Страница:
А мужчина в лохмотьях того, что некогда было хорошим костюмом. Он был вежлив и разговаривал на правильном английском. Он оказался городским советником откуда-то из долины внизу, он вылез из своей машины, подошел близко к Элу и продемонстрировал ему пистолет, спрятанный в кармане плаща.
— Поднимите руки вверх.
— Вы хорошо обдумали то, что делаете? — спросил Эл.
— Да. Вы меня впустите.
— Хорошо, — Эл поднял руки. И выстрел оставил в голове городского советника дырку — аккуратную и чистую. Потому, что поднимая руки Эл, конечно, дал условный сигнал правой рукой. Жаль, что городской советник никогда не читал Киплинга:
— А управлять грузовиком он умеет?
Эл Харди уставился на бородатого парня.
— Что?
— Первоочередное должно делать первым, — бородатый полез в сумку, стоявшую на сиденье рядом с ним: — Почта. Только у меня заказное письмо. Сенатор должен за него расписаться. А там мертвый медведь…
— Что? — весь выработанный Элом привычный порядок был нарушен. — Что?
— Мертвый медведь. Я убил его сегодня рано утром. У меня не было выбора. Я спал в грузовике и вдруг громадная черная лапа в шерсти выбила стекло и полезла внутрь. Он был огромный. Я отодвинулся назад, как только мог, но он продолжал лезть ко мне. Так что я вытащил эту «Беретту», которую нашел на «Курином ранчо»и выстрелил медведю в глаз. Он упал, будто большая куча мяса. Так что…
— Кто вы? — спросил Эл.
— Я почтальон, черт побери! Вы можете попытаться сосредоточиться хоть на чем-то? Там пятьсот-тысяча фунтов медвежьего мяса, не упоминая уже о шкуре, и это мясо ждет — не дождется четверых здоровых мужчин с грузовиком, и оно уже сейчас, прямо сейчас начинает портиться! Сам я не могу отнести его, но если вы пришлете сюда команду, вы этим мясом, возможно спасете людей от голодной смерти. А сейчас мне нужно встретиться с сенатором, чтобы он расписался за это заказное письмо, только будет лучше, если вы пошлете кого-нибудь за медведем прямо сейчас, не откладывая.
Этого было много для Эла Харди. Еще как много. Единственное, что он осознал, это была «Беретта»:
— Вы должны отдать мне свое оружие на сохранение. И отвести меня на верх холма, — только это и смог сказать Эл.
— Отдать на сохранение мое оружие? Какого черта я должен отдать вам на сохранение мое оружие? — спросил Гарри. — А, дьявол, ладно, если от этого вы почувствуете себя счастливым. Держите.
Он протянул пистолет. В высшей степени осторожно Эл взял «Беретту». И открыл ворота.
— Господи Боже, сенатор, это Гарри! — закричала миссис Кокс.
— Гарри? Кто такой Гарри? — сенатор Джеллисон встал из-за стола, заваленного картами, списками и диаграммами, и подошел к окну. Конечно, это Эл, едет с кем-то в грузовике. С кем-то очень усатым и волосатым, одетым в серое.
— Пришла почта! — поднимаясь на крыльцо, крикнул Гарри.
Миссис Кокс помчалась к двери: — Гарри, мы никак не ожидали увидеть вас снова!
— Привет, — сказал Гарри. — Заказное письмо для сенатора Джеллисона.
Заказное письмо. Политические секреты мира, который погиб и уже похоронен. Артур Джеллисон подошел к двери. Почтальон… да, эти лохмотья — то, что осталось от формы Почтового ведомства. Вид у него был довольно усталый. — Входите, — сказал Джеллисон. Что только за занятие себе, черт возьми, придумал этот парень…
— Сенатор, сегодня утром Гарри застрелил медведя. Я пойду пошлю рабочих, чтобы они отнесли тушу до того, как ее расклюют канюки, — сказал Эл Харди.
— Нет, вы не уйдете, забрав себе мой пистолет, — негодующе сказал Гарри. — Ах, да, — Харди вытащил пистолет из кармана. Глянул на него неуверенно. — Сенатор, это его, — доложил он. И улетучился, оставив Джеллисона держащего в руке пистолет и в еще большей растерянности.
— Я думаю, вы — первый, кто сумел вывести Харди из равновесия, — сказал Джеллисон. — Проходите. Вы объезжаете все фермы?
— Ага, — ответил Гарри.
— И кто, как вы полагаете, будет платить вам теперь, когда?..
— Люди, которым я доставляю сообщения, — ответил Гарри. — Мои клиенты.
Намек такого рода не заметить было невозможно. — Миссис Кокс, посмотрите, что вы можете найти…
Сейчас, иду, — крикнула миссис Кокс из кухни. Вошла в комнату, неся чашку кофе. Очень красивая чашка, подумал Джеллисон, одна из лучших моих чашек. А в ней — часть последнего в этом мире кофе. Миссис Кокс весьма приязненно относится к Гарри.
И это отношение сказало сенатору по крайней мере одно. Он протянул пистолет:
— Извините. Харди получил такое указание…
— Ладно, почтальон сунул оружие в карман. Маленькими глотками он потягивал кофе и вздыхал.
— Присаживайтесь, — сказал Джеллисон. — Вы развозите почту по всей долине?
— В основном, да.
— Так расскажите мне, как где обстоят дела?
— А я думал, вы так меня об этом и не спросите.
Гарри побывал почти всюду. Скупо, не приукрашивая, он рассказал всю историю. Он заранее решил рассказывать именно в таком стиле. Одни факты. Почтовый автомобиль перевернулся. Линии электропередачи разрушены. Линии телефонной связи тоже. И дороги разрушены тоже, во многих местах. У Миллеров все в порядке. «Графство» уцелело. «Мучос Номбрес» покинуто — он убедился в этом, когда позднее заехал туда на своем грузовичке — его обитатели удрали.
Гарри рассказал об убийстве, происшедшем на ферме Романа. Джеллисон нахмурился, и Гарри пройдя к столу, на котором была расстелена подробная карта округа, показал, где находится эта ферма.
— Никакого следа владельцев фермы, но кто-то стрелял в вас и убил того человека, который был с вами? — спросил Джеллисон.
— Все правильно.
Джеллисон кивнул. С этим что-то нужно будет делать, но сперва нужно все рассказать Кристоферам. Они должны взять на себя свою долю риска в предстоящей полицейской акции.
— А люди из «Мучос Номбрес» хотели разыскать вас, — сказал Гарри. — Это было вчера, утром.
— Никто из них здесь не появлялся, — ответил Джеллисон. — Может быть, они в городе. Там хорошая земля? Что-нибудь посажено?
— Не очень. Растут там в основном сорняки, — сказал Гарри. — Но у меня есть куры. У вас есть какой-нибудь куриный корм?
— Куры? — Этот парень поистине кладезь информации!
Гарри рассказал сенатору о Синаньянах и о «Курином ранчо»— большинство кур не разбежались, остались на ферме. Я думаю, что им предстоит умереть с голоду или стать добычей койотов, так что вы можете забрать их — объяснил Гарри. — Но нескольких мне хотелось оставить себе. И там был один петух, я надеюсь, что он еще жив. А если нет, то я разыщу другого…
— Вы собираетесь заняться сельским хозяйством? — спросил Джеллисон.
Гарри содрогнулся:
— Господи Боже, нет! Но я подумал, что было бы очень хорошо иметь нескольких кур, чтобы они бегали вокруг тебя.
— Так вы намерены вернуться туда…
— Когда я закончу свой маршрут, — сказал Гарри. — Возвращаясь на обратном пути, я буду останавливаться на разных ранчо.
— А что потом? — спросил Джеллисон, хотя уже знал ответ.
— Начну объезд снова, разумеется. Что же еще?
Это впечатляло. — Миссис Кокс, кто у нас самый, так сказать скороход?
— Марк, — ответила миссис Кокс. В голосе ее звучало неодобрение. Она никак не могла преодолеть предубеждения против Марка.
— Пошлите его в город, пусть он там разыщет этих туристов из «Мучос Номбрес». Вероятно им надо повидаться со мной.
— Хорошо, сказала миссис Кокс и вышла, что-то бормоча себе под нос. Славно было б, если бы телефоны заработали снова. Прошлой ночью ее дочь все толковала о телеграфе. В ее книгах были чертежи — как установить телеграфную связь. А проводов, разумеется вокруг сколько угодно — остались от прежних линий телефонной связи.
Отослав Марка она приготовила ленч. Сейчас у обитателей «Твердыни» было много пищи: и то, что не стали консервировать, и то, что насобирали по садам — падалицы. Впрочем, долго такое изобилие не продлится.
Гарри побывал даже за пределами долины. Он показал дорогу на карте.
— Мой маршрут включает и посещение Дика Вильсона, — сказал Гарри. — Он организовал примерно то же, что и вы. Это отсюда примерно тридцать миль к юго-западу.
— А как вы намерены вернуться обратно? — спросил Джеллисон.
— По проселочной дороге…
— Она заблокирована.
— О, конечно. Там мистер Кристофер.
— Так как, черт возьми, вам удалось проехать мимо него? — спросил Джеллисон. Сейчас его уже ничто не могло удивить.
— Я помахал ему рукой, а он помахал мне, — объяснил Гарри. — А разве он не должен был пропустить меня?
— Разумеется должен, — (Но не думаю, что он хорошо понимал, что происходит) — Вы ему рассказали о том, что рассказали мне?
— Еще нет, — сказал Гарри. — Там были еще какие-то люди, пытающиеся переговорить с ним. А он был с винтовкой, и с ним были еще четыре каких-то здоровенных парней. Мне показалось, что это не подходящий момент для дружеской болтовни.
Это означало нечто большее. Наводнение. Рассказ Гарри подтвердил то, что Джеллисон уже знал. Сан-Иоаквин превратилось в большое, с торчащими из него островками, море. Местами глубина этого моря достигала ста и более футов, и волны разбиваются о склоны холмов. Миндальные рощи в клочья разнесены ураганами. Повсюду мертвые и умирающие. Наверняка, если что-либо не предпринять, разразится эпидемия брюшного тифа. Но что можно предпринять?
Вошел Марк Ческу.
— Да, сэр, вчера в городе появились люди из «Мучос Номбрес». Они пытались купить еду. Достать им удалось мало. Думаю, они вернулись обратно на свое ранчо.
— Где и умрут с голоду, — сказал Гарри.
— Пригласите их в город на совещание, — сказал Джеллисон. — Они владеют землей…
— Но они совершенно не разбираются в сельском хозяйстве, сказал Гарри. — Мне казалось, что я уже упоминал об этом. Работать-то они хотят, но как это делать — не знают.
Артур Джеллисон сделал в памяти еще одну заметку. То, что рассказывает Гарри, во многом заполняет пробелы в имеющейся информации. — Итак, вы говорите, что Дик Вильсон налаживает порядок и организацию, — сказал сенатор. Это тоже новость, причем из района, лежащего за пределами долины. Джеллисон решил послать Эла Харди повидаться с Вильсоном. С соседями лучше поддерживать добрые отношения. Харди и… да, Марк, доберутся туда на мотоцикле.
А помимо этого существует еще четыре миллиона дел, которыми необходимо заняться. И весь поглощенный ими, Артур Джеллисон был измотан так, как никогда не выматывался в Вашингтоне. Не надо принимать все так близко к сердцу, подумал он.
Многие кубические мили воды превратились в пар, и дождевые тучи окутывали всю Землю. В районе цепи Гималаев сформировались погодные фронты, несущие холод. Страшные грозы пронеслись над северо-восточной частью Индии, над севером Бирмы, и китайскими провинциями Юнань и Сьосуань. Великие реки восточной Азии — Брахмапутра, Ирривади, Меконг, Янцзы и Желтая река — все они берут начало от подножия Гималаев.
Плодородные долины Азии оказались залитыми потопом, а по возвышенностям ударили ливни. Плотины не выдержав, рухнули, и воды обрушились вниз и понеслись все дальше, все затопляя — и столкнулись с взбаламученными штормами солеными водами, занесенными вглубь материка цунами и ураганами.
Дождевые ливни обрушились на всю Землю, а тем временем из кипящей воды морей, из тех мест, куда ударили обломки Молота, вздымались все новые массы пара. Выпаренная вода уносила с собой соль, грязь, ил, крупицы камня, частицы вещества, составляющих земную кору. Вулканы выбрасывали многие миллионы тонн дыма и пылевых частиц — и они поднимались в стратосферу.
Комета Хамнер-Брауна возвращалась обратно, в глубокий космос. Земля теперь походила издали на ярко светящуюся жемчужину, сверкающую мерцающим светом жемчужину. Альбедо Земли изменилось. Солнечные тепло и свет в большей степени, чем раньше отбрасывались от Земли прочь, в космос. Хамнер-Браун уже прошла прочь, мимо, но последствия столкновения с нею остались. Некоторые из этих последствий можно было считать временными. К их числу относились, например, цунами, несущиеся по океанам. Многие из этих цунами уже трижды обошли вокруг всей планеты. Или ураганы и тайфуны, безжалостными бичами хлещущие моря и сушу. Или льющие надо всей планетой грозовые ливни.
Некоторые последствия носили более постоянный характер. Так в Арктике вода выпала в виде снега, и этот снег не растает теперь на протяжении многих столетий.
На вершине горы стояла Маурин Джеллисон. С неба на нее лил теплый дождь. Над горами вспыхивали молнии. По гранитной вершине Маурин шагнула ближе к пропасти. Поверхность была скользкой. Маурин слегка улыбнулась, вспомнив, как даже прежде отец предупреждал ее, чтобы она не приходила сюда одна…
Было трудно перестать размышлять об этом. Тому, что произошло, Маурин не могла подобрать названия. «Конец света»— звучит как-то банально, и пока это еще не совсем правда. Пока нет. На этом ранчо, которое теперь называется «Твердыня», мир еще не пришел к своему концу. Маурин не могла разглядеть, что делается в долине внизу, этому мешал дождь, но что там происходит она знала. Суматошная деятельность. Поиски всего, всего, что угодно. Ищут все: бензин, патроны, иголки и булавки, пластиковые пакеты, пищевые жиры, аспирин, огнестрельное оружие, бутылочки для детского питания, посуду, цемент. Ищут все, что может помочь пережить грядущую зиму. Эл Харди занимался этим постоянно; с помощью Маурин, Эйлин Хамнер и Марии Ванс он обшаривал каждый куст в долине.
— Сующие нос в чужие дела! Вот кто мы, — крикнула Маурин навстречу дождю и ветру. И уже тихо добавила: — Но все это абсолют но бесполезно.
То, что приходилось совать нос в чужие дела, ее не слишком беспокоило. Если что-нибудь необходимо, если что-нибудь может спасти их, об этом должен позаботиться Эл Харди, это его работа. Это не просто выслеживание и вынюхивание, как считают люди, пытающиеся припрятать то, чем они владеют. Они дураки, но их глупость не тревожила Маурин. Ибо существовали и другие, которые были рады ей. Они верили. Они были полностью уверены, что сенатор Джеллисон спасет им жизнь, и они были просто счастливы увидеть его дочь. Их не тревожило, что она, придя в их дом, всюду сует свой нос и, вероятно, заберет какую-то часть их имущества. Они только радовались, предлагая то, чем владели, предлагали добровольно — в обмен на покровительство и защиту. В обмен на то, что на самом деле не существовало.
Некоторые фермеры и жители ранчо были людьми гордыми, обладающими стремлением к независимости. Они понимали необходимость организации, но не желали по-холопски относится к ней. Но другие… а именно: жалкие беглецы, каким-то образом просочившиеся мимо заставы; горожане, владеющие домами в долине, удравшие сюда в страхе перед падением Молота и не знающие, что делать дальше; даже сельские жители, привыкшие издавна полагаться на грузовики, доставляющие продовольствие, на вагоны-рефрижераторы и погоду Калифорнии — для всех этих людей Джеллисон был «правительством». Правительством, которое возьмет на себя заботу о них — как это всегда бывало.
Маурин трудно было выносить бремя ответственности. Она лгала людям. Она говорила им, что они будут жить, но лучше них знала, чего следует ожидать. В этом году урожая не будет. Нигде не будет. Надолго ли хватит того, что добыто из затопленных наводнением магазинов и складов? Достаточно ли, чтобы люди смогли выжить? Сколько еще беглецов скитается по Сан-Иоаквину? И права ли Маурин, пытаясь спасти их жизнь, когда мир умирает?
Поблизости вспыхнула молния. Маурин не пошевелилась. Она стояла на голой гранитной скале, рядом с пропастью. Я хотела, чтобы у меня появилась цель. Теперь у меня появилась цель и не одна. Их даже слишком много. Жизнь Маурин не замыкалась на вашингтонских вечеринках, приемах и сплетнях. Нельзя сказать, что выжить, когда настал конец света — это тривиально. Но ведь так оно и есть. Если жизнь является не более, чем существованием, то какая разница? Там было легче скрыть когда тебе плохо. Это и есть единственное различие.
Она услышала за спиной шаги. Кто-то шел по гребню горы. Оружия у Маурин не было, она почувствовала страх. И, осознав этот страх, она чуть не рассмеялась. Она стоит на краю пропасти, на вершине голой гранитной скалы, вокруг вспыхивают молнии — и она испугана. В первый раз за все время, проведенное в этой долине, она ощутила страх, услышав приближение незнакомца. И поняв это, Маурин ужаснулась еще больше. Молот разрушил и уничтожил все. Даже ее любимое место — и то теперь не убежище. Маурин глянула вдоль гребня и чуть переместила вес своего тела. Так, если что, удобнее.
Мужчина подошел ближе. На нем были пончо и широкополая шляпа, а под пончо у него была винтовка.
— Маурин?! — воскликнул он.
Маурин почувствовала облегчение — словно ласковой волной омыло. Отзвук истерического смеха послышался в ее голосе, когда она сказала:
— Гарви? Что вы здесь делаете?
Гарви Рэнделл подошел ближе к краю утеса. Остановился. Держался он как-то неуверенно. Маурин вспомнила, что он боится высоты, и, поняв его, шагнула навстречу Гарви — отошла от пропасти.
— Я обязан быть здесь, — сказал Гарви. — А вот какого дьявола вы здесь делаете?
— Не знаю, — она собралась с силами (даже не знала, что они у нее еще остались). — Мокну, наверное, — сказав это, она поняла, что сказала правду. Несмотря на влагонепроницаемую куртку, она вымокла с головы до ног. Ее низкие сапожки были полны воды. Дождь был холодным, он проникал под куртку, и потому спине было холодно и мокро. — Почему вы обязаны быть здесь?
— Несу охрану. У меня там укрытие. Пойдемте, спрячемся там от дождя.
— Хорошо. — Вдоль гребня Маурин пошла вслед за Гарви. Он шагал не оглядываясь и она покорно шла за ним.
Через пятьдесят ярдов Маурин увидела обломки скалы, вершинами наклоненные друг к другу. Под ними находилось неуклюжее сооружение, на постройку которого пошли дерево и старые полиэтиленовые мешки. Внутри не было никакого источника освещения — лишь дневной полумрак. Вся обстановка — лежащие на полу надувной матрац и спальный мешок. И деревянный ящик, чтобы можно было сидеть. В землю был вогнан столб, а в него вбиты колышки. На колышках висели охотничий рожок, пластиковый мешок, набитый книгами в бумажных обложках, бинокль и мешок с едой.
— Добро пожаловать, — сказал Гарви. — Входите, снимайте куртку и чуть обсушитесь — он говорил спокойно, обычным тоном — будто не было ничего удивительного в том, чтобы найти ее стоящей в одиночестве на голой скале, в окружении беспрестанно вспыхивающих молний.
Убежище имело немалые размеры, места вполне хватало, чтобы можно было стоять. Гарви скинул шляпу и пончо, помог Маурин снять куртку. Развесил их, мокрые на колышках — возле открытого входа в укрытие.
— Что вы охраняете? — спросила Маурин.
— Путь, по которому можно проникнуть в долину, — Гарви пожал плечами. — Вряд ли в такой ливень кто-нибудь решится отправиться в дорогу. А если решится, вряд ли я его или их замечу. Но это укрытие пришлось построить.
— Вы здесь живете?
— Нет. Мы несем охрану по-очереди. Я, Тим Хамнер, Брэд Вагонер и Марк. Иногда Джоанна. Живем мы все там, внизу. Вы этого не знали?
— Нет!
— Я не видел вас с тех пор, как мы пришли сюда, — сказал Гарви. Я пытался увидеть вас пару раз, но у меня создалось впечатление, что для меня вас никогда не бывает дома. И вообще, в большом доме моим приходам не рады. Но, как бы то ни было, благодарю вас за голос, поданный за меня.
— Голос?
— Сенатор сказал, что вы попросили, чтобы меня впустили.
— Вам — рады. — Решать тогда было нечего. Ведь я не сплю с каждым встречным мужчиной. Даже, если ты тут же почувствовал себя виноватым и ушел в другую комнату, все равно, то, что между нами произошло, было прекрасно, и я не сожалею об этом. Это была честная мысль. Если ты мне настолько не безразличен, что я переспала с тобой, уж наверняка я постараюсь спасти твою жизнь.
— Присаживайтесь, — Гарви показал на деревянный ящик. — Когда-нибудь здесь появится и более приличная мебель. Пока тут не особенно уютно, но приходится обходится тем, что есть.
— Не понимаю, какую пользу вы приносите, находясь здесь, — сказала Маурин.
— Я тоже. Но попытайтесь это объяснить Харди. Карты показывают, что здесь хорошее место, чтобы установить наблюдательный пункт. Когда видимость окажется большей, чем хотя бы на пятьдесят ярдов, это мнение будет правильным, но сейчас то, чем я занимаюсь — напрасная трата времени и сил. Человеческих сил и энергии.
— У нас большой запас человеческих сил и энергии, — сказала Маурин. Она осторожно села на ящик, прислонилась спиной к твердой поверхности обломка скалы. Тонкое полотнище пластика между спиной и поверхностью камня было мокрым от сконденсировавшейся на пластике влаги.
— Вам следует как-то утеплить здесь, построить что-то более солидное, — сказала Маурин. Провела пальцем по мокрому пластику.
— Все будет сделано в подходящее время, — Гарви было весьма не по себе. Он постоял в центре убежища, потом перешагнул через надувной матрац и сел на свой спальный мешок.
— Вы считаете, что Эл дурак, — сказала Маурин.
— Нет. Нет, этого я не говорил, — серьезно ответил Гарви. — Наверное, находясь здесь, я могу принести определенную пользу. Даже, если группа налетчиков пройдет мимо меня, в их тылу окажется вооруженный человек, то есть я. Кроме того, я смогу предупредить людей, там, внизу, что тоже не пустяк. Нет, я не считаю, что Харди дурак. И, как вы сказали, у нас большой запас человеческих сил и энергии.
— Слишком большой, — сказала Маурин. — Слишком много людей. А пищи слишком мало, — ей показалось, что сухой в обращении, забывший улыбку мужчина, сидящий на спальном мешке, ей незнаком. Он не тот, что рассказывал о Галактических империях. Он не спрашивал, зачем она пришла сюда. Это не был мужчина с которым она спала. Она не знала, кто это, сидящий перед ней. Он несколько походил на Джорджа. Вид у него был уверенный. Свою винтовку он прислонил к столбу — так, чтобы она была под рукой. По бокам карманов его куртки были нашиты петельки — для патронов.
Во всем этом мире сейчас два человека, с которыми я спала — и оба они чужие. И Джордж, если честно, не в счет. То, что тобою сделано в пятнадцать лет — не в счет. Торопливое, яростное совокупление на склоне холма, не очень далеко отсюда, и оба мы были так напуганы происшедшим, что вслух — ни он, ни я — никогда не говорили об этом. И потом мы бывали вместе, но вели себя так, будто того, первого раза, никогда не было. Это не в счет.
Джордж, этот мужчина, этот незнакомый чужак. Оба чужие. Остальные умерли. Джонни Бейкер наверняка мертв. Мой бывший муж — тоже. И… Перечень был не слишком велик. Люди, которых она любила — в течении года, в течении недели… Даже в течении одной единственной ночи. Их было немного, и все они во время Падения Молота должны были находится в Вашингтоне. Все они умерли.
Некоторые люди тверды в испытаниях. Сильны в критической ситуации. Таков Гарви Рэнделл. Я думала, что и я такая. Теперь я знаю себя лучше.
— Гарви, я боюсь. — (Зачем я это сказала?)
Она ожидала, что он скажет что-нибудь успокаивающее. Что-нибудь утешительное — так поступил бы Джордж. Пусть эти слова были бы ложью, но…
Но Маурин никак не ожидала взрыва истерического хохота. Гарви Рэнделл захлебывался, всхлипывал, смеялся как сумасшедший.
— Поднимите руки вверх.
— Вы хорошо обдумали то, что делаете? — спросил Эл.
— Да. Вы меня впустите.
— Хорошо, — Эл поднял руки. И выстрел оставил в голове городского советника дырку — аккуратную и чистую. Потому, что поднимая руки Эл, конечно, дал условный сигнал правой рукой. Жаль, что городской советник никогда не читал Киплинга:
На подъездную аллею выехал грузовик. Маленький грузовичок. А в нем — тощий, весь волосатый парень с опущенными книзу усами. Вероятно местный, подумал Эл. Все местные разъезжают на маленьких грузовичках. Правда, это можно расценить как и то, что грузовик украден, но зачем тогда вор со своей добычей явился к дому сенатора? Эл вылез из машины и сквозь воду и грязь зашлепал к воротам. Всем прибывшим Элвин Харди говорил одно и то же: — Покажите ваши руки. Я не вооружен. Но за вами следит мой товарищ, у него винтовка с телескопическим прицелом. Вы же обнаружить его не сможете.
Здесь чужаку не дано прожить,
Но ты еще жив пока,
Ибо я приказал тебе жизнь сохранить, —
Промолвил он свысока. —
Чужак, с винтовкой наперевес,
Тебя давно стерегут.
Ничто — ни скала, ни река, ни лес
Приюта тебе не дадут.
Стоит мне только руку поднять —
Если увижу причину —
И будут шакалы всю ночь пировать.
Лакомясь мертвечиной.
Или стоит кивнуть мне, что тоже знак
Стоит мне лишь захотеть —
Стервятник — коршун нажрется так,
Что не сможет с земли взлететь…
— А управлять грузовиком он умеет?
Эл Харди уставился на бородатого парня.
— Что?
— Первоочередное должно делать первым, — бородатый полез в сумку, стоявшую на сиденье рядом с ним: — Почта. Только у меня заказное письмо. Сенатор должен за него расписаться. А там мертвый медведь…
— Что? — весь выработанный Элом привычный порядок был нарушен. — Что?
— Мертвый медведь. Я убил его сегодня рано утром. У меня не было выбора. Я спал в грузовике и вдруг громадная черная лапа в шерсти выбила стекло и полезла внутрь. Он был огромный. Я отодвинулся назад, как только мог, но он продолжал лезть ко мне. Так что я вытащил эту «Беретту», которую нашел на «Курином ранчо»и выстрелил медведю в глаз. Он упал, будто большая куча мяса. Так что…
— Кто вы? — спросил Эл.
— Я почтальон, черт побери! Вы можете попытаться сосредоточиться хоть на чем-то? Там пятьсот-тысяча фунтов медвежьего мяса, не упоминая уже о шкуре, и это мясо ждет — не дождется четверых здоровых мужчин с грузовиком, и оно уже сейчас, прямо сейчас начинает портиться! Сам я не могу отнести его, но если вы пришлете сюда команду, вы этим мясом, возможно спасете людей от голодной смерти. А сейчас мне нужно встретиться с сенатором, чтобы он расписался за это заказное письмо, только будет лучше, если вы пошлете кого-нибудь за медведем прямо сейчас, не откладывая.
Этого было много для Эла Харди. Еще как много. Единственное, что он осознал, это была «Беретта»:
— Вы должны отдать мне свое оружие на сохранение. И отвести меня на верх холма, — только это и смог сказать Эл.
— Отдать на сохранение мое оружие? Какого черта я должен отдать вам на сохранение мое оружие? — спросил Гарри. — А, дьявол, ладно, если от этого вы почувствуете себя счастливым. Держите.
Он протянул пистолет. В высшей степени осторожно Эл взял «Беретту». И открыл ворота.
— Господи Боже, сенатор, это Гарри! — закричала миссис Кокс.
— Гарри? Кто такой Гарри? — сенатор Джеллисон встал из-за стола, заваленного картами, списками и диаграммами, и подошел к окну. Конечно, это Эл, едет с кем-то в грузовике. С кем-то очень усатым и волосатым, одетым в серое.
— Пришла почта! — поднимаясь на крыльцо, крикнул Гарри.
Миссис Кокс помчалась к двери: — Гарри, мы никак не ожидали увидеть вас снова!
— Привет, — сказал Гарри. — Заказное письмо для сенатора Джеллисона.
Заказное письмо. Политические секреты мира, который погиб и уже похоронен. Артур Джеллисон подошел к двери. Почтальон… да, эти лохмотья — то, что осталось от формы Почтового ведомства. Вид у него был довольно усталый. — Входите, — сказал Джеллисон. Что только за занятие себе, черт возьми, придумал этот парень…
— Сенатор, сегодня утром Гарри застрелил медведя. Я пойду пошлю рабочих, чтобы они отнесли тушу до того, как ее расклюют канюки, — сказал Эл Харди.
— Нет, вы не уйдете, забрав себе мой пистолет, — негодующе сказал Гарри. — Ах, да, — Харди вытащил пистолет из кармана. Глянул на него неуверенно. — Сенатор, это его, — доложил он. И улетучился, оставив Джеллисона держащего в руке пистолет и в еще большей растерянности.
— Я думаю, вы — первый, кто сумел вывести Харди из равновесия, — сказал Джеллисон. — Проходите. Вы объезжаете все фермы?
— Ага, — ответил Гарри.
— И кто, как вы полагаете, будет платить вам теперь, когда?..
— Люди, которым я доставляю сообщения, — ответил Гарри. — Мои клиенты.
Намек такого рода не заметить было невозможно. — Миссис Кокс, посмотрите, что вы можете найти…
Сейчас, иду, — крикнула миссис Кокс из кухни. Вошла в комнату, неся чашку кофе. Очень красивая чашка, подумал Джеллисон, одна из лучших моих чашек. А в ней — часть последнего в этом мире кофе. Миссис Кокс весьма приязненно относится к Гарри.
И это отношение сказало сенатору по крайней мере одно. Он протянул пистолет:
— Извините. Харди получил такое указание…
— Ладно, почтальон сунул оружие в карман. Маленькими глотками он потягивал кофе и вздыхал.
— Присаживайтесь, — сказал Джеллисон. — Вы развозите почту по всей долине?
— В основном, да.
— Так расскажите мне, как где обстоят дела?
— А я думал, вы так меня об этом и не спросите.
Гарри побывал почти всюду. Скупо, не приукрашивая, он рассказал всю историю. Он заранее решил рассказывать именно в таком стиле. Одни факты. Почтовый автомобиль перевернулся. Линии электропередачи разрушены. Линии телефонной связи тоже. И дороги разрушены тоже, во многих местах. У Миллеров все в порядке. «Графство» уцелело. «Мучос Номбрес» покинуто — он убедился в этом, когда позднее заехал туда на своем грузовичке — его обитатели удрали.
Гарри рассказал об убийстве, происшедшем на ферме Романа. Джеллисон нахмурился, и Гарри пройдя к столу, на котором была расстелена подробная карта округа, показал, где находится эта ферма.
— Никакого следа владельцев фермы, но кто-то стрелял в вас и убил того человека, который был с вами? — спросил Джеллисон.
— Все правильно.
Джеллисон кивнул. С этим что-то нужно будет делать, но сперва нужно все рассказать Кристоферам. Они должны взять на себя свою долю риска в предстоящей полицейской акции.
— А люди из «Мучос Номбрес» хотели разыскать вас, — сказал Гарри. — Это было вчера, утром.
— Никто из них здесь не появлялся, — ответил Джеллисон. — Может быть, они в городе. Там хорошая земля? Что-нибудь посажено?
— Не очень. Растут там в основном сорняки, — сказал Гарри. — Но у меня есть куры. У вас есть какой-нибудь куриный корм?
— Куры? — Этот парень поистине кладезь информации!
Гарри рассказал сенатору о Синаньянах и о «Курином ранчо»— большинство кур не разбежались, остались на ферме. Я думаю, что им предстоит умереть с голоду или стать добычей койотов, так что вы можете забрать их — объяснил Гарри. — Но нескольких мне хотелось оставить себе. И там был один петух, я надеюсь, что он еще жив. А если нет, то я разыщу другого…
— Вы собираетесь заняться сельским хозяйством? — спросил Джеллисон.
Гарри содрогнулся:
— Господи Боже, нет! Но я подумал, что было бы очень хорошо иметь нескольких кур, чтобы они бегали вокруг тебя.
— Так вы намерены вернуться туда…
— Когда я закончу свой маршрут, — сказал Гарри. — Возвращаясь на обратном пути, я буду останавливаться на разных ранчо.
— А что потом? — спросил Джеллисон, хотя уже знал ответ.
— Начну объезд снова, разумеется. Что же еще?
Это впечатляло. — Миссис Кокс, кто у нас самый, так сказать скороход?
— Марк, — ответила миссис Кокс. В голосе ее звучало неодобрение. Она никак не могла преодолеть предубеждения против Марка.
— Пошлите его в город, пусть он там разыщет этих туристов из «Мучос Номбрес». Вероятно им надо повидаться со мной.
— Хорошо, сказала миссис Кокс и вышла, что-то бормоча себе под нос. Славно было б, если бы телефоны заработали снова. Прошлой ночью ее дочь все толковала о телеграфе. В ее книгах были чертежи — как установить телеграфную связь. А проводов, разумеется вокруг сколько угодно — остались от прежних линий телефонной связи.
Отослав Марка она приготовила ленч. Сейчас у обитателей «Твердыни» было много пищи: и то, что не стали консервировать, и то, что насобирали по садам — падалицы. Впрочем, долго такое изобилие не продлится.
Гарри побывал даже за пределами долины. Он показал дорогу на карте.
— Мой маршрут включает и посещение Дика Вильсона, — сказал Гарри. — Он организовал примерно то же, что и вы. Это отсюда примерно тридцать миль к юго-западу.
— А как вы намерены вернуться обратно? — спросил Джеллисон.
— По проселочной дороге…
— Она заблокирована.
— О, конечно. Там мистер Кристофер.
— Так как, черт возьми, вам удалось проехать мимо него? — спросил Джеллисон. Сейчас его уже ничто не могло удивить.
— Я помахал ему рукой, а он помахал мне, — объяснил Гарри. — А разве он не должен был пропустить меня?
— Разумеется должен, — (Но не думаю, что он хорошо понимал, что происходит) — Вы ему рассказали о том, что рассказали мне?
— Еще нет, — сказал Гарри. — Там были еще какие-то люди, пытающиеся переговорить с ним. А он был с винтовкой, и с ним были еще четыре каких-то здоровенных парней. Мне показалось, что это не подходящий момент для дружеской болтовни.
Это означало нечто большее. Наводнение. Рассказ Гарри подтвердил то, что Джеллисон уже знал. Сан-Иоаквин превратилось в большое, с торчащими из него островками, море. Местами глубина этого моря достигала ста и более футов, и волны разбиваются о склоны холмов. Миндальные рощи в клочья разнесены ураганами. Повсюду мертвые и умирающие. Наверняка, если что-либо не предпринять, разразится эпидемия брюшного тифа. Но что можно предпринять?
Вошел Марк Ческу.
— Да, сэр, вчера в городе появились люди из «Мучос Номбрес». Они пытались купить еду. Достать им удалось мало. Думаю, они вернулись обратно на свое ранчо.
— Где и умрут с голоду, — сказал Гарри.
— Пригласите их в город на совещание, — сказал Джеллисон. — Они владеют землей…
— Но они совершенно не разбираются в сельском хозяйстве, сказал Гарри. — Мне казалось, что я уже упоминал об этом. Работать-то они хотят, но как это делать — не знают.
Артур Джеллисон сделал в памяти еще одну заметку. То, что рассказывает Гарри, во многом заполняет пробелы в имеющейся информации. — Итак, вы говорите, что Дик Вильсон налаживает порядок и организацию, — сказал сенатор. Это тоже новость, причем из района, лежащего за пределами долины. Джеллисон решил послать Эла Харди повидаться с Вильсоном. С соседями лучше поддерживать добрые отношения. Харди и… да, Марк, доберутся туда на мотоцикле.
А помимо этого существует еще четыре миллиона дел, которыми необходимо заняться. И весь поглощенный ими, Артур Джеллисон был измотан так, как никогда не выматывался в Вашингтоне. Не надо принимать все так близко к сердцу, подумал он.
Многие кубические мили воды превратились в пар, и дождевые тучи окутывали всю Землю. В районе цепи Гималаев сформировались погодные фронты, несущие холод. Страшные грозы пронеслись над северо-восточной частью Индии, над севером Бирмы, и китайскими провинциями Юнань и Сьосуань. Великие реки восточной Азии — Брахмапутра, Ирривади, Меконг, Янцзы и Желтая река — все они берут начало от подножия Гималаев.
Плодородные долины Азии оказались залитыми потопом, а по возвышенностям ударили ливни. Плотины не выдержав, рухнули, и воды обрушились вниз и понеслись все дальше, все затопляя — и столкнулись с взбаламученными штормами солеными водами, занесенными вглубь материка цунами и ураганами.
Дождевые ливни обрушились на всю Землю, а тем временем из кипящей воды морей, из тех мест, куда ударили обломки Молота, вздымались все новые массы пара. Выпаренная вода уносила с собой соль, грязь, ил, крупицы камня, частицы вещества, составляющих земную кору. Вулканы выбрасывали многие миллионы тонн дыма и пылевых частиц — и они поднимались в стратосферу.
Комета Хамнер-Брауна возвращалась обратно, в глубокий космос. Земля теперь походила издали на ярко светящуюся жемчужину, сверкающую мерцающим светом жемчужину. Альбедо Земли изменилось. Солнечные тепло и свет в большей степени, чем раньше отбрасывались от Земли прочь, в космос. Хамнер-Браун уже прошла прочь, мимо, но последствия столкновения с нею остались. Некоторые из этих последствий можно было считать временными. К их числу относились, например, цунами, несущиеся по океанам. Многие из этих цунами уже трижды обошли вокруг всей планеты. Или ураганы и тайфуны, безжалостными бичами хлещущие моря и сушу. Или льющие надо всей планетой грозовые ливни.
Некоторые последствия носили более постоянный характер. Так в Арктике вода выпала в виде снега, и этот снег не растает теперь на протяжении многих столетий.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ПОСЛЕ СУДНОГО ДНЯ
Я взглянул, и вот конь белый, и на нем всадник,
имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он,
победоносный, чтобы победить.
И вышел другой конь, рыжий, и сидящему на нем дано
взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему
большой меч.
НЕДЕЛЯ ПЕРВАЯ: ПРИНЦЕССА
Верить всему или сомневаться во всем — и то и другое,
может быть, удобным в равной степени. И то и другое
вызывается нежеланием понять определенное явление.
А.Пуанкаре.
На вершине горы стояла Маурин Джеллисон. С неба на нее лил теплый дождь. Над горами вспыхивали молнии. По гранитной вершине Маурин шагнула ближе к пропасти. Поверхность была скользкой. Маурин слегка улыбнулась, вспомнив, как даже прежде отец предупреждал ее, чтобы она не приходила сюда одна…
Было трудно перестать размышлять об этом. Тому, что произошло, Маурин не могла подобрать названия. «Конец света»— звучит как-то банально, и пока это еще не совсем правда. Пока нет. На этом ранчо, которое теперь называется «Твердыня», мир еще не пришел к своему концу. Маурин не могла разглядеть, что делается в долине внизу, этому мешал дождь, но что там происходит она знала. Суматошная деятельность. Поиски всего, всего, что угодно. Ищут все: бензин, патроны, иголки и булавки, пластиковые пакеты, пищевые жиры, аспирин, огнестрельное оружие, бутылочки для детского питания, посуду, цемент. Ищут все, что может помочь пережить грядущую зиму. Эл Харди занимался этим постоянно; с помощью Маурин, Эйлин Хамнер и Марии Ванс он обшаривал каждый куст в долине.
— Сующие нос в чужие дела! Вот кто мы, — крикнула Маурин навстречу дождю и ветру. И уже тихо добавила: — Но все это абсолют но бесполезно.
То, что приходилось совать нос в чужие дела, ее не слишком беспокоило. Если что-нибудь необходимо, если что-нибудь может спасти их, об этом должен позаботиться Эл Харди, это его работа. Это не просто выслеживание и вынюхивание, как считают люди, пытающиеся припрятать то, чем они владеют. Они дураки, но их глупость не тревожила Маурин. Ибо существовали и другие, которые были рады ей. Они верили. Они были полностью уверены, что сенатор Джеллисон спасет им жизнь, и они были просто счастливы увидеть его дочь. Их не тревожило, что она, придя в их дом, всюду сует свой нос и, вероятно, заберет какую-то часть их имущества. Они только радовались, предлагая то, чем владели, предлагали добровольно — в обмен на покровительство и защиту. В обмен на то, что на самом деле не существовало.
Некоторые фермеры и жители ранчо были людьми гордыми, обладающими стремлением к независимости. Они понимали необходимость организации, но не желали по-холопски относится к ней. Но другие… а именно: жалкие беглецы, каким-то образом просочившиеся мимо заставы; горожане, владеющие домами в долине, удравшие сюда в страхе перед падением Молота и не знающие, что делать дальше; даже сельские жители, привыкшие издавна полагаться на грузовики, доставляющие продовольствие, на вагоны-рефрижераторы и погоду Калифорнии — для всех этих людей Джеллисон был «правительством». Правительством, которое возьмет на себя заботу о них — как это всегда бывало.
Маурин трудно было выносить бремя ответственности. Она лгала людям. Она говорила им, что они будут жить, но лучше них знала, чего следует ожидать. В этом году урожая не будет. Нигде не будет. Надолго ли хватит того, что добыто из затопленных наводнением магазинов и складов? Достаточно ли, чтобы люди смогли выжить? Сколько еще беглецов скитается по Сан-Иоаквину? И права ли Маурин, пытаясь спасти их жизнь, когда мир умирает?
Поблизости вспыхнула молния. Маурин не пошевелилась. Она стояла на голой гранитной скале, рядом с пропастью. Я хотела, чтобы у меня появилась цель. Теперь у меня появилась цель и не одна. Их даже слишком много. Жизнь Маурин не замыкалась на вашингтонских вечеринках, приемах и сплетнях. Нельзя сказать, что выжить, когда настал конец света — это тривиально. Но ведь так оно и есть. Если жизнь является не более, чем существованием, то какая разница? Там было легче скрыть когда тебе плохо. Это и есть единственное различие.
Она услышала за спиной шаги. Кто-то шел по гребню горы. Оружия у Маурин не было, она почувствовала страх. И, осознав этот страх, она чуть не рассмеялась. Она стоит на краю пропасти, на вершине голой гранитной скалы, вокруг вспыхивают молнии — и она испугана. В первый раз за все время, проведенное в этой долине, она ощутила страх, услышав приближение незнакомца. И поняв это, Маурин ужаснулась еще больше. Молот разрушил и уничтожил все. Даже ее любимое место — и то теперь не убежище. Маурин глянула вдоль гребня и чуть переместила вес своего тела. Так, если что, удобнее.
Мужчина подошел ближе. На нем были пончо и широкополая шляпа, а под пончо у него была винтовка.
— Маурин?! — воскликнул он.
Маурин почувствовала облегчение — словно ласковой волной омыло. Отзвук истерического смеха послышался в ее голосе, когда она сказала:
— Гарви? Что вы здесь делаете?
Гарви Рэнделл подошел ближе к краю утеса. Остановился. Держался он как-то неуверенно. Маурин вспомнила, что он боится высоты, и, поняв его, шагнула навстречу Гарви — отошла от пропасти.
— Я обязан быть здесь, — сказал Гарви. — А вот какого дьявола вы здесь делаете?
— Не знаю, — она собралась с силами (даже не знала, что они у нее еще остались). — Мокну, наверное, — сказав это, она поняла, что сказала правду. Несмотря на влагонепроницаемую куртку, она вымокла с головы до ног. Ее низкие сапожки были полны воды. Дождь был холодным, он проникал под куртку, и потому спине было холодно и мокро. — Почему вы обязаны быть здесь?
— Несу охрану. У меня там укрытие. Пойдемте, спрячемся там от дождя.
— Хорошо. — Вдоль гребня Маурин пошла вслед за Гарви. Он шагал не оглядываясь и она покорно шла за ним.
Через пятьдесят ярдов Маурин увидела обломки скалы, вершинами наклоненные друг к другу. Под ними находилось неуклюжее сооружение, на постройку которого пошли дерево и старые полиэтиленовые мешки. Внутри не было никакого источника освещения — лишь дневной полумрак. Вся обстановка — лежащие на полу надувной матрац и спальный мешок. И деревянный ящик, чтобы можно было сидеть. В землю был вогнан столб, а в него вбиты колышки. На колышках висели охотничий рожок, пластиковый мешок, набитый книгами в бумажных обложках, бинокль и мешок с едой.
— Добро пожаловать, — сказал Гарви. — Входите, снимайте куртку и чуть обсушитесь — он говорил спокойно, обычным тоном — будто не было ничего удивительного в том, чтобы найти ее стоящей в одиночестве на голой скале, в окружении беспрестанно вспыхивающих молний.
Убежище имело немалые размеры, места вполне хватало, чтобы можно было стоять. Гарви скинул шляпу и пончо, помог Маурин снять куртку. Развесил их, мокрые на колышках — возле открытого входа в укрытие.
— Что вы охраняете? — спросила Маурин.
— Путь, по которому можно проникнуть в долину, — Гарви пожал плечами. — Вряд ли в такой ливень кто-нибудь решится отправиться в дорогу. А если решится, вряд ли я его или их замечу. Но это укрытие пришлось построить.
— Вы здесь живете?
— Нет. Мы несем охрану по-очереди. Я, Тим Хамнер, Брэд Вагонер и Марк. Иногда Джоанна. Живем мы все там, внизу. Вы этого не знали?
— Нет!
— Я не видел вас с тех пор, как мы пришли сюда, — сказал Гарви. Я пытался увидеть вас пару раз, но у меня создалось впечатление, что для меня вас никогда не бывает дома. И вообще, в большом доме моим приходам не рады. Но, как бы то ни было, благодарю вас за голос, поданный за меня.
— Голос?
— Сенатор сказал, что вы попросили, чтобы меня впустили.
— Вам — рады. — Решать тогда было нечего. Ведь я не сплю с каждым встречным мужчиной. Даже, если ты тут же почувствовал себя виноватым и ушел в другую комнату, все равно, то, что между нами произошло, было прекрасно, и я не сожалею об этом. Это была честная мысль. Если ты мне настолько не безразличен, что я переспала с тобой, уж наверняка я постараюсь спасти твою жизнь.
— Присаживайтесь, — Гарви показал на деревянный ящик. — Когда-нибудь здесь появится и более приличная мебель. Пока тут не особенно уютно, но приходится обходится тем, что есть.
— Не понимаю, какую пользу вы приносите, находясь здесь, — сказала Маурин.
— Я тоже. Но попытайтесь это объяснить Харди. Карты показывают, что здесь хорошее место, чтобы установить наблюдательный пункт. Когда видимость окажется большей, чем хотя бы на пятьдесят ярдов, это мнение будет правильным, но сейчас то, чем я занимаюсь — напрасная трата времени и сил. Человеческих сил и энергии.
— У нас большой запас человеческих сил и энергии, — сказала Маурин. Она осторожно села на ящик, прислонилась спиной к твердой поверхности обломка скалы. Тонкое полотнище пластика между спиной и поверхностью камня было мокрым от сконденсировавшейся на пластике влаги.
— Вам следует как-то утеплить здесь, построить что-то более солидное, — сказала Маурин. Провела пальцем по мокрому пластику.
— Все будет сделано в подходящее время, — Гарви было весьма не по себе. Он постоял в центре убежища, потом перешагнул через надувной матрац и сел на свой спальный мешок.
— Вы считаете, что Эл дурак, — сказала Маурин.
— Нет. Нет, этого я не говорил, — серьезно ответил Гарви. — Наверное, находясь здесь, я могу принести определенную пользу. Даже, если группа налетчиков пройдет мимо меня, в их тылу окажется вооруженный человек, то есть я. Кроме того, я смогу предупредить людей, там, внизу, что тоже не пустяк. Нет, я не считаю, что Харди дурак. И, как вы сказали, у нас большой запас человеческих сил и энергии.
— Слишком большой, — сказала Маурин. — Слишком много людей. А пищи слишком мало, — ей показалось, что сухой в обращении, забывший улыбку мужчина, сидящий на спальном мешке, ей незнаком. Он не тот, что рассказывал о Галактических империях. Он не спрашивал, зачем она пришла сюда. Это не был мужчина с которым она спала. Она не знала, кто это, сидящий перед ней. Он несколько походил на Джорджа. Вид у него был уверенный. Свою винтовку он прислонил к столбу — так, чтобы она была под рукой. По бокам карманов его куртки были нашиты петельки — для патронов.
Во всем этом мире сейчас два человека, с которыми я спала — и оба они чужие. И Джордж, если честно, не в счет. То, что тобою сделано в пятнадцать лет — не в счет. Торопливое, яростное совокупление на склоне холма, не очень далеко отсюда, и оба мы были так напуганы происшедшим, что вслух — ни он, ни я — никогда не говорили об этом. И потом мы бывали вместе, но вели себя так, будто того, первого раза, никогда не было. Это не в счет.
Джордж, этот мужчина, этот незнакомый чужак. Оба чужие. Остальные умерли. Джонни Бейкер наверняка мертв. Мой бывший муж — тоже. И… Перечень был не слишком велик. Люди, которых она любила — в течении года, в течении недели… Даже в течении одной единственной ночи. Их было немного, и все они во время Падения Молота должны были находится в Вашингтоне. Все они умерли.
Некоторые люди тверды в испытаниях. Сильны в критической ситуации. Таков Гарви Рэнделл. Я думала, что и я такая. Теперь я знаю себя лучше.
— Гарви, я боюсь. — (Зачем я это сказала?)
Она ожидала, что он скажет что-нибудь успокаивающее. Что-нибудь утешительное — так поступил бы Джордж. Пусть эти слова были бы ложью, но…
Но Маурин никак не ожидала взрыва истерического хохота. Гарви Рэнделл захлебывался, всхлипывал, смеялся как сумасшедший.