Триста почувствовала, что у нее слабеют колени.
– Думаю, – со страхом произнесла Триста, – он ушел.
Роман бросил на нее мрачный взгляд, словно эти слова были изменой.
– Что ты хочешь сказать? Ушел куда?
Лорд Робертс сказал:
– Вы же не хотите сказать, что он убежал?
– Он умеет писать только несколько слов. Он попытался сказать нам картинкой, что он планирует. – Триста посмотрела на всех по очереди в надежде, чтохго-нибудь ее опровергнет.
Роман отложил картинку:
– Я пойду его искать. Миссис Уэллс, пошлите кого-нибудь за приходским священником. Пригласите сюда немедленно преподобного отца.
– Почему... – начала Триста, но Роман ее тут же оборвал:
– О Боже, Триста, не для этого. Он мой лучший друг. Я хотел бы, чтобы он был рядом, чтобы помочь мне искать.
Он направился в коридор, по ходу отрывисто отдавая приказания.
– Я пойду с тобой, – окликнул его лорд Робертс. – Я не знаю окрестностей, но могу сопровождать кого-нибудь. Все-таки это будет лишняя пара глаз.
Роман с благодарностью кивнул и двинулся вверх по лестнице. Через короткое время он вернулся, переодевшись для верховой езды.
Уходя, он чуть задержался, взяв Тристу за руку.
– Подумай о будущем малыше, – тихо сказал он. – И постарайся не волноваться. Я приведу его домой. Клянусь, что я это сделаю.
Триста кивнула. Когда Роман ушел, Мэй успокаивающе положила руку ей на плечо:
– Не волнуйся. Роман его найдет.
– Да, – произнесла Триста, с трудом пытаясь собраться. – Он знает эти болота. Он знает их лучше, чем кто-либо, он и Джейсон. И лорд Робертс поможет им. Они приведут Эндрю домой.
Глава 22
Глава 23
Эпилог
– Думаю, – со страхом произнесла Триста, – он ушел.
Роман бросил на нее мрачный взгляд, словно эти слова были изменой.
– Что ты хочешь сказать? Ушел куда?
Лорд Робертс сказал:
– Вы же не хотите сказать, что он убежал?
– Он умеет писать только несколько слов. Он попытался сказать нам картинкой, что он планирует. – Триста посмотрела на всех по очереди в надежде, чтохго-нибудь ее опровергнет.
Роман отложил картинку:
– Я пойду его искать. Миссис Уэллс, пошлите кого-нибудь за приходским священником. Пригласите сюда немедленно преподобного отца.
– Почему... – начала Триста, но Роман ее тут же оборвал:
– О Боже, Триста, не для этого. Он мой лучший друг. Я хотел бы, чтобы он был рядом, чтобы помочь мне искать.
Он направился в коридор, по ходу отрывисто отдавая приказания.
– Я пойду с тобой, – окликнул его лорд Робертс. – Я не знаю окрестностей, но могу сопровождать кого-нибудь. Все-таки это будет лишняя пара глаз.
Роман с благодарностью кивнул и двинулся вверх по лестнице. Через короткое время он вернулся, переодевшись для верховой езды.
Уходя, он чуть задержался, взяв Тристу за руку.
– Подумай о будущем малыше, – тихо сказал он. – И постарайся не волноваться. Я приведу его домой. Клянусь, что я это сделаю.
Триста кивнула. Когда Роман ушел, Мэй успокаивающе положила руку ей на плечо:
– Не волнуйся. Роман его найдет.
– Да, – произнесла Триста, с трудом пытаясь собраться. – Он знает эти болота. Он знает их лучше, чем кто-либо, он и Джейсон. И лорд Робертс поможет им. Они приведут Эндрю домой.
Глава 22
Расположенные далеко за деревенским и домами и отдельными фермами болота с их длинными незаросшими протоками для Романа были когда-то настоящим прибежищем. Теперь же, когда он вместе с Джейсоном, лордом Робертсом и своими слугами ехал мимо них в поисках Эндрю, эти болота казались ему зловещими и опасными.
Он ездил по этой дороге столько раз, что невозможно сосчитать. Бывало, что здесь от радости ему хотелось смеяться, приходилось и плакать, но еще никогда он не ехал вот так, с упавшим сердцем.
– Ты думаешь, что он отправился к деревьям? – крикнул Джейсон, стараясь перекричать топот копыт.
– Давай сначала посмотрим на утесы, – ответил Роман. Он повернулся в другую сторону. Лорд Роберте сидел с важным видом, держа поводья в одной руке. Роман показал Джейсону жестом налево, на большую кучу булыжников, где они разбивали лагерь много раз.
Они поскакали к болоту с такой скоростью, что топот копыт почти оглушал. Роман постоянно оглядывал окружающую местность. Его ум лихорадочно работал. Где может быть Эндрю?
На утесах они никого не заметили. Роман дважды объехал их, потом сошел с лошади и забрался на кучу камней. Затем он повел всех к лесу, к местам, которые знал и которые нужно было обследовать. Его беспокойство росло.
Солнце опустилось низко, и тени стали длинными, когда он вернулся из леса. За ним легким галопом двигался Джейсон.
– Давай вернемся в Уайтторн, – сказал он.
Роман направил на него убийственный взгляд. Джейсон поспешно добавил:
– Они могут сообщить что-нибудь новое. Отрицательно покачав головой, Роман повел лошадь в противоположную от дома сторону.
– Триста бы послала кого-нибудь, чтобы сообщить. Мы направляемся на север.
Уже перед рассветом Триста услышала топот у парадной двери. Она выбежала, крича:
– Роман, он дома!
Она бросилась прямо к нему, и Роман поймал ее.
– Он пришел поздно, после десяти. Я хотела послать кого-нибудь сказать тебе, но нам пришлось ждать первых лучей. Мы не знали, где вы находитесь.
– С ним все в порядке? – отрывисто спросил Роман. – Он не ушибся?
– Он прекрасно себя чувствует. Просто чудесно. Он наверху.
– Нет, мама, я здесь, – произнес тонкий голосок. Они повернулись и увидели Эндрю стоящим на верху лестницы.
Роман бросился вверх через две ступеньки. Внезапно он остановился. Триста поняла, что Роман пытается взять себя в руки, но он был не в состоянии сдержать чувства. К тому же он устал, проведя всю ночь в седле. Возможно, он решал дилемму: выпороть ребенка либо его поцеловать?
– Ты знаешь, что пережила твоя мама, когда ты удрал? – спросил он сдавленным голосом. Эндрю никогда не слышал, чтобы его отец так говорил. Роман всегда обращался с сыном мягко.
– Нет, сэр. Я хочу сказать, да, сэр. Я этого не хотел.
– Куда ты ходил? – требовательно спросил Роман.
– Он был со мной, Роман, – сказала Грейс, выходя из столовой, где Триста, Мэй и она прождали всю ночь.
Позади себя Триста услышала короткий вздох. Это был Джейсон. Он подошел к ней. Грейс произнесла:
– Мне следовало оставить записку, но я не думала, что задержусь так надолго. Лошадь...
Роман повернулся к ней, у него был дикий взгляд.
– Как, черт тебя побери, ты ведешь себя с моим сыном?
– Роман, позволь ей все объяснить, – попыталась вмешаться Триста.
Роман жестом попросил ее замолчать.
– Это касается меня и моей сестры, Триста. Она принесла в наш дом беду, пытаясь отомстить за свое невезение. – Повернувшись к Грейс, явно пораженной вспышкой гнева брата, он понизил голос, так что он стал напоминать рык. – Ради той девочки, которой ты была когда-то, невинной и забытой всеми, и того грубого парня, каким я был, я терпел твои выходки. Я пытался помочь тебе понять себя самое. Но ты оказалась раздражительной и избалованной...
Триста прервала его, в ее голосе звучала властность.
– Это Грейс привезла его назад. Они встретились случайно.
Роман почти не расслышал ее.
– Ты знаешь, сколько эта безответственная дама заставила нас волноваться? Мы от беспокойства чуть не сошли с ума.
– Мне очень жаль! – выкрикнула Грейс. – Я знаю, что вы потеряли голову. Я не думала...
– Я знаю, о чем ты думала, – о себе. Но хватит с тобой. Эндрю!
Он повернулся к Эндрю, который быстро убегал по ступенькам. Роман какое-то время смотрел ему вслед, затем выпрямился и пригладил волосы. Возможно, своим криком он испугал мальчика.
Триста коснулась его руки:
– Я пойду поговорю с ним вместо тебя.
Она сделала три шага по ступенькам, но он ее остановил:
– Тебе не нужно вмешиваться.
Она повернулась и с изумлением посмотрела на него.
– Я делал то, что ты хотела, только с твоего разрешения. Я думал, что лучше всех его знаешь ты и разумнее прислушаться к твоему совету. Но все это кончилось ничем. Мне больше не следует оглядываться на тебя. Я буду поступать так, как считаю нужным.
Мэй выступила вперед:
– Тебе, возможно, не стоит торопиться и говорить такое после бессонной и беспокойной ночи.
– Прошу прощения, – сдавленно ответил ей Роман, – но с меня хватит женских советов.
– Роман, – попытался вмешаться Джейсон, но замолчал под мрачным взглядом друга.
Триста повернулась к мужу:
– Ты меня обвиняешь?
Роман отрицательно покачал головой:
– Все это не из-за тебя, Триста. Это из-за Эндрю и меня. Мне нужно самому поговорить с Эндрю. – Он мрачно направился к лестнице, добавив: – Я и мой сын многое можем сказать друг другу. Я наконец должен действовать как его отец.
После того как Роман ушел, а с ним и Триста, люди, занимавшиеся поисками ребенка, откланялись и покинули дом. Леди Мэй подошла к весьма импозантно выглядевшему пожилому джентльмену, с которым Грейс не была знакома. От Тристы она знала, что этого человека зовут лорд Маркус Робертс.
В ее теле была свинцовая тяжесть. Она не сомкнула глаз всю ночь, к тому же волновалась за Романа и корила себя за собственное безрассудство.
Она направилась к лестнице. Ей хотелось отдохнуть.
– Грейс, – окликнул ее Джейсон.
Грейс остановилась.
– Думаю, я знаю, что ты хочешь сказать, – устало проговорила она. – То, о чем умолчал Роман. Почему я думаю только о себе? А впрочем, он это говорил. Что я самая безответственная особа из всех? Но он и этого коснулся. Боюсь, он не оставил тебе ничего свежего, чтобы прочитать мне лекцию, преподобный, так что тебе придется повторить уже избитую тему о моей распущенности... или, может, глупости?
– Ты хочешь сказать, что тебя не за что порицать? – негромко спросил он. – Как ты могла довести своего брата до такого состояния?
Она повернулась:
– Могла.
Хотя она еще секунду назад выглядела спокойной, на ее глаза внезапно навернулись слезы. Когда она смотрела на Джейсона, с ней всегда что-нибудь происходило. Он словно сверлил ее взглядом.
– Я думала взять его только на небольшую прогулку верхом, – сказала она. – Поговорить с ним, успокоить. Мы разговаривали, и я была так поглощена своим желанием ему помочь, что не заметила, как далеко мы отъехали. Лошадь захромала, и нам пришлось возвращаться домой пешком.
– Тебе следовало рассказать это Роману.
– Он не стал меня слушать.
– Он думает, что ты уехала к своим друзьям и Эндрю отправился в дорогу один. Тебе нужно рассказать кому-нибудь, как было дело.
– Да. – Она нахмурилась и потерла пальцами голову, стараясь избавиться от пульсирующей боли. – Теперь понимаю. Я не хотела всех этих душераздирающих сцен. Но поправить ничего нельзя. Независимо от своих намерений я не в состоянии все вернуть назад.
– У тебя просто талант портить отношения, – мрачно заметил он.
Грейс посмотрела на него с удивлением:
– Насколько я понимаю, в обязанности священника входит утешать людей.
Он сделал к ней шаг, в его глазах был вызов.
– Я утешил бы тебя, Грейс, но не думаю, что ты это примешь.
Она хотела опустить глаза, но сочла, что это было бы трусостью.
– Ты предлагаешь утешение?
– У меня сильные руки и понимающее сердце. Может, тебе это нужно? Если да, то наберись смелости это сказать. Ты смелая, Грейс?
– Да! – почти выкрикнула она, опасаясь, что в следующую секунду гордость заставит ее сжать губы. – Да, Джейсон, я действительно хочу стать смелой.
– Тогда иди. – Он протянул руки, и она буквально упала в них. С силой ее обняв, он прижал ее к себе. Грейс положила голову на его плечо, чувствуя, каким сильным и массивным оно было.
– Роман никогда не простит меня, – сказала она.
– Он просто устал от всех испытаний, и, как я помню, твой брат всегда злой на пустой желудок. Он помирится с тобой.
Она сдавленно прыснула со смеху, поскольку Джейсон снова привлек ее к себе.
– Ты предлагаешь подобное утешение всей твоей пастве? – спросила она.
. – Только тем, кто, как я считаю, меня любит.
Резко отстранившись, Грейс увидела, что он чуть улыбается, но в этой улыбке не было насмешки.
– И не отрицай этого, Грейс. Вспомни...
– Это грех – лгать пастору.
Он улыбнулся, а потом поцеловал ее.
Она замерла в его объятиях, наслаждаясь близостью. Все страхи, что преследовали ее так долго, начали рассеиваться. Это казалось сказкой. Она любила его. Она могла любить.
Грейс улыбнулась ему и дотронулась до его лица.
– Я люблю тебя, Джейсон. И мне нравятся твои поцелуи.
Его улыбка стала натянутой.
– Ты действительно смелая.
Он поцеловал ее. Она блаженствовала в тепле его объятий. «Вот это мой дом», – говорила она себе, а не место, подобное Уайтторну или какому-нибудь другому зданию. Дом – это любовь, терпение и полное приятие, которое дал ей Джейсон.
Но поцелуй окончился, и Грейс подняла голову, чтобы посмотреть в его глаза.
– Ты самый лучший пастор. Мне нравятся твои проповеди. И...
– Да, Грейс. – Взгляд Джейсона был мягким. Его глаза ее больше не пугали. От них исходило чувство безопасности. То, как он смотрел на нее, наполняло ее сердце надеждами.
– И я собираюсь сделать тебя счастливым на всю оставшуюся жизнь.
– Ты делаешь предложение? – удивленно спросил он.
– Нет. – Она вспыхнула. – Я, конечно, оставлю это тебе. Но, чтобы ты знал, я приму это предложение.
Когда Роман появился в детской, он нашел там почти обезумевшую Нэнси.
– Он забаррикадировался в комнате, – сказала Нэнси.
– Он боится. – Триста остановилась рядом с Романом. – Роман, ты его испугал.
– Я знаю, – ответил Роман, на которого, однако, эти слова не произвели впечатления. Он продолжал смотреть на дверь.
– Ты же не собираешься ломать дверь? – крикнула Триста.
– Я могу, если он не выйдет по своей воле. Если тебя это беспокоит, тогда уходи, я не позволю, чтобы меня опять отталкивали.
Нэнси вскрикнула, когда Роман с силой налег на дверь и жалобно скрипнули петли.
– Выходите оттуда немедленно, молодой человек! – громко крикнул он. – Клянусь, я не побоюсь вас отшлепать.
– Роман!
– Не вмешивайся в это, Триста. – Когда он повернулся к двери, его голос был спокойным и властным. – Если он боится меня или ему не нравится живой отец и он предпочитает фантазию, тогда мы должны выяснить это сейчас, чтобы все стало понятно. Эндрю, если ты сейчас же не выйдешь, я сочту, что ты не хочешь слушаться...
Он замолчал, когда в дверном проеме появилось маленькое личико с большими, полными страха глазами.
– Ты можешь побежать за утешением, когда я закончу с тобой. А теперь ответь мне, малыш. Ты собирался убежать?
Эндрю открыл и закрыл рот, явно испуганный.
– Да, сэр, – наконец выдавил он.
Роман стиснул зубы.
– Я хочу узнать почему.
Эндрю перевел взгляд на Тристу.
– Не смотри на мать. Это я разговариваю с тобой.
Эндрю снова взглянул на высокую внушительную фигуру.
Было видно, как часто поднимается и опускается его маленькая грудь. Эндрю был готов разрыдаться.
– Ты кричал на тетю Грейс.
– Я знаю. Я был в это время слишком взволнован. Всю ночь я провел в розысках. Я боялся, что ты пропадешь ночью в этих болотах. От волнения я почти обезумел.
Эндрю часто заморгал.
– У нас захромала лошадь, – сказал он тонким голоском. – И нам пришлось идти домой пешком.
– Ты ушел от ответа. Ты собирался убежать?
Густые ресницы опустились, закрывая глаза. Эндрю молчал.
– Ответь мне, Эндрю. Ты хочешь убежать от меня... от нас? – Его тон смягчился, но остался требовательным. – Мне ты можешь говорить без страха. Я не буду наказывать тебя за то, что ты скажешь. Скажи мне. Почему ты хочешь покинуть Уайтторн?
– Я не хочу уходить! Ты заставил меня! – выпалил Эндрю. – Ты собирался меня отослать!
Роман в изумлении отпрянул:
– Отослать? С чего это пришло тебе в голову?
– Мама сказала, что мы переезжаем в Лондон. Я должен жить с дядей Дэвидом и тетей Люси.
– Что? – разинула рот Триста. – Эндрю, нет, это неправда. Ты неправильно понял.
Роман прервал ее:
– Я знаю, что мои слова тебе не понравятся, но ты так действительно думаешь. Ты хочешь жить с дядей Дэвидом. Но это невозможно. Та страницы твоей жизни закрыта, как бы ни было неприятно тебе об этом думать.
Эндрю икнул, и на его лице появилось смущение. Он с силой сжал губы.
Роман наконец понял, что мальчик хотел сказать.
– Ты думал, что я собираюсь тебя отослать. Это тебя расстроило. – Он какое-то время молчал с сосредоточенным лицом. – Могу тебя уверить, что ничего не может быть дальше от правды. Ты мой сын, Эндрю. Я никогда не отошлю тебя прочь.
Роман протянул руку, чтобы дотронуться до Эндрю, но тот поспешно отпрянул.
– Нравится тебе это или нет, – продолжал Роман, – но в твоих жилах течет моя кровь, и это мой темперамент настраивает сейчас тебя против меня. И на твоем лице – мои черты. Этот дом – твой дом, хоть он тебе и не нравится. Когда я умру, это будет твой дом, где будут твои дети. Это все твое, Эндрю, потому что... ты мой. И ничто, ничто не разлучит нас.
Эти слова успокоили мальчика. Настороженное выражение медленно исчезало с его лица. Крепко сжатый рот расслабился.
Опустившись на колени, Роман обнял мальчика за плечи:
– Знаешь, как я испугался, когда обнаружил твое отсутствие? Ведь с маленьким мальчиком, который оказался один на болотах, может случиться несчастье. Я знаю, как там опасно, я часто туда убегал, потому что ненавидел этот дом. Я устал, Эндрю, от своих напрасных попыток сделать этот дом таким, чтобы ты не хотел его покинуть.
Эндрю смотрел на него как зачарованный. Роман продолжал, глядя куда-то перед собой:
– Когда я ехал ночью, меня мучил вопрос: что я сделал неправильно, раз ты стал убегать из дома, как когда-то поступал я? Я пытался показать, что этот дом в тебе нуждается, но, похоже, ты никогда не понимал, что я люблю тебя.
– Ты любишь маму, – сказал Эндрю, но его голос был неровным, а губы дрожали. В глазах же была надежда.
– И тебя. И твоих братьев и сестер, которые будут после тебя. Как ты не можешь понять, как бесценен ты для меня?
Роман умолк. Навернувшиеся слезы жгли глаза. В горле застрял комок. Он попытался успокоиться, избавиться от нахлынувших чувств, но это не удавалось.
– Папа, – спросил Эндрю, его глаза стали большими от удивления и страха, – почему ты плачешь?
Покачав головой, Роман сказал ему:
– Я не плачу. Мужчины не должны плакать, даже когда им очень больно. – Он помолчал, затем взял маленькую ручку и прижал пальчики к своим губам. – Ну, возможно, иногда плачут от радости. Знаешь, я был очень напуган.
– Почему?
– Потому, – хрипло произнес он, – что боялся не увидеть тебя снова.
– И это сделало тебя таким печальным?
Роман кивнул:
– Да.
Эндрю посмотрел на заплаканную Тристу, потом снова на отца.
– Я не хочу уходить.
– Хорошо. Это очень хорошо. Потому что, знаешь ли, без тебя здесь ничего не получится, Эндрю. Ты нужен нам.
Эндрю долго молчал, обдумывая эти слова и глядя на своего отца – сильного, могучего отца, стоящего перед ним на коленях и целующего его руку с повлажневшими глазами. Он с удивлением и участием прикоснулся к слезам на обросшем щетиной лице.
А потом мальчик внезапно бросился вперед, обхватил тонкими ручками толстую шею Романа и крепко прижался к нему.
– Прости меня, папа. Прости!
Роман опустил лицо в шелковистые волосы сына. В его руках трепетало маленькое родное тельце.
– Ладно, ладно, – произнес он вполголоса и закрыл глаза, чтобы взять себя в руки.
– Я люблю тебя, папа. Я не хочу, чтобы ты или мама меня покидали.
– Ладно, – тихо произнес он. И в первый раз Роман обнял своего сына.
Он ездил по этой дороге столько раз, что невозможно сосчитать. Бывало, что здесь от радости ему хотелось смеяться, приходилось и плакать, но еще никогда он не ехал вот так, с упавшим сердцем.
– Ты думаешь, что он отправился к деревьям? – крикнул Джейсон, стараясь перекричать топот копыт.
– Давай сначала посмотрим на утесы, – ответил Роман. Он повернулся в другую сторону. Лорд Роберте сидел с важным видом, держа поводья в одной руке. Роман показал Джейсону жестом налево, на большую кучу булыжников, где они разбивали лагерь много раз.
Они поскакали к болоту с такой скоростью, что топот копыт почти оглушал. Роман постоянно оглядывал окружающую местность. Его ум лихорадочно работал. Где может быть Эндрю?
На утесах они никого не заметили. Роман дважды объехал их, потом сошел с лошади и забрался на кучу камней. Затем он повел всех к лесу, к местам, которые знал и которые нужно было обследовать. Его беспокойство росло.
Солнце опустилось низко, и тени стали длинными, когда он вернулся из леса. За ним легким галопом двигался Джейсон.
– Давай вернемся в Уайтторн, – сказал он.
Роман направил на него убийственный взгляд. Джейсон поспешно добавил:
– Они могут сообщить что-нибудь новое. Отрицательно покачав головой, Роман повел лошадь в противоположную от дома сторону.
– Триста бы послала кого-нибудь, чтобы сообщить. Мы направляемся на север.
Уже перед рассветом Триста услышала топот у парадной двери. Она выбежала, крича:
– Роман, он дома!
Она бросилась прямо к нему, и Роман поймал ее.
– Он пришел поздно, после десяти. Я хотела послать кого-нибудь сказать тебе, но нам пришлось ждать первых лучей. Мы не знали, где вы находитесь.
– С ним все в порядке? – отрывисто спросил Роман. – Он не ушибся?
– Он прекрасно себя чувствует. Просто чудесно. Он наверху.
– Нет, мама, я здесь, – произнес тонкий голосок. Они повернулись и увидели Эндрю стоящим на верху лестницы.
Роман бросился вверх через две ступеньки. Внезапно он остановился. Триста поняла, что Роман пытается взять себя в руки, но он был не в состоянии сдержать чувства. К тому же он устал, проведя всю ночь в седле. Возможно, он решал дилемму: выпороть ребенка либо его поцеловать?
– Ты знаешь, что пережила твоя мама, когда ты удрал? – спросил он сдавленным голосом. Эндрю никогда не слышал, чтобы его отец так говорил. Роман всегда обращался с сыном мягко.
– Нет, сэр. Я хочу сказать, да, сэр. Я этого не хотел.
– Куда ты ходил? – требовательно спросил Роман.
– Он был со мной, Роман, – сказала Грейс, выходя из столовой, где Триста, Мэй и она прождали всю ночь.
Позади себя Триста услышала короткий вздох. Это был Джейсон. Он подошел к ней. Грейс произнесла:
– Мне следовало оставить записку, но я не думала, что задержусь так надолго. Лошадь...
Роман повернулся к ней, у него был дикий взгляд.
– Как, черт тебя побери, ты ведешь себя с моим сыном?
– Роман, позволь ей все объяснить, – попыталась вмешаться Триста.
Роман жестом попросил ее замолчать.
– Это касается меня и моей сестры, Триста. Она принесла в наш дом беду, пытаясь отомстить за свое невезение. – Повернувшись к Грейс, явно пораженной вспышкой гнева брата, он понизил голос, так что он стал напоминать рык. – Ради той девочки, которой ты была когда-то, невинной и забытой всеми, и того грубого парня, каким я был, я терпел твои выходки. Я пытался помочь тебе понять себя самое. Но ты оказалась раздражительной и избалованной...
Триста прервала его, в ее голосе звучала властность.
– Это Грейс привезла его назад. Они встретились случайно.
Роман почти не расслышал ее.
– Ты знаешь, сколько эта безответственная дама заставила нас волноваться? Мы от беспокойства чуть не сошли с ума.
– Мне очень жаль! – выкрикнула Грейс. – Я знаю, что вы потеряли голову. Я не думала...
– Я знаю, о чем ты думала, – о себе. Но хватит с тобой. Эндрю!
Он повернулся к Эндрю, который быстро убегал по ступенькам. Роман какое-то время смотрел ему вслед, затем выпрямился и пригладил волосы. Возможно, своим криком он испугал мальчика.
Триста коснулась его руки:
– Я пойду поговорю с ним вместо тебя.
Она сделала три шага по ступенькам, но он ее остановил:
– Тебе не нужно вмешиваться.
Она повернулась и с изумлением посмотрела на него.
– Я делал то, что ты хотела, только с твоего разрешения. Я думал, что лучше всех его знаешь ты и разумнее прислушаться к твоему совету. Но все это кончилось ничем. Мне больше не следует оглядываться на тебя. Я буду поступать так, как считаю нужным.
Мэй выступила вперед:
– Тебе, возможно, не стоит торопиться и говорить такое после бессонной и беспокойной ночи.
– Прошу прощения, – сдавленно ответил ей Роман, – но с меня хватит женских советов.
– Роман, – попытался вмешаться Джейсон, но замолчал под мрачным взглядом друга.
Триста повернулась к мужу:
– Ты меня обвиняешь?
Роман отрицательно покачал головой:
– Все это не из-за тебя, Триста. Это из-за Эндрю и меня. Мне нужно самому поговорить с Эндрю. – Он мрачно направился к лестнице, добавив: – Я и мой сын многое можем сказать друг другу. Я наконец должен действовать как его отец.
После того как Роман ушел, а с ним и Триста, люди, занимавшиеся поисками ребенка, откланялись и покинули дом. Леди Мэй подошла к весьма импозантно выглядевшему пожилому джентльмену, с которым Грейс не была знакома. От Тристы она знала, что этого человека зовут лорд Маркус Робертс.
В ее теле была свинцовая тяжесть. Она не сомкнула глаз всю ночь, к тому же волновалась за Романа и корила себя за собственное безрассудство.
Она направилась к лестнице. Ей хотелось отдохнуть.
– Грейс, – окликнул ее Джейсон.
Грейс остановилась.
– Думаю, я знаю, что ты хочешь сказать, – устало проговорила она. – То, о чем умолчал Роман. Почему я думаю только о себе? А впрочем, он это говорил. Что я самая безответственная особа из всех? Но он и этого коснулся. Боюсь, он не оставил тебе ничего свежего, чтобы прочитать мне лекцию, преподобный, так что тебе придется повторить уже избитую тему о моей распущенности... или, может, глупости?
– Ты хочешь сказать, что тебя не за что порицать? – негромко спросил он. – Как ты могла довести своего брата до такого состояния?
Она повернулась:
– Могла.
Хотя она еще секунду назад выглядела спокойной, на ее глаза внезапно навернулись слезы. Когда она смотрела на Джейсона, с ней всегда что-нибудь происходило. Он словно сверлил ее взглядом.
– Я думала взять его только на небольшую прогулку верхом, – сказала она. – Поговорить с ним, успокоить. Мы разговаривали, и я была так поглощена своим желанием ему помочь, что не заметила, как далеко мы отъехали. Лошадь захромала, и нам пришлось возвращаться домой пешком.
– Тебе следовало рассказать это Роману.
– Он не стал меня слушать.
– Он думает, что ты уехала к своим друзьям и Эндрю отправился в дорогу один. Тебе нужно рассказать кому-нибудь, как было дело.
– Да. – Она нахмурилась и потерла пальцами голову, стараясь избавиться от пульсирующей боли. – Теперь понимаю. Я не хотела всех этих душераздирающих сцен. Но поправить ничего нельзя. Независимо от своих намерений я не в состоянии все вернуть назад.
– У тебя просто талант портить отношения, – мрачно заметил он.
Грейс посмотрела на него с удивлением:
– Насколько я понимаю, в обязанности священника входит утешать людей.
Он сделал к ней шаг, в его глазах был вызов.
– Я утешил бы тебя, Грейс, но не думаю, что ты это примешь.
Она хотела опустить глаза, но сочла, что это было бы трусостью.
– Ты предлагаешь утешение?
– У меня сильные руки и понимающее сердце. Может, тебе это нужно? Если да, то наберись смелости это сказать. Ты смелая, Грейс?
– Да! – почти выкрикнула она, опасаясь, что в следующую секунду гордость заставит ее сжать губы. – Да, Джейсон, я действительно хочу стать смелой.
– Тогда иди. – Он протянул руки, и она буквально упала в них. С силой ее обняв, он прижал ее к себе. Грейс положила голову на его плечо, чувствуя, каким сильным и массивным оно было.
– Роман никогда не простит меня, – сказала она.
– Он просто устал от всех испытаний, и, как я помню, твой брат всегда злой на пустой желудок. Он помирится с тобой.
Она сдавленно прыснула со смеху, поскольку Джейсон снова привлек ее к себе.
– Ты предлагаешь подобное утешение всей твоей пастве? – спросила она.
. – Только тем, кто, как я считаю, меня любит.
Резко отстранившись, Грейс увидела, что он чуть улыбается, но в этой улыбке не было насмешки.
– И не отрицай этого, Грейс. Вспомни...
– Это грех – лгать пастору.
Он улыбнулся, а потом поцеловал ее.
Она замерла в его объятиях, наслаждаясь близостью. Все страхи, что преследовали ее так долго, начали рассеиваться. Это казалось сказкой. Она любила его. Она могла любить.
Грейс улыбнулась ему и дотронулась до его лица.
– Я люблю тебя, Джейсон. И мне нравятся твои поцелуи.
Его улыбка стала натянутой.
– Ты действительно смелая.
Он поцеловал ее. Она блаженствовала в тепле его объятий. «Вот это мой дом», – говорила она себе, а не место, подобное Уайтторну или какому-нибудь другому зданию. Дом – это любовь, терпение и полное приятие, которое дал ей Джейсон.
Но поцелуй окончился, и Грейс подняла голову, чтобы посмотреть в его глаза.
– Ты самый лучший пастор. Мне нравятся твои проповеди. И...
– Да, Грейс. – Взгляд Джейсона был мягким. Его глаза ее больше не пугали. От них исходило чувство безопасности. То, как он смотрел на нее, наполняло ее сердце надеждами.
– И я собираюсь сделать тебя счастливым на всю оставшуюся жизнь.
– Ты делаешь предложение? – удивленно спросил он.
– Нет. – Она вспыхнула. – Я, конечно, оставлю это тебе. Но, чтобы ты знал, я приму это предложение.
Когда Роман появился в детской, он нашел там почти обезумевшую Нэнси.
– Он забаррикадировался в комнате, – сказала Нэнси.
– Он боится. – Триста остановилась рядом с Романом. – Роман, ты его испугал.
– Я знаю, – ответил Роман, на которого, однако, эти слова не произвели впечатления. Он продолжал смотреть на дверь.
– Ты же не собираешься ломать дверь? – крикнула Триста.
– Я могу, если он не выйдет по своей воле. Если тебя это беспокоит, тогда уходи, я не позволю, чтобы меня опять отталкивали.
Нэнси вскрикнула, когда Роман с силой налег на дверь и жалобно скрипнули петли.
– Выходите оттуда немедленно, молодой человек! – громко крикнул он. – Клянусь, я не побоюсь вас отшлепать.
– Роман!
– Не вмешивайся в это, Триста. – Когда он повернулся к двери, его голос был спокойным и властным. – Если он боится меня или ему не нравится живой отец и он предпочитает фантазию, тогда мы должны выяснить это сейчас, чтобы все стало понятно. Эндрю, если ты сейчас же не выйдешь, я сочту, что ты не хочешь слушаться...
Он замолчал, когда в дверном проеме появилось маленькое личико с большими, полными страха глазами.
– Ты можешь побежать за утешением, когда я закончу с тобой. А теперь ответь мне, малыш. Ты собирался убежать?
Эндрю открыл и закрыл рот, явно испуганный.
– Да, сэр, – наконец выдавил он.
Роман стиснул зубы.
– Я хочу узнать почему.
Эндрю перевел взгляд на Тристу.
– Не смотри на мать. Это я разговариваю с тобой.
Эндрю снова взглянул на высокую внушительную фигуру.
Было видно, как часто поднимается и опускается его маленькая грудь. Эндрю был готов разрыдаться.
– Ты кричал на тетю Грейс.
– Я знаю. Я был в это время слишком взволнован. Всю ночь я провел в розысках. Я боялся, что ты пропадешь ночью в этих болотах. От волнения я почти обезумел.
Эндрю часто заморгал.
– У нас захромала лошадь, – сказал он тонким голоском. – И нам пришлось идти домой пешком.
– Ты ушел от ответа. Ты собирался убежать?
Густые ресницы опустились, закрывая глаза. Эндрю молчал.
– Ответь мне, Эндрю. Ты хочешь убежать от меня... от нас? – Его тон смягчился, но остался требовательным. – Мне ты можешь говорить без страха. Я не буду наказывать тебя за то, что ты скажешь. Скажи мне. Почему ты хочешь покинуть Уайтторн?
– Я не хочу уходить! Ты заставил меня! – выпалил Эндрю. – Ты собирался меня отослать!
Роман в изумлении отпрянул:
– Отослать? С чего это пришло тебе в голову?
– Мама сказала, что мы переезжаем в Лондон. Я должен жить с дядей Дэвидом и тетей Люси.
– Что? – разинула рот Триста. – Эндрю, нет, это неправда. Ты неправильно понял.
Роман прервал ее:
– Я знаю, что мои слова тебе не понравятся, но ты так действительно думаешь. Ты хочешь жить с дядей Дэвидом. Но это невозможно. Та страницы твоей жизни закрыта, как бы ни было неприятно тебе об этом думать.
Эндрю икнул, и на его лице появилось смущение. Он с силой сжал губы.
Роман наконец понял, что мальчик хотел сказать.
– Ты думал, что я собираюсь тебя отослать. Это тебя расстроило. – Он какое-то время молчал с сосредоточенным лицом. – Могу тебя уверить, что ничего не может быть дальше от правды. Ты мой сын, Эндрю. Я никогда не отошлю тебя прочь.
Роман протянул руку, чтобы дотронуться до Эндрю, но тот поспешно отпрянул.
– Нравится тебе это или нет, – продолжал Роман, – но в твоих жилах течет моя кровь, и это мой темперамент настраивает сейчас тебя против меня. И на твоем лице – мои черты. Этот дом – твой дом, хоть он тебе и не нравится. Когда я умру, это будет твой дом, где будут твои дети. Это все твое, Эндрю, потому что... ты мой. И ничто, ничто не разлучит нас.
Эти слова успокоили мальчика. Настороженное выражение медленно исчезало с его лица. Крепко сжатый рот расслабился.
Опустившись на колени, Роман обнял мальчика за плечи:
– Знаешь, как я испугался, когда обнаружил твое отсутствие? Ведь с маленьким мальчиком, который оказался один на болотах, может случиться несчастье. Я знаю, как там опасно, я часто туда убегал, потому что ненавидел этот дом. Я устал, Эндрю, от своих напрасных попыток сделать этот дом таким, чтобы ты не хотел его покинуть.
Эндрю смотрел на него как зачарованный. Роман продолжал, глядя куда-то перед собой:
– Когда я ехал ночью, меня мучил вопрос: что я сделал неправильно, раз ты стал убегать из дома, как когда-то поступал я? Я пытался показать, что этот дом в тебе нуждается, но, похоже, ты никогда не понимал, что я люблю тебя.
– Ты любишь маму, – сказал Эндрю, но его голос был неровным, а губы дрожали. В глазах же была надежда.
– И тебя. И твоих братьев и сестер, которые будут после тебя. Как ты не можешь понять, как бесценен ты для меня?
Роман умолк. Навернувшиеся слезы жгли глаза. В горле застрял комок. Он попытался успокоиться, избавиться от нахлынувших чувств, но это не удавалось.
– Папа, – спросил Эндрю, его глаза стали большими от удивления и страха, – почему ты плачешь?
Покачав головой, Роман сказал ему:
– Я не плачу. Мужчины не должны плакать, даже когда им очень больно. – Он помолчал, затем взял маленькую ручку и прижал пальчики к своим губам. – Ну, возможно, иногда плачут от радости. Знаешь, я был очень напуган.
– Почему?
– Потому, – хрипло произнес он, – что боялся не увидеть тебя снова.
– И это сделало тебя таким печальным?
Роман кивнул:
– Да.
Эндрю посмотрел на заплаканную Тристу, потом снова на отца.
– Я не хочу уходить.
– Хорошо. Это очень хорошо. Потому что, знаешь ли, без тебя здесь ничего не получится, Эндрю. Ты нужен нам.
Эндрю долго молчал, обдумывая эти слова и глядя на своего отца – сильного, могучего отца, стоящего перед ним на коленях и целующего его руку с повлажневшими глазами. Он с удивлением и участием прикоснулся к слезам на обросшем щетиной лице.
А потом мальчик внезапно бросился вперед, обхватил тонкими ручками толстую шею Романа и крепко прижался к нему.
– Прости меня, папа. Прости!
Роман опустил лицо в шелковистые волосы сына. В его руках трепетало маленькое родное тельце.
– Ладно, ладно, – произнес он вполголоса и закрыл глаза, чтобы взять себя в руки.
– Я люблю тебя, папа. Я не хочу, чтобы ты или мама меня покидали.
– Ладно, – тихо произнес он. И в первый раз Роман обнял своего сына.
Глава 23
Роман хорошо знал свои слабости. Вот почему сразу после того, как все было улажено, он принялся за еду. Насытившись, он отправился спать, поскольку уже плохо соображал. Он не уходил отдел, а лишь набирался сил, чтобы их продолжить.
Триста любила говорить, что когда у него урчит желудок, то ворчит и он сам. Проснувшись, Роман также плотно позавтракал. После этого он рассудил, что можно приступить к следующей фазе сражения.
Теперь все представлялось ему именно так – в виде непрерывных сражений. Передышки были короткими и нечастыми перед следующими атаками. Именно эта мысль мелькнула в его голове, когда Грейс прислала ему сообщение, что хочет его повидать.
Роман не был настроен заниматься делами своей сестры. Но после того как он узнал от Эндрю всю историю, он счел, что должен перед ней извиниться. Хотя он не очень жалел о том, что сказал. Просто надо было сказать то же, но иначе. Ему было больно видеть, что она продолжает тяжело переживать, рассерженная и злая.
Роман попросил Грейс, чтобы она пришла к нему в библиотеку. Пока он ждал ее, он пытался решить, как ему следует вести себя с ней.
Когда она вошла, Роман был поражен ее видом. Грейс не была взвинченной и с безумными от ярости глазами, как он ожидал. Она выглядела спокойной или, возможно, слегка взволнованной. Сегодня она была прелестна, похожая на фею, с ее шелковыми темными волосами и в блестящем платье. Уже давно он не видел ее такой хорошенькой. Лицо Грейс было безмятежным, словно все тревоги прошедшей ночи ее не коснулись.
Грейс начала говорить первой:
– Роман, пожалуйста, прими мое глубочайшее сожаление по поводу того, что я не оставила записки, когда взяла с собой Эндрю. Для этого моего упущения нет оправданий. Я просто не могу представить, что вы пережили, когда не обнаружили Эндрю.
Все фразы, что Роман тщательно подготовил, вылетели у него из головы.
– Ты застигла меня врасплох. Я приготовился говорить, что это я сожалею. Я неправильно тебя обвинил. Эндрю объяснил, что случилось.
Она улыбнулась:
– Мы оба переутомились. Я знаю, как ты любишь Эндрю. И то, что ты сказал, было справедливым.
– Странно это слышать, – сказал Роман. – Я ожидал, что ты будешь меня обвинять. Ты стала совсем другой.
– Мне кажется, что весь мир изменился.
Он ответил на ее улыбку, а потом как-то странно взглянул на нее:
– И конечно, ты останешься в Уайтторне. Это твой дом.
– Нет. Я перееду в пасторский дом. – Она рассмеялась, глядя на его изумленное лицо. – Знаешь, я и Джейсон решили пожениться. О нет, он меня еще не спрашивал. Возможно, он желает сначала поговорить с тобой. Это традиция.
Роман был потрясен. Он не знал, как и реагировать. Грейс весело рассмеялась. Наверное, прошла целая вечность с тех пор, когда он слышал ее смех в последний раз.
– Тебе придется примириться с этим. Мы поговорим обо всем этом позже. Это счастливая новость.
– Да. Да. Рад видеть, как ты довольна, Грейс. В самом деле замечательно. Ты просто не представляешь, что это значит для меня!
Она взял его за руку:
– Я знаю, что ты любишь меня. Я хочу поблагодарить тебя, Роман. Ты был хорошим братом, ты помогал мне в Лондоне и позволил мне вернуться домой, хотя я была для тебя настоящей занозой. Но тебе заботиться обо мне больше нет нужды. Я люблю Джейсона, и у меня будет собственный дом, собственная жизнь. Я счастлива, Роман.
– Это очень важно для меня, – искренне признал он.
Она улыбнулась:
– Я знаю. У тебя всегда было доброе сердце. Прошу, скажи мне, что и ты счастлив.
Помедлив, он проговорил:
– Я хотел бы.
Грейс сказала:
– А я не сомневаюсь. С твоим упорством...
– Я понял, сестра, – осторожно произнес он, – что только воли, даже железной, для успеха недостаточно.
Она прижала руки к груди:
– Я знаю, что ты используешь все, чтобы победить. Сердце, волю и, конечно... – Она замолчала, задумчиво подняв брови. – Ну и любовь.
В маленькой комнатке на чердаке, где когда-то жила девочка Триста Нэш, Роман положил на полки последние предметы и, отступив, оглядел свою работу. Он пытался вспомнить, выглядела ли комната раньше точно так же, как сейчас. Он стремился достичь полного соответствия. Скрип пола от чьих-то шагов заставил Романа обернуться. С досадой он увидел на пороге жену.
– Роман? Миссис Уэллс сказала, что видела, как ты входишь в эту комнату. Что ты?.. – Она медленно вошла в комнату и благоговейно огляделась. – Роман... что ты сделал?
Он беспомощно опустил руки. Он хотел все завершить раньше, чем это увидит его Триста.
– Это должно было стать сюрпризом, – сказал он, стараясь не обнаружить своего разочарования.
Триста, взволнованная, молчала.
– Это мои вещи. Все, что у меня было, когда я оставил Уайтторн. – Он показал рукой на полки. – Я хотел расставить их в таком порядке, в каком они были тогда. Но я уже не все помню.
– Ты сохранил их?
– А ты думала, что я их уничтожил?
– Нет, я не думала этого. Я просто считала, что слуги очистят комнату. – Она дотронулась до вышитой подушки: – Моя мама сделала это для меня. Где ты все это нашел?
– Это было на одном из чердаков засунуто под карниз. Я упаковал все и убрал, после того как ты исчезла.
Триста быстро прошла вдоль полки и сняла с нее куклу, которую он только что дрожащими руками почтительно туда положил. Это была та самая кукла, которую он неумело пытался для нее починить.
Триста держала куклу бережно, как ребенка. Она провела пальцем по растрескавшемуся лицу.
– Я хотел ее починить для тебя.
Когда она повернулась к нему, в ее глазах стояли слезы.
– Роман.
Он прижал палец к ее губам:
– Я хочу починить не только это. Мне не следовало говорить тех слов, которые я тогда сказал. Я бы не нанес тебе такого удара.
Она быстро покачала головой:
– Нет, Роман, мы всегда должны говорить друг другу правду. Я действительно была помехой. Я хотела сделать как лучше, но получилось обратное. В том, что произошло, есть и моя вина. Думаю, что это из-за меня у тебя не ладилось с Эндрю. Мне нужно было больше тебе доверять.
– Я не всегда заслуживал доверия, но никогда не повторю этой ошибки. Я не позволю больше никому встать между нами, Триста. Ты знаешь, что ты – самое важное в моей жизни, и когда я думал иначе, мне за это пришлось горько заплатить. Я хочу, чтобы наши отношения стали лучше. Есть многое, что я хотел, чтобы ты знала. – Он показал рукой вокруг.
– Ты сделал все это для меня? – Она снова огляделась. – Да?
– Когда я начал воссоздавать комнату, я думал, что делаю это для тебя, чтобы ты поняла то, что я не в силах сказать. Но теперь я знаю, что на самом деле это все для меня. – Роман взял куклу и внимательно вгляделся в покрытое трещинами лицо. – Я любил эту комнату. Мне нужна была ты, и потому я приходил сюда, где мы провели немало часов, беседуя или занимаясь любовью. Мы были здесь очень счастливы. Как долго я не понимал, что только в этой комнате познал счастье! Думаю, что мое желание вернуться в Уайтторн было на самом деле желанием вернуться в эту комнату.
Она взяла его за руку и посмотрела прямо в лицо:
– Но нам сейчас это не нужно. Ты уже сделал этой комнатой весь дом. Я знаю, почему ты ненавидел Уайтторн: ты был здесь когда-то несчастным. Но ты привез нас сюда, и все вокруг изменилось. Мы стали семьей. Ты вернул нам то, что мы потеряли.
Роман сжал ее руку, но она не позволила себя обнять и продолжала всматриваться в его лицо.
– Любовь, которую я чувствую к тебе, теперь совершенно другая, не та, что была, когда мы встречались в этой комнате, – сказала она. – Мы были молодыми, неопытными и эгоистичными, еще мало знавшими жизнь. Теперь наши чувства сильнее. Нам нужно больше, чем одна комната. Нам нужен весь дом.
Он улыбнулся, глядя на нее, а потом уперся лбом ей в плечо:
– Это я должен был произнести такую речь.
– Тогда скажи.
– Я могу добавить только то, что я тебя люблю. Но это неподходящее слово, чтобы описать мои чувства. Во мне столько любви, что я могу от нее растаять, раствориться. Ты во мне, Триста, навсегда. Не было ни одного дня, когда бы я не думал о тебе и ты не была бы в моем сердце. Ты для меня все. Ты и Эндрю, семья, которую мы составляем.
Она упала в его объятия и поцеловала. Он обнял ее и закрыл глаза, наслаждаясь.
Она наткнулась на куклу, которую он продолжал держать в руке. Роман улыбнулся. Он положил куклу обратно на полку и неопределенно повел плечом.
– Вот так, – тихо сказал он. – Она дома.
Триста любила говорить, что когда у него урчит желудок, то ворчит и он сам. Проснувшись, Роман также плотно позавтракал. После этого он рассудил, что можно приступить к следующей фазе сражения.
Теперь все представлялось ему именно так – в виде непрерывных сражений. Передышки были короткими и нечастыми перед следующими атаками. Именно эта мысль мелькнула в его голове, когда Грейс прислала ему сообщение, что хочет его повидать.
Роман не был настроен заниматься делами своей сестры. Но после того как он узнал от Эндрю всю историю, он счел, что должен перед ней извиниться. Хотя он не очень жалел о том, что сказал. Просто надо было сказать то же, но иначе. Ему было больно видеть, что она продолжает тяжело переживать, рассерженная и злая.
Роман попросил Грейс, чтобы она пришла к нему в библиотеку. Пока он ждал ее, он пытался решить, как ему следует вести себя с ней.
Когда она вошла, Роман был поражен ее видом. Грейс не была взвинченной и с безумными от ярости глазами, как он ожидал. Она выглядела спокойной или, возможно, слегка взволнованной. Сегодня она была прелестна, похожая на фею, с ее шелковыми темными волосами и в блестящем платье. Уже давно он не видел ее такой хорошенькой. Лицо Грейс было безмятежным, словно все тревоги прошедшей ночи ее не коснулись.
Грейс начала говорить первой:
– Роман, пожалуйста, прими мое глубочайшее сожаление по поводу того, что я не оставила записки, когда взяла с собой Эндрю. Для этого моего упущения нет оправданий. Я просто не могу представить, что вы пережили, когда не обнаружили Эндрю.
Все фразы, что Роман тщательно подготовил, вылетели у него из головы.
– Ты застигла меня врасплох. Я приготовился говорить, что это я сожалею. Я неправильно тебя обвинил. Эндрю объяснил, что случилось.
Она улыбнулась:
– Мы оба переутомились. Я знаю, как ты любишь Эндрю. И то, что ты сказал, было справедливым.
– Странно это слышать, – сказал Роман. – Я ожидал, что ты будешь меня обвинять. Ты стала совсем другой.
– Мне кажется, что весь мир изменился.
Он ответил на ее улыбку, а потом как-то странно взглянул на нее:
– И конечно, ты останешься в Уайтторне. Это твой дом.
– Нет. Я перееду в пасторский дом. – Она рассмеялась, глядя на его изумленное лицо. – Знаешь, я и Джейсон решили пожениться. О нет, он меня еще не спрашивал. Возможно, он желает сначала поговорить с тобой. Это традиция.
Роман был потрясен. Он не знал, как и реагировать. Грейс весело рассмеялась. Наверное, прошла целая вечность с тех пор, когда он слышал ее смех в последний раз.
– Тебе придется примириться с этим. Мы поговорим обо всем этом позже. Это счастливая новость.
– Да. Да. Рад видеть, как ты довольна, Грейс. В самом деле замечательно. Ты просто не представляешь, что это значит для меня!
Она взял его за руку:
– Я знаю, что ты любишь меня. Я хочу поблагодарить тебя, Роман. Ты был хорошим братом, ты помогал мне в Лондоне и позволил мне вернуться домой, хотя я была для тебя настоящей занозой. Но тебе заботиться обо мне больше нет нужды. Я люблю Джейсона, и у меня будет собственный дом, собственная жизнь. Я счастлива, Роман.
– Это очень важно для меня, – искренне признал он.
Она улыбнулась:
– Я знаю. У тебя всегда было доброе сердце. Прошу, скажи мне, что и ты счастлив.
Помедлив, он проговорил:
– Я хотел бы.
Грейс сказала:
– А я не сомневаюсь. С твоим упорством...
– Я понял, сестра, – осторожно произнес он, – что только воли, даже железной, для успеха недостаточно.
Она прижала руки к груди:
– Я знаю, что ты используешь все, чтобы победить. Сердце, волю и, конечно... – Она замолчала, задумчиво подняв брови. – Ну и любовь.
В маленькой комнатке на чердаке, где когда-то жила девочка Триста Нэш, Роман положил на полки последние предметы и, отступив, оглядел свою работу. Он пытался вспомнить, выглядела ли комната раньше точно так же, как сейчас. Он стремился достичь полного соответствия. Скрип пола от чьих-то шагов заставил Романа обернуться. С досадой он увидел на пороге жену.
– Роман? Миссис Уэллс сказала, что видела, как ты входишь в эту комнату. Что ты?.. – Она медленно вошла в комнату и благоговейно огляделась. – Роман... что ты сделал?
Он беспомощно опустил руки. Он хотел все завершить раньше, чем это увидит его Триста.
– Это должно было стать сюрпризом, – сказал он, стараясь не обнаружить своего разочарования.
Триста, взволнованная, молчала.
– Это мои вещи. Все, что у меня было, когда я оставил Уайтторн. – Он показал рукой на полки. – Я хотел расставить их в таком порядке, в каком они были тогда. Но я уже не все помню.
– Ты сохранил их?
– А ты думала, что я их уничтожил?
– Нет, я не думала этого. Я просто считала, что слуги очистят комнату. – Она дотронулась до вышитой подушки: – Моя мама сделала это для меня. Где ты все это нашел?
– Это было на одном из чердаков засунуто под карниз. Я упаковал все и убрал, после того как ты исчезла.
Триста быстро прошла вдоль полки и сняла с нее куклу, которую он только что дрожащими руками почтительно туда положил. Это была та самая кукла, которую он неумело пытался для нее починить.
Триста держала куклу бережно, как ребенка. Она провела пальцем по растрескавшемуся лицу.
– Я хотел ее починить для тебя.
Когда она повернулась к нему, в ее глазах стояли слезы.
– Роман.
Он прижал палец к ее губам:
– Я хочу починить не только это. Мне не следовало говорить тех слов, которые я тогда сказал. Я бы не нанес тебе такого удара.
Она быстро покачала головой:
– Нет, Роман, мы всегда должны говорить друг другу правду. Я действительно была помехой. Я хотела сделать как лучше, но получилось обратное. В том, что произошло, есть и моя вина. Думаю, что это из-за меня у тебя не ладилось с Эндрю. Мне нужно было больше тебе доверять.
– Я не всегда заслуживал доверия, но никогда не повторю этой ошибки. Я не позволю больше никому встать между нами, Триста. Ты знаешь, что ты – самое важное в моей жизни, и когда я думал иначе, мне за это пришлось горько заплатить. Я хочу, чтобы наши отношения стали лучше. Есть многое, что я хотел, чтобы ты знала. – Он показал рукой вокруг.
– Ты сделал все это для меня? – Она снова огляделась. – Да?
– Когда я начал воссоздавать комнату, я думал, что делаю это для тебя, чтобы ты поняла то, что я не в силах сказать. Но теперь я знаю, что на самом деле это все для меня. – Роман взял куклу и внимательно вгляделся в покрытое трещинами лицо. – Я любил эту комнату. Мне нужна была ты, и потому я приходил сюда, где мы провели немало часов, беседуя или занимаясь любовью. Мы были здесь очень счастливы. Как долго я не понимал, что только в этой комнате познал счастье! Думаю, что мое желание вернуться в Уайтторн было на самом деле желанием вернуться в эту комнату.
Она взяла его за руку и посмотрела прямо в лицо:
– Но нам сейчас это не нужно. Ты уже сделал этой комнатой весь дом. Я знаю, почему ты ненавидел Уайтторн: ты был здесь когда-то несчастным. Но ты привез нас сюда, и все вокруг изменилось. Мы стали семьей. Ты вернул нам то, что мы потеряли.
Роман сжал ее руку, но она не позволила себя обнять и продолжала всматриваться в его лицо.
– Любовь, которую я чувствую к тебе, теперь совершенно другая, не та, что была, когда мы встречались в этой комнате, – сказала она. – Мы были молодыми, неопытными и эгоистичными, еще мало знавшими жизнь. Теперь наши чувства сильнее. Нам нужно больше, чем одна комната. Нам нужен весь дом.
Он улыбнулся, глядя на нее, а потом уперся лбом ей в плечо:
– Это я должен был произнести такую речь.
– Тогда скажи.
– Я могу добавить только то, что я тебя люблю. Но это неподходящее слово, чтобы описать мои чувства. Во мне столько любви, что я могу от нее растаять, раствориться. Ты во мне, Триста, навсегда. Не было ни одного дня, когда бы я не думал о тебе и ты не была бы в моем сердце. Ты для меня все. Ты и Эндрю, семья, которую мы составляем.
Она упала в его объятия и поцеловала. Он обнял ее и закрыл глаза, наслаждаясь.
Она наткнулась на куклу, которую он продолжал держать в руке. Роман улыбнулся. Он положил куклу обратно на полку и неопределенно повел плечом.
– Вот так, – тихо сказал он. – Она дома.
Эпилог
Триста положила письмо на колени. От яркого солнца ее защищал зонтик. Перед ней бросали камни муж и сын, громко подбадривая друг друга.
– Великолепно! – объявил Эндрю.
Роман рассмеялся вместе с ним, вручил ему еще один камень, дал совет и отступил, чтобы Эндрю мог как следует размахнуться и обеспечить много отскоков камня от водной поверхности.
Этот камень подпрыгнул на воде семь раз. Отец и сын разразились радостными, полными самодовольства криками.
– Мне нужны еще камни! – объявил Эндрю.
Роман вернулся на одеяло и сел, тогда как Эндрю обыскивал берег реки для пополнения запасов.
– Как там в Лондоне? – поинтересовался Роман, показывая на письмо.
– Тетя Мэй пишет, что ее принимали повсюду. Похоже, что лорд Робертс стал героем дня. Наши страхи были напрасны.
– Светское общество имеет странные вкусы. Ему понравился Браммел, и им везде восхищались, даже когда он был на пороге тюрьмы для должников. Если вас полюбят, вы будете приняты везде.
– Они тебя полюбили?
– Конечно. Хотя меня считали затворником. Если ты не волочишься то за одной, то за другой девушкой, тебя считают затворником.
Триста с изумлением посмотрела на него:
– Ты никогда не ухаживал за дамами? Почему?
– Потому что я не мог найти женщину, за которой хотелось бы ухаживать. – Он повернулся и оперся на локоть, но тут внезапно его лицо перекосила боль. Роман поспешно сунул руку в карман.
В следующую секунду он вытащил деревянного солдатика. С отсутствующим видом он подбросил солдатика и произнес:
– Я уже встретил любовь моей жизни, так что смысла не было, верно?
– Почему ты не сказал мне этого, когда мы встретились?
– Почему ты не сказала мне, что никакого капитана Фэрхевена не было и после меня ты даже не думала о других мужчинах?
Триста открыла рот, затем закрыла и с такой растерянностью посмотрела на Романа, что тот рассмеялся.
– Выражение твоего лица заставляет меня вспомнить мою сестру в прошлом, хотя с того времени, как она начала мучить Джейсона, я не видел на ее лице ничего, кроме улыбок.
– О, Роман, не иронизируй над ее желанием переделать дом пастора. Она показывала мне его – книги навалены от пола до потолка.
– Ну и что?
– А что будет, когда у них появятся дети?
Роман рассмеялся:
– Ну, я уверен, к сроку, когда у них появятся дети, дом будет полностью переделан. Ты знаешь мою сестру.
– Да, непоколебимая воля Эйлсгартов. Она всегда проявляется в семье.
– Папа, смотри! – Эндрю вывалил на одеяло все собранное. Триста стряхнула грязь, попавшую вместе с четырьмя совершенно круглыми плоскими камнями.
– А, – кивнул Роман, глядя на камни с одобрением. – Отличные камни.
– А это что? – спросил Эндрю, забирая солдатика из руки Романа.
Поглядев на Тристу, Роман улыбнулся:
– Кое-что, что я храню для тебя.
– Это конный гвардеец. Отлично! Он поплывет на корабле, который я принес. Хотя мы можем и бросать камни.
– Делай что хочешь, – небрежно ответил Роман. – Я посижу здесь, чтобы составить компанию маме.
Эндрю нахмурился:
– Не сиди на солнце слишком долго, мама. Ты же не хочешь, чтобы твой будущий ребенок перегрелся.
Рассмеявшись, Триста пообещала поберечься.
Они снова остались одни. Эндрю принялся готовить кораблик для того, чтобы пустить его в озеро. Роман подвинулся к Тристе ближе и положил голову ей на колени. Она отвела волосы с его лба.
– Ты больше не собираешься бросать камни? – спросила она.
Он посмотрел вверх на облака, быстро пробегавшие по лазурному небу. Подул свежий ветерок. Солнце уже поднялось высоко, а внизу стелился легкий туман. Земля дышала, и ее дурманящий запах бил в ноздри. Роман устроился поудобнее и закрыл глаза.
– Я собираюсь остаться здесь.
Триста улыбнулась.
– Великолепно! – объявил Эндрю.
Роман рассмеялся вместе с ним, вручил ему еще один камень, дал совет и отступил, чтобы Эндрю мог как следует размахнуться и обеспечить много отскоков камня от водной поверхности.
Этот камень подпрыгнул на воде семь раз. Отец и сын разразились радостными, полными самодовольства криками.
– Мне нужны еще камни! – объявил Эндрю.
Роман вернулся на одеяло и сел, тогда как Эндрю обыскивал берег реки для пополнения запасов.
– Как там в Лондоне? – поинтересовался Роман, показывая на письмо.
– Тетя Мэй пишет, что ее принимали повсюду. Похоже, что лорд Робертс стал героем дня. Наши страхи были напрасны.
– Светское общество имеет странные вкусы. Ему понравился Браммел, и им везде восхищались, даже когда он был на пороге тюрьмы для должников. Если вас полюбят, вы будете приняты везде.
– Они тебя полюбили?
– Конечно. Хотя меня считали затворником. Если ты не волочишься то за одной, то за другой девушкой, тебя считают затворником.
Триста с изумлением посмотрела на него:
– Ты никогда не ухаживал за дамами? Почему?
– Потому что я не мог найти женщину, за которой хотелось бы ухаживать. – Он повернулся и оперся на локоть, но тут внезапно его лицо перекосила боль. Роман поспешно сунул руку в карман.
В следующую секунду он вытащил деревянного солдатика. С отсутствующим видом он подбросил солдатика и произнес:
– Я уже встретил любовь моей жизни, так что смысла не было, верно?
– Почему ты не сказал мне этого, когда мы встретились?
– Почему ты не сказала мне, что никакого капитана Фэрхевена не было и после меня ты даже не думала о других мужчинах?
Триста открыла рот, затем закрыла и с такой растерянностью посмотрела на Романа, что тот рассмеялся.
– Выражение твоего лица заставляет меня вспомнить мою сестру в прошлом, хотя с того времени, как она начала мучить Джейсона, я не видел на ее лице ничего, кроме улыбок.
– О, Роман, не иронизируй над ее желанием переделать дом пастора. Она показывала мне его – книги навалены от пола до потолка.
– Ну и что?
– А что будет, когда у них появятся дети?
Роман рассмеялся:
– Ну, я уверен, к сроку, когда у них появятся дети, дом будет полностью переделан. Ты знаешь мою сестру.
– Да, непоколебимая воля Эйлсгартов. Она всегда проявляется в семье.
– Папа, смотри! – Эндрю вывалил на одеяло все собранное. Триста стряхнула грязь, попавшую вместе с четырьмя совершенно круглыми плоскими камнями.
– А, – кивнул Роман, глядя на камни с одобрением. – Отличные камни.
– А это что? – спросил Эндрю, забирая солдатика из руки Романа.
Поглядев на Тристу, Роман улыбнулся:
– Кое-что, что я храню для тебя.
– Это конный гвардеец. Отлично! Он поплывет на корабле, который я принес. Хотя мы можем и бросать камни.
– Делай что хочешь, – небрежно ответил Роман. – Я посижу здесь, чтобы составить компанию маме.
Эндрю нахмурился:
– Не сиди на солнце слишком долго, мама. Ты же не хочешь, чтобы твой будущий ребенок перегрелся.
Рассмеявшись, Триста пообещала поберечься.
Они снова остались одни. Эндрю принялся готовить кораблик для того, чтобы пустить его в озеро. Роман подвинулся к Тристе ближе и положил голову ей на колени. Она отвела волосы с его лба.
– Ты больше не собираешься бросать камни? – спросила она.
Он посмотрел вверх на облака, быстро пробегавшие по лазурному небу. Подул свежий ветерок. Солнце уже поднялось высоко, а внизу стелился легкий туман. Земля дышала, и ее дурманящий запах бил в ноздри. Роман устроился поудобнее и закрыл глаза.
– Я собираюсь остаться здесь.
Триста улыбнулась.