Страница:
— В период течки, — добавил офицер.
У судебного исполнителя тело под униформой покрылось «гусиной кожей». Женщина в течке, обуянная сексуальными желаниями — какими отвратительными казались ей эти слова!
— Пожалуйста, отпустите меня, господин, — попросила рабыня, — чтобы я могла выразить повиновение…
Гладиатор отдал ключи служителям, и они открыли замки наручников и ошейника. Варвар неуверенно поднялся, не взяв свой меч, который наполовину зарылся в песок.
Освобожденная от оков и цепей, рабыня подползла к гладиатору и застыла на коленях, а потом стала лизать и целовать ему ноги.
— Кто может позволить женщине делать такие возмутительные вещи? — раздался голос с трибун.
— Такой человек, как гладиатор!
— Он может повелевать ею!
— Да, быть ее хозяином! — добавил дрогнувший голос.
Гладиатора не удивил поступок рабыни. Судебный исполнитель решила, что он не первый раз видит женщину у своих ног. Она подозревала, что в гладиаторских школах содержат рабынь.
— Смотрите на нее! — воскликнула соседка. — Все верно — у нее течка.
— И это еще только начало, — отозвался мужчина.
У судебного исполнителя закружилась голова.
— Поглядите на нее! — воскликнула еще одна женщина. — Такие годятся только для того, чтобы лизать мужчинам ноги.
— Как и все вы! — заявил кто-то из зрителей.
Женщины оскорбленно зашумели.
Судебный исполнитель густо покраснела, ощущая тонкое белье под своей бесформенной одеждой. Она дрожала. «Так вот что значит быть рабыней, — думала она, — принадлежать мужчине, подвергаться наказаниям, даже смерти, если это угодно хозяину, не иметь выбора, кроме как повиноваться хозяину — немедленно, с радостью, беспрекословно…»
— Она будет потом еще лучше! — крикнул вульгарный зритель неподалеку.
«Если бы я была рабыней, — думала судебный исполнитель, — разве мне не пришлось бы быть такой? Разве хозяин не стал бы требовать послушания во всем? — Она вздрогнула. — Если бы я принадлежала ему, я бы ни о чем не задумывалась, делая только то, что угодно хозяину — неважно, хочу я этого или нет».
Гладиатор отвернулся от рабыни и оказался лицом к лицу с варваром. Тот стоял в центре арены, сложив руки на груди. Меч валялся у его ног.
Казалось, варвар напряженно прислушивается к чему-то. Звук напоминал топот бегущих ног по коридору.
— Убей его, — почти попросил Палендий.
— Нет, — отказался гладиатор. — Простите меня, господин. Я свободный человек.
Палендий растеряно повернулся к молодому офицеру флота.
— Все верно, — сказал тот, поднимаясь с места. — Дай мне револьвер, — обратился он к одному из стражников.
Ему немедленно передали оружие.
— Убейте его! — закричала женщина в брючном костюме, указывая на варвара.
— Убейте! — кричала продавщица и остальные женщины.
— Вы все рабыни! — ответил им варвар.
— Убейте его! — крик поднялся еще сильнее.
Молодой офицер флота прицелился в грудь варвара.
В этот момент раздался оглушительный скрежет металла. Скамьи перевернулись, песок на арене взвился в воздух. Все попадали, послышались вопли и проклятия. Свет погас, но вскоре вновь вспыхнул. Судебный исполнитель и многие женщины лежали на стальном полу среди обломков. Офицер флота стоял на коленях с револьвером в руке и бешено озирался — варвар исчез, как сквозь землю провалился. В то время никто ничего не понял, но можно сказать, что от первого удара верхние отсеки корабля были повреждены, тонны обломков разлетелись в космосе.
Корабль болезненно накренился. Члены экипажа бросились к двери.
Глава 12
У судебного исполнителя тело под униформой покрылось «гусиной кожей». Женщина в течке, обуянная сексуальными желаниями — какими отвратительными казались ей эти слова!
— Пожалуйста, отпустите меня, господин, — попросила рабыня, — чтобы я могла выразить повиновение…
Гладиатор отдал ключи служителям, и они открыли замки наручников и ошейника. Варвар неуверенно поднялся, не взяв свой меч, который наполовину зарылся в песок.
Освобожденная от оков и цепей, рабыня подползла к гладиатору и застыла на коленях, а потом стала лизать и целовать ему ноги.
— Кто может позволить женщине делать такие возмутительные вещи? — раздался голос с трибун.
— Такой человек, как гладиатор!
— Он может повелевать ею!
— Да, быть ее хозяином! — добавил дрогнувший голос.
Гладиатора не удивил поступок рабыни. Судебный исполнитель решила, что он не первый раз видит женщину у своих ног. Она подозревала, что в гладиаторских школах содержат рабынь.
— Смотрите на нее! — воскликнула соседка. — Все верно — у нее течка.
— И это еще только начало, — отозвался мужчина.
У судебного исполнителя закружилась голова.
— Поглядите на нее! — воскликнула еще одна женщина. — Такие годятся только для того, чтобы лизать мужчинам ноги.
— Как и все вы! — заявил кто-то из зрителей.
Женщины оскорбленно зашумели.
Судебный исполнитель густо покраснела, ощущая тонкое белье под своей бесформенной одеждой. Она дрожала. «Так вот что значит быть рабыней, — думала она, — принадлежать мужчине, подвергаться наказаниям, даже смерти, если это угодно хозяину, не иметь выбора, кроме как повиноваться хозяину — немедленно, с радостью, беспрекословно…»
— Она будет потом еще лучше! — крикнул вульгарный зритель неподалеку.
«Если бы я была рабыней, — думала судебный исполнитель, — разве мне не пришлось бы быть такой? Разве хозяин не стал бы требовать послушания во всем? — Она вздрогнула. — Если бы я принадлежала ему, я бы ни о чем не задумывалась, делая только то, что угодно хозяину — неважно, хочу я этого или нет».
Гладиатор отвернулся от рабыни и оказался лицом к лицу с варваром. Тот стоял в центре арены, сложив руки на груди. Меч валялся у его ног.
Казалось, варвар напряженно прислушивается к чему-то. Звук напоминал топот бегущих ног по коридору.
— Убей его, — почти попросил Палендий.
— Нет, — отказался гладиатор. — Простите меня, господин. Я свободный человек.
Палендий растеряно повернулся к молодому офицеру флота.
— Все верно, — сказал тот, поднимаясь с места. — Дай мне револьвер, — обратился он к одному из стражников.
Ему немедленно передали оружие.
— Убейте его! — закричала женщина в брючном костюме, указывая на варвара.
— Убейте! — кричала продавщица и остальные женщины.
— Вы все рабыни! — ответил им варвар.
— Убейте его! — крик поднялся еще сильнее.
Молодой офицер флота прицелился в грудь варвара.
В этот момент раздался оглушительный скрежет металла. Скамьи перевернулись, песок на арене взвился в воздух. Все попадали, послышались вопли и проклятия. Свет погас, но вскоре вновь вспыхнул. Судебный исполнитель и многие женщины лежали на стальном полу среди обломков. Офицер флота стоял на коленях с револьвером в руке и бешено озирался — варвар исчез, как сквозь землю провалился. В то время никто ничего не понял, но можно сказать, что от первого удара верхние отсеки корабля были повреждены, тонны обломков разлетелись в космосе.
Корабль болезненно накренился. Члены экипажа бросились к двери.
Глава 12
Как мы помним, маршрут «Аларии» проходил в стороне от обычных пассажирских и торговых путей. Можно предположить, что ее заход на орбиту Тиноса был связан с появлением молодого офицера флота, который был на этой планете по делу — вероятно, на переговорах на нейтральной территории между варварами и Империей. Подобно Тиносу, существовали планеты, на которых велась торговля; различные виды взаимоотношений и связей наблюдались даже между враждующими планетами. Использование нейтральных территорий помогало снизить вероятность шпионажа, террора, вредного влияния и так далее. Кроме того, именно на орбите Тиноса на борт был взят варвар Ортог. Вероятно, его передали Империи в знак примирения. Однако позднее связь с Тиносом, или, по крайней мере, с маленькой орбитальной станцией Империи была потеряна. Случилось так, что флот варваров ортунгена, услышав о пленении Ортога и его передаче на Тиносе, бросился на его поиски. На станции Тиноса преследователи выпытали у представителей Империи, что Ортога взяла на борт «Алария». После пыток персонал станции назвал капитанам варварских кораблей коды, помогающие узнать маршрут и курс «Аларии».
Далее произошли следующие события.
«Алария», которая была не только круизным кораблем, имела хорошую скорость, маневренность и вооружение. Один из семи кораблей преследователей был уничтожен, другой получил опасные повреждения. Однако после таранного удара, нанесенного с расстояния двадцати пяти сотен миль положение оказалось угрожающим. Опаленная и искореженная, с пробоинами в верхних отсеках и частично нарушенной работой систем жизнеобеспечения, «Алария» медленно плыла в космосе.
Громадные буры в четырех местах вгрызлись в бока «Аларии», проделав отверстия диаметром не менее десяти футов. В отверстия сперва пустили пламя, подавляя всякое возможное сопротивление, расплавляя легкую стальную обшивку противоположных стен. Потом через туннели, подсоединенные к отверстиям, внутрь «Аларии» проникли вооруженные воины-ортунги, стреляя направо и налево.
Разумеется, экипаж корабля оказал сопротивление, но оно было слабым и беспорядочным.
В первый день ортунги захватили средние отсеки, разобщив группы защитников корабля. Во второй — осадили склады и арсеналы, куда перед этим смогли проникнуть только немногие члены экипажа. Бои велись за каждую каюту и коридор; пассажиры же, согласно политике Империи, были безоружны и ничем не могли помочь. Экипаж перебили почти полностью, некоторых взяли в плен и заковали в цепи. В живых оставляли только самых сильных и здоровых мужчин и привлекательных женщин. Пленников разделили, через переходные туннели провели на корабли варваров и рассадили по клеткам. Их обратили в рабство. (На варварских планетах рабы выполняли тяжелую работу на полях, да и женщины-рабыни могли во многом пригодиться.) На третий день ортунги добрались до отсека, где размещался пульт управления, и получили контроль над всеми системами жизнеобеспечения корабля, которые теперь функционировали в аварийном режиме. Вскоре один за другим были уничтожены все очаги сопротивления — их победили с помощью мрака, холода и нехватки кислорода. Людей с поднятыми руками выводили через туннели. Их участь уже была решена победителями.
Конечно, не все пассажиры сразу оказались в плену у варваров. Некоторые бежали в спасательных капсулах, которые хранились именно в девятнадцатой секции.
После первого удара по «Аларии» судебный исполнитель, расталкивая толпу, бежала из зала, с ужасом думая только о том, как бы добраться до собственной безопасной каюты. Она влетела в нее под вопли, скрежет металла, вой сирен и стрельбу, и заперлась внутри. Спустя несколько часов в каюте погас свет — несомненно, где-то перерезали провод. Через некоторое время судебный исполнитель попыталась открыть кран в ванной, но воды не было.
Сжавшись в комок, за стальной дверью, она слышала крики и топот ног, свист и бряцание оружия.
На второй день она услышала, как забарабанили в дверь каюты в дальнем конце коридора, и хриплые голоса приказали пассажирам выходить — мужчины должны были сложить руки за головой, женщины — ползти на четвереньках.
Снаружи раздался женский вопль, потом удар и снова крик.
— Свяжите ее, — услышала судебный исполнитель.
— Какая милашка! — подхватил другой голос.
В этот момент на судебном исполнителе больше не было громоздкого «балдахина» — она сама с трудом сорвала его, поспешно выбираясь из зала, и поскольку он мешал ей бежать, отшвырнула в сторону где-то в нижних коридорах. Она все еще была одета в мешковатую униформу и тонкое белье под ней — то самое, в каком она никогда не решилась бы показаться Туво Авзонию. Он никогда бы не одобрил его на свободной женщине, но вполне мог приказать надеть его рабыне.
— Пусть ее оставят, — сказал кто-то в коридоре.
Судебный исполнитель думала, «оставят» ли при таких обстоятельствах ее саму, сочтут ли ее достойной жить — на это она отчаянно надеялась.
— Ползи по коридору, живо! — скомандовал второй. Раздался плач.
— Быстрее! — снова прохрипел мужской бас, и ему ответил еще один крик боли.
«Оставят ли меня в живых? — гадала судебный исполнитель. — О, только бы они не убили меня!»
В это мгновение заколотили в дверь ее каюты, приказывая открыть и выйти. Она в ужасе попятилась от двери.
— Принесите лом, — прозвучал приказ.
Судебный исполнитель слышала, как что-то ударилось в дверь, потом раздался скрежет и еще один звук — как будто в отверстие просовывали металлический предмет. Дрожащая, перепуганная, она протянула руку к двери и нащупала нечто вроде маленького конуса. Вдруг раздалось шипение газа. Она отбежала к кровати и упала на колени, с ужасом прислушиваясь к тому, как газ наполняет каюту. И внезапно, поддавшись отчаянному порыву, она протиснулась под кровать и забилась в дальний угол. Там было очень мало места — даже меньше, чем в клетках для рабов рядом со спальнями хозяев, где их обычно держали. Было так тесно, что никто бы не заподозрил, что здесь можно спрятаться. Судебный исполнитель была хрупкой женщиной и могла бы втиснуться в еще более узкое пространство.
Она чуть не потеряла сознание. С грохотом распахнулась дверь, каюту осветил луч фонарика.
— Пусто, — сказал кто-то.
— Обыщи шкафы и уборную, — приказал другой голос.
Судебный исполнитель чувствовала прикосновение ковра к левой щеке. Она лежала головой к двери и могла различить мужские сапоги, освещенные слабым светом из коридора.
— Посмотри под кроватью, — сказал один из варваров.
Она в отчаянии стиснула пальцы.
— Там нет места, — возразил другой.
— Все равно посмотри.
Она увидела, как луч света прорезает дальний угол пространства под кроватью.
— Никого нет, — сказал грубый голос.
Вероятно, этот человек мог бы подойти к другому краю кровати и посмотреть повнимательнее, но он счел поиски бесполезными и прекратил их.
Из коридора донеслись крики, и оба мужчины поспешили туда.
Судебный исполнитель потеряла сознание и очнулась только несколько часов спустя. Ее тошнило, хотелось пить, страшный голод сдавливал желудок.
Она подползла к раковине и открыла кран, но вода так и не потекла. Она вспомнила о бачке в уборной и готова была уже воспользоваться хоть таким источником воды, подобно рабыне, но, к ее разочарованию, бачок был пуст. Захватчики прошлись по каютам, проверяя уборные, чтобы не дать пассажирам ни малейшего шанса выжить. Из двери вырезали замок, а саму ее сняли с петель, чтобы дверь нельзя было даже закрыть. Вероятно, захватчики имели немалый опыт в абордаже космических кораблей.
Она снова втиснулась под кровать, но вскоре, окончательно проголодавшись, вылезла и выглянула в темный коридор. В воздухе еще чувствовался слабый запах газа.
В столовой могла остаться еда — вероятно, в смежных комнатах, на кухне. Может, какие-нибудь объедки и крошки валяются на полу под столами и стульями. В коридорах стояли мусорные урны, и кто знает, какие богатства можно было найти там — может, даже огрызки фруктов или хлебные корки.
Она на четвереньках выползла в коридор. Если бы внезапно вспыхнул свет, захватчики были бы довольны. Разве не в такой позе они желали видеть перед собой цивилизованных женщин?
Далеко впереди в коридоре тускло мерцал свет. Это испугало ее, но коридор казался пустым и очень длинным. Встав на ноги, она пошла вперед, прижимаясь к стенам.
Двери, мимо которых она пробиралась, оказались запертыми, и приборы показывали, что за ними вакуум. Лифты, несомненно, бездействовали, но их все же следовало избегать. Однако чтобы достичь столовой, ей не нужно было даже пользоваться трапом.
Она вскрикнула.
На переборке, справа от нее, висел труп в мундире. Это был младший офицер — тот самый, который болтал с женщиной в брючном костюме. Грудь офицера была покрыта давно засохшей кровью. Судя по всему, его сделали мишенью в стрелковом состязании.
Через несколько минут женщина достигла большого иллюминатора в холле, неподалеку от столовой. Когда-то она смотрела в этот иллюминатор, охваченная неприятным предчувствием, а потом сзади появился гладиатор Палендия, и еще позже на этом месте капитан предлагал проводить ее до каюты.
В окно она разглядела четыре туннеля, ведущие на корабли варваров. На «Аларию» были направлены мощные прожектора. В пространстве плыли обломки, куски обшивки, мусор. Она увидела разнесенные выстрелами спасательные капсулы. Некоторые из них взрывами унесло в космос, как безжизненные астероиды. Несомненно, варвары были наготове, выслеживая такие аппараты и безжалостно уничтожая их ракетами. Должно быть, большинство пассажиров бежали с «Аларии» в капсулах в первые же часы после атаки. Интересно, подумала она, многим ли удалось бежать — там ведь была такая давка. Она вспомнила толпу у дверей секции девятнадцать. Она не знала, как пользоваться капсулами, да и боялась оказаться в таком утлом суденышке в обширном море космоса, в заточении стальных стен, вдали от постоянных трасс и хорошо изученных планет.
Вероятно, не стоит идти прямо в столовую, решила она. Может быть, враги специально подкарауливают там пассажиров?
Она решила проникнуть туда через верхний балкон большого зала — там имелся проход на балкон столовой. Оттуда можно было осмотреть столовую сверху и убедиться, есть ли там кто-нибудь.
В этот момент в коридоре позади нее раздался женский смех. Она в страхе огляделась, ища укрытия, но холл был совершенно пуст.
Голоса уже слышались совсем близко, и тут она нырнула за выступ рамы иллюминатора. Несомненно, стоило варварам быть повнимательнее — и ее обнаружили бы в два счета, но, как решила судебный исполнитель, поскольку о ее присутствии не знают, то не будут и искать.
— Иди же! — повелительно крикнула женщина.
— Да, госпожа, — испуганно ответила другая.
— Очень тяжело, госпожа, — жалобно произнесла третья.
— Живее! — прикрикнула первая. В ее голосе слышались властные и раздраженные нотки.
— Да, госпожа, — два голоса дрожали от напряжения.
Судебный исполнитель услышала звон цепей и прижалась к выступу рамы.
Мимо нее прошли две женщины, которые тащили шелковую простыню, наполненную всевозможными вещами — несомненно, это была добыча из пассажирских кают. Женщины едва справлялись со своей ношей. На их щиколотках судебный исполнитель с ужасом заметила кандалы и цепи. Но еще сильнее поразил ее вид двух других женщин, которые, по-видимому, присматривали за первыми — это было заметно по их властным манерам и хлыстам в руках. Смех этой пары она и слышала только что. Обе надзирательницы показались ей самыми великолепными женщинами, которых она когда-либо видела. Обе были одеты в очень короткие и сильно открытые туники. На их руках и шеях блестели драгоценности — вероятно, захваченные у пассажирок. На запястье одной из надзирательниц сверкал алмазный браслет, за который можно было купить целый город. На шее другой судебный исполнитель внезапно разглядела собственное ожерелье — то самое, которое она надевала к ужину у капитана. Но под ожерельем, бусами и прочими беспорядочно навешанными украшениями она заметила ошейники, плотно охватывающие горло и запирающиеся сзади. На ошейнике у каждой из надзирательниц висел кружок с названием варварского корабля, к которому были приписаны женщины, и номер секции, которую они должны были обслуживать и убирать. Обе женщины были красивы и держались очень свободно. Их внешность контрастировала с внешностью несчастных, замученных пленниц, за которыми они присматривали и к которым относились с величайшим презрением. Одна из надзирательниц держала в руке ножку жареного цыпленка.
— Пожалуйста, госпожа, позвольте нам отдохнуть хоть немного! — умоляла одна из носильщиц. Вполне возможно, что драгоценности, некогда принадлежавшие ей, сейчас лежали в мешке вместе с прочим добром, заставляя женщину и ее спутницу выбиваться из сил. Возможно, она даже видела свои вещи.
— Ну ладно, — сказала одна из увешанных драгоценностями женщин. Это была корабельная рабыня — варвары не могли обойтись без рабынь даже на военных кораблях.
Женщины в цепях благодарно опустили ношу на пол. Судебный исполнитель в страхе плотно вжалась спиной в стену.
— На колени! — приказала одна из надзирательниц. — Руки на бедра, чтобы мы видели их.
Пленницы немедленно повиновались.
— Держите колени вместе, — сказала другая надзирательница. — Вы не перед мужчинами.
Пленницы вздрогнули, вновь вызвав бурное веселье своих надзирательниц. Одна из них обгладывала ножку цыпленка, с удовольствием жуя мясо.
— Госпожа, а разве нас не будут кормить? — робко спросила одна из пленниц.
— Не смей смотреть на нас! — прикрикнула надзирательница. — Опусти голову!
— Да, госпожа, — ответила рабыня, поспешно опуская голову.
— Вы еще не закончили работу, — объяснила надзирательница.
— Да, госпожа.
Внезапно другая со смехом щелкнула хлыстом. Обе пленницы жалобно вскрикнули.
— Встать! Берите ношу!
— Но госпожа… — запротестовала одна из пленниц, ибо им удалось отдохнуть не более минуты.
Обе тут же закричали под ударами хлыста.
— Прошу вас, не надо, госпожа!
— От рабынь требуется немедленное послушание, — заявила надзирательница.
— Да, госпожа, — с плачем ответили рабыни, поспешно вставая и подбирая концы простыни.
— Ну, живее, твари! — коротко прикрикнула надзирательница.
Пленницы поволокли свою тяжкую ношу. Надзирательница, насытившись, отшвырнула кость и вытерла руки о бедра. Судебный исполнитель услышала, как вновь просвистел хлыст.
— Быстрее, твари!
— Да, да, госпожа…
Когда женщины скрылись в коридоре, судебный исполнитель выползла из своего убежища и схватила обглоданную кость, с наслаждением срывая с нее остатки мяса. Она дочиста обсосала и кость, и свои пальцы, на которых оставалось немного жира. Но это только раздразнило ее голод. В отчаянии она опустилась на колени рядом с иллюминатором, вспоминая, от скольких блюд в своей жизни она отказалась, отсылая их на кухню и хлестко распекая поваров. Теперь она была бы рада даже возможности есть из миски, сидя на полу, за стулом хозяина. В ее горле першило. Никогда еще она не была такой голодной, никогда так сильно не хотела пить.
Остались ли на корабле свободные пассажиры и члены экипажа? Она не знала. Смогут ли имперские крейсера отбить корабль? Это казалось маловероятным. Она вспомнила равнодушные и уверенные лица надзирательниц, нагло вышагивающих по коридору вслед за пленницами, несущими столько добычи, сколько едва те могли поднять.
Она еще раз представила себе двух женщин с хлыстами — холеных, ухоженных и самых чувственных из тех, кого она видела. Несомненно, они следили за собой, сидели на диете, делали физические упражнения. Все это позволялось рабыням и животным.
Что же ей делать? Она боялась сдаваться. Она даже не знала, позволят ли ей сделать это — ее просто могут расстрелять при первом появлении, размазать парой выстрелов по стене коридора.
Может быть, стоит сдаться корабельным рабыням? Но она боялась жестокости и презрения, с которыми бы они встретили ее.
Она представила себя обнаженной, в цепях. Она помнила, что надзирательницы любят пускать в дело свои хлысты.
Но разве мужчины не защитят ее, если она объяснит, что желает угодить им, как бы только они ни пожелали — буквально любым способом? Может, они сочтут ее тело аппетитным, а лицо красивым, не говоря уже о чувственности и женственности, предрасположенности к любви и услужению?
Но имела ли она право даже думать об этом — она, судебный исполнитель? Такие мысли могли прийти в голову только рабыне. Неужели в глубине души она всегда была рабыней?
Она снова вспомнила, что, видимо, в живых оставляли не всех пленников — такой вывод она сделала по замечанию одного из варваров, услышанному через дверь каюты. Сочтут ли они ее подходящей для услужения или продажи на невольничьем рынке? Она не знала и боялась. Но ей страшно хотелось есть и пить. Она была перепугана.
Внезапно она вскрикнула, ибо за стеклом иллюминатора в космосе неспешно проплывало на спине изуродованное тело капитана корабля.
Она побежала от этого открытого места к аварийному трапу и достигла тяжелой двери с окном, закрытым армированным стеклом — отсюда она могла подняться на балкон большого зала, а потом выйти в столовую.
Некоторое время она стояла в узком коридоре, забившись в угол, как зверь в свою нору. Вдруг неподалеку послышались шаги, и она в мгновение ока оказалась перед дверью, ведущей на балкон.
Она боялась открыть ее, но шаги слышались уже совсем рядом. Она слегка приоткрыла дверь и вползла по ковру на балкон, спрятавшись между креслами. Шаги затихли вдалеке. На ковре под креслом она нашла кусочек конфеты и с жадностью запихала его в рот. Больше ничего не было. Снизу послышались голоса. Она подползла к краю балкона, чтобы взглянуть вниз, на сцену. На сцене и в самом зале шло нечто вроде заседания штаба или координационного совета. Здесь стояло несколько столов с приборами, люди всматривались в мониторы. За столом в центре сцены, склонившись на картой, окруженный людьми, сидел Ортог, принц Дризриакский. Как изменился он — не изможденный, уставший узник, а энергичный, властный, умный, безжалостный и страшный военачальник. При виде его судебный исполнитель задрожала, еще сильнее почувствовав себя женщиной. Мужчины приходили и уходили, принося доклады и получая приказы. Слева, в нескольких футах от сцены, лежали трупы двух мужчин. У них не было ног — видимо, их отрубили, а тела оттащили в сторону, оставив истекать кровью. На трупах виднелись следы пыток. Судебный исполнитель узнала двух помощников капитана. На полу справа, крепко скованные по рукам и ногам, стояли на коленях три обнаженные блондинки. Как только на них взглядывал кто-нибудь из варваров, они в ужасе отшатывались. Судебный исполнитель поняла, что эти женщины уже научились бояться.
— Скоро мы захватим главный пульт, — докладывал Ортогу один из воинов, — это вопрос нескольких часов.
Ортог кивнул. Судебный исполнитель застыла в ужасе. Она не разбиралась в технике, но знала достаточно, чтобы подозревать, что где-то в таинственном лабиринте корабля имеется пульт управления всеми системами жизнеобеспечения корабля.
Другой воин принес новость о главных трофеях — пяти слитках золота, за каждый из которых можно было купить целый корабль. Обычно такие слитки дарили королям варваров, чтобы побудить их поддерживать дружбу с Империей, нападать на ее врагов, вторгаться в сопредельные районы и так далее; кроме того, обнаружили тонны золотых и серебряных монет — налоги с четырех провинциальных планет, и бутыль вина, одну из семи уцелевших из виноградников Калана, системы Сита — планеты, уничтоженной в гражданскую войну тысячу лет назад.
— Это вино нашей победы! — провозгласил Ортог по поводу последнего из трофеев.
Его приближенные с энтузиазмом встретили эти слова короля.
Судебный исполнитель проползла между креслами к двери, ведущей на балкон столовой. Она совсем ослабла от голода и жажды и едва могла двигаться.
Она вспоминала о тех блондинках у сцены. Несомненно, они были образованными, культурными гражданками Империи, но оказалось, что для варваров это не имеет никакого значения. Вероятно, к ним будут относиться с еще большим презрением, как к существам, способным лишь носить ошейники и угождать — и только этим будет оправдана их дальнейшая жизнь. Они некогда были видными гражданками Империи, и, возможно, это сыграет какую-то роль в их судьбе. Несомненно, их отобрали за внешность — все трое были красавицами. Она слышала, что когда-то варвары выставляли обнаженных женщин напоказ. Но как они осмелились совершить такое с гражданками Империи, даже если они напоминают всего лишь закованных в цепи рабынь? «Но разве теперь они не стали всего лишь рабынями? — дрожа, спросила саму себя судебный исполнитель. — Да, их превратили в простых рабынь». Она вспомнила, как пугали этих красавиц взгляды мужчин. Интересно, будут ли их кормить?
Она подползла к коридору, ведущему на балкон столовой. Его отделяла застекленная дверь. Судебный исполнитель заглянула в стекло, а потом, едва приоткрыв дверь, проскользнула в нее и бесшумно закрыла за собой. На балконе находились столы и стулья. Она проползла между ними и посмотрела вниз, едва не закричав от досады, ибо столовая была переполнена. Корабельные рабыни и их беспомощные, голые подчиненные входили, вносили тяжелые узлы с добычей, а потом отправлялись обчищать следующие каюты. Судебный исполнитель впервые заметила металлические диски на шеях у корабельных рабынь и не усомнилась в их назначении. Она почувствовала запах пищи и едва не потеряла сознание. Ей захотелось заплакать, но она не осмелилась. Корабельные рабыни были вооружены только хлыстами, но и их было вполне достаточно — не только потому, что хлысты больно били, а потому, что их боялась как символов власти и повиновения. Некоторые из корабельных рабынь ели сидя или стоя. В центре зала, там, где столы были сдвинуты в сторону, возвышалась гора награбленного диаметром в несколько ярдов и высотой не менее ярда. В этой пестрой куче попадалась всякая всячина — не только ожерелья, браслеты, кольца, заколки, броши, но и хронометры различных видов и размеров, сосуды, кратеры, вазы и амфоры, флаконы духов, шкатулки с притираниями и косметикой, свернутые гобелены, меховые одеяла. Одежду и обувь тоже сваливали в эту кучу. Судебный исполнитель увидела, как пленница, в которой она узнала одну из самых очаровательных пассажирок корабля, подтащила к куче огромный мешок, сделанный из атласной простыни. Ее подгонял хлыст корабельной рабыни. У кучи пленница с облегчением положила ношу на пол, опустилась на колени и склонила голову. Корабельная рабыня начала разбирать принесенную добычу. Судебный исполнитель заметила, что кое-какие вещи взяты из ее собственной каюты; они составляли ее приданое, приготовленное к свадьбе с Туво Авзонием. При первом осмотре каюты варвары взяли ее драгоценности, деньги и часы, а при втором — забрали менее ценные вещи. Корабельная рабыня вытащила из кучи белую тогу и показала своей приятельнице. Обе рассмеялись. Корабельная рабыня протянула тогу пленнице, но тут же резко отдернула руку и снова засмеялась. Пленница продолжала стоять, опустив голову и прижав руки к бедрам. Корабельная рабыня швырнула тогу на кипу одежды. Среди добычи она заметила пару черных туфелек на высоких каблуках. Связав их вместе, корабельная рабыня бросила туфельки поверх кучи. Последний раз судебный исполнитель надевала эти туфли к ужину у капитана. Пленница была босой, корабельные рабыни — тоже. Сейчас на судебном исполнителе были надеты мужские сапожки, которые составляли часть униформы, а под этими сапожками, плотно охватывающими ее маленькие ступни и тонкие щиколотки, были длинные черные чулки, которые носили все женщины ее круга на Тереннии. Поверх этих чулок судебный исполнитель пришила тонкую пурпурную кайму — символ своей знатности.
Далее произошли следующие события.
«Алария», которая была не только круизным кораблем, имела хорошую скорость, маневренность и вооружение. Один из семи кораблей преследователей был уничтожен, другой получил опасные повреждения. Однако после таранного удара, нанесенного с расстояния двадцати пяти сотен миль положение оказалось угрожающим. Опаленная и искореженная, с пробоинами в верхних отсеках и частично нарушенной работой систем жизнеобеспечения, «Алария» медленно плыла в космосе.
Громадные буры в четырех местах вгрызлись в бока «Аларии», проделав отверстия диаметром не менее десяти футов. В отверстия сперва пустили пламя, подавляя всякое возможное сопротивление, расплавляя легкую стальную обшивку противоположных стен. Потом через туннели, подсоединенные к отверстиям, внутрь «Аларии» проникли вооруженные воины-ортунги, стреляя направо и налево.
Разумеется, экипаж корабля оказал сопротивление, но оно было слабым и беспорядочным.
В первый день ортунги захватили средние отсеки, разобщив группы защитников корабля. Во второй — осадили склады и арсеналы, куда перед этим смогли проникнуть только немногие члены экипажа. Бои велись за каждую каюту и коридор; пассажиры же, согласно политике Империи, были безоружны и ничем не могли помочь. Экипаж перебили почти полностью, некоторых взяли в плен и заковали в цепи. В живых оставляли только самых сильных и здоровых мужчин и привлекательных женщин. Пленников разделили, через переходные туннели провели на корабли варваров и рассадили по клеткам. Их обратили в рабство. (На варварских планетах рабы выполняли тяжелую работу на полях, да и женщины-рабыни могли во многом пригодиться.) На третий день ортунги добрались до отсека, где размещался пульт управления, и получили контроль над всеми системами жизнеобеспечения корабля, которые теперь функционировали в аварийном режиме. Вскоре один за другим были уничтожены все очаги сопротивления — их победили с помощью мрака, холода и нехватки кислорода. Людей с поднятыми руками выводили через туннели. Их участь уже была решена победителями.
Конечно, не все пассажиры сразу оказались в плену у варваров. Некоторые бежали в спасательных капсулах, которые хранились именно в девятнадцатой секции.
После первого удара по «Аларии» судебный исполнитель, расталкивая толпу, бежала из зала, с ужасом думая только о том, как бы добраться до собственной безопасной каюты. Она влетела в нее под вопли, скрежет металла, вой сирен и стрельбу, и заперлась внутри. Спустя несколько часов в каюте погас свет — несомненно, где-то перерезали провод. Через некоторое время судебный исполнитель попыталась открыть кран в ванной, но воды не было.
Сжавшись в комок, за стальной дверью, она слышала крики и топот ног, свист и бряцание оружия.
На второй день она услышала, как забарабанили в дверь каюты в дальнем конце коридора, и хриплые голоса приказали пассажирам выходить — мужчины должны были сложить руки за головой, женщины — ползти на четвереньках.
Снаружи раздался женский вопль, потом удар и снова крик.
— Свяжите ее, — услышала судебный исполнитель.
— Какая милашка! — подхватил другой голос.
В этот момент на судебном исполнителе больше не было громоздкого «балдахина» — она сама с трудом сорвала его, поспешно выбираясь из зала, и поскольку он мешал ей бежать, отшвырнула в сторону где-то в нижних коридорах. Она все еще была одета в мешковатую униформу и тонкое белье под ней — то самое, в каком она никогда не решилась бы показаться Туво Авзонию. Он никогда бы не одобрил его на свободной женщине, но вполне мог приказать надеть его рабыне.
— Пусть ее оставят, — сказал кто-то в коридоре.
Судебный исполнитель думала, «оставят» ли при таких обстоятельствах ее саму, сочтут ли ее достойной жить — на это она отчаянно надеялась.
— Ползи по коридору, живо! — скомандовал второй. Раздался плач.
— Быстрее! — снова прохрипел мужской бас, и ему ответил еще один крик боли.
«Оставят ли меня в живых? — гадала судебный исполнитель. — О, только бы они не убили меня!»
В это мгновение заколотили в дверь ее каюты, приказывая открыть и выйти. Она в ужасе попятилась от двери.
— Принесите лом, — прозвучал приказ.
Судебный исполнитель слышала, как что-то ударилось в дверь, потом раздался скрежет и еще один звук — как будто в отверстие просовывали металлический предмет. Дрожащая, перепуганная, она протянула руку к двери и нащупала нечто вроде маленького конуса. Вдруг раздалось шипение газа. Она отбежала к кровати и упала на колени, с ужасом прислушиваясь к тому, как газ наполняет каюту. И внезапно, поддавшись отчаянному порыву, она протиснулась под кровать и забилась в дальний угол. Там было очень мало места — даже меньше, чем в клетках для рабов рядом со спальнями хозяев, где их обычно держали. Было так тесно, что никто бы не заподозрил, что здесь можно спрятаться. Судебный исполнитель была хрупкой женщиной и могла бы втиснуться в еще более узкое пространство.
Она чуть не потеряла сознание. С грохотом распахнулась дверь, каюту осветил луч фонарика.
— Пусто, — сказал кто-то.
— Обыщи шкафы и уборную, — приказал другой голос.
Судебный исполнитель чувствовала прикосновение ковра к левой щеке. Она лежала головой к двери и могла различить мужские сапоги, освещенные слабым светом из коридора.
— Посмотри под кроватью, — сказал один из варваров.
Она в отчаянии стиснула пальцы.
— Там нет места, — возразил другой.
— Все равно посмотри.
Она увидела, как луч света прорезает дальний угол пространства под кроватью.
— Никого нет, — сказал грубый голос.
Вероятно, этот человек мог бы подойти к другому краю кровати и посмотреть повнимательнее, но он счел поиски бесполезными и прекратил их.
Из коридора донеслись крики, и оба мужчины поспешили туда.
Судебный исполнитель потеряла сознание и очнулась только несколько часов спустя. Ее тошнило, хотелось пить, страшный голод сдавливал желудок.
Она подползла к раковине и открыла кран, но вода так и не потекла. Она вспомнила о бачке в уборной и готова была уже воспользоваться хоть таким источником воды, подобно рабыне, но, к ее разочарованию, бачок был пуст. Захватчики прошлись по каютам, проверяя уборные, чтобы не дать пассажирам ни малейшего шанса выжить. Из двери вырезали замок, а саму ее сняли с петель, чтобы дверь нельзя было даже закрыть. Вероятно, захватчики имели немалый опыт в абордаже космических кораблей.
Она снова втиснулась под кровать, но вскоре, окончательно проголодавшись, вылезла и выглянула в темный коридор. В воздухе еще чувствовался слабый запах газа.
В столовой могла остаться еда — вероятно, в смежных комнатах, на кухне. Может, какие-нибудь объедки и крошки валяются на полу под столами и стульями. В коридорах стояли мусорные урны, и кто знает, какие богатства можно было найти там — может, даже огрызки фруктов или хлебные корки.
Она на четвереньках выползла в коридор. Если бы внезапно вспыхнул свет, захватчики были бы довольны. Разве не в такой позе они желали видеть перед собой цивилизованных женщин?
Далеко впереди в коридоре тускло мерцал свет. Это испугало ее, но коридор казался пустым и очень длинным. Встав на ноги, она пошла вперед, прижимаясь к стенам.
Двери, мимо которых она пробиралась, оказались запертыми, и приборы показывали, что за ними вакуум. Лифты, несомненно, бездействовали, но их все же следовало избегать. Однако чтобы достичь столовой, ей не нужно было даже пользоваться трапом.
Она вскрикнула.
На переборке, справа от нее, висел труп в мундире. Это был младший офицер — тот самый, который болтал с женщиной в брючном костюме. Грудь офицера была покрыта давно засохшей кровью. Судя по всему, его сделали мишенью в стрелковом состязании.
Через несколько минут женщина достигла большого иллюминатора в холле, неподалеку от столовой. Когда-то она смотрела в этот иллюминатор, охваченная неприятным предчувствием, а потом сзади появился гладиатор Палендия, и еще позже на этом месте капитан предлагал проводить ее до каюты.
В окно она разглядела четыре туннеля, ведущие на корабли варваров. На «Аларию» были направлены мощные прожектора. В пространстве плыли обломки, куски обшивки, мусор. Она увидела разнесенные выстрелами спасательные капсулы. Некоторые из них взрывами унесло в космос, как безжизненные астероиды. Несомненно, варвары были наготове, выслеживая такие аппараты и безжалостно уничтожая их ракетами. Должно быть, большинство пассажиров бежали с «Аларии» в капсулах в первые же часы после атаки. Интересно, подумала она, многим ли удалось бежать — там ведь была такая давка. Она вспомнила толпу у дверей секции девятнадцать. Она не знала, как пользоваться капсулами, да и боялась оказаться в таком утлом суденышке в обширном море космоса, в заточении стальных стен, вдали от постоянных трасс и хорошо изученных планет.
Вероятно, не стоит идти прямо в столовую, решила она. Может быть, враги специально подкарауливают там пассажиров?
Она решила проникнуть туда через верхний балкон большого зала — там имелся проход на балкон столовой. Оттуда можно было осмотреть столовую сверху и убедиться, есть ли там кто-нибудь.
В этот момент в коридоре позади нее раздался женский смех. Она в страхе огляделась, ища укрытия, но холл был совершенно пуст.
Голоса уже слышались совсем близко, и тут она нырнула за выступ рамы иллюминатора. Несомненно, стоило варварам быть повнимательнее — и ее обнаружили бы в два счета, но, как решила судебный исполнитель, поскольку о ее присутствии не знают, то не будут и искать.
— Иди же! — повелительно крикнула женщина.
— Да, госпожа, — испуганно ответила другая.
— Очень тяжело, госпожа, — жалобно произнесла третья.
— Живее! — прикрикнула первая. В ее голосе слышались властные и раздраженные нотки.
— Да, госпожа, — два голоса дрожали от напряжения.
Судебный исполнитель услышала звон цепей и прижалась к выступу рамы.
Мимо нее прошли две женщины, которые тащили шелковую простыню, наполненную всевозможными вещами — несомненно, это была добыча из пассажирских кают. Женщины едва справлялись со своей ношей. На их щиколотках судебный исполнитель с ужасом заметила кандалы и цепи. Но еще сильнее поразил ее вид двух других женщин, которые, по-видимому, присматривали за первыми — это было заметно по их властным манерам и хлыстам в руках. Смех этой пары она и слышала только что. Обе надзирательницы показались ей самыми великолепными женщинами, которых она когда-либо видела. Обе были одеты в очень короткие и сильно открытые туники. На их руках и шеях блестели драгоценности — вероятно, захваченные у пассажирок. На запястье одной из надзирательниц сверкал алмазный браслет, за который можно было купить целый город. На шее другой судебный исполнитель внезапно разглядела собственное ожерелье — то самое, которое она надевала к ужину у капитана. Но под ожерельем, бусами и прочими беспорядочно навешанными украшениями она заметила ошейники, плотно охватывающие горло и запирающиеся сзади. На ошейнике у каждой из надзирательниц висел кружок с названием варварского корабля, к которому были приписаны женщины, и номер секции, которую они должны были обслуживать и убирать. Обе женщины были красивы и держались очень свободно. Их внешность контрастировала с внешностью несчастных, замученных пленниц, за которыми они присматривали и к которым относились с величайшим презрением. Одна из надзирательниц держала в руке ножку жареного цыпленка.
— Пожалуйста, госпожа, позвольте нам отдохнуть хоть немного! — умоляла одна из носильщиц. Вполне возможно, что драгоценности, некогда принадлежавшие ей, сейчас лежали в мешке вместе с прочим добром, заставляя женщину и ее спутницу выбиваться из сил. Возможно, она даже видела свои вещи.
— Ну ладно, — сказала одна из увешанных драгоценностями женщин. Это была корабельная рабыня — варвары не могли обойтись без рабынь даже на военных кораблях.
Женщины в цепях благодарно опустили ношу на пол. Судебный исполнитель в страхе плотно вжалась спиной в стену.
— На колени! — приказала одна из надзирательниц. — Руки на бедра, чтобы мы видели их.
Пленницы немедленно повиновались.
— Держите колени вместе, — сказала другая надзирательница. — Вы не перед мужчинами.
Пленницы вздрогнули, вновь вызвав бурное веселье своих надзирательниц. Одна из них обгладывала ножку цыпленка, с удовольствием жуя мясо.
— Госпожа, а разве нас не будут кормить? — робко спросила одна из пленниц.
— Не смей смотреть на нас! — прикрикнула надзирательница. — Опусти голову!
— Да, госпожа, — ответила рабыня, поспешно опуская голову.
— Вы еще не закончили работу, — объяснила надзирательница.
— Да, госпожа.
Внезапно другая со смехом щелкнула хлыстом. Обе пленницы жалобно вскрикнули.
— Встать! Берите ношу!
— Но госпожа… — запротестовала одна из пленниц, ибо им удалось отдохнуть не более минуты.
Обе тут же закричали под ударами хлыста.
— Прошу вас, не надо, госпожа!
— От рабынь требуется немедленное послушание, — заявила надзирательница.
— Да, госпожа, — с плачем ответили рабыни, поспешно вставая и подбирая концы простыни.
— Ну, живее, твари! — коротко прикрикнула надзирательница.
Пленницы поволокли свою тяжкую ношу. Надзирательница, насытившись, отшвырнула кость и вытерла руки о бедра. Судебный исполнитель услышала, как вновь просвистел хлыст.
— Быстрее, твари!
— Да, да, госпожа…
Когда женщины скрылись в коридоре, судебный исполнитель выползла из своего убежища и схватила обглоданную кость, с наслаждением срывая с нее остатки мяса. Она дочиста обсосала и кость, и свои пальцы, на которых оставалось немного жира. Но это только раздразнило ее голод. В отчаянии она опустилась на колени рядом с иллюминатором, вспоминая, от скольких блюд в своей жизни она отказалась, отсылая их на кухню и хлестко распекая поваров. Теперь она была бы рада даже возможности есть из миски, сидя на полу, за стулом хозяина. В ее горле першило. Никогда еще она не была такой голодной, никогда так сильно не хотела пить.
Остались ли на корабле свободные пассажиры и члены экипажа? Она не знала. Смогут ли имперские крейсера отбить корабль? Это казалось маловероятным. Она вспомнила равнодушные и уверенные лица надзирательниц, нагло вышагивающих по коридору вслед за пленницами, несущими столько добычи, сколько едва те могли поднять.
Она еще раз представила себе двух женщин с хлыстами — холеных, ухоженных и самых чувственных из тех, кого она видела. Несомненно, они следили за собой, сидели на диете, делали физические упражнения. Все это позволялось рабыням и животным.
Что же ей делать? Она боялась сдаваться. Она даже не знала, позволят ли ей сделать это — ее просто могут расстрелять при первом появлении, размазать парой выстрелов по стене коридора.
Может быть, стоит сдаться корабельным рабыням? Но она боялась жестокости и презрения, с которыми бы они встретили ее.
Она представила себя обнаженной, в цепях. Она помнила, что надзирательницы любят пускать в дело свои хлысты.
Но разве мужчины не защитят ее, если она объяснит, что желает угодить им, как бы только они ни пожелали — буквально любым способом? Может, они сочтут ее тело аппетитным, а лицо красивым, не говоря уже о чувственности и женственности, предрасположенности к любви и услужению?
Но имела ли она право даже думать об этом — она, судебный исполнитель? Такие мысли могли прийти в голову только рабыне. Неужели в глубине души она всегда была рабыней?
Она снова вспомнила, что, видимо, в живых оставляли не всех пленников — такой вывод она сделала по замечанию одного из варваров, услышанному через дверь каюты. Сочтут ли они ее подходящей для услужения или продажи на невольничьем рынке? Она не знала и боялась. Но ей страшно хотелось есть и пить. Она была перепугана.
Внезапно она вскрикнула, ибо за стеклом иллюминатора в космосе неспешно проплывало на спине изуродованное тело капитана корабля.
Она побежала от этого открытого места к аварийному трапу и достигла тяжелой двери с окном, закрытым армированным стеклом — отсюда она могла подняться на балкон большого зала, а потом выйти в столовую.
Некоторое время она стояла в узком коридоре, забившись в угол, как зверь в свою нору. Вдруг неподалеку послышались шаги, и она в мгновение ока оказалась перед дверью, ведущей на балкон.
Она боялась открыть ее, но шаги слышались уже совсем рядом. Она слегка приоткрыла дверь и вползла по ковру на балкон, спрятавшись между креслами. Шаги затихли вдалеке. На ковре под креслом она нашла кусочек конфеты и с жадностью запихала его в рот. Больше ничего не было. Снизу послышались голоса. Она подползла к краю балкона, чтобы взглянуть вниз, на сцену. На сцене и в самом зале шло нечто вроде заседания штаба или координационного совета. Здесь стояло несколько столов с приборами, люди всматривались в мониторы. За столом в центре сцены, склонившись на картой, окруженный людьми, сидел Ортог, принц Дризриакский. Как изменился он — не изможденный, уставший узник, а энергичный, властный, умный, безжалостный и страшный военачальник. При виде его судебный исполнитель задрожала, еще сильнее почувствовав себя женщиной. Мужчины приходили и уходили, принося доклады и получая приказы. Слева, в нескольких футах от сцены, лежали трупы двух мужчин. У них не было ног — видимо, их отрубили, а тела оттащили в сторону, оставив истекать кровью. На трупах виднелись следы пыток. Судебный исполнитель узнала двух помощников капитана. На полу справа, крепко скованные по рукам и ногам, стояли на коленях три обнаженные блондинки. Как только на них взглядывал кто-нибудь из варваров, они в ужасе отшатывались. Судебный исполнитель поняла, что эти женщины уже научились бояться.
— Скоро мы захватим главный пульт, — докладывал Ортогу один из воинов, — это вопрос нескольких часов.
Ортог кивнул. Судебный исполнитель застыла в ужасе. Она не разбиралась в технике, но знала достаточно, чтобы подозревать, что где-то в таинственном лабиринте корабля имеется пульт управления всеми системами жизнеобеспечения корабля.
Другой воин принес новость о главных трофеях — пяти слитках золота, за каждый из которых можно было купить целый корабль. Обычно такие слитки дарили королям варваров, чтобы побудить их поддерживать дружбу с Империей, нападать на ее врагов, вторгаться в сопредельные районы и так далее; кроме того, обнаружили тонны золотых и серебряных монет — налоги с четырех провинциальных планет, и бутыль вина, одну из семи уцелевших из виноградников Калана, системы Сита — планеты, уничтоженной в гражданскую войну тысячу лет назад.
— Это вино нашей победы! — провозгласил Ортог по поводу последнего из трофеев.
Его приближенные с энтузиазмом встретили эти слова короля.
Судебный исполнитель проползла между креслами к двери, ведущей на балкон столовой. Она совсем ослабла от голода и жажды и едва могла двигаться.
Она вспоминала о тех блондинках у сцены. Несомненно, они были образованными, культурными гражданками Империи, но оказалось, что для варваров это не имеет никакого значения. Вероятно, к ним будут относиться с еще большим презрением, как к существам, способным лишь носить ошейники и угождать — и только этим будет оправдана их дальнейшая жизнь. Они некогда были видными гражданками Империи, и, возможно, это сыграет какую-то роль в их судьбе. Несомненно, их отобрали за внешность — все трое были красавицами. Она слышала, что когда-то варвары выставляли обнаженных женщин напоказ. Но как они осмелились совершить такое с гражданками Империи, даже если они напоминают всего лишь закованных в цепи рабынь? «Но разве теперь они не стали всего лишь рабынями? — дрожа, спросила саму себя судебный исполнитель. — Да, их превратили в простых рабынь». Она вспомнила, как пугали этих красавиц взгляды мужчин. Интересно, будут ли их кормить?
Она подползла к коридору, ведущему на балкон столовой. Его отделяла застекленная дверь. Судебный исполнитель заглянула в стекло, а потом, едва приоткрыв дверь, проскользнула в нее и бесшумно закрыла за собой. На балконе находились столы и стулья. Она проползла между ними и посмотрела вниз, едва не закричав от досады, ибо столовая была переполнена. Корабельные рабыни и их беспомощные, голые подчиненные входили, вносили тяжелые узлы с добычей, а потом отправлялись обчищать следующие каюты. Судебный исполнитель впервые заметила металлические диски на шеях у корабельных рабынь и не усомнилась в их назначении. Она почувствовала запах пищи и едва не потеряла сознание. Ей захотелось заплакать, но она не осмелилась. Корабельные рабыни были вооружены только хлыстами, но и их было вполне достаточно — не только потому, что хлысты больно били, а потому, что их боялась как символов власти и повиновения. Некоторые из корабельных рабынь ели сидя или стоя. В центре зала, там, где столы были сдвинуты в сторону, возвышалась гора награбленного диаметром в несколько ярдов и высотой не менее ярда. В этой пестрой куче попадалась всякая всячина — не только ожерелья, браслеты, кольца, заколки, броши, но и хронометры различных видов и размеров, сосуды, кратеры, вазы и амфоры, флаконы духов, шкатулки с притираниями и косметикой, свернутые гобелены, меховые одеяла. Одежду и обувь тоже сваливали в эту кучу. Судебный исполнитель увидела, как пленница, в которой она узнала одну из самых очаровательных пассажирок корабля, подтащила к куче огромный мешок, сделанный из атласной простыни. Ее подгонял хлыст корабельной рабыни. У кучи пленница с облегчением положила ношу на пол, опустилась на колени и склонила голову. Корабельная рабыня начала разбирать принесенную добычу. Судебный исполнитель заметила, что кое-какие вещи взяты из ее собственной каюты; они составляли ее приданое, приготовленное к свадьбе с Туво Авзонием. При первом осмотре каюты варвары взяли ее драгоценности, деньги и часы, а при втором — забрали менее ценные вещи. Корабельная рабыня вытащила из кучи белую тогу и показала своей приятельнице. Обе рассмеялись. Корабельная рабыня протянула тогу пленнице, но тут же резко отдернула руку и снова засмеялась. Пленница продолжала стоять, опустив голову и прижав руки к бедрам. Корабельная рабыня швырнула тогу на кипу одежды. Среди добычи она заметила пару черных туфелек на высоких каблуках. Связав их вместе, корабельная рабыня бросила туфельки поверх кучи. Последний раз судебный исполнитель надевала эти туфли к ужину у капитана. Пленница была босой, корабельные рабыни — тоже. Сейчас на судебном исполнителе были надеты мужские сапожки, которые составляли часть униформы, а под этими сапожками, плотно охватывающими ее маленькие ступни и тонкие щиколотки, были длинные черные чулки, которые носили все женщины ее круга на Тереннии. Поверх этих чулок судебный исполнитель пришила тонкую пурпурную кайму — символ своей знатности.