Нейвин Жаклин. Наследница из Гайд-Парка

   – Она имеет право поступать с собой и своим сыном так, как этого желает.
   – Но ты его отец.
   – Что я не могу официально объявить. Если я это сделаю, Триста и ребенок станут объектом скандала.
   Грейс плотно сжала губы и продолжила помешивать кофе с той же силой.
   – Мальчик этого не заслуживает. Ему нужна моя защита. – Он пробежал руками по волосам. – Мне придется разрешить ему уехать. Из моих посещений ничего не выходит. Он все так же смотрит на меня косо. Не могу понять, почему он меня так ненавидит.
   – Может, это она настроила мальчика против тебя? Очевидно, она что-то сказала, чтобы мальчик не любил эти прогулки.
   Роман покачал головой:
   – Триста не могла сделать Эндрю предметом мести.
   Грейс фыркнула. Иногда, когда она выпрямляла спину таким образом, она напоминала ему мать в ее худшие дни.
   – Нам придется смириться с тем, что она выходит замуж за этого человека, если уж она его любит.
   – Не смеши. Она любит тебя. Всегда так было и будет.
   Роман хотел бы, чтобы это было правдой. Иногда в его голове вспыхивала мысль, что Триста – это его судьба и альтернативы ей Нет. Он покраснел до кончиков ушей, хотя и знал, что о его мыслях никто не догадывается.
   Но он же чувствовал это! Видел ее взгляд, знал, как она его целует, как занимается с ним любовью. Но потом она снова становилась холодной.
   Благодарение Богу, что он никому не говорил ни о тех странных мыслях, что бродили у него в голове, ни о возможностях, которые скорее всего были лишь шаткими иллюзиями.
   – Это может быть уловка, чтобы заставить тебя ревновать и побудить к каким-то действиям, – заявила Грейс.
   Нелюбовь ее к Тристе стала раздражать Романа. Она была застарелой, надоевшей и совершенно несправедливой.
   – Триста никогда не пускалась на подобные уловки, – возразил Роман. – Ты уже высказывала много подозрений на ее счет, но все они оказывались неправдой. Ты можешь ненавидеть ее, но в хитроумном замысле ради достижения своих целей обвинить ее невозможно. Разве ты до сих пор не заметила, что Триста желает от меня скрыться?
   Она скоро может быть потеряна для него снова. От этой перспективы ему стало горько.
   Он никогда больше ее не увидит. Она постареет и заведет еще детей. От этой мысли у него сжалось сердце.
   – Она уедет, как уже делала, – назидательно, словно объясняя ребенку, произнесла Грейс, – но только для того, чтобы ты за ней последовал.
   Роман старался держать себя в руках.
   – Тогда мне будет проще ее отыскать. Почему у тебя, когда ты сама стала взрослой, нет никакого сочувствия к другой женщине?
   – Я никогда не попаду в такую ситуацию, как она, – важно объявила Грейс.
   Роман глубоко вдохнул, стараясь не терять самообладания.
   – Она думала, что любит, а ты этого чувства не испытывала никогда.
   Он больно уколол ее этим замечанием и почувствовал сожаление, но отступать был не намерен.
   – Ты прекрасно знаешь, что я собирался жениться на ней до того, как в Уайтторн приехал отец.
   – Конечно. Но у тебя была ответственность перед семьей. Ты сделал правильный выбор.
   От этих слов у него все поплыло перед глазами. Только сейчас он понял, что именно он принял решение. Он как-то привык винить в своей женитьбе отца. И Тристу – за то, что не смогла понять, что выбора у него не было.
   Но он имел этот выбор. Он поступил как послушный мальчик. Он думал, что приносит себя в жертву – но ее ему никто не навязывал. Выбор был сложным, это верно, но он был. И не надо себя жалеть.
   – Она могла бы понять. Но вместо этого удрала, забрав ребенка и даже не сообщив тебе о его существовании, – сказала Грейс.
   – Этим она сняла с меня ответственность, – мягко возразил Роман.
   – Ты защищаешь ее, словно она святая...
   Что-то внутри его надломилось.
   – Почему это я ее защищаю от тебя, а не наоборот?
   – Она, возможно, отзывается обо мне так же.
   – Это не так. Она никогда, ни разу не говорила ничего против тебя. Ты похожа на нашу мать. Она ревновала ко всем, и ей казалось, что весь мир настроен против нее. Скажи мне, кто завидовал ее жалкой, ограниченной жизни? Она была больной, постоянно страдала меланхолией, а из-за пьянства не понимала окружающего мира. Почему ты уподобляешься ей, я не могу понять.
   Он внезапно остановился, поняв, что зашел слишком далеко. Тем не менее он не жалел о том, что сказал.
   – Ты и в самом деле думаешь, что я похожа на мать? – Голос Грейс упал до шепота.
   Роман с силой сжал челюсти.
   – Мне хотелось бы ответить «нет», но это было бы ложью. Да и тебе не следует спрашивать меня о том, что ты сама знаешь. – Он замолчал, боясь слишком больно задеть ее. – Грейс, я не хочу причинить тебе никакого вреда. На этом мы завершим разговор. Я сейчас сам не свой и не в состоянии делать справедливые оценки. У меня все путается в голове. Эндрю...
   Эндрю будет ненавидеть его до конца своих дней. А Триста найдет счастье с другим человеком. Роман почувствовал ужас, от которого у него голова готова была лопнуть. Он скоро лишится сына. Он потеряет свою любовь.
   – Я должен идти. – Он поднялся, не произнося на прощание обычных любезностей. В его голове теснились разные мысли, и любезные фразы было строить нелегко.
   – Роман...
   – Я поговорю с тобой, когда смогу.
   – Ты должен что-то придумать. Мы не можем потерять твоего сына. Он дорог для нас обоих.
   Он кивнул и вышел, чувствуя себя совсем обессиленным. От слабости он не мог соображать. Сейчас ему хотелось забраться в какую-нибудь нору и никогда оттуда не выходить.
   Раньше ему не доводилось еще ощущать себя столь беспомощным. Обычно он умел преодолевать препятствия. Плохая женитьба, финансовые трудности – все это он прошел без особых потерь. Трудности выковали его характер. Они принесли немало вреда, но и кое-какую пользу. Он стал самостоятельным человеком. Он престал считать каждое пенни. Он думал, что способен теперь встретить любую трудность.
   Но почему же он сейчас в таком смятении? Лорда Эйлсгарта охватило беспросветное уныние и буквально лишило его сил.
   Женщины, собравшиеся в Гайд-парке, были разного мнения о лорде Эйлсгарте.
   После ленча со всеми дамами Триста пила чай со своей тетей, сестрой по отцу Мишель и кузиной Люси. Темой их беседы был все тот же Роман.
   Эта тема была подсказана странным и тревожным заявлением, которое Эндрю сделал рано утром Дэвиду. Он сказал, что больше не будет ходить на прогулки с Романом.
   Вместе с тем Триста не видела никаких признаков того, что Роман хотел бы прекратить прогулки с Эндрю. И потому ей потребовался совет всех трех самых близких людей – как ей вести себя с сыном?
   Мэй считала, что понимает желание Эндрю.
   – Он чувствует, что Эйлсгарт угрожает счастью его дома. Он заметил, что между вами двоими что-то есть, и это его пугает. Он не понимает, что вас связывают сильные чувства. Ты должна ему все объяснить, Триста, дорогая. Но до этого тебе нужно признаться себе самой, что тебя неудержимо влечет к этому человеку.
   – И как мне объяснить? – Триста была в отчаянии. Ей не хотелось признавать, что тетя права. Чувства к Роману остались, и она чуть не стала снова его любовницей. Что за жизнь бы ее ждала – любовь к мужчине и ненависть к нему же, поскольку он когда-то не захотел на ней жениться?
   Мишель дала совет.
   – Думаю, тебе надо отложить этот вопрос, – сказала она. – Я знаю, это сейчас странно звучит, но подобные вещи разрешаются сами собой.
   Мишель верила в мистику. Для нее действительно дела решались сами собой, но их решал ее любящий муж, так что Триста не могла особо полагаться на ее мнение.
   – А ты? – спросила она Люси.
   Та только пожала плечами и ответила:
   – У меня нет абсолютно никаких идей. Я счастлива, что не оказалась на твоем месте.
   По крайней мере это был честный ответ. Триста внезапно рассмеялась, и все присоединились к ней.
   И в этот момент вошел лакей Джон. Он с неприязнью объявил, что прибыл лорд Эйлсгарт.
   Женщины посмотрели друг на друга, немного смущенные тем, что разговаривали о человеке, который уже находился у дверей дома.
   Триста поднялась:
   – Спасибо, я встречу его в синей гостиной.
   Она бы заплатила по пять шиллингов за каждую минуту, которую смогла бы сейчас использовать, чтобы привести себя в порядок. Но такая роскошь была ей недоступна, и пришлось тотчас же направиться в гостиную. Роман, конечно, был великолепен. У Триста дрогнуло сердце. Он выглядел примерно так же, когда пришел после поездки у болот, – обветренный, раскрасневшийся и столь привлекательный, что от одного его вида у нее подгибались колени.
   Нет. Не следует этого вспоминать. Это мешает сосредоточиться, делает ее слабой и ранимой, а ей сейчас нужно быть сильной.
   Она не поклонилась, лишь немного опустила голову.
   – Спасибо за визит.
   Роман был очень любезен. Но в нем буквально бушевала энергия, готовая вырваться наружу. Подойдя к креслу, он сел, широко расставив ноги.
   Его лицо было спокойным, но в глазах застыла тревога. У Триста мурашки забегали по спине.
   – Что-то связанное с Эндрю? – спросила она, опускаясь в кресло напротив.
   – В некотором смысле. Я... – Он нахмурил брови. Было заметно, что он в смятении. Он наклонился, положив локти на колени. – Не знаю, как начать.
   Сложив руки на коленях, Триста ждала, когда он соберется с мыслями.
   – Прежде всего должен сказать, я понимаю, что мои слова могут показаться очень самонадеянными.
   Он на мгновение смущенно улыбнулся – так он делал, когда просил прощения. А извинялся он перед ней столь часто, что невозможно было сосчитать.
   Триста глубоко вздохнула, решив не поддаваться воспоминаниям.
   Он произнес:
   – Я хотел поговорить с тобой о браке.
   О Боже! Он снова собирается жениться.
   – О твоем браке? – выдавила она, звуки словно царапали ее пересохшее горло.
   Он с иронией усмехнулся:
   – Думаю, скорее о твоем. Я хотел бы знать, любишь ли ты лорда Шарбонно.
   – Конечно, нет, – ответила она не задумываясь.
   Романа явно обрадовали эти слова. Он улыбнулся и не сразу продолжил.
   – Тогда ты делаешь это по другой причине, и я догадываюсь, по какой. Надеюсь, я смогу тебя убедить передумать. – Он поднялся с кресла. – Я все понял. Это достаточно просто, хотя и не совсем очевидно. Я изложу тебе последовательно мои мысли, а ты укажи мне, если я ошибаюсь.
   Триста с удивлением посмотрела на него:
   – Что?..
   Он выставил вперед указательный палец:
   – Я знаю тебя очень хорошо, Триста. Если ты даже будешь отрицать мои слова, ты меня не убедишь. Мы долго жили раздельно, но не перестали прекрасно понимать друг друга. Я знаю твой образ мыслей. Что может означать твое замужество, если ты выходишь за человека, которого не любишь? Только то, что ты хочешь от меня бежать. Странно – ты знаешь меня так долго и считаешь, что я могу это позволить. – Он замолчал на миг и пожал плечами. – Я не могу тебя потерять... конечно, из-за Эндрю. Ты знаешь, что я чувствую по этому поводу. Твои действия принуждают меня прибегнуть к решительным мерам, чтобы я его не лишился. Вот почему я предлагаю альтернативу – и она много предпочтительнее, поскольку это я – отец твоего ребенка. Я прошу тебя рассмотреть мою кандидатуру вместо Шарбонно.
   Триста не могла поверить своим ушам. То, что говорил Роман, казалось ей бессвязным набором слов. Кроме того, ей не нравился ни его тон, ни его взгляд. Ей уже приходилось встречаться со всем этим во время их споров.
   – Я надумал вернуться домой, – продолжал Роман. – Я хочу взять Эндрю в Уайтторн, показать ему дом, земли, которые принадлежат ему по наследству. Не какую-то береговую пристань, а место, где ты выросла и где я бегал в детстве. Это теперь его.
   – Ты собираешься взять Эндрю в Уайтторн, – повторила Триста. Из всей странной речи Романа она уловила только это.
   Вот оно. То, чего она боялась. Он хочет забрать ее ребенка. Он начинает утверждать свои права, и она может потерять Эндрю.
   Триста почувствовала легкую слабость. Она с силой сжала подушку кресла.
   Она будет бороться с ним. Она не потеряет Эндрю.
   – Ты не заберешь его у меня, – сдавленно произнесла она. Роман с удивлением посмотрел на нее:
   – Я думал, ты тоже хочешь вернуться домой. Я хочу, чтобы мы поехали вместе.
   Внезапно вспыхнув, она выпрямилась:
   – Сколько раз мне еще говорить тебе «нет», Роман? Я не буду никогда твоей любовницей. Я отказывала тебе уже дважды. Ты надеешься, что я передумаю? Или ты хочешь купить меня тем, что Эндрю получит то, что ты хочешь? Как ты только мог вообразить...
   – Я не прошу тебя стать моей любовницей, – внезапно прервал ее Роман. – Я прошу тебя стать моей женой.
   Ошеломленная, Триста замолчала. Уголком глаза она заметила какое-то движение, но она была слишком поражена, чтобы понять, что это было.
   Он пожал плечами:
   – В этом есть смысл, Триста. Подумай хорошенько. Это более разумно, чем выйти замуж за Шарбонно. Я уверен, что ближе тебе, чем этот человек. У нас общее прошлое, у нас Уайтторн. Мы в чем-то похожи, ты и я.
   Его жена... Замужество...
   Триста раздумывала над этими словами, мысленно повторяя их снова и снова.
   Когда-то это было единственным, чего она хотела. Но сейчас? Она могла бы принять это предложение. Ее муж, ее на весь остаток жизни... но он приносит эту жертву ради Эндрю.
   Да и жертва ли это? Она чувствовала себя так, словно камень потянул ее к земле. Ей было трудно думать ясно.
   Роман подошел ближе, видя, что ее переполняют чувства и она от них слабеет. Триста знала, что позади неё кресло, но Роман внезапно оказался совсем рядом и взял ее за талию, чтобы поддержать.
   – Это будет самым правильным. Все станет проще. Это лучшее решение, чем Шарбонно.
   – Никакого Шарбонно нет, – поспешила сказать Триста, не уверенная, что произнесет эти слова в следующий миг. У нее перехватило дыхание. Даже в смятении чувств она поняла, что Роман ошибочно считает, что она выходит замуж за Шарбонно. – Эндрю говорил тебе что-нибудь про Шарбонно? Я не понимаю, почему он сказал это Дэвиду... Но это не важно. – Она заставила себя посмотреть ему в глаза. – Я не собираюсь замуж за лорда Шарбонно. Он ухаживает за леди Мэй. Он и я только друзья.
   – Да, конечно. – Он наклонил голову и с силой вдохнул. – Так, без сомнения, лучше для Эндрю, и очень желательно для нас, чтобы мы... поженились, когда он узнает правду. – Сделав шаг ближе, он взял ее за подбородок и поднял, чтобы она снова взглянула ему в лицо. – Это хорошо для нас обоих, Триста. Мы хотим друг друга – и это не просто любопытство. Я верну тебя домой как мою жену, хозяйку Уайтторна. В конце концов, именно это я обещал тебе когда-то.
   Если бы он не держал ее, она бы рухнула на ковер.
   – Триста, – нежно произнес Роман.
   Его голова стала опускаться для поцелуя. Какой-то вскрик заставил их замереть. Дружно обернувшись, они увидели в дверях Эндрю.
   Его маленькое лицо было красным, глаза большими и сердитыми. Он крикнул:
   – Нет! Она не выйдет за тебя замуж. Ты не сможешь ее заставить. Мы будем жить у моря.
   Триста и Роман отпрянули друг от друга. Триста успела сделать только шаг навстречу Эндрю, а он уже подбежал к Роману и с размаху ударил его по ноге.
   Тот с изумленным криком согнулся от удара.
   – Убирайся! – крикнул Эндрю. Его губы дрожали.
   – Эндрю! – воскликнула Триста. Твердость ее голоса удивила Эндрю. – Как ты смеешь!
   – Я не хочу, чтобы ты ушла с ним. – Он снова занес ногу для удара. На этот раз Триста действовала быстро, не думая.
   – Прекрати! Немедленно прекрати это! – приказала она, хватая Эндрю за плечо и оттаскивая его, пока он не успел сше чего-нибудь наделать. – Ты не должен так себя вести со своим отцом.
   Эти слова сорвались раньше, чем она успела их удержать. Наступила пауза.
   С лица Эндрю исчез гнев. Его глаза казались огромными.
   Сообразив, что она произнесла, Триста поспешно прикрыла рот рукой. Потом отступила назад, переводя взгляд с Романа на мальчика.
   Роман застыл на месте, настороженно глядя на сына. Эндрю молча смотрел в ответ.
   – Это правда, – мягко сказал Роман. – Ты мой сын. – Он сделал шаг вперед, но потом остановился. – Ты даже выглядишь, как я. Разве ты не заметил?
   Эндрю бросил на Тристу злой взгляд.
   Она очень медленно кивнула:
   – Да.
   Он какое-то время стоял молча и вдруг, повернувшись, стремительно выбежал из комнаты.
   Наступившая пауза длилась, казалось, вечно. Наконец Роман ее прервал негромким вопросом:
   – Ну ладно, Триста. Так что ты скажешь о замужестве?
   Она могла ответить «да» по многим причинам. Но она упомянула только об одной.
   – Ради Эндрю я выйду за тебя замуж.
   Его глаза потемнели – и она вызывающе посмотрела на него, словно ее сердце не рвалось на куски. Единственным, что он произнес в ответ, было низкое, мрачное «отлично».
   Это было его согласие.
   – Замужество! – воскликнула леди Мэй, в восторге хлопая в ладоши. – Это замечательная новость.
   – Ради Эндрю, – поспешно уточнила Триста. Потом она перевела взгляд с Мэй на Мишель. – Роман хочет быть со своим сыном. Конечно, это логично.
   Люси почувствовала беспокойство.
   – Это... мероприятие для тебя будет благом?
   – Да, это... – Она внезапно почувствовала неуверенность. Подняла ладонь, подыскивая слова, но рука замерла в воздухе. – Это много лучше. Эндрю не будет презираем в обществе.
   Мэй и Мишель с сомнением переглянулись. Кашлянув, Мэй заметила:
   – Но, Триста, дорогая, ты любишь его. Я знаю, что это так, ведь верно?
   «Любишь его». Она просто без ума от любви. За все это время она ни на секунду не переставала его любить.
   – Да, люблю, – ответила она, стараясь, чтобы это прозвучало спокойно.
   – Но... о дорогая! – Мишель казалась взволнованной. – Если он любит... Что я хочу сказать – он желает это только ради ребенка или... Дорогая Триста, я очень волнуюсь – будет ли он обращаться с тобой достаточно хорошо?
   Триста отвернулась, не в состоянии выдержать взгляд этих зеленых глаз. Тетя Мэй говорила, что такие же глаза были у их отца. Они были чересчур проницательными. Они видели в человеке то, что он не хотел никому открывать.
   – Он хороший человек, – ответила она, зная, что отвечает не на тот вопрос, который задала Мишель. Она сама желала бы знать, любит ли ее Роман.
   Она хотела продолжить, но увидела, что глаза Мишель светятся надеждой, и отвернулась, поскольку надежда жила и в ее сердце. Мишель обрела в жизни большую любовь и хотела, чтобы такая же любовь была у Тристы.
   – Он хочет жениться на мне потому, что я мать Эндрю. – Это во многом было правдой. А все остальное было только из области предположений. – Ни о чем не беспокойся. Он будет относиться ко мне с уважением хотя бы потому, что я его жена.
   Но тревога с лица ее сестры так и не сошла, словно Мишель чувствовала неуверенность Тристы. Чтобы изобразить радость, Триста улыбнулась:
   – Это будет прекрасный брак, вот посмотришь.
   – Знаю, что так и будет, – вмешалась тетя Мэй, 196 похлопав по руке Мишель, словно успокаивая ее. Поднявшись, она подошла к Тристе, чтобы ее поцеловать. – Тебя надо поздравить. Лорд Эйлсгарт – весьма внушительный мужчина, моя дорогая. Я всегда к нему благоволила. Я знаю, что это будет правильный выбор, Триста. Я чувствую это.
   Но Мишель не могла так легко замолчать. Она спросила:
   – А Эндрю доволен этим?
   У Тристы улыбка замерла на губах. Она не могла лгать на этот счет.
   – Он привыкнет к этой мысли. Со временем.
   Мэй успокаивающе дотронулась до нее:
   – Ты отвечаешь уклончиво, но ты знаешь, что увертки со мной не помогут. Люси и Мишель тоже не просто обмануть. Что в точности сказал ребенок?
   – Ничего. – Триста прекратила притворяться оптимистично настроенной. – Я сказала ему, что ему нужен новый отец, и он ничего не сказал. Ни одного слова. Я боюсь, что он надеется на мой брак с лордом Шарбонно, если вы можете поверить в такую чушь, и на то, что мы будем жить у моря. Он сказал об этом лорду Эйлсгарту, и именно это побудило его сделать предложение.
   – О дорогая! – простонала Люси. – У этого ребенка болезненное воображение. Он не хочет думать о том, что ему не нравится. Он может не... смириться с тем, что произойдет.
   Мишель задумалась.
   – Извини, но ты сказала, что лорд Эйлсгарт сделал тебе предложение, решив, что иначе ты выйдешь за Шарбонно?
   – Да. Боюсь, что Эндрю сказал ему это... Но это не вранье. Думаю, это была надежда. Он хотел, чтобы я вышла замуж за кого-нибудь еще. Если не за Шарбонно, так за кого-то еще. Почему-то он очень плохо относится к Роману.
   Лицо Мишель просветлело.
   – Тогда понятно. Он просто ревнует. – Мишель подняла голову, и ее кудри упали ей на плечи. – Ревность – это хороший знак, верно, тетя Мэй?
   – Это так. О, не будем волноваться об этом. Все будет хорошо. – Она запустила руку в сумочку и вытащила гусиное перо и лист бумаги. – Мы должны приступить к этому немедленно. Это очень срочное дело. Брак по специальному разрешению... А чем скорее это будет улажено, тем лучше, думаю, будет для всех. О, Триста, позволь нам об этом позаботиться. И не волнуйся о мальчике. Он привыкнет к этой мысли.
   Триста вздохнула. И она, и Мэй с оптимизмом смотрели в будущее, тогда как оснований для этого не было.
   А что, если Роман тоже окажется ревнив? Он до сих пор думает о ней как о своей собственности. И Эндрю может не привыкнуть к Роману. Ему очень не понравилась мысль об этом браке, и он не переворачивает все вверх дном по этому поводу, понимая, что это ему не поможет.
   Но она собирается выйти замуж за Романа независимо от этого, так что ей не следует больше говорить о своих опасениях...
   Брак был оформлен быстро и без помпы. Церемония прошла в церкви Святого Георгия на Хановер-сквер. Люси и Мишель были свидетелями Тристы. Грейс стояла в большой толпе друзей Романа.
   После этого Мэй организовала роскошное угощение. Самым большим сюрпризом было то, что Грейс предложила для свадебного пира свой дом. Юридически этот дом принадлежал Роману, и Триста подумала, не по этой ли причине свадьбу справляли именно здесь. Не было секретом, что Грейс так же неохотно смирилась с этим браком, как и Эндрю.
   Мальчик так и не изменил своего отношения к замужеству матери за короткое время перед свадьбой. Он терпеливо высидел всю церемонию, но на всем ее протяжении держал за руку дядю Дэвида. Вопрос о том, что Роман – его отец, он обсуждать отказался, хотя Триста несколько раз пыталась завести с ним разговор на эту тему. Только однажды он сказал:
   – У тебя будут другие дети, и ты забудешь обо мне.
   Триста пыталась его убедить, что это не так. На что Эндрю заявил, что лучше бы она вышла замуж за дядю Дэвида.
   Триста спросила его:
   – Почему ты думаешь, что с лордом Эйлсгартом я тебя забуду, а с дядей Дэвидом нет?
   – Потому что дядя Дэвид меня любит, – просто ответил Эндрю.
   – Твой отец тоже тебя любит, – сказала она.
   В глазах Эндрю засветился огонек, и он поднял подбородок, словно желая что-то сказать. Но было видно, что он не решается.
   – Давай, – подбодрила его Триста.
   После секундной паузы Эндрю ответил:
   – Он никогда не рассказывает хороших историй.
   – О, дорогой, он просто другой. А ты относишься к людям, которые не любят перемен. Но в жизни изменения неизбежны, и они часто к лучшему. Обещаю, что в конце концов тебе понравится. Мы будем счастливы.
   – Ты счастлива, мама? – спросил он. Его голос был тонким, и в нем слышалось отчаяние. Ему нужно было, чтобы его утешили.
   Была ли она счастлива? Да. Да, потому что выходила замуж за человека, которого хотела всю жизнь. И вместе с тем ей было грустно от мысли, что этот человек взял ее замуж, чтобы утвердить свои права на сына, а не из любви к ней. Это было горько сознавать, поскольку она надеялась на большее.
   Когда-то она получила его любовь – но не его фамилию. Теперь у нее есть его фамилия... но есть ли его любовь?
   – Я очень счастлива, – сказала она Эндрю. Было видно, что у него с лица немного сошла тревога. Она обняла его, и он это ей позволил. Иногда он не допускал нежностей, считая себя взрослым.
   Обняв его после долгого перерыва, Триста вдруг поняла, что он за последнее время здорово подрос. Он рос на удивление быстро.
   В тот момент Триста была рада, что все так получилось. Если бы она и дальше скрывала от Эндрю правду, могло быть гораздо хуже. Став старше, он мог возненавидеть ее за то, что она ему лгала. А теперь он был достаточно мал, чтобы ее простить.
   Хоть она и волновалась за сына, ей пришлось в этот день выполнять множество обязанностей. Весь день прошел как в чаду, приходилось улыбаться каждому гостю, говорить полагающиеся случаю любезности и при этом постоянно помнить о Романе.
   Не было никаких признаков того, что он статус жениха носит неохотно. Он был вежлив с гостями и с родственниками Тристы, внимателен к ней и Эндрю. Его глаза светились, а рот охотно растягивался в приветливой улыбке.
   Когда все гости удалились, а слуги принялись за уборку дома, Триста, Роман и Эндрю направились к выходу. Прибыв в дом у Гайд-парка, Триста вдруг предложила Роману то, что ей внезапно пришло в голову. Пусть Роман этим вечером уложит Эндрю в постель сам.
   Ее сын эту мысль встретил без восторга. Роман лишь наклонил голову в знак того, что он понял предложение, но было видно, что эта мысль понравилась и ему.
   Прошло несколько минут, и Триста отправилась взглянуть, что вышло из ее затеи. Эндрю лежал на маленькой кроватке, Роман, сидя в кресле и читая низким голосом детскую книгу, казался очень большим рядом с ним. Роман читал монотонно, театральным голосом, тогда как Дэвид всегда рассказывал свои истории увлекательно, что Эндрю очень любил. Эндрю лежал к отцу спиной.