Страница:
— Если вы хотите остаться здесь, вам придется безоговорочно признать меня своей высшей властью, — сказал Джеллисон. — Подчиняться лишь мне, — и никому другому. Быть верным лишь мне.
— Понятно, — сказал Гарви.
Джеллисон кивнул:
— Что ж, попробуем.
Воды Средиземного моря возвращались обратно.
Прочь от уничтоженных потопом городов от Тель-Авива и Хайфы. И одновременно на высокогорья Судана и Эфиопии обрушились грозовые тучи. Гигантские волны понеслись вниз по течению Нила — и ударили в Асуанскую плотину, уже ослабленную землетрясением, последовавшим за Падением Молота. Плотина обрушилась, добавив 130 миллионов кубических акрофутов воды к водам, переполнившим реку.
Уничтожая все на своем пути, вода промчалась по дельте Нила — через древние города, через Каир. Основание Великой пирамиды не выдержало удара — пирамида рухнула в ревущий поток.
Десять тысяч лет цивилизации оказалось уничтоженными водой. Вода унесла с собой даже обломки этой цивилизации. На всем протяжении — от Первого водопада вплоть до Средиземного моря — в дельте Нила не осталось ничего живого.
Эйлин спала, уткнувшись головой в развернутую горизонтально спинку сиденья. Спала, не снимая ремня безопасности, лишь расслабив его. Ворочалась в такт движениям машины. Тим — неожиданно для себя — услышал, как Эйлин начала похрапывать. Когда начался длинный спуск. Тим, перегнувшись, потуже затянул ремень Эйлин. Затем выключил двигатель.
Он вспомнил, что именно так поступал шофер тогда, в Греции. Все дороги в Греции ведут сверху вниз. Водитель так сделал даже когда они ехали из Дельф через Парнас к Фермопилам — а дорога там очень узкая и очень извилистая. Это было просто ужасно, но водитель настоял на своем. В Греции, должно быть, самый дорогой бензин в мире.
Что там творится сейчас в Фермопилах? Смыло ли наводнение могилу Трехсот спартанцев? Волны вряд ли захлестнули Дельфы — если они были не высотой с Акрополь. Греции приходилось и прежде переживать стихийные бедствия.
Дорога в этом месте извивалась, петляла. Тим осторожно, пользуясь тормозами, легко взял поворот. Лежащий впереди участок дороги на долгом протяжении шел прямо. А еще дальше по склону вновь начинались извивы. Мокрая, полуразрушенная дорога. И оттого, что в машине рядом с ним находилась Эйлин, Ти особо остро почувствовал, какой он неважный водитель.
Очертания горных вершин изменились. Дорога в этом месте обрывалась. Тим ударил по тормозам, остановил машину. Вылез наружу, под несильный дождь. Капли дождя на вкус были пресными. Соленый дождь во всяком случае кончился.
Дорога и весь откос круто уходящий вниз, и вся гора были разорваны в этом месте разломом. Глубина провала достигала футов двадцати, а то и больше. Внизу, кучами громоздилась грязь, так что местами уровень ее отстоял от уровня дороги футов на четыре, на пять.
По телевизору показывали фильмы, где машины перелетали через расщелины и пошире. В одном фильме демонстрировали автомобиль, перепрыгивающий через рвы, летящий над насыпями, и диктор сказал, что эту машину даже почти не модифицировали.
Способен ли «Блейзер» на такое?
Есть ли какие-либо шансы? Провал выглядел так, будто он тянулся на целые мили. Тим вернулся в машину и задом отвел ее на пятьдесят ярдов. Обдумал, насколько это все возможно с физической точки зрения. Если машина приземлится на самом краю провала, то грохнется она вниз носом, следовательно и Эйлин и он сам погибнут. Полет должен быть горизонтальным, а это означает скорость и еще раз скорость. Недостаточная скорость — это смерть.
Он поставил машину на тормоза и снова сходил к расщелине. Будить Эйлин? Эйлин его идея испугает до смерти. Где-то сзади тусклый в струях дождя, вспыхнул свет фар чьей-то чужой машины. И увидев этот свет Тим решился. Он не знает, кто находится в этой чужой машине, да и знать не хочет. Тим вернулся к «Блейзеру». Мысленно составил уравнение: предположим, «Блейзер» имеет в длину пятнадцать футов; падает он с ускорением в 1 «g». Тим влез в машину и двинул ее с места. Если передний конец машины спустится не более, чем на два фута, пока задние колеса еще не оторвались от дороги, потом они тоже окажутся в воздухе, вся машина уже окажется в воздухе… значит, это одна треть секунды. Итак, получается пятнадцать футов за треть секунды, или, что тоже самое, сорок пять футов за секунду. А сорок четыре фута за секунду — это тридцать миль в час. Следовательно скорость должна равняться примерно тридцати милям в час. А теперь — ПОЕХАЛИ…
Машина пролетела примерно шесть футов. Во время разгона инстинкт повелевал Тиму нажать на тормоза, но Тим удержался.
С сильным ударом машина приземлилась в грязь и по склону грязи съехала на дорогу. То, на что он решился, сейчас казалось Тиму неправдоподобным. Машина, будто ничего и не было, спокойно катила вниз по дороге.
От удара Эйлин подбросило. Она испуганно дернулась, приподнялась и выглянула в окно. За окном плыл — назад по ходу машины — склон холма. Эйлин замигала и удовлетворенно вздохнув, уснула снова.
Спит, когда я совершил настоящий подвиг, подумал Тим. Лучший в своей жизни водительский подвиг. Он усмехнулся, щурясь в летящий навстречу дождь и грязь. Затем выключил мотор, и машина покатилась дальше под уклон по инерции.
Часом позже Эйлин все еще спала. Тим позавидовал ей. Ему приходилось слышать о людях, проводящих большую часть жизни во сне. Таким образом организм защищался от нервного потрясения. Беспробудно спали и люди, чья жизнь наяву приносила им одни разочарования. Тим мог понять их: сон в такой ситуации, действительно соблазн. Но, разумеется, к Эйлин это не относится. Ей необходимо поспать. Когда нужно, Эйлин — сама бдительность.
В этом месте дорожное покрытие было расколото на отдельные плиты. Тим включил мотор, добавил скорость. Машина помчалась, будто перелетая с одного бетонного островка на другой. Он вспомнил телевизионную передачу об автогонках Байя. Один из гонщиков в числе прочего сказал, что плохая дорога требует быстрой езды: машина не натыкается на выбоины и перелает через них. Когда Тим смотрел эту передачу, высказанное гонщиком соображение не показалось ему особенно удачным, но теперь, похоже, что ничего другого и не оставалось. Плиты сдвигались под весом автомобиля, подпрыгивали, стуча в днище. Суставы сжимающих рулевое колесо пальцев Тима побелели. Зато Эйлин улыбалась во сне, будто раскачивание машины убаюкивало ее.
Тим ощутил себя вдруг очень одиноким.
Да, она не оставила его. Но сейчас она спала, а он вел машину, и дождь беспрерывно барабанил по металлу — в дюйме над головой, а дорога начала выкидывать странные штучки. Как раз вон там ее покрытие изогнулось изящной аркой, словно созданный футуристом мост, и под этим «мостом» потоком бежала вода. Полоса бетона еще не обрушилась под весом собственной тяжести, еще держалась, но веса машины ей уже наверняка не выдержать. Тим объехал — прямо по воде — эту «арку». Колеса машины продолжали крутиться, и мотор не заглох и когда это стало возможным Тим снова вырулил на дорогу.
Он потерял все. Он покинут всеми — кроме Эйлин. Он понимал, что деньги и кредитные карточки теперь потеряли всякую ценность. Это уж точно — утеряли. След пули, оставшийся в стекле — это уже нечто иное. Посчитать, что езда прямо по газонам клуба есть вандализм! Обсерватория… но на данную тему Тиму не хотелось думать. Его выкинули из собственного его владения, и при воспоминании об этом у Тима загорелись уши. Трус. Он чувствовал себя трусом.
Дорога извиваясь сбегала вниз по склону. Она делалась все шире, превращалась в гладкую прямую линию, тянувшуюся вдаль. Вдаль… куда? В бесконечность? Ничего не остается делать, кроме гнать машину все дальше. Дождь словно обрел новые силы, яростно хлестал по машине. Тим включил двигатель и почувствовал приступ отваги, увеличил скорость до двадцати миль в час.
— Где мы едем? Как дела? — спросила Эйлин.
— Съезжаем с гор. Дорога прямая, насколько можно видеть, нигде не повреждена. Поспи еще.
— Хорошо.
Когда Тим оглянулся на нее, она уже снова спала.
Он увидел лежащее впереди шоссе. Согласно дорожному знаку: Северное шоссе 99. Он перевалил через скат. Теперь можно двигаться со скоростью в сорок миль в час. «Блейзер» мчался мимо стоящих неподвижно, заливаемых дождем машин, мимо машин ранее ехавших по шоссе в обоих направлениях. И людей было много тоже. Тим каждый раз пригибался пониже, когда видел в их руках что-либо напоминающее ему ружье. И один раз то, чего он опасался претворилось в реальность. Двое мужчин встали по обе стороны шоссе и навели на «Блейзер» свои ружья. Они показывали жестами: «Стой!» Тим пригнулся еще ниже, с маху вдавил педаль акселератора и направил автомобиль на одного из мужчин. Мужчина мгновенно отпрыгнул в грязь, во тьму. Каждым своим нервом Тим ждал, когда рявкнут ружья, но выстрелов не последовало.
Подождав Тим выпрямился.
Итак, что это все значило? Они, те самые, боялись понапрасну тратить боеприпасы? Или их ружья промокли насквозь, что не могли выстрелить? Тим тихо сказал сам себе: «Если ты незнаком, и можешь не останавливаться…» Эти слова как-то сказал Гарв Рэнделл.
У них еще было горючее, они все еще продолжали ехать. Покрытое водой шоссе казалось чисто вымытым. Вода, должно быть, остановила все машины, меньшие по размеру, чем автомобиль Тима. Тим ухмыльнулся, глядя во тьму. Двести пятьдесят тысяч за машину? Что ж, пришлось заплатить, но товар стоит того. Высшего качества товар.
Дождь выдал очередной яростный залп, сразу обрушив на землю целый поток воды, и затем внезапно прекратился.
На какое-то долгое мгновение перед Тимом открылось все находящееся впереди пространство. И как раз в тот миг, когда дождь ударил снова, Тим нажал на тормоза.
Приехали, все.
Эйлин села. Поставила вертикально спинку сиденья, автоматическими движениями огладила юбку.
— Мы уперлись в океан, — сказал Тим.
Она протерла глаза:
— Где мы?
Тим включил потолочное освещение. Расстелил на коленях карту.
— Я все время держал направление на северо-восток и так, чтобы дорога шла вниз, — начал объяснять он. — До тех пор, пока мы не съехали с гор. А этих гор было много. Потом какое-то время я вообще не мог определить направление, поэтому я просто выбирал тот путь, который по-прежнему вел вниз. Наконец, я выехал на шоссе 99, — Тим не скрывал как он горд. С его отвратнейшим чувством направления они могли заехать куда угодно. — С девяносто девятым все в порядке. Оно не разрушено. Только ты вот не видела пару ребятишек с ружьями. А еще не видела великого множества машин, которые не могут сдвинуться с места — ну, это для их владельцев неприятность, но не беда. Разумеется дорога сплошь залита водой, но…
Эйлин внимательно изучала карту. Потом сощурилась, пытаясь проникнуть взглядом сквозь завесу дождя, пытаясь понять, что делается там, куда был направлен свет фар. Пытаясь извлечь из памяти хоть отрывки сведений об этой местности, воссоздать в мозгу ее образ. Но она и Тим могли видеть лишь серый сумрак. Пустой, не содержащий ничего сумрак — кроме серебристо-серых струй дождя. Нигде ни огонька. Ничего не видно.
— Попробуй сдать назад, — низко пригнувшись к карте, попросила Эйлин. Тим чуть подал машину задним ходом. Попятился прочь из глубокого места и остановился только тогда, когда уровень воды сравнялся со ступицами колес.
— Дела у нас неважные, — сказала Эйлин. Мы уже проехали Бейкерсфилд?
— Да. — Об этом свидетельствовали и дорожные знаки, и здания, кажущиеся во тьме видениями, и гряда гор виднелась как раз под тем углом. — Не очень давно.
Эйлин нахмурилась и сощурила глаза, пытаясь разобрать мелкий шрифт. — Согласно карте, Бейкерсфилд находится на высоте четыреста футов над уровнем моря.
Тим вспомнил об обрушившихся горных вершинах.
— Я бы не доверял больше цифрам, характеризующим высоту. Насколько я помню, во время сильмарского землетрясения вся Долина Сан Фернандо опустилась на тридцать футов. А ведь землетрясение это было несильным.
— Начиная с этой точки местность все понижается и понижается. Считай, что мы находимся на низменности. — И мы все ниже опускаемся, чем дальше мы едем по этой низменности, тем опускаемся все ниже, по низменности — все ниже… — Тим, никакая волна цунами сюда, так далеко добраться не может. Или может?
— Нет, но льет дождь.
— Льет. Боги, такой страшный ливень, и он по-прежнему льет не переставая! Ведь не могла же голова кометы содержать в себе столько воды! Не могла? — И Эйлин перебила Тима, когда он, было, пустился в объяснения. — Оставим это. Давай думать, как нам из этого выпутаться. Куда мы хотим попасть?
— Обратно куда-нибудь на возвышенность.
— Итак, — сказал Тим, — вот и еще одна стоящая перед нами проблема. Я знаю, куда мы хотим попасть. Нам нужна сельская местность, расположенная на возвышенности. Скажем, район национального парка «Секвойя». Чего я не знаю — так это, хочет ли кто-нибудь нас там видеть. — Он не посмел высказать свою мысль более определенным образом.
Эйлин на эту реплику ничего не ответила — ждала.
Тим постарался справиться с охватившей его трясучкой.
— У меня есть одна идея…
Эйлин ждала.
Черт возьми, как только он расскажет ей, все обратится в дым! Точно так же, как было с ресторанами и отелями, поджидающими их в Туджунге. Выскажи свою мечту, и она уже не исполнится. Но все рано Тим начал говорить, и в голосе его звучала тихая нотка отчаянья:
— Ранчо сенатора Джеллисона. Я внес в компанию по его избранию много денег. И мне уже приходилось побывать на его ранчо. Оно — великолепно. Если он там, он нас примет. А он должен быть там. Он человек умный.
— А ты жертвовал деньги на его кампанию, — Эйлин рассмеялась.
— Тогда деньги были настоящими деньгами. И, милая, это все, что я сумел придумать.
— Прекрасно. Все равно я не могу припомнить одиноко живущего фермера, чем-то обязанного мне. Ведь фермеры сейчас хозяева положения, не так ли? Именно об этом мечтал Томас Джефферсон. Где находится это ранчо?
Тим постучал пальцем по карте — между Спрингвиллем и озером Саксесс, как раз под горами, где расположен Национальный парк «Секвойя». — Здесь. Значительную часть пути нам придется проделать под водой. А потом мы вынырнем и снова получим право дышать.
— Может быть существует путь и получше. Погляди влево. Видишь железнодорожную насыпь?
Тим выключил потолочную лампу, затем выключил фары. Еще чуть, немного, пока его глаза адаптируются и…
— Не вижу.
— Ладно, она должна быть там. — Эйлин взглянула на карту. — Южная Тихоокеанская железная дорога. Она делает изгиб, а дальше — прямо, как раз куда нам надо.
Тим начал разворачивать машину:
— И что ты задумала? Дождаться поезда?
— Не совсем так.
Свет фар проникал недалеко: не мог пробиться сквозь завесу дождя. Ничего не было видно — лишь куда ни посмотри, море воды, заливаемое дождем.
— Что ж, будем надеяться, что там есть насыпь — сказала Эйлин. — Поехали. — Она перебралась через Тима к рулевому колесу. Тим не мог понять, что у нее на уме, но послушно расстегнул ремень безопасности. Эйлин завела мотор. Повернула машину на юг, обратно по дороге, по которой они приехали сюда.
— Там позади люди, — сказал Тим. — И у двоих из них — ружья. Кроме того, мне не кажется, что у нас есть сифон, так что нам не следует расходовать слишком много горючего.
— Хорошие новости со всех сторон.
— Я просто сказал тебе это, промямлил Тим. Он отметил, что вода стоит не выше ступиц колес. Дальше к западу земля повышалась, выставляя черные горбы над поверхностью мелководного моря. Вон рощица миндальных деревьев, а вон дом фермера. Эйлин резко повернула направо, туда, где не было никакой дороги. Автомобиль съехал с шоссе 99 и с натугой двинулся вперед — сквозь воду и грязь.
Тим боялся слова сказать, чуть ли не боялся дышать. Эйлин пробивалась все дальше, пересекла один, а потом и второй черный горб, выставленные из воды, но эти кусочки относительно твердой поверхности были маленькими. Они были словно островки посреди океана, и машина шла сквозь океан, шла, заливаемая бесконечным ливнем. Вцепившись обеими руками в трясущийся борт, Тим ждал, когда машина ухнет в какую-нибудь двухфутовую яму и погибнет.
— Там, — бормотала Эйлин — там.
Кажется линия горизонта впереди сделалась чуточку выше? Мгновением позже Тим был уже твердо уверен: земля впереди вздыбилась длинным горбом. Пятью минутами позже машина подъехала к основанию железнодорожной насыпи.
Въехать на насыпь автомобиль не мог.
— Эйлин вручила Тиму буксировочный трос и послала на насыпь, под дождь.
Он перекинул трос через рельс, пропустив конец снизу, и потянул на себя, добавляя вес тела. Тем временем Эйлин пыталась заставить машину взобраться по покрытому грязью откосу. Скользя, автомобиль упорно скатывался назад. Тим захлестнул петлей троса второй рельс. Выбирал каждую появившуюся слабину — дюйм за дюймом. Автомобиль полз вверх и снова скатывался назад, а Тим все выбирал слабину и тянул, тянул. Одно неверное движение, и трос переломает ему пальцы. Нужно перестать об этом думать. Так легче, когда тебя окружают беда и сумрак, когда осталось лишь — дождь и изнеможение и невыполнимая, невозможная задача. Все прежние победы и триумфы Тима были забыты, они не принесли никакой пользы…
До него не сразу дошло, что автомобиль уже забрался на насыпь, стоял почти горизонтально, и что Эйлин подает сигнал гудком. Тим отвязал трос, свернул его кольцами и с трудом залез вместе с ним в машину.
— Мы — молодцы, — сказала Эйлин. Тим кивнул, ждал продолжения.
Если энергия и решимость Тима выдохлись без следа, то у Эйлин еще оставалось и то и другое. — «Полицейским известен этот трюк. Мне о нем рассказывал Эрик Ларсен. Правда, я никогда его не проделывала…»
Машина въехала колесом на рельс, накренилась. Попятилась назад, развернулась, наклонно удерживаясь на насыпи. Покачиваясь, снова двинулась вперед, и внезапно обе пары ее колес оказались стоящими на рельсах. — Разумеется, для этого подходит не всякий автомобиль, — сказала Эйлин. Голос ее звучал менее напряженно и более уверенно чем раньше. — Что ж, в путь…
Балансируя на рельсах, машина пошла вперед. Колеса были разнесены как раз на нужную ширину. По обеим сторонам отливало серебром недавно возникшее море. Машина двигалась медленно, качалась и вновь восстанавливала равновесие. Балансировала, словно танцор на проволоке. Рулевое колесо — все время в движении, по миллиметрам. Эйлин — как натянутая струна.
— Если б ты заранее сказала мне, я бы не поверил, что такое возможно, — сказал Тим.
— Не думаю, что ты предпочитаешь, чтобы мы сдались без боя.
Тим не ответил. Он четко видел, что уровень воды постепенно приближается к верхней поверхности рельсов. Но продолжал он не верить или поверил, и во что он верил или не верил — об этом он решил промолчать.
Все дальше и дальше — прямо по морю. Уже не один час Эйлин ехала по воде.
Чуть нахмурившаяся, с расширенными глазами, напряженно выпрямившаяся — она закрыла себя для всего постороннего. Тим не смел ей и слова сказать.
Вокруг никого не было — ни тех, кто взывал бы о помощи, ни тех, кто мог нацелить ружье. В свете фар и время от времени вспыхивающих молний было видно лишь вода и рельсы. Местами рельсы скрывались под водой, и тогда Эйлин замедляла и без того медленный ход и вела машину буквально на ощупь. Один раз молния высветила крышу какого-то большого дома. На крыше виднелись шесть человеческих фигур. — Все в блестящих дождевиках. Двенадцать поблескивающих глаз глядели на автомобиль-призрак, едущий по воде. А потом повстречался еще один дом, но он плыл, лежа на боку, и вблизи его никого не было. А еще потом — на мили и мили тянулись прямоугольной формы посадки, затопленные фруктовые сады, и из воды торчали только верхушки деревьев.
— Я боюсь остановиться, — сказала Эйлин.
— Я уже понял это. Я боялся отвлекать тебя.
— Нет, говори со мной. Не давай мне уснуть. Сделай так, чтобы я поняла, что все это на самом деле. Это какой-то кошмар.
— О, Господи — да. Я хорошо знаю, как выглядит поверхность Марса, но такого — такого больше нет нигде во вселенной. Ты видела тех людей, смотрящих на нас?
— Где?
Разумеется, она ни на миг не могла оторвать взгляда от рельсов. Тим рассказал ей о людях, стоявших на крыше.
— Если они выживут, — сказал он, — от них пойдет легенда — легенда о нас. Если кто-нибудь им поверит.
— Мне это нравится.
— Не знаю. Легенда о Летучем голландце? — получилось бестактно. — Хотя — мы же не будем оставаться в этих местах вечно. Эти рельсы доведут нас до Портервилля, а там уже никто не попытается помешать нам.
— Ты думаешь, что сенатор Джеллисон примет нас?
— Конечно. — Даже если эта надежда обманет, он с Эйлин окажутся в безопасном районе. Это какое-то волшебство, фокус — ехать в Портервилль по рельсам железной дороги. Он должен помочь ей, и ни в коем случае не мешать.
Следующий вопрос Эйлин оказался для Тима неожиданным.
— А меня он примет?
— Ты сошла с ума? Ты представляешь гораздо большую ценность, чем я. Помнишь обсерваторию?
— Конечно. В конце концов я очень хороший бухгалтер.
— Если люди, живущие в окрестностях Портервилля, организовались — наподобие того, как было в Туджунге, им понадобится бухгалтер. Чтобы учитывать распределяемое имущество. Возможно, они даже ввели систему меновой торговли. А тут могут возникнуть трудности, деньги-то вышли из моды.
— А теперь я могу сказать, что ты сумасшедший, — заявила Эйлин. — Все, кто платят налоги, умеют вести счета. Все, кроме тебя, Тим. В эту страну съехалось много бухгалтеров и юристов, и им захотелось, чтобы все походили на них — и в этом они чертовски преуспели.
— Не совсем так.
— Мне кажется, что именно так. Бухгалтеров сейчас хоть пруд пруди.
— Я там без тебя не останусь, — сказал Тим.
— Конечно. Я это знаю. Вопрос в том, впустят нас или нет. Есть хочешь?
— Естественно хочу, детка, — Тим потянулся к заднему сиденью. — Фриц дал нам томатный суп и цыпленка с рисом. И то и другое — консервы. У нас есть на чем подогреть их. Ты можешь вести машину одной рукой?
— Наверное, нет. Сейчас — нет.
— О, пустяки. Все равно у нас нет консервного ножа.
Благодарение Богу, что существуют и невеликие чудеса. Их легче понять. Одним из таких малых чудес была дорога — она выдавалась из моря, пересекая рельсовый путь. Рельсы прорезали дорожное покрытие. Эйлин вдавила тормозную педаль — так резко, что Тим чуть не вылетел в ветровое стекло.
Тим и Эйлин разложили спинки сидений и, обнявшись, уснули.
Эйлин спала беспокойным сном. Она вскрикивала, дергалась, лягалась. Тим обнаружил, что когда он гладит ее ладонью по спине, она расслабляется и засыпает более крепко. И тогда он может уснуть тоже, до следующего вскрика.
Он проснулся. Бесконечная ночь, пронизанная воем ветра. И панически вонзившиеся в его руку ногти Эйлин. И страшно раскачивающийся автомобиль. Глаза Эйлин широко раскрыты, губы напряжены.
— Ураган, — сказал Тим. — Сильный удар, пришедшийся в океан, породил ураганы. Радуйся, что мы уже успели найти безопасное место.
Эйлин ничего не ответила.
— Мы здесь в безопасности, — повторил Тим. — Пока он бушует, мы можем поспать.
Эйлин рассмеялась: — Ты даешь! А что бы произошло, если б он застиг нас, когда мы ехали по рельсам?
— Тогда тебе бы осталось лишь надеяться, что действительно такая хорошая, какой себе кажешься.
— О, Господи, — сказала Эйлин и — невероятно! — тут же уснула.
Вой и раскачивание. Тим лежал рядом с Эйлин. Переворачивали ли ураганы автомобили? Еще как переворачивали. И думая об этом Тим почувствовал, что он голоден. Может быть, удастся с помощью бампера открыть банку с супом? После того как кончится ураган.
Он задремал и проснулся. Вокруг было абсолютно тихо. Даже дождь не шел. Тим разыскал банку с супом и вылез из машины. Он умудрился погнуть бампер (немножечко), зато надорвал крышку банки. Он глотал суп — именно к такому супу он всегда относился с почтением.
Он поднял глаза к небу и увидел россыпь звезд — чистых и ясных.
— Прекрасно! — сказал он. И торопливо полез обратно в машину.
Эйлин уже не спала — сидела. Тим отдал ей банку с супом:
— Я думаю, мы сейчас в глазу урагана. Если хочешь увидеть звезды, быстро глянь и возвращайся обратно.
— Нет, спасибо.
Суп был холодный и тягучий. После него и Тиму и Эйлин захотелось пить. Решив собрать дождевую воду, Эйлин выставила банку на крышу машины. А потом она и Тим легли снова, дожидаясь утра.
Ливень начался снова — неистовый, сильный Тим потянулся в окно за банкой — и обнаружил, что она исчезла. Он разыскал на полу пустую банку из под пива, содрал с нее крышку. Дважды наполнил ее дождевой водой, льющей с крыши машины.
Несколькими часами позже ливень утих, превратился в покрапывание. Был самый разгар дня, с неба сочился тускло-серый свет, и можно было видеть, что вокруг море, по волнам которого плыли различные предметы и трупы. Плыли трупы собак, кроликов и коров. И бесчисленное количество человеческих жертв. Плыло дерево во всех его видах и формах: стволы, мебель, стены домов. Тим вылез из машины и выловил из воды несколько обломков. Сложил их на бак машины. — Если мы найдем себе какое-нибудь убежище, — сказал он, — у нас есть еще одна банка супа.
— Понятно, — сказал Гарви.
Джеллисон кивнул:
— Что ж, попробуем.
Воды Средиземного моря возвращались обратно.
Прочь от уничтоженных потопом городов от Тель-Авива и Хайфы. И одновременно на высокогорья Судана и Эфиопии обрушились грозовые тучи. Гигантские волны понеслись вниз по течению Нила — и ударили в Асуанскую плотину, уже ослабленную землетрясением, последовавшим за Падением Молота. Плотина обрушилась, добавив 130 миллионов кубических акрофутов воды к водам, переполнившим реку.
Уничтожая все на своем пути, вода промчалась по дельте Нила — через древние города, через Каир. Основание Великой пирамиды не выдержало удара — пирамида рухнула в ревущий поток.
Десять тысяч лет цивилизации оказалось уничтоженными водой. Вода унесла с собой даже обломки этой цивилизации. На всем протяжении — от Первого водопада вплоть до Средиземного моря — в дельте Нила не осталось ничего живого.
НИЩИЙ
Услышь нас, когда мы взываем с тоской,
К Тебе, погибая в пучине морской.
Молитва моряков.
Эйлин спала, уткнувшись головой в развернутую горизонтально спинку сиденья. Спала, не снимая ремня безопасности, лишь расслабив его. Ворочалась в такт движениям машины. Тим — неожиданно для себя — услышал, как Эйлин начала похрапывать. Когда начался длинный спуск. Тим, перегнувшись, потуже затянул ремень Эйлин. Затем выключил двигатель.
Он вспомнил, что именно так поступал шофер тогда, в Греции. Все дороги в Греции ведут сверху вниз. Водитель так сделал даже когда они ехали из Дельф через Парнас к Фермопилам — а дорога там очень узкая и очень извилистая. Это было просто ужасно, но водитель настоял на своем. В Греции, должно быть, самый дорогой бензин в мире.
Что там творится сейчас в Фермопилах? Смыло ли наводнение могилу Трехсот спартанцев? Волны вряд ли захлестнули Дельфы — если они были не высотой с Акрополь. Греции приходилось и прежде переживать стихийные бедствия.
Дорога в этом месте извивалась, петляла. Тим осторожно, пользуясь тормозами, легко взял поворот. Лежащий впереди участок дороги на долгом протяжении шел прямо. А еще дальше по склону вновь начинались извивы. Мокрая, полуразрушенная дорога. И оттого, что в машине рядом с ним находилась Эйлин, Ти особо остро почувствовал, какой он неважный водитель.
Очертания горных вершин изменились. Дорога в этом месте обрывалась. Тим ударил по тормозам, остановил машину. Вылез наружу, под несильный дождь. Капли дождя на вкус были пресными. Соленый дождь во всяком случае кончился.
Дорога и весь откос круто уходящий вниз, и вся гора были разорваны в этом месте разломом. Глубина провала достигала футов двадцати, а то и больше. Внизу, кучами громоздилась грязь, так что местами уровень ее отстоял от уровня дороги футов на четыре, на пять.
По телевизору показывали фильмы, где машины перелетали через расщелины и пошире. В одном фильме демонстрировали автомобиль, перепрыгивающий через рвы, летящий над насыпями, и диктор сказал, что эту машину даже почти не модифицировали.
Способен ли «Блейзер» на такое?
Есть ли какие-либо шансы? Провал выглядел так, будто он тянулся на целые мили. Тим вернулся в машину и задом отвел ее на пятьдесят ярдов. Обдумал, насколько это все возможно с физической точки зрения. Если машина приземлится на самом краю провала, то грохнется она вниз носом, следовательно и Эйлин и он сам погибнут. Полет должен быть горизонтальным, а это означает скорость и еще раз скорость. Недостаточная скорость — это смерть.
Он поставил машину на тормоза и снова сходил к расщелине. Будить Эйлин? Эйлин его идея испугает до смерти. Где-то сзади тусклый в струях дождя, вспыхнул свет фар чьей-то чужой машины. И увидев этот свет Тим решился. Он не знает, кто находится в этой чужой машине, да и знать не хочет. Тим вернулся к «Блейзеру». Мысленно составил уравнение: предположим, «Блейзер» имеет в длину пятнадцать футов; падает он с ускорением в 1 «g». Тим влез в машину и двинул ее с места. Если передний конец машины спустится не более, чем на два фута, пока задние колеса еще не оторвались от дороги, потом они тоже окажутся в воздухе, вся машина уже окажется в воздухе… значит, это одна треть секунды. Итак, получается пятнадцать футов за треть секунды, или, что тоже самое, сорок пять футов за секунду. А сорок четыре фута за секунду — это тридцать миль в час. Следовательно скорость должна равняться примерно тридцати милям в час. А теперь — ПОЕХАЛИ…
Машина пролетела примерно шесть футов. Во время разгона инстинкт повелевал Тиму нажать на тормоза, но Тим удержался.
С сильным ударом машина приземлилась в грязь и по склону грязи съехала на дорогу. То, на что он решился, сейчас казалось Тиму неправдоподобным. Машина, будто ничего и не было, спокойно катила вниз по дороге.
От удара Эйлин подбросило. Она испуганно дернулась, приподнялась и выглянула в окно. За окном плыл — назад по ходу машины — склон холма. Эйлин замигала и удовлетворенно вздохнув, уснула снова.
Спит, когда я совершил настоящий подвиг, подумал Тим. Лучший в своей жизни водительский подвиг. Он усмехнулся, щурясь в летящий навстречу дождь и грязь. Затем выключил мотор, и машина покатилась дальше под уклон по инерции.
Часом позже Эйлин все еще спала. Тим позавидовал ей. Ему приходилось слышать о людях, проводящих большую часть жизни во сне. Таким образом организм защищался от нервного потрясения. Беспробудно спали и люди, чья жизнь наяву приносила им одни разочарования. Тим мог понять их: сон в такой ситуации, действительно соблазн. Но, разумеется, к Эйлин это не относится. Ей необходимо поспать. Когда нужно, Эйлин — сама бдительность.
В этом месте дорожное покрытие было расколото на отдельные плиты. Тим включил мотор, добавил скорость. Машина помчалась, будто перелетая с одного бетонного островка на другой. Он вспомнил телевизионную передачу об автогонках Байя. Один из гонщиков в числе прочего сказал, что плохая дорога требует быстрой езды: машина не натыкается на выбоины и перелает через них. Когда Тим смотрел эту передачу, высказанное гонщиком соображение не показалось ему особенно удачным, но теперь, похоже, что ничего другого и не оставалось. Плиты сдвигались под весом автомобиля, подпрыгивали, стуча в днище. Суставы сжимающих рулевое колесо пальцев Тима побелели. Зато Эйлин улыбалась во сне, будто раскачивание машины убаюкивало ее.
Тим ощутил себя вдруг очень одиноким.
Да, она не оставила его. Но сейчас она спала, а он вел машину, и дождь беспрерывно барабанил по металлу — в дюйме над головой, а дорога начала выкидывать странные штучки. Как раз вон там ее покрытие изогнулось изящной аркой, словно созданный футуристом мост, и под этим «мостом» потоком бежала вода. Полоса бетона еще не обрушилась под весом собственной тяжести, еще держалась, но веса машины ей уже наверняка не выдержать. Тим объехал — прямо по воде — эту «арку». Колеса машины продолжали крутиться, и мотор не заглох и когда это стало возможным Тим снова вырулил на дорогу.
Он потерял все. Он покинут всеми — кроме Эйлин. Он понимал, что деньги и кредитные карточки теперь потеряли всякую ценность. Это уж точно — утеряли. След пули, оставшийся в стекле — это уже нечто иное. Посчитать, что езда прямо по газонам клуба есть вандализм! Обсерватория… но на данную тему Тиму не хотелось думать. Его выкинули из собственного его владения, и при воспоминании об этом у Тима загорелись уши. Трус. Он чувствовал себя трусом.
Дорога извиваясь сбегала вниз по склону. Она делалась все шире, превращалась в гладкую прямую линию, тянувшуюся вдаль. Вдаль… куда? В бесконечность? Ничего не остается делать, кроме гнать машину все дальше. Дождь словно обрел новые силы, яростно хлестал по машине. Тим включил двигатель и почувствовал приступ отваги, увеличил скорость до двадцати миль в час.
— Где мы едем? Как дела? — спросила Эйлин.
— Съезжаем с гор. Дорога прямая, насколько можно видеть, нигде не повреждена. Поспи еще.
— Хорошо.
Когда Тим оглянулся на нее, она уже снова спала.
Он увидел лежащее впереди шоссе. Согласно дорожному знаку: Северное шоссе 99. Он перевалил через скат. Теперь можно двигаться со скоростью в сорок миль в час. «Блейзер» мчался мимо стоящих неподвижно, заливаемых дождем машин, мимо машин ранее ехавших по шоссе в обоих направлениях. И людей было много тоже. Тим каждый раз пригибался пониже, когда видел в их руках что-либо напоминающее ему ружье. И один раз то, чего он опасался претворилось в реальность. Двое мужчин встали по обе стороны шоссе и навели на «Блейзер» свои ружья. Они показывали жестами: «Стой!» Тим пригнулся еще ниже, с маху вдавил педаль акселератора и направил автомобиль на одного из мужчин. Мужчина мгновенно отпрыгнул в грязь, во тьму. Каждым своим нервом Тим ждал, когда рявкнут ружья, но выстрелов не последовало.
Подождав Тим выпрямился.
Итак, что это все значило? Они, те самые, боялись понапрасну тратить боеприпасы? Или их ружья промокли насквозь, что не могли выстрелить? Тим тихо сказал сам себе: «Если ты незнаком, и можешь не останавливаться…» Эти слова как-то сказал Гарв Рэнделл.
У них еще было горючее, они все еще продолжали ехать. Покрытое водой шоссе казалось чисто вымытым. Вода, должно быть, остановила все машины, меньшие по размеру, чем автомобиль Тима. Тим ухмыльнулся, глядя во тьму. Двести пятьдесят тысяч за машину? Что ж, пришлось заплатить, но товар стоит того. Высшего качества товар.
Дождь выдал очередной яростный залп, сразу обрушив на землю целый поток воды, и затем внезапно прекратился.
На какое-то долгое мгновение перед Тимом открылось все находящееся впереди пространство. И как раз в тот миг, когда дождь ударил снова, Тим нажал на тормоза.
Приехали, все.
Эйлин села. Поставила вертикально спинку сиденья, автоматическими движениями огладила юбку.
— Мы уперлись в океан, — сказал Тим.
Она протерла глаза:
— Где мы?
Тим включил потолочное освещение. Расстелил на коленях карту.
— Я все время держал направление на северо-восток и так, чтобы дорога шла вниз, — начал объяснять он. — До тех пор, пока мы не съехали с гор. А этих гор было много. Потом какое-то время я вообще не мог определить направление, поэтому я просто выбирал тот путь, который по-прежнему вел вниз. Наконец, я выехал на шоссе 99, — Тим не скрывал как он горд. С его отвратнейшим чувством направления они могли заехать куда угодно. — С девяносто девятым все в порядке. Оно не разрушено. Только ты вот не видела пару ребятишек с ружьями. А еще не видела великого множества машин, которые не могут сдвинуться с места — ну, это для их владельцев неприятность, но не беда. Разумеется дорога сплошь залита водой, но…
Эйлин внимательно изучала карту. Потом сощурилась, пытаясь проникнуть взглядом сквозь завесу дождя, пытаясь понять, что делается там, куда был направлен свет фар. Пытаясь извлечь из памяти хоть отрывки сведений об этой местности, воссоздать в мозгу ее образ. Но она и Тим могли видеть лишь серый сумрак. Пустой, не содержащий ничего сумрак — кроме серебристо-серых струй дождя. Нигде ни огонька. Ничего не видно.
— Попробуй сдать назад, — низко пригнувшись к карте, попросила Эйлин. Тим чуть подал машину задним ходом. Попятился прочь из глубокого места и остановился только тогда, когда уровень воды сравнялся со ступицами колес.
— Дела у нас неважные, — сказала Эйлин. Мы уже проехали Бейкерсфилд?
— Да. — Об этом свидетельствовали и дорожные знаки, и здания, кажущиеся во тьме видениями, и гряда гор виднелась как раз под тем углом. — Не очень давно.
Эйлин нахмурилась и сощурила глаза, пытаясь разобрать мелкий шрифт. — Согласно карте, Бейкерсфилд находится на высоте четыреста футов над уровнем моря.
Тим вспомнил об обрушившихся горных вершинах.
— Я бы не доверял больше цифрам, характеризующим высоту. Насколько я помню, во время сильмарского землетрясения вся Долина Сан Фернандо опустилась на тридцать футов. А ведь землетрясение это было несильным.
— Начиная с этой точки местность все понижается и понижается. Считай, что мы находимся на низменности. — И мы все ниже опускаемся, чем дальше мы едем по этой низменности, тем опускаемся все ниже, по низменности — все ниже… — Тим, никакая волна цунами сюда, так далеко добраться не может. Или может?
— Нет, но льет дождь.
— Льет. Боги, такой страшный ливень, и он по-прежнему льет не переставая! Ведь не могла же голова кометы содержать в себе столько воды! Не могла? — И Эйлин перебила Тима, когда он, было, пустился в объяснения. — Оставим это. Давай думать, как нам из этого выпутаться. Куда мы хотим попасть?
— Обратно куда-нибудь на возвышенность.
— Итак, — сказал Тим, — вот и еще одна стоящая перед нами проблема. Я знаю, куда мы хотим попасть. Нам нужна сельская местность, расположенная на возвышенности. Скажем, район национального парка «Секвойя». Чего я не знаю — так это, хочет ли кто-нибудь нас там видеть. — Он не посмел высказать свою мысль более определенным образом.
Эйлин на эту реплику ничего не ответила — ждала.
Тим постарался справиться с охватившей его трясучкой.
— У меня есть одна идея…
Эйлин ждала.
Черт возьми, как только он расскажет ей, все обратится в дым! Точно так же, как было с ресторанами и отелями, поджидающими их в Туджунге. Выскажи свою мечту, и она уже не исполнится. Но все рано Тим начал говорить, и в голосе его звучала тихая нотка отчаянья:
— Ранчо сенатора Джеллисона. Я внес в компанию по его избранию много денег. И мне уже приходилось побывать на его ранчо. Оно — великолепно. Если он там, он нас примет. А он должен быть там. Он человек умный.
— А ты жертвовал деньги на его кампанию, — Эйлин рассмеялась.
— Тогда деньги были настоящими деньгами. И, милая, это все, что я сумел придумать.
— Прекрасно. Все равно я не могу припомнить одиноко живущего фермера, чем-то обязанного мне. Ведь фермеры сейчас хозяева положения, не так ли? Именно об этом мечтал Томас Джефферсон. Где находится это ранчо?
Тим постучал пальцем по карте — между Спрингвиллем и озером Саксесс, как раз под горами, где расположен Национальный парк «Секвойя». — Здесь. Значительную часть пути нам придется проделать под водой. А потом мы вынырнем и снова получим право дышать.
— Может быть существует путь и получше. Погляди влево. Видишь железнодорожную насыпь?
Тим выключил потолочную лампу, затем выключил фары. Еще чуть, немного, пока его глаза адаптируются и…
— Не вижу.
— Ладно, она должна быть там. — Эйлин взглянула на карту. — Южная Тихоокеанская железная дорога. Она делает изгиб, а дальше — прямо, как раз куда нам надо.
Тим начал разворачивать машину:
— И что ты задумала? Дождаться поезда?
— Не совсем так.
Свет фар проникал недалеко: не мог пробиться сквозь завесу дождя. Ничего не было видно — лишь куда ни посмотри, море воды, заливаемое дождем.
— Что ж, будем надеяться, что там есть насыпь — сказала Эйлин. — Поехали. — Она перебралась через Тима к рулевому колесу. Тим не мог понять, что у нее на уме, но послушно расстегнул ремень безопасности. Эйлин завела мотор. Повернула машину на юг, обратно по дороге, по которой они приехали сюда.
— Там позади люди, — сказал Тим. — И у двоих из них — ружья. Кроме того, мне не кажется, что у нас есть сифон, так что нам не следует расходовать слишком много горючего.
— Хорошие новости со всех сторон.
— Я просто сказал тебе это, промямлил Тим. Он отметил, что вода стоит не выше ступиц колес. Дальше к западу земля повышалась, выставляя черные горбы над поверхностью мелководного моря. Вон рощица миндальных деревьев, а вон дом фермера. Эйлин резко повернула направо, туда, где не было никакой дороги. Автомобиль съехал с шоссе 99 и с натугой двинулся вперед — сквозь воду и грязь.
Тим боялся слова сказать, чуть ли не боялся дышать. Эйлин пробивалась все дальше, пересекла один, а потом и второй черный горб, выставленные из воды, но эти кусочки относительно твердой поверхности были маленькими. Они были словно островки посреди океана, и машина шла сквозь океан, шла, заливаемая бесконечным ливнем. Вцепившись обеими руками в трясущийся борт, Тим ждал, когда машина ухнет в какую-нибудь двухфутовую яму и погибнет.
— Там, — бормотала Эйлин — там.
Кажется линия горизонта впереди сделалась чуточку выше? Мгновением позже Тим был уже твердо уверен: земля впереди вздыбилась длинным горбом. Пятью минутами позже машина подъехала к основанию железнодорожной насыпи.
Въехать на насыпь автомобиль не мог.
— Эйлин вручила Тиму буксировочный трос и послала на насыпь, под дождь.
Он перекинул трос через рельс, пропустив конец снизу, и потянул на себя, добавляя вес тела. Тем временем Эйлин пыталась заставить машину взобраться по покрытому грязью откосу. Скользя, автомобиль упорно скатывался назад. Тим захлестнул петлей троса второй рельс. Выбирал каждую появившуюся слабину — дюйм за дюймом. Автомобиль полз вверх и снова скатывался назад, а Тим все выбирал слабину и тянул, тянул. Одно неверное движение, и трос переломает ему пальцы. Нужно перестать об этом думать. Так легче, когда тебя окружают беда и сумрак, когда осталось лишь — дождь и изнеможение и невыполнимая, невозможная задача. Все прежние победы и триумфы Тима были забыты, они не принесли никакой пользы…
До него не сразу дошло, что автомобиль уже забрался на насыпь, стоял почти горизонтально, и что Эйлин подает сигнал гудком. Тим отвязал трос, свернул его кольцами и с трудом залез вместе с ним в машину.
— Мы — молодцы, — сказала Эйлин. Тим кивнул, ждал продолжения.
Если энергия и решимость Тима выдохлись без следа, то у Эйлин еще оставалось и то и другое. — «Полицейским известен этот трюк. Мне о нем рассказывал Эрик Ларсен. Правда, я никогда его не проделывала…»
Машина въехала колесом на рельс, накренилась. Попятилась назад, развернулась, наклонно удерживаясь на насыпи. Покачиваясь, снова двинулась вперед, и внезапно обе пары ее колес оказались стоящими на рельсах. — Разумеется, для этого подходит не всякий автомобиль, — сказала Эйлин. Голос ее звучал менее напряженно и более уверенно чем раньше. — Что ж, в путь…
Балансируя на рельсах, машина пошла вперед. Колеса были разнесены как раз на нужную ширину. По обеим сторонам отливало серебром недавно возникшее море. Машина двигалась медленно, качалась и вновь восстанавливала равновесие. Балансировала, словно танцор на проволоке. Рулевое колесо — все время в движении, по миллиметрам. Эйлин — как натянутая струна.
— Если б ты заранее сказала мне, я бы не поверил, что такое возможно, — сказал Тим.
— Не думаю, что ты предпочитаешь, чтобы мы сдались без боя.
Тим не ответил. Он четко видел, что уровень воды постепенно приближается к верхней поверхности рельсов. Но продолжал он не верить или поверил, и во что он верил или не верил — об этом он решил промолчать.
Все дальше и дальше — прямо по морю. Уже не один час Эйлин ехала по воде.
Чуть нахмурившаяся, с расширенными глазами, напряженно выпрямившаяся — она закрыла себя для всего постороннего. Тим не смел ей и слова сказать.
Вокруг никого не было — ни тех, кто взывал бы о помощи, ни тех, кто мог нацелить ружье. В свете фар и время от времени вспыхивающих молний было видно лишь вода и рельсы. Местами рельсы скрывались под водой, и тогда Эйлин замедляла и без того медленный ход и вела машину буквально на ощупь. Один раз молния высветила крышу какого-то большого дома. На крыше виднелись шесть человеческих фигур. — Все в блестящих дождевиках. Двенадцать поблескивающих глаз глядели на автомобиль-призрак, едущий по воде. А потом повстречался еще один дом, но он плыл, лежа на боку, и вблизи его никого не было. А еще потом — на мили и мили тянулись прямоугольной формы посадки, затопленные фруктовые сады, и из воды торчали только верхушки деревьев.
— Я боюсь остановиться, — сказала Эйлин.
— Я уже понял это. Я боялся отвлекать тебя.
— Нет, говори со мной. Не давай мне уснуть. Сделай так, чтобы я поняла, что все это на самом деле. Это какой-то кошмар.
— О, Господи — да. Я хорошо знаю, как выглядит поверхность Марса, но такого — такого больше нет нигде во вселенной. Ты видела тех людей, смотрящих на нас?
— Где?
Разумеется, она ни на миг не могла оторвать взгляда от рельсов. Тим рассказал ей о людях, стоявших на крыше.
— Если они выживут, — сказал он, — от них пойдет легенда — легенда о нас. Если кто-нибудь им поверит.
— Мне это нравится.
— Не знаю. Легенда о Летучем голландце? — получилось бестактно. — Хотя — мы же не будем оставаться в этих местах вечно. Эти рельсы доведут нас до Портервилля, а там уже никто не попытается помешать нам.
— Ты думаешь, что сенатор Джеллисон примет нас?
— Конечно. — Даже если эта надежда обманет, он с Эйлин окажутся в безопасном районе. Это какое-то волшебство, фокус — ехать в Портервилль по рельсам железной дороги. Он должен помочь ей, и ни в коем случае не мешать.
Следующий вопрос Эйлин оказался для Тима неожиданным.
— А меня он примет?
— Ты сошла с ума? Ты представляешь гораздо большую ценность, чем я. Помнишь обсерваторию?
— Конечно. В конце концов я очень хороший бухгалтер.
— Если люди, живущие в окрестностях Портервилля, организовались — наподобие того, как было в Туджунге, им понадобится бухгалтер. Чтобы учитывать распределяемое имущество. Возможно, они даже ввели систему меновой торговли. А тут могут возникнуть трудности, деньги-то вышли из моды.
— А теперь я могу сказать, что ты сумасшедший, — заявила Эйлин. — Все, кто платят налоги, умеют вести счета. Все, кроме тебя, Тим. В эту страну съехалось много бухгалтеров и юристов, и им захотелось, чтобы все походили на них — и в этом они чертовски преуспели.
— Не совсем так.
— Мне кажется, что именно так. Бухгалтеров сейчас хоть пруд пруди.
— Я там без тебя не останусь, — сказал Тим.
— Конечно. Я это знаю. Вопрос в том, впустят нас или нет. Есть хочешь?
— Естественно хочу, детка, — Тим потянулся к заднему сиденью. — Фриц дал нам томатный суп и цыпленка с рисом. И то и другое — консервы. У нас есть на чем подогреть их. Ты можешь вести машину одной рукой?
— Наверное, нет. Сейчас — нет.
— О, пустяки. Все равно у нас нет консервного ножа.
Благодарение Богу, что существуют и невеликие чудеса. Их легче понять. Одним из таких малых чудес была дорога — она выдавалась из моря, пересекая рельсовый путь. Рельсы прорезали дорожное покрытие. Эйлин вдавила тормозную педаль — так резко, что Тим чуть не вылетел в ветровое стекло.
Тим и Эйлин разложили спинки сидений и, обнявшись, уснули.
Эйлин спала беспокойным сном. Она вскрикивала, дергалась, лягалась. Тим обнаружил, что когда он гладит ее ладонью по спине, она расслабляется и засыпает более крепко. И тогда он может уснуть тоже, до следующего вскрика.
Он проснулся. Бесконечная ночь, пронизанная воем ветра. И панически вонзившиеся в его руку ногти Эйлин. И страшно раскачивающийся автомобиль. Глаза Эйлин широко раскрыты, губы напряжены.
— Ураган, — сказал Тим. — Сильный удар, пришедшийся в океан, породил ураганы. Радуйся, что мы уже успели найти безопасное место.
Эйлин ничего не ответила.
— Мы здесь в безопасности, — повторил Тим. — Пока он бушует, мы можем поспать.
Эйлин рассмеялась: — Ты даешь! А что бы произошло, если б он застиг нас, когда мы ехали по рельсам?
— Тогда тебе бы осталось лишь надеяться, что действительно такая хорошая, какой себе кажешься.
— О, Господи, — сказала Эйлин и — невероятно! — тут же уснула.
Вой и раскачивание. Тим лежал рядом с Эйлин. Переворачивали ли ураганы автомобили? Еще как переворачивали. И думая об этом Тим почувствовал, что он голоден. Может быть, удастся с помощью бампера открыть банку с супом? После того как кончится ураган.
Он задремал и проснулся. Вокруг было абсолютно тихо. Даже дождь не шел. Тим разыскал банку с супом и вылез из машины. Он умудрился погнуть бампер (немножечко), зато надорвал крышку банки. Он глотал суп — именно к такому супу он всегда относился с почтением.
Он поднял глаза к небу и увидел россыпь звезд — чистых и ясных.
— Прекрасно! — сказал он. И торопливо полез обратно в машину.
Эйлин уже не спала — сидела. Тим отдал ей банку с супом:
— Я думаю, мы сейчас в глазу урагана. Если хочешь увидеть звезды, быстро глянь и возвращайся обратно.
— Нет, спасибо.
Суп был холодный и тягучий. После него и Тиму и Эйлин захотелось пить. Решив собрать дождевую воду, Эйлин выставила банку на крышу машины. А потом она и Тим легли снова, дожидаясь утра.
Ливень начался снова — неистовый, сильный Тим потянулся в окно за банкой — и обнаружил, что она исчезла. Он разыскал на полу пустую банку из под пива, содрал с нее крышку. Дважды наполнил ее дождевой водой, льющей с крыши машины.
Несколькими часами позже ливень утих, превратился в покрапывание. Был самый разгар дня, с неба сочился тускло-серый свет, и можно было видеть, что вокруг море, по волнам которого плыли различные предметы и трупы. Плыли трупы собак, кроликов и коров. И бесчисленное количество человеческих жертв. Плыло дерево во всех его видах и формах: стволы, мебель, стены домов. Тим вылез из машины и выловил из воды несколько обломков. Сложил их на бак машины. — Если мы найдем себе какое-нибудь убежище, — сказал он, — у нас есть еще одна банка супа.