Страница:
415 В юношей входят. Никто не остался в обличий прежнем.
Феб, склоняясь, уже налегал на Тартессии570 берег.
Но понапрасну ждала — душой и очами — Канента
Мужа. Челядь меж тем и народ по лесам разбежались
В поисках, перед собой освещая огнями дорогу.
420 Мало того что рыдала она, что в грудь ударяла,
Волосы в горе рвала, — хоть все это было; из дому
Вырвалась и по полям латинским блуждала в безумье.
Шесть наступивших ночей и столько же солнца восходов
Зрели ее, как она, без сна и без пищи, по воле
425 Случая, взад и вперед по горам и долинам бродила.
Видел последним ее, утомленную плачем и бегом,
Тибр, — как тело она преклонила на берег холодный.
Там, слезой исходя, страданьем рожденную песню
Петь начала, и звучал чуть слышно жалобный голос, —
430 Так, умирая, поет свою песню предсмертную лебедь.
Тонкая плоть наконец размягчилась от плача; помалу
Чахла она, а потом в воздушном исчезла пространстве.
Слава, однако, поднесь за местом осталась. Камены571
Древние Певчим его нарекли по прозванию нимфы".
435 Вот что за длительный год мне рассказано было, что сам я
Видел. Но там засидясь и ленивыми став от отвычки,
Мы получаем приказ вновь плыть, вновь парус наставить.
Тут же Титания нам предсказала, что снова неверный
Ждет нас и длительный путь и опасности в море суровом.
440 Взял меня страх, признаюсь, и причалил я к этому брегу".
Кончил рассказ Макарей. Тут Энея кормилица в урне
Мраморной скрыта была, на холме же стих краткий начертан:
"Здесь Кайету — меня — благочестьем известный питомец
В должном пламени сжег, из аргосского пламени вырвав".
445 Вот отвязали причал, к прибрежным кустам прикрепленный,
И покидают дворец худословной богини, от козней
Дальше бегут и приходят в леса, где в темных туманах
Тибр с его желтым песком пробивается к морю. Энею
Дом достается и дочь рожденного Фавном Латина,
450 Но не без брани. Война разгорелась вскоре с жестоким
Племенем. Турн свирепел, за жену нареченную гневен.572
С Лацием вся вступает в борьбу Тиррения; долго
В бранных тревогах войска добиваются трудной победы.
Каждый помогой извне свою рать увеличить стремится.
455 Скоро рутулов уже и троян многочисленны стали
Станы; не тщетно Эней отправлялся к порогу Эвандра;
Венул же тщетно ходил к беглецу Диомеду573 в великий
Город его. Диомед под державою Япига Давна
Мощную крепость возвел и полями владел, как приданым.
460 Передал Венул ему поручения Турновы, с просьбой
Помощь войсками подать, но герой этолийский сослался
На недостаточность войск; на войну посылать не хотел он
Тестя народы, а сам людей не имел-де, которых
Вооружить бы он мог: "Не подумай, что я измышляю,
465 И хоть страданья опять обновляются повестью горькой,
Я потерплю и о всем расскажу. Лишь в пепле погибла
Троя, и Пергам стал данайского пламени пищей,
Тут нарикийский герой574 похитил деву у Девы,
Кару на всех наложил, что ему одному полагалась.
470 Все мы раскиданы, мчат нас в море враждебные ветры,
Молнии, ливень и мрак, неистовство неба и моря, —
Все мы, данайцы, снесли; Кафарей575 был вершиною бедствии.
Не задержусь, излагая подряд все бедствия наши, —
Грекам казалось тогда, что готов и Приам их оплакать.
475 Я же, заботой храним доспехи носящей Минервы,
Ею был вырван у волн, — и опять от родного отринут
Аргоса я. Не забыв о ране давнишней, Венера
Гонит благая меня. Так много трудов претерпел я
И на широких морях, и в военных на суше бореньях,
480 Что называл, и не раз, счастливыми тех, что погибли
Вместе от бури одной, Кафареем жестоким в пучину
Погружены. Я жалел, что не был одним из погибших.
Крайние беды терпя, сотоварищи в бурях и бранях
Духом упали, конца запросили, блужданий; и Акмон,
485 Нравом горячий всегда, а несчастьем еще раздраженный,
Молвил: "Осталось ли что, чего бы терпение ваше
Не одолело, мужи? Что могла бы еще Киферея
Сделать, когда б захотела? Пока ждем худшего в страхе,
Время молитвы творить; когда ж нет участи хуже, —
490 Страх под пятою тогда: спокойна вершина несчастий.
Пусть же послушает, пусть! Пусть нас ненавидит, как ныне,
И Диомеда, и всех! Но всю ее ненависть дружно
Мы презираем! Для нас ее сила немногого стоит!"
Так говоря, оскорблял Венеру враждебную Акмон,
495 Воин плевронский, и в ней возбуждал ее давнюю злобу.
Это немногим пришлось по душе; друзья остальные
Все порицали его; когда ж он сбирался ответить,
Тоньше стал голос его, и уменьшилась сила, и волос
Вдруг превращается в пух; покрывается пухом и шея
500 Новая, грудь и спина; на руках появляются перья
Крупные, локти ж его изгибаются в длинные крылья;
Большая часть его ног становится пальцами; рогом
Затвердевают уста и концом завершаются острым.
Идас и Лик в изумленье глядят и Никтей с Рексенором,
505 Смотрит Абант, поражен; но пока поражаются, тот же
Вид принимают они. И большая доля отряда
Вдруг поднялась и, крылами плеща, вкруг весел кружится.
Ежели спросишь про вид нежданных пернатых, — то были
Не лебедями они, с лебедями, однако же, схожи.
510 Еле приплыл я сюда, где тестя Давна сухие
Принадлежат мне поля, и лишь малая свита со мною".
Повесть окончил Ойнид; и посол Калидонское царство
И Певкетейский залив и поля мессапийские бросил,
Видел, пещеру он там, затененную частой дубравой;
515 Каплями в ней проступает вода; там Пан обитает —
Полукозел. До того обитали в ней некогда нимфы.
Здесь апулийский пастух испугал их однажды, и девы
Прочь убежали скорей, не выдержав первого страха.
Вскоре, как в чувство пришли и смешон им пастух показался,
520 Мерным движением ног закружили они хороводы.
Стал насмехаться пастух, подражая им, прыгал по-сельски
И деревенскую брань к словам добавлял непристойным.
Он замолчал лишь тогда, как закрылась гортань древесиной;
Дерево соком своим повадки его обличает:
525 Дикой маслины плоды на зазорный язык указуют
Горечью — грубостью слов продолжают они отзываться.
Как возвратились послы и отказ принесли в этолийском
Войске, рутулы одни, без подмоги чужой, продолжают
Раз начатую войну. С обеих сторон было много
530 Пролито крови. Вот Турн к сосновым подносит обшивкам
Алчный огонь, и страшит пощаженных волнами пламя.
Вот уже воск и смолу и все, что огонь насыщает,
Мулькибер жадно сжигал; к парусам по высокой он мачте
Полз, и скамьи для гребцов дымились в судах крутобоких.
535 Вспомнив, что наверху те сосны срублены Иды,
Мать святая богов наполнила воздух гуденьем
Меди, звенящей о медь, и шумом буксовых дудок.
Черный воздушный простор на львах прирученных проехав,
Молвила: "Тщетно в суда ты пожар святотатственный мечешь,
540 Турн, я спасу корабли! Не могу потерпеть, чтобы пламя
Едкое ныне сожгло дубрав моих части и члены!"
И возгремело в выси, лишь сказала богиня; за громом
Крупный низринулся дождь со скачущим градом, и воздух
Взбухшее море и ветр возмущая для сшибки внезапной,
545 Между собою бои сыновья начинают Астрея.576
Силу из них одного использовав, Матерь благая
Флота фригийского вдруг обрывает пеньковые верви;
Мчит корабли на боку и вдали погружает в пучину.
Тут размягчилась сосна, древесина становится телом,
550 В головы, в лица людей превращаются гнутые кормы.
И переходят в персты и в ноги плывущие весла.
Бок остается собой, как был; в нутре корабельном
Ребра скрытые днищ в спинные хребты превратились;
Реи руками уже, волосами уж вервия стали.
555 Цвет, как и был, — голубой: в волнах, которые раньше
Страх наводили на них, ведут свои девичьи игры
Нимфы морские; они, уроженки суровых нагорий,
Нежную славят волну и свое забывают рожденье.
Но одного не забыв, — как много опасностей в бурю
560 Перетерпели они, — всегда подставляли ладони
Гибнущим в море судам — но не тем, где плыли ахейцы.
Фригии помня беду, ненавидели девы пеласгов,
Радостным взором они Неритийского577 судна обломки
Встретили; радостно им было видеть корабль Алкиноя,578
565 Преображенный в утес и наросший на дерево камень.
В нимф морских превратились суда, и явилась надежда,
Что, убоявшись чудес, рутул воевать перестанет.
Тщетно! Есть боги свои у обеих сторон, а в согласье
С ними и доблесть души. И уже не приданные земли
570 Цель их, не тестя престол, не ты, о Лавиния дева, —
Им лишь победа нужна. Воюют, чтоб только оружья
Им не сложить. Наконец увидала Венера, что в битве
Сын одолел. Турн — пал. И Ардея пала, которой
Турн могуществом был. Лишь только в огне беспощадном
575 Город пропал и его под теплою скрылись золою
Кровли, из груды углей до тех пор неизвестная птица
Вдруг вылетает и с крыл стряхает взмахами пепел.
Голоса звук, худоба, и бледность, и все подобает
Пленному городу в ней; сохранила она и названье579
580 Города, бьет себя в грудь своими же крыльями цапля.
Но небожителей всех и даже царицу Юнону
Старый свой гнев отложить побудила Энеева доблесть.
А между тем, укрепив молодого державу Иула580,
Предуготовленным стал для Олимпа герой Кифереин.
585 Стала богов обходить всеблагая Венера и, шею
Нежно обвив у отца, говорила: "Ко мне ты жестоким
Не был, отец, никогда, — будь ныне, молю, подобрее!
Дай ты Энею теперь моему, которому дедом
Стал ты по крови моей, божественность, пусть небольшую!
590 Лишь бы ты что-нибудь дал! Довольно того, что он видел
Раз тот мрачный предел и прошелся по берегу Стикса!"
Боги сочувствует все; и царицы-супруги недвижным
Не остается лицо; и она соглашается кротко.
"Оба, — отец говорит, — вы достойны небесного дара,
595 Тот, о ком просишь, и ты, просящая. Все ты получишь", —
Он провещал. В восторге она и отцу благодарна.
Вот по воздушным полям, голубиной влекомая стаей,
К брегу Лаврента спешит, где вьется, одет камышами,
К близкому морю стремясь речною волною, Нумикий.
600 Повелевает ему, что смерти подвластно, с Энея
Смыть и бесшумной волной все смытое вынести в море.
Рогоноситель приказ выполняет Венеры; что было
Смертного в сыне ее, своей очищает волною,
Что же осталось — кропит. Так лучшая доля — сохранна.
605 Преображенную плоть натирает она благовоньем,
Что подобает богам, и, амброзией с нектаром сладким
Уст коснувшись его, в божество превращает. Квириты
Бога зовут «Индигет», алтари ему строят и храмы.
После Аксаний владел — именован двояко — и Альбой,
610 И всей латинской землей. Ему же наследовал Сильвий.
Им порожденный Латин получил повторённое имя,
Также и скипетр. За ним знаменитым владыкой был Альба;
После Эпит; за ним Капет и Капид управляли,
Раньше, однако, Капид. Потом перешла к Тиберину
615 Власть. Он в тускской земле, в волнах утонувши потока,
Дал свое имя реке. От него же родился и Ремул
С Акротом буйным. Из них был Ремул старше годами;
Ремул от грома погиб, сам грома удару подобен.
Акрот царскую власть, поступая разумнее брата,
620 Храброму передает авентинцу. Лежит он зарытый
Там же, где царствовал он, на холме, его имя принявшем.
Прока581 верховную власть над народом держал палатинским.
В те времена и Помона582 жила. Ни одна из латинских
Гамадриад не блюла так усердно плодового сада
625 И ни одна не заботилась так о древесном приплоде.
Имя ее — от плодов.583 Ни рек, ни лесов не любила;
Сёла любила она да с плодами обильными ветви.
Правой рукою не дрот, но серп искривленный держала;
Им подрезала она преизбыточность зелени или
630 Рост укрощала усов; подрезала кору и вставляла
Ветку в нее, чужеродному сок доставляя питомцу.
Не допускала она, чтобы жаждой томились деревья.
Вьющихся жадных корней водой орошала волокна.
Тут и занятье и страсть, — никакого к Венере влеченья!
635 Все же насилья боясь, от сельчан запирала девица
Доступ к плодовым садам; не пускала мужчин и боялась.
Что тут ни делали все, — мастера на скаканье, сатиры
Юные, или сосной по рогам оплетенные Паны,584
Даже Сильван585, что всегда своих лет моложавее, боги
640 Все, что пугают воров серпом или удом торчащим, —
Чтобы Помоной владеть? Однако же чувством любовным
Превосходил их Вертумн. Но был он не более счастлив.
Сколько он ей, — как у грубых жнецов полагается, — в кошах
Спелых колосьев носил — и казался жнецом настоящим!
645 Часто в повязке бывал из травы свежескошенной, словно
Только что сам он косил иль ряды ворошил; а нередко
С дышлом в могучей руке, — поклясться было бы можно,
Что утомленных волов из плуга он только что выпряг.
То подчищателем лоз, садоводом с серпом появлялся;
650 То на стремянку влезал, как будто плоды собирая;
Воином был он с мечом, с тростинкой бывал рыболовом.
Так он обличья менял и был ему доступ свободный
К деве, и вольно он мог веселиться ее созерцаньем.
Раз, наконец, обвязав себе голову пестрой повязкой,
655 С палкой, согнувшись, покрыв себе голову волосом белым,
Облик старухи приняв, он в холеный сад проникает
И, подивившись плодам, говорит: «Вот сила так сила!»
И, похвалив, ей несколько дал поцелуев, — однако
Так целовать никогда б старуха не стала! Садится
660 На бугорок и на ветви глядит с их грузом осенним.
Рядом был вяз и на нем — лоза в налившихся гроздьях;
Он одобряет их связь и жизнь совместную хвалит.
"Если бы ствол, — говорит, — холостым, без лозы, оставался,
Кроме лишь зелени, нам ничем бы он не был приятен.
665 Также и эта лоза, что покоится, связана с вязом,
Если б безбрачной была, к земле приклоненной лежала б.
Этого дерева ты не внимаешь, однако, примеру:
Брачного ложа бежишь, ни с кем сочетаться не ищешь.
Если бы ты пожелала! Сама не знавала Елена586
670 Стольких просящих руки, ни та, что когда-то лапифов
Вызвала бой, ни Улисса жена, смельчака среди робких.
Ныне, меж тем как бежишь и просящих тебя отвергаешь,
Тысяча ждет женихов, — и боги, и полубоги,
Все божества, что кругом населяют Альбанские горы.587
675 Ежели умная ты и желаешь хорошего брака,
Слушай старуху меня, потому что люблю тебя больше
Всех, не поверишь ты как! Не думай о свадьбах обычных,
Другом постели своей Вертумна ты выбери. Смело
Я поручусь за него, — затем, что себя он не знает
680 Лучше, чем я. Не странствует он где придется по миру,
Здесь он, и только, живет. Он не то, что обычно другие, —
Как увидал, так влюблен. Ты первым его и последним
Пламенем будешь. Тебе он одной посвятит свои годы.
Знай еще, что он юн, что его наградила природа
685 Даром красы, хорошо подражает он образам разным,
Что ни прикажешь, во все обратится он, если захочешь.
Вкус, не один ли у вас? Твои он плоды получает
Первый и с радостью дар из рук твоих разве не примет?
Но не желает уже он с деревьев твоих урожая,
690 С соками нежными трав, воспитанных садом тенистым, —
Кроме тебя, ничего! Над пылающим сжалься! Поверь же,
Все, что он просит, прошу за него я моими устами.
Мести побойся богов, — идалийки588, которая недруг
Жестких сердец, не гневи и злопамятной девы Рамнузской!
695 Чтоб увеличить твой страх, — ибо старость меня научила
Многому, — я расскажу о делах, известных на Кипре
Каждому, — легче тогда убедишься и сердцем смягчишься.
Анаксарету узрел, старинною тевкровой кровью
Знатную, Ифис, — а сам человек он был низкого рода.
700 Только ее он узрел — и весь загорелся любовью.
Долго боролся с собой, но когда увидал, что безумья
Разумом не победить, пришел, умоляя, к порогу.
Жалкое чувство свое он поведал кормилице: молит
Не отвергать его просьб, призывает питомицы имя.
705 К каждому он из рабов приближался со льстивою речью,
Голосом всех он просил, в тревоге, помочь доброхотно.
Часто свои поручал он признания нежным дощечкам,
Сам же в то время венки, орошенные влагою слезной,
Вешал на двери ее: простирал он на твердом пороге
710 Нежное тело свое и замок проклинал злополучный.
Анаксарета ж — глуха, как прибой при поднявшемся Австре,
Жестче железа она, что огонь закалил норикийский,589
Тверже, чем камень живой, покуда он с корня не сорван.
Все отвергает его и смеется — к жестоким поступкам
715 Гордые злобно слова добавляет; надеяться даже
Не позволяет ему; и не вытерпел длительной муки
Ифис и, став у дверей, произносит последнее слово:
"Ты победила меня! Отныне уже я не буду
Больше тебе докучать. Триумф свой радостный празднуй!
720 Ныне «пеан!» восклицай, увенчайся блистательным лавром!
Ты победила! — умру; веселись, о железное сердце!
Ты поневоле меня хоть похвалишь за что-нибудь; чем-то
Стану любезен тебе, мою ты признаешь заслугу.
Все же не раньше мое о тебе прекратится томленье,
725 Нежели кончится жизнь! Зараз двух светов лишусь я.
Но не устами молвы о моей известишься кончине, —
Чтобы сомнения снять, сам буду я здесь, пред тобою,
Пусть бездыханная плоть насытит жестокие очи!
Если ж, о Вышние, вы на людские взираете судьбы,
730 То вспомяните меня: просить уж язык мой не в силах
Большего. Сделайте так, чтобы долго меня вспоминали:
Жизнь мою славы лишив, вековечную дайте мне славу!"
Молвил; а сам к косякам, украшавшимся часто венками,
Влажные очи свои, подымая и бледные руки,
735 К притолоке он узлом тесьму привязал и, промолвив:
«По сердцу ль этот венок жестокой тебе и безбожной?» —
Голову вставил в тесьму, к любимой лицом обращенный;
И, опустившись, в петле злосчастная тяжесть повисла, —
И ударяема ног движением трепетным, словно
740 Стоном ответила дверь и, открывшись, ужасное дело
Свету явила. Рабы закричали. Подняв, его тело
К матери в дом отнесли, — отец к тому времени умер.
Та, прижимая к груди, обнимая холодные члены
Сына, сказала все то, что несчастным родителям в пору,
745 Все совершила она, матерям что в пору несчастным, —
Вот через город ведет плачевное шествие скорби,
Желтое тело к костру провожая на смертных носилках.
Дом находился как раз на пути прохожденья унылой
Этой процессии; звук ударов по груди до слуха
750 Анаксареты достиг, — бог Мститель ее беспокоил.
Молвит, однако: «Взгляну на печальный обряд!» — и в волненье
Всходит на вышку дворца, где открыты широкие окна.
Но увидала едва на носилках лежащее тело,
Окоченели глаза, побледнело лицо и из тела
755 Будто вся кровь отлилась. Попыталась обратно ногами
Переступить, — не могла. Головой повернуться хотела —
Тоже не в силах; уже занимает помалу все тело
Камень, что ранее был в бесчувственном сердце. Не думай,
Это не вымысел, нет: сохраняется статуя девы
760 На Саламине поднесь. Там есть и Венеры Смотрящей
Храм. Не забудь же о том, что слышала ты, моя нимфа, —
Долгую гордость откинь и с влюбленным — молю — сочетайся!
И да не тронет твоих мороз весенний плодовых
Завязей, да не стряхнет и цветов стремительный ветер!"
765 Бог, столь много пред ней понапрасну менявший обличий,
Сделался юношей вновь; старушечьи все он откинул
Приспособленья; таким пред нею явился, какое
Солнце бывает, когда лучезарно блистающим ликом
Вдруг победит облака и уже без препятствий сияет.
770 Хочет он силою взять; но не надобно силы. Красою
Бога пленилась она и взаимную чувствует рану.
Воин Амулий потом авсонийскою правил страною,
Прав не имея на то, и Нумитору-старцу вернули
Внуки державу его. Был в праздник Палилий590 заложен
775 Град укрепленный. Но с ним старшины сабинов и Таций
Начали брань; и, в крепость открыв им доступ, Тарпейя591
Должную казнь приняла, раздавлена грудой оружья.
Курий сабинских сыны меж тем, как стихшие волки,
Голос зажали в устах, и готовы напасть на заснувших
780 Крепко людей, и стремятся к вратам, которые запер
Наглухо сам Илиад592. Одни лишь врата отомкнула
Дочь Сатурна и их повернула бесшумно на петлях.
Только Венера одна услыхала движенье засова.
Створу закрыла б она, да только богам невозможно
785 Дело богов пресекать. Близ Яна местами владели
Нимфы Авсонии, ток населяя ключа ледяного.
Их попросили помочь. Справедливой богининой просьбе
Нимфы не внять не могли. Потока подземные воды
Вывели тотчас из недр. Но ворота открытые Яна
790 Были доступны еще, загражден путь не был водою.
Вот под обильный родник подложили они желтоватой
Серы и в жилах пустых дымящий битум запалили.
Силой обоих веществ проникает в глубины истоков
Пар. Дерзавшие в спор вступить с альпийскою стужей,
795 Самому пламени вы теперь не уступите, воды!
Возле обеих дверей огненосные брызги дымятся.
Вот вopoта, что не впрок для суровых доступны сабинов,
Новым ручьем преграждаются. В бой успевают собраться
Воины спавшие; их на сражение Ромул предводит.
800 Римская вскоре земля телами покрылась сабинов,
Также телами своих; и с кровью свежею зятя
Тестя горячую кровь смешал тут меч нечестивый.
Все же они предпочли брань миром окончить и спора
Лучше мечом не решать, и стал содержанствовать Таций.
805 После кончины его ты, Ромул, обоим народам
Равно законы давал, и Марс, свой шлем отлагая,
С речью такой обратился к отцу и бессмертных и смертных:
"Время, родитель, пришло, — поскольку на твердой основе
Римское дело стоит, от вождя одного не завися, —
810 Те обещанья, что мне ты давал и достойному внуку,
Выполнить и, от земли унеся, поместить его в небе!
Ты мне когда-то сказал при соборе Бессмертных, — я это
Помню, в памяти я словеса сохраняю святые! —
Будет один: его вознесешь к лазурям небесным.
815 Так ты сказал, и твои да исполнятся ныне вещанья!"
И Всемогущий кивнул и черными тучами небо
Скрыл, и от грома его и от молний был ужас во Граде.
Знаменье в этом признав, что дано ему сына похитить,
На колесницу взошел, опершись на копье, и кровавым
820 Дышлом коней тяготя, погнал их, бичом ударяя,
Неустрашимый Градив и, скоро спустясь по простору,
Остановил и сошел на лесистом холме Палатинском.
Перед народом своим отправлявшего суд государев
Он Илиада унес. В дуновеньях воздушных распалось
825 Смертное тело его, — так, мощною брошен пращею,
Обыкновенно свинец распадается в небе далёко.
Вид он прекрасный обрел, достойнейший трапез высоких, —
В новом он облике стал трабею носящим Квирином.
Видя, как, мужа лишась, Герсилия плачет, Юнона
830 Тотчас Ириде своей по дуге семицветной спуститься
К ней, одинокой, велит и такие слова передать ей:
"О латинского ты и сабинского племени слава,
Жен всех лучше жена! Достойная раньше такого
Мужа, супругой теперь достойная зваться Квирина,
835 Слезы свои осуши! И если хочешь супруга
Видеть, за мною иди, к той роще, одевшей Квиринов
Холм, которою храм царя затеняется римлян!"
Повиновалась и, вниз по радуге снидя на землю,
Эту, как велено, речь Герсилии молвит Ирида.
840 Та застыдилась; едва подымая глаза, говорит ей:
"Ты, о богиня! Твое неизвестно мне имя, однако
Вижу богиню в тебе! — о, веди, о, веди и супруга
Взору яви моему! Коль судьбы даруют один лишь
Раз мне увидеть его, примирюсь, что взят он на небо!"
845 Сказано — сделано. Вот взошли с Тавмантестой Девой
Вместе на Ромулов холм. И вдруг перед ними на землю
С неба упала звезда. От света ее загоревшись,
С тою звездою взвились у Герсилии волосы в небо.
В руки, знакомые ей, там принял жену основатель
850 Римского града, сменил он и тело ее и прозванье:
Горою стал величать, споклоняемой богу Квирину.
Феб, склоняясь, уже налегал на Тартессии570 берег.
Но понапрасну ждала — душой и очами — Канента
Мужа. Челядь меж тем и народ по лесам разбежались
В поисках, перед собой освещая огнями дорогу.
420 Мало того что рыдала она, что в грудь ударяла,
Волосы в горе рвала, — хоть все это было; из дому
Вырвалась и по полям латинским блуждала в безумье.
Шесть наступивших ночей и столько же солнца восходов
Зрели ее, как она, без сна и без пищи, по воле
425 Случая, взад и вперед по горам и долинам бродила.
Видел последним ее, утомленную плачем и бегом,
Тибр, — как тело она преклонила на берег холодный.
Там, слезой исходя, страданьем рожденную песню
Петь начала, и звучал чуть слышно жалобный голос, —
430 Так, умирая, поет свою песню предсмертную лебедь.
Тонкая плоть наконец размягчилась от плача; помалу
Чахла она, а потом в воздушном исчезла пространстве.
Слава, однако, поднесь за местом осталась. Камены571
Древние Певчим его нарекли по прозванию нимфы".
435 Вот что за длительный год мне рассказано было, что сам я
Видел. Но там засидясь и ленивыми став от отвычки,
Мы получаем приказ вновь плыть, вновь парус наставить.
Тут же Титания нам предсказала, что снова неверный
Ждет нас и длительный путь и опасности в море суровом.
440 Взял меня страх, признаюсь, и причалил я к этому брегу".
Кончил рассказ Макарей. Тут Энея кормилица в урне
Мраморной скрыта была, на холме же стих краткий начертан:
"Здесь Кайету — меня — благочестьем известный питомец
В должном пламени сжег, из аргосского пламени вырвав".
445 Вот отвязали причал, к прибрежным кустам прикрепленный,
И покидают дворец худословной богини, от козней
Дальше бегут и приходят в леса, где в темных туманах
Тибр с его желтым песком пробивается к морю. Энею
Дом достается и дочь рожденного Фавном Латина,
450 Но не без брани. Война разгорелась вскоре с жестоким
Племенем. Турн свирепел, за жену нареченную гневен.572
С Лацием вся вступает в борьбу Тиррения; долго
В бранных тревогах войска добиваются трудной победы.
Каждый помогой извне свою рать увеличить стремится.
455 Скоро рутулов уже и троян многочисленны стали
Станы; не тщетно Эней отправлялся к порогу Эвандра;
Венул же тщетно ходил к беглецу Диомеду573 в великий
Город его. Диомед под державою Япига Давна
Мощную крепость возвел и полями владел, как приданым.
460 Передал Венул ему поручения Турновы, с просьбой
Помощь войсками подать, но герой этолийский сослался
На недостаточность войск; на войну посылать не хотел он
Тестя народы, а сам людей не имел-де, которых
Вооружить бы он мог: "Не подумай, что я измышляю,
465 И хоть страданья опять обновляются повестью горькой,
Я потерплю и о всем расскажу. Лишь в пепле погибла
Троя, и Пергам стал данайского пламени пищей,
Тут нарикийский герой574 похитил деву у Девы,
Кару на всех наложил, что ему одному полагалась.
470 Все мы раскиданы, мчат нас в море враждебные ветры,
Молнии, ливень и мрак, неистовство неба и моря, —
Все мы, данайцы, снесли; Кафарей575 был вершиною бедствии.
Не задержусь, излагая подряд все бедствия наши, —
Грекам казалось тогда, что готов и Приам их оплакать.
475 Я же, заботой храним доспехи носящей Минервы,
Ею был вырван у волн, — и опять от родного отринут
Аргоса я. Не забыв о ране давнишней, Венера
Гонит благая меня. Так много трудов претерпел я
И на широких морях, и в военных на суше бореньях,
480 Что называл, и не раз, счастливыми тех, что погибли
Вместе от бури одной, Кафареем жестоким в пучину
Погружены. Я жалел, что не был одним из погибших.
Крайние беды терпя, сотоварищи в бурях и бранях
Духом упали, конца запросили, блужданий; и Акмон,
485 Нравом горячий всегда, а несчастьем еще раздраженный,
Молвил: "Осталось ли что, чего бы терпение ваше
Не одолело, мужи? Что могла бы еще Киферея
Сделать, когда б захотела? Пока ждем худшего в страхе,
Время молитвы творить; когда ж нет участи хуже, —
490 Страх под пятою тогда: спокойна вершина несчастий.
Пусть же послушает, пусть! Пусть нас ненавидит, как ныне,
И Диомеда, и всех! Но всю ее ненависть дружно
Мы презираем! Для нас ее сила немногого стоит!"
Так говоря, оскорблял Венеру враждебную Акмон,
495 Воин плевронский, и в ней возбуждал ее давнюю злобу.
Это немногим пришлось по душе; друзья остальные
Все порицали его; когда ж он сбирался ответить,
Тоньше стал голос его, и уменьшилась сила, и волос
Вдруг превращается в пух; покрывается пухом и шея
500 Новая, грудь и спина; на руках появляются перья
Крупные, локти ж его изгибаются в длинные крылья;
Большая часть его ног становится пальцами; рогом
Затвердевают уста и концом завершаются острым.
Идас и Лик в изумленье глядят и Никтей с Рексенором,
505 Смотрит Абант, поражен; но пока поражаются, тот же
Вид принимают они. И большая доля отряда
Вдруг поднялась и, крылами плеща, вкруг весел кружится.
Ежели спросишь про вид нежданных пернатых, — то были
Не лебедями они, с лебедями, однако же, схожи.
510 Еле приплыл я сюда, где тестя Давна сухие
Принадлежат мне поля, и лишь малая свита со мною".
Повесть окончил Ойнид; и посол Калидонское царство
И Певкетейский залив и поля мессапийские бросил,
Видел, пещеру он там, затененную частой дубравой;
515 Каплями в ней проступает вода; там Пан обитает —
Полукозел. До того обитали в ней некогда нимфы.
Здесь апулийский пастух испугал их однажды, и девы
Прочь убежали скорей, не выдержав первого страха.
Вскоре, как в чувство пришли и смешон им пастух показался,
520 Мерным движением ног закружили они хороводы.
Стал насмехаться пастух, подражая им, прыгал по-сельски
И деревенскую брань к словам добавлял непристойным.
Он замолчал лишь тогда, как закрылась гортань древесиной;
Дерево соком своим повадки его обличает:
525 Дикой маслины плоды на зазорный язык указуют
Горечью — грубостью слов продолжают они отзываться.
Как возвратились послы и отказ принесли в этолийском
Войске, рутулы одни, без подмоги чужой, продолжают
Раз начатую войну. С обеих сторон было много
530 Пролито крови. Вот Турн к сосновым подносит обшивкам
Алчный огонь, и страшит пощаженных волнами пламя.
Вот уже воск и смолу и все, что огонь насыщает,
Мулькибер жадно сжигал; к парусам по высокой он мачте
Полз, и скамьи для гребцов дымились в судах крутобоких.
535 Вспомнив, что наверху те сосны срублены Иды,
Мать святая богов наполнила воздух гуденьем
Меди, звенящей о медь, и шумом буксовых дудок.
Черный воздушный простор на львах прирученных проехав,
Молвила: "Тщетно в суда ты пожар святотатственный мечешь,
540 Турн, я спасу корабли! Не могу потерпеть, чтобы пламя
Едкое ныне сожгло дубрав моих части и члены!"
И возгремело в выси, лишь сказала богиня; за громом
Крупный низринулся дождь со скачущим градом, и воздух
Взбухшее море и ветр возмущая для сшибки внезапной,
545 Между собою бои сыновья начинают Астрея.576
Силу из них одного использовав, Матерь благая
Флота фригийского вдруг обрывает пеньковые верви;
Мчит корабли на боку и вдали погружает в пучину.
Тут размягчилась сосна, древесина становится телом,
550 В головы, в лица людей превращаются гнутые кормы.
И переходят в персты и в ноги плывущие весла.
Бок остается собой, как был; в нутре корабельном
Ребра скрытые днищ в спинные хребты превратились;
Реи руками уже, волосами уж вервия стали.
555 Цвет, как и был, — голубой: в волнах, которые раньше
Страх наводили на них, ведут свои девичьи игры
Нимфы морские; они, уроженки суровых нагорий,
Нежную славят волну и свое забывают рожденье.
Но одного не забыв, — как много опасностей в бурю
560 Перетерпели они, — всегда подставляли ладони
Гибнущим в море судам — но не тем, где плыли ахейцы.
Фригии помня беду, ненавидели девы пеласгов,
Радостным взором они Неритийского577 судна обломки
Встретили; радостно им было видеть корабль Алкиноя,578
565 Преображенный в утес и наросший на дерево камень.
В нимф морских превратились суда, и явилась надежда,
Что, убоявшись чудес, рутул воевать перестанет.
Тщетно! Есть боги свои у обеих сторон, а в согласье
С ними и доблесть души. И уже не приданные земли
570 Цель их, не тестя престол, не ты, о Лавиния дева, —
Им лишь победа нужна. Воюют, чтоб только оружья
Им не сложить. Наконец увидала Венера, что в битве
Сын одолел. Турн — пал. И Ардея пала, которой
Турн могуществом был. Лишь только в огне беспощадном
575 Город пропал и его под теплою скрылись золою
Кровли, из груды углей до тех пор неизвестная птица
Вдруг вылетает и с крыл стряхает взмахами пепел.
Голоса звук, худоба, и бледность, и все подобает
Пленному городу в ней; сохранила она и названье579
580 Города, бьет себя в грудь своими же крыльями цапля.
Но небожителей всех и даже царицу Юнону
Старый свой гнев отложить побудила Энеева доблесть.
А между тем, укрепив молодого державу Иула580,
Предуготовленным стал для Олимпа герой Кифереин.
585 Стала богов обходить всеблагая Венера и, шею
Нежно обвив у отца, говорила: "Ко мне ты жестоким
Не был, отец, никогда, — будь ныне, молю, подобрее!
Дай ты Энею теперь моему, которому дедом
Стал ты по крови моей, божественность, пусть небольшую!
590 Лишь бы ты что-нибудь дал! Довольно того, что он видел
Раз тот мрачный предел и прошелся по берегу Стикса!"
Боги сочувствует все; и царицы-супруги недвижным
Не остается лицо; и она соглашается кротко.
"Оба, — отец говорит, — вы достойны небесного дара,
595 Тот, о ком просишь, и ты, просящая. Все ты получишь", —
Он провещал. В восторге она и отцу благодарна.
Вот по воздушным полям, голубиной влекомая стаей,
К брегу Лаврента спешит, где вьется, одет камышами,
К близкому морю стремясь речною волною, Нумикий.
600 Повелевает ему, что смерти подвластно, с Энея
Смыть и бесшумной волной все смытое вынести в море.
Рогоноситель приказ выполняет Венеры; что было
Смертного в сыне ее, своей очищает волною,
Что же осталось — кропит. Так лучшая доля — сохранна.
605 Преображенную плоть натирает она благовоньем,
Что подобает богам, и, амброзией с нектаром сладким
Уст коснувшись его, в божество превращает. Квириты
Бога зовут «Индигет», алтари ему строят и храмы.
После Аксаний владел — именован двояко — и Альбой,
610 И всей латинской землей. Ему же наследовал Сильвий.
Им порожденный Латин получил повторённое имя,
Также и скипетр. За ним знаменитым владыкой был Альба;
После Эпит; за ним Капет и Капид управляли,
Раньше, однако, Капид. Потом перешла к Тиберину
615 Власть. Он в тускской земле, в волнах утонувши потока,
Дал свое имя реке. От него же родился и Ремул
С Акротом буйным. Из них был Ремул старше годами;
Ремул от грома погиб, сам грома удару подобен.
Акрот царскую власть, поступая разумнее брата,
620 Храброму передает авентинцу. Лежит он зарытый
Там же, где царствовал он, на холме, его имя принявшем.
Прока581 верховную власть над народом держал палатинским.
В те времена и Помона582 жила. Ни одна из латинских
Гамадриад не блюла так усердно плодового сада
625 И ни одна не заботилась так о древесном приплоде.
Имя ее — от плодов.583 Ни рек, ни лесов не любила;
Сёла любила она да с плодами обильными ветви.
Правой рукою не дрот, но серп искривленный держала;
Им подрезала она преизбыточность зелени или
630 Рост укрощала усов; подрезала кору и вставляла
Ветку в нее, чужеродному сок доставляя питомцу.
Не допускала она, чтобы жаждой томились деревья.
Вьющихся жадных корней водой орошала волокна.
Тут и занятье и страсть, — никакого к Венере влеченья!
635 Все же насилья боясь, от сельчан запирала девица
Доступ к плодовым садам; не пускала мужчин и боялась.
Что тут ни делали все, — мастера на скаканье, сатиры
Юные, или сосной по рогам оплетенные Паны,584
Даже Сильван585, что всегда своих лет моложавее, боги
640 Все, что пугают воров серпом или удом торчащим, —
Чтобы Помоной владеть? Однако же чувством любовным
Превосходил их Вертумн. Но был он не более счастлив.
Сколько он ей, — как у грубых жнецов полагается, — в кошах
Спелых колосьев носил — и казался жнецом настоящим!
645 Часто в повязке бывал из травы свежескошенной, словно
Только что сам он косил иль ряды ворошил; а нередко
С дышлом в могучей руке, — поклясться было бы можно,
Что утомленных волов из плуга он только что выпряг.
То подчищателем лоз, садоводом с серпом появлялся;
650 То на стремянку влезал, как будто плоды собирая;
Воином был он с мечом, с тростинкой бывал рыболовом.
Так он обличья менял и был ему доступ свободный
К деве, и вольно он мог веселиться ее созерцаньем.
Раз, наконец, обвязав себе голову пестрой повязкой,
655 С палкой, согнувшись, покрыв себе голову волосом белым,
Облик старухи приняв, он в холеный сад проникает
И, подивившись плодам, говорит: «Вот сила так сила!»
И, похвалив, ей несколько дал поцелуев, — однако
Так целовать никогда б старуха не стала! Садится
660 На бугорок и на ветви глядит с их грузом осенним.
Рядом был вяз и на нем — лоза в налившихся гроздьях;
Он одобряет их связь и жизнь совместную хвалит.
"Если бы ствол, — говорит, — холостым, без лозы, оставался,
Кроме лишь зелени, нам ничем бы он не был приятен.
665 Также и эта лоза, что покоится, связана с вязом,
Если б безбрачной была, к земле приклоненной лежала б.
Этого дерева ты не внимаешь, однако, примеру:
Брачного ложа бежишь, ни с кем сочетаться не ищешь.
Если бы ты пожелала! Сама не знавала Елена586
670 Стольких просящих руки, ни та, что когда-то лапифов
Вызвала бой, ни Улисса жена, смельчака среди робких.
Ныне, меж тем как бежишь и просящих тебя отвергаешь,
Тысяча ждет женихов, — и боги, и полубоги,
Все божества, что кругом населяют Альбанские горы.587
675 Ежели умная ты и желаешь хорошего брака,
Слушай старуху меня, потому что люблю тебя больше
Всех, не поверишь ты как! Не думай о свадьбах обычных,
Другом постели своей Вертумна ты выбери. Смело
Я поручусь за него, — затем, что себя он не знает
680 Лучше, чем я. Не странствует он где придется по миру,
Здесь он, и только, живет. Он не то, что обычно другие, —
Как увидал, так влюблен. Ты первым его и последним
Пламенем будешь. Тебе он одной посвятит свои годы.
Знай еще, что он юн, что его наградила природа
685 Даром красы, хорошо подражает он образам разным,
Что ни прикажешь, во все обратится он, если захочешь.
Вкус, не один ли у вас? Твои он плоды получает
Первый и с радостью дар из рук твоих разве не примет?
Но не желает уже он с деревьев твоих урожая,
690 С соками нежными трав, воспитанных садом тенистым, —
Кроме тебя, ничего! Над пылающим сжалься! Поверь же,
Все, что он просит, прошу за него я моими устами.
Мести побойся богов, — идалийки588, которая недруг
Жестких сердец, не гневи и злопамятной девы Рамнузской!
695 Чтоб увеличить твой страх, — ибо старость меня научила
Многому, — я расскажу о делах, известных на Кипре
Каждому, — легче тогда убедишься и сердцем смягчишься.
Анаксарету узрел, старинною тевкровой кровью
Знатную, Ифис, — а сам человек он был низкого рода.
700 Только ее он узрел — и весь загорелся любовью.
Долго боролся с собой, но когда увидал, что безумья
Разумом не победить, пришел, умоляя, к порогу.
Жалкое чувство свое он поведал кормилице: молит
Не отвергать его просьб, призывает питомицы имя.
705 К каждому он из рабов приближался со льстивою речью,
Голосом всех он просил, в тревоге, помочь доброхотно.
Часто свои поручал он признания нежным дощечкам,
Сам же в то время венки, орошенные влагою слезной,
Вешал на двери ее: простирал он на твердом пороге
710 Нежное тело свое и замок проклинал злополучный.
Анаксарета ж — глуха, как прибой при поднявшемся Австре,
Жестче железа она, что огонь закалил норикийский,589
Тверже, чем камень живой, покуда он с корня не сорван.
Все отвергает его и смеется — к жестоким поступкам
715 Гордые злобно слова добавляет; надеяться даже
Не позволяет ему; и не вытерпел длительной муки
Ифис и, став у дверей, произносит последнее слово:
"Ты победила меня! Отныне уже я не буду
Больше тебе докучать. Триумф свой радостный празднуй!
720 Ныне «пеан!» восклицай, увенчайся блистательным лавром!
Ты победила! — умру; веселись, о железное сердце!
Ты поневоле меня хоть похвалишь за что-нибудь; чем-то
Стану любезен тебе, мою ты признаешь заслугу.
Все же не раньше мое о тебе прекратится томленье,
725 Нежели кончится жизнь! Зараз двух светов лишусь я.
Но не устами молвы о моей известишься кончине, —
Чтобы сомнения снять, сам буду я здесь, пред тобою,
Пусть бездыханная плоть насытит жестокие очи!
Если ж, о Вышние, вы на людские взираете судьбы,
730 То вспомяните меня: просить уж язык мой не в силах
Большего. Сделайте так, чтобы долго меня вспоминали:
Жизнь мою славы лишив, вековечную дайте мне славу!"
Молвил; а сам к косякам, украшавшимся часто венками,
Влажные очи свои, подымая и бледные руки,
735 К притолоке он узлом тесьму привязал и, промолвив:
«По сердцу ль этот венок жестокой тебе и безбожной?» —
Голову вставил в тесьму, к любимой лицом обращенный;
И, опустившись, в петле злосчастная тяжесть повисла, —
И ударяема ног движением трепетным, словно
740 Стоном ответила дверь и, открывшись, ужасное дело
Свету явила. Рабы закричали. Подняв, его тело
К матери в дом отнесли, — отец к тому времени умер.
Та, прижимая к груди, обнимая холодные члены
Сына, сказала все то, что несчастным родителям в пору,
745 Все совершила она, матерям что в пору несчастным, —
Вот через город ведет плачевное шествие скорби,
Желтое тело к костру провожая на смертных носилках.
Дом находился как раз на пути прохожденья унылой
Этой процессии; звук ударов по груди до слуха
750 Анаксареты достиг, — бог Мститель ее беспокоил.
Молвит, однако: «Взгляну на печальный обряд!» — и в волненье
Всходит на вышку дворца, где открыты широкие окна.
Но увидала едва на носилках лежащее тело,
Окоченели глаза, побледнело лицо и из тела
755 Будто вся кровь отлилась. Попыталась обратно ногами
Переступить, — не могла. Головой повернуться хотела —
Тоже не в силах; уже занимает помалу все тело
Камень, что ранее был в бесчувственном сердце. Не думай,
Это не вымысел, нет: сохраняется статуя девы
760 На Саламине поднесь. Там есть и Венеры Смотрящей
Храм. Не забудь же о том, что слышала ты, моя нимфа, —
Долгую гордость откинь и с влюбленным — молю — сочетайся!
И да не тронет твоих мороз весенний плодовых
Завязей, да не стряхнет и цветов стремительный ветер!"
765 Бог, столь много пред ней понапрасну менявший обличий,
Сделался юношей вновь; старушечьи все он откинул
Приспособленья; таким пред нею явился, какое
Солнце бывает, когда лучезарно блистающим ликом
Вдруг победит облака и уже без препятствий сияет.
770 Хочет он силою взять; но не надобно силы. Красою
Бога пленилась она и взаимную чувствует рану.
Воин Амулий потом авсонийскою правил страною,
Прав не имея на то, и Нумитору-старцу вернули
Внуки державу его. Был в праздник Палилий590 заложен
775 Град укрепленный. Но с ним старшины сабинов и Таций
Начали брань; и, в крепость открыв им доступ, Тарпейя591
Должную казнь приняла, раздавлена грудой оружья.
Курий сабинских сыны меж тем, как стихшие волки,
Голос зажали в устах, и готовы напасть на заснувших
780 Крепко людей, и стремятся к вратам, которые запер
Наглухо сам Илиад592. Одни лишь врата отомкнула
Дочь Сатурна и их повернула бесшумно на петлях.
Только Венера одна услыхала движенье засова.
Створу закрыла б она, да только богам невозможно
785 Дело богов пресекать. Близ Яна местами владели
Нимфы Авсонии, ток населяя ключа ледяного.
Их попросили помочь. Справедливой богининой просьбе
Нимфы не внять не могли. Потока подземные воды
Вывели тотчас из недр. Но ворота открытые Яна
790 Были доступны еще, загражден путь не был водою.
Вот под обильный родник подложили они желтоватой
Серы и в жилах пустых дымящий битум запалили.
Силой обоих веществ проникает в глубины истоков
Пар. Дерзавшие в спор вступить с альпийскою стужей,
795 Самому пламени вы теперь не уступите, воды!
Возле обеих дверей огненосные брызги дымятся.
Вот вopoта, что не впрок для суровых доступны сабинов,
Новым ручьем преграждаются. В бой успевают собраться
Воины спавшие; их на сражение Ромул предводит.
800 Римская вскоре земля телами покрылась сабинов,
Также телами своих; и с кровью свежею зятя
Тестя горячую кровь смешал тут меч нечестивый.
Все же они предпочли брань миром окончить и спора
Лучше мечом не решать, и стал содержанствовать Таций.
805 После кончины его ты, Ромул, обоим народам
Равно законы давал, и Марс, свой шлем отлагая,
С речью такой обратился к отцу и бессмертных и смертных:
"Время, родитель, пришло, — поскольку на твердой основе
Римское дело стоит, от вождя одного не завися, —
810 Те обещанья, что мне ты давал и достойному внуку,
Выполнить и, от земли унеся, поместить его в небе!
Ты мне когда-то сказал при соборе Бессмертных, — я это
Помню, в памяти я словеса сохраняю святые! —
Будет один: его вознесешь к лазурям небесным.
815 Так ты сказал, и твои да исполнятся ныне вещанья!"
И Всемогущий кивнул и черными тучами небо
Скрыл, и от грома его и от молний был ужас во Граде.
Знаменье в этом признав, что дано ему сына похитить,
На колесницу взошел, опершись на копье, и кровавым
820 Дышлом коней тяготя, погнал их, бичом ударяя,
Неустрашимый Градив и, скоро спустясь по простору,
Остановил и сошел на лесистом холме Палатинском.
Перед народом своим отправлявшего суд государев
Он Илиада унес. В дуновеньях воздушных распалось
825 Смертное тело его, — так, мощною брошен пращею,
Обыкновенно свинец распадается в небе далёко.
Вид он прекрасный обрел, достойнейший трапез высоких, —
В новом он облике стал трабею носящим Квирином.
Видя, как, мужа лишась, Герсилия плачет, Юнона
830 Тотчас Ириде своей по дуге семицветной спуститься
К ней, одинокой, велит и такие слова передать ей:
"О латинского ты и сабинского племени слава,
Жен всех лучше жена! Достойная раньше такого
Мужа, супругой теперь достойная зваться Квирина,
835 Слезы свои осуши! И если хочешь супруга
Видеть, за мною иди, к той роще, одевшей Квиринов
Холм, которою храм царя затеняется римлян!"
Повиновалась и, вниз по радуге снидя на землю,
Эту, как велено, речь Герсилии молвит Ирида.
840 Та застыдилась; едва подымая глаза, говорит ей:
"Ты, о богиня! Твое неизвестно мне имя, однако
Вижу богиню в тебе! — о, веди, о, веди и супруга
Взору яви моему! Коль судьбы даруют один лишь
Раз мне увидеть его, примирюсь, что взят он на небо!"
845 Сказано — сделано. Вот взошли с Тавмантестой Девой
Вместе на Ромулов холм. И вдруг перед ними на землю
С неба упала звезда. От света ее загоревшись,
С тою звездою взвились у Герсилии волосы в небо.
В руки, знакомые ей, там принял жену основатель
850 Римского града, сменил он и тело ее и прозванье:
Горою стал величать, споклоняемой богу Квирину.
КНИГА ПЯТНАДЦАТАЯ
Но возникает вопрос, кто б мог столь великого груза
Бремя нести и такого царя унаследовать скипетр.
Первый в решеньях тогда — глас общий народа — назначил
Славного Нуму. Ему недостаточно было, однако,
5 Ведать сабинов устав; он широкой душою иного
Жаждал — начал искать о природе вещей наставлений.
Новой заботой влеком, родные он Курии бросил;
В город направился тот, Геркулеса когда-то принявший.
Бремя нести и такого царя унаследовать скипетр.
Первый в решеньях тогда — глас общий народа — назначил
Славного Нуму. Ему недостаточно было, однако,
5 Ведать сабинов устав; он широкой душою иного
Жаждал — начал искать о природе вещей наставлений.
Новой заботой влеком, родные он Курии бросил;
В город направился тот, Геркулеса когда-то принявший.