О`Донохью Ник. Исцеление Перекрестка

   Ее живот стал заметен через неделю; через две она стала неповоротливой. На нее быстро навалились все проблемы, связанные с беременностью: частые позывы мочевого пузыря, боли в спине, неловкость в обычных ее занятиях. Если у нее резко менялось настроение, она теперь этого не замечала; однако мимо ее внимания не прошло то обстоятельство, что Кружка и Фиона и даже Диведд в ее присутствии стали особенно осторожны. Это ее раздражало.
   Бидж давно привыкла к тому, что тело ее подводит. За последние несколько лет она привыкла спотыкаться, ронять вещи, — привыкла ко всем проявлениям хореи Хантингтона и своему молчаливому страху, что эти симптомы будут неизбежно прогрессировать. Но она совершенно не была готова к новой и странной неуклюжести, к переменам в своем теле, которые совершались с такой поразительной быстротой.
   Однако независимо от всего этого каждый день на Перекрестке начинался для нее одинаково, что нисколько не тревожило Бидж: повторение переносится легко, когда повторяется нечто замечательное. Где-то над ее головой раздавалось пение Роланда и Оливера. То это была какая-нибудь малоизвестная застольная песня, то баскский гимн, посвященный архангелу Гавриилу и деве Марии, то средневековый походный марш; а однажды она услышала странную мелодию, которую никак не могла вспомнить, как только последняя нота затихла, — Бидж подозревала, что она неземного происхождения.
   Как только она выходила из дому, эти двое кидались к ней, устремляясь вниз с растопыренными когтями, резко тормозили в нескольких футах и превращали хищную атаку в поклон. Потом они произносили, иногда порознь, иногда хором:
   — Доброе утро, госпожа.
   Бидж часто хотелось взъерошить им перья, но она чувствовала, что это было бы неуместно. Вместо этого она улыбалась и кивала.
   — Рада вас видеть.
   Это им необыкновенно нравилось.
   После этого начинались простые и обычные дела. Бидж в общих чертах описывала предстоящую работу. Большую часть книг, которые предстояло прочесть грифонам, сама Бидж не читала (вроде «Дон Кихота» или «Илиады»), но Лори предусмотрительно прислала справочные издания с кратким изложением изучаемых произведений. Иногда Бидж чувствовала себя мошенницей, хотя и не признавалась в этом вслух.
   Роланд и Оливер располагались рядом, поглощая книги со всей возможной быстротой; их зоркие глаза хищников прочитывали страницу одним взглядом. Потом, кивнув друг другу, они менялись книгами.
   Бидж приходилось бороться с искушением заговорить, пока они читали; чтобы отвлечься, она смотрела на холмы. В это время года они светились яркой желтизной: цвел кустарник, который, как узнала Бидж, назывался утесником; покрытые желтыми пятнами холмы и плывущие по небу облака образовывали великолепное сочетание. Бидж занималась собственными делами, но часто отвлекалась и любовалась окрестностями.
   Движения молодых грифонов напомнили Бидж, как много лет назад она видела подросших птенцов голубой сойки, клевавших что-то из собачьей миски за деревенским домом: они были такие же целеустремленные, энергичные, полные невинной самоуверенности.
   После того, как чтение заканчивалось, начинались споры. В этих дискуссиях Роланд всегда особенно отстаивал значение благородного происхождения, а Оливер — преданности и отваги. Бидж понадобилось несколько недель, чтобы понять: каждый из них больше всего озабочен теми качествами, которыми, как ему казалось, он не обладает.
   Бидж слушала их, лишь изредка вмешиваясь. Ее всегда удивляло, как ей каждый раз удается найти что сказать им, чтобы исправить их заблуждения. Может быть, все-таки в том, чтобы быть человеком, и вправду было нечто особенное.
   Один раз она просто не могла не вмешаться. В тот день юные грифоны прочли «Гавейн и Зеленый Рыцарь»^{note 10}, книгу, которую Бидж с трудом осилила, изучая английскую литературу на первом курсе университета. Она слушала, как грифоны высмеивали Гавейна за данное им хозяину замка обещание и клятву женщине в том, что будет почитать ее, поскольку эти два обещания оказались противоречащими друг другу.
   Роланд увлеченно объяснял:
   — Суть всей легенды в том, что Гавейн подчиняется одновременно двум законам: рыцарства и галантной любви. Долг чести связывает его с хозяином замка, но одновременно долг галантности — с женой того; когда эти два закона пришли в противоречие, Гавейн принял неверное решение. — Роланд задумался, и прозрачная пленка частично затянула его золотые глаза. Наконец он решительно заявил: — Суть в том, что он дал неправомерное обещание.
   Бидж знала, что ответить на это: преподаватель литературы в свое время озадачил этим всю их группу.
   — Конечно. Только какое из двух обещаний? Но у Роланда на это был готов ответ:
   — Второе. Какое бы ни было второе обещание, раз оно могло привести к конфликту — оно было неправильным. Следует избегать слишком многих обещаний.
   Оливер быстро закивал:
   — Такой молодой и уже такой мудрый! Роланд искоса бросил на него взгляд, уловил сарказм и изо всех сил ударил его крылом. Раскрытая книга отлетела в сторону. Оливер пошатнулся, но удержался на ногах. Подняв оба крыла, взъерошив перья, открыв клюв и хлестая себя по бокам хвостом, он поинтересовался:
   — Это был вызов?
   — Конечно.
   Грифоны взвились в воздух, забыв об уроке. Бидж вздохнула, думая о том, как бы лучше поддерживать дисциплину, потом просто легла на траву и стала наблюдать за ними.
   Их сражение было прекрасным, хотя и не грациозным. Оба старались занять такую позицию, чтобы можно было напасть на противника сверху; тот, кто оказывался внизу, хватал нападающего, чтобы сбить и самому оказаться в выигрышной позиции. Поэтому по большей части они просто боролись в воздухе, отчаянно хлопая крыльями, чтобы не упасть на землю и, если удастся, набрать высоту. Все это напоминало Бидж потасовку воздушных змеев. Наконец Роланду удалось ухватить Оливера за переднюю лапу и проделать нечто, весьма напоминающее бросок через бедро. Оливер, ошарашенный, закувыркался вниз и не сразу смог воспользоваться крыльями. Он упал на несколько сот футов, и Роланд, приготовившись спикировать на него, на секунду застыл в неподвижности.
   Затем он сложил крылья и ринулся вниз, вытянув вперед лапы с выпущенными когтями. Бидж вскрикнула, когда он нанес удар Оливеру, потом увидела, что в последний момент Роланд втянул когти. Оливер охнул, и оба противника свалились на землю.
   Придавленный Роландом Оливер наконец завопил:
   — Сдаюсь! — Однако голос его звучал весело. Когда Роланд отпустил его, Оливер начал чистить перья клювом. — Ты лучший из нас боец, о мой господин!
   — А теперь расскажи-ка, где ты научился этому приему, — сказала Бидж.
   — У отца. Он видел его благодаря чему-то, что называется телевизор, на соревнованиях по дзюдо.
   — А у Оливера была возможность научиться этому тоже? — Роланд не ответил. — Ты показал ему прием?
   — Я как-то не подумал об этом. — Роланд старался не встречаться с Бидж глазами.
   — Ты хотел во что бы то ни стало выиграть. — Бидж была непривычна роль судьи, но она понимала, что Роланд очень нуждается в уроке. — Так что ты оказался перед выбором: или верность другу, или победа любой ценой. Ты разве думал, что такое может с тобой случиться?
   — Никогда.
   — А может это случиться впредь?
   — Никогда, никогда больше, — хрипло пробормотал Роланд. — Я предал лучшего друга. — Он склонил голову. — Оливер, прости меня.
   — Ты прощен, — быстро ответил тот. — Я тебя всегда прощу.
   — Это не имеет значения. — Бидж подождала, пока обе головы не повернулись к ней. — Роланд, жаль, что здесь нет твоего отца, чтобы научить тебя должному поведению: для него справедливость важнее всего на свете. — Она поежилась, вспомнив те кровавые уроки, благодаря которым узнала это. — Оливер может прощать тебя каждый раз, когда ты причиняешь ему зло, но это не сделает тебя правым. Научи друга этому приему или никогда не применяй его в схватках с ним.
   — С радостью.
   Бидж взглянула на дорогу и сказала:
   — К нам гости.
   Роланд, глядя в небо, добавил:
   — Это друзья.
   Вверх по склону холма ехал грузовик ветеринарного колледжа. Валерия отчаянно вцепилась в руль, Фрида, сидевшая рядом с картой в руках, выглядела совершенно измученной.
   Когда они обе вылезли из кабины, Валерия бросила:
   — В следующий раз на вопрос, поворачивать ли налево, отвечай «да» или «нет», а не «э-э, мне так кажется».
   — Прости, — расстроенно ответила Фрида. — Я была в общем-то уверена, но… Мне действительно очень жаль, — твердо закончила она.
   Бидж оглядела прибывших. Конфетка нахально улыбался, глядя на нее поверх голов девушек: они явно действовали в соответствии с отведенными им ролями.
   — Привет, доктор Воган.
   — Добрый день, доктор Доббс. Ваши пациенты вот-вот будут здесь.
   Коди, только что вылезший из грузовика, смотрел вверх, разинув рот. Мэтт озабоченно, но без удивления наблюдал за прибытием беспорядочной группы молодых грифонов: они неуклюже опускались на лужайку перед коттеджем Бидж. Простыня, которой она завешивала Знак Исцеления на время своего отсутствия, взвилась в воздух от ветра, поднятого их крыльями, потом медленно упала на траву.
   К студентам присоединилась Лори. Удивительно, подумала Бидж, как это шесть человек смогли выдержать такую тесноту в кабине — ведь ехать им пришлось достаточно долго.
   Фрида широко раскрытыми глазами смотрела на просторную речную долину, теряющиеся в тумане дальние холмы, степь, уходящую к горизонту.
   — Тяжелая была поездка? — спросила ее Бидж.
   — Это напомнило мне школьные времена, — ответила та рассеянно. — В моем родном штате запрещено вчетвером ездить на переднем сиденье пикапа, но мы с друзьями иногда нарушали закон. Обычно большую часть времени мы при этом спорили, куда ехать… — Она бросила быстрый взгляд на Валерию и прикусила губу.
   — Вы бы лучше присматривали за своими пациентами, — сказал Конфетка. — Будь они моими, я бы не зевал.
   По лужайке скользнула тень, полностью накрывшая всю группу студентов. Они взглянули вверх, и Валерия обхватила себя руками, словно охваченная внезапным ознобом.
   Бесшумно и без единого лишнего движения рядом опустился грифон и раскланялся с собравшимися:
   — Добрый день, доктор Воган, доктор Доббс, миз Клейнман. — Он обернулся к мельтешащему на лужайке молодняку. — Привет, слетки. — Студенты смотрели на него во все глаза, и он добавил, спохватившись: — И, конечно, студенты, которых от слетков следует отличать. Добро пожаловать на Перекресток и спасибо за помощь.
   — Рад тебя видеть, — кивнул Конфетка. — Мы приехали, чтобы осмотреть молодняк. Бидж считает, что это желательно.
   — Прекрасная идея. — Грифон как бы между прочим посмотрел на юг. — И я здесь, чтобы вам никто не помешал.
   Глаза Конфетки сузились.
   — Бидж, — тихо спросил он, — существуют ли представители власти — или родители, — с которыми тебе следовало бы договориться, прежде чем все это затевать?
   — Я поговорила с Кружкой и с грифоном, — твердо ответила Бидж. — Этого достаточно.
   После напряженной паузы Конфетка кивнул.
   — Ладно. Валерия, командуй. Валерия сглотнула и посмотрела на грифона и вежливо ожидающих очереди пациентов. — Хорошо. — Она еще раз оглядела собравшихся, достала записи, приняла позу докладчика, приглашенного в Ротари-клуб или Кивание^{note 11}, откашлялась и начала: — Если предположить, что грифоны — мифические существа, то удивляет обилие сведений, касающихся их физиологии. — Она пристально посмотрела на грифона и добавила: — В основном хирургического характера.
   Изменив своей привычке хранить достоинство, тот поскреб один из шрамов на животе.
   — Кто бы мог подумать! Валерия бестрепетно ответила:
   — Вот и мне так кажется. — Потом вернулась к своей роли докладчицы: — Орлиные органы взрослого грифона — клюв и когти на передних лапах — почти неуязвимы. — В сторону она пробормотала: — Хотя мне и трудно в это поверить.
   Грифон громко зевнул. Когти его правой передней лапы рассекли лежащий рядом валун, полетели искры (последнее, как подумала Бидж, просто чтобы произвести впечатление).
   — Прошу прощения. Продолжай, пожалуйста. Валерия сосредоточила внимание на стиснутых в дрожащих руках записях.
   — Однако многие органы грифона уязвимы. Мне не удалось найти материалов о репродуктивном цикле… — Она умолкла, и ответом ей была мертвая тишина. — Нет и информации о физиологии птенцов и слетков. Существует свидетельство, что все наблюдавшиеся особи были мужскими. «Справочник Лао» и еще один источник утверждают, что женские особи также существуют, но, по-видимому, это ошибка.
   Грифон мрачно поинтересовался:
   — Так ли уж необходимо это вступление перед осмотром чисто мужской популяции?
   — Только если бы эта информация подтвердилась, — поспешно ответила Валерия. — Поскольку же этого нет, то ветеринару лучше всего полагаться на аналогии из физиологии хищников, в основном кошачьих, и использовать данные обследования львов специалистами по экзотическим видам работающими в зоопарках. — Она достала пачку листов бумаги. — Это своего рода анкета по основным физиологическим показателям.
   Фрида робко подняла руку.
   — Валерия! Сколько у тебя копий? Валерия хмуро взглянула на нее.
   — Я не знала, сколько ветеринаров будет в этом участвовать… — Она взглянула на Бидж и Конфетку. — В общем, я сделала всего десять копий.
   Фрида спросила:
   — Кто из вас умеет читать? Все молодые грифоны как один подняли правые крылья.
   Валерия поняла свой промах.
   — Ясно, копий не хватит на всех. Придется заполнять каждую по целой группе обследуемых. Пусть те, сведения о ком заносятся в одну и ту же анкету, держатся рядышком, чтобы мы знали, кого осматриваем.
   Коди начал раздавать анкеты — по одной на троих юных грифонов. Конфетка, прислонившись к кузову грузовика, наблюдал за происходящим.
   — Мэтт! Ты не собираешься помочь однокурсникам?
   Тот ответил:
   — Я не привык разговаривать с пациентами.
   — Это понятно, — вежливо вмешался Роланд, — но ведь ты студент, ты еще учишься. Я уверен, ты сможешь такое освоить.
   Грифон прикрыл лапой клюв, но Валерия откровенно захихикала, а Лори злорадно усмехнулась.
   Коди неуклюже подбежал к грузовику и достал четыре ручки и тупой, но все же годный в дело карандаш.
   — Мне кажется… — Он порылся в кармане и извлек огрызок еще одного карандаша. — Вот! Разве после этого можно говорить, что играть в мини-гольф бесполезно!
   — Ладно. — Валерия закрыла глаза. — Если удастся найти еще что-нибудь, чем можно писать…
   В конце концов нашлось десять ручек и карандашей; молодые грифоны, разбившись на группы, заполнили опросники. Тем временем Валерия шепотом поспешно напоминала однокурсникам о врожденных дефектах у птиц и львов. Вскоре Оливер спросил:
   — А что нам делать, когда мы закончим? Валерия взмахнула рукой.
   — Один из нас осмотрит каждого пациента. Тем временем, поскольку нас всего четверо, остальные могут лежать, сидеть и вообще делать все, чем вы обычно занимаетесь, когда не преследуете добычу.
   Юный Бронзовый сказал ей:
   — Мы все обычно читаем. Ничего, если мы займемся этим сейчас? Валерия сглотнула.
   — Хорошо. Сожалею, что не могу предложить вам журналы: здесь не моя приемная. Бидж встала.
   — Валерия, если позволишь… Роланд, почему бы вам с Оливером не принести книги для ваших… — она замялась в поисках подходящего слова, — товарищей?
   — Сейчас, — с готовностью ответил Роланд. Он вошел в коттедж, а Оливер, стоя в дверях, принялся раздавать книги заинтересованным и нетерпеливым слеткам.
   Закончив с этим, Роланд вежливо обратился к Валерии:
   — Позволь мне обратиться к остальным. — Он повернулся к молодым грифонам. — Студенты прибыли сюда по моему приглашению. Они заботятся о нашем здоровье. Пожалуйста, не убивайте и не калечьте их, не поговорив сначала со мной. — Приняв молчание за согласие, Роланд обернулся к Валерии. — Можете продолжать.
   Она ответила ему тусклой улыбкой. Ожидающие осмотра грифоны вернулись к прерванному чтению.
   Поскольку они явно были увлечены книгами, студенты-ветеринары постарались производить осмотр, не мешая грифонам читать. Они считали пульс, выслушивали сердце и с извинениями измеряли температуру, прежде чем приступили к ощупыванию и простукиванию.
   Фрида оказалась назначена обследовать Роланда, Оливера и юного Золотого. Опустившись на колени, чтобы осмотреть лапы, она представилась:
   — Меня зовут Фрида.
   — Разве у тебя нет титула? — поинтересовался один из птенцов. — Меня будут называть доктор Кристофф, если я окончу колледж.
   — Тогда мы будем обращаться к тебе именно так: доктор Кристофф, — решил Роланд. — И остальных тоже будем называть докторами. — Они с Фридой некоторое время смотрели друг на друга, потом Роланд добавил: — Я благодарен вам всем за то, что вы приехали.
   Фрида покачала головой и начала осмотр.
   — Это для нас огромное удовольствие. — Улыбаясь, она быстро и уверенно обследовала глаза, ушные отверстия, горло, клюв, ощупала все тело и кончила гениталиями, анальными пазухами и хвостом.
   Коди, поглядывая на нее, делал то же самое. Мэтт посмотрел на них, громко вздохнул и тоже принялся за осмотр.
   Бидж несколько встревоженно наблюдала за ними. Те дефекты, вроде недоразвитых яичек, которые она наблюдала у новорожденных, выправились благодаря жизни на Перекрестке. Она теперь даже не могла бы сказать, какие из юных грифонов страдали этим. Большинство молодняка было в прекрасной форме, различаясь только размерами и сложением, как и положено представителям любого вида.
   Поэтому три исключения особенно бросались в глаза. Первым был юный Медный с уродливым клювом. Коди подвел его к Валерии для подтверждения диагноза.
   — Аномалия прикуса. — Валерия озабоченно посмотрела на птенца. — Во взрослом состоянии могут возникнуть проблемы… Ладно. Мэтт, тебе ведь приходилось подрезать клюв попугаю?
   — Ты же знаешь, что приходилось. — Мэтт казался недовольным и раздражительным, хотя и производил осмотр умело и без проблем. — Это, однако, поразительно крупный попугай.
   — Значит, понадобится хороший инструмент. Сходи к грузовику и принеси триммер.
   Мэтт бросил на нее сердитый взгляд, но послушался. Конфетка внимательно следил за ним, пока тот доставал триммер — нечто среднее между щипцами с очень длинными ручками и ножницами для резки металла с закругленными концами. Мэтт протянул инструмент Коди. Юноша удивленно взглянул на него:
   — Но Валерия просила тебя…
   — Я лучше понаблюдаю.
   Коди пожал плечами и опустился на колени перед молодым грифоном.
   — Не думаю, что из этого что-нибудь получится, — пробормотала Бидж.
   Но у нее на глазах Коди аккуратно подрезал нижнюю кромку клюва; маленькие желтые стружки упали на землю.
   — Попробуй теперь закрыть клюв. — Коди поспешно отдернул руку, когда Медный несколько раз щелкнул клювом. — Эх… Все-таки, пожалуй, с этой стороны еще слишком высоко… Фрида, у тебя есть фонарик?
   Фрида посветила так, что неровность клюва стала видна на просвет. Коди еще немного выровнял кромку и рассеянно спросил:
   — Закрывать клюв не больно?
   — Теперь почти не больно, — ответил Медный, несколько раз щелкнув клювом. — Раньше, когда я пытался плотно закрыть клюв, болели мышцы.
   Фрида нахмурилась, глядя на него спереди.
   — Все еще не совсем…
   — Это моя вина, — ответил Коди. — Но я представления не имею, как еще можно чего-то добиться этими щипчиками.
   Фрида повернулась к Конфетке.
   — Можно взять плоский рашпиль из автомобильного набора инструментов?
   Конфетка рассмеялся, и девушка смутилась, но тут он одобрительно закивал.
   — Молодец, что сообразила. Фрида сбегала к грузовику.
   — Нужно держать его как пилку для ногтей, — объяснила она Медному, — вот так. Рабочую поверхность поместить внутрь клюва, а потом тянуть ее наружу и вбок по всей длине. Нужно спиливать кромки там, где они не смыкаются, в течение ближайших дней, пока ты не почувствуешь, что прикус стал правильным. Прикуси лист бумаги, если есть, или просто листок, чтобы видеть, где остается помеха. Постарайся выровнять поверхность как можно лучше, пока твой клюв еще не затвердел.
   Медный взял у девушки напильник.
   — Разве можно раздавать инструменты пациентам? — проворчал Мэтт.
   — Обещаю, вы получите напильник обратно, — тихо ответил Роланд, и Мэтт заткнулся.
   Валерия столкнулась со сходной проблемой — у одного из птенцов оказалась излишне длинная шпора на лапе. Укорачивание ее напоминало нечто среднее между стрижкой когтей у собаки и затачиванием карандаша. Фрида взволнованно следила за операцией и потом спросила пациента:
   — Ты ведь потом сможешь одолжить напильник у товарища, чтобы заострить шпору так, как тебе удобно? Когда ты вырастешь, думаю, шпора будет нужна тебе при охоте. — Она бросила взгляд на взрослого грифона и на рассеченный им камень. Ее, казалось, больше волнует благополучие пациента, чем собственная безопасность.
   — Ты совершенно права, доктор, — ответил слеток. — И я, в свою очередь, обещаю вернуть напильник. Фрида бросила взгляд на Роланда и ответила весело:
   — Да я совсем не беспокоюсь. — Роланд гордо выпятил грудь, и Оливер наклонил голову, внимательно глядя на друга.
   Последнее осложнение обнаружил Мэтт.
   — У этого сильно увеличены лимфатические железы в паху и выраженная пиодермия на животе. Видите, как воспалена кожа?
   Студенты переглянулись. Наконец Фрида спросила:
   — Существует ли риск, что у пациента может развиться недоброкачественная опухоль?
   Конфетка ответил «нет» в тот же момент, когда Бидж сказала «да». Конфетка резко обернулся.
   — Бидж, мне очень хотелось бы услышать, как ты объяснишь свое заявление.
   Бидж окинула взглядом встревоженных слетков, старательно избегая смотреть на взрослого грифона.
   — Каждый из пациентов провел значительное время вне Перекрестка. — Она не стала объяснять, что термин «значительное» относился не к длительности, а к событию — их рождению. — Более чем вероятно, что сыпь на коже вызвала увеличение лимфатических узлов, но всегда есть шанс, хоть и очень небольшой, что это лимфома. Пожалуй, стоит сделать пункцию.
   — Прекрасно, совсем как в учебнике, — пробормотал Мэтт.
   Валерия бросила на него яростный взгляд.
   — Что это такое, доктор? — поинтересовался Роланд.
   Ему с улыбкой ответила Фрида:
   — Это совсем просто. Сначала делается местное обезболивание. — Она жестом показала, будто делает укол. — Потом с помощью иглы и шприца я возьму несколько клеток из лимфатического узла, чтобы рассмотреть их под микроскопом и убедиться, что с пациентом все в порядке. — Она повернулась к юному Бронзовому. — Не так уж страшно, правда?
   Тот поколебался, потом повернулся к Роланду.
   — Если она причинит мне вред, ты сможешь ее убить?
   Роланд посмотрел на Фриду.
   — Если она причинит тебе зло, я сам ее убью, — решительно вмешался Оливер.
   — Что ж, тогда все в порядке, — с облегчением заметил Роланд, а Бидж подумала, что в ее уроки стоит включить некоторые дополнительные темы.
   Фрида спокойно подошла к Валерии.
   — Это, конечно, твои пациенты, но я готова проделать пункцию, если ты не против. Валерия оглядела ее с ног до головы и наконец решила:
   — Спасибо. Мы сделаем это вместе.
   — Втроем? — У Коди в руках был набор хирургических инструментов, который он принес из грузовика. — Да и Мэтт может захотеть принять участие.
   Бидж, наблюдая за студентами, поняла, что эти трое очень хотят, чтобы их практика прошла успешно; поняла она также, что Мэтт в отличие от других совершенно равнодушен к этому.
   Конфетка тоже внимательно следил за происходящим. Под его взглядом Мэтт подошел к грифону.
   — Я могу произвести пункцию, если хотите. Остальные пусть держат животное.
   Каждый клюв немедленно обратился в их сторону.
   — Валерия! Нельзя ли обойтись без этого? — сказала Фрида. — Мне кажется, мы можем положиться на их слово, если они пообещают не нападать на нас.
   Валерия посмотрела вокруг. Когда она заговорила, ее голос был хриплым, словно у нее вдруг пересохло в горле.
   — Ясное дело. — Когда Мэтт начал возражать, она быстро добавила: — Мэтт, я сделаю пункцию сама. Это мой пациент.
   В то же мгновение, как в руке у нее оказался шприц, Валерия успокоилась. Фрида сделала лидокаиновую блокаду вокруг лимфатической железы в правом паху и сказала Бронзовому: