Норман Джон. Цари-жрецы Гора

   - Почему?
   - Потому что она меня презирает, а я не вынесу ее презрения.
   - Думаю, нет.
   - Иди, - просил он, - иди!
   - Покажи мне дорогу.
   Парп торопливо выбил трубку о ручку трона. Пепел и невыкуренные крошки табака повисли в воздухе, как дым, а потом разлетелись. Парп сунул трубку в сумку. Он проплыл с трона на пол и, касаясь поверхности через каждые двадцать ярдов, направился к выходу.
   - Иди за мной, - сказал он.
   Держа Вику на руках, я последовал за Парпом, чья одежда вздымалась и опадала на ходу, как будто он плывет в воде.
   Скоро мы достигли стальной двери, Парп повернул ручку, и дверь поднялась.
   Я увидел, как снаружи два снежных ларла повернулись мордами к входу. Цепей на них не было.
   Глаза Парпа расширились от ужаса.
   - Я думал, они уйдут, - сказал он. - Я их освободил, чтобы они не погибли в цепях.
   Парп снова повернул ручку, дверь начала опускаться, но один из ларлов с диким ревом бросился к ней и успел просунуть половину тела и одну длинную когтистую лапу. Мы отскочили. Дверь прижала ларла, а он, испуганный, нажал на нее, и она погнулась. Ларл попятился, но дверь, несмотря на усилия Парпа, не закрывалась.
   - Ты был добр, - сказал я.
   - Я был дурак, - ответил Парп. - Всегда был!
   - Но ты ведь не мог знать.
   Вика откинула одежду с лица и попыталась встать.
   Я поставил ее, а Парп отвернулся, торопливо закрывая лицо одеждой.
   Я стоял у двери с мечом в руке, чтобы отогнать ларлов, если они попытаются войти.
   Вика стояла чуть за мной, глядя на заклиненную дверь и на двух зверей за ней. Но тут она заметила Парпа, негромко вскрикнула, посмотрела на ларлов и снова на Парпа.
   Краем глаза я видел, как она протянула руку и направилась к Парпу. Отвела его одежду и коснулась лица. Его глаза наполнились слезами.
   - Отец! - заплакала она.
   - Дочь моя! - ответил он и нежно обнял девушку.
   - Я люблю тебя, отец.
   И Парп зарыдал, опустив голову на плечо дочери.
   Один из ларлов заревел, такой голодный рев обычно предшествует нападению.
   Я хорошо знал этот звук.
   - Отойди в сторону, - сказал Парп, и я едва узнал его голос.
   Но отошел.
   Парп стоял в дверях, держа в руках крошечный серебряный цилиндр. Я тысячу раз видел, как он прикуривал от него трубку. Когда-то я принял его за оружие.
   Парп повернул зажигалку и направил ее в грудь ближайшего ларла. Нажал, и неожиданно вылетела струя огня Она отбросила Парпа на пять футов назад, а ближайший ларл взревел, дико взметнул лапы, оскалил клыки, белоснежная шерсть на груди почернела, на том месте, где было сердце зверя, образовалась дыра. Ларл дернулся и упал, растянувшись на камне.
   Парп убрал маленькую трубку.
   - Можешь ударить ларла в сердце? - спросил он.
   Для этого нужен исключительно удачный удар мечом.
   - Если будет возможность, - ответил я.
   Второй ларл, разъярившись, присел, готовясь к прыжку.
   - Хорошо, - не мигнув, ответил Парп. - Иди за мной!
   Вика закричала, я крикнул Парпу, чтобы он остановился, но Парп бросился вперед, прямо в челюсти второго ларла, тот схватил его и начал бешено трясти, а я оказался у его лап и ударил ножом между ребер, прямо в сердце.
   Полуразорванное тело Парпа, с переломанной шеей, со сломанными руками и ногами, выпало из челюстей зверя.
   Вика со слезами кинулась к нему.
   Я снова и снова бил мечом, пока ларл не затих.
   Тогда я подошел и встал за Викой.
   Она стояла на коленях у тела. Повернулась, посмотрела на меня и сказала:
   - Он так боялся ларлов.
   - Я знал многих храбрецов, - ответил я, - но такого храброго человека, как Парп из Трева, не встречал.
   Она прижалась к изуродованному телу, шелка ее одежды покрылись кровью.
   - Мы закроем тело камнями, - сказал я. - И я сниму шкуры с ларлов. Идти далеко, и нас ожидают холода.
   Она посмотрела на меня полными слез глазами и кивнула.
   33. ИЗ САРДАРА
   Мы с Викой, одетые в шкуры снежных ларлов, направились к воротам в мрачной черной ограде, окружающей Сардар. Путешествие было необычным, но недолгим. Мы перепрыгивали через пропасти, почти плыли в холодном воздухе, и я говорил себе, что Миск, его цари-жрецы и люди, инженеры роя, проигрывают битву, которая решает, могут ли цари-жрецы и люди, действуя вместе, спасти мир, или в конце концов Сарм, перворожденный, победит, и мир, который я так люблю, превратится в обломки, сгорающие в пламенеющем погребальном костре Солнца.
   Путь от ворот до владений царей-жрецов в Сардаре занял у меня четыре дня, а на обратном пути уже на утро второго дня мы с Викой увидели обломки больших ворот и ограду - теперь упавшие и переломанные бревна.
   Скорость возвращения объяснялась не тем, что мы спускались, хотя и это сыграло свою роль, а главным образом уменьшением силы тяжести. Я мог, держа Вику на руках, быстро продвигаться по тропе, которая в других условиях была бы опасной или совершенно непроходимой. Несколько раз я просто прыгал с одного участка тропы на сто футов вниз на другой участок; иначе мне пришлось бы пройти между этими пунктами не менее пяти пасангов. Иногда я вообще отказывался от тропы и двигался напрямик, от одного утеса к другому. Когда на утро второго дня мы увидели ворота, ослабление силы тяжести достигло максимума.
   - Это конец, Кабот, - сказала Вика.
   - Да, - согласился я, - я тоже так считаю.
   С того места, где мы стояли на тропе, едва держась на ногах, видна была огромная толпа, из представителей всех каст Гора. Люди толпились у остатков ограды и со страхом глядели на горы. Впереди в несколько рядов, насколько я мог видеть в обе стороны, стояли люди в белой одежде посвященных. Даже с того места, где мы стояли, слышался запах бесчисленных жертвенных костров, запах горящего мяса босков, тяжелые испарения ладана, кипящего в больших котлах, подвешенных на цепях над кострами. Мы слышали непрерывные гимны, видели, как посвященные простираются ниц, умоляя царей-жрецов о милости.
   Я снова взял Вику на руки и, наполовину идя, наполовину плывя, направился вниз, к развалинам ворот. Когда нас увидели, в толпе послышались громкие крики, потом все стихло, все смотрели на нас.
   Мне вдруг показалось, что Вика стала тяжелее, и я сказал себе, что, должно быть, начинаю уставать.
   Я прыгнул с тропы на дно небольшого ущелья и сильно ударился ступнями при приземлении. Очевидно, неверно рассчитал расстояние.
   Теперь нужно прыгнуть на другую сторону, футов на тридцать вверх. Нужен всего один прыжок. Но прыгнуть я сумел только на пятнадцать футов, задел ногой камень и услышал, как он с грохотом катится вниз. Я снова прыгнул, вложив на этот раз в прыжок все силы, перепрыгнул через край ущелья футов на десять и приземлился между ущельем и воротами.
   У меня возникла мысль, но я не решался прислушаться к ней.
   Но тут я посмотрел на развалины ограды и на упавшие ворота, а за ними - на огни бесчисленных костров, на пар от котлов с ладаном. Теперь дым не расплывался и рассеивался. Нет, он стройными столбами поднимался к небу.
   Я закричал от радости.
   - В чем дело, Кабот? - воскликнула Вика.
   - Миск победил! - крикнул я. - Мы выиграли!
   Не задерживаясь, чтобы поставить ее на ноги, я длинными мягкими прыжками устремился к воротам.
   И только у ворот поставил Вику на землю.
   Передо мной была изумленная толпа.
   Я знал, что никогда в истории планеты человек не возвращался из Сардара.
   Посвященные, многие сотни, стояли склонившись перед утесами Сардара. Я видел их бритые головы, их лица казались черными на белом фоне одежд, глаза широко раскрыты и полны страха, тела в одежде их касты дрожат.
   Вероятно, они ожидали, что меня у них на глазах уничтожит огненная смерть.
   За посвященными теснились люди из сотен городов, объединившись в общем страхе и мольбе, обращенной к жителям Сардара. Я представлял себе, какой ужас и смятение привели этих людей, обычно враждующих друг с другом, сюда, к остаткам ограды, в темную тень Сардара: землетрясения, цунами, ураганы и атмосферные вихри, непонятное уменьшение силы тяжести, ослабление связи между ними и поверхностью.
   Я посмотрел на испуганные лица посвященных. И подумал, что, возможно, их бритые головы, традиционный древний обычай, как-то связаны с гигиенической практикой роя.
   Я был доволен тем, что, в отличие от посвященных, люди других каст не падали ниц. В толпе были жители Ара, Тентиса, Тарна, узнаваемые по двум желтым полоскам в поясе; из Порт-Кара, из Тора, Коса, Тироса; может быть, из Трева, родного города Вики; может быть, даже из погибшего, исчезнувшего Ко-ро-ба; и в толпе были представители всех каст, даже самых низших, таких, как крестьяне, седельщики, ткачи, козопасы, поэты и торговцы, но никто из них не пресмыкался; как странно. Я знал, что посвященные утверждают, что цари-жрецы любят их, они даже повторяют их внешность; но я знал также, что цари-жрецы никогда не стали бы пресмыкаться; похоже, что в своих усилиях походить на богов посвященные ведут себя как рабы.
   Один из посвященных стоял.
   Мне было приятно это видеть.
   Это был высокий человек, плотного сложения, с мягкими чертами лица, с глубоким низким голосом, который очень впечатляет в храме посвященных, построенных так, чтобы такие голоса оказывали максимальное воздействие. Глаза у него, как я заметил, в противоположность мягкому лицу, острые и проницательные. Этот человек не дурак. На левой руке, полной и мягкой, тяжелое кольцо с большим белым камнем, на камне выгравирован символ Ара. Я решил - правильно, как выяснилось позже, - что это верховный посвященный Ара, тот самый, кто занял место верховного посвященного, уничтоженного у меня на глазах огненной смертью год назад.
   - Я пришел из жилища царей-жрецов, - сказал я, возвышая голос, чтобы меня услышало как можно больше людей. Я не хотел разговаривать с этим человеком наедине; он потом сможет так передать содержание разговора, как ему захочется.
   Я заметил, как он украдкой взглянул на дым одного из костров.
   Дым пологой дугой уходил в небо Гора.
   Он знает!
   Он знает, что сила тяготения планеты восстанавливается.
   - Я хочу говорить! - воскликнул я.
   - Подожди, о долгожданный вестник царей-жрецов! - ответил он.
   Я смолк, желая узнать, что ему нужно.
   Человек сделал знак полной рукой, и вперед вывели белого боска, прекрасного в его длинной пушистой шерсти, с изогнутыми полированными рогами. Пушистая шерсть была расчесана, на рогах висели нити бус.
   Достав из сумки маленький нож, посвященный отрезал у животного прядь волос и бросил в костер. Потом сделал знак своему помощнику, и тот мечом разрезал горло животного, боск опустился на колени; кровь из горла собирал в сосуд третий посвященный.
   Я нетерпеливо ждал. Двое посвященных отрубили ногу боска и, в жире и крови, бросили ее в костер.
   - Все остальное не помогало! - воскликнул верховный посвященный, размахивая руками. Он начал быстро читать молитвы на древнем горянском; это язык, на котором посвященные разговаривают между собой и совершают свои обряды. В конце длинной, но торопливо прочитанной молитвы, рефрен которой подхватывали все посвященные, он воскликнул:
   - О цари-жрецы, пусть эта последняя жертва смягчит ваш гнев. Пусть запах этой жертвы будет приятен вашим ноздрям! Примите нашу жертву! Ее приносит Ом, глава всех высших посвященных Гора!
   - Нет! - закричали другие, верховные посвященные остальных городов. Я знал, что верховный посвященный Ара, следуя политике своего предшественника, стремится захватить власть над всеми посвященными; он заявляет, что является главой всех посвященных, но это утверждение, разумеется, отвергают верховные посвященные других городов, которые считают себя независимыми главами клана в каждом городе. Я полагал, что если Ар не завоюет остальные города и не произойдет политической реорганизации в масштабах всей планеты, требования посвященных Ара всегда будут оспариваться.
   - Это наша общая жертва! - воскликнул один из верховных посвященных.
   - Да! - поддержали его другие.
   - Смотрите! - воскликнул верховный посвященный Ара. Он указал на дым, который теперь поднимался почти естественно. Посвященный подпрыгнул, как бы желая проиллюстрировать свои слова. - Моя жертва приятна ноздрям царей-жрецов! - закричал он.
   - Наша жертва! - закричали остальные посвященные.
   Послышался многоголосый радостный крик: люди в толпе начали понимать, что мир возвращается к привычному порядку. Слышались радостные возгласы и благодарности царям-жрецам.
   - Смотрите! - закричал верховный посвященный Ара. Он указал на дым, который из-за перемены направления ветра устремился теперь прямо в Сардар. - Цари-жрецы вдыхают запах моей жертвы!
   - Нашей жертвы! - настаивали остальные верховные посвященные.
   Я улыбнулся про себя. Представил себе, как в ужасе дрожат антенны царей-жрецов при одной мысли о жирном дыме.
   И тут ветер опять переменился, и дым повалил от Сардара в сторону толпы.
   Вероятно, сейчас цари-жрецы выдыхают, подумал я, но у верховного посвященного было больше практики в истолковании знаков, чем у меня.
   - Смотрите! - закричал он. - Цари-жрецы посылают нам благословение, дымом жертвы они говорят нам о своей мудрости и милосердии!
   В толпе послышались крики радости и возгласы благодарности царям-жрецам.
   Я хотел использовать эту бесценную возможность, прежде чем люди Гора поймут, что сила тяготения и нормальные условия восстановились, чтобы заставить их отказаться от обычной воинственности, жить в мире и братстве, но этот момент, прежде чем я успел это осознать, был отобран у меня верховным посвященным Гора и использован в собственных целях.
   Теперь, когда толпа в радости начала рассеиваться, я понял, что больше не представляю никакого интереса, что я просто еще одно указание милости царей-жрецов, что кто-то - неважно, кто - вернулся из Сардара.
   И в этот момент я вдруг понял, что меня окружили посвященные.
   Их кодекс запрещает им убивать, но я знал, что они с этой целью нанимают людей из других каст.
   Я посмотрел на верховного посвященного Ара.
   - Кто ты, чужестранец? - спросил он.
   Кстати, понятия "чужестранец" и "враг" на горянском обозначаются одним словом.
   - Никто, - ответил я.
   Я не открою ему свое имя, свою касту, свой город.
   - Это хорошо, - сказал верховный посвященный.
   Его собраться окружали меня все теснее.
   - На самом деле он не пришел из Сардара, - сказал другой посвященный.
   Я удивленно посмотрел на него.
   - Да, - подтвердил другой. - Я видел. Он вышел из толпы, прошел за ограду и вернулся. Он был в ужасе. Он не пришел с гор.
   - Ты понял? - спросил меня верховный посвященный.
   - Вполне.
   - Но это неправда! - воскликнула Вика из Трева. - Мы были в Сардаре. Мы видели царей-жрецов!
   - Она богохульствует, - сказал один из посвященных.
   Я велел Вике молчать.
   Неожиданно мне стало грустно. Я подумал, какой будет судьба людей из роя, если они попытаются вернуться в свои города. Может, если будут молчать, смогут жить на поверхности, да и то не в своих городах, потому что в их городах посвященные обязательно вспомнят, что они уходили в Сардар.
   И я с огромной печалью понял, что то, что я знаю и знают другие, никак не изменит жизнь Гора.
   У посвященных свой образ жизни, свои древние традиции, свои средства существования, престиж касты, который он считают высшим на планете, свое учение, свои святые книги, церемонии и обряды, своя роль в культуре. Допустим, они узнают истину. Что это изменит? Неужели я на самом деле жду от них - от всех, что они сожгут свои одеяния, откажутся от притязаний на тайные знания и власть, разберут мотыги крестьян, иглы ткачей, займутся другими скромными работами?
   - Он самозванец, - сказал один из посвященных.
   - Он должен умереть, - заявил другой.
   Я надеялся, что на других людей, вернувшихся из роя, посвященные не станут устраивать облавы и сжигать их как еретиков и богохульников.
   Может, с ними будут обращаться, как с фанатиками, как со спятившими бездомными бродягами, невинными в своем безумии. Кто им поверит? Кто поверит на слово бродяге вопреки утверждениям могущественной касты посвященных? И даже если поверят, кто посмеет сказать об этом вслух?
   Похоже, посвященные победили.
   Я предположил даже, что многие люди вернутся в рой, где могут жить, любить и быть счастливыми. Другие, чтобы не потерять небо Гора над головой, признаются в обмане; но таких, я полагал, будет мало; однако будет много признаний тех, кто никогда не бывал в Сардаре, их наймут посвященные, чтобы дискредитировать рассказы вернувшихся. Я был уверен, что большинство вернувшихся из Сардара переберутся в новые города, где они никому не известны, и попытаются начать жизнь заново, как будто не хранится в их сердцах тайна Сардара.
   Я стоял, поражаясь величию и ничтожеству человека.
   И тут со стыдом я понял, что сам чуть не предал своих товарищей. Я намеревался воспользоваться моментом, заявить, что пришел с посланием от царей-жрецов, заставить людей жить так, как я считаю правильным, уважать друг друга, быть добрыми и достойными звания разумного существа, но какой от всего этого толк, если оно будет исходить не из сердца самого человека, а из страха перед царями-жрецами, из стремления угодить им? Нет, я не буду стараться переделывать людей, утверждая, что этого хотят цари-жрецы, хотя, возможно, на время это и подействует. Желание стать лучше должно исходить от самого человека, Если он встанет, то только на собственные ноги.
   И я почувствовал благодарность к верховному посвященному Ара за его вмешательство.
   Я понял, какими опасными могут быть посвященные, если послание, обращенное к благородству и морали человечества, вступит в противоречие с их суевериями и многочисленными впечатляющими церемониями.
   Верховный посвященный из Ара сделал знак остальным.
   - Отойдите, - приказал он, и они повиновались.
   Поняв, что он хочет поговорить со мной наедине, я попросил Вику отойти. Она послушалась.
   Мы с верховным посвященным рассматривали друг друга.
   Неожиданно я перестал видеть в нем врага и почувствовал, что и он больше не считает меня противником.
   - Ты много знаешь о Сардаре? - спросил я.
   - Достаточно, - ответил он.
   - Но тогда почему?..
   - Тебе трудно будет понять.
   Я чувствовал запах дыма, слышал, как шипит жир боска на жертвенном костре.
   - Расскажи мне, - сказал я.
   - Большинство, - ответил он, - как ты правильно решил, простые верующие члены моей касты, но есть и другие, кто заподозрил правду и испытывает мучения, есть такие, кто подозревает истину, но делает вид, что ничего не знает. Но мне, Ому, высшему посвященному Ара, и некоторым другим высшим посвященным все это не подобает.
   - А чем же вы отличаетесь?
   - Я... и некоторые другие... мы ждем человека. - Он посмотрел на меня. - Он еще не готов.
   - Чего ждете? - спросил я.
   - Чтобы человек поверил в себя, - ответил Ом. Он улыбнулся. - Мы пытаемся оставить щель, чтобы человек заглянул и заполнил ее... и кое-кто это делает, но немногие.
   - Что за щель?
   - Мы не обращаемся к сердцам людей, - сказал Ом, - но только к их страху. Мы говорим не о любви и храбрости, не о верности и благородстве, но об обрядах, о послушании, о наказании со стороны царей-жрецов; если бы мы говорили по-другому, человеку трудно было бы вырасти. Так, в тайне от большинства членов своей касты, мы желаем собственного конца, таков наш путь к величию человека.
   Я долго смотрел на посвященного, думая, правду ли он говорит. Ничего более странного мне не приходилось слышать от посвященного: большинство из них поглощены ритуалами своей касты, они высокомерны и педантичны.
   Я вздрогнул, может, от холодного ветра с Сардара.
   - Именно поэтому я остаюсь посвященным.
   - Цари-жрецы существуют, - сказал я.
   - Знаю, - ответил Ом, - но какое они имеют отношение к самому важному для человека?
   Я немного подумал.
   - Вероятно, никакого.
   - Иди с миром, - сказал посвященный и сделал шаг в сторону.
   Я протянул руку, и Вика присоединилась ко мне.
   Верховный посвященный Ара повернулся к остальным. Он сказал:
   - Я не видел, чтобы кто-то пришел с Сардара.
   Остальные посвященные смотрели на нас.
   - Мы тоже не видели, - сказали они.
   Они расступились, мы с Викой прошли между ними и миновали ворота и разрушенную ограду, некогда окружавшую Сардар.
   34. ЛЮДИ КО-РО-БА
   - Отец! - воскликнул я. - Отец!
   Я бросился в объятия Мэтью Кабота, который со слезами обнял меня и, казалось, никогда не выпустит.
   Снова я вижу это строгое сильное лицо, эту квадратную челюсть. густую буйную гриву волос, так похожую на мою, это сухощавое тело, эти серые глаза, сейчас полные слез.
   Я почувствовал удар по спине, чуть не упал, повернулся и увидел огромного мускулистого Олдера Тарла, моего учителя в оружейном искусстве; он хлопал меня по плечу, и его ладони были подобны копытам тарна.
   Кто-то потянул меня за рукав, я взглянул и чуть не попал углом свитка в глаз. Свиток держал маленький человечек в синем.
   - Торм! - воскликнул я.
   Маленький человек закрыл песочного цвета волосы и водянистые светлые глаза широким рукавом своей одежды и без стыда плакал, прижавшись ко мне.
   - Ты испачкаешь свой свиток, - предупредил я его.
   Не поднимая головы и не переставая плакать, он переложил свиток под другую руку.
   Я схватил его, закружил, лицо его открылось, и Торм из касты писцов громко закричал от радости, его песочные волосы развевались на ветру, слезы бежали по лицу, но он так и не выпустил из рук свиток, хотя чуть не ударил им Олдера Тарла. Но вот он зачихал, и я осторожно опустил его.
   - Где Талена? - спросил я у отца.
   При этих словах Вика отступила.
   Но радость моя тут же исчезла, потому что лицо отца приняло серьезное выражение.
   - Где она? - спросил я.
   - Мы не знаем, - ответил Олдер Тарл, потому что отец не мог найти слов.
   Отец взял меня за плечи.
   - Сын мой, - сказал он, - жители Ко-ро-ба рассеяны, и никто из них не мог встречаться, и от города не осталось камня на камне.
   - Но вы здесь, - возразил я, - три человека из Ко-ро-ба.
   - Мы встретились здесь, - сказал Олдер Тарл, - и так как казалось, что наступает конец мира, мы решили в последние мгновения держаться вместе - несмотря на волю царей-жрецов.
   Я посмотрел на маленького писца Торма, который перестал чихать и теперь вытирал нос рукавом своей голубой одежды.
   - Даже ты, Торм?
   - Конечно, - ответил он. - В конце концов царь-жрец - это всего лишь царь-жрец. - Он задумчиво потер нос. - Впрочем, - согласился он, - и этого достаточно много. - Он посмотрел на меня. - Да, вероятно, я храбр. Посмотрел на Олдера Тарла. - Не говорите другим членам касты писцов, предупредил он.
   Я улыбнулся про себя. Торм явно хотел отделить друг от друга законы касты и добродетели.
   - Я всем скажу, - добродушно ответил Олдер Тарл, - что ты самый храбрый из всех писцов касты.
   - Ну, если так сформулировать, возможно, эта информация не принесет вреда, - согласился Торм.
   Я взглянул на отца.
   - Ты думаешь, Талена здесь?
   - Сомневаюсь, - ответил он.
   Я знал, как опасно женщине путешествовать по Гору без охраны.
   - Прости меня, Вика, - сказал я и представил ее отцу, Олдеру Тарлу и писцу Торму. Как можно короче я рассказал им, что произошло с нами в Сардаре.
   Закончив, я взглянул на них: поверили ли они мне?
   - Я тебе верю, - сказал отец.
   - И я, - подтвердил Олдер Тарл.
   - Что ж, - задумчиво сказал Торм, потому что члену его касты не подобает торопиться с выражением мнения, - это не противоречит никаким знакомым мне текстам.
   Я рассмеялся, схватил маленького писца и подбросил его.
   - Веришь мне?
   И еще раз покрутил его за капюшон.
   - Да! - закричал он. - Да! Да!
   Я отпустил его.
   - Но ты уверен? - спросил он.
   Я протянул руку, и он отскочил в сторону.
   - Мне просто любопытно, - пояснил он. - В конце концов нигде в текстах об этом не написано.
   На этот раз Олдер Тарл поднял его за воротник, и Торм повис в воздухе, пинаясь, в футе над землей.
   - Я верю ему! - закричал он. - Верю!
   Оказавшись в безопасности на земле, Торм подошел ко мне и дотянулся до моего плеча.
   - Я тебе верю, - сказал он.
   - Знаю, - ответил я и потрепал его за волосы. В конце концов он писец и должен соблюдать правила своей касты.
   - Но мне кажется, было бы разумно поменьше об этом говорить, заметил Мэтью Кабот.
   И все согласились с этим.
   Я взглянул на отца.
   - Мне жаль, что Ко-ро-ба уничтожен.
   Отец рассмеялся.
   - Ко-ро-ба не уничтожен, - сказал он.
   Я удивился. Ведь я сам видел долину Ко-ро-ба, видел уничтоженный город.
   - Вот Ко-ро-ба, - сказал мой отец, порылся в кожаной сумке, которую носил через плечо и достал небольшой плоский домашний камень города, который горянская традиция считает сутью, реальностью самого города. Ко-ро-ба не может быть уничтожен, - сказал мой отец, - потому что не погиб его домашний камень.
   Отец унес из города этот камень перед уничтожением. Многие годы он носил его с собой.
   Я взял маленький камень в руки и поцеловал: ведь это домашний камень моего города, которому я посвятил свой меч, в котором впервые сел верхом на тарна, где после двадцати лет разлуки встретился с отцом, где приобрел друзей, куда отвез Талену, мою любовь, дочь Марлениуса, некогда убара Ара, где Талена стала моей вольной спутницей.
   - И здесь тоже Ко-ро-ба, - сказал я, указывая на гордого гиганта Олдера Тарла и крошечного песочноволосого писца Торма.
   - Да, - согласился отец, - здесь тоже Ко-ро-ба, не только в домашнем камне, но и в сердцах людей.