Страница:
Но Валерия, ощупывавшая ноги единорога, внезапно замерла на месте.
— Ох… — Все обернулись к ней. — Еще одна проблема. — Она подняла ногу так, чтобы было видно копыто. Оно оказалось отрублено или отпилено ниже раздвоения; кровоточащая рана тянулась до начала бабки.
Все безмолвно смотрели на изувеченную ногу. Наконец Фрида выдавила из себя:
— А как с остальными?
Ветеринары обследовали единорога. Сразу же стало ясно, почему его несло содружество.
— Что ж, — мрачно заключил Коди, — это не самое страшное повреждение — просто еще одно, прибавившееся к остальным. Сделать нужно вот что…
— Прикончить его, — перебил Коди Мэтт. Тот повернулся, открыв от изумления рот. — Черт возьми, вы же прекрасно знаете, что случилось бы с любой нормальной скотиной, у которой такие травмы. Вы еще говорили, будто теперешняя практика поможет нам в дальнейшей работе; ну так докажите это.
Коди перевел взгляд на единорога. Единственное, что не пострадало, был его спиральный рог, сохранивший все свое совершенство.
— Но это же не скотина.
— Именно. И это животное — совсем не то, что может встретиться в нашей ветеринарной практике в дальнейшем. — Мэтт сделал шаг вперед. — Прикончи его, Коди. Нет смысла возиться дальше.
Коди покачал головой и снова придвинулся к пациенту. Мэтт хладнокровно ударил его по здоровой ноге под колено. Не ожидавший этого Коди рухнул как подкошенный. Остальные вытаращили глаза, пораженные так же, как если бы кто-то выругался в церкви.
Мэтт ответил им спокойным рассудительным взглядом, делая еще шаг к операционному столу.
— Бидж, что у вас есть для эвтаназии? Иначе придется изобретать что-то вроде мизерикордииnote 23: нужно избавить животное от мучений.
Бидж переступила с ноги на ногу, гадая, какую нагрузку сможет выдержать ее тело. Фрида в это время печально сказала:
— Ты не прав, Мэтт. Извини меня. Прав Коди, и к тому же это его пациент. — Мэтт бросил на нее ничего не выражающий взгляд. Девушка повернулась к Валерии. — Как ты считаешь?
Та смотрела на Мэтта с такой яростью, что на лбу у нее набухли вены.
— Я убить готова этого мерзавца. Если мне не дадут этого сделать, я, ясное дело, поддержу Коди.
— Я представляю клиента, Мэтт, — вмешалась наконец Бидж. — Делать вы будете то, что я скажу. — Она взглянула на Лорел, чтобы убедиться, что малышка по-прежнему спит. — И еще вот что. В этой стране я вправе убить тебя, но предпочту просто помешать что-либо предпринять. — Она, собрав все мужество, протянула руку Коди: поднимать такую тяжесть ей было нельзя. — Что ты собираешься делать дальше, Коди?
Он не обратил внимания на протянутую руку, поднялся сначала на колени, потом встал на ноги; руки в перчатках он держал на весу и сумел сохранить их стерильность.
— Нужно обработать копыта фурацином, — сказал он, словно ничего не случилось, — чтобы предотвратить воспаление. У нас в грузовике есть достаточный запас. Потом забинтуем ноги и будем надеяться, что ткани восстановятся. Как вы считаете, Бидж?
Бидж кивнула, заинтересованно отметив, что она снова была для него просто Бидж, не «доктор Воган» и не «мэм».
— Прекрасно. Фрида, добавь изофлуран к кислороду, который пациент получает через маску. Валерия, мойся, поможешь мне наложить швы — крестообразные на большие раны, непрерывные на мелкие порезы. Мэтт… — Коди очень старался, чтобы голос его прозвучал ровно, но не смог избавиться от напряженной нотки: — Ты тоже мог бы помочь, чтобы нам поскорее все закончить.
Мэтт покачал головой. Бидж вздохнула и сказала:
— Доктор Доббс, вы лучше войдите. Из-за двери появился Конфетка, и студенты изумленно вытаращили на него глаза.
— Нет, я не предупредил заранее доктора Воган. Но неужели вы думали, что я брошу вас одних разбираться с чрезвычайной ситуацией? Коди, ты просто молодец: не потерял голову и не дал команде перессориться. Мэтт, убирайся.
— Вся эта практика бесполезна, — возразил тот, делая шаг к Конфетке. — Более того: неэтична и незаконна.
— Уж не собираешься ли ты вызвать меня на дуэль? — мягко поинтересовался Конфетка.
— Я утверждаю, — очень громко выкрикнул Мэтт, — что вы не по назначению используете средства. Я утверждаю, что вы лжете администрации колледжа о том, как используете лекарства и труд персонала. — Почти не обращая внимания на остальных студентов, он закончил: — И у меня есть доказательства: вы не сможете отчитаться в расходах.
Конфетка сунул руку в карман. Мэтт попятился и остановился, уперевшись в стену. Конфетка вытащил из кармана пачку бумаг и криво улыбнулся.
— Револьвер у меня в другом кармане, Мэтт. — Он подал бумаги Мэтту. — Прочти-ка это.
Тот взял протянутую пачку. Бидж было видно, что все это — копии счетов: затраты на медицинские препараты, бензин, даже обеды в «Кружках», с подробным перечнем съеденного. На каждом из них значилось «уплачено» и стояла печать: «Ветеринарная клиника Перекрестка» Знак Исцеления «. Расписки были подписаны Кружкой.
Конфетка забрал у Мэтта копии.
— Оригиналы находятся в бухгалтерии Западно-Виргинского университета, Мэтт. Кружка зарегистрировался там как клиент и покупатель уже несколько лет назад; он регулярно покупает у колледжа списанное оборудование, приобретает книги через библиотеку и все такое прочее. У него есть даже счет в» Банке Дана и Брадстрита» в Кендрике.
Мэтт смотрел на счета так, словно их не могло существовать в природе, словно взглядом можно было заставить их исчезнуть.
— Совсем как с твоими академическими успехами, Мэтт, — все так же мягко продолжал Конфетка. — Ты можешь выполнять рутинную работу, но тебе не хватает воображения.
Мэтт ничего не ответил.
Конфетка прислонился к стене коттеджа; на мгновение он стал казаться стариком.
— Мэтт, меня не очень беспокоит то, что ты не справляешься, оказавшись в необычной ситуации. А вот что беспокоит меня чертовски, так это твоя проклятая самоуверенность: настоять на своем тебе важнее, чем сохранить жизнь пациенту. Коди делал все от него зависящее, чтобы спасти животное, а ты намеревался его прикончить, и это тебя ничуть не смущало, верно? — Мэтт снова ничего не ответил. — Твой ум работает как-то не так, ты не можешь справиться с тем, с чем столкнулся этим летом, и поэтому ты готов уничтожить меня профессионально, лишь бы избавиться от необходимости смотреть правде в глаза.
Мэтт взглянул в окно, за которым новорожденный единорог сосал свою маму, и решительно отвернулся, снова уставившись в стену.
Фрида положила ему на плечо затянутую в перчатку руку — легким свободным движением, совсем не так, как она сделала бы это всего месяц назад.
— Думаю, тебе важнее всего поскорее отсюда убраться.
Мэтт повернулся и вышел. Через секунду Фрида сказала:
— Он просто сидит в кабине.
— Хорошо. — Конфетка потер глаза. — Закройка ты дверь, вымойся заново и помоги нам закончить операцию.
Они как раз снимали перчатки и халаты, когда кто-то стал скрестись в дверь, тихо, но настойчиво. Конфетка выглянул в окно.
— Бидж, ты собираешься держать пациента здесь? Коди и ухом не повел. Бидж ответила:
— Доктор Доббс, это не мой пациент.
— Верно. Извини, Коди Я думаю, содружество намерено забрать единорога. Ты хотел бы, чтобы доктор Воган наблюдала за твоим пациентом, или считаешь, что ему можно позволить выздоравливать самому?
Коди обвел взглядом операционную, надеясь найти подсказку, глубоко вздохнул и наконец решил:
— Если Бидж присмотрит за ним в течение недели и если единороги способны выполнять медицинские рекомендации, думаю, все будет в порядке.
— Конечно, я присмотрю за ним, — ответила Бидж. — И я буду рада, когда бы ты ни явился для осмотра, даже и без остальных. Мне может понадобиться твой совет.
За спиной Коди Фрида и Валерия широко улыбнулись.
— Спасибо, — пробормотал тот и с невинным видом обратился к Конфетке: — Теперь мне, наверное, следует дать родственникам пациента рекомендации?
Конфетка, почти не поколебавшись, ответил:
— Пожалуй. Нельзя быть, конечно, уверенными, что единороги все поймут, да и вообще они все равно будут делать то, что захотят.
Пока Коди составлял перечень советов пациенту, тот начал приходить в себя после наркоза Немедленно появились два единорога, осторожно оттолкнули Коди в сторону и вошли в коттедж, звонко цокая копытами по доскам пола. Наклонив рога, они подсунули их под распростертое на операционном столе тело и подняли пострадавшего так, что его ноги легли им на спины; потом выплыли в дверь, которая, казалось, совсем не препятствовала их движению.
Последним в дверь заглянул любопытный детеныш. Он доброжелательно оглядел студентов, потом перевел глаза на Конфетку и Бидж. Малыш боднул своим прорезающимся рогом дверь, и раздался тихий чистый звон, поразивший всех присутствующих Потом единороженок повернулся и последовал за содружеством. Через несколько минут животные скрылись из виду.
Студенты тоже засобирались, стали выносить окровавленные бинты и салфетки, задвигать на место аппаратуру. Валерия с несколько вызывающим видом сунула в колыбель Лорел пушистую игрушку — барашка и поспешно нырнула в фургон, прежде чем Бидж успела поблагодарить ее.
Конфетка вернулся в коттедж, неся несколько упаковок стерильных салфеток, халаты и резиновые перчатки — Это вместо использованных. — Он положил их на полку и тщательно вытер стол. Бидж только наблюдала за ним: она была слишком усталой, чтобы помогать. — Мы заберем с собой инструменты, чтобы простерилизовать их, и простыни и халаты для автоклава. Тебе не следует сейчас заниматься всем этим. Как ты, справишься одна?
— Все будет хорошо — Бидж посмотрела через дверь на грузовик; студенты сидели в нем, напряженно выпрямившись, и молчали. — А как справитесь вы?
— Что? А, ты говоришь о Мэтте… Черт возьми, я давно ожидал чего-то подобного.
— Как он до сих пор-то учился?
— Ты, наверное, забыла уже свои студенческие годы. Некоторые люди стремятся получить диплом, просто чтобы спрятаться от трудностей. У них появляются клиенты, и они прекрасно справляются, совсем не задумываясь о характере своей работы, потому что колледж обеспечивает им надежный тыл. Бидж, он ведь не просто не принял Перекресток: он не справляется с реальностью — с любой реальностью. Он ненадежен. Я должен был заставить его осознать это.
— Только нужно ли было это делать при других студентах?
Конфетка удивленно ответил:
— Но ведь я и их должен учить, Бидж. Бидж протянула руку и коснулась пачки счетов, торчащей из кармана Конфетки.
— Вы никогда не говорили мне об этом. Конфетка засунул бумаги поглубже в карман.
— Это не твоя проблема. Такими вещами занимаемся мы с Кружкой. Тебе было не до того, да ты еще и не навострилась в этих делах. — Он ухмыльнулся, но улыбка получилась усталой.
— Но Мэтт ведь получит диплом, — пробормотала Бидж.
— Проклятие, он и практиковать будет. Только в один прекрасный день что-то у него не получится, а он будет говорить, будто все делал по учебнику и во всем прав. Такие всегда верят в свою непогрешимость — Конфетка посмотрел в окно на грузовик. — И все-таки я должен был попробовать заставить его понять.
Он еще раз протер стол дезинфицирующей жидкостью, потом взглянул на свою окровавленную одежду.
— Здорово пришлось потрудиться над этой бедной животиной. Ты поняла, что значит та метка из пересекающихся линий? — Бидж молча кивнула. — Почему ты ничего не сказала студентам? — Однако ответ был ему ясен.
— Зачем им знать, что кто-то играет в крестики и нолики на живой плоти. Конфетка кивнул.
— Кто-то, достаточно сильный, чтобы напасть на единорога и победить. Я не сумел бы. — Это был один из немногих случаев, когда Конфетка признавался в собственной неспособности что-то совершить. — Но кто сумел? Кто это сделал?
— Я не уверена…
— Да ладно! Я же знаю, как ты умеешь думать. Это должен быть кто-то очень ушлый, а таких вокруг не так уж и много.
Бидж принялась перечислять:
— Диведд — самый очевидный подозреваемый. Потом, может быть, Гредия: я привела ее обратно на Перекресток, чтобы она родила здесь, и теперь она охотится, чтобы прокормить выводок. Еще Фиона: она пока не пришла в норму. И, наконец, молодые грифоны и их родители; все это началось после появления у грифонов потомства.
Конфетка кивнул.
— Надеюсь, ты знаешь что делать.
Бидж с опаской вспомнила о грим и тех существах, домашними зверюшками которых они были.
— Да не совсем.
Когда Конфетка отправился к грузовику, к Бидж подбежала Фрида.
— Ты уверена, что не нуждаешься в помощи?
— Все будет в порядке. — Вспомнив о событиях последних часов, Бидж добавила: — Если нужно, мне помогут Фиона или Кружка.
Фрида с сомнением посмотрела на нее.
— Я вернусь, как только смогу, — сказала она решительно. — И, держу пари, Лори тоже явится, так что я приеду вместе с ней. Или опять одолжу у Конфетки Скайуокер. — Она грустно взглянула на небо. — Как ты думаешь, Роланд и Оливер не прилетят?
Бидж хотела было поделиться своими опасениями, но заметила выражение глаз девушки.
— Они сказали, что на некоторое время отлучатся. Я не знаю, как долго они будут отсутствовать.
Фрида молча кивнула и повернулась к двери — Конфетка уже начал сигналить. Бидж осталась в коттедже, который сильно напоминал сцену кровавого преступления.
Лорел, крошечная и издающая невнятные звуки, оказалась удивительно успокаивающим зрелищем.
Глава 18
— Ох… — Все обернулись к ней. — Еще одна проблема. — Она подняла ногу так, чтобы было видно копыто. Оно оказалось отрублено или отпилено ниже раздвоения; кровоточащая рана тянулась до начала бабки.
Все безмолвно смотрели на изувеченную ногу. Наконец Фрида выдавила из себя:
— А как с остальными?
Ветеринары обследовали единорога. Сразу же стало ясно, почему его несло содружество.
— Что ж, — мрачно заключил Коди, — это не самое страшное повреждение — просто еще одно, прибавившееся к остальным. Сделать нужно вот что…
— Прикончить его, — перебил Коди Мэтт. Тот повернулся, открыв от изумления рот. — Черт возьми, вы же прекрасно знаете, что случилось бы с любой нормальной скотиной, у которой такие травмы. Вы еще говорили, будто теперешняя практика поможет нам в дальнейшей работе; ну так докажите это.
Коди перевел взгляд на единорога. Единственное, что не пострадало, был его спиральный рог, сохранивший все свое совершенство.
— Но это же не скотина.
— Именно. И это животное — совсем не то, что может встретиться в нашей ветеринарной практике в дальнейшем. — Мэтт сделал шаг вперед. — Прикончи его, Коди. Нет смысла возиться дальше.
Коди покачал головой и снова придвинулся к пациенту. Мэтт хладнокровно ударил его по здоровой ноге под колено. Не ожидавший этого Коди рухнул как подкошенный. Остальные вытаращили глаза, пораженные так же, как если бы кто-то выругался в церкви.
Мэтт ответил им спокойным рассудительным взглядом, делая еще шаг к операционному столу.
— Бидж, что у вас есть для эвтаназии? Иначе придется изобретать что-то вроде мизерикордииnote 23: нужно избавить животное от мучений.
Бидж переступила с ноги на ногу, гадая, какую нагрузку сможет выдержать ее тело. Фрида в это время печально сказала:
— Ты не прав, Мэтт. Извини меня. Прав Коди, и к тому же это его пациент. — Мэтт бросил на нее ничего не выражающий взгляд. Девушка повернулась к Валерии. — Как ты считаешь?
Та смотрела на Мэтта с такой яростью, что на лбу у нее набухли вены.
— Я убить готова этого мерзавца. Если мне не дадут этого сделать, я, ясное дело, поддержу Коди.
— Я представляю клиента, Мэтт, — вмешалась наконец Бидж. — Делать вы будете то, что я скажу. — Она взглянула на Лорел, чтобы убедиться, что малышка по-прежнему спит. — И еще вот что. В этой стране я вправе убить тебя, но предпочту просто помешать что-либо предпринять. — Она, собрав все мужество, протянула руку Коди: поднимать такую тяжесть ей было нельзя. — Что ты собираешься делать дальше, Коди?
Он не обратил внимания на протянутую руку, поднялся сначала на колени, потом встал на ноги; руки в перчатках он держал на весу и сумел сохранить их стерильность.
— Нужно обработать копыта фурацином, — сказал он, словно ничего не случилось, — чтобы предотвратить воспаление. У нас в грузовике есть достаточный запас. Потом забинтуем ноги и будем надеяться, что ткани восстановятся. Как вы считаете, Бидж?
Бидж кивнула, заинтересованно отметив, что она снова была для него просто Бидж, не «доктор Воган» и не «мэм».
— Прекрасно. Фрида, добавь изофлуран к кислороду, который пациент получает через маску. Валерия, мойся, поможешь мне наложить швы — крестообразные на большие раны, непрерывные на мелкие порезы. Мэтт… — Коди очень старался, чтобы голос его прозвучал ровно, но не смог избавиться от напряженной нотки: — Ты тоже мог бы помочь, чтобы нам поскорее все закончить.
Мэтт покачал головой. Бидж вздохнула и сказала:
— Доктор Доббс, вы лучше войдите. Из-за двери появился Конфетка, и студенты изумленно вытаращили на него глаза.
— Нет, я не предупредил заранее доктора Воган. Но неужели вы думали, что я брошу вас одних разбираться с чрезвычайной ситуацией? Коди, ты просто молодец: не потерял голову и не дал команде перессориться. Мэтт, убирайся.
— Вся эта практика бесполезна, — возразил тот, делая шаг к Конфетке. — Более того: неэтична и незаконна.
— Уж не собираешься ли ты вызвать меня на дуэль? — мягко поинтересовался Конфетка.
— Я утверждаю, — очень громко выкрикнул Мэтт, — что вы не по назначению используете средства. Я утверждаю, что вы лжете администрации колледжа о том, как используете лекарства и труд персонала. — Почти не обращая внимания на остальных студентов, он закончил: — И у меня есть доказательства: вы не сможете отчитаться в расходах.
Конфетка сунул руку в карман. Мэтт попятился и остановился, уперевшись в стену. Конфетка вытащил из кармана пачку бумаг и криво улыбнулся.
— Револьвер у меня в другом кармане, Мэтт. — Он подал бумаги Мэтту. — Прочти-ка это.
Тот взял протянутую пачку. Бидж было видно, что все это — копии счетов: затраты на медицинские препараты, бензин, даже обеды в «Кружках», с подробным перечнем съеденного. На каждом из них значилось «уплачено» и стояла печать: «Ветеринарная клиника Перекрестка» Знак Исцеления «. Расписки были подписаны Кружкой.
Конфетка забрал у Мэтта копии.
— Оригиналы находятся в бухгалтерии Западно-Виргинского университета, Мэтт. Кружка зарегистрировался там как клиент и покупатель уже несколько лет назад; он регулярно покупает у колледжа списанное оборудование, приобретает книги через библиотеку и все такое прочее. У него есть даже счет в» Банке Дана и Брадстрита» в Кендрике.
Мэтт смотрел на счета так, словно их не могло существовать в природе, словно взглядом можно было заставить их исчезнуть.
— Совсем как с твоими академическими успехами, Мэтт, — все так же мягко продолжал Конфетка. — Ты можешь выполнять рутинную работу, но тебе не хватает воображения.
Мэтт ничего не ответил.
Конфетка прислонился к стене коттеджа; на мгновение он стал казаться стариком.
— Мэтт, меня не очень беспокоит то, что ты не справляешься, оказавшись в необычной ситуации. А вот что беспокоит меня чертовски, так это твоя проклятая самоуверенность: настоять на своем тебе важнее, чем сохранить жизнь пациенту. Коди делал все от него зависящее, чтобы спасти животное, а ты намеревался его прикончить, и это тебя ничуть не смущало, верно? — Мэтт снова ничего не ответил. — Твой ум работает как-то не так, ты не можешь справиться с тем, с чем столкнулся этим летом, и поэтому ты готов уничтожить меня профессионально, лишь бы избавиться от необходимости смотреть правде в глаза.
Мэтт взглянул в окно, за которым новорожденный единорог сосал свою маму, и решительно отвернулся, снова уставившись в стену.
Фрида положила ему на плечо затянутую в перчатку руку — легким свободным движением, совсем не так, как она сделала бы это всего месяц назад.
— Думаю, тебе важнее всего поскорее отсюда убраться.
Мэтт повернулся и вышел. Через секунду Фрида сказала:
— Он просто сидит в кабине.
— Хорошо. — Конфетка потер глаза. — Закройка ты дверь, вымойся заново и помоги нам закончить операцию.
Они как раз снимали перчатки и халаты, когда кто-то стал скрестись в дверь, тихо, но настойчиво. Конфетка выглянул в окно.
— Бидж, ты собираешься держать пациента здесь? Коди и ухом не повел. Бидж ответила:
— Доктор Доббс, это не мой пациент.
— Верно. Извини, Коди Я думаю, содружество намерено забрать единорога. Ты хотел бы, чтобы доктор Воган наблюдала за твоим пациентом, или считаешь, что ему можно позволить выздоравливать самому?
Коди обвел взглядом операционную, надеясь найти подсказку, глубоко вздохнул и наконец решил:
— Если Бидж присмотрит за ним в течение недели и если единороги способны выполнять медицинские рекомендации, думаю, все будет в порядке.
— Конечно, я присмотрю за ним, — ответила Бидж. — И я буду рада, когда бы ты ни явился для осмотра, даже и без остальных. Мне может понадобиться твой совет.
За спиной Коди Фрида и Валерия широко улыбнулись.
— Спасибо, — пробормотал тот и с невинным видом обратился к Конфетке: — Теперь мне, наверное, следует дать родственникам пациента рекомендации?
Конфетка, почти не поколебавшись, ответил:
— Пожалуй. Нельзя быть, конечно, уверенными, что единороги все поймут, да и вообще они все равно будут делать то, что захотят.
Пока Коди составлял перечень советов пациенту, тот начал приходить в себя после наркоза Немедленно появились два единорога, осторожно оттолкнули Коди в сторону и вошли в коттедж, звонко цокая копытами по доскам пола. Наклонив рога, они подсунули их под распростертое на операционном столе тело и подняли пострадавшего так, что его ноги легли им на спины; потом выплыли в дверь, которая, казалось, совсем не препятствовала их движению.
Последним в дверь заглянул любопытный детеныш. Он доброжелательно оглядел студентов, потом перевел глаза на Конфетку и Бидж. Малыш боднул своим прорезающимся рогом дверь, и раздался тихий чистый звон, поразивший всех присутствующих Потом единороженок повернулся и последовал за содружеством. Через несколько минут животные скрылись из виду.
Студенты тоже засобирались, стали выносить окровавленные бинты и салфетки, задвигать на место аппаратуру. Валерия с несколько вызывающим видом сунула в колыбель Лорел пушистую игрушку — барашка и поспешно нырнула в фургон, прежде чем Бидж успела поблагодарить ее.
Конфетка вернулся в коттедж, неся несколько упаковок стерильных салфеток, халаты и резиновые перчатки — Это вместо использованных. — Он положил их на полку и тщательно вытер стол. Бидж только наблюдала за ним: она была слишком усталой, чтобы помогать. — Мы заберем с собой инструменты, чтобы простерилизовать их, и простыни и халаты для автоклава. Тебе не следует сейчас заниматься всем этим. Как ты, справишься одна?
— Все будет хорошо — Бидж посмотрела через дверь на грузовик; студенты сидели в нем, напряженно выпрямившись, и молчали. — А как справитесь вы?
— Что? А, ты говоришь о Мэтте… Черт возьми, я давно ожидал чего-то подобного.
— Как он до сих пор-то учился?
— Ты, наверное, забыла уже свои студенческие годы. Некоторые люди стремятся получить диплом, просто чтобы спрятаться от трудностей. У них появляются клиенты, и они прекрасно справляются, совсем не задумываясь о характере своей работы, потому что колледж обеспечивает им надежный тыл. Бидж, он ведь не просто не принял Перекресток: он не справляется с реальностью — с любой реальностью. Он ненадежен. Я должен был заставить его осознать это.
— Только нужно ли было это делать при других студентах?
Конфетка удивленно ответил:
— Но ведь я и их должен учить, Бидж. Бидж протянула руку и коснулась пачки счетов, торчащей из кармана Конфетки.
— Вы никогда не говорили мне об этом. Конфетка засунул бумаги поглубже в карман.
— Это не твоя проблема. Такими вещами занимаемся мы с Кружкой. Тебе было не до того, да ты еще и не навострилась в этих делах. — Он ухмыльнулся, но улыбка получилась усталой.
— Но Мэтт ведь получит диплом, — пробормотала Бидж.
— Проклятие, он и практиковать будет. Только в один прекрасный день что-то у него не получится, а он будет говорить, будто все делал по учебнику и во всем прав. Такие всегда верят в свою непогрешимость — Конфетка посмотрел в окно на грузовик. — И все-таки я должен был попробовать заставить его понять.
Он еще раз протер стол дезинфицирующей жидкостью, потом взглянул на свою окровавленную одежду.
— Здорово пришлось потрудиться над этой бедной животиной. Ты поняла, что значит та метка из пересекающихся линий? — Бидж молча кивнула. — Почему ты ничего не сказала студентам? — Однако ответ был ему ясен.
— Зачем им знать, что кто-то играет в крестики и нолики на живой плоти. Конфетка кивнул.
— Кто-то, достаточно сильный, чтобы напасть на единорога и победить. Я не сумел бы. — Это был один из немногих случаев, когда Конфетка признавался в собственной неспособности что-то совершить. — Но кто сумел? Кто это сделал?
— Я не уверена…
— Да ладно! Я же знаю, как ты умеешь думать. Это должен быть кто-то очень ушлый, а таких вокруг не так уж и много.
Бидж принялась перечислять:
— Диведд — самый очевидный подозреваемый. Потом, может быть, Гредия: я привела ее обратно на Перекресток, чтобы она родила здесь, и теперь она охотится, чтобы прокормить выводок. Еще Фиона: она пока не пришла в норму. И, наконец, молодые грифоны и их родители; все это началось после появления у грифонов потомства.
Конфетка кивнул.
— Надеюсь, ты знаешь что делать.
Бидж с опаской вспомнила о грим и тех существах, домашними зверюшками которых они были.
— Да не совсем.
Когда Конфетка отправился к грузовику, к Бидж подбежала Фрида.
— Ты уверена, что не нуждаешься в помощи?
— Все будет в порядке. — Вспомнив о событиях последних часов, Бидж добавила: — Если нужно, мне помогут Фиона или Кружка.
Фрида с сомнением посмотрела на нее.
— Я вернусь, как только смогу, — сказала она решительно. — И, держу пари, Лори тоже явится, так что я приеду вместе с ней. Или опять одолжу у Конфетки Скайуокер. — Она грустно взглянула на небо. — Как ты думаешь, Роланд и Оливер не прилетят?
Бидж хотела было поделиться своими опасениями, но заметила выражение глаз девушки.
— Они сказали, что на некоторое время отлучатся. Я не знаю, как долго они будут отсутствовать.
Фрида молча кивнула и повернулась к двери — Конфетка уже начал сигналить. Бидж осталась в коттедже, который сильно напоминал сцену кровавого преступления.
Лорел, крошечная и издающая невнятные звуки, оказалась удивительно успокаивающим зрелищем.
Глава 18
Около недели Бидж отдыхала. За это время не появился ни один пациент; Бидж подозревала, что это дело рук Кружки, но особенно не беспокоилась.
Бидж приходила в себя, ухаживала за Лорел и играла с ней. Малышка доставляла на удивление мало хлопот: она крепко спала полночи и снова засыпала немедленно после того, как была накормлена. Днем она играла со своим пушистым барашком или грызла купленные Стефаном погремушки и мячики. Бидж с беспокойством обнаружила, что у Лорел уже режутся зубки; открытие сопровождалось несколькими болезненными укусами, но потом им удалось прийти к взаимопониманию.
Единственный настоящий кризис случился в середине недели, когда Лорел научилась ползать. Бидж, совершенно к этому не готовая, обследовала весь коттедж на четвереньках, убирая все, что могло представлять хоть малейшую опасность для девочки. Потом она тщательно вымыла пол под возбужденное блеяние Лорел: та выглядывала из колыбели и явно хотела поиграть с водой.
После этого Бидж заперла дверь, улеглась в постель и хорошо выспалась, пока Лорел удовлетворенно обследовала дом.
К концу недели Лорел уже научилась вставать на ножки, цепляясь за мебель и с любопытством оглядываясь вокруг. Бидж вела дневник; она старалась записывать как можно больше, боясь пропустить что-то важное.
Через неделю кто-то постучал в ее дверь. К изумлению Бидж, это оказался Кружка; в его руках было тельце птицы. Бидж забрала его и вопросительно взглянула на трактирщика.
— И что? — спросил тот.
Бидж недоуменно покачала головой.
— Мне просто трудно представить тебя где бы то ни было вне гостиницы.
— Гостиница — это то место, где я работаю, а также, если присмотреться, крепость; мне приходится проводить там много времени. Я люблю свою гостиницу. — Он вздохнул. — Но нужно и выходить наружу. Бидж, я стар; сплю я не очень хорошо, поэтому утрами выхожу на прогулку. Сегодня утром я нашел вот это.
Они оба смотрели на тушку дронта; у него была свернута шея. Бидж не видела додо с тех пор, как, измученная беспомощностью глупых птиц, с помощью друзей переселила их в заповедник на маленьком острове в южной части Перекрестка.
Тушка оказалась ощипана, словно для жарки. Бидж перевернула птицу в поисках других ран.
— Перья были там же, где и она сама?
— Нет. Рядом оказалось только вот это. — Кружка показал ей мятую тряпку.
Бидж осмотрела домотканую материю, потом снова взглянула на додо.
— Значит, кто-то нес ее…
— …И оставил на плоском камне у дороги, чтобы нам было легко ее найти. Так что же это такое? Приношение? Угроза? — Кружка смотрел на мертвую птицу так, словно ожидал от нее ответа. — Или это такая шутка?
Бидж тоже смотрела на птицу — неподвижную и тяжело оттягивающую ей руки.
— Одно не вызывает сомнений, правда? Это дело мыслящего существа, но не вир. — Она завернула тушку в покрытую пятнами крови тряпку. — Я оставлю ее в погребе, пока не вернусь.
— Там же, где молоко, масло и прочее? — с отвращением спросил Кружка.
— Ну, не совсем рядом, — улыбнулась Бидж. У ветеринаров имелась скверная привычка хранить в своем холодильнике вместе со всем остальным анализы кала своих пациентов. Однажды при посещении клиники Бидж видела большой морозильник, набитый телами собак, которые должны были кремировать, где в уголке, в нарушение всех правил, мирно хранилась купленная одним из техников для праздничного обеда мороженая индейка.
Бидж направилась к погребу; Кружка пошел следом, все еще выражая неодобрение.
— Ну конечно, не то чтобы ты хранила здесь кошерную пищу… Послушай, юная леди, уж не собираешься ли ты отправиться на остров?
— Придется, — вздохнула Бидж. Она закрыла дверь погреба и поспешно вернулась в дом: Лорел должна была вот-вот проснуться, и Бидж хотела быть рядом. — Нужно только сначала покормить малышку, а потом я отправлюсь.
— Одна? — воздел руки Кружка, приготовившись спорить.
Бидж тут же повесила на его левую руку пакет с подгузниками.
— Да, если ты присмотришь за Лорел.
Из окна гостиницы была видна группа кентавров; они паслись на уходящей к реке равнине. Бидж поцеловала Лорел и побежала к ним.
Полита галопом подскакала к ней, как только увидела. Предводительница кентавров выглядела прекрасно: шрамы на ее спине стали сглаживаться, а вновь обретенная свобода была именно тем, в чем она нуждалась.
Бидж еще не успела запыхаться; она выпрямилась во весь рост и произнесла:
— Я приветствую тебя, Каррон.
— Я приветствую тебя, доктор, — поклонилась Полита. Уже обычным голосом она спросила: — Бидж, что-нибудь случилось?
— Я еще не знаю. — Бидж оглянулась на остальных; кентавры наблюдали за скачками и борьбой, которую устроили подростки. Почти у всех, и мужчин, и женщин, в этой группе были сыновья или дочери. — Мне нужно отправиться на юг, и я надеялась…
— …Что тебя подвезут? — Полита нахмурилась. — Бидж, не многие из нас согласятся теперь, чтобы на них сел всадник.
— Я знаю. Мне очень жаль. — Она действительно глубоко сочувствовала кентаврам. — Полита, дело не терпит отлагательств. — Тебя отвезет Хемера, — решительно сказала Полита и закричала: — Хемера! — С берега прискакала девушка-кентавр; увидев Бидж, она застенчиво улыбнулась и помахала ей рукой.
— Хемера, — властно обратилась к ней Полита, — Бидж нужно попасть в южные края. — Лицо Хемеры вытянулось, и Полита добавила: — Ты позволяла ей ездить на тебе раньше, до нашего плена, позволишь и теперь — разницы нет.
Хемера кивнула, тряхнув рыжими волосами. Когда она подняла руку, чтобы поправить их, на запястье стал виден все еще воспаленный след от наручников. — И на этот раз, — строго предупредила Полита, — не бросай ее, что бы ни случилось.
Хемера покраснела. Однажды — и не так уж давно — она убежала от Бидж во время путешествия как раз в те места.
— Спасибо, что отвезешь меня, — только и сказала Бидж. Она неуклюже влезла на спину Хемеры. Та взяла коромысло для переноски грузов и двинулась на юг.
Их поездка была приятной и лишенной происшествий. По ведущей на юг дороге, одной из немногих сохранившихся на Перекрестке римских коммуникаций, путешествовать было легко. Бидж дремала, сидя верхом, пока они не добрались до поворота к лежащей на юго-западе бухте.
Хемера насторожилась, когда они вступили в сухие степи, окружающие жилище грифонов; Бидж, крепко держась за талию мчащейся галопом Хемеры, тоже напряглась. Однако никто из грифонов не появился. Впрочем, трава по обеим сторонам дороги была такой высокой, что в ней вполне мог скрыться человек в полный рост или приготовившийся к прыжку лев…
Хемера заговорила в первый раз с тех пор, как они пересекли реку Летьен:
— Грифоны убили бы меня?
— Старые могли бы, — ответила Бидж. — Не думаю, что это сделал бы кто-нибудь из молодых. — Это было довольно слабым утешением, но они все же благополучно добрались сквозь высокие травы до берега сверкающей на солнце бухты.
Справа лежали мангровые заросли; корни деревьев выступали над поверхностью прозрачной воды. Слева тянулось соленое болото, и дикий овес степи уступал место водным растениям; песчаные дюны были окаймлены полосой принесенных приливом водорослей и плавника. Над головами путешественниц взлетали огромные стаи американских журавлей — болезненное напоминание Бидж о том, что никому не ведомо, какой еще исчезающий вид процветает на Перекрестке.
Хемера неуверенно приблизилась к кромке воды. Кентавры почти никогда не бывали на морском берегу; девушка находила открывшиеся перед ней водные просторы пугающими. Небольшая волна набежала на берег, и Хемера с испуганным восклицанием отпрыгнула назад.
Бидж покровительственно и немного насмешливо успокаивала ее, пока не заметила несколько мертвых тел, покачивающихся на волнах. Копыта на ногах говорили о том, что это были останки оленей. Однако Бидж внезапно охватил страх, и она стала внимательно приглядываться к их торсам, пока не убедилась, что это именно олени. Туши казались хорошо разделанными: весь жир был с них срезан.
Бидж соскользнула со спины Хемеры, крепко сжимая в руке ловилку. Кроме беспокойных журавлей, других живых существ поблизости заметно не было. Бидж внимательно прислушалась, но единственные звуки, которые она уловила, издавали птицы.
— Это сделали грифоны? — спросила Хемера слабым голосом.
— Не думаю. — Бидж потрогала одно из тел. Поскольку они находились в воде, невозможно было определить, как давно животные погибли. Мелкие крабы уже окружили туши, отъедая кусочки обнаженной плоти. — Олени ведь не просто убиты: их зарезали, освежевали и бросили. Грифоны съели бы добычу, раз уж взяли на себя труд разделать ее… — Она увидела выражение лица Хемеры и переменила тему. — Хемера, у меня тут есть дело. Это не займет много времени.
Чувствуя легкое смущение, Бидж разделась. Оставив узелок с одеждой на коромысле Хемеры, она с сожалением оставила и ловилку: плыть с ней было бы очень неудобно. Бидж приблизилась к воде, обойдя трупы оленей. В последний момент она обернулась к Хемере.
— Мне очень жаль, что приходится оставлять тебя одну.
Хемера кивнула.
— Я понимаю. — Стараясь казаться храброй, она добавила: — Я подожду тебя здесь.
Бидж бросила взгляд на лежащий посреди бухты остров. — Подожди какое-то время. Если я не вернусь или появится кто-то, кого ты боишься, беги. Убегай без колебаний, — закончила Бидж. — Скажи Каррону, что таков был мой приказ.
Хемера кивнула, но расставила ноги и уперлась копытами в песок, как упрямая лошадка, отказывающаяся идти.
— Я подожду здесь. Бидж улыбнулась ей.
— Все будет хорошо. — Она повернулась и, стараясь сохранить улыбку на лице, вошла в воду.
Вода была теплой, почти как в ванне. Бидж шла, пока могла, зарывая пальцы ног в ил, чтобы сохранить равновесие. Когда вода дошла ей до груди, она поплыла напоминая себе, что это хорошее упражнение для скорейшего заживления последствий операции. Она плыла то на одном боку, то на другом: хотя швы и не болели, Бидж не хотела рисковать.
Выйдя на берег, она порадовалась теплому солнцу и отсутствию ветра. Бидж посмотрела на поднимающийся в отдалении холм. То, что ни один дронт не выглядывает из-за камней, ее не удивило: эти птицы не отличались любознательностью, да и не имели причин появляться на берегу. Тропинка, взбегающая по склону, все еще была видна, она только слегка заросла травой. Бидж стала медленно подниматься, жалея о том, что не обута, — мелкие камешки заставляли ее морщиться.
Дойдя до вершины холма, Бидж заметила группу неподвижных додо, пристально глядящих на одного из них, находящегося в центре. Это обеспокоило ее: дронты не были способны к такому сосредоточенному вниманию, какое демонстрировали эти птицы. Оглянувшись, Бидж увидела подобные группы, собравшиеся словно для какого-то совместного мероприятия, по всему острову.
Первый дронт, к которому она приблизилась, оказался насажен на палку, замаскированную за одной из ног птицы. Другая согнутая лапа была подвязана лубом. Короткие крылышки дронта были напряженно выпрямлены, как будто птица старалась сохранить равновесие. Три другие додо, с лентами в перьях на шее, образовывали группу зрителей.
Первая птица находилась посередине узора из квадратов и треугольников, начерченных на земле; в центре каждой фигуры виднелся камешек.
Бидж заморгала. Детская игра в «классики»…
Бидж долго смотрела на это зрелище, отказываясь осознать значение того, что видела, потом еще раз оглядела весь остров. Групп дронтов было несколько десятков, и каждая даже издали отличалась от других.
Бидж приходила в себя, ухаживала за Лорел и играла с ней. Малышка доставляла на удивление мало хлопот: она крепко спала полночи и снова засыпала немедленно после того, как была накормлена. Днем она играла со своим пушистым барашком или грызла купленные Стефаном погремушки и мячики. Бидж с беспокойством обнаружила, что у Лорел уже режутся зубки; открытие сопровождалось несколькими болезненными укусами, но потом им удалось прийти к взаимопониманию.
Единственный настоящий кризис случился в середине недели, когда Лорел научилась ползать. Бидж, совершенно к этому не готовая, обследовала весь коттедж на четвереньках, убирая все, что могло представлять хоть малейшую опасность для девочки. Потом она тщательно вымыла пол под возбужденное блеяние Лорел: та выглядывала из колыбели и явно хотела поиграть с водой.
После этого Бидж заперла дверь, улеглась в постель и хорошо выспалась, пока Лорел удовлетворенно обследовала дом.
К концу недели Лорел уже научилась вставать на ножки, цепляясь за мебель и с любопытством оглядываясь вокруг. Бидж вела дневник; она старалась записывать как можно больше, боясь пропустить что-то важное.
Через неделю кто-то постучал в ее дверь. К изумлению Бидж, это оказался Кружка; в его руках было тельце птицы. Бидж забрала его и вопросительно взглянула на трактирщика.
— И что? — спросил тот.
Бидж недоуменно покачала головой.
— Мне просто трудно представить тебя где бы то ни было вне гостиницы.
— Гостиница — это то место, где я работаю, а также, если присмотреться, крепость; мне приходится проводить там много времени. Я люблю свою гостиницу. — Он вздохнул. — Но нужно и выходить наружу. Бидж, я стар; сплю я не очень хорошо, поэтому утрами выхожу на прогулку. Сегодня утром я нашел вот это.
Они оба смотрели на тушку дронта; у него была свернута шея. Бидж не видела додо с тех пор, как, измученная беспомощностью глупых птиц, с помощью друзей переселила их в заповедник на маленьком острове в южной части Перекрестка.
Тушка оказалась ощипана, словно для жарки. Бидж перевернула птицу в поисках других ран.
— Перья были там же, где и она сама?
— Нет. Рядом оказалось только вот это. — Кружка показал ей мятую тряпку.
Бидж осмотрела домотканую материю, потом снова взглянула на додо.
— Значит, кто-то нес ее…
— …И оставил на плоском камне у дороги, чтобы нам было легко ее найти. Так что же это такое? Приношение? Угроза? — Кружка смотрел на мертвую птицу так, словно ожидал от нее ответа. — Или это такая шутка?
Бидж тоже смотрела на птицу — неподвижную и тяжело оттягивающую ей руки.
— Одно не вызывает сомнений, правда? Это дело мыслящего существа, но не вир. — Она завернула тушку в покрытую пятнами крови тряпку. — Я оставлю ее в погребе, пока не вернусь.
— Там же, где молоко, масло и прочее? — с отвращением спросил Кружка.
— Ну, не совсем рядом, — улыбнулась Бидж. У ветеринаров имелась скверная привычка хранить в своем холодильнике вместе со всем остальным анализы кала своих пациентов. Однажды при посещении клиники Бидж видела большой морозильник, набитый телами собак, которые должны были кремировать, где в уголке, в нарушение всех правил, мирно хранилась купленная одним из техников для праздничного обеда мороженая индейка.
Бидж направилась к погребу; Кружка пошел следом, все еще выражая неодобрение.
— Ну конечно, не то чтобы ты хранила здесь кошерную пищу… Послушай, юная леди, уж не собираешься ли ты отправиться на остров?
— Придется, — вздохнула Бидж. Она закрыла дверь погреба и поспешно вернулась в дом: Лорел должна была вот-вот проснуться, и Бидж хотела быть рядом. — Нужно только сначала покормить малышку, а потом я отправлюсь.
— Одна? — воздел руки Кружка, приготовившись спорить.
Бидж тут же повесила на его левую руку пакет с подгузниками.
— Да, если ты присмотришь за Лорел.
Из окна гостиницы была видна группа кентавров; они паслись на уходящей к реке равнине. Бидж поцеловала Лорел и побежала к ним.
Полита галопом подскакала к ней, как только увидела. Предводительница кентавров выглядела прекрасно: шрамы на ее спине стали сглаживаться, а вновь обретенная свобода была именно тем, в чем она нуждалась.
Бидж еще не успела запыхаться; она выпрямилась во весь рост и произнесла:
— Я приветствую тебя, Каррон.
— Я приветствую тебя, доктор, — поклонилась Полита. Уже обычным голосом она спросила: — Бидж, что-нибудь случилось?
— Я еще не знаю. — Бидж оглянулась на остальных; кентавры наблюдали за скачками и борьбой, которую устроили подростки. Почти у всех, и мужчин, и женщин, в этой группе были сыновья или дочери. — Мне нужно отправиться на юг, и я надеялась…
— …Что тебя подвезут? — Полита нахмурилась. — Бидж, не многие из нас согласятся теперь, чтобы на них сел всадник.
— Я знаю. Мне очень жаль. — Она действительно глубоко сочувствовала кентаврам. — Полита, дело не терпит отлагательств. — Тебя отвезет Хемера, — решительно сказала Полита и закричала: — Хемера! — С берега прискакала девушка-кентавр; увидев Бидж, она застенчиво улыбнулась и помахала ей рукой.
— Хемера, — властно обратилась к ней Полита, — Бидж нужно попасть в южные края. — Лицо Хемеры вытянулось, и Полита добавила: — Ты позволяла ей ездить на тебе раньше, до нашего плена, позволишь и теперь — разницы нет.
Хемера кивнула, тряхнув рыжими волосами. Когда она подняла руку, чтобы поправить их, на запястье стал виден все еще воспаленный след от наручников. — И на этот раз, — строго предупредила Полита, — не бросай ее, что бы ни случилось.
Хемера покраснела. Однажды — и не так уж давно — она убежала от Бидж во время путешествия как раз в те места.
— Спасибо, что отвезешь меня, — только и сказала Бидж. Она неуклюже влезла на спину Хемеры. Та взяла коромысло для переноски грузов и двинулась на юг.
Их поездка была приятной и лишенной происшествий. По ведущей на юг дороге, одной из немногих сохранившихся на Перекрестке римских коммуникаций, путешествовать было легко. Бидж дремала, сидя верхом, пока они не добрались до поворота к лежащей на юго-западе бухте.
Хемера насторожилась, когда они вступили в сухие степи, окружающие жилище грифонов; Бидж, крепко держась за талию мчащейся галопом Хемеры, тоже напряглась. Однако никто из грифонов не появился. Впрочем, трава по обеим сторонам дороги была такой высокой, что в ней вполне мог скрыться человек в полный рост или приготовившийся к прыжку лев…
Хемера заговорила в первый раз с тех пор, как они пересекли реку Летьен:
— Грифоны убили бы меня?
— Старые могли бы, — ответила Бидж. — Не думаю, что это сделал бы кто-нибудь из молодых. — Это было довольно слабым утешением, но они все же благополучно добрались сквозь высокие травы до берега сверкающей на солнце бухты.
Справа лежали мангровые заросли; корни деревьев выступали над поверхностью прозрачной воды. Слева тянулось соленое болото, и дикий овес степи уступал место водным растениям; песчаные дюны были окаймлены полосой принесенных приливом водорослей и плавника. Над головами путешественниц взлетали огромные стаи американских журавлей — болезненное напоминание Бидж о том, что никому не ведомо, какой еще исчезающий вид процветает на Перекрестке.
Хемера неуверенно приблизилась к кромке воды. Кентавры почти никогда не бывали на морском берегу; девушка находила открывшиеся перед ней водные просторы пугающими. Небольшая волна набежала на берег, и Хемера с испуганным восклицанием отпрыгнула назад.
Бидж покровительственно и немного насмешливо успокаивала ее, пока не заметила несколько мертвых тел, покачивающихся на волнах. Копыта на ногах говорили о том, что это были останки оленей. Однако Бидж внезапно охватил страх, и она стала внимательно приглядываться к их торсам, пока не убедилась, что это именно олени. Туши казались хорошо разделанными: весь жир был с них срезан.
Бидж соскользнула со спины Хемеры, крепко сжимая в руке ловилку. Кроме беспокойных журавлей, других живых существ поблизости заметно не было. Бидж внимательно прислушалась, но единственные звуки, которые она уловила, издавали птицы.
— Это сделали грифоны? — спросила Хемера слабым голосом.
— Не думаю. — Бидж потрогала одно из тел. Поскольку они находились в воде, невозможно было определить, как давно животные погибли. Мелкие крабы уже окружили туши, отъедая кусочки обнаженной плоти. — Олени ведь не просто убиты: их зарезали, освежевали и бросили. Грифоны съели бы добычу, раз уж взяли на себя труд разделать ее… — Она увидела выражение лица Хемеры и переменила тему. — Хемера, у меня тут есть дело. Это не займет много времени.
Чувствуя легкое смущение, Бидж разделась. Оставив узелок с одеждой на коромысле Хемеры, она с сожалением оставила и ловилку: плыть с ней было бы очень неудобно. Бидж приблизилась к воде, обойдя трупы оленей. В последний момент она обернулась к Хемере.
— Мне очень жаль, что приходится оставлять тебя одну.
Хемера кивнула.
— Я понимаю. — Стараясь казаться храброй, она добавила: — Я подожду тебя здесь.
Бидж бросила взгляд на лежащий посреди бухты остров. — Подожди какое-то время. Если я не вернусь или появится кто-то, кого ты боишься, беги. Убегай без колебаний, — закончила Бидж. — Скажи Каррону, что таков был мой приказ.
Хемера кивнула, но расставила ноги и уперлась копытами в песок, как упрямая лошадка, отказывающаяся идти.
— Я подожду здесь. Бидж улыбнулась ей.
— Все будет хорошо. — Она повернулась и, стараясь сохранить улыбку на лице, вошла в воду.
Вода была теплой, почти как в ванне. Бидж шла, пока могла, зарывая пальцы ног в ил, чтобы сохранить равновесие. Когда вода дошла ей до груди, она поплыла напоминая себе, что это хорошее упражнение для скорейшего заживления последствий операции. Она плыла то на одном боку, то на другом: хотя швы и не болели, Бидж не хотела рисковать.
Выйдя на берег, она порадовалась теплому солнцу и отсутствию ветра. Бидж посмотрела на поднимающийся в отдалении холм. То, что ни один дронт не выглядывает из-за камней, ее не удивило: эти птицы не отличались любознательностью, да и не имели причин появляться на берегу. Тропинка, взбегающая по склону, все еще была видна, она только слегка заросла травой. Бидж стала медленно подниматься, жалея о том, что не обута, — мелкие камешки заставляли ее морщиться.
Дойдя до вершины холма, Бидж заметила группу неподвижных додо, пристально глядящих на одного из них, находящегося в центре. Это обеспокоило ее: дронты не были способны к такому сосредоточенному вниманию, какое демонстрировали эти птицы. Оглянувшись, Бидж увидела подобные группы, собравшиеся словно для какого-то совместного мероприятия, по всему острову.
Первый дронт, к которому она приблизилась, оказался насажен на палку, замаскированную за одной из ног птицы. Другая согнутая лапа была подвязана лубом. Короткие крылышки дронта были напряженно выпрямлены, как будто птица старалась сохранить равновесие. Три другие додо, с лентами в перьях на шее, образовывали группу зрителей.
Первая птица находилась посередине узора из квадратов и треугольников, начерченных на земле; в центре каждой фигуры виднелся камешек.
Бидж заморгала. Детская игра в «классики»…
Бидж долго смотрела на это зрелище, отказываясь осознать значение того, что видела, потом еще раз оглядела весь остров. Групп дронтов было несколько десятков, и каждая даже издали отличалась от других.