Норман Джон. Убийцы Гора

   После того как верхние части всех цилиндров открыли, а помещенных в них девушек грубо вытащили за волосы и бросили на холодную поверхность скалистого выступа, цилиндры снова погрузили на корабль Одна из девушек зашевелилась, вероятно почувствовав холод Человек с клеймом снова спустился с корабля. На этот раз в руке его был шприц Поочередно наклоняясь над каждой из девушек, он ввел им в предплечье какуюто мутноватую жидкость, очевидно, снотворное, поскольку шевелившаяся до того момента девушка в последний раз вздрогнула, откинула набок голову и, успокоившись, затихла.
   - Теперь они проспят по крайней мере часа два,сказал человек с клеймом.
   Один из охранников криво усмехнулся - Зато проснутся уже в кандалах Остальные поддержали его дружным хохотом Человек с клеймом вернулся на корабль, и боковая панель за ним закрылась. При этом не было вручено ни счетов, ни расписок на получение груза, ни документов, его сопровождающих, что является общепринятым при проведении законной сделки Однако в данном случае соблюдение подобных условностей считалось вовсе не обязательным и, вероятно, нежелательным В отноше ниях этих людей гарантом выполнения взятых на себя обязательств была их жизнь.
   Девушек поместили в корзины, уложили их на пол лицом вниз, и погонщики тарнов крепко связали им руки и лодыжки. Затем, поскольку их транспортировочные корзины не имели натянутой поверх бортов сетки, девушек связали попарно, одну головой к ногам другой. Подобный метод всегда применяется при перевозке рабов в открытых корзинах для того, чтобы они в порыве отчаяния не могли выброситься из корзин. Однако в данном случае эти меры предсторожности были явно излишними, поскольку девушки, одурманенные наркотиком, спали беспробудным сном.
   И все же люди, сопровождавшие их, были профессиональными работорговцами, не привыкшими полагаться на волю случая и подвергать свой товар малейшему возможному риску. У меня лично тоже не было полной уверенности, что утренний холод не пробудит девушек ото сна и они не сделают попытки выброситься за борт корзины. Элизабет, как я слышал, во время перевозки из дома Кларка транспортировали в закрытой, сплетенной из толстых ветвей корзине, больше похожей на клетку. Такой метод более распространен. В корзину вдоль её длинной стороны помещают двух девушек со стянутыми за спиной руками и привязывают их запястья и лодыжки к проходящему в центре корзины по всей её длине толстому деревянному брусу. В качестве дополнительных мер предосторожности им набрасывают на шею петлю, концы которой затягивают на деревянном брусе.
   Следует упомянуть, что рабы на Горе редко выходят на свободу. У них практически полностью отсутствует возможность побега. Они действительно лишены каких бы то ни было прав и остаются рабами до конца жизни, разве что по какой-либо счастливой случайности их владелец, не найдя им лучшего применения либо желая доставить себе удовольствие весьма необычным по горианским меркам способом, сам дарует им свободу. Так что этим девушкам с Земли остается только посочувст
   вовать. Жизнь их теперь легкой не назовешь. А ведь Элизабет Кардуэл, напомнил я себе, тоже уроженка Земли. Возможно, некогда и её, так же как и этих, сегодняшних, доставили на Гор на черном корабле работорговцев.
   Я обернулся и посмотрел вслед удаляющемуся черному диску, беззвучно поднявшемуся над скалистым выступом и лавирующему между горными пиками Валтая.
   - Возвращаемся в дом Кернуса, - объявил охранник, и я вместе с остальными занял свое место в транспортировочной корзине.
   Через минуту мы уже были в воздухе, а ещё через некоторое время я уже смог различить маячившие в отдалении огни Ара.
   Глава 8 ЗАВТРАК
   Как и следовало ожидать, к тому времени, когда я утром вернулся в свою комнату и освободил наконец Элизабет, она была в высшей степени раздражена и измучена, хотя ей каким-то чудом удалось ненадолго забыться тяжелым сном. Она, конечно, так и лежала там, где я её оставил.
   - Мне нежелательно было выказывать по отношению к тебе какую-то повышенную заботу в присутствии Хо-Ту, старшего смотрителя, - прикоснувшись губами к её щеке, пояснил я.
   - Думаю, что да, - проворчала она, натягивая на себя тунику и, поморщившись, растирая затекшие запястья и лодыжки. - В следующий раз, когда тебе необходимо будет произвести на кого-нибудь подобное впечатление, лучше ударь меня пару раз хлыстом.
   - Неплохая мысль, - согласился я.
   Она окинула меня хмурым взглядом.
   - И все равно мои узлы гораздо аккуратнее твоих,заявила она.
   - Ты просто вредина упрямая, - рассмеялся я и поднял её на руки.
   - Ничего подобного, - вырываясь, воскликнула она. - Это так и есть.
   Я поцеловал её.
   - Да, твои узлы действительно лучше моих!
   Она недоверчиво посмотрела на меня и, несколько смягчившись, улыбнулась.
   - Но вот это твое пощелкивание пальцами было совершенно излишним, снова внезапно разозлившись, заметила она. - Я имею в виду кормление из твоих рук.
   - Зато какое впечатление это произвело на Хо-Ту!
   - Кажется, да, - согласилась Элизабет.
   - Не кажется, а точно! - подтвердил я.
   - Все равно, - заявила Элизабет, - только попробуй выкинуть что-нибудь подобное, когда мы одни! Я тебя всего искусаю!
   - Обязательно попробую, - пообещал я, и она тут же накинулась на меня. - Кажется, тебе и эту ночь придется провести связанной, - сказал я.
   - Ты не посмеешь! - воскликнула она и принялась лягать меня ногой, один раз довольно серьезно задев меня по колену.
   Я сжал ей руки и отступил назад, уворачиваясь от её пинков. Она сопротивлялась вовсю, стараясь вырваться и достать меня своими кулачками. Я только посмеивался. Хотя, честно говоря, колено болело.
   - Успокойся, рабыня! - властным голосом бросил я ей.
   Она постепенно утихомирилась, хотя все ещё продолжала сердито сопеть. Я начал развязывать у неё на левом плече удерживающий тунику узел.
   - Кстати, ты знаешь, который уже час? - спросила она.
   - Нет, - ответил я.
   - Вот, - наставительно заметила она. - А если бы ты прислушивался к сигналам гонга, ты бы знал.
   - Ну, так сколько же сейчас времени? - поинтересовался я.
   - Восемь ударов большого гонга уже давно прозвучали, - сообщила она.
   - Ну и что?
   - А то, что я ничего не ела со вчерашнего утра, а если не вернусь в комнату для женского обслуживающего персонала до сигнала малого гонга, следующего после восьми ударов в большой гонг, то я пропущу ещё и завтрак. Я ведь не могу просто отправиться на кухню, как ты, и потребовать себе пяток яиц!
   - В этом и состоит мой метод приучения тебя к послушанию, - рассмеялся я.
   Она вырвалась из моих рук и снова накинула узел, поддерживающий тунику, на плечо.
   - Мое обучение может подождать, пока я позавтракаю, - сказала Элизабет.
   - Мне кажется, ты просто на меня обиделась.
   Она улыбнулась.
   - После завтрака наше приучение к повиновению пойдет полным ходом!
   С этими словами она повернулась и выскользнула в коридор.
   Я сбросил шкуры с ложа любви на пол и улегся.
   Разбудило меня легкое потряхивание Элизабет, вернувшейся после завтрака повеселевшей и оживленной.
   - Ожидание пошло на пользу? - поинтересовалась она.
   - Мне кажется, ты слишком долго завтракала, - заметил я.
   - Овсянка из корыта для животных была сегодня особенно хороша, ответила Элизабет. - Никак не могла оторваться.
   Я закрыл дверь и запер её на засов.
   - У меня, кажется, начинают появляться какие-то проблемы, - сказала она.
   Я вопросительно посмотрел на нее.
   - Я пыталась выяснить, но так и не смогла узнать, когда начнется мое обучение.
   - Вот как, - глубокомысленно заметил я.
   - Вместе со мной, кажется, будут и другие девушки.
   - Вероятно, - сказал я. - Зачем им тратить столько времени понапрасну, обучая каждую из вас в отдельности.
   Мне подумалось, что это вряд ли будут те девушки, которых я видел ночью. Очевидно, пока они не начнут
   говорить по-гориански, их не будут подвергать дополнительному обучению. Насколько я знал, земньгх девушек обычно распродают как самых диких варваров по очень низким ценам С другой стороны, могло случиться и так, что доставленные прошлой ночью девушки или хотя бы часть из них будут проходить курс обучения вместе с Элизабет, одновременно с местными нравами изучая и язык. Тот факт, что тренировка Элизабет не началась немедленно, наводил на предположения, что именно так с н^ми и решено поступить.
   - Сегодня вечером, - продолжала Элизабет, - после шестнадцати ударов большого гонга мне нужно явиться к кузнецу.
   - Кажется, маленькой тачакской рабыне снова придется носить в носу кольцо.
   - Оно тебе нравилось? - поинтересовалась Элизабет.
   - Очень, - признался я.
   - Впоследствии я тоже его полюбила, - сказала она.
   - На этот раз вставить кольцо не будет так болезненно.
   - Да, я тоже так думаю, - она опустилась на пол так же просто и естественно, как истинная горианка. - Что ты узнал нового о доме Кернуса сегодня ночью?
   - Обязательно сейчас тебе расскажу, - сказал я, усаживаясь рядом с ней.
   - Сама-то я узнала не так уж много. Сидела тут, понимаешь, на одном месте как привязанная.
   - Очень точное сравнение, - подметил я - Зато я узнал столько, что хватит для нас обоих.
   И я подробно рассказал Элизабет все, что мне довелось увидеть в доме и в горах Она была чрезвычайно заинтригована, хотя временами на её лице отражался испуг, когда я поведал о том, что здесь называли "зверем", или глубокая печаль, когда я упомянул о доставленных с Земли девушках, которых, вероятно, дом Кернуса выставит на продажу.
   - И что мы будем делать дальше? - спросила она.
   - Прежде всего следует собрать как можно больше сведений о доме Кернуса, - ответил я. - Ты хорошо знаешь его внутреннее расположение?
   - Некоторые части дома мне известны довольно хорошо А кроме того, я смогла бы получить у Капруса глиняный пропуск для посещения большего количества помещений в доме.
   - Но здесь есть, наверное, и запретные территории?
   - Да, - ответила она.
   - Очевидно, придется заняться самостоятельными исследованиями.
   - Прежде всего разузнай, в какие части дома ты можешь свободно заходить. Думаю, ты сможешь беспрепятственно посещать множество мест, запретных для меня. С другой стороны, передо мной открыты помещения, проникнуть в которые тебе не удастся. Контора Капруса, например. Хо-Ту, я уверена, будет только рад показать тебе дом. Таким образом, ты не только познакомишься с расположением комнат в доме, но и узнаешь, вход в какие из них для тебя запрещен.
   Некоторое время я размышлял над её предложением.
   - Да, план хорош, - признал я. - Он прост и, вероятно, вполне осуществим.
   - После хорошего завтрака я становлюсь очень сообразительной, призналась Элизабет.
   - Это верно, хотя и до завтрака отсутствием сообразительности ты не страдала, - заметил я.
   - Но после завтрака - совсем другое дело, - улыбнулась Элизабет. - В такое время я становлюсь просто гениальной.
   - Сейчас как раз настало это самое "после завтрака" - Ну, значит, тебе самое время оценить всю мою гениальность, - сказала она, положив руку мне на плечо.
   - А вот я, между прочим, как раз ещё не завтракал.
   - Ну вот, - она обиженно надула губы.
   - Покажи мне, где обедают свободные слуги в этом доме.
   - Это единственное, о чем ты все время думаешь,заметила она.
   - Я думаю не только об этом.
   - Да, это верно, - признала она.
   Элизабет привела меня в комнату, примыкающую к кухням Здесь мы застали несколько охранников, двух булочников, оружейных дел мастера и писца. Столики бьши небольшими Я занял один из них, и Элизабет опустилась на колени слева от меня Она подняла голову и к чему-то принюхалась Следуя её.стэимеру, я тоже потянул носом. Мы изумленно переглянулись.
   К столику подошла обслуживающая рабыня в белой тунике и покрытом белой эмалью ошейнике и опустилась передо мной на колени.
   - Чем это пахнет^ - спросил я - Это черное вино с Тентисских гор, ответила она Мне приходилось слышать о черном вине, но не доводилось его пробовать Оно довольно распространено в Тентисе, но я не знал, что его употребляют в других городах - Принеси два бокала, - приказал я - Два9 спросила девушка.
   - Рабыня, - кивнул я на Элизабет, - попробует его первой.
   - Конечно, хозяин, - ответила девушка.
   - Поджарь хлеба, - продолжал я, - и принеси меду, несколько яиц вулоса, кусок жареного мяса боска и тарианских фруктов Девушка послушно кивнула, грациозно поднялась на ноги, сделала два-три шага назад, склонив голову в поклоне, и, повернувшись, быстро отправилась на кухню - Я слышал, - сказал я Элизабет, - что черное вино употребляют горячим - Невероятно' улыбнулась она Вскоре у нас на столе уже стояли два бокала с кружащимися над ними тонкими струйками пара.
   Я долго приглядывался к темной дымящейся жидкости, вдыхая её неповторимый аромат Элизабет, стоя на коленях, также, насколько позволяла её поза, старалась сунуть нос в бокал Наконец, убедившись, что за нами никто не наблюдает, я протянул один из толстостенных
   бокалов ей, мы тихонько чокнулись их гранеными краями и поднесли вино к губам.
   Оно оказалось чрезвычайно крепким, насыщенным приправами, но ошибиться было невозможно - это был кофе.
   Я поделился завтраком с Элизабет, сообщившей, что он понравился ей гораздо больше, чем овсянка, которую ей пришлось есть прямо из корыта в комнате для женской прислуги.
   - Завидую я вам, свободным людям, - призналась Элизабет. - В следующий раз ты будешь рабом, а я убийцей.
   - На самом деле все это очень странно, - заметил я, занятый собственными мыслями - Тентис не торгует зернами для черного вина Я как-то слышал, что чашка этого напитка в Аре несколько лет назад стоила почти целую серебряную монету Но даже в самом Тентисе черное вино употребляется только в домах представителей высших каст.
   - Может, зерна доставлены с Земли?
   - Первоначально зерна действительно были завезены на Гор с Земли, сказал я. - Как и множество других семян. Однако я очень сомневаюсь, чтобы корабль, который я видел прошлой ночью, среди прочего груза доставлял сюда нечто столь тривиальное, как зерна для черного вина.
   - Ты, вероятно, прав, - заметила Элизабет, с зажмуренными от удовольствия глазами делая очередной глоток горячего черного кофе.
   На какое-то мгновение мне припомнилось, что воин, убитый, очевидно, по ошибке вместо меня на мосту в Ко-ро-ба, тоже был из Тентиса - Прекрасный напиток, - сказала Элизабет, заглядывая в опустевший бокал Завтрак подошел к концу, и мы вернулись в мою комнату, предварительно развязав сделанный мной па двери личный узел Когда мы вошли, я плотно закрыл дверь на засов и снял с себя пояс с мечом
   Элизабет собрала сброшенные мной на пол шкуры и расстелила их на каменном ложе. Затем, словно ощущая непреодолимую усталость, она улеглась на них, поглядывая на меня и сладко зевая.
   - Когда тебе нужно идти на доклад к Капрусу? спросил я.
   - Он - один из нас, - ответила Элизабет, - поэтому не придерживается в отношении меня строгого распорядка и позволяет мне уходить из дома, когда я того пожелаю.
   Однако время от времени мне следует показываться ему на глаза.
   - У него много помощников?
   - В его подчинении несколько писцов, но они работают не в его кабинете. Есть и несколько девушек-посыльных, но Капрус к нам довольно снисходителен, поэтому мы расхаживаем, где пожелаем. Если я и не явлюсь вовремя на доклад, все решат, что меня что-нибудь задержало.
   - Понятно.
   - Тебе всю ночь пришлось быть на ногах, - заметила она, - ты, наверное, устал?
   - Очень, - ответил я, опускаясь рядом с ней на шкуры любви.
   - Бедный хозяин, - сказала она, поглаживая меня ладонью по плечу.
   Я перевернулся на бок и стиснул её в объятиях, однако она отвернулась, отстраняя губы.
   - Так чьи узлы лучше? - смеясь, спросила она.
   - Твои, твои, твои, - пробормотал я, понимая, что тут-то она меня и поймала.
   - Прекрасно, - ответила она. - Можешь меня поцеловать.
   После недолгого ворчания, ответом на которое был её смех, я так и сделал. Однако потом у меня взыграло чувство мести.
   - Ну так что, будешь есть из моих рук? - поинтересовался я.
   - Буду, буду! - воскликнула она.
   - Даже когда мы одни? - допытывался я.
   - Да, да!
   - И даже сама будешь просить меня об этом?
   - Да, буду! - кричала она.
   - Проси!
   - Велла просит покормить её из рук господина! завопила она, - Велла просит хозяина её покормить!
   Я рассмеялся.
   - Ты просто животное! - улыбнулась она.
   Мы обменялись поцелуями.
   - Ты всегда мог заставить меня есть из твоих рук, Тэрл Кэбот, призналась она. - Ты настоящее животное!
   Я снова её поцеловал.
   - Но узлы у меня все равно получаются лучше, - не могла успокоиться она.
   - Это верно, - согласился я.
   Она рассмеялась.
   - После завтрака нет ничего лучше чашки кофе и хорошенькой девушки рядом, - признался я.
   - Я же тебе говорила, - заметила она, - что после завтрака я просто необыкновенная.
   - Вот тут ты права, - сказал я. - Совершенно права!
   Поцеловав её напоследок ещё раз, я перевернулся на бок и вскоре уснул, а Элизабет занялась наведением порядка в комнате и потом часу в двенадцатом отправилась в кабинет Капруса, опечатав предварительно дверь снаружи своим личным узлом. С внутренней стороны двери мы разрезали веревку и соединили её концы простым узлом, чтобы иметь таким образом возможность выходить из опечатанной снаружи комнаты, не разрезая веревку каждый раз. Я проспал довольно долго, и за это время Элизабет успела несколько раз вернуться и снова уйти, занимаясь какими-то своими делами, пока наконец под вечер она не закрыла дверь на засов и не улеглась на шкуры рядом со мной, положив голову мне на плечо.
   Я заметил у неё в носу сияющее тоненькое золотое тачакское кольцо.
   Глава 9 Я ЗНАКОМЛЮСЬ С ДОМОМ КЕРНУСА
   Как Элизабет и предполагала, Хо-Ту сгорал от нетерпения показать мне дом Кернуса во всем его великолепии Надо заметить, что старший смотритель гордился этим громадным, сложнейшим строением по праву Это, безусловно, был самый крупный работорговый дом в Аре, сохраняющий свои традиции на протяжении уже тридцати поколений владельцев Размножением рабов и их обучением здесь занялись двадцать пять поколений назад, достижения семейства Кернусов в этой области не могли не признать даже конкурирующие работорговые дома, такие, например, как дом Портуса. Опытный рабовладелец с первого взгляда способен распознать, в каком доме и по какой программе проходила обучение та или иная рабыня либо раб. Основной целью обучения являлось воспитание и развитие в невольнике послушания, хороших манер, а в девушке и сладострастия, хотя в связи с огромным количеством рабов на Горе и использованием их в самых разных областях жизни некоторые дома получали заказы на рабов, предназначенных для выполнения строго определенных функций либо обладающих какими-то изначально заданными чертами характера.
   Чаще всего в таком случае подбиралась подходящая для этой цели пара рабов - мужчина и женщина, - и рождавшийся у них ребенок с детских лет воспитывался в строго определенных условиях, отвечающих требованию заказчика. Подобные рабы-производители, как правило, имелись в каждом крупном работорговом доме Дети, родившиеся в неволе и не знавшие иных условий существования, воспринимали окружавшую обстановку как вполне естественную и не тяготились рабским ошейником.
   Куда больше хлопот доставляли рабы из свободнорожденных, попавшие в неволю в результате военных или чаще всего специальных захватнических акций. Для таких потерявших свободу в зрелом возрасте людей
   привыкание к условиям рабства происходило несравненно тяжелее, и зачастую их дальнейшая судьба, в особенности судьба женщин, складывалась трагически. Рейды же по захвату новых рабов приносили немалую выгоду, и нередко под ударами налетчиков падали целые города. Иногда подобные предприятия вызывали гнев работорговцев, поскольку количество поступавших после них на невольничьи рынки рабов порой исчислялось десятками тысяч человек, что существенно сбивало цену на товар. В связи с этим наиболее влиятельные работорговые дома старались ограничивать захватнические рейды своих конкурентов и держать ситуацию на рынке под контролем. Я подозревал, что дом Кернуса всячески стремился к созданию искусственного дефицита на рабынь, поступавших из диких племен. Добившись путем рекламы признания за ними статуса неизменного экзотического атрибута Садов Удовольствий наиболее обеспеченных слоев населения, Кернус непомерно поднял цену на свой необычный товар. Однако главным препятствием в осуществлении этого сулящего значительную прибыль плана являлось практически полное отсутствие у дикарок-рабынь требуемых знаний и навыков, что значительно снижало их продажную стоимость. Тогда они стали проходить курс соответствующего обучения Я понял, что Элизабет попала в эту категорию.
   В доме Кернуса, представлявшем собой широкий многоэтажный цилиндр, имелись все удобства, которые только может позволить себе столь крупный работорговый дом. Он выделялся среди прочих численностью обслуживающего персонала и роскошью интерьеров. Я уже упоминал о ваннах и бассейнах дома Кернуса, способных соперничать с громадными бассейнами Капасианских бань-самых известных на всем Горе. Несколько менее впечатляющими, однако тоже заслуживающими внимания были кухни дома, его прачечные, вспомогательные и складские помещения. Здесь были даже специальные стоматологические кабинеты, не говоря уже о других, и большой штат медиков; огромные, до самого потолка заставленные книгами и свитками пергаментов
   библиотеки, специальные помещения для отдыха сотрудников и комнаты для постоянно проживающего в доме персонала из свободных и рабов - пекарей, дровосеков, красильщиков, портных, мастеров по выделке кожи и многих, многих других. Не счесть было и гардеробных, оружейных, расположенных в громадных залах, как, впрочем, и тех помещений, что были предназначены для хранения вина, зерна и драгоценностей. Значительную часть дома занимали стойла для тарнов, а на крыше цилиндра имелось несколько специальных насестов для огромных птиц. Несколько залов было отведено для тренировок воинов, а также для тех членов обслуживающего персонала, кто занимался коммерцией вообще и работорговлей в частности. В глубине здания располагались помещения для рабов, а также все вспомогательные, связанные со специализацией дома службы: кузницы для изготовления ошейников и клеймения рабов и многочисленные камеры для содержания провинившихся.
   Объемы продовольственных запасов поражали самое богатое воображение, что в общем и не удивительно при столь широкомасштабной деятельности дома, торговый оборот которого исчислялся несколькими сотнями рабов в день. Количество же постоянно находящихся в доме рабов - производителей, обслуживающего персонала либо проходящих курс обучения для последующей продажи-доходило до пяти-шести тысяч человек. Большинство рабов содержалось в камерах или металлических клетях и не представляло собой большой ценности, стекаясь в Ар в основном из заселенных дикими племенами регионов планеты. Они, как правило, не надолго задерживались в доме и выставлялись на постоянно действующие городские торги в ожидании мало-мальски приемлемой цены. Ар по праву считался центром горианской работорговли. И хотя дом Кернуса имел частные павильоны для продажи наиболее интересных экземпляров обеспеченным клиентам и регулярно организовывал собственные аукционы по распродаже рабов, тем не менее значительное их количество выставлялось
   на торги в постоянно действующих городских общественных аукционах.
   Подобные аукционы проводились в имеющих специальную лицензию принадлежащих городскому совету домах, наиболее крупным из которых по праву считался Куруманский, занимающий целый квартал города. Для каждой рабыни весьма престижным, свидетельствующим о её высоком качестве считалось быть отобранной для продажи с подмостков центрального зала Куруманского дома, и девушки отчаянно боролись за эту честь.
   Продажа в центральных залах, как правило, служила гарантией того, что девушка будет приобретена богатым покупателем и вполне сможет рассчитывать на роскошную жизнь, пусть даже в качестве рабыни. Как и на многих крупных невольничьих рынках, в Куруманском квартале имелись свои музыканты, что давало девушкам возможность показать себя во всей красе. В так называемых задних залах менее крупных работорговых домов, как, впрочем, и в задних залах Куруманского квартала, рабы продавались без лишних проволочек, что не позволяло девушкам вызвать к себе интерес наиболее перспективных покупателей, и в результате довольно привлекательная девушка, к своему стыду и разочарованию, могла достаться за более чем скромную цену совершенно случайному покупателю, в чьем хозяйстве она была на долгие годы обречена, как говорится, "на чайник и подстилку", то есть на обычные условия существования в доме средней обеспеченности.