон, мореплаватель первый,
И с Пирифоем Тезей, — сама безупречная дружба, —
Два Фестиада, Линкей, Афарея потомок,367 его же
305 Семя — проворный Идас и Кеней368, тогда уж не дева,369
Нравом жестокий Левкипп и Акаст, прославленный дротом,
И Гиппотой, к Дриант, и рожденный Аминтором Феникс,
Актора ровни-сыны и Филей, из Элиды посланец,
И Теламон, и отец Ахилла великого был там,
310 С Феретиадом. там был Иолай, гиантиец по роду,
Доблестный Эвритион, Эхион, бегун необорный,
И парикиец Лелег, Панопей и Гилей, и свирепый
Гиппас, и в те времена совсем еще юноша — Нестор;
Те, что из древних Амикл отправлены Гиппокоонтом;
315 И паррасиец Анкей с Пенелопиным свекром Лаэртом;
Мудрый пришел Ампикид, супругой еще не погублен,
Эклид и — рощ ликейских краса — тегеянка-дева;
Сверху одежда ее скреплялась гладкою пряжкой,
Волосы просто легли, в единственный собраны узел;
320 И, повисая с плеча, позванивал кости слоновой
Стрел хранитель — колчан; свой лук она левой держала.
Девы таков был убор; о лице я сказал бы: для девы
Отрочье слишком лицо, и слишком для отрока девье.
Только ее увидел герой Калидонский, сейчас же
325 И пожелал, но в себе подавил неугодное богу
Пламя и только сказал: "О, счастлив, кого удостоит
Мужем назвать!" Но время и стыд не позволили больше
Молвить: им бой предстоял превеликий, — важнейшее дело.
Частый никем никогда не рубленный лес начинался
330 С ровного места; под ним расстилались поля по наклону.
Леса достигли мужи, — одни наставляют тенета,
Те уж успели собак отвязать; поспешают другие
Вепря высматривать след, — своей же погибели ищут!
Дол уходил в глубину; обычно вода дождевая
Время прогнав, успокоился Эвр, облака заклубились
Влажные. С юга подув, Эакидов и Кефала к дому
Мягкие австры несут — и под их дуновеньем счастливым
5 Ранее срока пришли мореходы в желанную гавань.
Опустошал в то время Минос прибрежья лелегов,
Бранное счастье свое в Алкатоевом пробовал граде,
Где государем был Нис, у которого, рдея багрянцем,
Между почетных седин, посредине, на темени самом
10 Волос пурпуровый рос — упованье великого царства.
Шесть уже раз возникали рога у луны восходящей,
Бранное счастье еще колебалось, однако же. Долго
Дева Победа меж них на крылах нерешительных реет.
Царские башни в упор примыкали к стенам звонкозвучным,
15 Где, по преданью, была золотая приставлена лира
Сыном Латониным. Звук той лиры был в камне сохранен.
Часто любила всходить дочь Ниса на царскую башню,
В звучную стену, доколь был мир, небольшие каменья
Сверху кидать. А во время войны постоянно ходила
20 С верха той башни смотреть на боренья сурового Марса.
С долгой войной она имена изучила старейшин,
Знала оружье, коней, и обличье критян, и колчаны,
Знала всех лучше лицо предводителя — сына Европы348 —
Больше, чем надо бы знать. Минос, в рассужденье царевны,
25 С гребнем ли перистым шлем на главу молодую наденет, —
Был и при шлеме красив. Возьмет ли он в руки блестящий
Золотом щит, — и щит ему украшением служит.
Если, готовясь метнуть, он раскачивал тяжкие копья,
В нем восхваляла она согласье искусства и силы.
30 Если, стрелу наложив, он натягивал лук свой широкий,
Дева божилась, что он стрелоносцу Фебу подобен.
Если же он и лицо открывал, сняв шлем свой медяный,
Иль, облаченный в багрец, сжимал под попоною пестрой
Белого ребра коня и устами вспененными правил,
35 Нисова дочь, сама не своя, обладанье теряла
Здравым рассудком. Она называла и дротик счастливым,
Тронутый им, и рукою его направляемый повод.
Страстно стремится она — если б было возможно! — во вражий
Стан девичьи стопы через поле направить, стремится
40 С башни высокой сама в кноссийский ринуться лагерь
Или врагу отпереть обитые медью ворота, —
Словом, все совершить, что угодно Миносу. Сидела
Так и смотрела она на шатер белоснежный Диктейца349,
Так говоря: "Горевать, веселиться ль мне брани плачевной,
45 И не пойму. Что Минос мне, влюбленной, враждебен, — печалюсь,
Но, не начнись эта брань, как иначе его я узнала б?
Все-таки мог он войну прекратить и, назвав меня верной
Спутницей, тем обрести надежного мира поруку.
Если тебя породившая мать, о красой несравненный,
50 Схожа с тобою была, то недаром к ней бог возгорелся.
Как я блаженна была б, когда бы, поднявшись на крыльях,
Я очутилась бы там, у владыки кноссийского в стане!
Я объявила б себя и свой пыл, вопросила б, какого
Хочет приданого он: не просил бы твердынь лишь отцовских!
55 Пусть пропадет и желаемый брак, лишь бы мне не изменой
Счастья достичь своего! — хоть быть побежденным нередко
Выгодно людям, когда победитель и мягок и кроток.
Правда, знаю — ведет он войну за убитого сына,
Силен и правдою он, и его защищающим войском.
60 Думаю, нас победят. Но коль ждать нам такого исхода,
То почему ж эти стены мои для Миноса откроет
Марс, а не чувство мое? Без убийства и без промедленья
Лучше ему одолеть, не потратив собственной крови.
Не устрашусь я тогда, что кто-нибудь неосторожно
65 Грудь твою ранит, Минос. Да кто же свирепый решился б
Полное злобы копье в тебя нарочито направить?
Замысел мне по душе и намеренье: вместе с собою
Царство в приданое дать и войне положить окончанье.
Мало, однако, желать. Охраняются стражами входы.
70 Сам врата запирает отец. Его одного лишь,
Бедная, ныне боюсь; один он — желаньям помеха.
Если б по воле богов не иметь мне отца! Но ведь каждый—
Бог для себя. Судьбой отвергаются слабого просьбы.
Верно, другая давно, столь сильной зажженная страстью,
75 Уж погубила бы все, что доступ к любви преграждает.
Чем я слабее других? Решилась бы я через пламя
И меж мечами пройти: но пламя ни в чем не поможет
И не помогут мечи, — один только волос отцовский.
Золота он драгоценнее мне. Блаженной бы сделал
80 Волос пурпурный меня, смогла б я желанья исполнить".
Так говорила она, и, забот многочисленных мамка,
Ночь подошла между тем, и тьма увеличила смелость.
Час был первого сна, когда утомленное за день
Тело вкушает покой. Безмолвная в спальню отцову
85 Входит. Дочь у отца похищает — о страшное дело! —
Волос его роковой; совершив нечестивую кражу,
С дерзкой добычей своей проникает в ворота и вскоре
В самую гущу врагов, — так верила сильно в заслугу! —
Входит, достигла царя и ему, устрашенному, молвит:
90 "Грех мне внушила любовь, я — Нисова дочь и царевна
Скилла: тебе предаю я своих и отцовских пенатов.
Я ничего не прошу, — тебя лишь. Любовным залогом
Волос пурпурный прими и поверь, что вручаю не волос,
Голову также отца моего!" И рукою преступной
95 Дар протянула. Минос от дарящей руки отшатнулся
И отвечал ей, смущен совершенным неслыханным делом:
"Боги да сгонят тебя, о бесчестие нашего века,
С круга земного, тебя пусть суша и море отвергнут!
Я же, клянусь, не стерплю, чтоб Крит, колыбель Громовержца
100 И достоянье мое, — стал такого чудовища домом", —
И покоренным врагам — ибо истинный был справедливец, —
Мира условия дав, кораблям велел он причалы
Снять и наполнить суда, обитые медью, гребцами.
Скилла, едва увидав, что суда уже в море выводят
105 И что Минос отказал в награде ее преступленью,
Вдруг, умолять перестав, предалась неистово гневу,
Руки вперед, растрепав себе волосы, в бешенстве взвыла:
"Мчишься куда, на брегу оставляя виновницу блага,
Ты, и родимой земле, и родителю мной предпочтенный?
110 Мчишься, жестокий, куда, чья победа — мое преступленье,
Но и заслуга моя? Тебя мой подарок не тронул
И не смягчила любовь, не смягчило и то, что надежды
Все мои были в тебе? О, куда обратиться мне, сирой?
В край ли родной? Он плененный лежит, но представь, что он волен, —
115 Из-за измены моей он мне недоступен. К отцу ли?
Мною он предан тебе. Ненавидят меня по заслугам:
Страшен соседям пример. Я от мира всего отказалась
Только затем, чтобы Крит мне один оставался открытым.
Неблагодарный, туда коль не пустишь меня и покинешь,
120 Мать не Европа тебе, но Сиртов негостеприимных,350
Тигров армянских ты сын иль движимой Австром Харибды,
Ты не Юпитера плод, не пленилась обличием бычьим
Мать твоя. Этот рассказ про род ваш ложью подсказан.
Был настоящим быком, никакой не любившим девицы,
125 Тот, породивший тебя. Совершай же свое наказанье,
Нис, мой отец! Вы, изменой моей посрамленные стены,
Ныне ликуйте! Клянусь: погибели я заслужила.
Пусть из тех кто-нибудь, кто мною был предан безбожно,
Сгубит меня: ты сам победил преступленьем, тебе ли
130 Ныне преступницу гнать? Мое пред отцом и отчизной
Зло да воздается тебе! Быть супругой твоею достойна
Та, что, тебе изменив и быка обманувши подделкой,351
Двух в одном родила! Но мои достигают ли речи
Слуха, увы, твоего? Иль ветры, быть может, уносят
135 Звук лишь пустой, как суда твои по морю, неблагодарный?
Не удивительно, нет, что тебе предпочла Пасифая
Мужа-быка: у тебя свирепости более было.
Горе мне! Надо спешить: разъяты ударами весел,
Воды шумят, а со мной и земля моя — ах! — отступает.
140 Но не успеешь ни в чем, о заслуги мои позабывший!
Вслед за тобою помчусь, руками корму обнимая.
В дали морей повлекусь!" — сказала — и кинулась в воду.
За кораблем поплыла, ей страстью приданы силы.
Долго на кносской корме ненавистною спутницей виснет.
145 То лишь увидел отец, — на воздухе он уж держался,
Только что преображен в орла желтокрылого, — тотчас
К ней полетел — растерзать повисшую загнутым клювом.
В страхе она выпускает корму; но чувствует: легкий
Держит ее ветерок, чтоб поверхности вод не коснулась.
150 Были то перья; она превратилась в пернатую, зваться
Киридой352 стала: ей дал тот остриженный волос прозванье.
Сотню быков заколол по обету Юпитеру в жертву
Славный Минос, лишь достиг с кораблями земли куретидов,353
Свой разукрасил дворец, побед развесил трофеи.
155 Рода позор между тем возрастал. Пасифаи измену
Гнусную всем раскрывал двуединого образ урода.
Принял решенье Минос свой стыд удалить из покоев
И поместить в многосложном дому, в безвыходном зданье.
Дедал, талантом своим в строительном славен искусстве,
160 Зданье воздвиг; перепутал значки и глаза в заблужденье
Ввел кривизною его, закоулками всяких проходов.
Так по фригийским полям Меандр ясноводный, играя,
Льется, неверный поток и вперед и назад устремляет;
В беге встречая своем супротивно бегущие волны,
165 То он к истокам своим, то к открытому морю стремится
Непостоянной волной: так Дедал в смущение вводит
Сетью путей без числа; он сам возвратиться обратно
К выходу вряд ли бы мог: столь было запутано зданье!
После того как туда полубык-полуюноша заперт
170 Был, и два раза уже напитался актейскою кровью,354
В третий же был усмирен, через новое девятилетье.
С помощью девы та дверь, никому не отверстая дважды,
Снова была найдена показаньем распущенной нити;
И не замедлил Эгид355: Миноиду похитив, направил
175 К Дии свои паруса, где спутницу-деву, жестокий,
Бросил на бреге, но к ней, покинутой, слезно молящей,
Вакх снизошел и обнял ее, чтобы вечные веки
Славилась в небе она, он снял с чела ее венчик
И до созвездий метнул; полетел он воздушным пространством,
180 И на лету в пламена обращались его самоцветы.
Остановились в выси, сохраняя венца очертанье,
Близ Геркулеса356 со змеем в руке и с согбенным коленом.
Дедал357, наскучив меж тем изгнанием долгим на Крите,
Страстно влекомый назад любовью к родимым пределам,
185 Замкнутый морем, сказал: "Пусть земли и воды преградой
Встали, зато небеса — свободны, по ним понесемся!
Всем пусть владеет Минос, но воздухом он не владеет!"
Молвил — и всею душой предался незнакомому делу.
Новое нечто творит, подбирает он перья рядами,
190 С малых начав, чтоб за каждым пером шло другое, длиннее, —
Будто неровно росли: все меньше и меньше длиною, —
Рядом подобным стоят стволы деревенской цевницы:
Ниткой средину у них, основания воском скрепляет.
Перья друг с другом связав, кривизны незаметной им придал
195 Так, чтобы были они как у птицы. Присутствовал рядом
Мальчик Икар; он не знал, что касается гибели верной, —
То, улыбаясь лицом, относимые веющим ветром
Перья рукою хватал; то пальцем большим размягчал он
Желтого воска куски, ребячьей мешая забавой
200 Дивному делу отца. Когда ж до конца довершили
Дедала руки свой труд, привесил к крылам их создатель
Тело свое, и его удержал волновавшийся воздух.
Дедал и сына учил: "Полетишь серединой пространства!
Будь мне послушен, Икар: коль ниже ты путь свой направишь,
205 Крылья вода отягчит; коль выше — огонь обожжет их.
Посередине лети! Запрещаю тебе на Боота
Или Гелику358 смотреть и на вынутый меч Ориона.
Следуй за мною в пути". Его он летать обучает,
Тут же к юным плечам незнакомые крылья приладив.
210 Между советов и дел у отца увлажнялись ланиты,
Руки дрожали; старик осыпал поцелуями сына.
Их повторить уж отцу не пришлось! На крыльях поднявшись,
Он впереди полетел и боится за спутника, словно
Птица, что малых птенцов из гнезда выпускает на волю.
215 Следовать сыну велит, наставляет в опасном искусстве,
Крыльями машет и сам и на крылья сыновние смотрит.
Каждый, увидевший их, рыбак ли с дрожащей удою,
Или с дубиной пастух, иль пахарь, на плуг приналегший, —
Все столбенели и их, проносящихся вольно по небу,
220 За неземных принимали богов.359 По левую руку
Самос Юнонин уже, и Делос остался, и Парос;
Справа остался Лебинт и обильная медом Калимна.
Начал тут отрок Икар веселиться отважным полетом,
От вожака отлетел; стремлением к небу влекомый,
225 Выше все правит свой путь. Соседство палящего Солнца
Крыльев скрепление — воск благовонный — огнем размягчило;
Воск, растопившись, потек; и голыми машет руками
Юноша, крыльев лишен, не может захватывать воздух.
Приняты были уста, что отца призывали на помощь,
230 Морем лазурным, с тех пор от него получившим названье.360
В горе отец — уже не отец! — повторяет: "Икар мой!
Где ты, Икар? — говорит, — в каком я найду тебя крае?"
Все повторял он: «Икар!» — но перья увидел на водах;
Проклял искусство свое, погребенью сыновнее тело
235 Предал, и оный предел сохранил погребенного имя.361
Но увидала тогда, как несчастного сына останки
Скорбный хоронит отец, куропатка-болтунья в болоте,
Крыльями бить начала, выражая кудахтаньем радость, —
Птица, — в то время одна из невиданной этой породы, —
240 Ставшая птицей едва, постоянный укор тебе, Дедал!
Судеб не зная, сестра ему поручила наукам
Сына учить своего — двенадцать исполнилось только
Мальчику лет, и умом способен он был к обученью.
Как-то спинного хребта рассмотрев у рыбы приметы,
245 Взял он его образцом и нарезал на остром железе
Ряд непрерывный зубцов: открыл пилы примененье.
Первый единым узлом связал он две ножки железных,
Чтобы, когда друг от друга они в расстоянии равном,
Твердо стояла одна, другая же круг обводила.
250 Дедал завидовать стал; со священной твердыни Минервы
Сбросил питомца стремглав и солгал, что упал он. Но мальчик
Принят Палладою был, благосклонной к талантам; он в птицу
Был обращен и летел по воздуху, в перья одетый.
Сила, однако, ума столь быстрого в крылья и лапы
255 Вся перешла; а прозванье при нем остается былое.
Все-таки в воздух взлететь куропатка высоко не может,
Гнезд не свивает себе на ветвях и высоких вершинах;
Низко летает она и кладет по кустарникам яйца:
Высей страшится она, о падении помня давнишнем.
260 Был утомленный уже Этнейскою принят землею362
Дедал; защиты молил, — и мечом оградил его Кокал:
Милостив к Дедалу был. Уже перестали Афины
Криту плачевную дань выплачивать, — слава Тезею!
Храмы — в венках, и народ к ратоборной взывает Минерве,
265 И Громовержцу-отцу, и к прочим богам, почитая
Кровью обетною их, дарами и дымом курильниц.
Распространила молва перелетная имя Тезея
По Арголиде по всей, и богатой Ахайи народы
Помощи стали молить у него в их бедствии тяжком.
270 Помощи стал Калидон363 умолять, хоть имел Мелеагра.
Полный тревоги, просил смиренно: причиной же просьбы
Вепрь, был, — Дианы слуга и ее оскорбления мститель.
Царь Оэней, говорят, урожайного года начатки
Вышним принес: Церере плоды, вино же Лиэю364,
275 Сок он Палладин возлил белокурой богине Минерве.365
Эта завидная честь, начиная от сельских, досталась
Всем олимпийским богам; одни без курений остались,
Как говорят, алтари обойденной Латониной дщери.
Свойственен гнев и богам. "Безнаказанно мы не потерпим!
280 Пусть нам почтения нет, — не скажут, что нет нам отмщенья!" —
Молвит она и в обиде своей на поля Оэнея
Вепря-мстителя шлет: быков столь крупных в Эпире
Нет луговом, не увидишь таких и в полях сицилийских.
Кровью сверкают глаза и пламенем; шея крутая;
285 Часто щетина торчит, наконечникам копий подобно, —
Целой оградой стоит, как высокие копья, щетина.
Хрюкает хрипло кабан, и, кипя, по бокам его мощным
Пена бежит, а клыки — клыкам подобны индийским,
Молния пышет из уст: листва от дыханья сгорает.
290 То в зеленях он потопчет посев молодой, то надежду
Пахаря — зрелый посев на горе хозяину срежет.
Губит хлеба на корню, Церерину ниву. Напрасно
Токи и житницы ждут обещанных им урожаев.
С длинною вместе лозой тяжелые валятся гроздья,
295 Ягоды с веткой лежат зеленеющей вечно маслины.
Буйствует он и в стадах; уже ни пастух, ни собака,
Лютые даже быки защитить скотину не могут.
Люди бегут и себя в безопасности чувствуют только
За городскою стеной. Но вот Мелеагр и отборных
300 Юношей местных отряд собираются в чаянье славы:
Два близнеца,366 Тиндарея сыны, тот — славный наездник,
Этот — кулачный боец; Ясон, мореплаватель первый,
И с Пирифоем Тезей, — сама безупречная дружба, —
Два Фестиада, Линкей, Афарея потомок,367 его же
305 Семя — проворный Идас и Кеней368, тогда уж не дева,369
Нравом жестокий Левкипп и Акаст, прославленный дротом,
И Гиппотой, к Дриант, и рожденный Аминтором Феникс,
Актора ровни-сыны и Филей, из Элиды посланец,
И Теламон, и отец Ахилла великого был там,
310 С Феретиадом. там был Иолай, гиантиец по роду,
Доблестный Эвритион, Эхион, бегун необорный,
И парикиец Лелег, Панопей и Гилей, и свирепый
Гиппас, и в те времена совсем еще юноша — Нестор;
Те, что из древних Амикл отправлены Гиппокоонтом;
315 И паррасиец Анкей с Пенелопиным свекром Лаэртом;
Мудрый пришел Ампикид, супругой еще не погублен,
Эклид и — рощ ликейских краса — тегеянка-дева;
Сверху одежда ее скреплялась гладкою пряжкой,
Волосы просто легли, в единственный собраны узел;
320 И, повисая с плеча, позванивал кости слоновой
Стрел хранитель — колчан; свой лук она левой держала.
Девы таков был убор; о лице я сказал бы: для девы
Отрочье слишком лицо, и слишком для отрока девье.
Только ее увидел герой Калидонский, сейчас же
325 И пожелал, но в себе подавил неугодное богу
Пламя и только сказал: "О, счастлив, кого удостоит
Мужем назвать!" Но время и стыд не позволили больше
Молвить: им бой предстоял превеликий, — важнейшее дело.
Частый никем никогда не рубленный лес начинался
330 С ровного места; под ним расстилались поля по наклону.
Леса достигли мужи, — одни наставляют тенета,
Те уж успели собак отвязать; поспешают другие
Вепря высматривать след, — своей же погибели ищут!
Дол уходил в глубину; обычно вода дождевая