– Ну я отнюдь не психопат. Во время процесса судебный психоаналитик определил, что я социопат, то есть крыша у меня не совсем съехала. А еще я самый главный эксперт по делу Косаря. Так что давай работать вместе. Я предоставлю тебе любую информацию. Хочешь, покажу фотографии вскрытия одной из его жертв? – Зэкери порылся в ящике и извлек глянцевую фотографию. Он протянул ее Рикеру. – Это мне прислал один фанат, работающий в чикагском морге. И вот что я думаю. Один из присяжных находится в Нью-Йорке…
– Я слушал вчера твою передачу, – сказал Рикер. – Оставь беднягу в покое.
– Ты должен кое-что знать об этом присяжном, Макферсоне.
– Твои три минуты истекли. И не смей приближаться к Джо ни в эфире, ни вне эфира. – Рикер указал пальцем на сумасшедшую девушку за окном. – Если она справляется с твоим замком, то я– тем более справлюсь.
Выйдя из кабинета Зэкери, Рикер задержался у окна звукооператорской кабины, чтобы поговорить с девушкой. На ее лице Рикер заметил веснушки, и это еще больше ранило его.
– Ты должна бросить эту работу, – сказал он ей. – Просто уходи отсюда.
– Я не могу, – ее взгляд одновременно выражал благодарность и удивление. В последнее время мало кто был с ней добр. Она напомнила Рикеру ребенка, который вот-вот расплачется.
– Я хочу стать знаменитой, – ответила она и вдруг лучезарно улыбнулась.
Рикер кивнул. «Тогда нужно кого-нибудь убить», – пронеслись в голове слова Иэна Зэкери.
Глава 11
Когда Рикер вышел из здания радиостанции, его окружила толпа возбужденных фанатов, которые протягивали ему ручки и бумагу для автографов. Однако, убедившись, что он не представляет ни малейшего интереса, они тотчас оставили его и вернулись к дверям ожидать кого-то более достойного, какую-нибудь знаменитость.
Среди машин, припаркованных у обочины, Рикер не нашел бежевый «седан» Мэллори, но его взгляд привлек другой автомобиль в отдалении. Отличался он тем, что в нем сидел водитель в костюме с галстуком, возможно, это был сотрудник правоохранительных органов. После полуночи в здешних краях редко попадались люди в смокингах. Рикер незаметно приблизился к машине, рванул переднюю дверь и уселся рядом с агентом ФБР, подпрыгнувшим от испуга.
– Мне нужно видеть Марвина Аргуса. Здесь и сейчас!
В ожидании Аргуса Рикер непринужденно беседовал с местным агентом ФБР, который тридцать лет назад служил в армии, но до сих пор носил армейскую стрижку и сохранил офицерскую выправку. Агент Хеннеси не любил выпивать, предпочитал ранние утренние часы вечерним, но им все же удалось найти общую тему для разговора: оба ненавидели адвокатов бракоразводных процессов.
Скорее по привычке Рикер поддерживал любые связи с нью-йоркским отделом ФБР. Наладить контакт удалось очень легко, отчасти благодаря газетным заголовкам и статьям, в которых рассказывалось о нападении на него психически неуравновешенного подростка. Вполне понятно, что речь зашла об опасности быть подстреленным на службе. У агента Хеннеси тоже было огнестрельное ранение. Он заверил Рикера, что летом на пляже эти шрамы, как магнит, притягивают молодых красоток в бикини, обожающих полицейских. Потом они выяснили, что оба – заядлые курильщики, что только способствовало укреплению отношений. Два сигаретных огонька, словно тлеющие угольки, светились в темноте, пока Хеннеси рассказывал Рикеру о своем бюро. С тех пор как специальный агент Марвин Аргус примчался из Чикаго со своей бригадой, никому не было житья. Потом оказалось, что Хеннеси ни разу не встречался с Аргусом.
– Тебе еще предстоит насладиться его обществом, – сказал Рикер. – Когда он улыбается, хочется дать ему в рожу, а почему – не знаю. Разговаривая с ним, всегда держу руки в карманах, чтобы не сорваться случайно.
Наконец явился Марвин Аргус собственной персоной, его огромный белый «седан» остановился всего в нескольких сантиметрах от автомобиля нового знакомого Рикера, агента из нью-йоркского бюро. Тот недовольно покачал головой: Аргус загородил ему весь обзор своим огромным белым монстром и поставил под угрозу прикрытие. Агент из Чикаго, широко улыбаясь, подошел к машине.
– Ну что, Рикер тебя вычислил, да? – Аргус наклонился к открытому окну со стороны водителя. – Ладно, не бери в голову, Хеннеси. Ничего страшного.
Хеннеси криво усмехнулся, показывая, что думает о чужаке, явившемся командовать в его родной город, но не имеющем над ним никакой власти.
Рикер попрощался с новым знакомым и вышел из машины.
– Следуй за мной, Аргус, – бросил агенту Рикер, но видя, что Аргус, кажется, не понял прямого приказа, заорал: – Шевели ногами! Давай!
Они отошли от машины. Хеннеси с одобрительным видом поднял большой палец: Рикер только что снискал уважение местного федерала.
– Так что, – спросил Аргус, – у тебя есть что-то интересное для меня?
– Помолчи, – Рикер оглянулся на толпу безумных фанатов, оседавших выход из здания радиостанции. Когда они отошли на достаточное расстояние, Рикер повернулся к нему. – Ты соврал насчет агента Кида. Он никогда не был пациентом Джоанны.
– Это она тебе сказала? Тим ходил к ней регулярно – четыре раза в неделю в рабочее время. Разве это не говорит о том, что он ходил к ней на прием?
– Это говорит лишь о том, что вы следили за Кидом, своим же собственным агентом.
– У него была неустойчивая психика, – сказал Аргус. – Все знали…
– А ты как бы себя чувствовал, если бы свои устроили за тобой слежку?
Аргус отвел взгляд, очевидно, изобретая новую ложь, но потом посмотрел Рикеру прямо в глаза.
– После убийства Тимоти Кида я много раз допрашивал эту женщину. Пять, шесть допросов часами, но она так и не призналась мне, о чем они разговаривали с Кидом во время этих визитов. Она хранила врачебную тайну.
– Она так сказала?
– Нет, но я уверен, что она лечила Тима.
История Джо казалась более правдоподобной. Для нее агент Кид, даже будучи другом, всегда оставался Тимоти, а не Тимом или Тимми, как для Марвина Аргуса, который был едва знаком с убитым.
– Эти психиатры, – сказал агент, – никогда не дадут тебе прямого ответа на вопрос о пациенте, даже умершем. Что еще тебе поведала Джоанна?
Рикер покачал головой: он хотел получить новые сведения, но не собирался раскрывать те, которыми располагал.
– Кид работал в Вашингтоне. Если бы ему понадобился психиатр, он мог бы найти кого-нибудь ближе к дому. Больше никакого вранья, понял? Ты по-прежнему не знаешь, зачем агент Кид приехал в Чикаго?
– Он не докладывал об этом мне, по крайней мере, напрямую, – Аргус пожал плечами.
Вообще не докладывал.
– Джо никогда не была подозреваемой, – произнес Рикер.
– Неправда. Полицейские из Чикаго могут подтвердить. Она была главной подозреваемой в убийстве Тимми. Если бы я не включил ее в программу по защите свидетелей, она бы до сих пор находилась под стражей. Черт возьми, все копы знали, что Тим свихнулся. Это ясно как день: только собственный психиатр, доктор Аполло, могла настолько приблизиться к сумасшедшему параноику, чтобы перерезать ему глотку. Сейчас немного паранойи тебе тоже не помешает. Ты же не мог вести себя тихо, как я просил. Нет, надо обязательно изображать из себя копа. Ты больше не работаешь в полиции, так что следи за теми, с кем общаешься, – он сунул свою визитку Рикеру в карман кожаного пиджака. – И если Джоанна что-то скажет тебе, сообщи мне.
– Непременно, – поспешил заверить Рикер.
Мимо проехал черный лимузин и остановился напротив входа на студию. Через некоторое время в дверях появилась тощая фигура в пиджаке с капюшоном. Человека тут же окружила толпа поклонников. Несколько минут он раздавал автографы, затем исчез на заднем сиденье лимузина, и длинный черный автомобиль тронулся. За ним на почтительном расстоянии последовала и машина агента Хеннеси. Марвин Аргус помчался к своему автомобилю, видимо, намереваясь замкнуть процессию. Фанаты быстро разбрелись, и Рикер остался один. Ну не совсем один.
Он уставился на асфальт, наблюдая, как чья-то тень приближается к нему сзади.
– Тебе переплачивают, Мэллори, – произнес он, не оборачиваясь. Как только она поравнялась с ним, Рикер вытащил из кармана смятые бумаги – его сфабрикованное досье. – Я нашел тут несколько ошибок.
– Так Зэкери сделал тебе предложение? Ты согласился?
– Нет, но это была хорошая попытка с его стороны. Могла бы предупредить, прежде чем подставлять меня, – он посмотрел вслед удаляющейся процессии. – ФБР ненавидит Иэна Зэкери. Так откуда у него вдруг возникла охрана?
– Я устроила, – ответила Мэллори. – Послала несколько анонимных угроз в его адрес, чтобы они присмотрели за ним вместо меня.
– Мэллори, ты не можешь…
– Я не могу быть везде одновременно, – перебила она. – До этого момента я вела эту игру в одиночестве.
Этот упрек должен был напомнить Рикеру, что он бросил ее совсем одну в мире копов. И если ей пришлось немного преступить закон, то по еговине. Нелогично, но складно. В конце концов она всегда оказывалась невиноватой. Рикер не мог сдержать улыбки: это напомнило ему его маленькую Кэти. Ее тактика не изменилась с тех пор, как ей исполнилось десять.
– Теперь твоя очередь, – сказала она. – Дождись Зэкери и проследи за ним. Встретимся в баре на Грин-стрит.
Рикер поднял руку, указывая направление, куда уехал лимузин Зэкери. Его рука зависла в воздухе, затем неловко опустилась. Рикер повернулся к Мэллори:
– Его не было в лимузине.
– Точно, – ответила Мэллори. – Это подсадная утка. Вот видишь, к тебе возвращается чутье. Если был полицейским, навсегда им останешься.
Она зашагала прочь по улице. Несколько минут прошло, прежде чем Рикер до конца понял, что произошло. Мэллори заставила федералов следить за Иэном Зэкери, потом подсунула двойника. Прежде чем он успел спросить, зачем она это сделала, Мэллори повернула за угол и исчезла.
Ко входу подъехал грузовичок бригады по обслуживанию зданий и уборке помещений. Оттуда показались пять человек в оранжевых комбинезонах, которые начали выгружать швабры, пылесосы и коробки с чистящими средствами. Рикер спрятался за угол. Он успел выкурить сигарету и только тут заметил, как из здания вышел человек и зашагал по улице, заметно прихрамывая. Он был одет в оранжевую форму, как и все уборщики, только сутулился, отчего выглядел заметно старше. Низко сидящая шляпа мешала разглядеть лицо.
Рикер последовал за ним, держась на расстоянии. Перед бетонированным спуском в подземный гараж человек неожиданно выпрямился и перестал прихрамывать. Рикер помедлил немного, давая ему время спуститься, затем сам последовал вниз по дороге, отмеченной знаками одностороннего движения. Он направлялся к освещенному окну пустой билетной кассы. В конце пандуса вместо контролера стоял билетный автомат с деревянным шлагбаумом, опущенным над проезжей частью. Рикеру пришлось посторониться, чтобы пропустить синий «седан». Водитель автомобиля опустил стекло и вытащил билет из пропускного автомата – шлагбаум поднялся, и машина проехала на стоянку. За шлагбаумом Рикеру были видны парковочные места с электрическим освещением.
Внезапно из глубины стоянки раздался оглушительный выстрел. И сразу – скрежет тормозов синего «седана». Затем – эхо от выстрела.
Рикер покачнулся и потерял равновесие. Его тело напряглось, грудь сдавило, и он начал падать, как манекен. Следуя рефлексу, он выставил руки вперед, смягчая удар при падении, но руки тотчас обмякли. Рикер не мог пошевелить ими, не мог дышать. Мелькнула мысль, что легкие сейчас разорвутся. Его охватила паника, сердце бешено колотилось.
Водитель синего «седана» тоже запаниковал, дал задний ход, наехал на ограждение, стремясь как можно скорее убраться отсюда. Рикер слышал, как деревянный барьер треснул от удара, потом послышались торопливые шаги и какой-то стук. Лежа лицом на земле, Рикер разглядел только темное пальто и конец белой трости, как у слепого. Помощи ждать было не от кого.
Раздался еще один выстрел. И еще.
Синий «седан» торопливо отъехал вперед. Рикер знал, что сейчас произойдет. Перепуганный водитель хотел развернуться, врезался задом в деревянный шлагбаум и застрял. В состоянии паники водитель едва ли станет внимательно глядеть в зеркало заднего вида – не лежит ли кто на пандусе.
Рикер был уверен, что умирает. Он слышал, как завизжали тормоза, взревел мотор, машина выломала остатки шлагбаума и теперь неслась на него – вот-вот он будет раздавлен. Неожиданно чье-то теплое дыхание обожгло ему шею, кто-то навалился на него и откатился вместе с ним к стене, в безопасность. Синий «седан» промчался мимо. Уже теряя сознание, Рикер почувствовал, что кто-то опустился рядом с ним на колени, почувствовал руки Джо у себя на груди, на лице и потом ее губы, крепко прижатые к его губам, пока она дышала, дышала за него, наполняя его легкие кислородом. Паника прошла, страх уступил место невероятной легкости, словно он парил в воздухе.
– Послушай меня, – заговорила Джо. – То же самое было с тобой, когда ты чуть не разбил фургон. Ты не умрешь. Если ты потеряешь сознание, напряжение пройдет. Не бойся, – прошептала она.
Рикер не боялся.
Паралич прошел, и поцелуй во имя жизни превратился просто в поцелуй. Опьяненный неожиданным приливом кислорода, разум отказался анализировать поступки, и Рикер привлек Джо к себе, обнимая за плечи и прижимая ближе. Его пальцы бродили в ее волосах. Джо была его жизнью, дыханием и еще чем-то очень важным.
Она отпрянула.
Рикер попытался подняться, но Джо положила руку ему на грудь.
– Оставайся здесь. Я позову на помощь.
Вместе с дыханием к Рикеру вернулось сознание.
– Уходи отсюда, Джо, – он оттолкнул ее руку. – Уходи сейчас же. Мне нужно подкрепление. Найди телефон, – Рикер уже был на ногах и бежал туда, откуда раздались выстрелы, которых он боялся больше всего на свете. Но он не мог поступить по-другому. Бежать на выстрелы – работа полицейского. Рикер миновал развороченный шлагбаум и свернул за колонну. Перед ним возникли два человека, стоявшие под тусклым фонарем.
Иэн Зэкери потерял головной убор от своего карнавального костюма рабочего по обслуживанию зданий и уборке и теперь пятился прочь от человека, направлявшего на него пистолет.
– Да что с тобой, Макферсон, – дразнил Зэкери. – Тринадцатилетняя девчонка бы и то попала.
Щупленький мужчина снова поднял револьвер и выстрелил в Зэкери три раза прямо в грудь.
На этот раз Рикер остался стоять, пытаясь побороть в себе подступающий страх и панику, которая вновь заставила его тело напрячься. Он не задохнется и не умрет. Все пройдет, он знал это, потому что верил Джо. Рикер остро ощущал все, что происходит: бешеный стук сердца, капли пота на верхней губе. Он видел, что пули не причинили Зэкери ни малейшего вреда. Стрелявший не мог промахнуться, и тем не менее на оранжевой спецодежде не было ни единой дырки, рикошетов Рикер тоже не слышал.
Холостые?
Зэкери, разинув рот, уставился на Рикера, очевидно, удивляясь, почему тот стоит как ни в чем не бывало, словно прирос к земле. На этот раз паралич прошел значительно быстрее и через минуту Рикер уже стоял в своей обычной позе, с легким интересом глядя на незнакомца с пистолетом. Почувствовав, что силы вернулись к нему, Рикер неторопливо направился к стрелявшему. Всем своим видом он демонстрировал полноту власти, сосредоточенную в его руках, руках полицейского.
– Так значит, ты и есть Макферсон, – как бы невзначай заметил Рикер, забирая пистолет из его дрожащих рук. Он вынул магазин и проверил пули. – Патроны кончились. Не повезло, приятель.
Рикер перевел взгляд на Иэна Зэкери и только сейчас заметил, что под оранжевой спецодеждой было еще что-то. Неужели бронежилет? Конечно. Отсюда и вся его бравада, наивная надежда, что бронежилет полностью защищает от пуль. Но когда тебе стреляют в грудь, надо сразу же обратиться в больницу – неважно, был на тебе защитный жилет или нет.
– У меня есть разрешение, – дрожащим голосом произнес Макферсон, подняв на Рикера затравленный взгляд. Он, очевидно, полагал, что Рикер – полицейский, и теперь протягивал ему разрешение на ношение оружия, словно это могло оправдать его нападение на безоружного человека.
Рикер прочитал мелкий шрифт, держа документ на расстоянии вытянутой руки. Да, это действительно был Макферсон, один из трех присяжных заседателей, которые еще остались в живых. Ему дали разрешение на ношение оружия для самообороны. Рикер вернул ему документ.
– Ладно, а лицензия на отстрел этого человека у тебя тоже есть?
Макферсон не находил ничего смешного в этой ситуации, но очевидно обрадовался, что ему ничего не угрожает. Рикер стянул с него пальто и нашел на ремне запасной магазин. Он высыпал на ладонь гильзы – вместо пуль они были запечатаны воском.
– Ещехолостые патроны? – Рикер, один из немногих, реагировал на дураков спокойно, иногда находя их даже забавными. – Так ты думал перезарядить пистолет… дополнительными холостыми патронами?
Макферсон кивнул и выдавил из себя улыбку: он видел, что Рикер тоже ему улыбается.
– Придурок, – Иэн Зэкери стоял около старенькой рабочей машины, дополняющий его оранжевый костюм уборщика, и качал головой. Он был похож на обычного, вечно спешащего ньюйоркца, неожиданно утратившего вкус к жизни после того, как его пытались убить. Зэкери повернулся к Рикеру: – Ты его арестуешь?
– Да нет же, черт возьми. Сколько раз можно повторять, – Рикер отчеканил последние слова, словно разговаривал с непонятливым ребенком, – я больше не полицейский.
– Ты можешь произвести гражданский арест.
– Ну уж нет. Лучше куплю бедняге пива, у него выдался трудный денек, – Рикер похлопал Макферсона по плечу. – Ладно, пошли отсюда. Расскажешь мне наконец, что же произошло в комнате присяжных.
Сирен еще не было слышно. Рикер понимал, что нужно спешить, Джо наверняка уже добралась до телефона. Что-то подсказывало ему, что она не назовет себя, когда будет вызывать полицию. Пока они вместе с незадачливым стрелком, Макферсоном, молча поднимались на улицу, Рикер размышлял. За кем сегодня следила Джо? Может быть, она винила себя в смерти Зайца и теперь боялась, что потеряет еще одного друга? Или леди преследовала Иэна Зэкери? Рикер взглянул на мертвенно-бледное лицо Макферсона и решил включить его в список людей, которыми по непонятным причинам интересовалась Джоанна Аполло.
– Можно мне с вами? Я заплачу, – раздался сзади крик Иэна Зэкери.
Рикер откинулся на стуле, с наслаждением потягивая свое любимое виски, за которое только что расплатился Иэн Зэкери. Он повернулся к худенькому низенькому человечку, сидевшему между ними.
– Ты в абсолютной безопасности, – сказал он ему. – Это полицейскийбар.
Макферсон снова не понял шутки. Кажется, ему и в голову не приходило, что полицейские иногда арестовывают людей, размахивающих пистолетом с угрожающим видом. Может быть, в теории Косаря о глупости присяжных и было зерно истины. Но потом Рикер решил, что Макферсон просто потерял ясность мысли: он провел слишком много времени в изоляции от людей, прячась от маньяка, который хотел его убить. Рикер сочувствовал Макферсону, хотя сам никогда ни от кого не прятался. Это было не в его характере. Никогда в жизни он не позволил бы себе так дрожать от страха на людях.
Войдя в этот бар, один из многих в районе СоХо, Рикер, как обычно, осмотрелся: не было ли в глазах молодых людей безумного блеска или спрятанного оружия за поясом? Сейчас его взгляд остановился на белой трости, прислоненной к стулу у барной стойки, на котором сидел человек в длинном темном пальто. Прищурившись, чтобы лучше видеть, Рикер отметил про себя, что человек в нелепом парике был молод, впрочем, из-за длинных рыжих кудрей и огромных черных очков, скрывавших лицо, невозможно было сказать наверняка. Слепой опустил руку в карман и Рикер замер, ожидая, что тот достанет пистолет. Человек вытащил бумажник и положил на стойку несколько купюр. Рикер перевел дыхание. Вряд ли именно эту белую трость он видел в подземном гараже за несколько кварталов отсюда, и тем не менее хотелось бы заглянуть этому незнакомцу в глаза.
Они выпили уже несколько рюмок, а Рикер все еще не узнал, что же заставило Макферсона и остальных присяжных вынести оправдательный приговор. Но одно он знал точно: что-то бесчестное произошло в комнате присяжных – это можно было прочесть во взгляде Макферсона. Кроме того, Макферсон уклонялся от ответов на ряд вопросов.
– Ведь кто такой присяжный, – рассуждал Иэн Зэкери, разговаривая скорее сам с собой, потому что Рикер не слушал, а Макферсон пребывал в состоянии легкого шока. – Присяжный – это по сути глупый человек, который не в состоянии отказаться от долга присяжного. Возьмем, к примеру, этого человека, ученого, учителя математики.
– Я былучителем математики, – поправил его Макферсон надтреснутым голосом. – Но у меня еще есть жена, – он посмотрел на свои костлявые руки на коленях. – Когда я звоню домой, она все время плачет, – он и сам чуть не плакал: алкоголь его не успокоил. – Присяжные не были идиотами. Бедняги, их просто…
– Да ладно тебе, я ведь тоже там был, – перебил Зэкери. – Помнишь меня? Я обвиняемый. Когда прокурор дал слово присяжным, все как один сказали «невиновен».А ты что делаешь? Пытаешься убить меня холостыми патронами, дурачина.
– Я просто хотел, чтобы ты почувствовал себя на моем месте.
– У тебя даже не хватило смелости пристрелить меня. Трус.
– Нет, он не трус, – произнес Рикер. – Он ведь не сбежал? Хотя ты и твои фанаты выследили его, приперли к стенке, даже сказали Косарю его адрес. Может, этот маньяк уже поджидает его у дверей. Нет, Макферсон – мужественный человек.
И тем не менее Макферсон был идиотом.
Рикер написал что-то на салфетке, затем достал из кармана визитку Марвина Аргуса.
– Самое время подумать о безопасности, приятель. Ты теперь без прикрытия, – Рикер незаметно сунул в его руку записку и визитку.
– Это уже не имеет значения, – произнес Макферсон. – Я просто хочу, чтобы все поскорей закончилось, – он прочитал записку, затем поднялся из-за стола. – Извините, я в туалет, – он развернулся и направился к туалетным указателям в конце бара.
– Напуганный кролик, – сказал Зэкери. – А может, и наоборот, – он придвинулся к Рикеру. – Вот будет номер, если это просто игра. Вдруг он и окажется Косарем?
– Ну конечно, – внимание Рикера было сосредоточено на слепом за стойкой и Макферсоне, который в нерешительности стоял у телефона, очевидно, убеждая себя в необходимости позвонить в ФБР.
Англичанин продолжал болтать, наслаждаясь звуком собственного голоса.
– Нет, он все-таки не настолько умен, чтобы замочить всех этих присяжных и не попасться. А потом еще этот агент в Чикаго. Ты знал, что он тоже занимается делом Косаря? В газетах об этом не упоминалось. Полиция Чикаго отказывалась от комментариев. Но ты помнишь, ведь один из моих фанатов работает в морге.
Неожиданно слепой обернулся и посмотрел на Рикера, но тут же отвернулся и стал считать сдачу, которую ему дал бармен. Не слепой? Липовый попрошайка в полицейскомбаре?
Глядя мимо Зэкери, в окно, Рикер неторопливо потягивал виски. Уже минут десять радиоведущий упоенно рассказывал ему свои безумные теории о Косаре, Рикер не перебивал, он хотел дать Макферсону время уйти.
Наконец Зэкери встрепенулся.
– Да что там с ним случилось? Может, вены себе режет в туалете?
– Он уже давно ушел, – сказал Рикер, хотя всего минута прошла с того момента, как белый автомобиль Аргуса забрал присяжного у выхода из бара.
– Он сбежал? Ты так просто дал ему уйти?
Рикер закатил глаза к потолку:
– Я больше не полицейский…
– Да знаю я, – перебил Зэкери. – Но если он умрет сегодня ночью, это будет на твоей совести.
Нет, хотя бы эту ночь Макферсон переживет. Федералы больше не могли позволить себе промахов в деле Косаря. Тем более от Рикера сейчас было мало толку – он не смог бы защитить и себя. Какого черта носить оружие, если от одного звука выстрела у него останавливалось сердце? Еще одно доказательство, что с карьерой копа покончено.
– Может, это тебе нужна защита? – Рикер рванул молнию на оранжевой спецовке Зэкери и обнаружил под курткой бронежилет получше, чем они использовали в полиции. – На твоем месте я не стал бы так слепо доверять такой экипировке. В следующий раз этот бедняга применит боевые патроны и выстрелит в голову.
– Вряд ли. Ты же его видел, – сказал Зэкери, не обратив внимания на сломанную молнию. – Он абсолютно безобиден. Но я по-прежнему думаю, что Косарь – это кто-то из присяжных. И вероятнее всего, старшина присяжных, горбунья.
– Джоанна Аполло? – Нет, это было невозможно. Рикер закрыл глаза. Просто сон, страшный сон.Если бы Джо была среди присяжных на процессе Зэкери, Мэллори бы…
– Ты что, правда, не знал?
Рикер открыл глаза. Он был совершенно подавлен. Зэкери придвинулся ближе.
– А что, очень подходит, – улыбнулся Зэкери. – Из нее отличный подозреваемый. Только подумай, Рикер – единогласный оправдательный вердикт. Неужели присяжные действительно настолько глупы, или кто-то на них повлиял? Только психоаналитик мог такое сделать – все голоса вдруг в мою пользу. Вот почему я потом каждый день посылал ей красные розы на протяжении месяца. Я подумал, что она одна из моих поклонниц.