Страница:
— Поэтому-то их и изгнали, — сказал Даврон, прочтя мысли Керис. — Изгнали за то, что они любили друг друга. Разве не заслуживают эти женщины лучшей доли?
На следующий день путники достигли Расколотого. Поднявшись на холм, Керис впервые увидела Клык — слияние Расколотого и Извилистого. Два потока леу обвивались друг вокруг друга, взмывали вверх, рассыпаясь в вышине фонтаном сияющих оттенков цвета, и наконец снова устремлялись вниз дрожащими пальцами-лучами. Здесь было все — опасная зыбкость и переливающееся всеми цветами радуги очарование, неутолимая ярость и эфемерный блеск, — неприкрытая злобность Расколотого и легкая игривость Извилистого.
Керис снова ощутила притяжение леу — и испугалась.
— Энергия, — спокойно сказал ехавший рядом Мелдор, словно уловивший ее чувства. — Это просто энергия. Огромная сила, свободная и неудержимая, смешивается с непостоянством меньшей силы, и обе они непредсказуемы. Представь себе молнию. Она может убить человека, а может просто свалить с ног и заставить волосы встать дыбом. Леу иногда ведет себя так же. Думаю, что наш успех со Звездой Надежды отчасти этим и объясняется: мы можем работать с двумя такими разными формами леу — по-настоящему могучей и очаровательно игривой.
— До чего же красиво, — прошептала Керис.
— А еще очень страшно, когда ничего не видишь, — недовольно пробормотал Квирк; однако его раздражение было мимолетным. — Эй, Керис, — спросил он, — как я теперь выгляжу? — Он встал так, чтобы Керис видела его на фоне кипящей леу.
Девушка улыбнулась: Квирк неожиданно превратился в радужный столб, такой же яркий, как Клык.
— Дурачок, — нежно сказала она Хамелеону, — ты похож на разноцветный леденец, облепленный светлячками.
Потом она взглянула в другую сторону и побледнела.
— Нет, — успокоил ее Даврон, прежде чем девушка в панике подняла тревогу, — это не Приспешники, а стражи Звезды Надежды. Наши Защитники, если хочешь. Видишь? К их пикам привязаны флажки: белые с золотом, цветов Санстрима, одной из деревень. И у них зеленые воротники — отличительный знак стражей.
— Но ведь с ними не обычные собаки — это Подручные! — Ни один нормальный пес не имел таких устрашающих клыков и не двигался с такой хищной грацией.
— А почему бы нам тоже не приручать Диких? — возразил Даврон. Его скрежещущий голос оказался способен звучать удивительно мягко: Даврон уловил панику Керис и постарался успокоить девушку.
— Но Закон запрещает такое! — воскликнула Керис и тут же поняла глупость сказанного. В Звезде Надежды все было против Закона.
Даврон ласково посмеялся над ней, и любовь в его глазах заставила сердце девушки затрепетать.
— Подручные отвратительны только потому, что Приспешники натаскивают их так, чтобы они нападали на людей, — объяснил Даврон, — ну и, конечно, они отбирают для себя самых злобных тварей. Эти наши псы тоже Дикие, но они обучены нести сторожевую службу. Мы называем их нюхачами, и они выслеживают чужаков в окрестностях Звезды Надежды. Думаю, они могут напасть на человека, если им приказать, однако предназначены они для другого.
Керис слушала его, стараясь избавиться от предубеждения.
— Мне нужно поговорить со стражами, — сказал Мелдор.
— Они уже послали кого-то нам навстречу, — проворчал Скоу. — Двоих — Брекона, кузнеца из Санстрима, и его сына. Мелдор кивнул:
— Я их помню. Мы привезли их сюда пять лет назад из Третьего Постоянства. Сын отправился в Неустойчивость искать отца, который за двадцать лет до того стал меченым. Прекрасный молодой человек, и как хорошо, что эта история имела счастливый конец: они нашли друг друга.
— Как дела? — окликнул стражей Даврон, когда те приблизились.
— Ничего, да будет с нами милость Создателя, — был не очень оптимистичный ответ.
— Да будет с нами милость Создателя, — повторил Мелдор. — Рад слышать снова этот твой восточный выговор. Но скажи мне, Брекон, почему вы несете дозор так близко от Звезды Надежды? Мы на всем пути не встретили ни одного отряда. — Голос Мелдора был ровным, он явно не собирался отчитывать стражей до того, как узнает, были ли у них причины действовать так, как они действовали.
Кузнец был почтителен, но не подобострастен. Это был мускулистый человек с фиолетовой кожей и ушами, свисающими до плеч, на шестиногом коне; сын его, хоть и облаченный в скромную одежду мирянина, носил на пальце великолепное золотое кольцо с грубо ограненным красным камнем, которое Керис скорее ожидала бы увидеть у церковника.
— С возвращением, маркграф! — Кузнец поклонился, хоть Мелдор и не мог этого увидеть. — Боюсь, тебя ждут плохие новости. Мы теперь не отъезжаем особенно далеко от Звезды Надежды: это стало слишком опасно. Летучие Подручные выслеживают наши дозоры, а Приспешники нападают, как только мы удаляемся от границ.
Мелдор сразу же нахмурился:
— Значит, они нас выследили.
— Боюсь, что так. Никому из них пока не удавалось прорваться сквозь наши заслоны, но мы не осмеливаемся теперь слишком растягивать цепь. И их становится все больше.
Мелдор вздохнул:
— Это рано или поздно должно было случиться, хотя, конечно, хотелось бы, чтобы не так скоро. Впрочем, мы получаем подкрепления, как вы, несомненно, заметили. Брекон, я велел всем нашим людям вернуться домой. Не было свидетельств появления Разрушителя?
— Нет, благодарение Создателю.
— Что ж, поезжайте дальше. — Двое стражей совершили прощальный кинезис и уехали.
— Сын кузнеца, — с изумлением сказал Квирк, — носит кольцо, хоть и не церковник. Ты видела, Керис?
— А почему бы ему и не носить? — поинтересовался Скоу.
— Да, тут ко многому придется привыкать, — ошеломленно сказал Хамелеон, и стебельки, на которых вращались его глаза, разъехались в стороны в шутливом отчаянии. — Создатель, когда сын кузнеца размахивает у меня перед носом рукой с кольцом, в котором камень размером с зубчик чеснока, у меня начинают дрожать коленки: как это земля не расступается под ногами такого ужасного грешника! — Квирк ухмыльнулся. — Керис, разве это не изумительно?
Усмешка Корриан была еще шире и лукавее.
— Ага, здорово! Определенно здесь открываются интересные возможности.
— Только, боюсь, вам двоим не придется носить кольца, — сказал Даврон, — хотя любыми другими драгоценностями украшайте себя сколько угодно.
— Почему это? — воинственно обрушилась на него Корриан. — Я, может, всю жизнь мечтала носить на пальцах что-нибудь такое, чем можно вколотить зубы в глотку Благородному!
— В Звезде Надежды кольца носят как отличительный знак только леувидцы.
— Где же все-таки Звезда Надежды? — спросила Керис, оглядываясь.
— Все, что ты видишь между Расколотым и Извилистым, — это и есть Звезда Надежды, — ответил Скоу. — Вон, посмотри за поток леу!
Керис приподнялась на стременах, чтобы лучше видеть, но, к ее огорчению, разноцветный туман, поднимающийся над Извилистым, скрывал то, что лежало дальше.
— Не важно, — сказал Даврон. — Мы скоро доберемся до моста и пересечем поток. У нас в Звезде Надежды двенадцать мостов: мы не заставляем тех, кто не является леувидцем, вот как, например, Корриан, без надобности подвергаться опасности стать мечеными.
— И более того, — подхватил Мелдор. — Я пришел к выводу, что Разрушитель каким-то образом способен чувствовать, когда кто-то переправляется через поток леу, и подумал, что мосты помогут нам сохранить существование Звезды Надежды в секрете.
Через полчаса путники уже обменивались приветствиями со стражами у ближайшего моста. Мелдора и Даврона узнали сразу и приветствовали кинезисом, выражавшим радость и уважение. Потом все переправились через Извилистый (Корриан при этом показала язык потоку) и оказались в другом мире.
Керис глазела по сторонам, лишившись способности говорить.
Земля здесь сверкала. Каждая частица почвы сияла ярким цветом; каждая травинка искрилась живой зеленью; каждый кустик и каждое дерево, казалось, трепещут и переливаются от полноты жизни.
— Милостивый Создатель! — поражение выдохнула наконец Керис. — Вы пропитали землю леу!
— Именно так, — с удовлетворением кивнул Мелдор.
— Как можно к такому привыкнуть! — сказала девушка самой себе. Разве можно не изумляться тому, что вокруг тебя все искрится и сверкает, что внутри массивных предметов переливаются оттенки цвета?
Съехав с моста, Квирк натянул поводья и спешился.
— Расскажи мне, что ты видишь, — взмолился он. — Я не замечаю ничего особенного — здесь все как в Постоянстве, любом Постоянстве. Правда, должен признать: больным, как было, когда мы пересекали Пятое, я себя не чувствую.
На мгновение Керис смутилась, заметив, что ее слушают все: Квирк, Корриан, Даврон, Мелдор, Скоу. Даврон был единственным, кто мог бы судить, точно ли она описывает увиденное, — только он мог видеть леу.
Девушка тщательно выбирала слова.
— Тут все так, как вы и видите, — равнина с купами деревьев, лужайками, окруженными полями фермами. Но во всем этом есть и большее — вкрапленное, вплетенное, все обвивающее сияние. Представьте себе, что весь мир пронизан переливающейся радужной пылью, что все мерцает и пенится разноцветными пузырьками. И это не просто вспышки цвета — это сама жизнь. Оттенки не остаются неподвижными — кажется, у Звезды Надежды есть душа и она отбрасывает перед вами покрывало, чтобы вы могли заглянуть в самое сердце… — Керис запнулась. — Мелдор, когда ты говорил, что леу — просто энергия, связывающая материю воедино, я не могла не верить тебе, но то, что я вижу, говорит мне: леу — нечто гораздо большее. Раньше я боялась леу; теперь я вижу, что в ней — рука Создателя. Она — как проблеск синевы на крыльях зимородка, золотой блеск солнечного луча на воде, туманное кольцо вокруг луны, ямочки на щечках смеющегося ребенка. Увидев это, можно лишь преклонить колени и всем сердцем возблагодарить Создателя за бесконечные чудеса вселенной. — Керис взглянула на Хамелеона. — Вот и ответ на твой вопрос, Квирк.
Сначала все молчали, потом Мелдор с грустью и гордостью сказал:
— Спасибо, Керис. Спасибо тебе — ты первая, кто позволил мне увидеть Звезду Надежды.
— Но я не могу понять, — пробормотала девушка. — Вы каким-то образом насытили землю леу — но что делает ее безопасной? Почему Звезда Надежды не стала похожа на Неустойчивость?
— Неустойчивость грозит людям смертью потому, что леу течет по ней, но не проникает внутрь. Потоки опасны, потому что в них слишком много леу. Все, что мы сделали, — это забрали часть леу из потоков и вернули ее земле. Результат этого — Звезда Надежды: место, где безопасно жить, наполовину Постоянство, но не враждебное меченым, потому что лишено мертвящего влияния Порядка и прямолинейной узости Закона.
— Ты хочешь сказать… что Мейлинвар когда-то был таким?
— Нет, нет. Создатель гораздо искуснее нас, бедных смертных, в том, чтобы пронизать вселенную леу. Даже сжигание карты тромплери дает более постоянный эффект. Здесь у нас леу все время вытекает из почвы, и мы только и заняты тем, чтобы ее возвращать. Может быть, именно неустойчивость, возникающая из-за этого, и делает Звезду Надежды годной для неприкасаемых.
— Слезайте с коней, — сказал Даврон, спешиваясь. — Я покажу вам, как это делается.
Все двинулись за проводником и начали осматривать сложную систему ирригации — ворота, баки, каналы, тянущиеся в обе стороны от моста. Леу из Расколотого — густая, зловещая, синевато-багровая — по трубам текла в подземное хранилище («Смахивает на потроха», — сказала Корриан, заглянув внутрь). По другим ирригационным каналам туда же подавались вода и леу из Извилистого, все это перемешивалось огромной деревянной гребенкой, которую вращали ослы, а потом смесь распределялась по землям Звезды Надежды.
— Таких хранилищ много, — сказал Даврон. — Безопаснее размещать их подальше одно от другого.
— Вся территория Звезды Надежды пересечена каналами, канавами, рвами, — добавил Мелдор. — Их спланировал Свитчин Лесгон, который был главным мастером по строительству мостов в Четвертом Постоянстве, пока его не изгнали за преступление. Леу смешивается с водой и в таком виде впитывается в почву. Когда она забирается из потока и дробится на капли, леу теряет часть своей силы и делается менее опасной. Со временем она снова вытекает, так же как и вода, и тогда ее снова перекачивают в ирригационную систему или направляют обратно в русло потока.
Тяжелая же это была работа, скажу я вам! В те первые дни все мы — и я тоже — не расставались с лопатами и кирками. К концу первого года мы все же отвоевали кусок земли, где могли жить меченые, но где тем не менее дома за день не уходили в землю, не разрушались землетрясениями и не меняли таинственно свою природу. Когда жители сажали овощи или выращивали хлеб — все росло, и росло нормально. К концу первого года я понял, что нам удалось создать нечто особенное. — Мелдор хлопнул Хамелеона по спине. — Скажи мне, как ты себя здесь чувствуешь, Квирк?
Тот заколебался:
— Странно. Умиротворенно, как будто… как будто я вернулся домой.
— Так и есть. Ты — неприкасаемый житель Звезды Надежды. Хоть ты и не видишь леу, та леу, которая превратила тебя в меченого, все еще в тебе, все еще часть тебя — и она родственна леу, пронизывающей Звезду Надежды. Чем дольше ты будешь здесь жить, тем сильнее ты будешь любить эту землю. Ты так же не способен увидеть ее красоту, как и я, но ты можешь ее ощутить. Еще неизвестно, кто счастливее: леувидцы или неприкасаемые? — Мелдор отошел от Квирка и заговорил с кем-то из местных жителей.
— Вот ведь издевка судьбы! — тихо процедил Даврон. — Ты только представь себе, Керис: он создал Звезду Надежды, но он не может ни увидеть ее, ни ощутить! — В голосе проводника прозвучала бесконечная печаль.
Возвращаясь к лошадям, Керис обратила внимание на груду алебард, пик и луков, сложенных у дверей сторожки у моста.
— Чего вы так опасаетесь? — спросила она. Ответил ей Скоу:
— Нападения Приспешников. Или попытки уничтожить нашу ирригационную систему. Если кому-нибудь удастся наполнить ее излишним количеством леу, мы можем утонуть в одном огромном потоке леу. — При одной мысли об этом грива меченого встала дыбом.
— Кому-нибудь вроде меня, — мрачно сказал Даврон; его скрежещущий голос болезненно отозвался в душе Керис — она не хотела слышать этих жестоких слов. — Разрушитель не может в открытую приказать мне убить кого-то из верных Создателю, но подобной услуги он от меня может потребовать.
С ужасом Керис осознала, что именно этого и ожидали и Мелдор, и сам Даврон. Она бросила на любимого взгляд, полный боли.
— Звезда Надежды обладает одним недостатком, о котором никто еще вас не предупредил, — сказал Скоу Керис, Квирку и Корриан, когда они сидели вечером вокруг костра, ужиная испеченными Давроном на углях лепешками. Путники спешили углубиться в земли Звезды Надежды и ехали в этот день до темноты, разбив наконец лагерь под деревьями у ручья. Керис восхищалась блеском леу — в темноте сияние было еще заметнее, освещая все вокруг ярче света костра. — Учтите, — продолжал Скоу, — тараканы набрасываются на самую вкусную еду.
— Ох, — простонал Квирк, — не хочешь же ты сказать, что тут полно выдыхающих пламя Приспешников и вонючих Подручных?
— Не совсем, но почти, — ухмыльнулся Скоу. — Проблемой являются Дикие. Их Звезда Надежды привлекает ничуть не меньше, чем нас — меченых. Нужно соблюдать осторожность и ночью выставлять охрану. Что касается Приспешников, они могут жить здесь, как и мы, но до сих пор не появлялись. Они обычно, как и прочие жители Неустойчивости, не забредают южнее Расколотого.
Квирк поморщился:
— До сих пор не появлялись! Это ж было до тех пор, пока меня здесь не было. Как ты думаешь, Керис, я, случайно, не Приспешник?
— Вряд ли, — сонно ответила девушка, поудобнее укладываясь у костра. — По-моему, скорее уж Корриан.
Старая женщина выпустила в ее сторону струю едкого дыма.
— Вот что я хотела бы знать: почему это я не могу носить здесь кольца, а леувидцы могут? В этом так же мало смысла, как и в Законе: церковники наряжаются, как павлины, а мы, бедные шлюхи, должны довольствоваться коричневым тряпьем.
— Кольца нужны для того, чтобы сразу отличить леувидцев, — объяснил Скоу.
— А зачем нужно быстро отличать тех, кто видит леу, от тех, кто не видит?
Ответил ей Мелдор; голос его прозвучал грустно:
— Здесь, в Звезде Надежды, мы постоянно соприкасаемся с леу. Поэтому леувидцы особенно ценны: только они могут видеть — в буквальном смысле слова, — что мы делаем. Только они могут быть инженерами, занимающимися ирригацией, строителями, составителями планов. А иногда в чрезвычайной ситуации — а они возникают достаточно часто — им бывает нужно сразу отличить, кто видит леу, а кто — нет. Поэтому и используются кольца. — Мелдор вздохнул. — Я хотел избавить Звезду Надежды от неравенства, сделать так, чтобы тут не было ни Благородных, ни Посвященных, ни церковников. Их, правда, и нет, но зато леувидцы стали нашей новой аристократией. — Старик с грустной иронией улыбнулся. — Леди Керис, ты здесь занимаешь особое место не только потому, что делаешь карты тромплери; в Звезде Надежды ты — знатная дама, потому что леувидица.
Корриан фыркнула:
— Так я и знала! Я снова окажусь на дне! Мы, бедняжки, даже колец носить не можем.
— Да что уж там, старушка, — сказал Квирк. — Ни тебе, ни мне не судьба выбиться в аристократы. — Он закатил глаза с шутливой покорностью судьбе и направился к своей палатке: день был утомительным, и все хотели спать.
«А мне судьба разве сулила такое? — подумала Керис. — Я ведь просто дочь картографа!»
Вслух она сказала:
— Куда мы двинемся завтра?
— В Шилд, — ответил Скоу. — Это единственный город в Звезде Надежды. Деревень тут много, а большое поселение всего одно. К вечеру мы до него доберемся.
Керис зевнула:
— Клянусь Хаосом, до чего же я устала! Даврон, надеюсь, я в дозоре не в первую вахту: я буду не в силах держать глаза открытыми.
Все же, когда все уже разошлись — Скоу обходить лагерь, а Корриан и Мелдор — по своим палаткам, — она еще задержалась у костра с Давроном; ей все не хотелось расставаться с ним. Девушка чувствовала печаль любимого: он вернулся в Звезду Надежды, зная, что ему может выпасть доля уничтожить ее.
— Я тебя люблю, — тихо сказала Керис, — и всегда буду любить. — Слова «что бы ни случилось» остались несказанными, но она не сомневалась: Даврон все равно их услышит.
— Хотел бы я, чтобы в моих силах было показать тебе, как много ты для меня значишь, — сказал он ровным голосом. Тон Даврона был прозаическим, словно он говорил о пыли на своих сапогах, но Керис это не обмануло.
— Я знаю, — прошептала девушка. — Создатель, я знаю. Влюбленные обменялись беспомощными взглядами, чувствуя, что расстояние, разделяющее их, лишь увеличивает их любовь.
ГЛАВА 27
Эдион родился в семье колесных дел мастера, но едва ли из него получился бы хороший ремесленник: с детства он был мечтателем и предпочитал упражнять ум, а не тело. Руки у него были неумелые, и мальчика это ничуть не огорчало. Он даже радовался, что его еще младенцем забрали из родной семьи церковники, — радовался, потому что, останься он у родителей, ему пришлось бы стать мастеровым. Не зная, чего лишился, он ценил то, что получил взамен: возможность учиться, читать книги, заниматься исследованиями — даже если приобреталось все это ценой суровой жизни в монастырском приюте.
Так и случилось, что Эдион — лишний ребенок в семье ремесленника — стал Эдионом-наставником, а потом и Посвященным Эдионом. Это был задумчивый, восприимчивый юноша с наклонностями аскета, и молодой церковник скоро сделался известен как Посвященный Эдион Галманский, философ и мыслитель, стремящийся к новым знаниям, мало заботящийся о собственных удобствах или богатстве. Превращение Посвященного Эдиона, горячего поборника Закона и опоры церкви, в Мелдора Изгнанника, восставшего против церкви и ее догматов, было медленным и могло бы никогда не достичь своего логического завершения, если бы не постигшее его несчастье — слепота.
Эдион всегда осуждал суровость Закона — она оскорбляла и его чувство справедливости, и убеждение, что единственная цель церкви — служить людям. В начале своей карьеры он часто выступал против особенно бесчеловечных положений Закона, призывал к сочувствию и терпимости по отношению к заблудшим. Сам он не испытывал интереса к отдельным личностям; он стремился к справедливости, а не к доброте. Если это и было недостатком Эдиона, то ни он сам, ни церковь не находили в том греха: Санхедрион всегда придерживался убеждения, что сочувствие должно отступать на задний план перед тем, что лучше для общества — то есть для Порядка. Церковь требовала соблюдения Закона, потому что он обеспечивал стабильность; Эдион подвергал сомнению непогрешимость Закона, потому что Закон был несправедлив.
Санхедрион так уважал глубину знаний Эдиона и так считался с его популярностью, что многие годы воздерживался от какой-либо критики его неортодоксальных взглядов. Эдион путешествовал и проповедовал, не встречая противодействия; иногда даже церковные власти прислушивались к его призывам. Однако его противники среди иерархов — а таких было немало — лишь выжидали удобного момента для нанесения удара; их время пришло, когда стало ясно: Посвященный Эдион слепнет.
Его лишили звания Посвященного, хотя и оставили наставником — он сам сложил с себя сан через несколько лет, когда в результате странствий по Неустойчивости постиг всю глубину страданий тех, кто вынужден там жить. Именно тогда он объявил себя свободным от церковных уз последователем Создателя. Подобная ересь каралась смертью, однако Санхедрион предпочел закрыть глаза на прегрешения Эдиона, опасаясь возмущения простых наставников и мирян. Эдиону было позволено разорвать все связи с церковью и переменить имя. Санхедрион счел, что в его интересах позволить Посвященному Эдиону Галманскому как можно скорее кануть в забвение.
Хотя открытый бунт против церкви начался лишь после изгнания Эдиона, первые семена того, что стало впоследствии Звездой Надежды, были посеяны еще раньше, задолго до того, как он ослеп. Побуждаемый стремлением предаться размышлениям и посту, Посвященный Эдион совершал долгие путешествия по Неустойчивости в сопровождении нескольких наставников. Мысль отправиться на юг возникла у него из стремления найти исчезнувшие Беллистрон и Едрон: Эдионом двигало желание объединить разобщенные народы для борьбы с Разрушителем.
Тогда эта попытка не удалась: слишком дикой и жестокой оказалась Неустойчивость, — но Эдион заметил треугольную территорию между двумя потоками леу — Расколотым и другим, которому Эдион дал имя «Извилистый». Здесь было несколько неизменных точек, которые, казалось, не страдали от покушений Неустойчивости; это было тем более странно, что рядом находились два капризных потока леу. В отличие от окружающего ландшафта, унылого и бесплодного, эти земли, орошаемые многочисленными ручьями и речками, выглядели чрезвычайно привлекательно и зеленели пышной растительностью.
Эдион запомнил необычное место и много лет спустя, ослепнув, став изгнанником, еретиком, порвавшим с церковью, и доказав свои гипотезы, касающиеся леу, вернулся, на этот раз полный мечтаний о создании убежища, где изгнанные и меченые могли бы жить в безопасности. Здесь он применил на практике свои обширные знания — и почерпнутые из Священных Книг, и те, которые ему дали забытые церковниками книги из монастырских библиотек. Здесь он создал нечто, не похожее ни на Постоянства, ни на Неустойчивость, не похожее ни на что, существовавшее в мире со времен Разрушения. Он создал Звезду Надежды. Сделал он это, конечно, не в одиночку.
К тому времени вокруг него сплотилась группа преданных неприкасаемых — мужчин и женщин, веривших в его учение. Мелдор обладал харизмой, и его проповеди задевали самые глубокие чувства этих несчастных: он говорил им, что церковь ошибается, что существуют другие способы противиться Разрушителю, другие пути вернуть себе то, что захватил Карасма. Можно даже создать стабильное окружение, в котором могли бы жить неприкасаемые, и Мелдор показал им, как этого добиться, — создал Звезду Надежды.
Сначала община и отвоеванная ею территория были небольшими. Мелдор, хоть и стремился создать убежище для всех отверженных, проявлял осторожность, чтобы не вызвать неудовольствия церкви. Поэтому осваивалось не больше земель, чем было необходимо, а месторасположение и само существование Звезды Надежды окутывались слухами и легендами.
Только через несколько лет Мелдор счел, что пришло время: Звезду Надежды стало можно не только существенно увеличить в размерах, но и сделать опорным пунктом в борьбе с Владыкой Карасмой и его Приспешниками. Мелдор принял в общину больше людей, они расширили границы неподвластных Неустойчивости земель, и начался активный поиск людей, мужчин и женщин, которые наилучшим образом могли бы быть использованы в борьбе с Разрушителем. Некоторых из них, как, например, Даврона, Мелдор научил пить леу — сам он открыл это для себя благодаря Священным Книгам. В прошлом многие Посвященные использовали леу, пока после нескольких несчастных случаев Санхедрион не объявил это смертным грехом. Даже Мелдор вынужден был признать, что это был мудрый шаг, поэтому он был очень осторожен в выборе учеников и особенно в том, что открывал им. Только Скоу (который в любом случае не мог пользоваться леу) и Даврон знали, как опасна может оказаться такая привычка.
На следующий день путники достигли Расколотого. Поднявшись на холм, Керис впервые увидела Клык — слияние Расколотого и Извилистого. Два потока леу обвивались друг вокруг друга, взмывали вверх, рассыпаясь в вышине фонтаном сияющих оттенков цвета, и наконец снова устремлялись вниз дрожащими пальцами-лучами. Здесь было все — опасная зыбкость и переливающееся всеми цветами радуги очарование, неутолимая ярость и эфемерный блеск, — неприкрытая злобность Расколотого и легкая игривость Извилистого.
Керис снова ощутила притяжение леу — и испугалась.
— Энергия, — спокойно сказал ехавший рядом Мелдор, словно уловивший ее чувства. — Это просто энергия. Огромная сила, свободная и неудержимая, смешивается с непостоянством меньшей силы, и обе они непредсказуемы. Представь себе молнию. Она может убить человека, а может просто свалить с ног и заставить волосы встать дыбом. Леу иногда ведет себя так же. Думаю, что наш успех со Звездой Надежды отчасти этим и объясняется: мы можем работать с двумя такими разными формами леу — по-настоящему могучей и очаровательно игривой.
— До чего же красиво, — прошептала Керис.
— А еще очень страшно, когда ничего не видишь, — недовольно пробормотал Квирк; однако его раздражение было мимолетным. — Эй, Керис, — спросил он, — как я теперь выгляжу? — Он встал так, чтобы Керис видела его на фоне кипящей леу.
Девушка улыбнулась: Квирк неожиданно превратился в радужный столб, такой же яркий, как Клык.
— Дурачок, — нежно сказала она Хамелеону, — ты похож на разноцветный леденец, облепленный светлячками.
Потом она взглянула в другую сторону и побледнела.
— Нет, — успокоил ее Даврон, прежде чем девушка в панике подняла тревогу, — это не Приспешники, а стражи Звезды Надежды. Наши Защитники, если хочешь. Видишь? К их пикам привязаны флажки: белые с золотом, цветов Санстрима, одной из деревень. И у них зеленые воротники — отличительный знак стражей.
— Но ведь с ними не обычные собаки — это Подручные! — Ни один нормальный пес не имел таких устрашающих клыков и не двигался с такой хищной грацией.
— А почему бы нам тоже не приручать Диких? — возразил Даврон. Его скрежещущий голос оказался способен звучать удивительно мягко: Даврон уловил панику Керис и постарался успокоить девушку.
— Но Закон запрещает такое! — воскликнула Керис и тут же поняла глупость сказанного. В Звезде Надежды все было против Закона.
Даврон ласково посмеялся над ней, и любовь в его глазах заставила сердце девушки затрепетать.
— Подручные отвратительны только потому, что Приспешники натаскивают их так, чтобы они нападали на людей, — объяснил Даврон, — ну и, конечно, они отбирают для себя самых злобных тварей. Эти наши псы тоже Дикие, но они обучены нести сторожевую службу. Мы называем их нюхачами, и они выслеживают чужаков в окрестностях Звезды Надежды. Думаю, они могут напасть на человека, если им приказать, однако предназначены они для другого.
Керис слушала его, стараясь избавиться от предубеждения.
— Мне нужно поговорить со стражами, — сказал Мелдор.
— Они уже послали кого-то нам навстречу, — проворчал Скоу. — Двоих — Брекона, кузнеца из Санстрима, и его сына. Мелдор кивнул:
— Я их помню. Мы привезли их сюда пять лет назад из Третьего Постоянства. Сын отправился в Неустойчивость искать отца, который за двадцать лет до того стал меченым. Прекрасный молодой человек, и как хорошо, что эта история имела счастливый конец: они нашли друг друга.
— Как дела? — окликнул стражей Даврон, когда те приблизились.
— Ничего, да будет с нами милость Создателя, — был не очень оптимистичный ответ.
— Да будет с нами милость Создателя, — повторил Мелдор. — Рад слышать снова этот твой восточный выговор. Но скажи мне, Брекон, почему вы несете дозор так близко от Звезды Надежды? Мы на всем пути не встретили ни одного отряда. — Голос Мелдора был ровным, он явно не собирался отчитывать стражей до того, как узнает, были ли у них причины действовать так, как они действовали.
Кузнец был почтителен, но не подобострастен. Это был мускулистый человек с фиолетовой кожей и ушами, свисающими до плеч, на шестиногом коне; сын его, хоть и облаченный в скромную одежду мирянина, носил на пальце великолепное золотое кольцо с грубо ограненным красным камнем, которое Керис скорее ожидала бы увидеть у церковника.
— С возвращением, маркграф! — Кузнец поклонился, хоть Мелдор и не мог этого увидеть. — Боюсь, тебя ждут плохие новости. Мы теперь не отъезжаем особенно далеко от Звезды Надежды: это стало слишком опасно. Летучие Подручные выслеживают наши дозоры, а Приспешники нападают, как только мы удаляемся от границ.
Мелдор сразу же нахмурился:
— Значит, они нас выследили.
— Боюсь, что так. Никому из них пока не удавалось прорваться сквозь наши заслоны, но мы не осмеливаемся теперь слишком растягивать цепь. И их становится все больше.
Мелдор вздохнул:
— Это рано или поздно должно было случиться, хотя, конечно, хотелось бы, чтобы не так скоро. Впрочем, мы получаем подкрепления, как вы, несомненно, заметили. Брекон, я велел всем нашим людям вернуться домой. Не было свидетельств появления Разрушителя?
— Нет, благодарение Создателю.
— Что ж, поезжайте дальше. — Двое стражей совершили прощальный кинезис и уехали.
— Сын кузнеца, — с изумлением сказал Квирк, — носит кольцо, хоть и не церковник. Ты видела, Керис?
— А почему бы ему и не носить? — поинтересовался Скоу.
— Да, тут ко многому придется привыкать, — ошеломленно сказал Хамелеон, и стебельки, на которых вращались его глаза, разъехались в стороны в шутливом отчаянии. — Создатель, когда сын кузнеца размахивает у меня перед носом рукой с кольцом, в котором камень размером с зубчик чеснока, у меня начинают дрожать коленки: как это земля не расступается под ногами такого ужасного грешника! — Квирк ухмыльнулся. — Керис, разве это не изумительно?
Усмешка Корриан была еще шире и лукавее.
— Ага, здорово! Определенно здесь открываются интересные возможности.
— Только, боюсь, вам двоим не придется носить кольца, — сказал Даврон, — хотя любыми другими драгоценностями украшайте себя сколько угодно.
— Почему это? — воинственно обрушилась на него Корриан. — Я, может, всю жизнь мечтала носить на пальцах что-нибудь такое, чем можно вколотить зубы в глотку Благородному!
— В Звезде Надежды кольца носят как отличительный знак только леувидцы.
— Где же все-таки Звезда Надежды? — спросила Керис, оглядываясь.
— Все, что ты видишь между Расколотым и Извилистым, — это и есть Звезда Надежды, — ответил Скоу. — Вон, посмотри за поток леу!
Керис приподнялась на стременах, чтобы лучше видеть, но, к ее огорчению, разноцветный туман, поднимающийся над Извилистым, скрывал то, что лежало дальше.
— Не важно, — сказал Даврон. — Мы скоро доберемся до моста и пересечем поток. У нас в Звезде Надежды двенадцать мостов: мы не заставляем тех, кто не является леувидцем, вот как, например, Корриан, без надобности подвергаться опасности стать мечеными.
— И более того, — подхватил Мелдор. — Я пришел к выводу, что Разрушитель каким-то образом способен чувствовать, когда кто-то переправляется через поток леу, и подумал, что мосты помогут нам сохранить существование Звезды Надежды в секрете.
Через полчаса путники уже обменивались приветствиями со стражами у ближайшего моста. Мелдора и Даврона узнали сразу и приветствовали кинезисом, выражавшим радость и уважение. Потом все переправились через Извилистый (Корриан при этом показала язык потоку) и оказались в другом мире.
Керис глазела по сторонам, лишившись способности говорить.
Земля здесь сверкала. Каждая частица почвы сияла ярким цветом; каждая травинка искрилась живой зеленью; каждый кустик и каждое дерево, казалось, трепещут и переливаются от полноты жизни.
— Милостивый Создатель! — поражение выдохнула наконец Керис. — Вы пропитали землю леу!
— Именно так, — с удовлетворением кивнул Мелдор.
— Как можно к такому привыкнуть! — сказала девушка самой себе. Разве можно не изумляться тому, что вокруг тебя все искрится и сверкает, что внутри массивных предметов переливаются оттенки цвета?
Съехав с моста, Квирк натянул поводья и спешился.
— Расскажи мне, что ты видишь, — взмолился он. — Я не замечаю ничего особенного — здесь все как в Постоянстве, любом Постоянстве. Правда, должен признать: больным, как было, когда мы пересекали Пятое, я себя не чувствую.
На мгновение Керис смутилась, заметив, что ее слушают все: Квирк, Корриан, Даврон, Мелдор, Скоу. Даврон был единственным, кто мог бы судить, точно ли она описывает увиденное, — только он мог видеть леу.
Девушка тщательно выбирала слова.
— Тут все так, как вы и видите, — равнина с купами деревьев, лужайками, окруженными полями фермами. Но во всем этом есть и большее — вкрапленное, вплетенное, все обвивающее сияние. Представьте себе, что весь мир пронизан переливающейся радужной пылью, что все мерцает и пенится разноцветными пузырьками. И это не просто вспышки цвета — это сама жизнь. Оттенки не остаются неподвижными — кажется, у Звезды Надежды есть душа и она отбрасывает перед вами покрывало, чтобы вы могли заглянуть в самое сердце… — Керис запнулась. — Мелдор, когда ты говорил, что леу — просто энергия, связывающая материю воедино, я не могла не верить тебе, но то, что я вижу, говорит мне: леу — нечто гораздо большее. Раньше я боялась леу; теперь я вижу, что в ней — рука Создателя. Она — как проблеск синевы на крыльях зимородка, золотой блеск солнечного луча на воде, туманное кольцо вокруг луны, ямочки на щечках смеющегося ребенка. Увидев это, можно лишь преклонить колени и всем сердцем возблагодарить Создателя за бесконечные чудеса вселенной. — Керис взглянула на Хамелеона. — Вот и ответ на твой вопрос, Квирк.
Сначала все молчали, потом Мелдор с грустью и гордостью сказал:
— Спасибо, Керис. Спасибо тебе — ты первая, кто позволил мне увидеть Звезду Надежды.
— Но я не могу понять, — пробормотала девушка. — Вы каким-то образом насытили землю леу — но что делает ее безопасной? Почему Звезда Надежды не стала похожа на Неустойчивость?
— Неустойчивость грозит людям смертью потому, что леу течет по ней, но не проникает внутрь. Потоки опасны, потому что в них слишком много леу. Все, что мы сделали, — это забрали часть леу из потоков и вернули ее земле. Результат этого — Звезда Надежды: место, где безопасно жить, наполовину Постоянство, но не враждебное меченым, потому что лишено мертвящего влияния Порядка и прямолинейной узости Закона.
— Ты хочешь сказать… что Мейлинвар когда-то был таким?
— Нет, нет. Создатель гораздо искуснее нас, бедных смертных, в том, чтобы пронизать вселенную леу. Даже сжигание карты тромплери дает более постоянный эффект. Здесь у нас леу все время вытекает из почвы, и мы только и заняты тем, чтобы ее возвращать. Может быть, именно неустойчивость, возникающая из-за этого, и делает Звезду Надежды годной для неприкасаемых.
— Слезайте с коней, — сказал Даврон, спешиваясь. — Я покажу вам, как это делается.
Все двинулись за проводником и начали осматривать сложную систему ирригации — ворота, баки, каналы, тянущиеся в обе стороны от моста. Леу из Расколотого — густая, зловещая, синевато-багровая — по трубам текла в подземное хранилище («Смахивает на потроха», — сказала Корриан, заглянув внутрь). По другим ирригационным каналам туда же подавались вода и леу из Извилистого, все это перемешивалось огромной деревянной гребенкой, которую вращали ослы, а потом смесь распределялась по землям Звезды Надежды.
— Таких хранилищ много, — сказал Даврон. — Безопаснее размещать их подальше одно от другого.
— Вся территория Звезды Надежды пересечена каналами, канавами, рвами, — добавил Мелдор. — Их спланировал Свитчин Лесгон, который был главным мастером по строительству мостов в Четвертом Постоянстве, пока его не изгнали за преступление. Леу смешивается с водой и в таком виде впитывается в почву. Когда она забирается из потока и дробится на капли, леу теряет часть своей силы и делается менее опасной. Со временем она снова вытекает, так же как и вода, и тогда ее снова перекачивают в ирригационную систему или направляют обратно в русло потока.
Тяжелая же это была работа, скажу я вам! В те первые дни все мы — и я тоже — не расставались с лопатами и кирками. К концу первого года мы все же отвоевали кусок земли, где могли жить меченые, но где тем не менее дома за день не уходили в землю, не разрушались землетрясениями и не меняли таинственно свою природу. Когда жители сажали овощи или выращивали хлеб — все росло, и росло нормально. К концу первого года я понял, что нам удалось создать нечто особенное. — Мелдор хлопнул Хамелеона по спине. — Скажи мне, как ты себя здесь чувствуешь, Квирк?
Тот заколебался:
— Странно. Умиротворенно, как будто… как будто я вернулся домой.
— Так и есть. Ты — неприкасаемый житель Звезды Надежды. Хоть ты и не видишь леу, та леу, которая превратила тебя в меченого, все еще в тебе, все еще часть тебя — и она родственна леу, пронизывающей Звезду Надежды. Чем дольше ты будешь здесь жить, тем сильнее ты будешь любить эту землю. Ты так же не способен увидеть ее красоту, как и я, но ты можешь ее ощутить. Еще неизвестно, кто счастливее: леувидцы или неприкасаемые? — Мелдор отошел от Квирка и заговорил с кем-то из местных жителей.
— Вот ведь издевка судьбы! — тихо процедил Даврон. — Ты только представь себе, Керис: он создал Звезду Надежды, но он не может ни увидеть ее, ни ощутить! — В голосе проводника прозвучала бесконечная печаль.
Возвращаясь к лошадям, Керис обратила внимание на груду алебард, пик и луков, сложенных у дверей сторожки у моста.
— Чего вы так опасаетесь? — спросила она. Ответил ей Скоу:
— Нападения Приспешников. Или попытки уничтожить нашу ирригационную систему. Если кому-нибудь удастся наполнить ее излишним количеством леу, мы можем утонуть в одном огромном потоке леу. — При одной мысли об этом грива меченого встала дыбом.
— Кому-нибудь вроде меня, — мрачно сказал Даврон; его скрежещущий голос болезненно отозвался в душе Керис — она не хотела слышать этих жестоких слов. — Разрушитель не может в открытую приказать мне убить кого-то из верных Создателю, но подобной услуги он от меня может потребовать.
С ужасом Керис осознала, что именно этого и ожидали и Мелдор, и сам Даврон. Она бросила на любимого взгляд, полный боли.
— Звезда Надежды обладает одним недостатком, о котором никто еще вас не предупредил, — сказал Скоу Керис, Квирку и Корриан, когда они сидели вечером вокруг костра, ужиная испеченными Давроном на углях лепешками. Путники спешили углубиться в земли Звезды Надежды и ехали в этот день до темноты, разбив наконец лагерь под деревьями у ручья. Керис восхищалась блеском леу — в темноте сияние было еще заметнее, освещая все вокруг ярче света костра. — Учтите, — продолжал Скоу, — тараканы набрасываются на самую вкусную еду.
— Ох, — простонал Квирк, — не хочешь же ты сказать, что тут полно выдыхающих пламя Приспешников и вонючих Подручных?
— Не совсем, но почти, — ухмыльнулся Скоу. — Проблемой являются Дикие. Их Звезда Надежды привлекает ничуть не меньше, чем нас — меченых. Нужно соблюдать осторожность и ночью выставлять охрану. Что касается Приспешников, они могут жить здесь, как и мы, но до сих пор не появлялись. Они обычно, как и прочие жители Неустойчивости, не забредают южнее Расколотого.
Квирк поморщился:
— До сих пор не появлялись! Это ж было до тех пор, пока меня здесь не было. Как ты думаешь, Керис, я, случайно, не Приспешник?
— Вряд ли, — сонно ответила девушка, поудобнее укладываясь у костра. — По-моему, скорее уж Корриан.
Старая женщина выпустила в ее сторону струю едкого дыма.
— Вот что я хотела бы знать: почему это я не могу носить здесь кольца, а леувидцы могут? В этом так же мало смысла, как и в Законе: церковники наряжаются, как павлины, а мы, бедные шлюхи, должны довольствоваться коричневым тряпьем.
— Кольца нужны для того, чтобы сразу отличить леувидцев, — объяснил Скоу.
— А зачем нужно быстро отличать тех, кто видит леу, от тех, кто не видит?
Ответил ей Мелдор; голос его прозвучал грустно:
— Здесь, в Звезде Надежды, мы постоянно соприкасаемся с леу. Поэтому леувидцы особенно ценны: только они могут видеть — в буквальном смысле слова, — что мы делаем. Только они могут быть инженерами, занимающимися ирригацией, строителями, составителями планов. А иногда в чрезвычайной ситуации — а они возникают достаточно часто — им бывает нужно сразу отличить, кто видит леу, а кто — нет. Поэтому и используются кольца. — Мелдор вздохнул. — Я хотел избавить Звезду Надежды от неравенства, сделать так, чтобы тут не было ни Благородных, ни Посвященных, ни церковников. Их, правда, и нет, но зато леувидцы стали нашей новой аристократией. — Старик с грустной иронией улыбнулся. — Леди Керис, ты здесь занимаешь особое место не только потому, что делаешь карты тромплери; в Звезде Надежды ты — знатная дама, потому что леувидица.
Корриан фыркнула:
— Так я и знала! Я снова окажусь на дне! Мы, бедняжки, даже колец носить не можем.
— Да что уж там, старушка, — сказал Квирк. — Ни тебе, ни мне не судьба выбиться в аристократы. — Он закатил глаза с шутливой покорностью судьбе и направился к своей палатке: день был утомительным, и все хотели спать.
«А мне судьба разве сулила такое? — подумала Керис. — Я ведь просто дочь картографа!»
Вслух она сказала:
— Куда мы двинемся завтра?
— В Шилд, — ответил Скоу. — Это единственный город в Звезде Надежды. Деревень тут много, а большое поселение всего одно. К вечеру мы до него доберемся.
Керис зевнула:
— Клянусь Хаосом, до чего же я устала! Даврон, надеюсь, я в дозоре не в первую вахту: я буду не в силах держать глаза открытыми.
Все же, когда все уже разошлись — Скоу обходить лагерь, а Корриан и Мелдор — по своим палаткам, — она еще задержалась у костра с Давроном; ей все не хотелось расставаться с ним. Девушка чувствовала печаль любимого: он вернулся в Звезду Надежды, зная, что ему может выпасть доля уничтожить ее.
— Я тебя люблю, — тихо сказала Керис, — и всегда буду любить. — Слова «что бы ни случилось» остались несказанными, но она не сомневалась: Даврон все равно их услышит.
— Хотел бы я, чтобы в моих силах было показать тебе, как много ты для меня значишь, — сказал он ровным голосом. Тон Даврона был прозаическим, словно он говорил о пыли на своих сапогах, но Керис это не обмануло.
— Я знаю, — прошептала девушка. — Создатель, я знаю. Влюбленные обменялись беспомощными взглядами, чувствуя, что расстояние, разделяющее их, лишь увеличивает их любовь.
ГЛАВА 27
Из тьмы Неустойчивости явится тот, кто не видит света, но облачен в него. И подымет он меч ради изменения мира.
Книга Пророчеств, V: I: 4—5
Эдион родился в семье колесных дел мастера, но едва ли из него получился бы хороший ремесленник: с детства он был мечтателем и предпочитал упражнять ум, а не тело. Руки у него были неумелые, и мальчика это ничуть не огорчало. Он даже радовался, что его еще младенцем забрали из родной семьи церковники, — радовался, потому что, останься он у родителей, ему пришлось бы стать мастеровым. Не зная, чего лишился, он ценил то, что получил взамен: возможность учиться, читать книги, заниматься исследованиями — даже если приобреталось все это ценой суровой жизни в монастырском приюте.
Так и случилось, что Эдион — лишний ребенок в семье ремесленника — стал Эдионом-наставником, а потом и Посвященным Эдионом. Это был задумчивый, восприимчивый юноша с наклонностями аскета, и молодой церковник скоро сделался известен как Посвященный Эдион Галманский, философ и мыслитель, стремящийся к новым знаниям, мало заботящийся о собственных удобствах или богатстве. Превращение Посвященного Эдиона, горячего поборника Закона и опоры церкви, в Мелдора Изгнанника, восставшего против церкви и ее догматов, было медленным и могло бы никогда не достичь своего логического завершения, если бы не постигшее его несчастье — слепота.
Эдион всегда осуждал суровость Закона — она оскорбляла и его чувство справедливости, и убеждение, что единственная цель церкви — служить людям. В начале своей карьеры он часто выступал против особенно бесчеловечных положений Закона, призывал к сочувствию и терпимости по отношению к заблудшим. Сам он не испытывал интереса к отдельным личностям; он стремился к справедливости, а не к доброте. Если это и было недостатком Эдиона, то ни он сам, ни церковь не находили в том греха: Санхедрион всегда придерживался убеждения, что сочувствие должно отступать на задний план перед тем, что лучше для общества — то есть для Порядка. Церковь требовала соблюдения Закона, потому что он обеспечивал стабильность; Эдион подвергал сомнению непогрешимость Закона, потому что Закон был несправедлив.
Санхедрион так уважал глубину знаний Эдиона и так считался с его популярностью, что многие годы воздерживался от какой-либо критики его неортодоксальных взглядов. Эдион путешествовал и проповедовал, не встречая противодействия; иногда даже церковные власти прислушивались к его призывам. Однако его противники среди иерархов — а таких было немало — лишь выжидали удобного момента для нанесения удара; их время пришло, когда стало ясно: Посвященный Эдион слепнет.
Его лишили звания Посвященного, хотя и оставили наставником — он сам сложил с себя сан через несколько лет, когда в результате странствий по Неустойчивости постиг всю глубину страданий тех, кто вынужден там жить. Именно тогда он объявил себя свободным от церковных уз последователем Создателя. Подобная ересь каралась смертью, однако Санхедрион предпочел закрыть глаза на прегрешения Эдиона, опасаясь возмущения простых наставников и мирян. Эдиону было позволено разорвать все связи с церковью и переменить имя. Санхедрион счел, что в его интересах позволить Посвященному Эдиону Галманскому как можно скорее кануть в забвение.
Хотя открытый бунт против церкви начался лишь после изгнания Эдиона, первые семена того, что стало впоследствии Звездой Надежды, были посеяны еще раньше, задолго до того, как он ослеп. Побуждаемый стремлением предаться размышлениям и посту, Посвященный Эдион совершал долгие путешествия по Неустойчивости в сопровождении нескольких наставников. Мысль отправиться на юг возникла у него из стремления найти исчезнувшие Беллистрон и Едрон: Эдионом двигало желание объединить разобщенные народы для борьбы с Разрушителем.
Тогда эта попытка не удалась: слишком дикой и жестокой оказалась Неустойчивость, — но Эдион заметил треугольную территорию между двумя потоками леу — Расколотым и другим, которому Эдион дал имя «Извилистый». Здесь было несколько неизменных точек, которые, казалось, не страдали от покушений Неустойчивости; это было тем более странно, что рядом находились два капризных потока леу. В отличие от окружающего ландшафта, унылого и бесплодного, эти земли, орошаемые многочисленными ручьями и речками, выглядели чрезвычайно привлекательно и зеленели пышной растительностью.
Эдион запомнил необычное место и много лет спустя, ослепнув, став изгнанником, еретиком, порвавшим с церковью, и доказав свои гипотезы, касающиеся леу, вернулся, на этот раз полный мечтаний о создании убежища, где изгнанные и меченые могли бы жить в безопасности. Здесь он применил на практике свои обширные знания — и почерпнутые из Священных Книг, и те, которые ему дали забытые церковниками книги из монастырских библиотек. Здесь он создал нечто, не похожее ни на Постоянства, ни на Неустойчивость, не похожее ни на что, существовавшее в мире со времен Разрушения. Он создал Звезду Надежды. Сделал он это, конечно, не в одиночку.
К тому времени вокруг него сплотилась группа преданных неприкасаемых — мужчин и женщин, веривших в его учение. Мелдор обладал харизмой, и его проповеди задевали самые глубокие чувства этих несчастных: он говорил им, что церковь ошибается, что существуют другие способы противиться Разрушителю, другие пути вернуть себе то, что захватил Карасма. Можно даже создать стабильное окружение, в котором могли бы жить неприкасаемые, и Мелдор показал им, как этого добиться, — создал Звезду Надежды.
Сначала община и отвоеванная ею территория были небольшими. Мелдор, хоть и стремился создать убежище для всех отверженных, проявлял осторожность, чтобы не вызвать неудовольствия церкви. Поэтому осваивалось не больше земель, чем было необходимо, а месторасположение и само существование Звезды Надежды окутывались слухами и легендами.
Только через несколько лет Мелдор счел, что пришло время: Звезду Надежды стало можно не только существенно увеличить в размерах, но и сделать опорным пунктом в борьбе с Владыкой Карасмой и его Приспешниками. Мелдор принял в общину больше людей, они расширили границы неподвластных Неустойчивости земель, и начался активный поиск людей, мужчин и женщин, которые наилучшим образом могли бы быть использованы в борьбе с Разрушителем. Некоторых из них, как, например, Даврона, Мелдор научил пить леу — сам он открыл это для себя благодаря Священным Книгам. В прошлом многие Посвященные использовали леу, пока после нескольких несчастных случаев Санхедрион не объявил это смертным грехом. Даже Мелдор вынужден был признать, что это был мудрый шаг, поэтому он был очень осторожен в выборе учеников и особенно в том, что открывал им. Только Скоу (который в любом случае не мог пользоваться леу) и Даврон знали, как опасна может оказаться такая привычка.