– Как там твой безмозглый собиратель блох? Не сдох еще?
– Еще нет! – ответила Джо.
Она только что вошла в холл, задев дверной колокольчик. Минуту спустя она уже стояла на пороге его кабинета.
– Гам в порядке.
Рикер устроился в кресле и с сожалением покачал головой.
– У меня тут записка есть, – сказал он, роясь в бумагах, – имя и номер телефона. Сегодня приходил какой-то парень. Настоящий псих.
– Марвин Аргус? – спросила Джо, услышав описание человека. – Мне не нужен его телефон.
Она кинула на стол ключи от машины.
– Нужно заменить шину.
Конечно, она сказала это с иронией. Они оба знали, что новая шина этой развалюхе уже не поможет. Джо посмотрела на часы: была половина шестого. Она записала время и свое имя в журнал и протянула Рикеру два чека на общую сумму в тысячу долларов.
– Совсем неплохо за полдня, Джо. Ты можешь приписать себе дополнительные часы.
– Давай обойдемся без шуток, – произнесла Джо. Она сосредоточенно заполняла журнал: перечислила использованные материалы, количество вредных отходов, найденных на месте преступления. Склонившаяся над записями, она казалась совершенно нормальной. Рикер почти ждал, что она сейчас выпрямит свою горбатую спину.
– Да ладно тебе, Джо, попробуй так поработать хотя бы недельку. Хуже не будет.
«Я уже устала обсуждать это»– было написано на ее лице, когда она подняла на Рикера глаза. Вслух же она сказала:
– Я обойдусь без приписок.
Джо работала только с убийствами. Она никогда не выезжала к владельцам квартир, чей квартиросъемщик умер естественной смертью, оставив после себя такой зловонный запах, что даже по меркам обычной бригады по очистке это было слишком. Очень часто Рикер спрашивал себя, почему именно убийства? Но попытки выяснить это не увенчались успехом. Разве мог он знать, сколько мучительных допросов уже пришлось пережить Джо. Рикера также удивляло, что она платит такие суммы за гостиницу вместо того, чтобы найти себе какую-нибудь постоянную квартиру, что было бы гораздо дешевле. Проверить ее прошлое было делом одного часа, но для чего?
– Посиди со мной, – улыбнулся Рикер, указывая на кресло напротив рабочего стола.
Когда Джо сидела с ним вот так в конце рабочего дня, у него иногда возникало чувство, что она его проверяет. Он готов был поклясться, что ее карие глаза проникают глубоко внутрь, ощупывая его внутренности, тело и мозг, словно проверяя, все ли на месте и нормально ли работает. Джо улыбнулась и сказала: «ладно».Глядя ей в глаза, Рикер чувствовал себя в безопасности. Когда у Джо был выходной, весь его рабочий день шел насмарку.
Она присела на стул и чуть наклонилась вперед, положив руки на колени. Когда Джо сидела в таком положении, горб не был заметен, и она казалось просто уставшей. Неожиданно Рикер достал из ящика бутылку дешевого виски вместо привычного пива. Это было что-то новенькое. Джо озадаченно покосилась на Рикера. Чистые кофейные чашки тоже казались подозрительными, ведь мисс Бёрд, работавшая в приемной и одновременно выполнявшая обязанности посудомойки, бывала здесь только по утрам. А вот еще и главное блюдо – козий сыр! Единственное, что было общего между ними за пределами офиса – удивительная любовь к сыру, очевидно, унаследованная от нордических матерей. Угощение выглядело так, будто Рикер хочет ее чем-то подкупить.
– Ты еще раз подумала насчет радиошоу? – Он протянул ей чашку и умолк, ожидая ответа.
Уже несколько раз Рикер предлагал Джо рекламировать бизнес его брата в популярнейшей американской радиопередаче. Он уже забыл об этой рекламе, но звездный ведущий программы связался с ним лично и поднял несколько интересных вопросов.
– Я знаю, что этому парню, Зэкери, палец в рот не клади. Может, ябы и не выдержал его интервью, – Рикер расплылся в улыбке, – но ты же умнее меня!
Приняла ли она его лесть за чистую монету?
Конечно, ведь на самом деле так оно и было.
Он плеснул ей виски.
– Все что нужно – просто произнести несколько раз название нашей Компании по очистке места преступления и немного поболтать. Что может быть проще?
Рикер открыл упаковку и пододвинул сыр Джо – все для нее. Такого щедрого босса не найти в целом мире…
– Нет, – Джоанна отрезала ломтик ножом для бумаги, который использовали время от времени в качестве обычного ножа. – Подыщи кого-нибудь другого.
– Я пытался. Сказал продюсеру, что у меня есть пять подходящих человек. Потом мне позвонил сам Ян Зэкери и просил только тебя.Я тоже считаю это странным.
Может, ведущего ток-шоу прельстил образ горбуньи, все-таки это казалось чем-то новеньким. Но ведь программа шла по радио, а не по телевизору.
– Этому парню нужна именно женщина,очищающая место преступления. Пока они не обращались к нашим конкурентам, а у них, как ты знаешь, в штате больше баб. Я, например, никогда не слышал эту программу. А ты?
– Слушаю каждый вечер, – ответила Джо.
Рикера удивило это признание, но, с другой стороны, он всегда знал о прямолинейности Джо. Она говорила правду в глаза, хотя Рикер был почти уверен, что в ее резюме половина была ложью. Но это только придавало очарование загадке Джо, дразнило его полицейское чутье. А работа полицейского всегда значила для него больше, чем все остальное.
Прохладное дуновение ветерка с улицы разметало бумаги на столе. Каждый мускул на теле Рикера напрягся, а рука машинально потянулась к плечевой кобуре, которую он когда-то носил. На этот раз паника, охватившая Рикера, была оправданной: человек, вошедший только что в приемную, специально не задел дверного колокольчика, звеневшего всякий раз, когда открывалась дверь.
Паника передается – Джо тоже уставилась на дверь.
На пороге появилась Кэти Мэллори, одетая в длинный черный плащ в стиле старого Запада. Она напоминала гангстера с подпиской на журнал «Вог».
Малышка, вечно ты появляешься, как привидение.
Рикер улыбнулся. Он всегда был рад видеть напарницу в те редкие моменты, когда они неожиданно встречались и понимали, что им нечего больше сказать друг другу. Он так по ней скучал и каждый раз молил Бога, чтобы она больше не возвращалась.
Бедняга Джо, она даже пролила виски от неожиданности. Мэллори, великолепная, высокая и стройная, всегда вызывала в Джо противоречивые чувства. Случайно или нарочно, но его напарница всегда приходила в офис, когда здесь находилась Джо. Обидно. Для нее пребывание в одной комнате с Мэллори было почти оскорбительным.
Джо поднялась, бормоча какие-то извинения. Она даже не дожевала сыр, но ни минуты не хотела оставаться в обществе красавицы Мэллори. Может, на нее подействовал взгляд, который та на нее бросила – взгляд голодной хищницы. Джо быстро исчезла за дверью кабинета. Мэллори дождалась звона колокольчика, оповестившего об окончательном уходе Джо, и повернулась к Рикеру.
– Привет, Кэти!
На его приветствие Мэллори ответила ледяным взглядом, словно напомнила правила: нет никакой Кэти с тех пор как она пришла в нью-йоркский полицейский департамент. Как будто он мог стереть все воспоминания о ее детстве, о том, как она росла. Хотя приемная дочь его старого друга никогда, казалось, не была ребенком. Детство кончилось, когда маленькая бездомная девочка начала жить на улице и питаться отбросами. Рикер позаботился о том, чтобы она больше никогда не голодала. Его самое любимое воспоминание о детстве Кэти – когда он привел ее на бейсбольный матч; ей было тогда одиннадцать, и он накупил ей хот-догов и газировки. Кэти так объелась, что ее вырвало.
Еда означала любовь.
Рикер пододвинул Кэти остатки козьего сыра – все, что он мог предложить ей сейчас.
– Мэллори, – спросил он, желая исправить свою оплошность многолетней давности, – ты не голодна?
Наклонившись, она бросила на стол компьютерную распечатку. Листок приземлился на гору счетов, бланков, папок и счетов-фактур, которые вперемешку громоздились на столе. Даже не взглянув на листок, Рикер догадался, что она исполнила свою угрозу: это досье на Джо.
– Ее зовут не Джозефина Ричардс, – сказала Мэллори. – Это вымышленное имя.
– Да, да, ты меня очень удивила, – Рикер взял листок и смял его, даже не прочитав. – Может, ты не заметила, – он бросил комок в корзину, – в бумаге у меня недостатка нет. Но все равно спасибо.
Мэллори бросила взгляд на кипу бумаг на столе и еще одну кучу, которая съехала на пол. Он ощущал себя заживо погребенным под кипами бумаг. Рикер чувствовал, как она мечтала навести здесь порядок: сложить бумаги и конверты в аккуратные стопки, собрать в одно место карандаши и скрепки. Мэллори помешана на аккуратности – это самая мягкая черта ее характера.
Незаметно меняя стратегию, Мэллори устроилась в кресле. Она слегка наклонила голову и прищурила глаза – они превратились в ленивые, сонные зеленые щелки. Рикер видел, как это делал Гам, кот Джоанны, он знал, что это всего лишь уловка, чтобы усыпить его бдительность перед атакой.
– Ты не открываешь свою почту, – сказала она. – Как, ты думаешь, я об этом узнала?
Рикер не любил повторять объяснения, поэтому на этот раз он просто махнул рукой, что означало: Ладно, ладно.Письма из департамента полиции уже несколько месяцев потихоньку скапливались в его новой квартире в СоХо. Он не распечатывал их, хотя можно было легко догадаться, что они заслуживают его особого внимания: «ОТКРЫТЬ НЕМЕДЛЕННО», – гласили надписи на конвертах. Недавно под дверь подсунули конверт самых внушительных размеров, на нем аккуратным почерком Мэллори была выведена надпись поточнее: «Открой НЕМЕДЛЕННО, негодяй!»
– Что делать, я не очень люблю читать, – сказал Рикер. – За полгода не открыл ни одной газеты, – он предпочитал мирно проводить время за стойкой бара. – Но кое-какуюпочту я просматриваю, – он вытянул руки. – Видишь? Порезы от бумаги.
Вот чем заканчивалась его возня с опасными счетами за коммунальные услуги. По вечерам отключали свет за неуплату, а Рикер не платил, потому что ему было наплевать.
Его напарницу это отнюдь не забавляло, и он не винил ее в этом. Мэллори заслуживала лучшего объяснения, почему он так с ней поступал. Когда ее бросали, независимо от обстоятельств, она принимала это слишком близко к сердцу. Мэллори все еще не простила своих приемных родителей за то, что они умерли. Хелен Марковиц увезли в операционную, откуда она не вернулась. Несправедливо. А Лу Марковица, старого друга Рикера, убили при исполнении. Кэти Мэллори не собиралась больше никого терять.
– Твой отпуск давно истек, – ее голос показался Рикеру раздраженным, с подобным раздражением кот Джоанны, бывало, бил хвостом. – Но ты не явился ни на медицинское обследование, ни на аттестацию психиатра, – это прозвучало, как обвинение. – Тебя уволили из отдела по состоянию здоровья, – Мэллори наклонилась вперед – атака началась. – Если бы ты соизволил посмотреть свою чертову почту, ты бы знал, что тебя отправили на пенсию, – она резко ударила рукой по столу. Несколько бумажек слетело на пол. – Этого ты хотел?
Рикер пожал плечами, словно ему все равно. На самом деле это было исключительно важно.
Мэллори протянула ему конверт, по его объему Рикер догадался, что такой же лежит у него на кухонном столе.
– Вот прошение об обжаловании твоего увольнения. Подпись лейтенанта Коффи есть, теперь мне нужна твоя.
Мэллори достала бумаги и указала красную галочку в документе. Ее было трудно не заметить. Даже без очков, которые Рикер никогда не надевал прилюдно, он бы нашел место, где нужно расписаться. Мэллори часто говорила ему, что человеку в неопрятной одежде, грязных ботинках и с отвратительной прической было совершенно абсурдно отказываться носить очки только из соображений престижа. Она хотела как лучше.
Мэллори протянула ему толстый документ.
– Подпиши, – приказалаона. – Потом я договорюсь о новой дате для обследования.
– Я прочту сегодня вечером, хорошо? – Рикер не мог притронуться к документу.
Видимо, Мэллори такой вариант не устраивал, но она лишь бросила документ на стол, а потом наклонилась за скомканным листком информации о Джо.
– А теперь вернемся к твоей горбунье, Джоанне Аполло.
Так вот как ее зовут!
Мэллори метнула ему скомканный листок, который Рикер поймал одной рукой. Что это? Она проверяла его реакцию? Хотела посмотреть, пройдет ли он медицинское обследование? Или она догадалась, что больше всего он боится психиатрической аттестации?
– Ты меня слушаешь?
– Да, я тебя слышу, – сказал Рикер.
Мэллори поднялась и, опершись руками о стол, наклонилась к нему, требуя полнейшего внимания.
– Но ты никогда не слушаешь радио, так, Рикер?
Глава 2
Джоанна Аполло, не поднимая глаз, пересекла проспект, направляясь к ряду однообразных итальянских домиков на Сент-Люкс-Плейс. Она не любила поднимать голову, чтобы не встречаться с любопытными взглядами прохожих. Вместо этого она изучала их туфли и ботинки и, основываясь лишь на собственной обувной теории, делала заключения о стройных или кривых ногах, а также о других качествах сограждан. Впереди остановилось такси, откуда показалась пара блестящих кожаных штиблет, видимо, принадлежавших модному бездельнику-бизнесмену. Они ступили на тротуар, где частенько топали пыльные сапоги рабочих, которые не могли позволить себе аренду в районе Гринвич-виллидж. В своей прошлой жизни Джоанна часто думала о том, чтобы завести знакомство с людьми, не равнодушными к обуви, с фетишистами: с ними Джоанна нашла бы общий язык.
Джоанна услышала дробный цокот каблуков позади себя. Какая-то женщина, замешкавшись, очевидно, решала, стоит ли ей обгонять горбунью, которая передвигалась слишком медленно. Но тротуар был совсем узкий: слева и справа выстроились мусорные баки, поэтому женщина колебалась. Наконец, решившись, она быстро проскочила мимо Джоанны, на ходу ускоряя шаг. «Молодая девушка», – подумала про себя Джоанна, не поднимая головы. Перед ней промелькнули высоченные шпильки особы, явно охотившейся на мужчин, искавшей развлечения или спасения в сексе. Яркие модные туфельки явно не были рассчитаны на такую гонку, но девушка очень спешила. Неожиданно из мусорных мешков, разорванных острыми когтями, выскочили две крысы. Девушка дернулась в сторону и к собственному удивлению врезалась в мусорный бак, перевернув его.
– Поверни за угол, – сказала Джоанна, подняв на нее глаза. – Эти паразиты – не главная опасность, – она кивком указала на человека в обносках со всклокоченными волосами. Он стоял посреди тротуара в нескольких метрах от них.
Теперь у попрошайки были зрители – он поднял руки и начал ими размахивать как сумасшедший. Это был Заяц. По крайней мере, он так называл себя. Джоанна же знала все его клички: Бродяга, Балда и Шизняк Психованный. Он ждал вознаграждения, но сначала нужно было немного повеселиться.
Девушка послушно свернула за угол, следуя к метро другой дорогой. Джоанна же пошла прямо. Подходя ближе к бездомному, она еще раз подняла на него глаза и вздохнула, подчиняясь неизбежному.
За клоками спутанных волос виднелся мальчишеский курносый нос и эдакая невинная ухмылка. Говорят, что бездомные всегда выглядят старше своих лет, но лицо Зайца опровергало это распространенное мнение. Хотя ему было лет тридцать пять, он всегда казался Джоанне ребенком. Она посмотрела на его почерневшую щиколотку: спасти ногу было уже нельзя. Скоро кожа слезет, и Заяц умрет от общего заражения крови. Его ботинки рассказывали больше: туда беспрепятственно проникал холодный ветер, постепенно забирая его жизнь, подошва отклеивалась, обнажая голые пальцы, пораженные гангреной. Судя по этим ботинкам, Джоанна могла сказать, что их обладатель был повержен в обеих схватках: человека с природой и человека с самим собой. От него исходил отталкивающий запах болезни и грязного белья.
Заяц резко замахнулся и рассек рукой воздух в сантиметре от лица Джоанны. Она избежала первого удара и хотела уклониться от второго, но почувствовала, что падает, поскользнувшись на стеклянных горошинах, которые Заяц рассыпал на тротуаре. Она тяжело упала на асфальт и тут же почувствовала жгучую боль в локте. Бродяга стоял над ней, возбужденно махая руками, но он едва ли мог напугать ее. Много зим, одну за другой, Заяц ходил без перчаток, от мороза его руки обветрились и напоминали скорее щупальца. Он даже не мог сжать кулак, а если бы напал на кого-нибудь, то причинил бы больше вреда себе. Тем не менее Джоанна побежденно подняла руки.
– У меня есть деньги, – сказала она. Он благосклонно застыл на месте, как обычно в таких случаях.
Она осторожно поднялась на ноги, стараясь больше не наступать на стеклянные горошины. Теперь она должна успокоить Зайца, не то он сам поскользнется и переломает кости. При его состоянии здоровья и в данных обстоятельствах это бы означало неминуемую смерть. Джоанна протянула ему десятидолларовую банкноту. Именно в такую сумму ей обходилась каждая их встреча.
– У тебя теперь новая забава, да, Заяц? Стеклянные шарики. Очень умно.
Наконец, он нашел способ останавливать людей, постоянно убегающих при виде сумасшедшего. Но Джоанна знала: Заяц не смог бы додуматься до этого сам. Это была чья-то дурная шутка: потерянные стеклянные шарики символизировали потерянный разум. Но кто так над ним подшутил? Может, какой-нибудь мальчишка из соседних домов научил Зайца новому фокусу? В любом случае, это не имело значения. Заяц забудет об этом через несколько часов. Хорошая память ему явно не была свойственна.
– Ты быстрая. Так говорит он, – Заяц с умным видом почесал затылок, переводя взгляд на рассыпанные стеклянные горошины. На его лице появилась хитрая улыбка. – Он дал их мне. Сказал, что нужно быть ловким, чтобы словить – ох-ох-ох, – он засмеялся. В невероятном возбуждении Заяц переминался с ноги на ногу. – Я должен кое-что тебе передать, – он зажмурился и сосредоточился. Наконец вспомнил и просиял. – Сообщение от Тимоти Кида. Он говорит, что в аду адский холод. Разве не удивительно?
Губы Джоанны скривились в немое «нет».
– Где ты услышал это имя? – Неужели в ее голосе был испуг? Да, но Заяц все равно не поймет, он не мог воспринимать чувства других. – Где ты услышал это имя? Скажи мне!
– Здесь, – Заяц постучал по голове. – Он живет со мной.
Бесполезно продолжать расспрашивать его, Заяц не отличает реальных людей от вымышленных. Но Джоанна ни минуты не сомневалась, что человек, передавший Зайцу это сообщение, был реальным. Нужно провести немало времени с бездомным, чтобы заставить его удержать в голове эту фразу. Возможно, потребовалось даже несколько дней. Ведь в голове у Зайца всегда ералаш, и он постоянно слышит разные голоса.
Достав из мусорного бака газету, Джоанна смела оставшиеся шарики с тротуара, чтобы Заяц не поскользнулся и не повредил себе что-нибудь. Может, вызвать полицию? И что она им скажет? С их точки зрения в защите нуждался вовсе не Заяц, а добропорядочные граждане, которых он преследовал. Джоанна покачала головой, отбросив идею поручить Зайца полиции. С этого дня она будет ходить домой другой дорогой, возможно, это оградит беднягу от неприятностей. Ушибленный локоть заболел с новой силой. Джоанна горько усмехнулась: это было только начало, на другом конце города ей еще предстояла схватка с котом.
На станции «Четвертая западная улица» Джоанна спустилась в метро, набитое в этот час до отказа. Как всегда, пассажиры расступились, чтобы она могла зайти в вагон. Ей всегда уступали место все: мужчины, женщины и, что самое унизительное, дети. По пути домой Джоанна наблюдала привычную картину: кроссовки, туфли, ботинки из натуральной кожи, из искусственной…
Выйдя из метро, уставшая и совершенно разбитая, Джоанна направилась по 23-й улице к гостинице «Челси». Внушительного вида здание гостиницы больше походило на замок в смешанном викторианском и готическом стиле: длинные ряды кованых железных балкончиков, высокие дымовые трубы и слуховые окна, врезанные в крутую серую крышу. Если это здание было и не самым высоким в округе, то уж точно отличалось от других богатством и пышностью.
Великолепие закончилось, как только Джоанна вошла внутрь.
Холл освещали прожектора в стиле шестидесятых, они окружали большую хрустальную люстру, еще более древнего происхождения. Еще к потолку была подвешена статуя толстой розовощекой девочки, качающейся на качелях. На мраморном полу возле античных и современных образцов мебели располагались небольшие скульптуры, изображающие нечто абстрактное, а стены были увешаны огромными полотнами, отчего холл превращался в подобие художественной выставки. Освещение было настолько ярким, что казалось, всё,даже живой слон, будет смотреться здесь уместно. Но главной достопримечательностью гостиницы считались все же жильцы, постоянные или приезжие. «Челси» была пристанищем творческих людей, например, художников и прочих виртуозов. Гостиница рекламировалась как место, где живы истории об убийствах и самоубийцах. За четыре месяца пребывания здесь Джоанна не встретила ни одного призрака, кроме тех десяти, которых привезла с собой. Тимоти Кид был в их числе.
Джоанна прошла по темному ковру, рассматривая многочисленные чемоданы на колесах и ботинки их владельцев, новых постояльцев гостиницы. Только одна пара обуви показалась ей знакомой: черные сверкающие ботинки с порванными шнурками, связанными в узелок. Еще несколько шагов, и она поравняется с ними. Джоанна подняла голову и увидела, как агент ФБР Марвин Аргус подходит к портье. Она замахала портье, знаками показывая не выдавать ее, быстро завернула за угол и нажала кнопку лифта. Двери открылись, и она проскочила внутрь.
Бродить по «Челси» было сродни путешествию во времени и пространстве. Джоанна поднималась наверх в лифтовой кабине, оформленной в стиле заправочной станции середины прошлого века. Когда двери открылись на седьмом этаже, Джоанна очутилась в фойе с витиеватой, богато украшенной лестницей, при виде которой в ее памяти живо всплывали воспоминания о своей поездке в Париж по студенческому обмену. Джоанна повернула налево и, отворив защитную противопожарную дверь из дерева и стекла, оказалась в пустынном коридоре, залитом лучами закатного солнца. Ее номер с высокими окнами и ставнями в стиле построек на южных плантациях находился в задней части здания. Как только Джоанна открыла дверь, белая пушистая лапа с выпущенными когтями полоснула воздух, готовая в кровь исцарапать каждого, кто появится на пороге.
Это был единственный кот в Нью-Йорке, нападающий на людей.
Должно быть, сегодня горничная пришла поздно, потому что Гам все еще злился и был настроен на драку. Горничная всегда брала с собой водяной пистолет, чтобы держать кота на расстоянии. У Джоанны не было подобного оружия – от острых, как бритва, когтей ее защищала только плотная джинсовая ткань. Она быстро проскользнула мимо кота. Гам последовал за ней по коридору в просторную гостиную, где напротив камина так заманчиво стояло мягкое кресло. Но Джоанна, не раздеваясь, проследовала на кухню: кот был голоден, и еда могла ненадолго уберечь ее от приставания животного. В дни, когда Джоанна чувствовала себя особенно подавленно, она запирала Гама в ванной, но большую часть времени он свободно бродил по номеру, терся об ее ноги, мурлыкал и царапался, когда касался спиной твердых предметов. Спинной нерв кота был поврежден задолго до того, как она его нашла, и любой физический контакт причинял ему мучительную боль. И все же Гам требовал ласки каждый раз, как она входила в комнату.
Пока кот был занят миской с едой, Джоанна осмотрела дверки огромного шкафа с облицовкой из клена – один из немногих предметов интерьера, сделанных на заказ и перевезенных сюда из Чикаго. Кошачьи волоски в дверном замке были не тронуты во время ее отсутствия. Она повернула ключ в замке, и перед ней возникли ряды полок, ящиков и встроенный стол, на котором в беспорядке валялись газетные вырезки о тех, кто был жестоко и беспощадно убит, и о тех, кто все еще был в игре. Ее дневник был открыт на чистой странице, куда она записала недавнее послание Зайцу от Тимоти Кида. Затем она привела в порядок стол, отложив в сторону бумаги, относившиеся к присяжным, которые остались в живых. Материалы об убитых присяжных она рассовала по ящикам стола. Дело Тимоти Кида лежало в отдельном ящике.
Сегодня она словно чувствовала его. На нее напала та же паранойя. Джоанна медленно повернулась и взглядом пробежала по комнате. Везде царил порядок. На первый взгляд, все вещи были на месте, никаких следов проникновения. Только почта была разбросана по полу, но Джоанна знала – Гам злится из-за горничной и ее водяного пистолета. Все так, как должно быть, и, тем не менее, ее не покидало ощущение напряжения, висевшего в воздухе. Даже за такими толстыми стенами в полной тишине покой был практически недостижим. Каждый день проходил в ожидании, в постоянной готовности к чему-то.
Гам расправился с кормом, потянулся и направился к корзинке, где, сделав свои обычные три оборота, свернулся на красной подушке для послеобеденного сна. Выражение на морде говорило о полном удовлетворении – это заставляло незнакомых людей ошибочно полагать, что его можно погладить. По телевизору шли новости. Джоанна откинулась на спинку стула, посасывая болеутоляющую таблетку.