О`Брайен Джудит. Алая роза Тюдоров

   Что ж, выбирать не приходилось. Дини устремилась к двери, вытянув перед собой руку, чтобы в темноте не наткнуться на что-нибудь из обстановки. У дверей она, впрочем, умерила свою прыть и отважилась еще раз обратиться к Кромвелю:
   – Прошу извинить меня, мистер Кромвель!
   Тот помолчал, но потом с некоторым недовольством в голосе сказал:
   – Слушаю вас.
   – Так как же мне все-таки добраться до кухни?
   Из темноты до нее донесся звук, которого она никогда прежде не слышала: хриплый, каркающий смех. Дини похолодела – даже смех этого человека внушал ей ужас.
   – Идите прямо по коридору, потом налево. Ну а дальше вам подскажет запах.
   – Благодарю вас, – торопливо произнесла она. Ответа она дожидаться не стала и помчалась из этой ужасной комнаты со всех ног.
 
   Сесилия Гаррисон вернулась в Большой зал, остановилась, чтобы поклониться королю и королеве, а затем бросилась к герцогу Гамильтону, который с нетерпением ждал ее.
   – Вы ее нашли?
   Кит находился в чрезвычайно возбужденном состоянии, что в общем-то было ему не свойственно. Тот самый человек, который без страха бросался на немецкие самолеты в грозовом небе Англии, который совсем недавно рисковал репутацией лучшего бойца в схватке с молодым и неопытным – зато вполне здоровым – противником, теперь явно демонстрировал признаки беспокойства. А в чем же причина, спрашивается?
   В том, что его кузина на минуточку отлучилась из-за стола и долгое время не возвращалась.
   – Нет, не нашла, – ответила Сесилия.
   Кит начал подниматься из-за стола, на этот раз не пытаясь казаться приятным ни мистрис Сесилии, ни кому бы то ни было из придворных. Как только он двинулся по проходу между столами, придерживая рукой меч, то почти сразу столкнулся носом к носу с женщиной, которая, казалось, материализовалась из небытия. И первым делом эта женщина окликнула его:
   – Кит!
   – Господи, Дини, где ты была все это время? Встреча молодых людей в проходе между столами мгновенно послужила темой для шута, который тут же придумал соответствующую сценку и разыграл ее в паре с трехногим медведем.
   Кит сильной рукой повлек Дини на место. Как только они снова уселись за стол, Дини посмотрела на него С улыбкой и заговорщицким тоном произнесла:
   – Ты в жизни не догадаешься, что сейчас со мной произошло!
   – Отчего же, – произнес он, сжав зубы. – Я с большим удовольствием тебе расскажу. Ты едва все не провалила. Я уже бросился из зала вон, не разбирая дороги, – и все для того, чтобы разыскать тебя. Ведь я, кажется, просил: не исчезай, не предупредив меня. Или ты забыла? – Под конец этой грозной речи он начал оттаивать и даже одарил ее взглядом.
   Глаза Дини расширились и все ее внимание сосредоточилось на одном только Ките. Стоило ему взглянуть на свою лжекузину, как остатки плохого настроения улетучились. Он вдруг понял, что продолжает как маленький держать ее за руку.
   – У тебя на носу что-то белое, – заметил он уже добродушно. Потом вытянул руку и смахнул белую пыльцу с ее носика.
   – Это мука, – живо откликнулась Дини и тоже слегка потерла нос. Киту ничего не оставалось, как расплыться в улыбке. – Смотри, скорее смотри на короля! – прошептала девушка. Она хотела было рассказать Киту про свое приключение с Кромвелем, но решила подождать, пока он успокоится окончательно.
   – А что?
   – Нет, ты смотри…
   На возвышении, где восседал король, происходило следующее: дворецкий Энгельберт, неуклюже кланяясь, предлагал Генриху отведать новое лакомство, красовавшееся на большом золотом блюде. Королева, нервно заглядывая через плечо мужа, пыталась определить, что предложил Энгельберт на взыскательный суд государя. Потом Анна, как видно, убедившись, что королю ничего не грозит, перевела свой взгляд на Дини и благодарно ей улыбнулась.
   – Это еще что такое? – задал вопрос Генрих. Потом, приглядевшись, венценосец схватил с блюда один из жареных комочков и поднес к лицу. Тщательно обследовав и даже обнюхав предложенное лакомство, Генрих, не откладывая дела в долгий ящик, открыл рот и откусил. Потом быстро-быстро зажевал, перемалывая пищу мелкими, но весьма острыми зубами. Наконец движение высочайших челюстей замедлилось. Дини смотрела на короля, затаив дыхание и что есть силы вцепившись в руку Кита.
   Король с набитым ртом, повернулся к королеве и прошамкал:
   – Это от тебя? – ткнув ей прямо в грудь пальцем свободной руки, другой он продолжал сжимать питательную субстанцию.
   Анна побледнела, но тем не менее утвердительно кивнула:
   – Так. Эти есть называются «пончики».
   Король, не сводя с жены глаз, снова заработал челюстями. Через минуту его блестящее от масла и меда лицо расплылось в улыбке.
   – Моя королева! Это великолепно! – Протянув руку, он сжал в кулаке новый пончик, жестом предлагая всем, кто сидел поблизости, попробовать гастрономическую новинку. Последний пончик он поднес королеве Анне так торжественно, будто это была по меньшей мере шкатулка с драгоценностями.
   Энгельберт светился, как начищенный медный чайник.
   Кит засмеялся:
   – Так ты, значит, готовила пончики для короля Генриха?
   Дини кивнула:
   – Я хотела приготовить пончики с сахарной глазурью, но, как выяснилось, с нормальным сахаром при дворе трудности. Поэтому пришлось использовать мед.
   – Ты бы отлично себя чувствовала среди женщин из вспомогательного корпуса Королевских воздушных сил, – ухмыльнулся Кит, обнимая ее за плечи.
   – Среди каких женщин?
   – Повторяю: среди женщин из добровольческого вспомогательного корпуса. Они приносили летчикам бисквиты и чай прямо в кабины самолетов. Были, знаешь ли, такие бесшабашные дамы в мое время – они ходили в фартуках, не выпуская сигарету изо рта.
   – Понятно. В Штатах такие тоже имеются, – промурлыкала Дини, чувствуя у себя на плечах приятную тяжесть его сильной руки. – Погоди-ка. Ты сказал «не выпуская сигарету изо рта». Так что же ты делал из меня дурочку, когда потребовал описать, что представляет из себя сигарета? Ведь ты отлично сам все знал и скорее всего тоже дымил как паровоз.
   Кит взмахнул длинными ресницами и, скромно потупившись, признался:
   – Как камин.
   – Тогда скажите мне, мистер камин: когда я наконец забуду про эти проклятые сигареты? Я хочу сказать, что уж если нам придется здесь остаться, долго ли мне предстоит страдать от нехватки табака?
   Тут как раз Энгельберт принес еще один поднос с пончиками и принялся оделять всех желающих. Кит взял два, причем один сразу протянул Дини.
   – Нет, Кит, – не отставала девушка, – ты мне скажи: когда я преодолею эту привычку?
   Кит не торопился отвечать. Вместо этого он с большим аппетитом откусил кусочек пончика и кивнул в знак того, что полностью разделяет точку зрения его величества в отношении новейшего лакомства. Затем, покончив с пончиком, он сделал страшное лицо.
   – Что касается твоего вопроса, скажу одно: самое трудное – продержаться первые десять лет.
   Дини состроила скорбную мину. И тогда – второй раз за вечер, – герцог Гамильтон перекрыл своим хохотом все шумы в Большом зале Хемптон-Корта.

Глава 13

   На следующий день Киту и Дини пришлось довольно долго ждать удобного момента, чтобы как следует обсудить свои дела. Вечером предыдущего дня Дини, удалось, правда, в самых общих чертах, рассказать Киту о своих приключениях. При этом она отметила странное изменение в поведении Кромвеля.
   – Думаю, сейчас он опаснее, чем когда-либо, – заключил Кит, когда они уединились. – Он знает, что если король женится на Кэтрин Говард, то его падение неизбежно.
   – Но почему? – спросила Дини. Прежде чем они начали говорить, каждый внимательно осмотрелся. – По-моему, девушка не так уж плоха. Не блещет умом, конечно, но в остальном вполне приличная девчонка.
   Кит засмеялся:
   – Одна только мысль, что Кэтрин блещет умом, может рассмешить кого угодно. – Он покачал головой. – Впрочем, Кромвелю угрожает не сама Кэтрин, а ее семья. Они ничуть не менее амбициозны, чем твоя ненаглядная Уэллис Симпсон.
   – Я не знаю никакой Уэллис Симпсон.
   – Была, знаешь ли, одна такая разведенная американка, которой удалось выйти замуж за нашего Эдуарда. – Поскольку Дини из его объяснения ничего не поняла, Кит остановился и наградил ее нежным шлепком. – Брось, Дини, не пытайся делать вид, что ты об этом ничего не знаешь.
   – Я не имею представления, о чем ты говоришь.
   – Неужели ты не смотрела «Женщину, которую я любил»?
   Лицо Дини озарилось.
   – Вспомнила, я вспомнила, – радостно закричала она. – Про это дело когда-то сняли фильм. Она была разведенка из Балтимора, а этот самый Эдуард из-за нее отрекся от короны. Чудесная все-таки была картина! По-моему, там играла Джейн Сеймур.
   – Джейн Сеймур?
   – Да, Джейн Сеймур. Только она не королева. Сначала она снималась в фильмах о Джеймсе Бонде, а потом перекочевала в телесериал «Доктор Куин – женщина врач».
   Теперь настала очередь Кита недоумевать. Он помолчал, пригладил рукой волосы, но все-таки рискнул продолжать.
   – Ладно, оставим в покое этих дам и вернемся к Кэтрин. Так вот, у нашей малютки имеется очень и очень важный дядя, а также целая куча влиятельных католических родственников. Они до сих пор точат зубы на Кромвеля, за то что тот отобрал в казну имущество монастырей. Если Кэтрин станет королевой, что вполне вероятно, Кромвель останется в изоляции и тогда на него ополчатся все, включая Генриха, Норфолка и каждого мало-мальски влиятельного католика в стране.
   – Неужели Кромвеля никто не поддерживает? Кит помахал в воздухе рукой, словно отгоняя даже самую мысль об этом:
   – Кромвель никогда не был особенно обаятельной личностью. Его главный талант – быть незаменимым слугой короля. Поэтому он ненавидит всякого, кто так или иначе подбирается к трону. И никому не доверяет. В сущности, он всегда был одиночкой и даже не позаботился, чтобы создать вокруг себя сколько-нибудь значимую в политическом отношении группу. Какое-то время его принцип «один против всех» срабатывал, но…
   Кит замолчал, заметив, что к ним приближается Норфолк. Вельможи поприветствовали друг друга поклонами, и Кит заметил, что Норфолк держится весьма напыщенно. Сейчас, когда король проявлял к его племяннице повышенный интерес, Норфолк наливался спесью с каждым днем.
   Они хотели было продолжить беседу, но вечер закончился, и Дини пришлось вместе с другими придворными дамами сопровождать королеву в ее апартаменты. У Дини не было ни минуты, чтобы рассказать Киту о стычке с молодым Сурреем.
   Все следующее утро девушка провела в тщетной попытке найти рациональное зерно в болтовне матушки Лоув. Тем временем Кит убивал время в нудных разговорах с Саффолком и другими господами, решившими организовать турнир, чтобы знаменовать этим событием начало лета.
   Он застал ее в спальне. Дини стояла к нему спиной, вытирая тряпкой пальцы. Помещения в этой части дворца опустели. Все – или почти все – придворные отправились смотреть на открытие новой королевской площадки для игры в кегли.
   – Дождь идет, – объявил Кит прямо с порога. Подняв над головой больную руку, он коснулся ею дверной арки. Боль в плече до сих пор не проходила, но Кит был полон решимости не обращать на нее внимания. – Придется нам подождать, пока очистится небо, а уж потом двинуться в поход к лабиринту.
   – Хорошо, – отозвалась Дини, продолжая демонстрировать Киту свою спину.
   – Хорошо?
   – Это дает нам больше времени потрудиться на благо королевы Анны. После того как Кромвель продемонстрировал мне груду бумаг, компрометирующих ее, остается надеяться только на то, что дождь продлится еще несколько недель. За меньший срок нам не управиться, Кит.
   – А я думал, что ты весьма довольна фурором, который произвели твои пончики, – съязвил Кит, адресуясь к спине Дини.
   – Несколько дюжин пончиков не способны кардинально изменить неудачный брак.
   Кит нахмурился:
   – Что ты хочешь этим сказать?
   – Я хочу сказать, что нам нужно время – много времени, чтобы помочь королю оценить по достоинству свою супругу.
   – У нас нет такого количества времени, любовь моя. – Кит произнес эти слова, понизив голос. – Чем дольше мы будем здесь оставаться, тем больше вероятность, что нам предъявят обвинение в чародействе, колдовстве или даже предательстве.
   – Ты почему-то с легкостью избегал этого в течение десятилетия, – продолжала гнуть свою линию Дини.
   – Да, до того как появилась ты. Пока я был один, все шло более или менее нормально. Но ты у нас девушка непредсказуемая. Поэтому ситуация может измениться каждую минуту. Достаточно одного твоего промаха. – Тут он замолчал, а потом с раздражением спросил: – Слушай, что ты там делаешь со своими руками?
   Дини продолжала стоять, не оборачиваясь.
   – А как может измениться ситуация? К лучшему или к худшему? И вообще – хорошо ли, что с моим появлением изменилась твоя жизнь?
   – Конечно, хорошо, – ответил он с улыбкой. – Моя жизнь изменилась к лучшему – это ясно. Что же касается обвинений в колдовстве или измене – они просто заставят нас поторопиться с возвращением.
   – Интересно, какое из двух обвинений хуже? – задумчиво сказала Дини.
   Кит ухмыльнулся:
   – Если бы мне предоставили выбор, я предпочел бы обвинение в колдовстве. Может пойти дождь, который зальет костер. Если же тебя приговорят к повешению, утоплению или четвертованию, такой возможности не представится.
   – Неужели человека могут приговорить сразу к трем видам смертной казни? – обомлела Дини. – Это прямо какое-то суперубийство!
   – Я говорю вообще, не касаясь частностей. Могут быть варианты, когда человеку не дают отключиться только для того, чтобы он полюбовался, как его кишки наматывают на барабан. Нет, скажи мне все-таки, Дини, чем это ты там занимаешься?
   Дини повернулась и подняла вверх правую руку. Даже с такого места, где стоял Кит, было видно, что на кончиках пальцев крохотными рубинчиками алели капли крови.
   – Господи, что же случилось? – Кит несколькими широкими шагами пересек комнату и оказался рядом.
   – Я испытывала прочность своих пальцев на иглоукалывание, – вздохнула Дини. – Со стороны все выглядит так просто. Все эти местные дамы только и говорят, что о мужчинах да о вышивках. Но иголки такие острые, Кит, а матушка Лоув требует, чтобы я выполнила заданный ею урок.
   Пока он исследовал ее израненные пальцы, она протянула свободную руку и достала крохотный образчик вышивки. С отвращением на лице она протянула его Киту, пробурчав:
   – Если ты станешь смеяться, я не обижусь. Кит уставился на небольшой клочок ткани:
   – Что ж, Дини, по-моему, у тебя получается ничего себе. Да нет, что я – просто хорошо.
   Он сморщил лоб и некоторое время разглядывал вышивку в полном недоумении, которое так не вязалось с его умным лицом.
   – Ты знаешь, что это такое? – задала Дини коварный вопрос.
   – Что именно? Давай-ка посмотрим повнимательнее. В конце концов я же не полный идиот. – Кит принялся изучать кончики ее пальцев. – Что ж, немного йода здесь не помешало бы.
   – Что это?
   – Йод? Это такая настойка желто-оранжевого цвета, которая убивает бактерий.
   – Кит! Я отлично знаю, что такое йод. Пожалуйста, не финти, а отвечай: что изображено на моей вышивке?
   – Ах, на вышивке…
   Дини строго посмотрела на него и кивнула.
   – Тогда надо взглянуть еще раз, правда? – В голосе Кита слышалась несколько искусственная заинтересованность. – Да, удивительные краски. Что и говорить, Дини. Подумать только, с каким вкусом ты используешь красный цвет!
   – Красный? Я вовсе не использовала красные нитки. – Она склонила голову над собственной работой и прикусила губу, чтобы не рассмеяться вслух. – Знаешь, это просто-напросто кровь. Матушка Лоув вовсе не требовала от меня кровопускания.
   – Правда? В любом случае она смотрится здесь вполне уместно.
   – Послушай, Кит. Оставь краски в покое. Лучше скажи, что здесь вышито?
   – Да ладно тебе, Дини. Я отлично знаю, что ты здесь вышила.
   – Знаешь, тогда скажи, – продолжала настаивать девушка.
   Кит сосредоточился, даже чуточку втянул от усердия щеки. Потом его лицо снова разгладилось.
   – Ну конечно! Это жук!
   Дини отрицательно затрясла головой.
   – Значит, птица! Я вижу здесь крылья – ведь это крылья, правда?
   Дини скептически нахмурила брови и нетерпеливо топнула ножкой.
   – Может, ты мне все-таки поможешь?
   Дини отрицательно покачала головой и мстительно улыбнулась.
   – Ладно, постараюсь отгадать сам. Судя по всему, это некое мифологическое существо. Вполне вероятно, Феникс, возрождающийся из пепла. Опять не так? Ладно, подумаем еще немного. Ага! На шее данного существа сидит крошечный человечек, верно?
   Дини с готовностью закивала.
   – Тогда, стало быть, это шарада? – Кристофер кашлянул и неуверенно глянул на девушку, которая расплылась в широкой поощрительной улыбке. И тогда Кит наконец понял, что пыталась изобразить на вышивке Дини. – Послушай, – заговорил он слегка охрипшим от волнения голосом и вопросительно посмотрел на девушку. – Неужели это самолет?
   – Очко. В самую точку.
   Кит проглотил комок, внезапно подступивший к горлу, и дрогнувшей рукой вернул Дини рукоделие. Она вышивала только для него и никого больше. Стараясь не показать, как он растроган, Кит довольно грубо спросил:
   – Ну и что это за самолет такой?
   – Представления не имею, – пожала плечами Дини. – Общее впечатление, если хочешь. В свое время я пересмотрела чертову уйму старых военных фильмов. После концерта довольно трудно заснуть, ну и смотришь что попало. Поэтому сегодня ночью я закрыла глаза и постаралась вспомнить, как выглядят самолеты времен второй мировой войны. Помнится, в одном из этих фильмов играла Дана Эндрюс, так мне пришлось чуть ли не половину фильма ждать, когда на экране наконец появится женщина… – Тут Дини поняла, что слишком разболталась. Кит молчал. Поэтому она просто спросила: – Тебе нравится?
   – Да, – ответил он тихо. – Можно мне взять вышивку себе?
   – Ну конечно, ведь я сделала ее для тебя. Развязав шнуровку на груди камзола, Кит засунул клочок ткани под белоснежную полотняную рубашку. На его лице застыло странное, чрезвычайно сосредоточенное выражение.
   – Дини, это наш самолет или вражеский? Она в недоумении посмотрела на него:
   – Ну конечно, наш. А что?
   – Да так. Простое любопытство, – пробормотал Кит, взяв ее под руку.
   Около двери они остановились, и Кристофер Невилл поднес ее исколотые иголкой пальцы к губам.
   – Скажи, ты абсолютно точно знаешь, что победили именно мы?
   – Очень смешно… – прошептала Дини. Впрочем, в этот момент и она, и Кит меньше всего думали о прошедшей войне.
 
   Королева Анна призвала Дини к себе за час до начала ужина. Дождь все еще лил, струйки стекали по оконному стеклу, отчего покои королевы казались еще более сырыми и холодными, чем обычно.
   – Мистрис Дини, – произнесла она с улыбкой, когда закончился придворный ритуал. – Эти ваши «пончики» вчера вечером… Я есть хочу вас благодарить. Королю они есть очень – как это вы говорить – о'кей. Понравились.
   Дини подняла на королеву глаза и улыбнулась:
   – Да уж. Он слопал их все до единого.
   – Да, я есть думать, что он кушал пять или шесть штюк за один «слоп» – так? – Королева жестом предложила Дини присесть. – Вы есть садиться. Мне нужно пожевать ваше ухо.
   – Что пожевать, ваше величество?
   – Я хотеть пожевать ваше ухо, то есть поговорить, а вы – слушать.
   Не обращая внимания на легкое удивление своей придворной дамы, королева отошла к рабочему столику и вернулась с большим конвертом в руках. Некоторое время Дини с ужасом думала, что это те самые бумаги, которые Кромвель подготовил для расторжения брака. Но потом с облегчением отбросила эту мысль. Королеву явно занимали дела совсем другого рода.
   – Читайте это, пожалюста. Это, может быть, есть вам приятно, – сказала королева, протянув Дини бумагу.
   Письмо – а это было именно письмо – поражало аккуратностью и красотой каллиграфически выписанных букв. В 1540 году Дини, пожалуй, не приходилось видеть почерка лучше. Девушка присвистнула. И ляпнула:
   – Прекрасный почерк, ваше величество. Тот, кто это писал, мог бы заиметь целое состояние, работая гравером в магазинах подарков или выписывая дипломы.
   Королева ткнула указательным пальцем с плоским ногтем в текст:
   – Вы есть читать, пожалюста.
   Дини пожала плечами и принялась за чтение.
   «Позвольте мне означенным посланием выразить вашему величеству уважение как новой королеве и свое полнейшее послушание. Я еще слишком мала, матушка, и не имею другой возможности восславить ваше величество, кроме как этим письмом. В нем я со всей почтительностью поздравляю вас по случаю вашего бракосочетания. Я надеюсь, что ваше величество проявит ко мне столько же расположения, сколько я выказываю почтительности в данном послании».
   Дини, не скрывая удивления, во все глаза уставилась на королеву:
   – Позвольте, ваше величество, я не знала, что у вас есть дети. Кто бы ни писал это послание, в нем вас называют матушкой.
   Королева Анна кивнула:
   – Это есть моя падчерица, дочь короля, моего супруга.
   – Понятно, – сказала Дини и снова принялась изучать письмо. – Скажите, сколько ей лет?
   – Шесть.
   – Что? Неужели шестилетний ребенок самостоятельно сочинил такое послание?
   Королева улыбнулась:
   – Кажется, она есть весьма умная штучка, так? Дини согласно кивнула и вновь обратила взор на каллиграфически выписанные строчки.
   – Где она живет? – спросила девушка, не поднимая глаз. – При дворе я ее не видела. Я, признаться, даже не видела маленького принца. Его охраняют, как государственного изменника.
   – Он наследник короля, самый близкий к трону родственник. Король есть хорошо заботиться о свой единственный сын.
   – Принцесса тоже наследница короля, ваше величество. Почему ее нет при дворе?
   Королева выразила удовлетворение живым участием Дини в судьбе дочери ее венценосного супруга:
   – Я есть поэтому обращаться к вам, мистрис. Значит, вам тоже есть казаться правильным, что принцесса Елизавета должна быть здесь?
   Дини, продолжая рассматривать письмо, ответила:
   – Разумеется, но где она живет?
   – Ее содержат в другой дворец. Боюсь, что король ее есть не очень любить и не хочет ее видеть возле себя.
   – Но почему, скажите на милость, король ее не любит? Она ведь совсем ребенок? – прошептала Дини. Она живо представила себе милую, умненькую девочку, которую не хочет видеть отец. Это напомнило ей переживания собственного детства. – Я не слишком хорошо знаю придворную жизнь, поэтому не могли бы вы мне напомнить, кто ее мать?
   Удивлению королевы, казалось, не было предела.
   – Ее мать есть была Анна Болейн, которую король казнить три года назад.
   – Господи, девочке, оказывается, было всего три годика, когда это случилось!
   Королева бросила в сторону двери обеспокоенный взгляд, затем на цыпочках подкралась к ней, приоткрыла створку и оглядела холл и примыкающий к нему коридор. Потом она снова заговорила, но уже приглушенным голосом:
   – Я есть показать это письмо королю. Я есть надеяться, что он почувствует жалость к маленький девочка. Я даже приказать мой повар приготовить ему пончики, прежде чем с ним говорить.
   – И что же случилось? – Дини склонилась перед королевой. Но стоило ей приблизить свое лицо к лицу Анны Клевской, как она снова ощутила густой, непривычный запах, исходивший от нее. Впрочем, на этот раз он уже не казался девушке столь неприятным, как раньше.
   – Король есть очень разозлиться, мистрис Дини. Он говорить какие-то нехорошие слова, но я не знать точно какие. Он сказал, чтобы я убираться и еще – что мать принцессы Елизаветы была шлюха.
   Дини попыталась представить себе вспышку королевского гнева, и ей стало нехорошо.
   – Значит, ей не позволят находиться при дворе, – констатировала она мрачно.
   – Не так просто. Король давать мне приказ пойти к Кромвель, чтобы окончательный ответ написать он.
   – Великолепно. Представляю, какой опекун для малолетней девочки выйдет из первого министра Генриха! Как ей, должно быть, понравится с ним переписываться!..
   – Вы так думать? – выразила свое удивление королева.
   – Нет, ваше величество, – твердо заявила Дини. – Я думаю, что все это ужасно.
   Снова заглянув в письмо, она обнаружила крохотный цветочек, нарисованный детской рукой. Он был так мал, что его было трудно заметить. Но рисунок означал призыв одинокого сердечка к сочувствию со стороны взрослых.
   – А Кромвель уже видел послание? – задумчиво спросила Дини.
   – Нет. Мистрис Дини, у меня нет никакого влияний на король. У вас – есть. Вы можете придумать что-нибудь, чтобы помогать несчастный девочк?
   Дини стиснула в руке письмо и задумалась: отдает ли королева себе отчет, что, помогая принцессе, которую ни разу не видела, она сама подставляет себя под удар? Впрочем, в глазах Анны Клевской появилось нечто позволившее Дини утверждать, что ее величество вполне осознает опасности, грозящие ей при дворе Генриха.
   – Ваше величество разрешит мне немного подумать? – обратилась девушка к Анне. Она потерла лоб, стараясь представить себе, как в подобной ситуации поступил бы Кит.
   – Так, мистрис. – Королева поднялась на ноги и взяла письмо, по-прежнему лежавшее на коленях у Дини. – Может быть, мы будем говорить за ужин?