Страница:
— Хорошо, — она повернулась, собираясь уйти.
— Эй, — крикнул он, останавливая ее. — Послушай, давай потом все обсудим. Когда ты вернешься из Лос-Анджелеса. Я имею в виду, что ведь этот ребенок и мой тоже…
— Конечно, твой, — и Долорес ушла.
— Эй, малый Молот уничтожит весь этот город. Превратит в пустыню.
— Коровье — мать его так — дерьмо, — сказал Алим Нассор и улыбнулся. — Мы им тут устроим пустыню. — Он уже наслышался разговоров о том, что способна натворить комета. Вокруг проповедников, вещающих со своих кафедр, собирались толпы народа. Проповедники обеспечили себе свой кусок хлеба. Наступает конец света, примиритесь со сладчайшим Иисусом и гоните монету…
Появились новые возможности. Во всяком случае, вот к чему приведет появление кометы: белые удерут из своих домов. Уже удирают. Алим объехал весь Брентвуд и весь Бел-Эйр и везде видел одно и то же: множество домов, возле которых стоят не взятые жильцами бутылки молока, а на крыльце — оставленные почтальонами старые газеты. Алим тогда ехал на стареньком пикапе, на заднем сиденье и в багажном отделении были грудой навалены косилки для газонов и прочий инструментарий для садовой работы. Кто дважды обратит внимание на чернокожего садовника? Так что, когда он останавливался, чтобы забрать газеты и привязанные к бутылкам картонные ярлыки, никто этого не заметил. Теперь Алим располагал адресами, и они обчистят все сверху донизу, и никто не опередит их…
Они проехали через Бел-Эйр и Брентвуд — неуклонно, не сворачивая в сторону. Алим Нассор запасся набором различных инструментов для кражи со взломом. Вместе с ним были люди, которые хоть и неохотно повиновались приказам, но свое дело знали хорошо. Молот Божий на протяжении человеческой жизни дважды не появляется.
В некоторые дома лучше не лезть. Свиньи настороже. Но есть способ справиться с этой маленькой проблемой. Нужно только все предусмотреть. Они, чтобы остановка не вызвала подозрений, даже выкосили несколько ярдов. И сделали хорошее дело — и смогли без помех провести наблюдение за целым кварталом. Они видели, как люди загружают трайлеры своим барахлом и уезжают. Бел-Эйр был уже наполовину покинут. Что ж, оставшееся можно будет без труда слямзить сегодня же ночью. А потом… потом, может быть, удастся возобновить политическую деятельность. И многие братья получат свой кусок хлеба, получат не на раз и два — надолго.
Однако… а ведь многие белесые уезжают, очень многие. Богатые белесые, то-есть люди, понимающие толк в деле. В Городском Совете атмосфера тоже весьма напряженная. Может быть, столкновение действительно состоится?
Алим быстро просмотрел стопку прихваченных с крыльца одного из домов стопку газет и журналов. Он хорошо умел читать. Пусть не сразу, но он понял, что грозит, а рисунки прояснили все окончательно. На низменностях оставаться нельзя. Будут волны высотой в тысячу футов! Автор рисунков обладал немалым воображением. Он нарисовал залитое потоком здание Городского Совета Лос-Анджелеса. Над поверхностью воды поднималась башня. Торчали крыши административного корпуса, и здания Городского Суда. Все находившееся там свиньи мертвы — иного с ними и быть не может. Но, конечно, Алиму не хотелось бы быть здесь, когда это случиться.
А может ничего и не произойдет, и белесые спокойно вернутся домой.
— То-то они удивятся, — пробормотал Алим.
— А? Кто?
— Белесые. Разве они не удивятся, когда вернутся домой?
— Да уж. Почему ты выбрал именно эти дома? Если б мы облазили самые богатые дома не только здесь, но и всюду, мы…
— Заткнись.
— Ладно.
— Я хочу, чтобы мы не удалялись друг от друга. Если окажется, что какой-либо из этих домов битком набит свиньями, мы сможем по рации позвать на помощь.
— О'кей. Ладно.
Молот божий. Что, если это произойдет на самом деле? Куда тогда удирать? Не на юг, это уж точно. Политиканы могут кричать о братстве коричневых и черных, но все это чепуха. Чиканос не любят черных, черные ненавидят чиканос. В иных местах, чтобы вступить в банду, чиканос нужно убить чернокожего. У чиканос не жалости к черному, и чем дальше на юг, тем все хуже и хуже.
— Сегодня ночью нужно взять с собой оружие, — сказал Алим. — Нам следует хорошо вооружиться.
Гарольд вздрогнул и автомобиль чуть вильнул в сторону.
— Ты полагаешь, что у нас не все пройдет гладко?
— Я просто хочу быть готовым ко всему, — сказал Алим. А если эта траханая комета… Сегодня ночью и завтра лучше иметь под рукой огнестрельное оружие и хороший запас боеприпасов. Еще нужно взять с собой пищу. Нельзя подводить братьев, так что придется все брать на себя.
По крайней мере, если столкновение состоится, она будут во всеоружии.
Патрульный полицейский Эрик Ларсен приехал когда-то в Лос-Анджелес из Топеки. Он был языковедом (английский язык), и ему мечталось писать сценарии для кино и телевидения. Но необходимость зарабатывать себе на жизнь вкупе со случайностью привели его на службу в полицию Бурбанка. Он сказал себе, что здесь он накопит себе ценнейший опыт. Вспомните, чего добился Иозеф Вамбаф, а как известно, начинал он в качестве полицейского! И ведь Эрик мог писать, по крайней мере, его ученая степень свидетельствовала, что писать он мог.
Когда миновали три года, Эрик так и не продал никому ни одного своего сценария. Но теперь он мог бы поведать множество историй о необычных, неподлежащих разглашению случаях. Теперь он немного лучше разбирался как в человеческой психологии, так и в индустрии развлечений. Он здорово повзрослел. Эрик жил с женщиной, уже дважды побывавшей замужем. Он преодолел свое неумение завязывать случайные знакомства с девушками. И в то же время по прежнему был весьма склонен идеализировать их. Ему было неприятно видеть юных беглянок из дома, пристающих к прохожим. Он знал, что жизнь у этих девушек могла бы сложиться иначе.
Еще Эрик научился видеть мир с точки зрения полицейского: всех людей можно было разделить на три большие группы. Это: полиция, подонки и обычные люди. Но вот презирать этих самых граждан он еще не научился: по его мнению, они — эти люди, которых он обязан защищать. Поскольку Эрик не очень продвинулся в своей полицейской карьере, он относился к выполняемой им работе серьезно. (Хотя жители Бурбанка об этом и не подозревали). Свою заработную плату он получает от граждан. Когда нибудь он сам станет одним из них.
Он было принялся за изучение юридических наук, но поскольку все же сохранил присущую литераторам объективность, вскоре вынужден был признать, что повседневной работе они помогают мало. Были люди, которых после отбытия наказания за совершенное преступление, можно было признать исправившимися. Таких насчитывалось немного. Большинство преступников являлись именно преступниками, и лучшее, что можно было с ними сделать, это отвезти на остров Святого Николая и высадить там на берег. Пусть они, оставшись в одиночестве, истязают друг друга. Трудность состояла в том, что никогда нельзя сказать заранее, кто из преступников окончательно потерян для общества, а кто способен вернуться к нормальной жизни. На эту тему Эрик часто спорил со своими коллегами. Его товарищи по службе прозвали его «Профессором»и посмеивались над его литературными амбициями. Смеялись над ним и из-за дневника, который вел Эрик. Тем не менее Эрик был в хороших отношениях почти со всеми, и его сержант рекомендовал назначить Эрика расследователем.
Комета привлекла пристальное внимание Эрика, и он прочел о ней все, что только мог достать. Сейчас, когда она заняла собой все небо, она уже вызывала у него чувство восхищения. Завтра она начнет удаляться от Земли. Вместе со своим напарником Эрик ехал по необычно оживленным улицам Бурбанка. Всюду кишели люди, тащили из домов вещи и грузили в трайлеры. Улицы были запружены.
— Когда же эта штука, наконец, уберется куда подальше, — сказал напарник. Расследователь Гаррис был полицейским от макушек до самых пяток. Ослепительный свет, сияющий в небесах, явился для него лишь добавочной проблемой. Если это действительно интересно, то Гаррис посмотрит на комету в кино — после того, как она уйдет с земного неба. А сейчас комета сидела у него в печенках.
— Автомобиль номер сорок шесть. Координаты: Аламонт восемь — девять — семь — шесть. Женщина. Соседка, живущая ниже, сообщила, что слышала крики в квартире, расположенной над ее квартирой. Руководствуйтесь планом «три».
— Принято, — сказал в микрофон Эрик. Гаррис уже ввел машину в крутой поворот.
— Это не семейная ссора, — сказал Гаррис. — По этому адресу квартиры для одиноких. Вероятно, какой-нибудь парень не может добиться взаимности.
Автомобиль резко остановился перед домом, где сдавались в наем квартиры. Дом был большой, разукрашенный, с плавательным бассейном и сауной. По обеим сторонам парадного подъезда росли каучуковые деревья. За стеклянной, ведущей в холл дверью стояла девушка в тонком халатике поверх ночной рубашки из голубого шелка. Вид у девушки был испуганный.
— Это в триста четырнадцатой, — сказала она. — Это ужасно! Она так кричала, звала на помощь…
Расследователь Гаррис остановился, чтобы взглянуть на почтовый ящик квартиры 314. «Коллин Дарси». Вытаскивая на ходу фонарь, он кинулся вверх по лестнице.
Квартиры третьего этажа, имеющие четные номера — вход со внутреннего коридора. Эрик припомнил, как выглядит это здание с другой стороны. Там у каждой квартиры — маленькие балкончики, прикрытые занавесками, чтобы не было видно с улицы. Вероятно на этих балкончика девушкам хорошо принимать солнечные ванны. Холл был недавно окрашен, и общее впечатление было, что этот дом был хорошо приспособлен для юных, не имеющих семьи, девушек. Разумеется, лучшие квартиры были расположены на другой стороне здания, окна тех квартир выходят на бассейн.
В холле было тихо. Из-за двери квартиры номер 314 не доносилось не звука.
— Что теперь? — спросил Эрик.
Гаррис пожал плечами, затем сильно постучал в дверь. Ответа не последовало. Гаррис постучал снова.
— Полиция, — сказал он. — Вы здесь, мисс Дарси?
Опять никакого ответа. Девушка, позвонившая в полицию, уже поднималась по лестнице. Подошла, встала за спинами полицейских.
— Вы уверены, что она там? — спросил Эрик.
— Да! Она кричала!
— Где управляющий?
— Его нет. Я звонила ему, но мне никто не ответил.
Эрик и Гаррис обменялись взглядами.
— Она звала на помощь! — негодующе сказала девушка.
— Наверное, здесь нам будет туго, — пробормотал Гаррис. Он встал сбоку двери и жестом дал знак Эрику. Вытащил револьвер.
Отступив назад, Эрик с маху ударил ногой по запертой двери. Раз, еще раз. Дверь распахнулась, и Эрик влетел в квартиру. Движения быстрые, боком вперед — как учили.
Квартира была однокомнатная. На кровати что-то лежало. Позднее Эрик вспоминал, что в то мгновение он так и подумал «что-то». «Оно» походило на девушку — девушку лет двадцати.
Кровать и пол возле кровати были залиты кровью. В комнате пахло дорогими духами и чем-то сладковато-кислым.
Девушка была голая. Эрик увидел тщательно расположенные по подушке ее длинные волосы. Волосы, выпачканные кровью. Одна грудь была отрезана, и кровь сочилась из раны. И кто-то кровью нарисовал стрелку, тянувшуюся к темным волосам лобка. Лобок и ноги были сплошь в крови.
У Эрика поплыло в глазах, перехватило дыхание. Он попытался овладеть собой. В комнату шагнул Гаррис.
Гаррис бросил взгляд на кровать и тут же отвел его. Его глаза пристально оглядели комнату, и не найдя никого, обратился к двери на противоположной стороне комнаты. Он двинулся туда, и тут же за его спиной открылась другая дверь — дверь туалета. Оттуда выскочил мужчина, он явно хотел прорваться к выходу в коридор. Оказавшись в тылу Джо Гарриса, мужчина бросился прямо на визжащую девушку. Девушка истошно кричала, зовя полицейских на помощь.
Эрик сделал глубокий вдох, совладал с собой и заступил дорогу мужчине. В руке у мужчины был нож. Измазанный кровью нож. Мужчина занес его, направляя его на Эрика. Эрик выхватил пистолет и направил его в грудь противника. Палец его потянул спусковой крючок.
Мужчина поднял вверх руки. Нож выпал из его ладони. Мужчина упал на колени. Он молчал.
Дуло пистолета Эрика последовало за мужчиной. Лежащий на спусковом крючке палец снова напрягся, потянул. Еще чуть. Нет! Я служащий полиции, а не судья и не присяжный.
Мужчина умоляюще тянул руки вверх — будто молился. Эрик подвинулся ближе и увидел его глаза — в них не было ужаса, не было даже ненависти. На лице убийцы застыло странное выражение: какая-то смесь покорности с удовлетворением. И выражение лица его не изменилось, когда он перевел взгляд за спину Эрика Ларсена — на мертвую девушку.
Потом прибыли сыщики и следователь. Эрику Ларсену и Джо Гаррису было приказано отвести их пленника в Городскую тюрьму Бурбанка.
— Доставьте его туда живым, — голос был воющим. Он принадлежал адвокату, живущему в этом же доме. Адвокат появился, когда полицейские еще допрашивали задержанного, и тут же закричал, что полиция не имеет права арестовывать этого мужчину. Потом он посоветовал ему не отвечать на вопросы. Мужчина рассмеялся.
Эрик и Гаррис отвели своего пленника к патрульному автомобилю и втолкнули его внутрь. Завтра его переправят в Федеральную тюрьму Лос-Анджелеса.
Все это время мужчина упорно молчал. Но в бумажнике его было найдено удостоверение на имя Фреда Лаурена. По радио подтвердили: Фред Лаурен числится в картотеке. За ним уже насчитывалось три преступления на сексуальной почве, два с применением насилия. После многочисленных экспертиз парня каждый раз освобождали для проведения психиатрического лечения.
Когда они приехали, Эрик грубо выволок Лаурена из машины.
— Больно, — сказал Лаурен.
— Больно… Сукин ты сын, — Гаррис пододвинулся к Фреду. Его рука внезапно дернулась, воткнув локоть в солнечное сплетение арестованного. Гаррис нанес второй удар.
— Тебе уже — что бы с тобой не случилось — ничто не повредит, — кроме этого Гаррис не смог сказать ни слова.
— Джо, — Эрик втиснулся между Гаррисом и пленником, — не надо с ним так.
— Я доложу о вас! — завизжал Лаурен. И тут же хихикнул. — Нет. Какой в этом смысл? Нет.
— Сейчас он испуган, — сказал Эрик. — Когда мы его арестовывали, он не боялся. — Но Эрик видел, что и сейчас пленник уже не испуган: как только Гаррис отошел на шаг, страх исчез, вновь уступив место смирению. Они повели убийцу. «О'кей, объясни мне, — сказал Эрик. — Думаешь, что судья снова отправит тебя на экспертизу? Что уже через неделю очутишься на свободе? Будешь снова через неделю бродить по улицам?
Парень захихикал.
— Через неделю не будет никаких улиц. Вообще ничего не будет!
—» Страх Молота «, — пробормотал Эрик. Ему подобные случаи были уже знакомы. Почему бы не совершить преступление, если приближается конец света? Такие истории уже описывались не один раз. Но ничего подобного в Бурбанке еще не случалось.
— Жду не дождусь, когда же эта проклятая комета уберется куда подальше, — сказал Гаррис. Но он ни словом не обмолвился об оставленном на кровати мертвом теле. Нужно либо научиться воспринимать такое спокойно, либо уйти из полиции — можете выбирать, как вам угодно.
— Похоже, нам предстоит нелегкая ночь, — сказал Эрик.
— Ага, и еще утреннее дежурство завтра, — Гаррис глянул на светящееся небо. — Просто дождаться не могу, когда эта штука уберется куда по далее.
Лагерь разбили у содовых источников. В этом месте хорошо останавливаться на отдых, странно, что здесь никого нет. Горди Ванс ожидал, что встретит у источников еще не меньше дюжины других скаутских групп. А вместо этого сейчас здесь только сам Горди и шесть пришедших с ним скаутов. Страх Молота, подумал Горди. Никто не хочет оказаться сейчас здесь, в отдалении от дорог, от цивилизации.
Мальчишки с облегчением сбросили наземь рюкзаки и помчались к источнику. Здесь было два источника — один с горной водой, холодной и чистой, в другом журчала вода ржавого цвета, отвратительная на вкус (хотя мальчики утверждали, что она им нравится). Природа насытила воду карбонатными соединениями, и ребята любили на ее основе приготовлять разные напитки. Горди не приставал к ним с напоминанием, что слишком увлекаться питьем этой воды не стоит. Никто ее слишком много и не пил.
Ужин приготовили на походных примусах. Меню, с разрешения Горди, составлял Энди Рэнделл. Именно Энди придется взять на себя руководство группой — и очень скоро.
— Но мой учитель сказал, что такое не исключено, — это продолжает спорить один из самых маленьких скаутов.
— Чудак, — не соглашался Энди Рэнделл. — Мой папа сколько раз бывал в ИРД, и тамошний компьютер каждый раз утверждал, что это невозможно. Кроме того, мистер Хамнер сказал мне…
— Ты с ним знаком? — спросил юный скаут.
— Конечно.
— Так ведь это он открыл Молот, — и все непроизвольно глянули вверх, туда, где в вечном небе расплывалось громадное светящееся пятно. — А ведь близко, — сказал юный скаут.
Долгие горные сумерки закончились, и в ночном небе зажглись звезды. Ярко пылал Молот — пока не ушел за горизонт Сьерры. Горди разогнал мальчиков по спальным мешкам. А хотелось им не спать, а остаться смотреть на небо: там ярко полыхало зарево, сквозь зеленые и красные изломанные полосы просвечивали звезды.
Горди залез в свой мешок. Как обычно, он уснул сразу же, приказав себе проснуться через пару часов — чтобы обойти лагерь и убедиться, что с мальчиками все в порядке. Засыпая, он подумал:» Я — совестливый ублюдок «. Смешная мысль, но Горди не рассмеялся.
К середине ночи он проснулся — и больше в эту ночь ему уже уснуть не довелось.
Небо неистовствовало. Будто черную воду пронизали стремительные струи светящегося молока. Звезды мигали, глядя на Землю сквозь хвост кометы Хамнер-Брауна. Потом они померкли вспышке сияния, протянувшегося от горизонта до горизонта. Вдали где-то мелькали еще более яркие вспышки, а через долгое время докатывался разряд грома. Горди в трансе заходил кругами.
Энди Рэнделл не спал. Он не стал опускать клапан мешка, хотя в июне в Сьерре часто идут дожди. Подсунув под голову рюкзак, Энди лежал в незастегнутом мешке, его длинные руки были заложены под затылок.
— Вот это зрелище, — прошептал он.
— Ты прав, — сказал Горди, стараясь, чтобы в его голосе звучало одобрение. Нельзя терять на собой контроль, нельзя, чтобы голос дрогнул. Когда Энди позже будут расспрашивать, он ответит, что не заметил у Горди Ванса никаких признаков подавленности. — Надо поспать, — сказал Горди. — Завтра переход нам предстоит небольшой, но дорога местами будет нелегкой.
— Я знаю.
— Ладно, — сказал Горди. Поднялся немного вверх по склону — чтобы оказаться в одиночестве и повалился в пышную траву.
Завтра все это уже будет неважным, подумал он. Больше спать я не буду.
Все разрушил тот утес. Роковое падение. Оно оказалось роковым. Как жаль, что тогда его чуть покалечило, а не убило. Дети плакали, пока спасательная команда искала его. Плакали, когда его везли в больницу.
Горди находился на больничной койке, когда банковская ревизия обнаружила недостачу. А он не знал, не останется ли на всю жизнь калекой — и не мог даже бежать.
А теперь он бежать не станет. У него уже была такая возможность — но это плохо. Еще как плохо. Ну, куда ему бежать? Денег нет, и ничего хорошего беглецу из Америки, не имеющему денег, не светит. Кроме того, дети должны расти в своей стране. Горди глянул туда, где лежал его сын. Берт лежал, скорчившись в своем спальном мешке. Ему уже двенадцать лет… Берту будет больно, но иного выхода нет.
Странно вышло с этим утесом. Горди все помнил совершенно точно. Тропа все та же — не такая уж узкая, но край его осыпался, и если окажешься слишком близко от этого края… Он видел все это еще два года назад, когда шел по этой тропе. Но тогда он думал совсем о другом.
Я не хочу, чтобы Берт знал.
Красная бархатная занавесь раскинулась, колыхаясь, через все небо. Моя последняя сопровождается великолепным зрелищем, подумал Горди. Ему хотелось глядеть на небо, но видел он только утес.
Одно мгновение. Одно рассчитанное неосторожное движение, и он окажется на дне пропасти со сломанной шеей. Может, и еще что-нибудь сломается. Тут недалеко есть тропа вниз, по ней идти легко. Легко даже детям. Под командой Энди они смогут благополучно спуститься. Потом Энди Рэнделла допросят и все будет отлично. Горди тренировал Энди на протяжении двух лет. Не для этого… ну ладно, да, для этого. Тренировал на тот случай, если что-либо произойдет. Если на самом деле произойдет какое-либо несчастье. Странно, как все обернулось.
Над утесами взошел полумесяц. В его свете померкла часть звезд. Жуткий этот свет смешался с разлившимся по небу сиянием. Горди показалось, что он видит, как хвост кометы сотрясается неровными волнами… нет, это лишь, вероятно, игра воображения. Вот астронавты там, наверху, наверное, видят эти волны. Интересно, какое испытываешь ощущение, оказавшись в космосе? Когда-то Горди летал — недолгое время, пока за неуспеваемость его не выгнали из школы. В этой школе готовили штурманов для Военно-воздушных сил. Горди подумал, что лучше было б, если б его не отчислили из этой школы, если б он стал летчиком. Но мне пришлось стать банкиром…
Скверно, что я испорчу поход мальчикам. Но выбора нет. Просто нет выбора, и несчастный случай сразу решит все проблемы. Страховка — полмиллиона, этого достаточно, чтобы покрыть все банковские недостачи, да и Марии с Бертом останется немало. Предположим им останется триста тысяч, да если из расчета семь процентов в год… Это не сказочные сокровища, но это безусловно лучше, много лучше, чем иметь сидящего в тюрьме отца и вообще не иметь денег на жизнь…
Неистово сверкающее небо засветилось еще яростнее. На горизонте появилось яркое пятно. Видимо, это была голова кометы. На нее было трудно смотреть. Светящаяся голова на фоне светящегося хвоста. Холодный свет и зыбкие тени, слабо окрашенные вспышки — их было бы видно даже днем. Затем небо охватил огонь зари. Но свет ее был необычным. Колдовским. Горди поежился.
Он вернулся обратно и залез в свой спальный мешок. Можно чуть вздремнуть. Ненадолго…
Неподалеку стоял примус. Рядом — канистра с горючим и кастрюля с водой. Высунув из мешка одну руку, Горди накачал примус. Его страсть завтракать лежа в мешке служила предметом шуток для всех, кому приходилось бывать с ним в походах. Привычных уже шуток. На самом деле есть Горди не хотелось, но было бы опасно менять сложившееся о нем представление. Он взял кастрюлю с водой, поставил кипятить. Приготовил себе горячий шоколад. Шоколад оказался неожиданно вкусным, и тогда настала очередь овсянки, а затем и большой чашки чая по-шерпски. Чашки крепкого чая с коричневым сахаром и изрядным комком масла…
Один за другим мальчики просыпались. Горди услышал как Энди Рэнделл говорил Берту:
— Ты намерен проспать все это? Хочешь проспать всю эту ночь?
Придется обойтись без лагерного костра. Нет дров. Здесь очень мало деревьев. С каждым годом становится все меньше и меньше мест, где можно разжечь настоящий костер. Очень многие из детей теперь знают, как приготовить пищу на настоящем огне — на костре. Будет худо, если они вдруг окажутся предоставленными самим себе, без посторонней помощи… но этого никогда не случиться. В наши дни, если человек потерялся, он всегда окажется посреди голого пространства в пятьдесят футов в диаметре. А оказавшись там, надо только зажечь спичку. Очень скоро появится встревоженный ее светом патруль пожарной охраны — чтобы вручить злоумышленнику повестку в суд… Больше нигде нет густых зарослей, которые были во времена моего детства.
Мне надо немного поспать, подумал Горди. Мои мысли путаются. Хотя — это неважно. Осталось недолго. Пожалуй, стоит выпить еще чашку шоколада.
Он поставил кипятиться воду.
— Вставайте, — крикнул он. — Пора собираться. Складывайте мешки и зашнуруйте ботинки. Через пять минут выходим.
ЯДРО КОМЕТЫ БЫЛО ЗАЛИТО СВЕТОМ. ОБОЛОЧКА И ХВОСТ, РАСТЯНУВШИЕСЯ НА ГРОМАДНОМ ПРОСТРАНСТВЕ, ЗАХВАТЫВАЛИ В ПЛЕН СВЕТ СОЛНЦА И ОТРАЖАЛИ ЕГО — ЧАСТИЧНО НА ЗЕМЛЮ, ЧАСТИЧНО В КОСМОС, ЧАСТИЧНО НА ЯДРО.
Комета таяла. Взрывы, извержения разрывали ее голову на части, на огромные, словно горы глыбы. Летучие химические соединения вскипая, тысячами тонн уносились в космическое пространство. Глыбы, на которые раскалывалась голова, покрылись коркой грязного льда. Но большая часть этого льда была образована не водой, водяной лед уже почти полностью испарился. Корка замедлила дальнейшее испарение. Прочим кометам удавалось выжить, пройдя по много раз сквозь гигантский водоворот Солнечной Системы. Такие кометы потеряли значительную часть своей массы, перешедшей в хвост. Но большая часть оболочки смерзлась заново, каменные глыбы — горы вновь накрепко соединились. Кристаллы странных, неизвестных на Земле льдов наслаивались на растущее тело кометы. И опять — тьма и холод, на многие миллионы лет… Так будет и кометой Хамнер-Брауна, если она вернется в кометное гало.
НО НЕЧТО ПРЕГРАДИЛО ЕЙ ПУТЬ.
— Эй, — крикнул он, останавливая ее. — Послушай, давай потом все обсудим. Когда ты вернешься из Лос-Анджелеса. Я имею в виду, что ведь этот ребенок и мой тоже…
— Конечно, твой, — и Долорес ушла.
— Эй, малый Молот уничтожит весь этот город. Превратит в пустыню.
— Коровье — мать его так — дерьмо, — сказал Алим Нассор и улыбнулся. — Мы им тут устроим пустыню. — Он уже наслышался разговоров о том, что способна натворить комета. Вокруг проповедников, вещающих со своих кафедр, собирались толпы народа. Проповедники обеспечили себе свой кусок хлеба. Наступает конец света, примиритесь со сладчайшим Иисусом и гоните монету…
Появились новые возможности. Во всяком случае, вот к чему приведет появление кометы: белые удерут из своих домов. Уже удирают. Алим объехал весь Брентвуд и весь Бел-Эйр и везде видел одно и то же: множество домов, возле которых стоят не взятые жильцами бутылки молока, а на крыльце — оставленные почтальонами старые газеты. Алим тогда ехал на стареньком пикапе, на заднем сиденье и в багажном отделении были грудой навалены косилки для газонов и прочий инструментарий для садовой работы. Кто дважды обратит внимание на чернокожего садовника? Так что, когда он останавливался, чтобы забрать газеты и привязанные к бутылкам картонные ярлыки, никто этого не заметил. Теперь Алим располагал адресами, и они обчистят все сверху донизу, и никто не опередит их…
Они проехали через Бел-Эйр и Брентвуд — неуклонно, не сворачивая в сторону. Алим Нассор запасся набором различных инструментов для кражи со взломом. Вместе с ним были люди, которые хоть и неохотно повиновались приказам, но свое дело знали хорошо. Молот Божий на протяжении человеческой жизни дважды не появляется.
В некоторые дома лучше не лезть. Свиньи настороже. Но есть способ справиться с этой маленькой проблемой. Нужно только все предусмотреть. Они, чтобы остановка не вызвала подозрений, даже выкосили несколько ярдов. И сделали хорошее дело — и смогли без помех провести наблюдение за целым кварталом. Они видели, как люди загружают трайлеры своим барахлом и уезжают. Бел-Эйр был уже наполовину покинут. Что ж, оставшееся можно будет без труда слямзить сегодня же ночью. А потом… потом, может быть, удастся возобновить политическую деятельность. И многие братья получат свой кусок хлеба, получат не на раз и два — надолго.
Однако… а ведь многие белесые уезжают, очень многие. Богатые белесые, то-есть люди, понимающие толк в деле. В Городском Совете атмосфера тоже весьма напряженная. Может быть, столкновение действительно состоится?
Алим быстро просмотрел стопку прихваченных с крыльца одного из домов стопку газет и журналов. Он хорошо умел читать. Пусть не сразу, но он понял, что грозит, а рисунки прояснили все окончательно. На низменностях оставаться нельзя. Будут волны высотой в тысячу футов! Автор рисунков обладал немалым воображением. Он нарисовал залитое потоком здание Городского Совета Лос-Анджелеса. Над поверхностью воды поднималась башня. Торчали крыши административного корпуса, и здания Городского Суда. Все находившееся там свиньи мертвы — иного с ними и быть не может. Но, конечно, Алиму не хотелось бы быть здесь, когда это случиться.
А может ничего и не произойдет, и белесые спокойно вернутся домой.
— То-то они удивятся, — пробормотал Алим.
— А? Кто?
— Белесые. Разве они не удивятся, когда вернутся домой?
— Да уж. Почему ты выбрал именно эти дома? Если б мы облазили самые богатые дома не только здесь, но и всюду, мы…
— Заткнись.
— Ладно.
— Я хочу, чтобы мы не удалялись друг от друга. Если окажется, что какой-либо из этих домов битком набит свиньями, мы сможем по рации позвать на помощь.
— О'кей. Ладно.
Молот божий. Что, если это произойдет на самом деле? Куда тогда удирать? Не на юг, это уж точно. Политиканы могут кричать о братстве коричневых и черных, но все это чепуха. Чиканос не любят черных, черные ненавидят чиканос. В иных местах, чтобы вступить в банду, чиканос нужно убить чернокожего. У чиканос не жалости к черному, и чем дальше на юг, тем все хуже и хуже.
— Сегодня ночью нужно взять с собой оружие, — сказал Алим. — Нам следует хорошо вооружиться.
Гарольд вздрогнул и автомобиль чуть вильнул в сторону.
— Ты полагаешь, что у нас не все пройдет гладко?
— Я просто хочу быть готовым ко всему, — сказал Алим. А если эта траханая комета… Сегодня ночью и завтра лучше иметь под рукой огнестрельное оружие и хороший запас боеприпасов. Еще нужно взять с собой пищу. Нельзя подводить братьев, так что придется все брать на себя.
По крайней мере, если столкновение состоится, она будут во всеоружии.
Патрульный полицейский Эрик Ларсен приехал когда-то в Лос-Анджелес из Топеки. Он был языковедом (английский язык), и ему мечталось писать сценарии для кино и телевидения. Но необходимость зарабатывать себе на жизнь вкупе со случайностью привели его на службу в полицию Бурбанка. Он сказал себе, что здесь он накопит себе ценнейший опыт. Вспомните, чего добился Иозеф Вамбаф, а как известно, начинал он в качестве полицейского! И ведь Эрик мог писать, по крайней мере, его ученая степень свидетельствовала, что писать он мог.
Когда миновали три года, Эрик так и не продал никому ни одного своего сценария. Но теперь он мог бы поведать множество историй о необычных, неподлежащих разглашению случаях. Теперь он немного лучше разбирался как в человеческой психологии, так и в индустрии развлечений. Он здорово повзрослел. Эрик жил с женщиной, уже дважды побывавшей замужем. Он преодолел свое неумение завязывать случайные знакомства с девушками. И в то же время по прежнему был весьма склонен идеализировать их. Ему было неприятно видеть юных беглянок из дома, пристающих к прохожим. Он знал, что жизнь у этих девушек могла бы сложиться иначе.
Еще Эрик научился видеть мир с точки зрения полицейского: всех людей можно было разделить на три большие группы. Это: полиция, подонки и обычные люди. Но вот презирать этих самых граждан он еще не научился: по его мнению, они — эти люди, которых он обязан защищать. Поскольку Эрик не очень продвинулся в своей полицейской карьере, он относился к выполняемой им работе серьезно. (Хотя жители Бурбанка об этом и не подозревали). Свою заработную плату он получает от граждан. Когда нибудь он сам станет одним из них.
Он было принялся за изучение юридических наук, но поскольку все же сохранил присущую литераторам объективность, вскоре вынужден был признать, что повседневной работе они помогают мало. Были люди, которых после отбытия наказания за совершенное преступление, можно было признать исправившимися. Таких насчитывалось немного. Большинство преступников являлись именно преступниками, и лучшее, что можно было с ними сделать, это отвезти на остров Святого Николая и высадить там на берег. Пусть они, оставшись в одиночестве, истязают друг друга. Трудность состояла в том, что никогда нельзя сказать заранее, кто из преступников окончательно потерян для общества, а кто способен вернуться к нормальной жизни. На эту тему Эрик часто спорил со своими коллегами. Его товарищи по службе прозвали его «Профессором»и посмеивались над его литературными амбициями. Смеялись над ним и из-за дневника, который вел Эрик. Тем не менее Эрик был в хороших отношениях почти со всеми, и его сержант рекомендовал назначить Эрика расследователем.
Комета привлекла пристальное внимание Эрика, и он прочел о ней все, что только мог достать. Сейчас, когда она заняла собой все небо, она уже вызывала у него чувство восхищения. Завтра она начнет удаляться от Земли. Вместе со своим напарником Эрик ехал по необычно оживленным улицам Бурбанка. Всюду кишели люди, тащили из домов вещи и грузили в трайлеры. Улицы были запружены.
— Когда же эта штука, наконец, уберется куда подальше, — сказал напарник. Расследователь Гаррис был полицейским от макушек до самых пяток. Ослепительный свет, сияющий в небесах, явился для него лишь добавочной проблемой. Если это действительно интересно, то Гаррис посмотрит на комету в кино — после того, как она уйдет с земного неба. А сейчас комета сидела у него в печенках.
— Автомобиль номер сорок шесть. Координаты: Аламонт восемь — девять — семь — шесть. Женщина. Соседка, живущая ниже, сообщила, что слышала крики в квартире, расположенной над ее квартирой. Руководствуйтесь планом «три».
— Принято, — сказал в микрофон Эрик. Гаррис уже ввел машину в крутой поворот.
— Это не семейная ссора, — сказал Гаррис. — По этому адресу квартиры для одиноких. Вероятно, какой-нибудь парень не может добиться взаимности.
Автомобиль резко остановился перед домом, где сдавались в наем квартиры. Дом был большой, разукрашенный, с плавательным бассейном и сауной. По обеим сторонам парадного подъезда росли каучуковые деревья. За стеклянной, ведущей в холл дверью стояла девушка в тонком халатике поверх ночной рубашки из голубого шелка. Вид у девушки был испуганный.
— Это в триста четырнадцатой, — сказала она. — Это ужасно! Она так кричала, звала на помощь…
Расследователь Гаррис остановился, чтобы взглянуть на почтовый ящик квартиры 314. «Коллин Дарси». Вытаскивая на ходу фонарь, он кинулся вверх по лестнице.
Квартиры третьего этажа, имеющие четные номера — вход со внутреннего коридора. Эрик припомнил, как выглядит это здание с другой стороны. Там у каждой квартиры — маленькие балкончики, прикрытые занавесками, чтобы не было видно с улицы. Вероятно на этих балкончика девушкам хорошо принимать солнечные ванны. Холл был недавно окрашен, и общее впечатление было, что этот дом был хорошо приспособлен для юных, не имеющих семьи, девушек. Разумеется, лучшие квартиры были расположены на другой стороне здания, окна тех квартир выходят на бассейн.
В холле было тихо. Из-за двери квартиры номер 314 не доносилось не звука.
— Что теперь? — спросил Эрик.
Гаррис пожал плечами, затем сильно постучал в дверь. Ответа не последовало. Гаррис постучал снова.
— Полиция, — сказал он. — Вы здесь, мисс Дарси?
Опять никакого ответа. Девушка, позвонившая в полицию, уже поднималась по лестнице. Подошла, встала за спинами полицейских.
— Вы уверены, что она там? — спросил Эрик.
— Да! Она кричала!
— Где управляющий?
— Его нет. Я звонила ему, но мне никто не ответил.
Эрик и Гаррис обменялись взглядами.
— Она звала на помощь! — негодующе сказала девушка.
— Наверное, здесь нам будет туго, — пробормотал Гаррис. Он встал сбоку двери и жестом дал знак Эрику. Вытащил револьвер.
Отступив назад, Эрик с маху ударил ногой по запертой двери. Раз, еще раз. Дверь распахнулась, и Эрик влетел в квартиру. Движения быстрые, боком вперед — как учили.
Квартира была однокомнатная. На кровати что-то лежало. Позднее Эрик вспоминал, что в то мгновение он так и подумал «что-то». «Оно» походило на девушку — девушку лет двадцати.
Кровать и пол возле кровати были залиты кровью. В комнате пахло дорогими духами и чем-то сладковато-кислым.
Девушка была голая. Эрик увидел тщательно расположенные по подушке ее длинные волосы. Волосы, выпачканные кровью. Одна грудь была отрезана, и кровь сочилась из раны. И кто-то кровью нарисовал стрелку, тянувшуюся к темным волосам лобка. Лобок и ноги были сплошь в крови.
У Эрика поплыло в глазах, перехватило дыхание. Он попытался овладеть собой. В комнату шагнул Гаррис.
Гаррис бросил взгляд на кровать и тут же отвел его. Его глаза пристально оглядели комнату, и не найдя никого, обратился к двери на противоположной стороне комнаты. Он двинулся туда, и тут же за его спиной открылась другая дверь — дверь туалета. Оттуда выскочил мужчина, он явно хотел прорваться к выходу в коридор. Оказавшись в тылу Джо Гарриса, мужчина бросился прямо на визжащую девушку. Девушка истошно кричала, зовя полицейских на помощь.
Эрик сделал глубокий вдох, совладал с собой и заступил дорогу мужчине. В руке у мужчины был нож. Измазанный кровью нож. Мужчина занес его, направляя его на Эрика. Эрик выхватил пистолет и направил его в грудь противника. Палец его потянул спусковой крючок.
Мужчина поднял вверх руки. Нож выпал из его ладони. Мужчина упал на колени. Он молчал.
Дуло пистолета Эрика последовало за мужчиной. Лежащий на спусковом крючке палец снова напрягся, потянул. Еще чуть. Нет! Я служащий полиции, а не судья и не присяжный.
Мужчина умоляюще тянул руки вверх — будто молился. Эрик подвинулся ближе и увидел его глаза — в них не было ужаса, не было даже ненависти. На лице убийцы застыло странное выражение: какая-то смесь покорности с удовлетворением. И выражение лица его не изменилось, когда он перевел взгляд за спину Эрика Ларсена — на мертвую девушку.
Потом прибыли сыщики и следователь. Эрику Ларсену и Джо Гаррису было приказано отвести их пленника в Городскую тюрьму Бурбанка.
— Доставьте его туда живым, — голос был воющим. Он принадлежал адвокату, живущему в этом же доме. Адвокат появился, когда полицейские еще допрашивали задержанного, и тут же закричал, что полиция не имеет права арестовывать этого мужчину. Потом он посоветовал ему не отвечать на вопросы. Мужчина рассмеялся.
Эрик и Гаррис отвели своего пленника к патрульному автомобилю и втолкнули его внутрь. Завтра его переправят в Федеральную тюрьму Лос-Анджелеса.
Все это время мужчина упорно молчал. Но в бумажнике его было найдено удостоверение на имя Фреда Лаурена. По радио подтвердили: Фред Лаурен числится в картотеке. За ним уже насчитывалось три преступления на сексуальной почве, два с применением насилия. После многочисленных экспертиз парня каждый раз освобождали для проведения психиатрического лечения.
Когда они приехали, Эрик грубо выволок Лаурена из машины.
— Больно, — сказал Лаурен.
— Больно… Сукин ты сын, — Гаррис пододвинулся к Фреду. Его рука внезапно дернулась, воткнув локоть в солнечное сплетение арестованного. Гаррис нанес второй удар.
— Тебе уже — что бы с тобой не случилось — ничто не повредит, — кроме этого Гаррис не смог сказать ни слова.
— Джо, — Эрик втиснулся между Гаррисом и пленником, — не надо с ним так.
— Я доложу о вас! — завизжал Лаурен. И тут же хихикнул. — Нет. Какой в этом смысл? Нет.
— Сейчас он испуган, — сказал Эрик. — Когда мы его арестовывали, он не боялся. — Но Эрик видел, что и сейчас пленник уже не испуган: как только Гаррис отошел на шаг, страх исчез, вновь уступив место смирению. Они повели убийцу. «О'кей, объясни мне, — сказал Эрик. — Думаешь, что судья снова отправит тебя на экспертизу? Что уже через неделю очутишься на свободе? Будешь снова через неделю бродить по улицам?
Парень захихикал.
— Через неделю не будет никаких улиц. Вообще ничего не будет!
—» Страх Молота «, — пробормотал Эрик. Ему подобные случаи были уже знакомы. Почему бы не совершить преступление, если приближается конец света? Такие истории уже описывались не один раз. Но ничего подобного в Бурбанке еще не случалось.
— Жду не дождусь, когда же эта проклятая комета уберется куда подальше, — сказал Гаррис. Но он ни словом не обмолвился об оставленном на кровати мертвом теле. Нужно либо научиться воспринимать такое спокойно, либо уйти из полиции — можете выбирать, как вам угодно.
— Похоже, нам предстоит нелегкая ночь, — сказал Эрик.
— Ага, и еще утреннее дежурство завтра, — Гаррис глянул на светящееся небо. — Просто дождаться не могу, когда эта штука уберется куда по далее.
Лагерь разбили у содовых источников. В этом месте хорошо останавливаться на отдых, странно, что здесь никого нет. Горди Ванс ожидал, что встретит у источников еще не меньше дюжины других скаутских групп. А вместо этого сейчас здесь только сам Горди и шесть пришедших с ним скаутов. Страх Молота, подумал Горди. Никто не хочет оказаться сейчас здесь, в отдалении от дорог, от цивилизации.
Мальчишки с облегчением сбросили наземь рюкзаки и помчались к источнику. Здесь было два источника — один с горной водой, холодной и чистой, в другом журчала вода ржавого цвета, отвратительная на вкус (хотя мальчики утверждали, что она им нравится). Природа насытила воду карбонатными соединениями, и ребята любили на ее основе приготовлять разные напитки. Горди не приставал к ним с напоминанием, что слишком увлекаться питьем этой воды не стоит. Никто ее слишком много и не пил.
Ужин приготовили на походных примусах. Меню, с разрешения Горди, составлял Энди Рэнделл. Именно Энди придется взять на себя руководство группой — и очень скоро.
— Но мой учитель сказал, что такое не исключено, — это продолжает спорить один из самых маленьких скаутов.
— Чудак, — не соглашался Энди Рэнделл. — Мой папа сколько раз бывал в ИРД, и тамошний компьютер каждый раз утверждал, что это невозможно. Кроме того, мистер Хамнер сказал мне…
— Ты с ним знаком? — спросил юный скаут.
— Конечно.
— Так ведь это он открыл Молот, — и все непроизвольно глянули вверх, туда, где в вечном небе расплывалось громадное светящееся пятно. — А ведь близко, — сказал юный скаут.
Долгие горные сумерки закончились, и в ночном небе зажглись звезды. Ярко пылал Молот — пока не ушел за горизонт Сьерры. Горди разогнал мальчиков по спальным мешкам. А хотелось им не спать, а остаться смотреть на небо: там ярко полыхало зарево, сквозь зеленые и красные изломанные полосы просвечивали звезды.
Горди залез в свой мешок. Как обычно, он уснул сразу же, приказав себе проснуться через пару часов — чтобы обойти лагерь и убедиться, что с мальчиками все в порядке. Засыпая, он подумал:» Я — совестливый ублюдок «. Смешная мысль, но Горди не рассмеялся.
К середине ночи он проснулся — и больше в эту ночь ему уже уснуть не довелось.
Небо неистовствовало. Будто черную воду пронизали стремительные струи светящегося молока. Звезды мигали, глядя на Землю сквозь хвост кометы Хамнер-Брауна. Потом они померкли вспышке сияния, протянувшегося от горизонта до горизонта. Вдали где-то мелькали еще более яркие вспышки, а через долгое время докатывался разряд грома. Горди в трансе заходил кругами.
Энди Рэнделл не спал. Он не стал опускать клапан мешка, хотя в июне в Сьерре часто идут дожди. Подсунув под голову рюкзак, Энди лежал в незастегнутом мешке, его длинные руки были заложены под затылок.
— Вот это зрелище, — прошептал он.
— Ты прав, — сказал Горди, стараясь, чтобы в его голосе звучало одобрение. Нельзя терять на собой контроль, нельзя, чтобы голос дрогнул. Когда Энди позже будут расспрашивать, он ответит, что не заметил у Горди Ванса никаких признаков подавленности. — Надо поспать, — сказал Горди. — Завтра переход нам предстоит небольшой, но дорога местами будет нелегкой.
— Я знаю.
— Ладно, — сказал Горди. Поднялся немного вверх по склону — чтобы оказаться в одиночестве и повалился в пышную траву.
Завтра все это уже будет неважным, подумал он. Больше спать я не буду.
Все разрушил тот утес. Роковое падение. Оно оказалось роковым. Как жаль, что тогда его чуть покалечило, а не убило. Дети плакали, пока спасательная команда искала его. Плакали, когда его везли в больницу.
Горди находился на больничной койке, когда банковская ревизия обнаружила недостачу. А он не знал, не останется ли на всю жизнь калекой — и не мог даже бежать.
А теперь он бежать не станет. У него уже была такая возможность — но это плохо. Еще как плохо. Ну, куда ему бежать? Денег нет, и ничего хорошего беглецу из Америки, не имеющему денег, не светит. Кроме того, дети должны расти в своей стране. Горди глянул туда, где лежал его сын. Берт лежал, скорчившись в своем спальном мешке. Ему уже двенадцать лет… Берту будет больно, но иного выхода нет.
Странно вышло с этим утесом. Горди все помнил совершенно точно. Тропа все та же — не такая уж узкая, но край его осыпался, и если окажешься слишком близко от этого края… Он видел все это еще два года назад, когда шел по этой тропе. Но тогда он думал совсем о другом.
Я не хочу, чтобы Берт знал.
Красная бархатная занавесь раскинулась, колыхаясь, через все небо. Моя последняя сопровождается великолепным зрелищем, подумал Горди. Ему хотелось глядеть на небо, но видел он только утес.
Одно мгновение. Одно рассчитанное неосторожное движение, и он окажется на дне пропасти со сломанной шеей. Может, и еще что-нибудь сломается. Тут недалеко есть тропа вниз, по ней идти легко. Легко даже детям. Под командой Энди они смогут благополучно спуститься. Потом Энди Рэнделла допросят и все будет отлично. Горди тренировал Энди на протяжении двух лет. Не для этого… ну ладно, да, для этого. Тренировал на тот случай, если что-либо произойдет. Если на самом деле произойдет какое-либо несчастье. Странно, как все обернулось.
Над утесами взошел полумесяц. В его свете померкла часть звезд. Жуткий этот свет смешался с разлившимся по небу сиянием. Горди показалось, что он видит, как хвост кометы сотрясается неровными волнами… нет, это лишь, вероятно, игра воображения. Вот астронавты там, наверху, наверное, видят эти волны. Интересно, какое испытываешь ощущение, оказавшись в космосе? Когда-то Горди летал — недолгое время, пока за неуспеваемость его не выгнали из школы. В этой школе готовили штурманов для Военно-воздушных сил. Горди подумал, что лучше было б, если б его не отчислили из этой школы, если б он стал летчиком. Но мне пришлось стать банкиром…
Скверно, что я испорчу поход мальчикам. Но выбора нет. Просто нет выбора, и несчастный случай сразу решит все проблемы. Страховка — полмиллиона, этого достаточно, чтобы покрыть все банковские недостачи, да и Марии с Бертом останется немало. Предположим им останется триста тысяч, да если из расчета семь процентов в год… Это не сказочные сокровища, но это безусловно лучше, много лучше, чем иметь сидящего в тюрьме отца и вообще не иметь денег на жизнь…
Неистово сверкающее небо засветилось еще яростнее. На горизонте появилось яркое пятно. Видимо, это была голова кометы. На нее было трудно смотреть. Светящаяся голова на фоне светящегося хвоста. Холодный свет и зыбкие тени, слабо окрашенные вспышки — их было бы видно даже днем. Затем небо охватил огонь зари. Но свет ее был необычным. Колдовским. Горди поежился.
Он вернулся обратно и залез в свой спальный мешок. Можно чуть вздремнуть. Ненадолго…
Неподалеку стоял примус. Рядом — канистра с горючим и кастрюля с водой. Высунув из мешка одну руку, Горди накачал примус. Его страсть завтракать лежа в мешке служила предметом шуток для всех, кому приходилось бывать с ним в походах. Привычных уже шуток. На самом деле есть Горди не хотелось, но было бы опасно менять сложившееся о нем представление. Он взял кастрюлю с водой, поставил кипятить. Приготовил себе горячий шоколад. Шоколад оказался неожиданно вкусным, и тогда настала очередь овсянки, а затем и большой чашки чая по-шерпски. Чашки крепкого чая с коричневым сахаром и изрядным комком масла…
Один за другим мальчики просыпались. Горди услышал как Энди Рэнделл говорил Берту:
— Ты намерен проспать все это? Хочешь проспать всю эту ночь?
Придется обойтись без лагерного костра. Нет дров. Здесь очень мало деревьев. С каждым годом становится все меньше и меньше мест, где можно разжечь настоящий костер. Очень многие из детей теперь знают, как приготовить пищу на настоящем огне — на костре. Будет худо, если они вдруг окажутся предоставленными самим себе, без посторонней помощи… но этого никогда не случиться. В наши дни, если человек потерялся, он всегда окажется посреди голого пространства в пятьдесят футов в диаметре. А оказавшись там, надо только зажечь спичку. Очень скоро появится встревоженный ее светом патруль пожарной охраны — чтобы вручить злоумышленнику повестку в суд… Больше нигде нет густых зарослей, которые были во времена моего детства.
Мне надо немного поспать, подумал Горди. Мои мысли путаются. Хотя — это неважно. Осталось недолго. Пожалуй, стоит выпить еще чашку шоколада.
Он поставил кипятиться воду.
— Вставайте, — крикнул он. — Пора собираться. Складывайте мешки и зашнуруйте ботинки. Через пять минут выходим.
ЯДРО КОМЕТЫ БЫЛО ЗАЛИТО СВЕТОМ. ОБОЛОЧКА И ХВОСТ, РАСТЯНУВШИЕСЯ НА ГРОМАДНОМ ПРОСТРАНСТВЕ, ЗАХВАТЫВАЛИ В ПЛЕН СВЕТ СОЛНЦА И ОТРАЖАЛИ ЕГО — ЧАСТИЧНО НА ЗЕМЛЮ, ЧАСТИЧНО В КОСМОС, ЧАСТИЧНО НА ЯДРО.
Комета таяла. Взрывы, извержения разрывали ее голову на части, на огромные, словно горы глыбы. Летучие химические соединения вскипая, тысячами тонн уносились в космическое пространство. Глыбы, на которые раскалывалась голова, покрылись коркой грязного льда. Но большая часть этого льда была образована не водой, водяной лед уже почти полностью испарился. Корка замедлила дальнейшее испарение. Прочим кометам удавалось выжить, пройдя по много раз сквозь гигантский водоворот Солнечной Системы. Такие кометы потеряли значительную часть своей массы, перешедшей в хвост. Но большая часть оболочки смерзлась заново, каменные глыбы — горы вновь накрепко соединились. Кристаллы странных, неизвестных на Земле льдов наслаивались на растущее тело кометы. И опять — тьма и холод, на многие миллионы лет… Так будет и кометой Хамнер-Брауна, если она вернется в кометное гало.
НО НЕЧТО ПРЕГРАДИЛО ЕЙ ПУТЬ.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. МОЛОТ
И когда Он снял шестую печать, я взглянул, а вот,