Страница:
Я тоже рассмеялась и, держа хлеб обеими руками, принялась есть.
— Слин, — снова усмехнулся молодой парень.
— Да, хозяин, — ответила я.
— Тарго за тебя мне хребет переломает, — пробормотал он.
— Да, хозяин, — улыбнулась я.
— Было бы за что, — фыркнула Лана. — Она ведь еще только девушка белого шелка. А вот Лана — красного шелка! Позвольте Лане доставить вам удовольствие!
— Лана способна доставить удовольствие разве что только лесному урту, — с презрением заметила я.
Охранники вместе с Ютой весело рассмеялись. Лана закричала и бросилась на меня с кулаками, но мужчины встали на мою защиту. Парень, на бедре которого она лежала, схватил ее за ногу и подтащил к себе. Второй охранник развязал ее кожаный поясок и стащил с нее невольничью рубаху. Лана мгновенно притихла. В глазах у нее появился испуг. Может, она перешла пределы допустимого и теперь ее накажут?
— Если в тебе столько энергии, — сказал охранник, снявший с нее рубаху, — лучше уж танцуй!
Лана подняла на него глаза. Лицо ее засветилось удовольствием.
— Да, сейчас я вам станцую! — воскликнула она и бросила на меня полный ненависти взгляд. — Мы еще посмотрим, кто из нас способен доставить удовольствие мужчинам!
Один из охранников направился к ближайшему фургону, и, когда он возвращался, я услышала позвякивание колокольчиков.
Лана стояла у костра с гордо поднятой головой, нетерпеливо дожидаясь, пока мы привяжем к ее щиколоткам и запястьям тонкие шнурки с нанизанными на них крохотными колокольчиками.
Другой охранник тем временем принес еще одну бутылку каланского вина. Он дал отпить пару глотков Лане, а затем передал бутылку нам с Ютой.
На донышке еще оставалось немного вина, и я протянула бутылку Лане. Та высоко запрокинула голову, опорожнила бутыль и с мелодичным перезвоном надетых на нее колокольчиков отбросила ее в сторону.
После этого она широким жестом расправила волосы и сделала первые, довольно грациозные движения танца.
Мужчины затянули песню, прихлопывая в такт мелодии в ладоши. Один из них начал отбивать ритм, барабаня в большой, обтянутый кожей щит.
Краем глаза, мне показалось, я заметила какое-то движение в темноте рядом с нашими фургонами.
На секунду Лана остановилась, держа руки высоко поднятыми над головой.
— Ну? — требовательным голосом поинтересовалась она. — Которая из нас действительно красива? Кто доставляет удовольствие мужчинам?
— Лана! — помимо своей воли воскликнула я. — Лана действительно красива!
Я не могла сдержаться. Я была поражена, ошеломлена! Я никогда даже не представляла себе, что представительница моего пола может быть столь прекрасна. Лана была невероятно, неправдоподобно красива!
А затем началось что-то непередаваемое.
У меня перехватило дыхание.
В неверном, колеблющемся свете костра, под ритм выбиваемых о щит ударов, сопровождаемая выводимой мужскими голосами мелодией и перезвоном надетых на ней колокольчиков, Лана закружилась в каком-то диком, захватывающем танце.
Окружающий мир перестал для меня существовать.
Лишь через несколько минут я смогла осознать, что руки охранника, рядом с которым я сидела, развязывают стягивающий мою рубаху поясок.
Мне снова почудилось, будто я уловила в темноте какое-то мимолетное движение.
— Хозяин? — удивленно пробормотала я.
Молодой охранник не смотрел на Лану. Он лежал на спине, не сводя с меня внимательного, изучающего взгляда.
Возле нас продолжалась дикая феерия танца. Тонкий голосок Юты вплетался в низкие, хриплые голоса мужчин. Глухие, тяжелые удары в щит перемежались мелодичной россыпью крохотных колокольчиков.
— Поцелуй меня, — сказал охранник.
— Но ведь я девушка белого шелка, — едва слышно прошептала я.
— Поцелуй, — настойчиво повторил охранник.
Я, горианская рабыня, наклонилась над ним, моим хозяином. Мои волосы рассыпались и упали ему на лицо. Губы, повинуясь его приказу, послушно потянулись к его губам. Я вся дрожала.
Мои губы остановились в каком-нибудь дюйме от его лица.
“Нет! — что-то кричало во мне. — Нет! Я — Элеонора Бринтон! Я не рабыня! Не рабыня!”
Я попыталась отклониться, но его руки надежно удерживали меня на месте.
Я отчаянно боролась, стараясь выскользнуть из его объятий. Я чувствовала себя пленницей, попавшей в западню.
Его, казалось, озадачил и мой страх, и мое сопротивление.
Ощущение собственной беспомощности пробудило во мне глухую ярость. Я почувствовала ненависть к этому удерживающему меня человеку. Я ненавидела сейчас всех мужчин с их бычьей, слоновьей силой. Почему они эксплуатируют нас, распоряжаются нами, принуждают нас им прислуживать и удовлетворять все их прихоти? Они проявляют по отношению к нам жестокость! Они отказываются видеть в нас людей!
К переполнившей меня злости примешивался, я чувствовала, и интуитивный страх девушки белого шелка перед минутой превращения ее в женщину. Но гораздо сильнее меня терзало возмущение и разочарование бывшей богатой дочери Земли, высокомерной, избалованной роскошью Элеоноры Бринтон, у которой в этом диком, варварском мире так бесцеремонно отняли привычное для нее общественное положение и всеобщее подобострастное отношение окружающих. Все во мне кипело от негодования. “Я не рабыня! — кричала я про себя. — Я — Элеонора Бринтон! Я не должна подчиняться каким-то там мужчинам! Я свободная женщина! Свободная!”
Девушка, носившая когда-то бриллиантовые украшения, бывшая обладательница без малого миллиона долларов, спортивного “Мазератти” и пентхауза на крыше небоскреба, продолжала отчаянно сопротивляться. Красивая, образованная, обладающая изысканным вкусом дочь Земли изо всех сил старалась вырваться из рук какого-то дикаря из далекого, чуждого ей мира.
— Не прикасайся ко мне! — процедила я сквозь зубы. Он без малейших усилий перевернул меня на спину и прижал к земле.
— Я тебя ненавижу! — разрыдалась я. — Ненавижу!
В глазах у него вспыхнула едва сдерживаемая злость. Он держал меня очень крепко. И тут, к своему ужасу, я заметила в его глазах другой взгляд, смысл которого безошибочно поняла даже я, рабыня белого шелка. Он не собирался просто воспользоваться мной и потом отбросить за ненадобностью. У него были другие намерения — покорить меня своей нежной лаской, мудрой заботливостью и терпением, дождаться, пока я, гордая и свободная в душе, не брошусь к нему на шею как признавшая свое поражение рабыня.
Я устала сопротивляться. Слезы застилали мне глаза. Словно во сне до меня доносился перезвон колокольчиков Ланы, глухие ритмичные удары в щит и красивая мелодия, выводимая низкими голосами мужчин и взлетавшим над ними тонким, нежным голоском Юты.
Рука охранника потянулась к моему лицу.
Едва сдерживая подступающие к горлу рыдания, я отвернулась.
Внезапно вокруг послышались звуки борьбы, падающих на землю тел и ударов. Воздух наполнился стонами. Лана начала кричать, но ее крик тут же оборвался. Мужчины попытались вскочить на ноги, но были быстро избиты и связаны. Моему охраннику, рванувшемуся было к месту свалки, обрушилось сзади на голову что-то тяжелое, и он со стоном медленно осел на траву. Я попыталась подняться, но на меня навалились тела двух напавших из темноты женщин и придавили своей тяжестью к земле. Еще одна девушка набросила мне на шею веревочную петлю и затянула ее с такой силой, что я едва не задохнулась. Я открыла рот, чтобы закричать, и мне тут же заткнули его тугим матерчатым кляпом. Веревочная петля на шее несколько ослабла. Меня перевернули лицом к земле и туго связали за спиной руки. После этого веревка у меня на шее снова натянулась, и я была вынуждена подняться на ноги.
— Прибавьте огня! — приказала предводительница нападавших — высокая светловолосая девушка. Она казалась чем-то крайне удивленной. Одета она была в звериные шкуры. Ее руки и шея были увешаны примитивными золотыми украшениями. Стояла она, опираясь на короткое, облегченное копье.
По ее приказу другая девушка подбросила в костер охапку хвороста.
Я огляделась.
Стоя на коленях, девушки связывали последних двух охранников.
Лана и Юта тоже были связаны, изо рта у них торчали лоскутья матерчатых кляпов.
— Сделаем их своими рабами? — спросила одна из девушек.
— Нет, — покачала головой светловолосая предводительница.
Задавшая вопрос девушка указала рукой на Лану и Юту.
— А с этими что делать? — спросила она.
— Ты же видишь, — ответила предводительница. — Они самые обычные кейджеры. Оставим их здесь.
Сердце у меня запрыгало от радостной надежды. Значит, это лесные разбойницы, которых называют женщинами-пантерами! Те самые, что живут на свободе, в диких северных лесах, нападают на мужчин и иногда делают их своими рабами!
Они, конечно, видели, как я сопротивлялась. Они поймут, что я не прирожденная кейджера! Они возьмут меня с собой! Теперь я стану свободной! Возможно, они каким-то образом даже помогут мне вернуться на Землю. Но в любом случае они непременно меня освободят! Они должны меня освободить!
Однако пока что, стоя со связанными за спиной руками, с кляпом во рту и веревочной петлей, наброшенной мне на шею, я мало походила на свободную женщину.
— Подтащите мужчин ближе к костру, — распорядилась предводительница.
— Да, Вьерна, — ответила одна из девушек.
Девушки начали стаскивать охранников к костру. Рты у мужчин также были заткнуты кляпами. Только один из них находился в сознании. Над ним, наклонившись, встала одна разбойница, держа у его горла охотничий нож.
Некоторые девушки, подойдя поближе и присев, заглядывали в лица мужчин и обменивались насмешливыми замечаниями.
Я была восхищена той быстротой и бесшумностью, с которой они появились из темноты и взяли в плен охранников, управившись с ними так просто, словно это были женщины, а не мужчины.
Однако я тоже была связана.
Высокая светловолосая предводительница, Вьерна, в плотно облегающих ее стройное тело шкурах лесных пантер и с золотыми украшениями на руках и на шее, горделиво подошла к лежащей на земле Лане и копьем повернула ее лицом к себе.
— Ты хорошо танцуешь, — заметила она. По телу Ланы пробежала крупная дрожь. Вьерна посмотрела на нее с презрением и пнула ногой в бок.
— Кейджера! — процедила она сквозь зубы. После этого она подошла к Юте и точно так же пнула ее ногой, приговаривая:
— Рабыня! Кейджера!
Лана разрыдалась. Юта не издала ни звука, только на глазах у нее, я видела, заблестели слезы.
— Рассадите мужчин вокруг костра и привяжите их спиной друг к другу! — распорядилась Вьерна.
Разбойницы — их было человек пятнадцать — быстро выполнили приказ, принеся из фургонов кожаные ремни. Я поняла ее замысел: когда рассветет, издали будет казаться, что охранники по-прежнему пируют у костра.
Вьерна подошла ко мне.
Предводительница женщин-пантер внушала мне страх. Она была высокой и сильной. В ее варварской красоте ощущалась какая-то кошачья грация и высокомерие. Она казалась величественной и хищной в своих плотно облегающих шкурах и простых золотых украшениях.
Наконечником копья она уперлась мне в горло.
— Что будем делать с рабынями? — спросила одна из девушек.
Вьерна оглядела всех своих пленниц по очереди.
— Снимите с нее рубаху, — указала она на Юту, — и привяжите этих двух рабынь у ног их хозяев.
С Юты сорвали невольничью тунику, и веревками, наброшенными девушкам на шею, привязали их к ногам охранников.
Копье Вьерны продолжало упираться мне в горло.
Она долго смотрела мне в глаза.
— Кейджера, — наконец процедила она сквозь зубы.
Я отчаянно замотала головой: нет! Нет!
Некоторые из разбойниц принялись грабить фургоны, забирая с собой еду, деньги, одежду, ножи — все, что могли унести.
Вскоре они были готовы снова отправиться в путь.
Пришедшие в сознание охранники изо всех сил пытались освободиться, но кожаные ремни надежно удерживали их на месте.
Издалека должно было казаться, будто они спокойно сидят у костра рядом с лежащими у их ног невольницами.
В ночи ясно виднелись огни разбросанных на лугу костров, от одного из которых доносилось пение охранников.
Связанные мужчины отчаянно пытались ослабить ремни на руках. Думаю, это происшествие не обнаружится раньше наступления утра.
— Раздеть ее! — приказала Вьерна.
Я замотала головой: нет! Не нужно!
Через секунду сорванная с меня туника упала на землю. Теперь я стояла среди разбойниц обнаженная, как обычная рабыня.
— Бросьте ее рубаху в огонь! — скомандовала Вьерна.
Мгновение — и сорванная с меня туника исчезла в языках пламени. Теперь ее нельзя будет использовать в качестве образца моего запаха для домашних, прирученных слинов, специально натасканных для охоты за беглыми рабами.
— Подбросьте еще хвороста в костер! — распорядилась Вьерна и, отвернувшись от меня, с гордо поднятой головой подошла к связанным мужчинам.
В пляшущем свете вспыхнувшего костра она казалась особенно хищной и дерзкой. Держась с презрительным высокомерием, она словно дразнила охранников своей дикой красотой и одновременно пугала острием направленного на них копья.
— Я — Вьерна, женщина-пантера из Высоких лесов, — расхаживая перед охранниками, говорила она. — Когда у меня появляется желание, я увожу в рабство попавших ко мне в руки мужчин. А когда они мне надоедают, продаю их на невольничьих рынках. Вы все — животные. Мы вас презираем. Мы и сейчас перехитрили вас и взяли в плен. Вы связаны. Если бы мы захотели, мы увели бы вас в леса и научили, что значит быть рабами! — Расхаживая между мужчинами, она легонько ударяла каждого из них наконечником копья, и вскоре у них на груди бурыми пятнами выступила кровь. — И это называются мужчины! — презрительно рассмеялась она.
Напрягая все силы, охранники пытались освободиться, но ремни, завязанные у них на руках женщинами-пантерами, не давали им возможности даже пошевелиться.
Вьерна остановилась рядом со мной и окинула меня уничтожающим взглядом.
— Кейджера! — процедила она сквозь зубы.
Нет! — замотала я головой. Нет!
Не оглядываясь, с копьем в руке, светловолосая предводительница шагнула в темноту, направляясь к чернеющей невдалеке кромке леса.
Разбойницы последовали за ней, оставив сидеть у костра связанных охранников и двух лежащих у их ног невольниц.
Веревочная петля у меня на горле затянулась, и я, задыхаясь, с кляпом во рту и связанными за спиной руками, пошатываясь и спотыкаясь на каждом шагу, поплелась следом за удаляющимися разбойницами.
9. ОДИНОКАЯ ХИЖИНА В ЛЕСУ
— Слин, — снова усмехнулся молодой парень.
— Да, хозяин, — ответила я.
— Тарго за тебя мне хребет переломает, — пробормотал он.
— Да, хозяин, — улыбнулась я.
— Было бы за что, — фыркнула Лана. — Она ведь еще только девушка белого шелка. А вот Лана — красного шелка! Позвольте Лане доставить вам удовольствие!
— Лана способна доставить удовольствие разве что только лесному урту, — с презрением заметила я.
Охранники вместе с Ютой весело рассмеялись. Лана закричала и бросилась на меня с кулаками, но мужчины встали на мою защиту. Парень, на бедре которого она лежала, схватил ее за ногу и подтащил к себе. Второй охранник развязал ее кожаный поясок и стащил с нее невольничью рубаху. Лана мгновенно притихла. В глазах у нее появился испуг. Может, она перешла пределы допустимого и теперь ее накажут?
— Если в тебе столько энергии, — сказал охранник, снявший с нее рубаху, — лучше уж танцуй!
Лана подняла на него глаза. Лицо ее засветилось удовольствием.
— Да, сейчас я вам станцую! — воскликнула она и бросила на меня полный ненависти взгляд. — Мы еще посмотрим, кто из нас способен доставить удовольствие мужчинам!
Один из охранников направился к ближайшему фургону, и, когда он возвращался, я услышала позвякивание колокольчиков.
Лана стояла у костра с гордо поднятой головой, нетерпеливо дожидаясь, пока мы привяжем к ее щиколоткам и запястьям тонкие шнурки с нанизанными на них крохотными колокольчиками.
Другой охранник тем временем принес еще одну бутылку каланского вина. Он дал отпить пару глотков Лане, а затем передал бутылку нам с Ютой.
На донышке еще оставалось немного вина, и я протянула бутылку Лане. Та высоко запрокинула голову, опорожнила бутыль и с мелодичным перезвоном надетых на нее колокольчиков отбросила ее в сторону.
После этого она широким жестом расправила волосы и сделала первые, довольно грациозные движения танца.
Мужчины затянули песню, прихлопывая в такт мелодии в ладоши. Один из них начал отбивать ритм, барабаня в большой, обтянутый кожей щит.
Краем глаза, мне показалось, я заметила какое-то движение в темноте рядом с нашими фургонами.
На секунду Лана остановилась, держа руки высоко поднятыми над головой.
— Ну? — требовательным голосом поинтересовалась она. — Которая из нас действительно красива? Кто доставляет удовольствие мужчинам?
— Лана! — помимо своей воли воскликнула я. — Лана действительно красива!
Я не могла сдержаться. Я была поражена, ошеломлена! Я никогда даже не представляла себе, что представительница моего пола может быть столь прекрасна. Лана была невероятно, неправдоподобно красива!
А затем началось что-то непередаваемое.
У меня перехватило дыхание.
В неверном, колеблющемся свете костра, под ритм выбиваемых о щит ударов, сопровождаемая выводимой мужскими голосами мелодией и перезвоном надетых на ней колокольчиков, Лана закружилась в каком-то диком, захватывающем танце.
Окружающий мир перестал для меня существовать.
Лишь через несколько минут я смогла осознать, что руки охранника, рядом с которым я сидела, развязывают стягивающий мою рубаху поясок.
Мне снова почудилось, будто я уловила в темноте какое-то мимолетное движение.
— Хозяин? — удивленно пробормотала я.
Молодой охранник не смотрел на Лану. Он лежал на спине, не сводя с меня внимательного, изучающего взгляда.
Возле нас продолжалась дикая феерия танца. Тонкий голосок Юты вплетался в низкие, хриплые голоса мужчин. Глухие, тяжелые удары в щит перемежались мелодичной россыпью крохотных колокольчиков.
— Поцелуй меня, — сказал охранник.
— Но ведь я девушка белого шелка, — едва слышно прошептала я.
— Поцелуй, — настойчиво повторил охранник.
Я, горианская рабыня, наклонилась над ним, моим хозяином. Мои волосы рассыпались и упали ему на лицо. Губы, повинуясь его приказу, послушно потянулись к его губам. Я вся дрожала.
Мои губы остановились в каком-нибудь дюйме от его лица.
“Нет! — что-то кричало во мне. — Нет! Я — Элеонора Бринтон! Я не рабыня! Не рабыня!”
Я попыталась отклониться, но его руки надежно удерживали меня на месте.
Я отчаянно боролась, стараясь выскользнуть из его объятий. Я чувствовала себя пленницей, попавшей в западню.
Его, казалось, озадачил и мой страх, и мое сопротивление.
Ощущение собственной беспомощности пробудило во мне глухую ярость. Я почувствовала ненависть к этому удерживающему меня человеку. Я ненавидела сейчас всех мужчин с их бычьей, слоновьей силой. Почему они эксплуатируют нас, распоряжаются нами, принуждают нас им прислуживать и удовлетворять все их прихоти? Они проявляют по отношению к нам жестокость! Они отказываются видеть в нас людей!
К переполнившей меня злости примешивался, я чувствовала, и интуитивный страх девушки белого шелка перед минутой превращения ее в женщину. Но гораздо сильнее меня терзало возмущение и разочарование бывшей богатой дочери Земли, высокомерной, избалованной роскошью Элеоноры Бринтон, у которой в этом диком, варварском мире так бесцеремонно отняли привычное для нее общественное положение и всеобщее подобострастное отношение окружающих. Все во мне кипело от негодования. “Я не рабыня! — кричала я про себя. — Я — Элеонора Бринтон! Я не должна подчиняться каким-то там мужчинам! Я свободная женщина! Свободная!”
Девушка, носившая когда-то бриллиантовые украшения, бывшая обладательница без малого миллиона долларов, спортивного “Мазератти” и пентхауза на крыше небоскреба, продолжала отчаянно сопротивляться. Красивая, образованная, обладающая изысканным вкусом дочь Земли изо всех сил старалась вырваться из рук какого-то дикаря из далекого, чуждого ей мира.
— Не прикасайся ко мне! — процедила я сквозь зубы. Он без малейших усилий перевернул меня на спину и прижал к земле.
— Я тебя ненавижу! — разрыдалась я. — Ненавижу!
В глазах у него вспыхнула едва сдерживаемая злость. Он держал меня очень крепко. И тут, к своему ужасу, я заметила в его глазах другой взгляд, смысл которого безошибочно поняла даже я, рабыня белого шелка. Он не собирался просто воспользоваться мной и потом отбросить за ненадобностью. У него были другие намерения — покорить меня своей нежной лаской, мудрой заботливостью и терпением, дождаться, пока я, гордая и свободная в душе, не брошусь к нему на шею как признавшая свое поражение рабыня.
Я устала сопротивляться. Слезы застилали мне глаза. Словно во сне до меня доносился перезвон колокольчиков Ланы, глухие ритмичные удары в щит и красивая мелодия, выводимая низкими голосами мужчин и взлетавшим над ними тонким, нежным голоском Юты.
Рука охранника потянулась к моему лицу.
Едва сдерживая подступающие к горлу рыдания, я отвернулась.
Внезапно вокруг послышались звуки борьбы, падающих на землю тел и ударов. Воздух наполнился стонами. Лана начала кричать, но ее крик тут же оборвался. Мужчины попытались вскочить на ноги, но были быстро избиты и связаны. Моему охраннику, рванувшемуся было к месту свалки, обрушилось сзади на голову что-то тяжелое, и он со стоном медленно осел на траву. Я попыталась подняться, но на меня навалились тела двух напавших из темноты женщин и придавили своей тяжестью к земле. Еще одна девушка набросила мне на шею веревочную петлю и затянула ее с такой силой, что я едва не задохнулась. Я открыла рот, чтобы закричать, и мне тут же заткнули его тугим матерчатым кляпом. Веревочная петля на шее несколько ослабла. Меня перевернули лицом к земле и туго связали за спиной руки. После этого веревка у меня на шее снова натянулась, и я была вынуждена подняться на ноги.
— Прибавьте огня! — приказала предводительница нападавших — высокая светловолосая девушка. Она казалась чем-то крайне удивленной. Одета она была в звериные шкуры. Ее руки и шея были увешаны примитивными золотыми украшениями. Стояла она, опираясь на короткое, облегченное копье.
По ее приказу другая девушка подбросила в костер охапку хвороста.
Я огляделась.
Стоя на коленях, девушки связывали последних двух охранников.
Лана и Юта тоже были связаны, изо рта у них торчали лоскутья матерчатых кляпов.
— Сделаем их своими рабами? — спросила одна из девушек.
— Нет, — покачала головой светловолосая предводительница.
Задавшая вопрос девушка указала рукой на Лану и Юту.
— А с этими что делать? — спросила она.
— Ты же видишь, — ответила предводительница. — Они самые обычные кейджеры. Оставим их здесь.
Сердце у меня запрыгало от радостной надежды. Значит, это лесные разбойницы, которых называют женщинами-пантерами! Те самые, что живут на свободе, в диких северных лесах, нападают на мужчин и иногда делают их своими рабами!
Они, конечно, видели, как я сопротивлялась. Они поймут, что я не прирожденная кейджера! Они возьмут меня с собой! Теперь я стану свободной! Возможно, они каким-то образом даже помогут мне вернуться на Землю. Но в любом случае они непременно меня освободят! Они должны меня освободить!
Однако пока что, стоя со связанными за спиной руками, с кляпом во рту и веревочной петлей, наброшенной мне на шею, я мало походила на свободную женщину.
— Подтащите мужчин ближе к костру, — распорядилась предводительница.
— Да, Вьерна, — ответила одна из девушек.
Девушки начали стаскивать охранников к костру. Рты у мужчин также были заткнуты кляпами. Только один из них находился в сознании. Над ним, наклонившись, встала одна разбойница, держа у его горла охотничий нож.
Некоторые девушки, подойдя поближе и присев, заглядывали в лица мужчин и обменивались насмешливыми замечаниями.
Я была восхищена той быстротой и бесшумностью, с которой они появились из темноты и взяли в плен охранников, управившись с ними так просто, словно это были женщины, а не мужчины.
Однако я тоже была связана.
Высокая светловолосая предводительница, Вьерна, в плотно облегающих ее стройное тело шкурах лесных пантер и с золотыми украшениями на руках и на шее, горделиво подошла к лежащей на земле Лане и копьем повернула ее лицом к себе.
— Ты хорошо танцуешь, — заметила она. По телу Ланы пробежала крупная дрожь. Вьерна посмотрела на нее с презрением и пнула ногой в бок.
— Кейджера! — процедила она сквозь зубы. После этого она подошла к Юте и точно так же пнула ее ногой, приговаривая:
— Рабыня! Кейджера!
Лана разрыдалась. Юта не издала ни звука, только на глазах у нее, я видела, заблестели слезы.
— Рассадите мужчин вокруг костра и привяжите их спиной друг к другу! — распорядилась Вьерна.
Разбойницы — их было человек пятнадцать — быстро выполнили приказ, принеся из фургонов кожаные ремни. Я поняла ее замысел: когда рассветет, издали будет казаться, что охранники по-прежнему пируют у костра.
Вьерна подошла ко мне.
Предводительница женщин-пантер внушала мне страх. Она была высокой и сильной. В ее варварской красоте ощущалась какая-то кошачья грация и высокомерие. Она казалась величественной и хищной в своих плотно облегающих шкурах и простых золотых украшениях.
Наконечником копья она уперлась мне в горло.
— Что будем делать с рабынями? — спросила одна из девушек.
Вьерна оглядела всех своих пленниц по очереди.
— Снимите с нее рубаху, — указала она на Юту, — и привяжите этих двух рабынь у ног их хозяев.
С Юты сорвали невольничью тунику, и веревками, наброшенными девушкам на шею, привязали их к ногам охранников.
Копье Вьерны продолжало упираться мне в горло.
Она долго смотрела мне в глаза.
— Кейджера, — наконец процедила она сквозь зубы.
Я отчаянно замотала головой: нет! Нет!
Некоторые из разбойниц принялись грабить фургоны, забирая с собой еду, деньги, одежду, ножи — все, что могли унести.
Вскоре они были готовы снова отправиться в путь.
Пришедшие в сознание охранники изо всех сил пытались освободиться, но кожаные ремни надежно удерживали их на месте.
Издалека должно было казаться, будто они спокойно сидят у костра рядом с лежащими у их ног невольницами.
В ночи ясно виднелись огни разбросанных на лугу костров, от одного из которых доносилось пение охранников.
Связанные мужчины отчаянно пытались ослабить ремни на руках. Думаю, это происшествие не обнаружится раньше наступления утра.
— Раздеть ее! — приказала Вьерна.
Я замотала головой: нет! Не нужно!
Через секунду сорванная с меня туника упала на землю. Теперь я стояла среди разбойниц обнаженная, как обычная рабыня.
— Бросьте ее рубаху в огонь! — скомандовала Вьерна.
Мгновение — и сорванная с меня туника исчезла в языках пламени. Теперь ее нельзя будет использовать в качестве образца моего запаха для домашних, прирученных слинов, специально натасканных для охоты за беглыми рабами.
— Подбросьте еще хвороста в костер! — распорядилась Вьерна и, отвернувшись от меня, с гордо поднятой головой подошла к связанным мужчинам.
В пляшущем свете вспыхнувшего костра она казалась особенно хищной и дерзкой. Держась с презрительным высокомерием, она словно дразнила охранников своей дикой красотой и одновременно пугала острием направленного на них копья.
— Я — Вьерна, женщина-пантера из Высоких лесов, — расхаживая перед охранниками, говорила она. — Когда у меня появляется желание, я увожу в рабство попавших ко мне в руки мужчин. А когда они мне надоедают, продаю их на невольничьих рынках. Вы все — животные. Мы вас презираем. Мы и сейчас перехитрили вас и взяли в плен. Вы связаны. Если бы мы захотели, мы увели бы вас в леса и научили, что значит быть рабами! — Расхаживая между мужчинами, она легонько ударяла каждого из них наконечником копья, и вскоре у них на груди бурыми пятнами выступила кровь. — И это называются мужчины! — презрительно рассмеялась она.
Напрягая все силы, охранники пытались освободиться, но ремни, завязанные у них на руках женщинами-пантерами, не давали им возможности даже пошевелиться.
Вьерна остановилась рядом со мной и окинула меня уничтожающим взглядом.
— Кейджера! — процедила она сквозь зубы.
Нет! — замотала я головой. Нет!
Не оглядываясь, с копьем в руке, светловолосая предводительница шагнула в темноту, направляясь к чернеющей невдалеке кромке леса.
Разбойницы последовали за ней, оставив сидеть у костра связанных охранников и двух лежащих у их ног невольниц.
Веревочная петля у меня на горле затянулась, и я, задыхаясь, с кляпом во рту и связанными за спиной руками, пошатываясь и спотыкаясь на каждом шагу, поплелась следом за удаляющимися разбойницами.
9. ОДИНОКАЯ ХИЖИНА В ЛЕСУ
Я очень боялась входить в лес, но выбора у меня не было. Веревочная петля на шее и кляп во рту лишали меня возможности выражать свое мнение. Едва я замедляла шаг, как петля натягивалась, и я тут же начинала задыхаться.
Одна за другой девушки быстро двигались по тропе между высоких густых деревьев и раскидистого кустарника. Я то и дело натыкалась на выступающие из земли толстые корни. Разбойницы остановились только один раз, у самого края леса, где они сдвинули в сторону лежащие между двумя кустами ветки и вытащили из-под них свои короткие копья и луки со стрелами. Кроме этого, на поясе у каждой разбойницы висел в ножнах длинный охотничий нож.
Разбойниц вела предводительница Вьерна. Короткий лук и колчан со стрелами висели у нее за спиной. В руке она держала копье со стальным наконечником. Временами она останавливалась и настороженно прислушивалась, а иногда поднимала голову и словно принюхивалась, глубоко втягивая носом свежий лесной воздух.
Связанная, без шкур, способных защитить мое тело, я не имела возможности обезопасить себя от жестоких ударов ветвей колючего кустарника. Едва лишь я на секунду останавливалась, замирая от боли, безжалостная веревочная петля с новой силой впивалась мне в горло и неумолимо тащила за собой.
Наконец примерно через час такой пытки Вьерна подняла руку, и разбойницы остановились.
— Будем отдыхать здесь, — распорядилась она.
В том положении, в котором я находилась, мне трудно было уследить за направлением нашего движения. Мне казалось, что к этому времени мы прошли уже десять пасангов среди высоких, с толстыми стволами и мощной кроной тур-деревьев. Уже заметно посветлело от взошедших на небосвод трех лун.
— На колени! — приказала разбойница, державшая меня за привязанную на шее веревку.
С трудом переводя дыхание, я опустилась на густую жесткую траву.
— Нет! — крикнула разбойница. — В позу рабыни для наслаждений!
Я с умоляющим видом покачала головой.
— Срежь хворостину и высеки ее! — приказала Вьерна.
Я изо всех сил пыталась вызвать жалость к себе на их суровых лицах. Но разбойницы оставались непреклонными.
Я опустилась на колени, как было приказано.
Девушки рассмеялись.
Разбойница, державшая меня за веревку, перекинула ее мне за спину и связала ею мои ноги, оставив свободным очень короткий конец; чтобы не задохнуться, я вынуждена была стоять выгнув спину и высоко запрокинув голову.
Одна из девушек проворно забралась на ближайшее дерево и через секунду начала сбрасывать с ветвей спрятанные там запасы провизии: завернутые в широкие листья куски жареного мяса и тыквенные бутыли с питьевой водой.
Усевшись на траву, по-мужски скрестив перед собой ноги, девушки принялись есть мясо и, передавая друг другу бутыль, запивать его водой.
Наевшись, они разместились широким полукругом и стали внимательно меня разглядывать.
— Развяжите ей ноги, — приказала Вьерна.
Ближайшая ко мне разбойница сняла у меня с ног веревку.
Дышать стало намного легче.
Я помассировала затекшую от напряжения шею.
Когда я подняла голову, передо мной стояла Вьерна, держа охотничий нож у моего лица.
— Разукрась ее шрамами, — предложила связывавшая меня разбойница.
Все во мне похолодело от ужаса.
— Ты боишься расстаться со своей красотой? — поинтересовалась предводительница. — Боишься, что перестанешь нравиться мужчинам?
Я закрыла глаза.
Я чувствовала, как лезвие ножа движется у меня по щеке, от уха к губам, и наконец его острие подцепило матерчатый кляп и вырвало его у меня изо рта.
В эти секунды я испытывала такое напряжение, что едва не потеряла сознание. Меня била нервная дрожь.
Когда мне снова удалось взять себя в руки, нож Вьер-ны уже опять висел у нее на поясе.
— Я хочу пить, я голодна, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее.
— Разве твои хозяева тебя не покормили? — с деланным удивлением произнесла Вьерна.
— Конечно, покормили! — воскликнула одна из разбойниц. — Она ела у них из рук, как животное! Девушки презрительно фыркнули.
— Они на лету ловили брошенные им куски мяса, — добавила вторая разбойница.
— Мужчины, твои хозяева, должно быть, находили это очень забавным, — нахмурилась Вьерна.
— Они мне не хозяева. Я не рабыня! — ответила я.
— Вот как? — удивилась Вьерна. — Разве ты не носишь на своем теле поставленное ими клеймо?
Я покраснела. Клеймо у меня на теле действительно было поставлено рукой мужчины.
— Их даже угощали каланским вином, — усмехнулась одна из девушек.
— Очевидно, они пользуются большим расположением своих хозяев, — заметила предводительница. Я промолчала. Во мне закипало раздражение.
— Говорят, вино ка-ла-на уже через час превращает каждую женщину в покорную рабыню, — насмешливо произнесла Вьерна. — Это правда?
Я не ответила. Я со стыдом вспоминала, как сама положила руку охранника себе на тело, признавая тем самым удовлетворение своим положением рабыни. Вспоминала, как стояла рядом с ним на коленях, как мои волосы упали ему на лицо, а губы потянулись к его губам.
Я знала, что сама спровоцировала поведение молодого охранника, пусть даже потом оказала ему сопротивление.
— Я сопротивлялась! — воскликнула я. Девушки рассмеялись.
— Спасибо вам, что спасли меня от него, — пробормотала я.
Последовал новый взрыв хохота.
— Я не рабыня! — воскликнула я.
— На тебе была невольничья туника, привели тебя из невольничьих бараков. И мужчинам ты прислуживала, как самая настоящая рабыня! — возразила одна из девушек.
— Ты сама напрашивалась на то, чтобы он тебя обнял! — воскликнула вторая.
— Мы хорошо знаем язык тела рабыни, — добавила третья. — Твое тело выдает переполняющие тебя мысли и желания, выдает их непроизвольными, независимыми от сознания движениями. “Я — рабыня”, — говорит твое тело!
— Ты хотела принадлежать мужчине! — воскликнула Вьерна.
— Нет! — закричала я — Нет! Это неправда! Я не рабыня! Не рабыня!
К горлу у меня подступали едва сдерживаемые рыдания, однако постепенно мы все успокоились.
— Вы видели, как я сопротивлялась, — пробормотана я.
— Да, очень грациозно, — подтвердила Вьерна.
— Я хочу быть вместе с вами, — сказала я. Наступило молчание.
— Лесные женщины не принимают в свои ряды рабынь, — с гордостью произнесла Вьерна.
— Я не рабыня! — воскликнула я.
— Сколько нас ты насчитала? — спросила она.
— Пятнадцать человек, — ответила я.
— Верно. Моя банда состоит из пятнадцати девушек. Мне кажется, это вполне достаточное количество и для защиты, и для нападения, и для скрытного перемещения по лесу. Есть банды побольше, есть меньше. В моей — ровно пятнадцать человек. Так я решила!
Я промолчала.
— Значит, ты хочешь быть одной из нас? — уточнила предводительница.
— Да! — воскликнула я.
— Развяжите ее, — приказала Вьерна. Руки мне развязали тоже, с шеи сняли веревочную петлю.
— Встань! — распорядилась Вьерна.
Я поднялась на ноги, растирая затекшие запястья.
Остальные девушки тоже встали с земли и сняли с плеч луки и колчаны со стрелами.
Вьерна вытащила из-за пояса длинный охотничий нож и протянула его мне.
Я повертела его в руках, не понимая, зачем она это делает.
Остальные девушки также вытащили ножи и пригнулись, словно готовясь отразить нападение.
— Место которой из них ты хочешь занять? — спросила Вьерна.
— Я не понимаю, — призналась я.
— Одна из девушек или я сама будем драться с тобой насмерть, — пояснила предводительница. — Если ты победишь — останешься в банде.
Я оторопело покачала головой: нет, ни за что!
— Если хочешь, я буду драться с тобой без ножа, — предложила Вьерна.
— Нет, — пробормотала я.
— Сразись со мной, кейджера! — процедила сквозь зубы ведшая меня через лес разбойница; она держала свой нож наготове.
— Со мной! — воскликнула другая.
— Со мной! — закричала третья.
— Чье место ты хочешь занять в нашей банде? — спросила Вьерна.
Ко мне подскочила одна из разбойниц. В руке у нее сверкнул охотничий нож.
Я вскрикнула, отбросила свой нож и упала на колени, закрыв лицо руками.
— Нет! — закричала я. — Нет! Я не могу!
— Связать ее! — приказала Вьерна.
Мне заломили руки и крепко связали их за спиной. Я снова почувствовала на шее удушающее давление веревочной петли.
— Мы отдохнули. Пойдем дальше, — распорядилась предводительница.
Высокая, плотного сложения разбойница — та, что вела меня сюда, а теперь снова связала мне руки, одетая, как все остальные девушки, в плотно облегающие тело шкуры лесных пантер, — подтянула веревку и приподняла мое лицо.
— Кейджера! — с презрением процедила она сквозь зубы.
Я едва не задохнулась.
Вьерна окинула меня внимательным взглядом. Она подняла с земли брошенный мной нож и тщательно вытерла его о свое короткое одеяние. После этого она снова перекинула через плечо лук с колчаном и взяла в руку копье. Остальные девушки также готовились тронуться в путь. Две собрали тыквенные бутыли с питьевой водой и оставшееся после ужина мясо.
Вьерна подошла ко мне. Я опустила голову.
— Итак, кто ты? — требовательным голосом спросила она.
— Кейджера, госпожа, — пробормотала я. Она одобрительно кивнула. Я подняла на нее глаза.
— Могу я говорить? — спросила я.
— Говори, — разрешила она.
Я знала, что я не похожа на этих женщин. И не понимала, что им от меня нужно,
— Зачем вы взяли меня с собой? — спросила я. Вьерна посмотрела на меня долгим изучающим взглядом.
— Тобой интересуется один человек, — наконец сказала она.
Это было для меня неожиданностью.
— Он заплатил за тебя, — ударили по сознанию брошенные разбойницей слова.
Девушки потянулись вслед за ведущей их по ночному лесу предводительницей.
Снова я побрела за ними — обнаженная, со связанными за спиной руками. Я шла не так, как они — гордые, свободные женщины диких северных лесов. Меня вели за наброшенную на шею веревку, как самую обычную подневольную кейджеру.
Мы продолжали идти еще, наверное, час. Один раз Вьерна подняла руку, и мы остановились.
Все замерли.
— Слин, — сообщила Вьерна. Девушки настороженно оглянулись. Вьерна почуяла доносящийся откуда-то запах животного.
— Да, — подтвердила одна из разбойниц.
Девушки внимательно смотрели по сторонам, держа копья наготове. Очевидно, немногие из них способны были уловить запах животного. Лично я ничего не чувствовала.
Через некоторое время разбойница, подтвердившая слова Вьерны, сказала:
— Он ушел.
Вьерна кивнула.
Одна за другой девушки быстро двигались по тропе между высоких густых деревьев и раскидистого кустарника. Я то и дело натыкалась на выступающие из земли толстые корни. Разбойницы остановились только один раз, у самого края леса, где они сдвинули в сторону лежащие между двумя кустами ветки и вытащили из-под них свои короткие копья и луки со стрелами. Кроме этого, на поясе у каждой разбойницы висел в ножнах длинный охотничий нож.
Разбойниц вела предводительница Вьерна. Короткий лук и колчан со стрелами висели у нее за спиной. В руке она держала копье со стальным наконечником. Временами она останавливалась и настороженно прислушивалась, а иногда поднимала голову и словно принюхивалась, глубоко втягивая носом свежий лесной воздух.
Связанная, без шкур, способных защитить мое тело, я не имела возможности обезопасить себя от жестоких ударов ветвей колючего кустарника. Едва лишь я на секунду останавливалась, замирая от боли, безжалостная веревочная петля с новой силой впивалась мне в горло и неумолимо тащила за собой.
Наконец примерно через час такой пытки Вьерна подняла руку, и разбойницы остановились.
— Будем отдыхать здесь, — распорядилась она.
В том положении, в котором я находилась, мне трудно было уследить за направлением нашего движения. Мне казалось, что к этому времени мы прошли уже десять пасангов среди высоких, с толстыми стволами и мощной кроной тур-деревьев. Уже заметно посветлело от взошедших на небосвод трех лун.
— На колени! — приказала разбойница, державшая меня за привязанную на шее веревку.
С трудом переводя дыхание, я опустилась на густую жесткую траву.
— Нет! — крикнула разбойница. — В позу рабыни для наслаждений!
Я с умоляющим видом покачала головой.
— Срежь хворостину и высеки ее! — приказала Вьерна.
Я изо всех сил пыталась вызвать жалость к себе на их суровых лицах. Но разбойницы оставались непреклонными.
Я опустилась на колени, как было приказано.
Девушки рассмеялись.
Разбойница, державшая меня за веревку, перекинула ее мне за спину и связала ею мои ноги, оставив свободным очень короткий конец; чтобы не задохнуться, я вынуждена была стоять выгнув спину и высоко запрокинув голову.
Одна из девушек проворно забралась на ближайшее дерево и через секунду начала сбрасывать с ветвей спрятанные там запасы провизии: завернутые в широкие листья куски жареного мяса и тыквенные бутыли с питьевой водой.
Усевшись на траву, по-мужски скрестив перед собой ноги, девушки принялись есть мясо и, передавая друг другу бутыль, запивать его водой.
Наевшись, они разместились широким полукругом и стали внимательно меня разглядывать.
— Развяжите ей ноги, — приказала Вьерна.
Ближайшая ко мне разбойница сняла у меня с ног веревку.
Дышать стало намного легче.
Я помассировала затекшую от напряжения шею.
Когда я подняла голову, передо мной стояла Вьерна, держа охотничий нож у моего лица.
— Разукрась ее шрамами, — предложила связывавшая меня разбойница.
Все во мне похолодело от ужаса.
— Ты боишься расстаться со своей красотой? — поинтересовалась предводительница. — Боишься, что перестанешь нравиться мужчинам?
Я закрыла глаза.
Я чувствовала, как лезвие ножа движется у меня по щеке, от уха к губам, и наконец его острие подцепило матерчатый кляп и вырвало его у меня изо рта.
В эти секунды я испытывала такое напряжение, что едва не потеряла сознание. Меня била нервная дрожь.
Когда мне снова удалось взять себя в руки, нож Вьер-ны уже опять висел у нее на поясе.
— Я хочу пить, я голодна, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее.
— Разве твои хозяева тебя не покормили? — с деланным удивлением произнесла Вьерна.
— Конечно, покормили! — воскликнула одна из разбойниц. — Она ела у них из рук, как животное! Девушки презрительно фыркнули.
— Они на лету ловили брошенные им куски мяса, — добавила вторая разбойница.
— Мужчины, твои хозяева, должно быть, находили это очень забавным, — нахмурилась Вьерна.
— Они мне не хозяева. Я не рабыня! — ответила я.
— Вот как? — удивилась Вьерна. — Разве ты не носишь на своем теле поставленное ими клеймо?
Я покраснела. Клеймо у меня на теле действительно было поставлено рукой мужчины.
— Их даже угощали каланским вином, — усмехнулась одна из девушек.
— Очевидно, они пользуются большим расположением своих хозяев, — заметила предводительница. Я промолчала. Во мне закипало раздражение.
— Говорят, вино ка-ла-на уже через час превращает каждую женщину в покорную рабыню, — насмешливо произнесла Вьерна. — Это правда?
Я не ответила. Я со стыдом вспоминала, как сама положила руку охранника себе на тело, признавая тем самым удовлетворение своим положением рабыни. Вспоминала, как стояла рядом с ним на коленях, как мои волосы упали ему на лицо, а губы потянулись к его губам.
Я знала, что сама спровоцировала поведение молодого охранника, пусть даже потом оказала ему сопротивление.
— Я сопротивлялась! — воскликнула я. Девушки рассмеялись.
— Спасибо вам, что спасли меня от него, — пробормотала я.
Последовал новый взрыв хохота.
— Я не рабыня! — воскликнула я.
— На тебе была невольничья туника, привели тебя из невольничьих бараков. И мужчинам ты прислуживала, как самая настоящая рабыня! — возразила одна из девушек.
— Ты сама напрашивалась на то, чтобы он тебя обнял! — воскликнула вторая.
— Мы хорошо знаем язык тела рабыни, — добавила третья. — Твое тело выдает переполняющие тебя мысли и желания, выдает их непроизвольными, независимыми от сознания движениями. “Я — рабыня”, — говорит твое тело!
— Ты хотела принадлежать мужчине! — воскликнула Вьерна.
— Нет! — закричала я — Нет! Это неправда! Я не рабыня! Не рабыня!
К горлу у меня подступали едва сдерживаемые рыдания, однако постепенно мы все успокоились.
— Вы видели, как я сопротивлялась, — пробормотана я.
— Да, очень грациозно, — подтвердила Вьерна.
— Я хочу быть вместе с вами, — сказала я. Наступило молчание.
— Лесные женщины не принимают в свои ряды рабынь, — с гордостью произнесла Вьерна.
— Я не рабыня! — воскликнула я.
— Сколько нас ты насчитала? — спросила она.
— Пятнадцать человек, — ответила я.
— Верно. Моя банда состоит из пятнадцати девушек. Мне кажется, это вполне достаточное количество и для защиты, и для нападения, и для скрытного перемещения по лесу. Есть банды побольше, есть меньше. В моей — ровно пятнадцать человек. Так я решила!
Я промолчала.
— Значит, ты хочешь быть одной из нас? — уточнила предводительница.
— Да! — воскликнула я.
— Развяжите ее, — приказала Вьерна. Руки мне развязали тоже, с шеи сняли веревочную петлю.
— Встань! — распорядилась Вьерна.
Я поднялась на ноги, растирая затекшие запястья.
Остальные девушки тоже встали с земли и сняли с плеч луки и колчаны со стрелами.
Вьерна вытащила из-за пояса длинный охотничий нож и протянула его мне.
Я повертела его в руках, не понимая, зачем она это делает.
Остальные девушки также вытащили ножи и пригнулись, словно готовясь отразить нападение.
— Место которой из них ты хочешь занять? — спросила Вьерна.
— Я не понимаю, — призналась я.
— Одна из девушек или я сама будем драться с тобой насмерть, — пояснила предводительница. — Если ты победишь — останешься в банде.
Я оторопело покачала головой: нет, ни за что!
— Если хочешь, я буду драться с тобой без ножа, — предложила Вьерна.
— Нет, — пробормотала я.
— Сразись со мной, кейджера! — процедила сквозь зубы ведшая меня через лес разбойница; она держала свой нож наготове.
— Со мной! — воскликнула другая.
— Со мной! — закричала третья.
— Чье место ты хочешь занять в нашей банде? — спросила Вьерна.
Ко мне подскочила одна из разбойниц. В руке у нее сверкнул охотничий нож.
Я вскрикнула, отбросила свой нож и упала на колени, закрыв лицо руками.
— Нет! — закричала я. — Нет! Я не могу!
— Связать ее! — приказала Вьерна.
Мне заломили руки и крепко связали их за спиной. Я снова почувствовала на шее удушающее давление веревочной петли.
— Мы отдохнули. Пойдем дальше, — распорядилась предводительница.
Высокая, плотного сложения разбойница — та, что вела меня сюда, а теперь снова связала мне руки, одетая, как все остальные девушки, в плотно облегающие тело шкуры лесных пантер, — подтянула веревку и приподняла мое лицо.
— Кейджера! — с презрением процедила она сквозь зубы.
Я едва не задохнулась.
Вьерна окинула меня внимательным взглядом. Она подняла с земли брошенный мной нож и тщательно вытерла его о свое короткое одеяние. После этого она снова перекинула через плечо лук с колчаном и взяла в руку копье. Остальные девушки также готовились тронуться в путь. Две собрали тыквенные бутыли с питьевой водой и оставшееся после ужина мясо.
Вьерна подошла ко мне. Я опустила голову.
— Итак, кто ты? — требовательным голосом спросила она.
— Кейджера, госпожа, — пробормотала я. Она одобрительно кивнула. Я подняла на нее глаза.
— Могу я говорить? — спросила я.
— Говори, — разрешила она.
Я знала, что я не похожа на этих женщин. И не понимала, что им от меня нужно,
— Зачем вы взяли меня с собой? — спросила я. Вьерна посмотрела на меня долгим изучающим взглядом.
— Тобой интересуется один человек, — наконец сказала она.
Это было для меня неожиданностью.
— Он заплатил за тебя, — ударили по сознанию брошенные разбойницей слова.
Девушки потянулись вслед за ведущей их по ночному лесу предводительницей.
Снова я побрела за ними — обнаженная, со связанными за спиной руками. Я шла не так, как они — гордые, свободные женщины диких северных лесов. Меня вели за наброшенную на шею веревку, как самую обычную подневольную кейджеру.
Мы продолжали идти еще, наверное, час. Один раз Вьерна подняла руку, и мы остановились.
Все замерли.
— Слин, — сообщила Вьерна. Девушки настороженно оглянулись. Вьерна почуяла доносящийся откуда-то запах животного.
— Да, — подтвердила одна из разбойниц.
Девушки внимательно смотрели по сторонам, держа копья наготове. Очевидно, немногие из них способны были уловить запах животного. Лично я ничего не чувствовала.
Через некоторое время разбойница, подтвердившая слова Вьерны, сказала:
— Он ушел.
Вьерна кивнула.