Страница:
Дини согласно кивнула. Оказавшись в коридоре, она задалась вопросом, где искать Кита. У него всегда есть в запасе отличная идея – а то и две…
– Так что ты успела ей пообещать? – осведомился Кит. Он стоял рядом с ней, запыхавшись после тренировочного боя, и тыкал в землю у ног Дини концом шпаги. Здоровой рукой он массировал больное плечо.
– Я просто сказала ей, что мы попробуем помочь, – еще раз повторила Дини.
Звон шпаг эхом отдавался в огромном фехтовальном зале. В дальнем углу от Дини находился молодой Суррей, который посылал в ее сторону пламенные взгляды сквозь забрало специального тренировочного шлема. Его отец самым настоятельным образом требовал – к большому неудовольствию сына, – чтобы тот всегда надевал защитное снаряжение. Пока что никто из известных фехтовальщиков не торопился вступать с ним в бой, что еще больше распаляло его гнев.
– Если дождь завтра прекратится, мы должны попробовать уйти, – закончил Кит примирительным тоном.
– Нет, Кит. Я в самом деле хочу остаться и помочь – и теперь больше, чем когда-либо.
– Разве ты не понимаешь? У нас нет выбора.
Он с шумом втянул в себя воздух и оглядел помещение. В зал только что впустили дам – отличная возможность для молодых придворных продемонстрировать свое фехтовальное мастерство перед восхищенными женскими взорами. Большинство фехтовальщиков – тоже к удовольствию дам – были одеты лишь в батистовые или полотняные рубашки.
Дини, озабоченная мыслями о принцессе, не могла тем не менее не признать, насколько Кит превосходил всех прочих мужчин. Некоторые из придворных были весьма привлекательны внешне, некоторые хорошо развиты физически, но герцог Гамильтон – разрумянившийся от упражнений, стройный и сильный – казался ей прекраснейшим во всем свете рыцарем.
– Ну прошу тебя, Кит, прочти это письмо. Оно разрывает мне сердце.
– Твоя забота о ближнем достойна восхищения, любовь моя. – Кит стряхнул капельки пота со лба. – Но советую тебе приберечь самую малость для нас двоих. Как ты не понимаешь, что даже простая беседа между нами привлекает пристальное внимание очень многих людей? Мы обязаны совершить еще одну попытку. Завтра мы уйдем отсюда, и тогда все эти интрижки покажутся нам дурным сном.
Он развернулся на каблуках и двинулся к стене, где висело оружие, на ходу приветствуя Дам. Добравшись до оружейного стенда, Гамильтон повесил шпагу на крюк и направился к выходу. Дини двинулась за ним, сложив на груди руки и изо всех сил сдерживая гнев.
– Что ж, можешь мне не помогать. Я отлично справлюсь сама, – зашипела она ему прямо в ухо. Кит на мгновение замедлил шаг – настолько он был поражен неприкрытой злобой, звучавшей в ее голосе. Между тем она продолжала: – Ты представления не имеешь, как чувствует себя человек, от которого отказался отец. Откуда тебе это знать? Ведь ты был богатеньким мальчиком из респектабельного семейства!
– Моего отца убили на войне, когда я был ребенком.
– Наверное, это в самом деле ужасно. Но он по крайней мере не бросил тебя, не заставил денно и нощно гадать, а нет ли в этом твоей вины? – На глазах Дини выступили слезы, но она не умолкала: – И вот что я тебе скажу еще: и у меня, и у тебя остались матери, а у тебя еще и сестра. А кто есть у Елизаветы? Она абсолютно одинока. Оттого и пишет незнакомой женщине и просит ее удочерить. Ох, Кит, до чего несчастна эта девочка!
– А может быть, с несчастной девочкой из рода Тюдоров следует обращаться именно таким образом? Тогда она, возможно, не будет резвым и веселым ребенком, зато со временем превратится в великую королеву, ту самую, которая накопит достаточно сил, чтобы противостоять испанцам. Оставь ее в покое, Дини.
– Итак, она будет великой королевой, – произнесла Дини с сарказмом в голосе. – Но может быть, она стала бы еще более великой, если бы на ее долю пришлось счастливое детство?
– А может быть, ее величие – именно следствие тяжелого детства?
Они так увлеклись беседой, что не заметили, как придворные затихли и стали вслушиваться в их разговор, тщетно пытаясь понять его смысл. Зато все очень хорошо поняли другое – между герцогом Гамильтоном и его кузиной происходит весьма страстное объяснение.
– Все-таки я бы предпочла оказать ребенку помощь, – резко бросила Дини. Потом она глубоко вздохнула, стараясь успокоить разгулявшиеся нервы. – Давай поможем ей, Кит, пожалуйста.
– Дини. – Голос Кита звучал строго, даже сурово. – Любовь моя, – прибавил он через секунду, уже мягче. – Помощь Елизавете не избавит тебя от кошмаров собственного детства.
Дини смотрела перед собой, не замечая происходящего вокруг.
– Не знаю, что сказать тебе, Кит. Уж больно меня тронуло письмецо Елизаветы. Возможно…
– Возможно что, Дини?
– Возможно, мне уже пора завести собственного ребенка, – закончила она шепотом. – Нашего с тобой ребенка, который не будет задавать себе вопрос: где его родители? Или гадать, любят они его или нет. У меня в жизни все было наоборот.
Он молча отер ладонью слезы с ее щек. Ему хотелось прижать девушку к груди, но он знал, что и без того их темпераментная беседа уже сделалась достоянием дворцовых сплетников.
– Если все пройдет удачно в лабиринте, то такая возможность нам представится. Но только в этом случае. Иначе наше время может не наступить никогда.
– А что будет, Кит, если в лабиринте с нами что-нибудь случится? Если нам придется расстаться или кого-нибудь из нас убьют? Мы оба прекрасно понимаем, что такое возможно. Но если мы все преодолеем, что мы оставим после себя? Рецепт для приготовления пончиков? Длинный список побед в состязаниях на копьях? Не так уж много, согласись. Зато если мы дадим немного счастья будущей королеве – это уже будет серьезный вклад, не знаю только, в прошлое или в будущее. Кроме того, разве плохо помочь доброй и щедрой женщине, которая чувствует себя здесь не на месте – точно так же, как мы? Впрочем, не столь уж важно, что конкретно мы сделаем. Важно, чтобы в нашем деянии заключался смысл.
Когда она завершила свой монолог, то на протяжении целой минуты они слышали только звяканье фехтовальных рапир да голоса шушукавшихся придворных. Наконец на губах Кита появилась не слишком веселая улыбка.
– Хорошо, Дини, – с неохотой согласился он. – Давай подпишем договор. Если завтра будет идти дождь или небо покроют облака, мы вместе придумаем что-нибудь, чтобы помочь маленькой Елизавете и королеве. Но если будет светить солнце, мы приложим все усилия, чтобы отсюда выбраться.
Она стерла слезы и с облегчением улыбнулась, не переставая молить Бога о ниспослании дождя.
Ни Кит, ни Дини не заметили, как на лице Генри Говарда, графа Суррея, появилась и застыла, словно приклеенная, широкая самодовольная ухмылка.
Глава 14
– Так что ты успела ей пообещать? – осведомился Кит. Он стоял рядом с ней, запыхавшись после тренировочного боя, и тыкал в землю у ног Дини концом шпаги. Здоровой рукой он массировал больное плечо.
– Я просто сказала ей, что мы попробуем помочь, – еще раз повторила Дини.
Звон шпаг эхом отдавался в огромном фехтовальном зале. В дальнем углу от Дини находился молодой Суррей, который посылал в ее сторону пламенные взгляды сквозь забрало специального тренировочного шлема. Его отец самым настоятельным образом требовал – к большому неудовольствию сына, – чтобы тот всегда надевал защитное снаряжение. Пока что никто из известных фехтовальщиков не торопился вступать с ним в бой, что еще больше распаляло его гнев.
– Если дождь завтра прекратится, мы должны попробовать уйти, – закончил Кит примирительным тоном.
– Нет, Кит. Я в самом деле хочу остаться и помочь – и теперь больше, чем когда-либо.
– Разве ты не понимаешь? У нас нет выбора.
Он с шумом втянул в себя воздух и оглядел помещение. В зал только что впустили дам – отличная возможность для молодых придворных продемонстрировать свое фехтовальное мастерство перед восхищенными женскими взорами. Большинство фехтовальщиков – тоже к удовольствию дам – были одеты лишь в батистовые или полотняные рубашки.
Дини, озабоченная мыслями о принцессе, не могла тем не менее не признать, насколько Кит превосходил всех прочих мужчин. Некоторые из придворных были весьма привлекательны внешне, некоторые хорошо развиты физически, но герцог Гамильтон – разрумянившийся от упражнений, стройный и сильный – казался ей прекраснейшим во всем свете рыцарем.
– Ну прошу тебя, Кит, прочти это письмо. Оно разрывает мне сердце.
– Твоя забота о ближнем достойна восхищения, любовь моя. – Кит стряхнул капельки пота со лба. – Но советую тебе приберечь самую малость для нас двоих. Как ты не понимаешь, что даже простая беседа между нами привлекает пристальное внимание очень многих людей? Мы обязаны совершить еще одну попытку. Завтра мы уйдем отсюда, и тогда все эти интрижки покажутся нам дурным сном.
Он развернулся на каблуках и двинулся к стене, где висело оружие, на ходу приветствуя Дам. Добравшись до оружейного стенда, Гамильтон повесил шпагу на крюк и направился к выходу. Дини двинулась за ним, сложив на груди руки и изо всех сил сдерживая гнев.
– Что ж, можешь мне не помогать. Я отлично справлюсь сама, – зашипела она ему прямо в ухо. Кит на мгновение замедлил шаг – настолько он был поражен неприкрытой злобой, звучавшей в ее голосе. Между тем она продолжала: – Ты представления не имеешь, как чувствует себя человек, от которого отказался отец. Откуда тебе это знать? Ведь ты был богатеньким мальчиком из респектабельного семейства!
– Моего отца убили на войне, когда я был ребенком.
– Наверное, это в самом деле ужасно. Но он по крайней мере не бросил тебя, не заставил денно и нощно гадать, а нет ли в этом твоей вины? – На глазах Дини выступили слезы, но она не умолкала: – И вот что я тебе скажу еще: и у меня, и у тебя остались матери, а у тебя еще и сестра. А кто есть у Елизаветы? Она абсолютно одинока. Оттого и пишет незнакомой женщине и просит ее удочерить. Ох, Кит, до чего несчастна эта девочка!
– А может быть, с несчастной девочкой из рода Тюдоров следует обращаться именно таким образом? Тогда она, возможно, не будет резвым и веселым ребенком, зато со временем превратится в великую королеву, ту самую, которая накопит достаточно сил, чтобы противостоять испанцам. Оставь ее в покое, Дини.
– Итак, она будет великой королевой, – произнесла Дини с сарказмом в голосе. – Но может быть, она стала бы еще более великой, если бы на ее долю пришлось счастливое детство?
– А может быть, ее величие – именно следствие тяжелого детства?
Они так увлеклись беседой, что не заметили, как придворные затихли и стали вслушиваться в их разговор, тщетно пытаясь понять его смысл. Зато все очень хорошо поняли другое – между герцогом Гамильтоном и его кузиной происходит весьма страстное объяснение.
– Все-таки я бы предпочла оказать ребенку помощь, – резко бросила Дини. Потом она глубоко вздохнула, стараясь успокоить разгулявшиеся нервы. – Давай поможем ей, Кит, пожалуйста.
– Дини. – Голос Кита звучал строго, даже сурово. – Любовь моя, – прибавил он через секунду, уже мягче. – Помощь Елизавете не избавит тебя от кошмаров собственного детства.
Дини смотрела перед собой, не замечая происходящего вокруг.
– Не знаю, что сказать тебе, Кит. Уж больно меня тронуло письмецо Елизаветы. Возможно…
– Возможно что, Дини?
– Возможно, мне уже пора завести собственного ребенка, – закончила она шепотом. – Нашего с тобой ребенка, который не будет задавать себе вопрос: где его родители? Или гадать, любят они его или нет. У меня в жизни все было наоборот.
Он молча отер ладонью слезы с ее щек. Ему хотелось прижать девушку к груди, но он знал, что и без того их темпераментная беседа уже сделалась достоянием дворцовых сплетников.
– Если все пройдет удачно в лабиринте, то такая возможность нам представится. Но только в этом случае. Иначе наше время может не наступить никогда.
– А что будет, Кит, если в лабиринте с нами что-нибудь случится? Если нам придется расстаться или кого-нибудь из нас убьют? Мы оба прекрасно понимаем, что такое возможно. Но если мы все преодолеем, что мы оставим после себя? Рецепт для приготовления пончиков? Длинный список побед в состязаниях на копьях? Не так уж много, согласись. Зато если мы дадим немного счастья будущей королеве – это уже будет серьезный вклад, не знаю только, в прошлое или в будущее. Кроме того, разве плохо помочь доброй и щедрой женщине, которая чувствует себя здесь не на месте – точно так же, как мы? Впрочем, не столь уж важно, что конкретно мы сделаем. Важно, чтобы в нашем деянии заключался смысл.
Когда она завершила свой монолог, то на протяжении целой минуты они слышали только звяканье фехтовальных рапир да голоса шушукавшихся придворных. Наконец на губах Кита появилась не слишком веселая улыбка.
– Хорошо, Дини, – с неохотой согласился он. – Давай подпишем договор. Если завтра будет идти дождь или небо покроют облака, мы вместе придумаем что-нибудь, чтобы помочь маленькой Елизавете и королеве. Но если будет светить солнце, мы приложим все усилия, чтобы отсюда выбраться.
Она стерла слезы и с облегчением улыбнулась, не переставая молить Бога о ниспослании дождя.
Ни Кит, ни Дини не заметили, как на лице Генри Говарда, графа Суррея, появилась и застыла, словно приклеенная, широкая самодовольная ухмылка.
Глава 14
В Хемптон-Корте определенно заваривалась какая-то каша. Группки возбужденных придворных слонялись по залам и коридорам замка, переговариваясь вполголоса. Даже церемонные утренние приветствия потеряли былую актуальность – дамы и кавалеры здоровались небрежно и снова разбегались по коридорам и комнатам – шептаться. Понаблюдав за всем этим, Дини, естественно, решила, что Кромвель дал ход разводным бумагам.
К десяти утра на безоблачном небе вовсю сияло солнце. В такую погоду люди обычно проводили время на природе – но только не сегодня. Никто из придворных не покидал дворца, боясь пропустить последнюю сплетню.
Атмосфера надвигающегося скандала проникла даже в покои королевы, где Дини и другие придворные дамы вели бесконечные разговоры о новых модах. Казалось, одна лишь Кэтрин Говард отдавалась этому бесхитростному занятию всей душой – прочие же словно коротали время в ожидании того, как будут разворачиваться события.
Кэтрин описывала новинку дамского гардероба, завезенную из Франции.
– Высокий воротник, – с воодушевлением повествовала она, – чрезвычайно удобен. Он придает стройность любой фигуре, даже полноватой. – Потом она замолчала и обвела взглядом кружок слушательниц. – Тем не менее необходима осторожность.
Все пять дамских головок, включая королевскую, вытянулись на белоснежных шейках и затрепетали, словно усики сложной антенны, опасаясь пропустить что-нибудь чрезвычайно важное. Иглы для вышивания, сжатые нежными пальцами, застыли в воздухе. Все ждали, когда заговорит Кэтрин.
– Почему? – не без внутренней дрожи вопросила королева.
– Потому, – начала Кэтрин – что…
Дини замерла. Если кто и мог сообщить что-то интересное, так это, разумеется, Кэтрин Говард – она много времени проводила в компании короля и герцога Норфолка, своего близкого родственника.
Кэтрин отлично понимала ценность своих слов и поэтому не спешила продолжать, предлагая дамам капельку помучиться.
Наконец она решила, что молчать дальше слишком жестоко.
– Необходима большая осторожность, поскольку высокий воротник может запутаться в вашей прическе! – Тут она отступила на шаг, дабы полюбоваться произведенным впечатлением.
– Что-что? – спросила Дини, не обратив внимания на иголку, впившуюся ей в палец.
– Необходимо надевать головной убор – вроде тех, которые сейчас в моде у мужчин. Помните, что любая нынешняя прическа противопоказана высокому воротнику.
Дини встретилась глазами с королевой, молодые женщины подмигнули друг другу и почти одновременно захихикали. Скоро к ним присоединилась Сесилия Гаррисон, а затем и все прочие. Кэтрин Говард в недоумении воззрилась на них.
– Я не шучу, – сказала она строго. – Я уже слышала о множестве случаев, когда волосы так запутывались в воротнике, что их можно было отделить друг от друга только с помощью ножниц.
В это мгновение распахнулись двери и в комнату ворвался запыхавшийся Энгельберт. Кэтрин умолкла, а дворецкий приблизился к своей повелительнице, поклонился и протянул ей какую-то бумагу. Королева пробежала ее глазами и побледнела.
– Майне дамен, – обратилась она к собравшимся. – Мы есть хотеть побыть в одиночестве.
Леди поднялись как одна и принялись собирать рукоделие.
– Мистрис Дини, вы есть пожалюста оставаться.
Пока дамы, переговариваясь, выходили из королевских покоев, Дини продолжала стоять перед королевой, украдкой отряхивая платье от прилипших к нему ниток.
Стоило двери захлопнуться, как Анна Клевская заговорила:
– Сегодня утром Кромвеля есть отвозить по воде в Тауэр.
От неожиданности Дини снова плюхнулась в кресло, позабыв спросить разрешения.
– Это хорошо или плохо?
– Не знаю, – ответила королева, продолжая сжимать в руках бумагу, принесенную Энгельбертом. – Кромвель устроить мою свадьбу. Он выдавать мне деньги на одежду и остальные вещи. Я есть далеко от дома, мистрис Дини. Думаю, вы хорошо знать, что это такой. Я нахожусь в полной зависимости от мой муж.
– А может быть, вам уехать? – торопливо предложила Дини. – Взять да и вернуться в родной Клев. И побыстрее. Я, со своей стороны, буду рада помочь, и Кит сделает все, что сможет.
– Нихт. – Королева подошла к своему рабочему столику и положила бумагу на его гладкую поверхность. – Я теперь замужняя дама. Что бы ни случилось, я не могу ехать в Клев. Это есть плохо для честь моего брата, герцога Клевского.
– А если будет ясно, что здесь нечего ловить, что тогда?
– Ловить? Что ловить? Я не есть понимать. Откашлявшись, Дини решила донести свою мысль в более приемлемых для слуха дамы XVI века выражениях:
– Хотя в этом не ваша вина, король, быть может, решит найти себе новую супругу.
– Вы, наверное, думайт, что я дура? – бросила королева. Дини в первый раз увидела, как сдержанная голландка показывает свои коготки. – Король есть непостоянный мужчина. Сегодня он хочет вас, завтра – Кэтрин Говард. Клянусь, мистрис Дини, он ни разу не хотеть меня. И по этому поводу я есть отшень рада.
– Вы хотите сказать, что не возражаете, если король дарит своим… хм… вниманием… хм… другую?
– Не возражаю ли я? Ха? – Королева отошла от стола и опустилась в кресло рядом с Дини. – Я хорошо знайт, что случается с женщинами, которым король дарит свой внимание. Одна состарилась раньше времени и умирайт в дальнем монастырь. Другой отрубили голова. Самый счастливый та, что умерла при родах. Нихт. Пусть королевой буду я, а король дарит свой внимание другим бедным штучкам.
– Но ваше величество, король желает заполучить герцога Йоркского – младшего брата принца Уэльского.
– И что? Я его не останавливайт. Пусть я получу герцог Йоркский, а король пусть идет к другой женщина. – Казалось, королеву вполне устраивало такое положение дел.
Дини озадаченно покрутила головой:
– Вы хотите сказать, что у вас с королем уже было… ну, вы знаете?
– Что я должна знайт?
– Одну минуту. Позвольте мне немного подумать, как вам лучше это объяснить. – Дини задумчиво посмотрела в окно и увидела за стеклом пичужку, присевшую на подоконник. Крошечный силуэт птички дошел до нее в чрезвычайно искаженном виде из-за толстого неровного стекла. – Скажите, ваше величество, есть ли вероятность того, что герцог Йоркский уже, так сказать, на подходе? Другими словами, если этот крохотный герцог живет у вас в животе, то ваше положение при дворе может стать более чем стабильным.
– Если король мне скажет, я буду скоро иметь герцог Йоркский.
– Извините, ваше величество, но мне кажется, что изготовление маленького герцога может потребовать от короля усилий совсем другого рода.
Королева вопросительно изогнула свои выщипанные бровки:
– Неужели?
Дини снова смущенно кашлянула.
– Я, видите ли, хочу спросить у вас, ваше величество, следующее: хм, что происходит у вас с королем ночью?
– Ага! Я вас понимай. Это довольно приятно – то, что происходит. Король шлепайт меня по плечу и говорит – спокойный ночь!
– А что потом?
– Как что? Потом я ему говорить – спокойный ночь, ваше величество.
– Ну а потом?
– Потом я ложусь спать, потому что есть ночь. Дини молитвенно сложила на груди руки:
– Но прежде чем вы ложитесь спать, король хоть иногда вас… хм… целует?
Королева уставилась на Дини непонимающим взглядом:
– Зачем он должен меня целовайт и будить, когда идет глюбокий ночь?
– Ваше величество, – Дини наклонилась вперед, – неужели вам никто никогда не рассказывал о птичках и пчелках?
– Конечно, рассказывали, глюпышка. – Королева посмотрела на Дини свысока. – И птички, и пчелки умейт летайт.
Когда весьма разговорчивая по характеру Дини неожиданно запнулась, не зная, что еще придумать, в дверь постучали. Снова появился Энгельберт, на этот раз, правда, не столь взволнованный.
– Ваше величество, герцоги Саффолк и Гамильтон есть просить вашей аудиенции.
Дини вскочила на ноги:
– Кит!
Королева не смогла удержаться от улыбки, заметив, как разволновалась Дини. Она утвердительно кивнула, и Энгельберт широко распахнул створки дверей. Первым в королевский кабинет влетел Кит с раскрасневшимся от солнца лицом и блестящими глазами. Дини бросилась ему навстречу и обняла за талию. Герцог Саффолк вошел более величественно и отвесил королеве низкий поклон. Потом, правда, он посмотрел на счастливую парочку и добродушно им подмигнул, сняв тем самым излишний налет официальности с их с Гамильтоном совместного визита.
Дини продолжала обнимать Кита, совершенно не стесняясь присутствующих. Она даже зарылась лицом в камзол у него на груди. Королева заметила, как при виде мистрис Дини у герцога Гамильтона засветилось лицо.
Наконец Кит чуточку отодвинул от себя девушку и взял ее лицо в ладони:
– Ты уже знаешь? Та кивнула:
– Кромвель в Тауэре. Но что это будет означать для всех нас?
– Если мне будет позволено говорить, – произнес Саффолк и выразительно посмотрел на Анну, – то я бы сказал, что именно это мы пытаемся сейчас установить. Ваше величество, вы уже встречались сегодня с королем или с герцогом Норфолком?
– Нихт. Мы сидеть здесь взаперти с раннего утра. – Королева не спускала глаз с Гамильтона и Дини.
– Сегодня солнечный день, – тихо сообщил Кит Дини.
– Я в курсе, – ответила Дини. Их слова повисли в воздухе, потому что никто, кроме них, не понимал их смысла. – Скажи, Кит, теперь, когда Кромвеля засадили, наше положение разве не улучшилось?
– Совсем не обязательно. Конечно, некоторое время король будет слишком занят собственными делами, чтобы обращать внимание на нас. С другой стороны, прочие интриганы получат возможность сконцентрировать внимание на ком-нибудь другом. Они займутся поисками врагов, реальных или вымышленных, все равно. И вполне возможно, этими врагами окажемся мы. – Хотя импровизированная речь получилась довольно мрачной, Кристофер смотрел на Дини улыбаясь.
Дини вытянула руку и коснулась его щеки.
– Я все видел собственными глазами, – заговорил Кит снова, но уже без улыбки. – Видел унижение еще вчера могущественного царедворца. Господь свидетель, я никогда не одобрял методы Кромвеля, но сегодня мне было его по-настоящему жаль. Норфолк толкнул его прямо в грязь и сорвал с груди золотую цепь с медальонами. Потом он назвал Кромвеля изменником – не знаю, правда, на каком основании. Кромвель поднялся, швырнул под ноги шляпу и спросил, есть ли еще люди, помимо Норфолка, которые так считают. – Кит оглядел комнату, пригладил волосы рукой и продолжал: – Норфолк не сказал на это ни слова, да и все остальные тоже молчали. Но затем Норфолк вдруг ударил Кромвеля, причем ударил изо всех сил – и было видно, что он получил от этого удовольствие.
– Да, да, – вставил словечко Саффолк, – именно все так и было. Между прочим, Гамильтон, тебе бы больше чем кому бы то ни было стоило поучаствовать в этом спектакле. На твоем теле запечатлены следы его вероломства и гнева. Ты же никак себя не проявил. Никогда не думал, что у тебя так сильно развито чувство всепрощения.
– А я никогда не видел подобной жестокости. Все эти пэры набросились на него, как голодные волки. Один сорвал с него золотую перевязь с мечом, другой – меховую накидку. А ведь все они в свое время называли себя его друзьями и уважали Кромвеля за ту власть, которую он сумел сосредоточить в своих руках. Я действительно никогда не думал, что благородные господа таким варварским образом расправятся со своим же собратом, которого они почитали в течение долгих восьми лет. Нет, никто от подобного не застрахован. Кстати, а где был король?
– Король? – Саффолк покачался на мысках, раздумывая, в какую форму следует облечь ответ на этот щекотливый вопрос. – Король не переносит вида страданий. Когда он видит, как мучается человек, то начинает рыдать, как женщина, после чего отменяет любой приказ, обрекающий человеческое существо на страдание.
– А за что, собственно, арестовали Кромвеля? – Голосок Дини звучал словно щебетание птички по сравнению с густым басом Саффолка.
– Обвинений не предъявили, – ответил Кит. – Самое чудовищное, что Кромвель пал жертвой собственного же закона «акта о задержании», который позволяет держать человека в темнице сколь угодно долго без всяких обвинений. В соответствии с этим актом престарелая графиня Солсбери провела в заточении несколько лет.
Кстати, Кромвеля лишили всего имущества – домов, земельных владений, даже тарелок и ковров. Все это пошло в доход государству. Теперь у него нет даже фартинга.
– Будет ли суд? – спросила королева.
Кит окинул ее удивленным взглядом. Он, признаться, считал королеву несколько туповатой особой и не верил, что Анна понимает по-английски.
– Нет, ваше величество, – покачал головой Саффолк. – Я сильно в этом сомневаюсь. – Он бросил вопросительный взгляд на Кита, и тот ответил кивком. – Ваше величество, – продолжал Саффолк, – Мы полагаем, что Кромвель захватил с собой в Тауэр нечто более ценное, чем тюремное облачение. А именно – документы, которые он подготовил для бракоразводного процесса короля Генриха с вашим величеством. Простите меня, государыня, но боюсь, что король и в самом деле хочет, чтобы ваш с ним брак признали недействительным.
Вместо того чтобы разразиться слезами, королева просто выпрямилась на стуле. Сначала Дини даже подумала, что Анна Клевская ничего не поняла.
– Что же мне делайт? – спросила она, секунду помедлив.
Энгельберт метнулся было к своей королеве, но та жестом отослала его:
– Ты идти, Энгельберт. Я чувствую себя – о'кей. Но я хочу еще раз спрашивать всех вас: что мне делайт, чтобы не сложить мой голова на плаха?
Дини разрывалась между желанием находиться поближе к Киту и прийти на помощь своей королеве. Тогда Кит слегка подтолкнул Дини по направлению к Анне. Королева же вместо того чтобы отослать Дини, как она только что отослала Энгельберта, схватила девушку за руку.
– Каким образом король может объявить брак недействительным? – Дини сжала плоскую кисть королевы, ободряя ее. – Ведь союз заключен в соответствии с законом, и всем это известно.
– Все верно, мистрис Дини. Вот отчего аннулировать брак непросто. – Саффолк сбил щелчком пылинку со своей бархатной шляпы. – Но не стоит загонять короля в угол. Тогда он решит, что имеет право воспользоваться для развода любыми средствами, и вспомнит о Кромвеле. Нужды нет, что Кромвель в Тауэре – ведь документы почти готовы. Ну а для Кромвеля это единственная возможность выйти сухим из воды: если он устроит королю развод, то тот, вероятно, сменит гнев на милость. Прошу извинить меня, ваше величество, за прямоту.
– Не надо извиняться, мой добрый Саффолк, – тихо сказала Анна. – Вы мои истинные друзья и собрались, чтобы сказать мне правду. Поэтому вы говорить ее мне, пусть она и звучать горько.
Дини бросила в сторону Кита взгляд, который означал: «Ну, что я говорила? Анна Клевская вовсе не такая дура, как ты думаешь!»
– Итак, вы говорить мне, что я должна делать?
– Мне кажется, что и королева Екатерина, и Анна Болейн пытались диктовать свою волю его величеству, совершенно не задумываясь о том, что король подвержен быстрой смене настроений, – деликатно высказался Кит.
– Вот если бы королева вынашивала сейчас мальчика, не сомневаюсь, Генрих не стал бы настаивать на разводе, – прибавил Саффолк, стараясь медленно и тщательно выговаривать слова.
– Я очень собираюсь вынашивать сейчас герцог Йоркский, – важно сообщила королева, но Дини подмигнула Киту, чтобы тот не обольщался.
– Боюсь, что в этом смысле существуют некоторые трудности, – сообщила она со значением, не сводя с Кита глаз.
– Ты хочешь сказать мне, что королева… – начал было Кит.
– Ты правильно оцениваешь ситуацию, – подтвердила Дини его догадку.
– О чем это вы? – осведомился тем временем Саффолк, помахав у носа Кита шляпой, чтобы привлечь его внимание.
– Мистрис Дини высказывает опасение, что у короля с королевой еще не было… хм, так сказать…
На лице Саффолка появилось озадаченное выражение:
– Кажется, я тебя понимаю, Гамильтон… хм.
– Совершенно правильно понимаешь, – сказал Кит.
Королева, которая очень внимательно следила за их странной беседой, состоявшей преимущественно из «хм» и «так сказать», решила, что пора вмешаться.
– Вы есть говорить слова! Я не очень понимаю ваши «гм» и «сказать так».
– Пусть ваше величество вспомнит, о чем мы говорили до того, как пришли эти джентльмены, – предложила Дини.
– Я, конечно, все помнить, мистрис Дини, – мы обсуждать высокие воротники из Франции, хотя в Клеве их носить очень давно.
– Нет, ваше величество, – зашептала Дини ей на ухо. – Вспомните нашу беседу о птичках и пчелках.
– Ах, об этом… – На лице королевы явственно проступило удивление.
Неожиданно Кит раскашлялся до слез, а герцог Саффолк принялся с таким вниманием изучать поля собственной шляпы, будто он впервые ее увидел. Даже Энгельберт, о присутствии которого все забыли, почему-то вдруг принялся переставлять стулья.
Кит снова обрел голос:
– Мне кажется, что именно в этом все дело. И Кромвель думает точно так же. В случае необходимости это будет отличный повод для того, чтобы аннулировать брак.
Саффолк внимательно посмотрел на Кита и утвердительно кивнул.
– Да, но как эта информация может нам помочь? – Задав вопрос, Дини прижалась к Киту, а тот, открыв объятия, принял ее под защиту.
– А вдруг, – произнесла тем временем Дини, укрывшись под мышкой у Кита, – кое-что еще можно исправить? Если мы расскажем ей, как ублажить короля? Как флиртовать, заигрывать с мужчиной, петь для него песни и все такое? А ты, Кит, расскажешь ей все об охоте! Мы достанем для нее новые платья, и – кто знает – вдруг семейная жизнь Анны тогда наладится?
Саффолк приятно улыбнулся, глядя на девушку в упор:
– Мне кажется, милейшая мистрис Дини, что, несмотря на ваши добрые намерения, у нас совершенно нет времени для осуществления этих планов. Король может нанести удар со дня на день.
Кит почувствовал, как вздрогнула его подруга, и прижал ее к себе. Потом он поцеловал Дини в макушку и едва слышно пробормотал:
– Нам уже пора.
– Пора совсем или на некоторое время?
– И так и эдак. Но пока нам с Саффолком необходимо выяснить кое-какие детали. – Затем, секунду помолчав, он добавил вполголоса: – Никогда не любил полеты вслепую.
Потом Саффолк и Кит откланялись, пообещав, однако, прийти несколько позже со свежими новостями. Дини отчего-то забеспокоилась и прижалась к возлюбленному. Ей очень не хотелось, чтобы Кит уходил.
К десяти утра на безоблачном небе вовсю сияло солнце. В такую погоду люди обычно проводили время на природе – но только не сегодня. Никто из придворных не покидал дворца, боясь пропустить последнюю сплетню.
Атмосфера надвигающегося скандала проникла даже в покои королевы, где Дини и другие придворные дамы вели бесконечные разговоры о новых модах. Казалось, одна лишь Кэтрин Говард отдавалась этому бесхитростному занятию всей душой – прочие же словно коротали время в ожидании того, как будут разворачиваться события.
Кэтрин описывала новинку дамского гардероба, завезенную из Франции.
– Высокий воротник, – с воодушевлением повествовала она, – чрезвычайно удобен. Он придает стройность любой фигуре, даже полноватой. – Потом она замолчала и обвела взглядом кружок слушательниц. – Тем не менее необходима осторожность.
Все пять дамских головок, включая королевскую, вытянулись на белоснежных шейках и затрепетали, словно усики сложной антенны, опасаясь пропустить что-нибудь чрезвычайно важное. Иглы для вышивания, сжатые нежными пальцами, застыли в воздухе. Все ждали, когда заговорит Кэтрин.
– Почему? – не без внутренней дрожи вопросила королева.
– Потому, – начала Кэтрин – что…
Дини замерла. Если кто и мог сообщить что-то интересное, так это, разумеется, Кэтрин Говард – она много времени проводила в компании короля и герцога Норфолка, своего близкого родственника.
Кэтрин отлично понимала ценность своих слов и поэтому не спешила продолжать, предлагая дамам капельку помучиться.
Наконец она решила, что молчать дальше слишком жестоко.
– Необходима большая осторожность, поскольку высокий воротник может запутаться в вашей прическе! – Тут она отступила на шаг, дабы полюбоваться произведенным впечатлением.
– Что-что? – спросила Дини, не обратив внимания на иголку, впившуюся ей в палец.
– Необходимо надевать головной убор – вроде тех, которые сейчас в моде у мужчин. Помните, что любая нынешняя прическа противопоказана высокому воротнику.
Дини встретилась глазами с королевой, молодые женщины подмигнули друг другу и почти одновременно захихикали. Скоро к ним присоединилась Сесилия Гаррисон, а затем и все прочие. Кэтрин Говард в недоумении воззрилась на них.
– Я не шучу, – сказала она строго. – Я уже слышала о множестве случаев, когда волосы так запутывались в воротнике, что их можно было отделить друг от друга только с помощью ножниц.
В это мгновение распахнулись двери и в комнату ворвался запыхавшийся Энгельберт. Кэтрин умолкла, а дворецкий приблизился к своей повелительнице, поклонился и протянул ей какую-то бумагу. Королева пробежала ее глазами и побледнела.
– Майне дамен, – обратилась она к собравшимся. – Мы есть хотеть побыть в одиночестве.
Леди поднялись как одна и принялись собирать рукоделие.
– Мистрис Дини, вы есть пожалюста оставаться.
Пока дамы, переговариваясь, выходили из королевских покоев, Дини продолжала стоять перед королевой, украдкой отряхивая платье от прилипших к нему ниток.
Стоило двери захлопнуться, как Анна Клевская заговорила:
– Сегодня утром Кромвеля есть отвозить по воде в Тауэр.
От неожиданности Дини снова плюхнулась в кресло, позабыв спросить разрешения.
– Это хорошо или плохо?
– Не знаю, – ответила королева, продолжая сжимать в руках бумагу, принесенную Энгельбертом. – Кромвель устроить мою свадьбу. Он выдавать мне деньги на одежду и остальные вещи. Я есть далеко от дома, мистрис Дини. Думаю, вы хорошо знать, что это такой. Я нахожусь в полной зависимости от мой муж.
– А может быть, вам уехать? – торопливо предложила Дини. – Взять да и вернуться в родной Клев. И побыстрее. Я, со своей стороны, буду рада помочь, и Кит сделает все, что сможет.
– Нихт. – Королева подошла к своему рабочему столику и положила бумагу на его гладкую поверхность. – Я теперь замужняя дама. Что бы ни случилось, я не могу ехать в Клев. Это есть плохо для честь моего брата, герцога Клевского.
– А если будет ясно, что здесь нечего ловить, что тогда?
– Ловить? Что ловить? Я не есть понимать. Откашлявшись, Дини решила донести свою мысль в более приемлемых для слуха дамы XVI века выражениях:
– Хотя в этом не ваша вина, король, быть может, решит найти себе новую супругу.
– Вы, наверное, думайт, что я дура? – бросила королева. Дини в первый раз увидела, как сдержанная голландка показывает свои коготки. – Король есть непостоянный мужчина. Сегодня он хочет вас, завтра – Кэтрин Говард. Клянусь, мистрис Дини, он ни разу не хотеть меня. И по этому поводу я есть отшень рада.
– Вы хотите сказать, что не возражаете, если король дарит своим… хм… вниманием… хм… другую?
– Не возражаю ли я? Ха? – Королева отошла от стола и опустилась в кресло рядом с Дини. – Я хорошо знайт, что случается с женщинами, которым король дарит свой внимание. Одна состарилась раньше времени и умирайт в дальнем монастырь. Другой отрубили голова. Самый счастливый та, что умерла при родах. Нихт. Пусть королевой буду я, а король дарит свой внимание другим бедным штучкам.
– Но ваше величество, король желает заполучить герцога Йоркского – младшего брата принца Уэльского.
– И что? Я его не останавливайт. Пусть я получу герцог Йоркский, а король пусть идет к другой женщина. – Казалось, королеву вполне устраивало такое положение дел.
Дини озадаченно покрутила головой:
– Вы хотите сказать, что у вас с королем уже было… ну, вы знаете?
– Что я должна знайт?
– Одну минуту. Позвольте мне немного подумать, как вам лучше это объяснить. – Дини задумчиво посмотрела в окно и увидела за стеклом пичужку, присевшую на подоконник. Крошечный силуэт птички дошел до нее в чрезвычайно искаженном виде из-за толстого неровного стекла. – Скажите, ваше величество, есть ли вероятность того, что герцог Йоркский уже, так сказать, на подходе? Другими словами, если этот крохотный герцог живет у вас в животе, то ваше положение при дворе может стать более чем стабильным.
– Если король мне скажет, я буду скоро иметь герцог Йоркский.
– Извините, ваше величество, но мне кажется, что изготовление маленького герцога может потребовать от короля усилий совсем другого рода.
Королева вопросительно изогнула свои выщипанные бровки:
– Неужели?
Дини снова смущенно кашлянула.
– Я, видите ли, хочу спросить у вас, ваше величество, следующее: хм, что происходит у вас с королем ночью?
– Ага! Я вас понимай. Это довольно приятно – то, что происходит. Король шлепайт меня по плечу и говорит – спокойный ночь!
– А что потом?
– Как что? Потом я ему говорить – спокойный ночь, ваше величество.
– Ну а потом?
– Потом я ложусь спать, потому что есть ночь. Дини молитвенно сложила на груди руки:
– Но прежде чем вы ложитесь спать, король хоть иногда вас… хм… целует?
Королева уставилась на Дини непонимающим взглядом:
– Зачем он должен меня целовайт и будить, когда идет глюбокий ночь?
– Ваше величество, – Дини наклонилась вперед, – неужели вам никто никогда не рассказывал о птичках и пчелках?
– Конечно, рассказывали, глюпышка. – Королева посмотрела на Дини свысока. – И птички, и пчелки умейт летайт.
Когда весьма разговорчивая по характеру Дини неожиданно запнулась, не зная, что еще придумать, в дверь постучали. Снова появился Энгельберт, на этот раз, правда, не столь взволнованный.
– Ваше величество, герцоги Саффолк и Гамильтон есть просить вашей аудиенции.
Дини вскочила на ноги:
– Кит!
Королева не смогла удержаться от улыбки, заметив, как разволновалась Дини. Она утвердительно кивнула, и Энгельберт широко распахнул створки дверей. Первым в королевский кабинет влетел Кит с раскрасневшимся от солнца лицом и блестящими глазами. Дини бросилась ему навстречу и обняла за талию. Герцог Саффолк вошел более величественно и отвесил королеве низкий поклон. Потом, правда, он посмотрел на счастливую парочку и добродушно им подмигнул, сняв тем самым излишний налет официальности с их с Гамильтоном совместного визита.
Дини продолжала обнимать Кита, совершенно не стесняясь присутствующих. Она даже зарылась лицом в камзол у него на груди. Королева заметила, как при виде мистрис Дини у герцога Гамильтона засветилось лицо.
Наконец Кит чуточку отодвинул от себя девушку и взял ее лицо в ладони:
– Ты уже знаешь? Та кивнула:
– Кромвель в Тауэре. Но что это будет означать для всех нас?
– Если мне будет позволено говорить, – произнес Саффолк и выразительно посмотрел на Анну, – то я бы сказал, что именно это мы пытаемся сейчас установить. Ваше величество, вы уже встречались сегодня с королем или с герцогом Норфолком?
– Нихт. Мы сидеть здесь взаперти с раннего утра. – Королева не спускала глаз с Гамильтона и Дини.
– Сегодня солнечный день, – тихо сообщил Кит Дини.
– Я в курсе, – ответила Дини. Их слова повисли в воздухе, потому что никто, кроме них, не понимал их смысла. – Скажи, Кит, теперь, когда Кромвеля засадили, наше положение разве не улучшилось?
– Совсем не обязательно. Конечно, некоторое время король будет слишком занят собственными делами, чтобы обращать внимание на нас. С другой стороны, прочие интриганы получат возможность сконцентрировать внимание на ком-нибудь другом. Они займутся поисками врагов, реальных или вымышленных, все равно. И вполне возможно, этими врагами окажемся мы. – Хотя импровизированная речь получилась довольно мрачной, Кристофер смотрел на Дини улыбаясь.
Дини вытянула руку и коснулась его щеки.
– Я все видел собственными глазами, – заговорил Кит снова, но уже без улыбки. – Видел унижение еще вчера могущественного царедворца. Господь свидетель, я никогда не одобрял методы Кромвеля, но сегодня мне было его по-настоящему жаль. Норфолк толкнул его прямо в грязь и сорвал с груди золотую цепь с медальонами. Потом он назвал Кромвеля изменником – не знаю, правда, на каком основании. Кромвель поднялся, швырнул под ноги шляпу и спросил, есть ли еще люди, помимо Норфолка, которые так считают. – Кит оглядел комнату, пригладил волосы рукой и продолжал: – Норфолк не сказал на это ни слова, да и все остальные тоже молчали. Но затем Норфолк вдруг ударил Кромвеля, причем ударил изо всех сил – и было видно, что он получил от этого удовольствие.
– Да, да, – вставил словечко Саффолк, – именно все так и было. Между прочим, Гамильтон, тебе бы больше чем кому бы то ни было стоило поучаствовать в этом спектакле. На твоем теле запечатлены следы его вероломства и гнева. Ты же никак себя не проявил. Никогда не думал, что у тебя так сильно развито чувство всепрощения.
– А я никогда не видел подобной жестокости. Все эти пэры набросились на него, как голодные волки. Один сорвал с него золотую перевязь с мечом, другой – меховую накидку. А ведь все они в свое время называли себя его друзьями и уважали Кромвеля за ту власть, которую он сумел сосредоточить в своих руках. Я действительно никогда не думал, что благородные господа таким варварским образом расправятся со своим же собратом, которого они почитали в течение долгих восьми лет. Нет, никто от подобного не застрахован. Кстати, а где был король?
– Король? – Саффолк покачался на мысках, раздумывая, в какую форму следует облечь ответ на этот щекотливый вопрос. – Король не переносит вида страданий. Когда он видит, как мучается человек, то начинает рыдать, как женщина, после чего отменяет любой приказ, обрекающий человеческое существо на страдание.
– А за что, собственно, арестовали Кромвеля? – Голосок Дини звучал словно щебетание птички по сравнению с густым басом Саффолка.
– Обвинений не предъявили, – ответил Кит. – Самое чудовищное, что Кромвель пал жертвой собственного же закона «акта о задержании», который позволяет держать человека в темнице сколь угодно долго без всяких обвинений. В соответствии с этим актом престарелая графиня Солсбери провела в заточении несколько лет.
Кстати, Кромвеля лишили всего имущества – домов, земельных владений, даже тарелок и ковров. Все это пошло в доход государству. Теперь у него нет даже фартинга.
– Будет ли суд? – спросила королева.
Кит окинул ее удивленным взглядом. Он, признаться, считал королеву несколько туповатой особой и не верил, что Анна понимает по-английски.
– Нет, ваше величество, – покачал головой Саффолк. – Я сильно в этом сомневаюсь. – Он бросил вопросительный взгляд на Кита, и тот ответил кивком. – Ваше величество, – продолжал Саффолк, – Мы полагаем, что Кромвель захватил с собой в Тауэр нечто более ценное, чем тюремное облачение. А именно – документы, которые он подготовил для бракоразводного процесса короля Генриха с вашим величеством. Простите меня, государыня, но боюсь, что король и в самом деле хочет, чтобы ваш с ним брак признали недействительным.
Вместо того чтобы разразиться слезами, королева просто выпрямилась на стуле. Сначала Дини даже подумала, что Анна Клевская ничего не поняла.
– Что же мне делайт? – спросила она, секунду помедлив.
Энгельберт метнулся было к своей королеве, но та жестом отослала его:
– Ты идти, Энгельберт. Я чувствую себя – о'кей. Но я хочу еще раз спрашивать всех вас: что мне делайт, чтобы не сложить мой голова на плаха?
Дини разрывалась между желанием находиться поближе к Киту и прийти на помощь своей королеве. Тогда Кит слегка подтолкнул Дини по направлению к Анне. Королева же вместо того чтобы отослать Дини, как она только что отослала Энгельберта, схватила девушку за руку.
– Каким образом король может объявить брак недействительным? – Дини сжала плоскую кисть королевы, ободряя ее. – Ведь союз заключен в соответствии с законом, и всем это известно.
– Все верно, мистрис Дини. Вот отчего аннулировать брак непросто. – Саффолк сбил щелчком пылинку со своей бархатной шляпы. – Но не стоит загонять короля в угол. Тогда он решит, что имеет право воспользоваться для развода любыми средствами, и вспомнит о Кромвеле. Нужды нет, что Кромвель в Тауэре – ведь документы почти готовы. Ну а для Кромвеля это единственная возможность выйти сухим из воды: если он устроит королю развод, то тот, вероятно, сменит гнев на милость. Прошу извинить меня, ваше величество, за прямоту.
– Не надо извиняться, мой добрый Саффолк, – тихо сказала Анна. – Вы мои истинные друзья и собрались, чтобы сказать мне правду. Поэтому вы говорить ее мне, пусть она и звучать горько.
Дини бросила в сторону Кита взгляд, который означал: «Ну, что я говорила? Анна Клевская вовсе не такая дура, как ты думаешь!»
– Итак, вы говорить мне, что я должна делать?
– Мне кажется, что и королева Екатерина, и Анна Болейн пытались диктовать свою волю его величеству, совершенно не задумываясь о том, что король подвержен быстрой смене настроений, – деликатно высказался Кит.
– Вот если бы королева вынашивала сейчас мальчика, не сомневаюсь, Генрих не стал бы настаивать на разводе, – прибавил Саффолк, стараясь медленно и тщательно выговаривать слова.
– Я очень собираюсь вынашивать сейчас герцог Йоркский, – важно сообщила королева, но Дини подмигнула Киту, чтобы тот не обольщался.
– Боюсь, что в этом смысле существуют некоторые трудности, – сообщила она со значением, не сводя с Кита глаз.
– Ты хочешь сказать мне, что королева… – начал было Кит.
– Ты правильно оцениваешь ситуацию, – подтвердила Дини его догадку.
– О чем это вы? – осведомился тем временем Саффолк, помахав у носа Кита шляпой, чтобы привлечь его внимание.
– Мистрис Дини высказывает опасение, что у короля с королевой еще не было… хм, так сказать…
На лице Саффолка появилось озадаченное выражение:
– Кажется, я тебя понимаю, Гамильтон… хм.
– Совершенно правильно понимаешь, – сказал Кит.
Королева, которая очень внимательно следила за их странной беседой, состоявшей преимущественно из «хм» и «так сказать», решила, что пора вмешаться.
– Вы есть говорить слова! Я не очень понимаю ваши «гм» и «сказать так».
– Пусть ваше величество вспомнит, о чем мы говорили до того, как пришли эти джентльмены, – предложила Дини.
– Я, конечно, все помнить, мистрис Дини, – мы обсуждать высокие воротники из Франции, хотя в Клеве их носить очень давно.
– Нет, ваше величество, – зашептала Дини ей на ухо. – Вспомните нашу беседу о птичках и пчелках.
– Ах, об этом… – На лице королевы явственно проступило удивление.
Неожиданно Кит раскашлялся до слез, а герцог Саффолк принялся с таким вниманием изучать поля собственной шляпы, будто он впервые ее увидел. Даже Энгельберт, о присутствии которого все забыли, почему-то вдруг принялся переставлять стулья.
Кит снова обрел голос:
– Мне кажется, что именно в этом все дело. И Кромвель думает точно так же. В случае необходимости это будет отличный повод для того, чтобы аннулировать брак.
Саффолк внимательно посмотрел на Кита и утвердительно кивнул.
– Да, но как эта информация может нам помочь? – Задав вопрос, Дини прижалась к Киту, а тот, открыв объятия, принял ее под защиту.
– А вдруг, – произнесла тем временем Дини, укрывшись под мышкой у Кита, – кое-что еще можно исправить? Если мы расскажем ей, как ублажить короля? Как флиртовать, заигрывать с мужчиной, петь для него песни и все такое? А ты, Кит, расскажешь ей все об охоте! Мы достанем для нее новые платья, и – кто знает – вдруг семейная жизнь Анны тогда наладится?
Саффолк приятно улыбнулся, глядя на девушку в упор:
– Мне кажется, милейшая мистрис Дини, что, несмотря на ваши добрые намерения, у нас совершенно нет времени для осуществления этих планов. Король может нанести удар со дня на день.
Кит почувствовал, как вздрогнула его подруга, и прижал ее к себе. Потом он поцеловал Дини в макушку и едва слышно пробормотал:
– Нам уже пора.
– Пора совсем или на некоторое время?
– И так и эдак. Но пока нам с Саффолком необходимо выяснить кое-какие детали. – Затем, секунду помолчав, он добавил вполголоса: – Никогда не любил полеты вслепую.
Потом Саффолк и Кит откланялись, пообещав, однако, прийти несколько позже со свежими новостями. Дини отчего-то забеспокоилась и прижалась к возлюбленному. Ей очень не хотелось, чтобы Кит уходил.