Страница:
935 Невероятная вещь. Но обманывать что мне за польза? —
Только, коснувшись травы, начала шевелиться добыча,
Переворачиваться, на земле упражняясь, как в море.
Я же стою и дивлюсь, — меж тем ускользает вся стая
В воду, покинув зараз своего господина и берег.
940 Остолбенел я, себя вопрошаю, с чего бы то было.
Бог ли то некий свершил, травы ли какой-нибудь соки?
Что же за силы в траве? — говорю и срываю рукою
Возле себя мураву и, сорвав, беру ее на зуб.
Только лишь глотка моя испила незнакомого сока,
945 Чувствую вдруг у себя в глубине неожиданный трепет,
Чувствую в сердце своем к инородной стихии влеченье.
И уж не мог я на месте стоять. Прощаясь навеки,
Молвил земле я «прости» и нырнул в голубую пучину.
Боги морей пришлеца отличают им общею честью;
950 Призваны были меня отрешить от свойств человечьих
И Океан и Тетида. И вот через них очищаюсь.
Девять я раз очистительный стих повторяю; велят мне,
Чтобы подставил я грудь под сто потоков различных.
Сказано — сделано. Вот отовсюду ниспавшие реки
955 Над головою моей всех вод своих токи проносят.
Только всего рассказать я могу, что стоило б вспомнить;
Только и помню всего; остального не чуяли чувства.
А лишь вернулись они, себя я обрел измененным, —
Был я весь телом другой, чем раньше, и духом не прежний.
960 Тут я впервые узрел синеватую бороду эту,
Волосы эти мои, что широко по морю влачатся,
Плечи свои увидал, громадные синие руки
И оконечности ног, как рыбьи хвосты с плавниками.
Что мне, однако, мой вид? К чему божествам я любезен?
965 Что мне за прок, что я бог, коль ничто тебя тронуть не может?"
Так он сказал и хотел продолжать, но покинула бога
Скилла. Свирепствует он и, отказом ее раздраженный,
К дивной пещере идет Цирцеи, Титановой дщери.
Только, коснувшись травы, начала шевелиться добыча,
Переворачиваться, на земле упражняясь, как в море.
Я же стою и дивлюсь, — меж тем ускользает вся стая
В воду, покинув зараз своего господина и берег.
940 Остолбенел я, себя вопрошаю, с чего бы то было.
Бог ли то некий свершил, травы ли какой-нибудь соки?
Что же за силы в траве? — говорю и срываю рукою
Возле себя мураву и, сорвав, беру ее на зуб.
Только лишь глотка моя испила незнакомого сока,
945 Чувствую вдруг у себя в глубине неожиданный трепет,
Чувствую в сердце своем к инородной стихии влеченье.
И уж не мог я на месте стоять. Прощаясь навеки,
Молвил земле я «прости» и нырнул в голубую пучину.
Боги морей пришлеца отличают им общею честью;
950 Призваны были меня отрешить от свойств человечьих
И Океан и Тетида. И вот через них очищаюсь.
Девять я раз очистительный стих повторяю; велят мне,
Чтобы подставил я грудь под сто потоков различных.
Сказано — сделано. Вот отовсюду ниспавшие реки
955 Над головою моей всех вод своих токи проносят.
Только всего рассказать я могу, что стоило б вспомнить;
Только и помню всего; остального не чуяли чувства.
А лишь вернулись они, себя я обрел измененным, —
Был я весь телом другой, чем раньше, и духом не прежний.
960 Тут я впервые узрел синеватую бороду эту,
Волосы эти мои, что широко по морю влачатся,
Плечи свои увидал, громадные синие руки
И оконечности ног, как рыбьи хвосты с плавниками.
Что мне, однако, мой вид? К чему божествам я любезен?
965 Что мне за прок, что я бог, коль ничто тебя тронуть не может?"
Так он сказал и хотел продолжать, но покинула бога
Скилла. Свирепствует он и, отказом ее раздраженный,
К дивной пещере идет Цирцеи, Титановой дщери.
КНИГА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Снежную Этну уже, заткнувшую зевы Гигантов,
Также циклопов поля, что не знают мотыги и плуга,
Коим нужды никогда не бывало в высоких упряжках,
Бурно мятущихся вод обитатель эвбеец покинул,
5 Также Занклеи553 залив, супротивную Регия крепость,
Также пролив, что губит суда и, зажат берегами,
Делит Авсонии край от границы земли сицилийской.
Божеской вскоре рукой прогребя по Тирренскому морю,
Главк достиг травоносных холмов и в чертоги Цирцеи,554
10 Дочери Солнца, вошел, где дикие звери столпились.
Только увидел ее, приветами с ней обменялся.
"Бога, богиня, молю, пожалей! — сказал, — ты одна мне
Можешь любовь облегчить, коль меня почитаешь достойным.
Сколь всемогущество трав велико, Титанида, известно
15 Мне, как нигде никому, ибо сам я чрез них изменился.
Знай, чтоб страсти тебе не была непонятна причина, —
На италийском брегу супротив Мессании нимфу
Скиллу я раз увидал. Стыжусь передать обещанья,
Нежности, просьбы мои, заслужившие только презренье.
20 Ты же, коль некая власть в заклинаниях есть, заклинаньем
Губы святые встревожь; а если действительней травы,
Чья испытана мощь, посильнее мне выбери зелье.
Не исцеляй мой недуг, облегчи лишь любовные раны,
Не разлюбить я хочу, — но она пусть пыл мой разделит!"
25 Главку Цирцея (вовек не бывало у женщины больше
Склонности к пылу любви; в самой ли таилась причина,
Или в Венере была, оскорбленной отцовским555 доносом?)
Молвит такие слова: "Домогаться желающей легче,
Чающей тех же утех, одинаковым пылом плененной!
30 Ты же достоин. Тебя и без просьб, конечно, позвали б.
Только надежду подай, — поверь, позовут и без просьбы.
Не сомневайся, в свою красоту не утрачивай веры!
Я, например, и богиня, и дочь светозарного Солнца,
Чья одинакова мощь в заклинаниях тайных и зельях, —
35 Быть желаю твоей! Презирай презирающих; нежным
С нежною будь, и двоих отомстишь ты единым деяньем".
Но на попытку ее так Главк отвечает: "Скорее
Водоросль будет в горах вырастать и деревья в пучинах,
Нежели к Скилле любовь у меня пропадет", — и богиня
40 В негодованье пришла. Поскольку ему не умела
Вред нанести и, любя, не хотела, — взгневилась на нимфу
Ту, предпочтенную ей. Оскорбясь за отвергнутый пыл свой,
Тотчас же стала она с ужасными соками травы
Перетирать. Замешав, заклинания шепчет Гекаты.
45 Вот покрывало она голубое надела; и между
Льстивого строя зверей из средних выходит покоев.
В Регий дорогу держа, что против утесов Занклеи,
Вскоре вступила она на шумящее бурями море.
Словно на твердый песок, на волны ступни становила
50 И по поверхности вод сухими сбегала ногами.
Был там затон небольшой, заходивший под своды пещеры, —
Скиллы любимый приют; в то место от моря и неба
Летом скрывалась она, когда солнце стояло на высшей
Точке, когда от дерев бывают кратчайшими тени.
55 Этот богиня затон отравляет, сквернит чудодейной
Смесью отрав; на него она соком зловредного корня
Брызжет; темную речь, двусмысленных слов сочетанье,
Трижды по девять раз чародейными шепчет устами.
Скилла пришла и до пояса в глубь погрузилась затона. —
60 Но неожиданно зрит, что чудовища некие мерзко
Лают вкруг лона ее. Не поверив сначала, что стали
Частью ее самое, бежит, отгоняет, страшится
Песьих дерзостных морд, — но в бегство с собою влечет их.
Щупает тело свое, и бедра, и икры, и стопы, —
65 Вместо знакомых частей обретает лишь пасти собачьи.
Всё — лишь неистовство псов; промежности нет, но чудовищ
Спины на месте ее вылезают из полной утробы.
Главк влюбленный рыдал. Цирцеи, слишком враждебно
Силу составов своих применившей, объятий бежал он.
70 Скилла осталася там; и лишь только представился случай,
Спутников ею лишен был Улисс, на досаду Цирцеи.
Также троянцев она корабли потопить собиралась,
Да превратилась в скалу; выступает еще и доныне
Голый из моря утес, — и его моряки избегают.
75 Вот уж на веслах прошли мимо Скиллы и жадной Харибды
Тевкров суда; и уже от прибрежий Авсонии близко
Были, когда их отнес к побережью Ливийскому ветер.
В сердце своем и в дому приняла там Энея сидонка556,
Та, что стерпеть не могла супруга-фригийца отплытье
80 И на высоком костре, возводившемся будто для жертвы,
Пала на меч: сама обманувшись, других обманула.
От новостроенных стен убежав и прибрежий болотных,
В Эрикса город придя и встретившись с верным Акестом,557
Жертву приносит Эней и могилу отца почитает.
85 Те корабли, что Ирида едва не сожгла по приказу
Гневной Юноны, он спас; Гиппотада покинул он царство.
Земли, где сера дымит, и скалы дочерней Ахелоя,
Певчих сирен, — и корабль, лишенный кормчего, вывел558
К Инаримее, потом к Прохитее, потом к Питекузам,
90 Что на бесплодных холмах, — которых от жителей имя.
Древле родитель богов, рассердясь на обманы керкопов,
На нарушение клятв, на коварные их преступления,
Этих людей превратил в животных уродливых, — чтобы
Были несхожи они с человеком, но вместе и схожи.559
95 Члены он их сократил; опустил и приплюснул им ноздри;
Избороздил им лицо, стариковские придал морщины
И, целиком все тело покрыв им рыжею шерстью,
В этих местах поселил; предварительно речи способность
Отнял у их языков, уродившихся для вероломства:
100 Жалобы лишь выражать дозволил им хрипом скрипящим.
Эти края миновав, он Партенопейские стены560
С правой оставил руки, а с левой — Эолова сына561
Звонкого холм, и в места, что богаты болотной ольхою,
На берег Кумский приплыв, к долговечной Сивилле в пещеру562
105 Входит и молит ее, чтоб ему по Аверну спуститься
К манам отца. Она наконец свой потупленный долу
Лик подняла и в бреду прорекла, под наитием бога:
"Многого просишь, о муж, величайший делами, который
Руку прославил мечом, благочестье — святыми огнями.
110 Все же, троянец, боязнь отреши: исполнится просьба
И элизийский приют, последние мира пределы,
Узришь, мной предвиден, и родителя призрак любезный.
Для добродетели нет недоступной дороги". Сказала,
И показала ему золотую Авернской Юноны563
115 Ветвь, и велела ее оторвать от ствола. И послушен
Был ей Эней и узрел владенья огромного Орка,
Видел он предков своих, и предстал ему старческой тенью
Духом великий Анхиз. Тех мест познал он законы,
Также какие грозят ему бедствия в будущих войнах;
120 И по обратной стезе утомленным взбирается шагом,
Кумской Сивиллой ведом, коротал он в беседе дорогу.
Свой ужасающий путь в полумраке свершая туманном,
Молвил: "Богиня ли ты или божья избранница, только
Будешь всегда для меня божеством! Клянусь, я обязан
125 Буду навеки тебе, соизволившей дать мне увидеть
Смерти пределы и вновь от увиденной смерти вернуться.
Только на воздух опять изойду — за эти заслуги
Храм воздвигну тебе и почет окажу фимиамом".
Взор обратив на него, со вздохом пророчица молвит:
130 "Я не богиня, о нет; священного ладана честью
Смертных не мни почитать. Чтобы ты не блуждал в неизвестном,
Ведай, что вечный мне свет предлагался, скончания чуждый,
Если бы девственность я подарила влюбленному Фебу.
Был он надеждою полн, обольстить уповал он дарами
135 Сердце мое, — "Выбирай, о кумская дева, что хочешь! —
Молвил, — получишь ты все!" — и, пыли набравши пригоршню,
На бугорок показав, попросила я, глупая, столько
Встретить рождения дней, сколь много в той пыли пылинок.
Я упустила одно: чтоб юной всегда оставаться!
140 А между тем предлагал он и годы, и вечную юность,
Если откроюсь любви. Но Фебов я дар отвергаю,
В девах навек остаюсь; однако ж, счастливейший возраст
Прочь убежал, и пришла, трясущейся поступью, старость
Хилая, — долго ее мне терпеть; уж семь я столетий
145 Пережила; и еще, чтоб сравниться с той пылью, трехсот я
Жатв дождаться должна и сборов трехсот виноградных.
Время придет, и меня, столь телом обильную, малой
Долгие сделают дни; сожмутся от старости члены,
Станет ничтожен их вес; никто не поверит, что прежде
150 Нежно пылали ко мне, что я нравилась богу. Пожалуй,
Феб не узнает и сам — и от прежней любви отречется.
Вот до чего изменюсь! Видна я не буду, но голос
Будут один узнавать, — ибо голос мне судьбы оставят".
Речи такие вела, по тропе подымаясь, Сивилла.
155 Вот из стигийских краев наружу к Эвбейскому граду564
Вышел троянец Эней и, как должно, свершив возлиянья,
На берег прибыл, еще не носящий кормилицы имя.
Здесь пребывал, после долгих трудов и великих мучений,
Нерита сын, Макарей, сотоварищ страдальца Улисса.
160 Спутника прежнего он, что на кручах был Этны покинут,
Ахеменида, — узнал и, дивясь, что нежданно живого
Встретил его, говорит: "Ты случаем или же богом,
Ахеменид, сохранен? Почему ты на варварском судне,
Будучи греком, плывешь? Куда направляете путь свой?"
165 И вопрошавшему так — не в косматом уже одеянье,
В виде своем, без шипов, сшивавших ему покрывало, —
Ахеменид отвечал: "Да увижу я вновь Полифемов
Зев, откуда текут человеческой крови потоки,
Если Итака и дом дороже мне этого судна,
170 Если Энея почту я не так, как отца! Никогда-то
Не исчерпаю свою, хоть и выполню все, благодарность,
Если дышу, говорю, свет солнца вижу и небо,
Все — о, могу ли я стать непризнателен или забывчив? —
Он даровал мне; и то, что душа моя в брюхо Циклопу
175 Не угодила. Теперь хоть со светом жизни расстанусь,
Буду в земле схоронен, а не в этом, по крайности, брюхе.
Что испытал я в душе (если чувства в то время и душу
Страх у меня не отшиб!), когда увидал я, покинут,
Как уплываете вы по открытому морю! Хотел я
180 Крикнуть, да выдать себя побоялся Циклопу. Улисс же
Криком вас чуть не сгубил: я видел — огромную глыбу
Тот от горы оторвал и далеко швырнул ее в море.
Видел затем: он кидал, как будто бы силой машины,
Дланью гигантской своей огромные с острова глыбы.
185 И охватил меня страх, не разбили бы волны и скалы
Судно, как будто бы сам я на нем пребывал, незабытый!
После ж того как побег вас от горькой кончины избавил,
Всю поперек он и вдоль обстранствовал в бешенстве Этну.
Лес отстраняя рукой, единственный глаз потерявши,
190 Он на скалы налетал, и, вдаль оскверненные гноем
Руки свои протянув, проклинает ахейское племя,
И говорит: "О, когда б мне случай выдал Улисса
Иль из его молодцов хоть кого-нибудь — гнев мой насытить!
Съем я его потроха! Своею рукою изрежу
195 Тело, живое еще! До отказа я кровью наполню
Глотку! Члены его в челюстях у меня затрепещут!
Станет жизнь ни во что, станет легкой жизни утрата!"
Много, взбешенный, еще говорил; и в ужасе бледном
Был я, смотря на лицо с невысохшей кровью от раны,
200 Видя жестокую длань и впадину глаза пустую,
Члены и бороду, всю человеческой кровью залипшей,
Смерти я видел приход, — то было ничтожное горе!
Ждал я: он схватит меня, вот-вот мое тело потонет
В теле его. У меня из души не исчезла картина
205 Дня рокового, когда увидал я, как двадцать четыре
Спутника милых моих повергнуты были на землю;
Сам же он сверху налег, как лев налегает косматый,
И потроха их, и плоть, и кости с белеющим мозгом —
Полуживые тела — в ненасытную прятал утробу.
210 Дрожь охватила меня. Я стоял побелевший, со скорбью
Видел, как смачивал рот он кровавыми яствами, видел,
Как он выбрасывал их, с вином пополам изрыгая.
Воображал я — и мне такая же, бедному, участь!
Много подряд укрывался я дней, содрогался при каждом
215 Шорохе; смерти боясь, я с жадностью думал о смерти.
Голод я свой утолял желудями, травой и листвою,
Брошен и нищ, без надежд, на смерть и на казнь обреченный.
Много спустя увидал я корабль от земли недалёко,
Знаками стал о спасенье молить, сбежал к побережью;
220 Тронул Энея; и грек был судном принят троянским!
Ты мне теперь расскажи о себе, дорогой мой товарищ,
И о вожде, и о всех, что с тобою доверились морю".
Тот говорит, как Эол в глубинах державствует тускских,
Сам Гиппотад — царь Эол, что ветры в темнице содержит.
225 Их, заключенных в бурдюк, — достойный вниманья подарок! —
Вождь дулихийский увез; при их дуновенье попутном
Девять он суток прошел и увидел желанную землю.
Вскоре же после того, как девятая встала Аврора,
Спутники, пробуждены завистливой жаждой добычи,
230 Мысля, что золото там, ремни распустили у ветров;
Как он обратно пошел по водам, по которым приехал,
И воротился корабль к царю эолийскому в гавань.
"После пришли, — он сказал, — в старинный мы град лестригона565
Лама; была та земля под державою Антипатея.
235 Был я отправлен к нему, и со мною товарищей двое.
Бегством едва удалось спастись одному лишь со мною,
Третий из нас обагрил лестригонов безбожную землю
Кровью своей; за бегущими вслед подымается с войском
Антипатей; собирается люд; каменья и бревна
240 Стали кидать; потопляют людей, корабли потопляют.
Только один избежал, который меня и Улисса
Вез; потеряв сотоварищей часть, в огорченье, о многом
Горько жалеючи, мы пристаем к тем землям, что взорам
Видимы там вдалеке; смотри, созерцай издалека
245 Остров, уж виденный мной. О ты, меж троян справедливец!
Чадо богини (затем, что окончилась брань и не враг ты
Нам, о Эней!), заклинаю, — беги от прибрежья Цирцеи!
Так же когда-то и мы, к прибрежью Цирцеи причалив,
Антипатея царя с необузданным помня Циклопом,
250 Не пожелали идти и порог преступить незнакомый.
Жребием избраны мы: я с верным душой Политеем,
И Эврилох, и еще Элпенор, что в вине неумерен,
И восемнадцать еще к Цирцеиным посланы стенам.
Только достигли мы их, у дворцового стали порога,
255 Тысяча сразу волков, и медведи меж ними, и львицы
Страху нагнали на нас, побежав: но страх был напрасен:
Не собирались они терзать нам тело зубами, —
Ласково, наоборот, хвостами махали и наши
Сопровождали следы, к нам ластясь. Но вот принимают
260 Женщины нас и ведут по атриям, в мрамор одетым,
Прямо к своей госпоже. В красивом сидела покое
На возвышенье она, в сверкающей палле, поверх же
Стан был окутан ее золотистого цвета покровом.
Нимфы кругом. Нереиды при ней, — персты их не тянут
265 Пряжи, и нити они не ведут за собой, но злаки
Располагают, трудясь; цветов вороха разбирают
И по корзинам кладут различные зеленью травы.
Всей их работой сама управляет; и сила какая
В каждом листке, каково их смешение — все ей известно;
270 Не устает различать и, исследуя, взвешивать травы.
Вот лишь увидела нас, лишь мы поздоровались с нею,
Заулыбалась она и ответила нам на приветы.
Тотчас велела для нас замешать подожженного, жира
С медом и долей вина, молоком разбавила кислым
275 И, чтоб остались они незаметны в той сладости, — соки
Трав подлила. Из рук чародейных мы приняли чаши.
Только лишь высохшим ртом мы жадно испили напиток,
Наших коснулась волос богиня жестокая тростью.
Стыдно рассказывать! Вдруг ершиться я начал щетиной
280 И уж не мог говорить; слова заменило глухое
Хрюканье, мордою став, лицо мое в землю уткнулось.
Рот — почувствовал я — закривился мозолистым рылом.
Шея раздулась от мышц, и руки, которыми чашу
Только что я принимал, следы от копыт оставляли.
285 То же с другими стряслось, — таково всемогущество зелий!
С ними я заперт в хлеву. Тут заметили мы, что не принял
Вида свиньи Эврилох: он один отстранился от чаши.
Если бы выпил и он, и доныне б я был в поголовье
Этих щетинистых стад; от него не узнал бы об этом
290 Бедствии нашем Улисс и отмстить не явился б Цирцее.
Белый Улиссу цветок вручил миролюбец Киллений.
«Моли» он зван у богов. На черном он держится корне.
Вот, обеспечен цветком и в небесных уверен советах,
В дом он Цирцеин вошел. Приглашенный коварную чашу
295 Выпить, когда до него прикоснуться пыталась богиня,
Злостную он оттолкнул и мечом устрашал занесенным.
Руку ему и любовь даровала она. И, на ложе
Принят, товарищей он потребовал свадебным даром.
Нас окропляет она трав лучших благостным соком,
300 Голову нам ударяет другой оконечностью трости
И говорит словеса, словесам обратные прежним.
Дальше она ворожит — и вот, с земли подымаясь,
Все мы встаем: щетины уж нет, и ноги раздвоенной
Щель исчезает; опять есть плечи и ниже предплечий
305 Локти. И, сами в слезах, обнимаем мы льющего слезы,
Виснем на шее вождя и слов не находим сначала,
Кроме тех слов, что ему изъясняют признательность нашу.
Там задержались мы год; за это столь долгое время
Многое видел я там, обо многом узнал понаслышке.
310 Вот что поведала мне потихоньку одна из помощниц
Тех четырех, что у ней состоят при ее чародействах:
Раз, меж тем как мой вождь вдвоем прохлаждался с Цирцеей,
Мне показала она из белого мрамора образ
Юноши, а у него помещен был на темени дятел,
315 Сам же он в храме стоял, отменно украшен венками.
Кто он такой, почему почитается в храме священном,
Птица на нем почему? — я спросил, разузнать любопытен.
Та отвечала: "Изволь, Макарей; через это постигни
Силу моей госпожи. Так будь внимателен, слушай.
320 Чадо Сатурново, Пик, был прежде царем в авсонийских
Землях и страстно любил коней объезжать для сражений.
Изображенье его пред тобой; что был он прекрасен,
Видишь ты сам, вполне довериться статуе можешь.
Столь же прекрасен он был и душой. Еще не успел он
325 И четырех увидать пятилетних игрищ элидских.566
Он красотою привлек рожденных в латинских нагорьях
Юных дриад; полюбили его божества ключевые,
Девы наяды,567 каких мчит Альбула в водах, Нумикий
И Аниена волна и Альм, быстрейший теченьем,
330 Нара стремнистый поток и Фарфар с приятною тенью;
Те, что в дубравном краю обитают у скифской Дианы,
Или в озерах кругом, — но, всех отвергая, к одной лишь
Нимфе он нежность питал. Венилия будто бы нимфу
На Палатинском холме породила двуликому Яну.568
335 Только созрела она и невестою стала, как тотчас
Пику была отдана, предпочтенному всем лаврентийцам.
Дивной была красоты, удивительней — пенья искусством.
«Певчей» — Канентой ее назвали. Дубравы и скалы
Двигать, зверей усмирять, останавливать длинные реки
340 Силой изустной могла и задерживать птиц пролетавших.
Голосом женщины раз напевала она свои песни,
Пик же ушел из дворца и в поля удалился Лаврента
Тамошних бить кабанов. Туда он верхом на горячем
Ехал коне и держал два дротика левой рукою,
345 Алой хламидой одет, золотою заколотой пряжкой.
В это же время пришла дочь Солнца в те же дубравы,
Чтоб на обильных холмах нарвать себе новых растений.
Имя носящий ее оставила остров Цирцея.
Юношу Пика едва, полускрытая чащей, узрела,
350 Остолбенела; из рук заповедные выпали травы.
Сразу до мозга костей огонь проницает Цирцею;
Только лишь в этом пылу собрала она первые мысли,
Хочет с предметом любви говорить, но коня верхового —
Чтоб подойти не могла — он погнал в окружении свиты.
355 "Не убежишь от меня, — хотя бы умчал тебя ветер, —
Если я знаю себя, и не стали бессильными свойства
Трав, и если меня не обманут мои заклинанья!"
Молвила так и тотчас создала бестелесного призрак
Вепря, ему пробежать перед взором царя повелела.
360 И показалось ему, что вепрь удаляется в чащу,
Где через гущу дерев коню невозможно пробраться.
Нечего медлить! И Пик, преследуя призрак добычи,
Мигом уже соскочил с дымящейся лошади наземь.
И, за мечтою гонясь, пешком углубляется в рощу.
365 Та же моленья твердит и слова ядовитые молвит
И непонятным богам непонятным заклятием служит —
Тем, от которого лик Луны белоснежной тускнеет
И на Отцовском челе собираются взбухшие тучи.
От заклинаний ее темнотой покрывается небо,
370 Мглу испаряет земля. По дорогам невидимым бродят
Спутники Пика, и сам государь остается без стражи.
Выбрала место и миг, — "Заклинаю твоими очами,
Что полонили мои, красотою твоей несравненной,
Сделавшей то, что — богиня — тебя умоляю! Сочувствуй
375 Пылу влюбленной! Прими всезрящее вечное Солнце
Тестем и, сердцем жесток, Титаниды не презри Цирцеи!" —
Молвила. Но и ее и моленья отверг он надменно
И отвечал: "Кто б ты ни была, твоим я не буду,
Пика другая пленит, и молю, чтобы долго пленяла!
380 Брачный союз осквернять я чужою не стану любовью, —
Ежели мне сохранят Каненту — дочь Янову — судьбы".
Снова мольбы попытав понапрасну, Титания молвит:
"Это тебе не пройдет! Не вернешься ты больше к Каненте.
Что оскорбленье, любовь и женщина могут, — узнаешь:
385 Оскорблена, влюблена и женщина тоже Цирцея!"
Дважды затем на восток обратилась и дважды на запад;
Палочкой трижды к нему прикоснулась и три заклинанья
Произнесла, — и бежит он, и сам удивляется бегу
Быстрому, как никогда, и пух замечает на теле;
390 И, возмущенный, что вот новоявленной птицей нежданно
В Лация рощи влетел, он твердым клювом деревья
Бьет в досаде своей, ветвям пораненья наносит.
Крылья же птицы хранят окраску пурпурной хламиды;
Прежняя пряжка его, золотая одежды заколка,
395 Стала пером: золотой вкруг шейки горит ожерелок.
Нет ничего уже в нем от прежнего Пика — лишь имя.
Спутники Пика меж тем понапрасну его призывали
Долго в полях и нигде отыскать не могли господина,
А Титаниду нашли; она уж расчистила воздух,
400 Ветрам и солнцу уже разрешила туманы рассеять.
Изобличают ее в преступленье и требуют Пика.
К силе прибегли; разить беспощадным готовы оружьем.
Вредные зелья она, ядовитые брызгает соки;
Ночь и полночных богов из Эреба, из Хаоса кличет,569
405 Молитвословье творит завыванием долгим Гекате.
С мест повскакали своих — сказать удивительно! — рощи,
И застонала земля, побледнело вдруг дерево рядом,
Крапом меж тем на лугу заалели кровавые капли,
Камни и те издают как будто глухое мычанье;
410 Лают как будто бы псы; земля в отвратительных змеях
Лоснится, а над землей — прозрачные души порхают.
И в изумленье толпа, устрашилась чудес. Устрашенным
Тростью волшебной она удивленные тронула лица, —
И от касанья того различные чудища-звери
Также циклопов поля, что не знают мотыги и плуга,
Коим нужды никогда не бывало в высоких упряжках,
Бурно мятущихся вод обитатель эвбеец покинул,
5 Также Занклеи553 залив, супротивную Регия крепость,
Также пролив, что губит суда и, зажат берегами,
Делит Авсонии край от границы земли сицилийской.
Божеской вскоре рукой прогребя по Тирренскому морю,
Главк достиг травоносных холмов и в чертоги Цирцеи,554
10 Дочери Солнца, вошел, где дикие звери столпились.
Только увидел ее, приветами с ней обменялся.
"Бога, богиня, молю, пожалей! — сказал, — ты одна мне
Можешь любовь облегчить, коль меня почитаешь достойным.
Сколь всемогущество трав велико, Титанида, известно
15 Мне, как нигде никому, ибо сам я чрез них изменился.
Знай, чтоб страсти тебе не была непонятна причина, —
На италийском брегу супротив Мессании нимфу
Скиллу я раз увидал. Стыжусь передать обещанья,
Нежности, просьбы мои, заслужившие только презренье.
20 Ты же, коль некая власть в заклинаниях есть, заклинаньем
Губы святые встревожь; а если действительней травы,
Чья испытана мощь, посильнее мне выбери зелье.
Не исцеляй мой недуг, облегчи лишь любовные раны,
Не разлюбить я хочу, — но она пусть пыл мой разделит!"
25 Главку Цирцея (вовек не бывало у женщины больше
Склонности к пылу любви; в самой ли таилась причина,
Или в Венере была, оскорбленной отцовским555 доносом?)
Молвит такие слова: "Домогаться желающей легче,
Чающей тех же утех, одинаковым пылом плененной!
30 Ты же достоин. Тебя и без просьб, конечно, позвали б.
Только надежду подай, — поверь, позовут и без просьбы.
Не сомневайся, в свою красоту не утрачивай веры!
Я, например, и богиня, и дочь светозарного Солнца,
Чья одинакова мощь в заклинаниях тайных и зельях, —
35 Быть желаю твоей! Презирай презирающих; нежным
С нежною будь, и двоих отомстишь ты единым деяньем".
Но на попытку ее так Главк отвечает: "Скорее
Водоросль будет в горах вырастать и деревья в пучинах,
Нежели к Скилле любовь у меня пропадет", — и богиня
40 В негодованье пришла. Поскольку ему не умела
Вред нанести и, любя, не хотела, — взгневилась на нимфу
Ту, предпочтенную ей. Оскорбясь за отвергнутый пыл свой,
Тотчас же стала она с ужасными соками травы
Перетирать. Замешав, заклинания шепчет Гекаты.
45 Вот покрывало она голубое надела; и между
Льстивого строя зверей из средних выходит покоев.
В Регий дорогу держа, что против утесов Занклеи,
Вскоре вступила она на шумящее бурями море.
Словно на твердый песок, на волны ступни становила
50 И по поверхности вод сухими сбегала ногами.
Был там затон небольшой, заходивший под своды пещеры, —
Скиллы любимый приют; в то место от моря и неба
Летом скрывалась она, когда солнце стояло на высшей
Точке, когда от дерев бывают кратчайшими тени.
55 Этот богиня затон отравляет, сквернит чудодейной
Смесью отрав; на него она соком зловредного корня
Брызжет; темную речь, двусмысленных слов сочетанье,
Трижды по девять раз чародейными шепчет устами.
Скилла пришла и до пояса в глубь погрузилась затона. —
60 Но неожиданно зрит, что чудовища некие мерзко
Лают вкруг лона ее. Не поверив сначала, что стали
Частью ее самое, бежит, отгоняет, страшится
Песьих дерзостных морд, — но в бегство с собою влечет их.
Щупает тело свое, и бедра, и икры, и стопы, —
65 Вместо знакомых частей обретает лишь пасти собачьи.
Всё — лишь неистовство псов; промежности нет, но чудовищ
Спины на месте ее вылезают из полной утробы.
Главк влюбленный рыдал. Цирцеи, слишком враждебно
Силу составов своих применившей, объятий бежал он.
70 Скилла осталася там; и лишь только представился случай,
Спутников ею лишен был Улисс, на досаду Цирцеи.
Также троянцев она корабли потопить собиралась,
Да превратилась в скалу; выступает еще и доныне
Голый из моря утес, — и его моряки избегают.
75 Вот уж на веслах прошли мимо Скиллы и жадной Харибды
Тевкров суда; и уже от прибрежий Авсонии близко
Были, когда их отнес к побережью Ливийскому ветер.
В сердце своем и в дому приняла там Энея сидонка556,
Та, что стерпеть не могла супруга-фригийца отплытье
80 И на высоком костре, возводившемся будто для жертвы,
Пала на меч: сама обманувшись, других обманула.
От новостроенных стен убежав и прибрежий болотных,
В Эрикса город придя и встретившись с верным Акестом,557
Жертву приносит Эней и могилу отца почитает.
85 Те корабли, что Ирида едва не сожгла по приказу
Гневной Юноны, он спас; Гиппотада покинул он царство.
Земли, где сера дымит, и скалы дочерней Ахелоя,
Певчих сирен, — и корабль, лишенный кормчего, вывел558
К Инаримее, потом к Прохитее, потом к Питекузам,
90 Что на бесплодных холмах, — которых от жителей имя.
Древле родитель богов, рассердясь на обманы керкопов,
На нарушение клятв, на коварные их преступления,
Этих людей превратил в животных уродливых, — чтобы
Были несхожи они с человеком, но вместе и схожи.559
95 Члены он их сократил; опустил и приплюснул им ноздри;
Избороздил им лицо, стариковские придал морщины
И, целиком все тело покрыв им рыжею шерстью,
В этих местах поселил; предварительно речи способность
Отнял у их языков, уродившихся для вероломства:
100 Жалобы лишь выражать дозволил им хрипом скрипящим.
Эти края миновав, он Партенопейские стены560
С правой оставил руки, а с левой — Эолова сына561
Звонкого холм, и в места, что богаты болотной ольхою,
На берег Кумский приплыв, к долговечной Сивилле в пещеру562
105 Входит и молит ее, чтоб ему по Аверну спуститься
К манам отца. Она наконец свой потупленный долу
Лик подняла и в бреду прорекла, под наитием бога:
"Многого просишь, о муж, величайший делами, который
Руку прославил мечом, благочестье — святыми огнями.
110 Все же, троянец, боязнь отреши: исполнится просьба
И элизийский приют, последние мира пределы,
Узришь, мной предвиден, и родителя призрак любезный.
Для добродетели нет недоступной дороги". Сказала,
И показала ему золотую Авернской Юноны563
115 Ветвь, и велела ее оторвать от ствола. И послушен
Был ей Эней и узрел владенья огромного Орка,
Видел он предков своих, и предстал ему старческой тенью
Духом великий Анхиз. Тех мест познал он законы,
Также какие грозят ему бедствия в будущих войнах;
120 И по обратной стезе утомленным взбирается шагом,
Кумской Сивиллой ведом, коротал он в беседе дорогу.
Свой ужасающий путь в полумраке свершая туманном,
Молвил: "Богиня ли ты или божья избранница, только
Будешь всегда для меня божеством! Клянусь, я обязан
125 Буду навеки тебе, соизволившей дать мне увидеть
Смерти пределы и вновь от увиденной смерти вернуться.
Только на воздух опять изойду — за эти заслуги
Храм воздвигну тебе и почет окажу фимиамом".
Взор обратив на него, со вздохом пророчица молвит:
130 "Я не богиня, о нет; священного ладана честью
Смертных не мни почитать. Чтобы ты не блуждал в неизвестном,
Ведай, что вечный мне свет предлагался, скончания чуждый,
Если бы девственность я подарила влюбленному Фебу.
Был он надеждою полн, обольстить уповал он дарами
135 Сердце мое, — "Выбирай, о кумская дева, что хочешь! —
Молвил, — получишь ты все!" — и, пыли набравши пригоршню,
На бугорок показав, попросила я, глупая, столько
Встретить рождения дней, сколь много в той пыли пылинок.
Я упустила одно: чтоб юной всегда оставаться!
140 А между тем предлагал он и годы, и вечную юность,
Если откроюсь любви. Но Фебов я дар отвергаю,
В девах навек остаюсь; однако ж, счастливейший возраст
Прочь убежал, и пришла, трясущейся поступью, старость
Хилая, — долго ее мне терпеть; уж семь я столетий
145 Пережила; и еще, чтоб сравниться с той пылью, трехсот я
Жатв дождаться должна и сборов трехсот виноградных.
Время придет, и меня, столь телом обильную, малой
Долгие сделают дни; сожмутся от старости члены,
Станет ничтожен их вес; никто не поверит, что прежде
150 Нежно пылали ко мне, что я нравилась богу. Пожалуй,
Феб не узнает и сам — и от прежней любви отречется.
Вот до чего изменюсь! Видна я не буду, но голос
Будут один узнавать, — ибо голос мне судьбы оставят".
Речи такие вела, по тропе подымаясь, Сивилла.
155 Вот из стигийских краев наружу к Эвбейскому граду564
Вышел троянец Эней и, как должно, свершив возлиянья,
На берег прибыл, еще не носящий кормилицы имя.
Здесь пребывал, после долгих трудов и великих мучений,
Нерита сын, Макарей, сотоварищ страдальца Улисса.
160 Спутника прежнего он, что на кручах был Этны покинут,
Ахеменида, — узнал и, дивясь, что нежданно живого
Встретил его, говорит: "Ты случаем или же богом,
Ахеменид, сохранен? Почему ты на варварском судне,
Будучи греком, плывешь? Куда направляете путь свой?"
165 И вопрошавшему так — не в косматом уже одеянье,
В виде своем, без шипов, сшивавших ему покрывало, —
Ахеменид отвечал: "Да увижу я вновь Полифемов
Зев, откуда текут человеческой крови потоки,
Если Итака и дом дороже мне этого судна,
170 Если Энея почту я не так, как отца! Никогда-то
Не исчерпаю свою, хоть и выполню все, благодарность,
Если дышу, говорю, свет солнца вижу и небо,
Все — о, могу ли я стать непризнателен или забывчив? —
Он даровал мне; и то, что душа моя в брюхо Циклопу
175 Не угодила. Теперь хоть со светом жизни расстанусь,
Буду в земле схоронен, а не в этом, по крайности, брюхе.
Что испытал я в душе (если чувства в то время и душу
Страх у меня не отшиб!), когда увидал я, покинут,
Как уплываете вы по открытому морю! Хотел я
180 Крикнуть, да выдать себя побоялся Циклопу. Улисс же
Криком вас чуть не сгубил: я видел — огромную глыбу
Тот от горы оторвал и далеко швырнул ее в море.
Видел затем: он кидал, как будто бы силой машины,
Дланью гигантской своей огромные с острова глыбы.
185 И охватил меня страх, не разбили бы волны и скалы
Судно, как будто бы сам я на нем пребывал, незабытый!
После ж того как побег вас от горькой кончины избавил,
Всю поперек он и вдоль обстранствовал в бешенстве Этну.
Лес отстраняя рукой, единственный глаз потерявши,
190 Он на скалы налетал, и, вдаль оскверненные гноем
Руки свои протянув, проклинает ахейское племя,
И говорит: "О, когда б мне случай выдал Улисса
Иль из его молодцов хоть кого-нибудь — гнев мой насытить!
Съем я его потроха! Своею рукою изрежу
195 Тело, живое еще! До отказа я кровью наполню
Глотку! Члены его в челюстях у меня затрепещут!
Станет жизнь ни во что, станет легкой жизни утрата!"
Много, взбешенный, еще говорил; и в ужасе бледном
Был я, смотря на лицо с невысохшей кровью от раны,
200 Видя жестокую длань и впадину глаза пустую,
Члены и бороду, всю человеческой кровью залипшей,
Смерти я видел приход, — то было ничтожное горе!
Ждал я: он схватит меня, вот-вот мое тело потонет
В теле его. У меня из души не исчезла картина
205 Дня рокового, когда увидал я, как двадцать четыре
Спутника милых моих повергнуты были на землю;
Сам же он сверху налег, как лев налегает косматый,
И потроха их, и плоть, и кости с белеющим мозгом —
Полуживые тела — в ненасытную прятал утробу.
210 Дрожь охватила меня. Я стоял побелевший, со скорбью
Видел, как смачивал рот он кровавыми яствами, видел,
Как он выбрасывал их, с вином пополам изрыгая.
Воображал я — и мне такая же, бедному, участь!
Много подряд укрывался я дней, содрогался при каждом
215 Шорохе; смерти боясь, я с жадностью думал о смерти.
Голод я свой утолял желудями, травой и листвою,
Брошен и нищ, без надежд, на смерть и на казнь обреченный.
Много спустя увидал я корабль от земли недалёко,
Знаками стал о спасенье молить, сбежал к побережью;
220 Тронул Энея; и грек был судном принят троянским!
Ты мне теперь расскажи о себе, дорогой мой товарищ,
И о вожде, и о всех, что с тобою доверились морю".
Тот говорит, как Эол в глубинах державствует тускских,
Сам Гиппотад — царь Эол, что ветры в темнице содержит.
225 Их, заключенных в бурдюк, — достойный вниманья подарок! —
Вождь дулихийский увез; при их дуновенье попутном
Девять он суток прошел и увидел желанную землю.
Вскоре же после того, как девятая встала Аврора,
Спутники, пробуждены завистливой жаждой добычи,
230 Мысля, что золото там, ремни распустили у ветров;
Как он обратно пошел по водам, по которым приехал,
И воротился корабль к царю эолийскому в гавань.
"После пришли, — он сказал, — в старинный мы град лестригона565
Лама; была та земля под державою Антипатея.
235 Был я отправлен к нему, и со мною товарищей двое.
Бегством едва удалось спастись одному лишь со мною,
Третий из нас обагрил лестригонов безбожную землю
Кровью своей; за бегущими вслед подымается с войском
Антипатей; собирается люд; каменья и бревна
240 Стали кидать; потопляют людей, корабли потопляют.
Только один избежал, который меня и Улисса
Вез; потеряв сотоварищей часть, в огорченье, о многом
Горько жалеючи, мы пристаем к тем землям, что взорам
Видимы там вдалеке; смотри, созерцай издалека
245 Остров, уж виденный мной. О ты, меж троян справедливец!
Чадо богини (затем, что окончилась брань и не враг ты
Нам, о Эней!), заклинаю, — беги от прибрежья Цирцеи!
Так же когда-то и мы, к прибрежью Цирцеи причалив,
Антипатея царя с необузданным помня Циклопом,
250 Не пожелали идти и порог преступить незнакомый.
Жребием избраны мы: я с верным душой Политеем,
И Эврилох, и еще Элпенор, что в вине неумерен,
И восемнадцать еще к Цирцеиным посланы стенам.
Только достигли мы их, у дворцового стали порога,
255 Тысяча сразу волков, и медведи меж ними, и львицы
Страху нагнали на нас, побежав: но страх был напрасен:
Не собирались они терзать нам тело зубами, —
Ласково, наоборот, хвостами махали и наши
Сопровождали следы, к нам ластясь. Но вот принимают
260 Женщины нас и ведут по атриям, в мрамор одетым,
Прямо к своей госпоже. В красивом сидела покое
На возвышенье она, в сверкающей палле, поверх же
Стан был окутан ее золотистого цвета покровом.
Нимфы кругом. Нереиды при ней, — персты их не тянут
265 Пряжи, и нити они не ведут за собой, но злаки
Располагают, трудясь; цветов вороха разбирают
И по корзинам кладут различные зеленью травы.
Всей их работой сама управляет; и сила какая
В каждом листке, каково их смешение — все ей известно;
270 Не устает различать и, исследуя, взвешивать травы.
Вот лишь увидела нас, лишь мы поздоровались с нею,
Заулыбалась она и ответила нам на приветы.
Тотчас велела для нас замешать подожженного, жира
С медом и долей вина, молоком разбавила кислым
275 И, чтоб остались они незаметны в той сладости, — соки
Трав подлила. Из рук чародейных мы приняли чаши.
Только лишь высохшим ртом мы жадно испили напиток,
Наших коснулась волос богиня жестокая тростью.
Стыдно рассказывать! Вдруг ершиться я начал щетиной
280 И уж не мог говорить; слова заменило глухое
Хрюканье, мордою став, лицо мое в землю уткнулось.
Рот — почувствовал я — закривился мозолистым рылом.
Шея раздулась от мышц, и руки, которыми чашу
Только что я принимал, следы от копыт оставляли.
285 То же с другими стряслось, — таково всемогущество зелий!
С ними я заперт в хлеву. Тут заметили мы, что не принял
Вида свиньи Эврилох: он один отстранился от чаши.
Если бы выпил и он, и доныне б я был в поголовье
Этих щетинистых стад; от него не узнал бы об этом
290 Бедствии нашем Улисс и отмстить не явился б Цирцее.
Белый Улиссу цветок вручил миролюбец Киллений.
«Моли» он зван у богов. На черном он держится корне.
Вот, обеспечен цветком и в небесных уверен советах,
В дом он Цирцеин вошел. Приглашенный коварную чашу
295 Выпить, когда до него прикоснуться пыталась богиня,
Злостную он оттолкнул и мечом устрашал занесенным.
Руку ему и любовь даровала она. И, на ложе
Принят, товарищей он потребовал свадебным даром.
Нас окропляет она трав лучших благостным соком,
300 Голову нам ударяет другой оконечностью трости
И говорит словеса, словесам обратные прежним.
Дальше она ворожит — и вот, с земли подымаясь,
Все мы встаем: щетины уж нет, и ноги раздвоенной
Щель исчезает; опять есть плечи и ниже предплечий
305 Локти. И, сами в слезах, обнимаем мы льющего слезы,
Виснем на шее вождя и слов не находим сначала,
Кроме тех слов, что ему изъясняют признательность нашу.
Там задержались мы год; за это столь долгое время
Многое видел я там, обо многом узнал понаслышке.
310 Вот что поведала мне потихоньку одна из помощниц
Тех четырех, что у ней состоят при ее чародействах:
Раз, меж тем как мой вождь вдвоем прохлаждался с Цирцеей,
Мне показала она из белого мрамора образ
Юноши, а у него помещен был на темени дятел,
315 Сам же он в храме стоял, отменно украшен венками.
Кто он такой, почему почитается в храме священном,
Птица на нем почему? — я спросил, разузнать любопытен.
Та отвечала: "Изволь, Макарей; через это постигни
Силу моей госпожи. Так будь внимателен, слушай.
320 Чадо Сатурново, Пик, был прежде царем в авсонийских
Землях и страстно любил коней объезжать для сражений.
Изображенье его пред тобой; что был он прекрасен,
Видишь ты сам, вполне довериться статуе можешь.
Столь же прекрасен он был и душой. Еще не успел он
325 И четырех увидать пятилетних игрищ элидских.566
Он красотою привлек рожденных в латинских нагорьях
Юных дриад; полюбили его божества ключевые,
Девы наяды,567 каких мчит Альбула в водах, Нумикий
И Аниена волна и Альм, быстрейший теченьем,
330 Нара стремнистый поток и Фарфар с приятною тенью;
Те, что в дубравном краю обитают у скифской Дианы,
Или в озерах кругом, — но, всех отвергая, к одной лишь
Нимфе он нежность питал. Венилия будто бы нимфу
На Палатинском холме породила двуликому Яну.568
335 Только созрела она и невестою стала, как тотчас
Пику была отдана, предпочтенному всем лаврентийцам.
Дивной была красоты, удивительней — пенья искусством.
«Певчей» — Канентой ее назвали. Дубравы и скалы
Двигать, зверей усмирять, останавливать длинные реки
340 Силой изустной могла и задерживать птиц пролетавших.
Голосом женщины раз напевала она свои песни,
Пик же ушел из дворца и в поля удалился Лаврента
Тамошних бить кабанов. Туда он верхом на горячем
Ехал коне и держал два дротика левой рукою,
345 Алой хламидой одет, золотою заколотой пряжкой.
В это же время пришла дочь Солнца в те же дубравы,
Чтоб на обильных холмах нарвать себе новых растений.
Имя носящий ее оставила остров Цирцея.
Юношу Пика едва, полускрытая чащей, узрела,
350 Остолбенела; из рук заповедные выпали травы.
Сразу до мозга костей огонь проницает Цирцею;
Только лишь в этом пылу собрала она первые мысли,
Хочет с предметом любви говорить, но коня верхового —
Чтоб подойти не могла — он погнал в окружении свиты.
355 "Не убежишь от меня, — хотя бы умчал тебя ветер, —
Если я знаю себя, и не стали бессильными свойства
Трав, и если меня не обманут мои заклинанья!"
Молвила так и тотчас создала бестелесного призрак
Вепря, ему пробежать перед взором царя повелела.
360 И показалось ему, что вепрь удаляется в чащу,
Где через гущу дерев коню невозможно пробраться.
Нечего медлить! И Пик, преследуя призрак добычи,
Мигом уже соскочил с дымящейся лошади наземь.
И, за мечтою гонясь, пешком углубляется в рощу.
365 Та же моленья твердит и слова ядовитые молвит
И непонятным богам непонятным заклятием служит —
Тем, от которого лик Луны белоснежной тускнеет
И на Отцовском челе собираются взбухшие тучи.
От заклинаний ее темнотой покрывается небо,
370 Мглу испаряет земля. По дорогам невидимым бродят
Спутники Пика, и сам государь остается без стражи.
Выбрала место и миг, — "Заклинаю твоими очами,
Что полонили мои, красотою твоей несравненной,
Сделавшей то, что — богиня — тебя умоляю! Сочувствуй
375 Пылу влюбленной! Прими всезрящее вечное Солнце
Тестем и, сердцем жесток, Титаниды не презри Цирцеи!" —
Молвила. Но и ее и моленья отверг он надменно
И отвечал: "Кто б ты ни была, твоим я не буду,
Пика другая пленит, и молю, чтобы долго пленяла!
380 Брачный союз осквернять я чужою не стану любовью, —
Ежели мне сохранят Каненту — дочь Янову — судьбы".
Снова мольбы попытав понапрасну, Титания молвит:
"Это тебе не пройдет! Не вернешься ты больше к Каненте.
Что оскорбленье, любовь и женщина могут, — узнаешь:
385 Оскорблена, влюблена и женщина тоже Цирцея!"
Дважды затем на восток обратилась и дважды на запад;
Палочкой трижды к нему прикоснулась и три заклинанья
Произнесла, — и бежит он, и сам удивляется бегу
Быстрому, как никогда, и пух замечает на теле;
390 И, возмущенный, что вот новоявленной птицей нежданно
В Лация рощи влетел, он твердым клювом деревья
Бьет в досаде своей, ветвям пораненья наносит.
Крылья же птицы хранят окраску пурпурной хламиды;
Прежняя пряжка его, золотая одежды заколка,
395 Стала пером: золотой вкруг шейки горит ожерелок.
Нет ничего уже в нем от прежнего Пика — лишь имя.
Спутники Пика меж тем понапрасну его призывали
Долго в полях и нигде отыскать не могли господина,
А Титаниду нашли; она уж расчистила воздух,
400 Ветрам и солнцу уже разрешила туманы рассеять.
Изобличают ее в преступленье и требуют Пика.
К силе прибегли; разить беспощадным готовы оружьем.
Вредные зелья она, ядовитые брызгает соки;
Ночь и полночных богов из Эреба, из Хаоса кличет,569
405 Молитвословье творит завыванием долгим Гекате.
С мест повскакали своих — сказать удивительно! — рощи,
И застонала земля, побледнело вдруг дерево рядом,
Крапом меж тем на лугу заалели кровавые капли,
Камни и те издают как будто глухое мычанье;
410 Лают как будто бы псы; земля в отвратительных змеях
Лоснится, а над землей — прозрачные души порхают.
И в изумленье толпа, устрашилась чудес. Устрашенным
Тростью волшебной она удивленные тронула лица, —
И от касанья того различные чудища-звери