О`Брайен Джудит. Алая роза Тюдоров

   – Мистер Энгельберт, – сообщил малыш, бледный от волнения, – там, перед замковым рвом, собралось с полдюжины цирюльников – членов местной гильдии. Они говорят, что пришли к мистрис Дини, чтобы ей помочь. Они утверждают, что их направили сюда другие члены гильдии, уже побывавшие в замке. Что мне им ответить?
   – Мистрис Дини? – Энгельберт сделал знак мальчику рукой, чтобы тот удалился. – Вы есть уходить, молодой человек. Король приезжает через час.
   – Но цирюльники настаивают, сэр. – Мальчик едва не заплакал.
   – Тогда вы проводить их к ней – вот и все. Она есть у герцог в комнате внизу.
   Мальчик послушно кивнул и помчался к настойчивым представителям славной гильдии цирюльников-хирургов, чтобы рассказать им о местопребывании мистрис Дини Бейли. Когда он добрался до этих достойных мастеров своего дела, то обнаружил, что их число увеличилось на три персоны и составило, таким образом, девять человек. Мальчику оставалось только удивляться, зачем леди понадобились услуги чуть ли не половины всех цирюльников графства.
 
   Здоровой рукой Кит попытался подтянуть Дини поближе к себе. Она вытянулась на кровати рядом с ним, но даже находясь в объятиях глубочайшего сна, инстинктивно опасалась коснуться его больного плеча. Тем не менее ее движения причинили ему боль и он окончательно проснулся. Впрочем, он был рад, что проснулся. Теперь по крайней мере он мог видеть и чувствовать девушку совсем близко, бок о бок.
   Кит поднял голову и осмотрел помещение, где они оба находились. В голове запульсировала боль и, чтобы отогнать дурноту, ему пришлось несколько раз глубоко вздохнуть. Как выяснилось, комната была ему совершенно незнакома. Она оказалась небольшой и ничем не напоминала апартаменты знати. Скорее всего здесь обычно располагались слуги. Это открытие даже обрадовало Кита. Удрать отсюда было гораздо легче, чем из комнат, находившихся наверху, – уж слишком много прислуги там крутилось.
   Он взглянул на лицо Дини. Даже во сне оно сохраняло сосредоточенное, чуть ли не суровое выражение. Он попробовал было ослабить шнуровку по бокам ее корсажа, но его пальцы тут же наткнулись на корсет, и он оставил это бесполезное занятие. Он просто поцеловал ее в лоб и смежил веки.
   Кит уже начал подремывать, когда услышал стук каблуков в коридоре. Он почувствовал, как напряглось тело Дини, и понял, что она тоже проснулась. Тогда он протянул руку и покрепче прижал ее к себе.
   – Кит! – прошептала она, даже не пытаясь скрыть ужас.
   – Лежи тихо, – хрипло ответил он. Кит снова коснулся ее лба губами и, казалось, тем самым несколько успокоил.
   Дверь с грохотом распахнулась, в проеме показался свет, а на его фоне обозначилась массивная фигура Томаса Кромвеля. В одно мгновение он оказался рядом с кроватью и раздвинул в стороны полог.
   – Вы обманули меня, – прорычал Кромвель в ярости. – Вы оба меня предали. И теперь расплатитесь за все.
   В комнату медленно вошел подручный графа Эссекса, тот самый головорез, благодаря которому Кит получил свои ужасные раны и лихорадку. Его лицо, правда, в большей степени выражало неестественное возбуждение, нежели гнев.
   Кит сделал попытку подняться на ноги, но Дини опередила его.
   – Вас никто не предавал, мистер Кромвель, – начала она. – Просто мне хотелось убедиться, что о Ките надлежащим образом заботятся. Я вернусь с вами в Ричмонд, если это именно то, что от меня требуется.
   – Безмозглая овца! – прошипел Кромвель. – Сейчас сюда приедет король. Он, конечно, будет горевать о смерти герцога, но прелести мистрис Дини явятся отличным болеутоляющим.
   – Нет, мистер, кто из нас болван – так это вы! – холодно бросила девушка прямо в лицо герцогу. Кит, который собрался было заговорить, с удивлением на нее посмотрел. В голосе Дини звенела самая настоящая сталь, что сделало его почти неузнаваемым. – Вы что, и в самом деле думаете, что я стану любовницей короля, если с Китом что-нибудь случится? Забудьте об этом. Коснитесь его только пальцем – и вам придется подыскивать Генриху новую женщину.
   – Тогда вы умрете вместе с ним. – Голос Кромвеля звучал весьма уверенно, и только по тому, как забегали его глаза, можно было понять, что он растерян.
   – Отлично, – отчеканила Дини, пожимая плечами.
   – Нет, – раздался сдавленный крик Кита, который, побледнев от боли, пытался приподняться на локте. – Пусть она живет, Кромвель. Делай со мной что хочешь, но не трогай ее.
   – Если с тобой что-нибудь произойдет, Кит, то и мне жить незачем.
   – Это сумасшествие. – Кромвель повернулся к своему подручному, чтобы подать знак к началу расправы, но неожиданно услышал звуки шагов двигавшихся по коридору людей. Мгновение спустя в дверь просунул голову паж:
   – Мистрис Дини? Тут со мной дюжина цирюльников, которые утверждают, что вы их пригласили к себе. Прикажете впустить?
   – Дюжина? – Кромвель уставился на мальчика.
   – Да, сэр. Несколько человек только что к ним присоединились. Прошел слух, сэр, что мистрис Дини постоянно нуждается в услугах гильдии брадобреев. По этой причине они стали собираться в Хемптон со всего графства. Не знаю почему, но с каждым часом их подходит все больше и больше.
   – Пожалуйста, впустите этих добрых людей! – сказала девушка, присев на край постели, поскольку ноги отказывались ей служить. Она схватила руку Кита и сжала ее, а тот по тому, какой холодной и влажной была ее ладонь, понял, насколько напугана Дини.
   Кромвель и его палач попятились, поскольку комнату заполонили страннейшие люди всех возрастов и весовых категорий с металлическими тазиками в руках.
   – Это еще не конец, – пробормотал Кромвель. Но Дини уже не слышала его. Она уже выбирала себе наиболее достойного представителя почтенной гильдии, дабы он – во второй раз за прошедшие двенадцать часов – побрил ей ноги.

Глава 10

   Дини едва не столкнулась с королевским шутом, когда спешила в Большой зал. Ее матерчатые туфельки еще были влажными после того, как все восемнадцать брадобреев так или иначе приняли участие в бритье ее ног. Естественно, кожа на ногах горела. Один из брадобреев едва не умер, когда его бритва поцарапала ее ножку, другой же, наоборот, рвал и метал, когда выяснилось, что он пришел слишком поздно и ему ничего не досталось в буквальном смысле слова.
   Когда объявили о приезде короля, Дини выбежала из комнаты, как говорится, в полной боевой готовности. Она оглянулась на Кита перед уходом и услышала, как он предложил опоздавшим брадобреям побрить свои ноги, на что те отреагировали более чем равнодушно.
   Дини заняла свое место рядом с хихикающей Кэтрин Говард и Сесилией Гаррисон, которые приседали в глубочайшем поклоне, открывая бюст. Их не слишком изящных ног никто не видит, подумала Дини, пытаясь отвлечься от мысли о том, что могло бы произойти, если бы Кромвеля не остановили озабоченные брадобреи. На секунду она подняла глаза, чтобы лишний раз убедиться, что Кромвель следит за ней из угла зала. Норфолк и Саффолк стояли за спиной короля. Норфолк – мрачный и нахмуренный, Саффолк, наоборот, улыбался. Он остановил взгляд на Дини и вопросительно поднял брови. Она ответила ему коротким поклоном и мимолетной улыбкой, что, впрочем, вполне его устроило. Прежде чем Дини в притворном смирении опустила глаза, Саффолк ей подмигнул.
   Королева приветствовала своих подданных царственным жестом и весьма элегантно расположилась по левую руку от короля. В отличие от британских дам юбка королевы имела внизу форму правильного круга. Кроме того, она не носила шлейфа, который сковывал движения. Признаться, Дини настолько покорил наряд королевы, что она заказала себе аналогичный у придворного портного месье Локе. Хотя того поначалу позабавило желание придворной дамы – ведь считалось, что Анна Клевская недолго пробудет королевой, – тем не менее он, поколебавшись, согласился. В течение недели Дини надеялась получить такое платье, которое позволило бы плавно передвигаться по паркету, не откидывая каждый раз шлейф ногой.
   Король разыскивал кого-то, глядя поверх голов. Он был огромен и великолепен в своем расшитом золотом и рубинами камзоле, в бархатной накидке, сквозь разрезы которой проглядывала белоснежная льняная рубашка. Королева следовала за ним, словно на привязи, даже смотрела в том же направлении, что и король. Дини старалась держаться поблизости от королевы, будто гарантируя Анне, что в Англии с ней ничего дурного не случится. Впрочем, как и все присутствующие, Дини хочешь не хочешь, а ощущала себя во власти короля, подверженного настроениям, и его приближенных.
   – Ага, вот она где! – Король двинулся сквозь толпу придворных навстречу Дини.
   Королева последовала за ним, хотя выражение ее лица оставалось загадкой, поскольку она была в шляпе с вуалью. Обнаружив Дини в непосредственной близости от себя, король протянул к ней пухлые руки, и той ничего не оставалось, как принять их в свои.
   – Вот и наша малютка мистрис Дини, – обратился к ней король, и девушка вдруг поняла, насколько богат его голос модуляциями. – Мы ужасно озабочены здоровьем нашего любимого друга, герцога Гамильтона. Как же его здоровье?
   В первый раз во взгляде короля она не заметила лицемерия. Не было в нем и второго, тайного смысла. Венценосца, казалось, и в самом деле волновало здоровье любимца. По крайней мере глаза короля не скользили снизу вверх по ее фигуре.
   – Значительно лучше, ваше величество, – ответила девушка. – Хочется поблагодарить королеву за то, что она удивительно заботилась о Ките – я хочу сказать, о герцоге. Она даже послала к нему собственного лекаря и сидела у его изголовья до тех пор, пока не вернулась я.
   Дини не подняла глаз, произнося всю эту тираду, поскольку ей не хотелось видеть неудовольствие во взгляде короля. Как-никак она позволила себе сказать доброе слово о королеве. Но Дини считала, что это будет справедливо. Ведь король, если разобраться, и представить себе не мог, какую удивительную женщину заполучил помимо собственной воли, благодаря дипломатическим ухищрениям.
   Теперь можно было смотреть. Лицо Генриха выглядело слегка озадаченным.
   – Королева? Сидела у постели Гамильтона?
   – Да, ваше величество, – поторопилась вставить Дини. – Ее величество проявила удивительное великодушие как к герцогу, так и ко мне.
   Дини собиралась продолжить, но инстинкт подсказал ей, что Генрих вряд ли захочет слышать такого рода славословия в адрес нелюбимой жены. Скорее всего он готов был воспринять не более одного хвалебного Слова в адрес Анны за раз.
   Так оно и есть: Генрих нахмурился и посмотрел на жену коршуном.
   – Мы выражаем свое чрезвычайное удовольствие, – тем не менее произнес он, рассчитывая произвести впечатление на придворных, и на Анну в частности. – Мы удовлетворены, – повторил он. – И вскорости навестим Гамильтона.
   Затем его величество потрепал Дини по руке и двинулся дальше, имея королеву в кильватере.
   Даже с противоположного конца Большого зала Дини кожей чувствовала ненависть, которую излучал Кромвель.
 
   Девушке пришлось ждать довольно долго. Уже и столь любимый королевский шут отпрыгал по полной программе, а придворные все не расходились. Дини, стиснув зубы, ждала, когда же ей будет позволено спуститься вниз, в комнату Кита. Наконец она получила от королевы молчаливое согласие в виде легкого наклона головы. Теперь настало ее время.
   Она снова понеслась по коридорам – почти тем же путем, которым бежала в Большой зал, узнав о прибытии короля. На поворотах ее матерчатые туфельки скользили. К тому же, чтобы поскорее добраться до комнаты Кита, она собрала в кулаки плотную ткань юбки и задрала что было сил.
   Пробежав через арку и повернув в коридор, она скоро достигла дверей комнаты. Так и не успев отдышаться – лишь смахнув со лба прядку выбившихся из шиньона волос, – она влетела в комнату Кита.
   – Ух, – простонала она и прислонилась к стене, чтобы передохнуть. – Вот и говорите после этого, что женские рубашки не пахнут. Не меньше, чем некоторые тесные камзолы…
   На сей раз в комнате было гораздо светлее, чем прежде, и Дини сразу же увидела Кита.
   – Привет, – махнула она рукой, чрезвычайно довольная тем, что тот не лежал, а сидел на постели. – Ну что, эти брадобреи оставили тебя наконец в покое?
   – Да, они и в самом деле ушли, мистрис Дини. – Звучный голос короля Генриха заполнил собой низкие своды. Король сидел на том же самом стуле, на котором прежде сидела она.
   – Ваше величество, – произнесла Дини, не успев опомниться. Она присела в низком поклоне, судорожно стараясь восстановить в памяти момент, когда король покинул Большой зал.
   – Прошу вас, мистрис Дини, проходите. И не надо кланяться. Вы среди друзей. – Генрих указал ей на стул, предлагая присесть.
   На мгновение заколебавшись, девушка последовала совету и опустилась на стул, сложив руки на коленях. Теперь все трое молчали, поглядывая друг па друга. Дини попыталась было что-то сказать, но смешалась. Впрочем, так или иначе нарушить молчание было необходимо.
   – Как вы себя чувствуете? – обратилась она к Киту. Тот отреагировал мгновенно:
   – Благодарю вас, значительно лучше. Король хохотнул:
   – Мистрис Дини, не передадите ли вы нам ту бумагу, что лежит у ваших ног…
   Озадаченная просьбой короля, Дини посмотрела себе под ноги. И в самом деле, рядом с ножкой стула лежал кусок бежевой бумаги, свернутый, как ей показалось, в конверт продолговатой формы. Она подняла его и передала в руки Генриха.
   – Ваше величество, я не думаю… – начал было Кит. В его голосе послышались странные интонации, и Дини вопросительно посмотрела на него.
   – Ерунда, Кит, – ухмыльнулся король. – Ваша кузина видела этот фокус? Мистрис Дини, это чрезвычайно хитроумная штука. У герцога всегда есть в запасе разные трюки, чтобы нас развлечь. Итак, показывайте, Кит.
   Генрих передал свернутую бумагу Киту. Тот же откинулся на подушки и некоторое время лежал, смежив веки. Дини ощутила, что король готовит нечто непредсказуемое.
   – Кит, вам плохо? – Дини коснулась его лба, опасаясь, что лихорадка возобновилась, но на ощупь лоб был холодным.
   – Ну же, покажите нам свое умение, – повторил король. На этот раз в его голосе явно сквозило нетерпение.
   Несколько раз глубоко вздохнув, Кит открыл глаза и в упор посмотрел на Дини. Он не улыбался, и на щеках обозначились тени, которые обычно появляются у человека, находящегося в крайней степени утомления. Затем он перевел взгляд на листок бумаги и принялся складывать его и перегибать, причем всякий раз у него получался правильный треугольник.
   – Прекрасно. А теперь дайте ему полетать, Кит! – Король напоминал большое дитя в ожидании чуда. – Как, скажите на милость, вы называли эту штуку? Напомните мне.
   Плавным движением Кит запустил причудливо сложенную бумагу в воздух. Та пролетела над кроватью и спикировала прямо на колени Дини. Девушка уставилась на эту бумажку, отказываясь верить увиденному, руки у нее затряслись.
   – Эта штука, ваше величество, – сказал Кит бесцветным голосом, – именуется а-э-р-о-п-л-а-н.
   – Вот-вот, – прогудел удовлетворенно король. – Аэро-план. Удивительная вещь.
   Дини решила про себя, что вот сейчас, сию минуту, упадет в обморок. Она побледнела как мел. Единственное, что она слышала в этот момент, был звук собственного бешено колотящегося сердца.
   – Мистрис Дини, не стоит бояться, – произнес король, заметив ее побелевшее лицо. – Это не колдовство и не черная магия. Просто герцог обладает поразительными знаниями в технике, ему здесь нет равных.
   – Бумажный самолетик, – тупо сказала Дини, глядя в одну точку.
   В дверь постучали. Один из старших камердинеров вошел в комнату.
   – Ваше величество, – он низко поклонился, – граф Эссекс добивается встречи с вами. Утверждает, что дело не терпит отлагательств.
   – За нами послал Кромвель? – Король был безмерно удивлен. Он тут же позабыл о бумажном самолетике. – Господь свидетель, он у меня получит.
   Добродушного короля словно подменили. Разъяренный монарх поднялся на ноги и, не обращая внимания на Кита и Дини, двумя гигантскими шагами пересек комнату и скрылся за дверью. Камердинер рысью побежал за ним.
   Дини же продолжала сидеть, глядя прямо перед собой в одну точку.
   – А я хотел тебе рассказать, Дини, одну вещь, – между тем негромко промолвил Кит. Она не ответила, тогда он продолжил: – Понимаешь, я родился в 1917 году в Кенте. Моего отца убили во время мировой войны, и моей матери пришлось в одиночку воспитывать и меня, и мою старшую сестру Каролину. Ты слушаешь?
   Девушка сглотнула. Он протянул руку, и она послушно ее взяла. Все это время она не переставая дрожала.
   – Как же ты сюда попал? – спросила она тусклым, невыразительным голосом.
   – Через живую изгородь. Видишь ли, Дини, в этом лабиринте заключена какая-то сила, способность к транспортировке во времени. Я пытался вернуться в свое время, пользуясь для этого малейшей возможностью, когда оказывался здесь, в Хемптон-Корте. Кстати, когда я встретил тебя, я был именно этим и занят – пытался найти дорогу к себе, в свою эпоху.
   Она глубоко вздохнула, потом посмотрела ему в глаза:
   – Скажи, ты из какого года?
   – Я попал сюда в 1940 году и пробыл в этом времени уже около десяти лет.
   Очень медленно Кит привлек Дини к себе и прижал здоровой рукой. Она подчинилась, но сложила руки на груди, словно пытаясь защититься. Уткнулась ему головой в грудь, закрыла глаза и замерла. Он же гладил ее по голове в однообразном, успокаивающем ритме.
   – Как это все с тобой случилось? – произнесла наконец она. На этот раз ее голос звучал как обычно. Когда он начал говорить, она подняла голову и прислушалась.
   – Я служил пилотом в КВС – Королевских воздушных силах. Мне предстоял вылет, чтобы отразить очередную атаку нацистов, не дать им бомбить Англию. Тогда мы, кстати, ждали, что в войну вступите вы, американцы. Так ведь и случилось, правда?
   – Да, – пробормотала Дини, спрятав голову у Кита на груди. – Но я, признаться, не слишком сильна в истории.
   – В истории? – На его губах появилась улыбка. – Слушай, я начинаю чувствовать себя глубоким старцем. Гитлер проиграл, скажи?
   – Ну да. Он застрелился у себя в бункере под конец. К тому времени он уже сдвинулся.
   – Сдвинулся? Да он всегда был сумасшедшим. – Кит взглянул на потолок, где метались их тени. – Кстати, ты можешь сказать мне, когда закончилась война?
   Дини пришлось думать, и весьма напряженно.
   – Это произошло в 1945 году. Знаешь, когда я отчалила, было много всяких праздников в честь победы.
   – Боже мой! – Кит с силой сжал ее руку. – Но как же нам удалось уцелеть? К началу 1940 года всем казалось, что конец Британской империи близок.
   Дини задумалась. Она почувствовала, как напряглось тело Кита, увидела, как пальцы его здоровой руки сжались в кулак – и испугалась за него.
   – Да нет. Все кончилось в 1945 году. Я помню хорошо, потому что люди отмечали пятидесятилетие победы.
   – Господи… – Кулак ее Кита, разжавшись, снова превратился в кисть интеллигентной мужской руки. – Значит, мы победили…
   Они помолчали. Каждый был занят своими мыслями.
   – Так ты был летчиком? – несмело спросила Дини.
   Кит утвердительно кивнул головой.
   – Вот, должно быть, повеселился?
   Поначалу ей показалось, что он ее не слышал. Миновало еще одно мгновение, показавшееся им удивительно долгим. Потом Кит заговорил:
   – Знаешь, когда я попал в эту переделку, большинство моих приятелей накрылось. Все те парни, с которыми я ходил на лекции. Хорошие были ребята, знаешь ли. Признаться, до сих пор не понимаю, почему они погибли, а я остался жив. Но я до сих пор помню всех. Смешно, но некоторые из них едва поступили к нам на смену, а я уже был готов их оплакивать. – Кит откашлялся. – По большому счету мое место там. Турнир на копьях – слабое подобие того, чем мы занимались в небе. Думаю, я привлек внимание короля именно тем отчаянием, которое мной тогда владело. Пожалуй, десять лет назад я был куда храбрее Генриха.
   Дини протерла глаза. Ее не покидало ощущение, что их с Китом разговор происходит во сне. Тем не менее она откликнулась:
   – Я знала, что у нас с тобой есть нечто общее, знала с момента нашей первой встречи. Как бы сказать… ты не был слишком удивлен, встретив меня в лабиринте. Более того, ты сразу проявил ко мне сочувствие. Был добр, хотя я не успела этого заслужить.
   – Ну уж если я был добр, как ты говоришь, то потому, что знал, каково бывает человеку во время перехода.
   – М-да.
   Кит улыбнулся:
   – Да, Дини. Поначалу именно поэтому. А потом – что ж, потом я в тебя влюбился.
   Дини взглянула на Кита, стараясь не думать об абсурдности сложившейся ситуации.
   – Неужели? – сказала она. Просто для того, чтобы не молчать.
   Он развернул девушку к себе, и она в ожидании поцелуя на мгновение замерла. Увы – вместо поцелуя в губы он наградил ее поцелуем в лоб.
   – Можешь ли ты точно ответить, что произошло, когда ты переместилась в шестнадцатый век?
   – А мне казалось, что я отчиталась тебе во всем без утайки. – Тут Дини состроила гримаску.
   – Нет, Дини, все с самого начала – и по минутам. Кто знает, возможно, ты вспомнишь дорогу домой?
   – Попробую. Значит, так. Мы снимали музыкальный ролик, а потом… потом мне захотелось посетить лабиринт.
   – Любопытно. Ты оказалась здесь весной, а я – в сентябре 1940 года. – Кит нахмурился и погрузился в глубокие размышления. – Скажи, это было днем или на закате?
   – Ближе к закату. Понимаешь, мы собирались расходиться после съемок… Вот тогда-то я и вошла в лабиринт…
   – Итак, у меня была осень, у тебя – весна. – Кит задумался. – Черт его знает, но, возможно, Солнце находится на том же самом расстоянии от Земли весной, что и осенью? Скажи мне, в каком часу это случилось?
   – Я же говорила. Все пошли отдыхать, съемки закончились. По-видимому, было время заката.
   – Забавно, но с тобой это произошло примерно в то же время дня, что и со мной. – Рука Кита снова принялась гладить голову Дини. – Я как раз собирался уходить, когда закатное солнце отразилось в моих автомобильных очках.
   – А я сжимала в руке бутылочку из-под кока-колы. Слушай, а в твоих очках отразилось нечто похожее на голубую молнию? Электричество – или что еще там?
   – Да, голубая молния меня ударила, и еще как! Та молния… она имела внутренний объем, некое пространство, напоминавшее призму. В тот момент мне показалось, что электричество ожило.
   – Я тогда еще подумала: если мы вернемся, повторится ли подобный эффект?
   – Если существует закономерность в расположении Солнца весной и осенью, нам необходимо поймать время. – Кит говорил негромко, но веско, будто пытаясь убедить самого себя.
   – Надо поторапливаться. Ведь скоро лето, Кит. Если мы упустим благоприятный период, придется ждать до осени.
   – А ждать нельзя, – вставил Кит. – Скоро при дворе могут начаться скандалы, и у нас есть шанс вляпаться в них по самые уши.
   – Знаешь, та закономерность, о которой ты говорил, и вправду существует, – сказала Дини.
   – Да. Но нет никаких гарантий, что мы вернемся каждый в свою эпоху. К примеру, я очутился здесь в 1940 году, а ты лет пятьдесят спустя. Один только Бог знает, в каких веках мы окажемся снова.
   – Может, и не стоит торопиться. Почему бы нам не остаться в XVI веке?
   – Очень мило, – произнес Кит. – Кромвель строит против нас козни, король собирается лечь с тобой в постель, и кроме того, каждый из нас в любой момент может заболеть чумой или подвергнуться обвинению в колдовстве. – Он скосил глаза на плечо – рану начало саднить. – Знаешь, Дини, мы должны уехать из Англии. Здесь становится слишком опасно. Беги в Испанию, а я присоединюсь к тебе позже…
   – Нет, – заявила Дини твердо. – Я тебя не оставлю.
   Кит промолчал, и она решила, что у герцога на этот счет свои планы.
   – Знаешь, ты очень мне помог. И я не сволочь какая-нибудь, чтобы бросить тебя на произвол судьбы.
   – На мой взгляд, благодарность не самое лучшее из чувств. Запомни, ты мне ничего не должна.
   Его рука, которая все это время поглаживала плечо девушки, замерла. Тело Кита напряглось, и Дини вдруг показалось, что ему неприятно к ней прикасаться.
   Она вздохнула, взглянув на свою руку, лежавшую на его груди. Кончики пальцев, конечно, загрубели, но тем не менее по-прежнему чутко реагировали на малейшее движение Кита. Сердце ее возлюбленного билось быстро и неровно.
   Дини стало до того стыдно, что защипало в глазах. Ну зачем, зачем она лжет Киту, лжет себе?
   – Кит, – прошептала она дрогнувшим голосом, – а ведь я тебе солгала.
   – Да? – вопросил он нарочито спокойным голосом. – И в чем же?
   – Я не говорю тебе всей правды. Он вздохнул:
   – Увы, это самое банальное определение лжи. Важно другое – что именно ты пытаешься скрыть?
   Дини ухватилась за рубашку на его груди и зарылась в нее лицом:
   – Я не хочу расставаться с тобой по одной-единственной причине – я люблю тебя.
   Некоторое время они молчали. Дини не придала значения словам Кита о том, что он якобы в нее влюбился. Увлекся – может быть, да и то самую малость. Ведь она такая глупенькая! С замирающим сердцем девушка ждала вынесения приговора: он мог, например, рассмеяться или даже ее оттолкнуть!
   Наконец очень медленно она подняла глаза. Кит смотрел прямо перед собой, сжав рот в узкую щель. В его темных глазах появился странный блеск, и весь его облик нес на себе печать торжественности, столь мало ему свойственной. Дини даже подумала, что он, занятый собственными мыслями, ее не расслышал, – но тут он мигнул.