– Он сказал тебе, куда идет?

– Нет, – ответил Чарльз. – Сомневаюсь, что он вообще захочет со мной общаться после этого. Рикер, наверное, думает, что я участвую в этом с самого начала.

– Ты же не сказал ему, сколько…

– Он же детектив, Мэллори. Думаю, Рикер уже догадался. Это тебе просто предупреждение, – хоть она его и не заслуживала.

– Мы завтракаем вместе сегодня. Я все улажу, ладно?

– Нет, не ладно. Вся эта ложь – еще полбеды. Он видит в тебе угрозу Джоанне Аполло.

– Он так сказал?

– Ему и говорить не надо, это было…

– Теперь, когда Рикер знает, что она одна из присяжных, он сделает все, чтобы спасти ее, – и словно это было ответом на все возможные вопросы, Мэллори спокойно вставила вилку в розетку и принялась печатать. – Так лучше.

Ну конечно. Ведь в конце концов это и было ее целью – создать угрозу для Джоанны Аполло. И Мэллори сделала это так искусно, так намеренно в каждой фотографии.

– Тебе следовало быть честной с Рикером, – произнес Чарльз, – с самого начала. Почему ты не можешь просто сесть с ним и поговорить, как… – он хотел сказать нормальный человек,сочетание неприемлемое ни для Мэллори, ни для него самого.

Чарльз Батлер рос в научной среде. В десять лет поступил в Гарвард и навсегда стал аутсайдером среди своих сверстников, чудаковатым переростком. Мэллори оказалась на улице даже раньше и тоже научилась выживать одна, не общаясь с другими детьми. Благодаря своему элитному, великолепному образованию, Чарльз знал наизусть строфы из поэмы «Потерянный Рай», но не мог произнести на память для Мэллори ни одной строчки из тех любовных стихов, что пишут в поздравительных открытках на Валентинов день, опасаясь за дружбу между ними. Со своей стороны, Мэллори прошла все круги ада на земле еще в юности, но не имела понятия, что такое человеческое сердце. Вот так существовали они бок о бок, каждый в своей собственной клетке, деловые партнеры и заключенные, иногда встречались за обедом и ужином, общались, но никогда не заглядывали в душу.

Теперь Чарльз чувствовал себя дураком.

Почему его должно удивлять, что Мэллори, не имевшая понятия о семье, не могла просто сесть с Рикером и сказать ему, что все эти муки она создала для него из любви. Чарльз решил впредь выражаться осторожнее, у него оставались кое-какие подозрения.

– Рикер еще не знает всей правды, так ведь, Мэллори?

Она посмотрела на часы. Мэллори всегда знала точное время, вплоть до секунды, – еще одна причуда ее своеобразного мозга. Возможно, она различала и другие единицы времени, недоступные восприятию заурядного человека, – кто знает? Чарльз наблюдал за тем, как Мэллори поспешно собрала ключи и подхватила пальто, словно опаздывала на встречу. Зная ее патологическую пунктуальность, Чарльз в это едва ли поверил. Он стойко провожал ее взглядом. А что он мог? Он, оказавшийся в числе заложников Мэллори?


Рикер вошел в кафе, где его окружил гомон голосов и звон посуды. На этот раз он не стал изучать лица посетителей, всматриваться в их глаза и складки одежды, под которыми могло быть спрятано оружие. Здесь была безопасная зона, большинство завсегдатаев ходили с пушками. Прочие посетители были законопослушными туристами в майках с надписью «Я люблю Нью-Йорк» и сувенирными значками.

Раньше Рикер каждый день завтракал в этом кафе, в районе СоХо. Но, когда вышел в свой продленный отпуск из нью-йоркского полицейского департамента, перестал заходить сюда, не желая видеть знакомых из участка, и очень скучал по этому месту. Обычай завтракать в этом кафе начался двадцать лет назад. Сначала Рикер приходил сюда со своим старым другом, потом с его приемной дочерью, его напарницей, вернее, бывшей напарницей, Кэти Мэллори. Было девять утра, народу – полно, но маленький столик у окна был, как ни странно, свободен; казалось, будто на третьем стуле привычно сидит бывший инспектор Луи Марковиц.

Рикер взялся за стул, на который обычно садился, и у него возникло чувство возвращения домой. Он кивнул худощавой седой женщине с грубым лицом. Она стояла за пять столиков от него, словно жонглер, держа в каждой руке по несколько подносов и раздавая их, как карты. Туристов удивляло, что эта женщина никогда не спрашивает, кто что заказал, но всегда верно приносит любое блюдо – первое, второе, напиток. Герт была прирожденной официанткой, не какой-нибудь актрисой или художницей на подработках. Она занималась этим всю жизнь, знала всех постоянных клиентов и их обычные заказы. Еще никогда никто не жаловался.

– Что-то ты сегодня рано, – закричала Герт через все кафе, словно вместо полугода он отсутствовал всего один день. – Собираешься удивить малышку?

Все эти долгие годы официантка называла Кэти Мэллори только так, памятуя, как когда-то Луи Марковиц привел к ней свою приемную дочь, новоиспеченного полицейского, и с гордостью произнес:

– Это моя малышка.

Повод для гордости действительно был – Кэти стала полицейским в четвертом колене в семье Марковиц. С тех пор Мэллори всегда была для Герт просто «малышкой». А сегодня Рикер действительно хотел удивить Мэллори, которая, будучи необыкновенно пунктуальной, всегда входила в кафе ровно в положенный час. Рикер же всегда опаздывал – но не сегодня.

И Мэллори ожидало еще несколько сюрпризов.

Герт едва успела поставить перед Рикером кружку с кофе, как в дверях появилась Мэллори, что могло означать лишь одно: маленькая стрелка на часах показывала ровно девять. На лице Мэллори редко можно было увидеть удивление. Направляясь к Рикеру, она откинула полу черного кожаного пальто и посмотрела на старые карманные часы Луи, которые теперь висели на поясе ее джинсов. Убедившись, что внутренние часы не подвели ее, несмотря на преждевременное появление Рикера, Мэллори скинула с плеч пальто, повесила его на спинку стула, на котором обычно сидел ее отец, и заняла свое обычное место за столом.

Для нее это кафе тоже было чем-то вроде райского уголка, ведь она так не любила перемены. Луи Марковица могло не быть, но его стул оставался здесь. И хотя Мэллори не общалась с Герт, официантка тоже давно стала неотъемлемой частью ее жизни. Внезапно Рикер ясно представил себе, как Мэллори сидела тут каждое утро во время его долгого отсутствия, уткнувшись носом в тарелку, и ела свой завтрак совсем одна. Эта мысль причинила ему неожиданную боль. Другие полицейские, люди, с которыми она работала, тоже каждый день приходили в это кафе, но они никогда бы не осмелились сесть за ее столик, а она бы никогда их не пригласила. Потому что не знала как.

Рикеру стало жаль Мэллори, он чувствовал себя виноватым, и все обвинения, которые он так тщательно готовил, отпали сами собой.


В это утро Джоанна сделала специальному агенту Марвину Аргусу небольшое одолжение, открыв дверь только на длину цепочки. Так Гам не мог дотянуться до него своими когтями, если бы только Аргус не захотел силой войти внутрь.

– У тебя есть ордер?

– Нет, – наученный горьким опытом, агент ФБР отодвинулся подальше от выпущенных когтей. Он казался подавленным, на бледном лице не было ни тени его обычной глупой улыбки. – Мне нужна твоя помощь, Джоанна. Убили человека. Человека, которого ты знала.

Она схватилась за дверную ручку, чувствуя, как все плывет перед глазами, и замотала головой. Шок был настолько велик, что она почти не слышала последних слов Аргуса. В следующую секунду глаза агента расширились от удивления – он увидел на лице Джоанны странную улыбку – она только что услышала имя убитого, и это был не Рикер.


Через несколько минут после прихода Мэллори принесли завтрак. Герт уже давно не пользовалась меню, потому что они всегда заказывали одно и то же. Минувшие полгода растворились в воздухе, и все стало как обычно: двое напарников, два яйца всмятку, две кружки черного кофе.

Когда завтрак был съеден, а кружки наполнила вторая порция кофе, Мэллори бросила на стол толстую пачку бумаг.

– Подпиши, – сказала она.

Рикер посмотрел на знакомый документ, в котором требовалось повторное рассмотрение его отставки из полицейского департамента Нью-Йорка.

– Сколько же у тебя этих документов?

– Я могу распечатывать их хоть целый день. Раз ты можешь выдерживать, я тоже могу.

Рикер отодвинул бумаги в сторону.

– Что сказал лейтенант Коффи?

– Он отдал комиссару Билзу твой рапорт.

– Какой рапорт?

– Я написала за тебя. В нем говорится, что именно специальный криминалистический отдел нашел Макферсона и передал его под надзор Аргуса.

– А как насчет другого федерала, из Нью-Йорка, ты выставила его дураком? Получается, что он потерял Иэна Зэкери прошлой ночью. Таков был твой план?

– Ты имеешь в виду Хеннеси? Я говорила с ним сегодня утром, рассказала, что случилось с Зэкери на подземной стоянке, и намекнула, что не собираюсь упоминать об этом, – Мэллори протянула ему свернутый листок бумаги. – Прочти.

Рикер прочитал рапорт, держа его на расстоянии вытянутой руки и немного прищурив глаза. Там не упоминалось ни о местном федеральном агенте, ни о потерянной слежке, ни о перестрелке на подземной стоянке. Получалось, что агент Хеннеси был теперь у Мэллори в долгу. Малышка, где твои манеры.Она не умела заводить друзей, но знала, как воспользоваться ситуацией, в этом с ней не мог сравниться даже ее старик. Рикер свернул рапорт и протянул его обратно Мэллори. Слава богу, он недооценил ее… Ну может, и не совсем.

Ситуация с агентом Хеннеси все-таки попахивала шантажом.

– Он сказал что-нибудь про Макферсона?

– Нет, – ответила Мэллори. – Он спросил меня, кто стрелял. Занятно, правда?

– Аргус не делится информацией с нью-йоркским бюро.

– Ага, – улыбнулась она. – Пусть местные федералы сами все выясняют.

– Ты хочешь развязать войну между чикагским и нью-йоркским бюро? – Да, Мэллори только это и было нужно – разделить их, ослабить. Без сомнения, она планировала отобрать у них дело. – А что будет, когда Зэкери заявит о том, что в него стреляли?

– Он этого не сделает, – произнесла Мэллори. – Я позаботилась об этом, когда он позвонил мне вчера вечером. Убедила Зэкери, что он будет выглядеть полнейшим идиотом, если подаст заявление. Тем более, единственный свидетель, будучи явно не из его поклонников, вряд ли подтвердит его показания.

– А что насчет Джо?

–  Онабыла там?

Только теперь Рикер понял, что Мэллори не осталась до конца шоу, хотя где-то в глубине души он не сомневался, что она знала конец. Неужели Мэллори подстроила все для того, чтобы он взял Макферсона? Бред. Он явно переоценивал ее усилия.

– Нет, – ответил Рикер. – Джо там не было. Просто хотел спросить, Коффи знает, что ей нужна защита?

– Она и так под надзором федералов двадцать четыре часа в сутки, – возразила Мэллори.

Рикер покачал головой.

– Аргус отозвал их вчера вечером. Наверное, приставил всех к Макферсону.

Следующим пунктом на повестке дня был псевдослепой в рыжем парике, за которым Мэллори следила вчера ночью, но все вопросы отпали, когда Рикер повернулся к окну, привлеченный какой-то суматохой на улице. Детективы спешно выбегали из здания, залезали в машины и отъезжали. Только Джек Коффи торопливо шел по направлению к кафе.

Беда.

– Есть предположения? – Рикер повернулся к Мэллори.

Прежде чем она успела ответить, лейтенант Коффи открыл дверь и зашагал прямиком к их столику.

– Здорово, босс, – поприветствовал Рикер, забыв на мгновение, что больше не работает в участке. – Кто стягивает резервы?

– Яносу нужно подкрепление на месте преступления, – Джек Коффи посмотрел счет и кинул на стол наличные. – Вы нужны мне оба. Быстро!

– Но я больше не полицейский.

– Тогда не надо было составлять рапорты, Рикер. Макферсон мертв, а ты один из последних, кто видел его живым, – Коффи показал на дверь. – Шевелите задницами.

Мэллори уже выскочила за дверь и бежала к машине, намереваясь догнать отъехавших полицейских.

Глава 14

Это было настоящее противостояние.

Номер, где произошло убийство, находился этажом ниже номера Джоанны Аполло, как раз под ним, поэтому она прекрасно знала расположение комнат. Единственное, что отличало этот номер от ее – меблировка и заляпанные кровью портьеры. Напряжение росло с каждым прибывающим человеком, и в зависимости от того, был ли этот человек в форме или костюме, он занимал соответствующую сторону. Детектив Янос, огромный полицейский с лицом головореза, и двое патрульных по бокам вступили в молчаливое единоборство взглядами с тремя местными федеральными агентами. Полицейский детектив то и дело поглядывал на часы, очевидно, с минуты на минуту ожидая подкрепления,решила про себя Джоанна. Тело на полу было сродни добыче, за которую вот-вот разразится собачья склока, разве что никто еще не решился пометить стену, чтобы первым заявить свои права. Атмосфера была накалена до предела, и каждый прибывающий вносил свой заряд энергии. В коридоре за дверью, наоборот, слышались оживленные разговоры, там стояли криминалисты, мужчины и женщины, которым нечего было делать в гостиной, пока не решится этот главный вопрос.

Напряжение удвоилось, когда в комнату вошел четвертый агент, Марвин Аргус. Между ним и судебным представителем из полицейского департамента Нью-Йорка только что произошла стычка в коридоре. И тут агент из Чикаго совершил тактическую ошибку: он склонился над телом, которое еще не принадлежало ему,еще нет. Когда Джоанна вошла сюда в компании Аргуса некоторое время назад, она заметила, что агенты из Нью-Йорка были явно недовольны его присутствием. Даже собственные люди Аргуса, казалось, считали его здесь лишним, а он как ни в чем не бывало напустил на себя властный вид, чем только усугубил ситуацию, потому что никто не собирался ему подчиняться. Сейчас местные федеральные агенты были даже готовы сотрудничать с полицией, только не с ним.

В дверях, на нейтральной территории, Джоанна заметила статного седого мужчину, своим благородным видом походившего на военного. Он неотрывно смотрел на нее. Судя по дорогой одежде и медицинской сумке у него в руках, Джоанна догадалась, что это не какая-нибудь «мелкая сошка», а главный судмедэксперт. Рядом с ним стояли два человека, пониже ростом, в пиджаках с эмблемами центра судебной экспертизы. Они называли его доктор Слоуп. Хотя они не были знакомы, доктор поприветствовал ее кивком головы. На его лице, раньше абсолютно непроницаемом, появилось выражение добродушия, но Джоанна не назвала бы его интерес к ней простым любопытством. Нет, тут что-то еще. Прислушавшись к своей интуиции, Джоанна решила, что его взгляд выражал глубокую печаль, но далеко не жалость к ее недугу, скорее, дружеское участие. Впервые после того, как она вошла в гостиную, Джоанна почувствовала, что не одна. Она улыбнулась этому доброму доктору, который растрачивал себя на мертвых.

В комнату, сверкая значками, набились еще детективы, все они, как один, встали по обеим сторонам Яноса, образовав стену из полицейских. Мэллори, единственная женщина среди них, стояла бок о бок с мужчинами. Несмотря на то, что ни у кого в руках не было оружия, атмосфера была наэлектризована, словно все разом спустили курки. Что-то висело в воздухе. Последним в гостиную вошел Рикер, он прорвался сквозь стену полицейских и устремился на Марвина Аргуса. Никто бы не успел его остановить, даже если бы у кого-то возникло вдруг такое желание. Рикер уложил его одним ударом. Несчастный агент повалился на пол, у него из носа хлынула кровь.

Джоанна не была сторонницей физического насилия, но на этот раз она испытала удивительное удовлетворение, которое, кажется, разделял с ней каждый человек, находящийся в этой гостиной. Логично было ожидать, что агенты из Нью-Йорка сомкнут ряды вокруг одного из своих, но они лишь молча стояли в стороне, засунув руки в карманы, словно боялись забыться и начать аплодировать.

– Безмозглый ублюдок, – заорал Рикер, стоя над распростертом на полу Аргусом. – Я отдал этого беднягу тебе! Ты должен был оставаться с ним ночью, всюночь быть с ним! Ты что, заснул на работе? – он показал на тело, лежащее возле окна и наполовину скрытое упавшими окровавленными портьерами. – И зачем ты притащил его в эту чертову гостиницу? Ты же знал,что Косарь охотится за Джоанной. Ты знал, что он наблюдает за этим местом. Ты подумал, прежде чем пригласить этого маньяка спокойно прикончить Макферсона?

Очевидно, это было новостью для агентов из нью-йоркского бюро, потому что их старший окликнул одного из полицейских по имени:

– Лейтенант Коффи? На пару слов.

Через некоторое время двое мужчин вернулись, уладив все территориальные вопросы. Труп передавался той стороне, у которой было численное превосходство.

Очень мудро.

Или полицейский детектив получил это дело в обмен на молчание о явной некомпетентности федеральной полиции?

Три нью-йоркских агента направились к двери, затем неожиданно о чем-то вспомнив, вернулись и подхватили под руки незадачливого Аргуса, спеша вытащить его из комнаты, пока его кровь не смешалась с кровью Макферсона и не испортила улики.

– Ребята, – кивком головы лейтенант Коффи удалил из комнаты еще несколько человек. – Смотрите под ноги, хотя это мало поможет. Господи! Криминалисты хоть успели тут поработать?

– Да, – ответил Янос. – Все было сфотографировано и записано до того, как явились федералы, – детектив взял у полицейского прозрачный пластиковый пакет и поднял его повыше, чтобы лейтенант мог рассмотреть темную одежду внутри. – Вещи вместе с кепкой принадлежали официанту, которого мы нашли полуголым в мусорном бачке. Это лежало сверху. Он еще дышит, но от него сейчас мало проку. Полагаю, Косарь нанес удар сзади и воспользовался его одеждой, чтобы не испачкаться в крови.

– Может, нам повезет с образцами волос и кожных покровов на одежде, – Коффи повернулся к Джоанне. – Доктор Аполло, вы были на месте убийства агента Кида. Может, заметили какие-нибудь отличия?

– Надпись на стене, – Джоанна повернулась к единственной строчке на стене, начертанной кровавыми заглавными буквами: «10 – ПИШЕМ, 2 – В УМЕ». Под этой надписью тоже кровью был изображен знак, о котором писали в газетах: красная коса. – На месте убийства Тимоти не было ни надписи, ни рисунка, – она посмотрела, как медэксперт перевернул тело на спину. – Думаю, вы обнаружите перерезанную трахею. Вот еще одно отличие. Мак захлебнулся в собственной крови, – Джоанна повернулась к пятнам крови на стене возле окна. – Видите отпечатки кулаков? Это означает панику и крик о помощи. Он не мог кричать, поэтому барабанил в стену, но его никто не слышал.

Коффи взглянул на медэксперта, тот утвердительно кивнул. Тогда лейтенант снова повернулся к Джоанне:

– Можете еще что-нибудь сказать?

Она указала на участок стены возле двери:

– Видите, здесь нет крови. Убийца набросился на него не сразу, возможно, они успели поговорить, – Джоанна прошла десять шагов вдоль стены и остановилась напротив того участка, где были видны брызги крови, прямо на картине в деревянной раме. – Это следы ножа. Мак стоял здесь, когда ему перерезали горло, – это всего лишь один из уроков, которым она научилась, работая в «Компании Нэда». Она посмотрела на другие следы кровавых брызг: – По крайней мере, одна сонная артерия была задета, об этом говорят эти брызги крови на стене. Если задеть яремную вену, кровь не брызгает, а вытекает, как в случае с Тимоти Кидом. Мак умер быстрее.

Она указала на угол комнаты, где крови совсем не было:

– Здесь стоял убийца, наблюдая за тем, как умирает Мак, – Джоанна наклонила голову, изучая лужицы крови и капли на полу. – Мак двигался кругами, чего стоило ожидать. Он терял много крови – очень быстро. Выраженного скопления крови нет, он просто беспорядочно двигался, теряя кровь и умирая от шока и ужаса, – она повернулась к лейтенанту. – Извините. Я рассказываю вещи, о которых вам, очевидно, известно. Я не хотела…

– Не извиняйтесь, – ответил Коффи. – Говорите то, что считаете нужным, – он подошел к стене, туда, где было поменьше крови, и осмотрел комнату с места, где находился убийца. – Почему вы думаете, что Косарь остался наблюдать, как умирает жертва?

– Дама права на этот счет, – сказал медэксперт. В руках он держал маленький пластиковый пакет с запиской. – Убийца вложил записку в рот жертвы, когда смерть уже наступила. Иначе на пакете было бы больше крови.

Криминалист в перчатках взял у медэксперта пакет и при помощи пинцета извлек записку.

– «Я слишком глуп для жизни», – прочитал он вслух. – Вот и все, что тут есть.

– Я думал, что Косарь всегда писал эти слова на стене кровью жертвы, – произнес Коффи.

– Нет, никогда, – возразила Джоанна. – Это была версия газетчиков. Записка во рту жертвы – единственная деталь, которую ФБР скрыло от прессы и фанатов Иэна Зэкери.

– Значит, агент Кид все-таки делился с тобой служебной информацией, – сказала Мэллори, словно обвиняя Джоанну. Она выступила вперед и теперь неотрывно смотрела на Джоанну. – Или, может, ты…

Поймав взгляд Рикера, Мэллори запнулась. Между ними словно произошел безмолвный разговор, и Мэллори молча вернулась в круг полицейских.

– Тимоти подумал, что я смогу помочь, если буду знать о ритуальных обрядах убийцы, – Джоанна сплела руки и опустила голову.

– Доктор Аполло, – лейтенант Коффи легонько тронул ее за плечо, – что-нибудь еще напоминает вам место убийства агента ФБР?

– У Тимоти во рту не было записки, – произнесла она. – У Зайца тоже. Ритуальные обряды касались только присяжных. Еще Тимоти не паниковал и не бегал по комнате. Единственная полоса крови на стене в моей приемной и брызги от удара ножом. Основная масса крови была сосредоточена в одном участке. Когда ему перерезали горло, он сел в кресло и тихо умер. – Полицейские стали недоуменно переглядываться. Джоанна знала, что ей не поверили.

– Агент ФБР даже не пытался сопротивляться? – недоверчиво уточнил лейтенант Коффи.

– На его теле не было ран, это значит, что он не защищался, – ответила Джоанна, – если вы это имеете в виду. Он просто сел и умер. Так можно было дольше продержаться: чем меньше движений, тем меньше потери крови. В этом смерть Тимоти больше напоминает смерть Зайца. Еще они оба подозрительно относились к окружающим. У обоих задета яремная вена, что значительно менее опасно, чем поврежденная сонная артерия. Я догадываюсь, о чем вы хотите спросить. Да, этих двоих можно было спасти, остановив кровь и оказав необходимую медицинскую помощь. Учитывая повышенный уровень нервозности или паранойи у обоих, думаю, что Косарь не успел сделать свою работу так же тщательно. Заяц мог кричать, хотя я сомневаюсь, что на это кто-нибудь обратил бы внимание.

Джоанна услышала звук застегивающейся молнии: медэксперты упаковали тело и вывезли из гостиной. Все это время Джоанна смотрела в пол. Она ожидала, что теперь за дело примутся криминалисты, но вместо этого увидела, что в комнате снова появились ботинки детективов, которые теперь окружили ее. Джоанна глубоко вздохнула и приготовилась к новой атаке.

– Так что насчет агента Кида? – Ботинки Коффи находились лишь в нескольких сантиметрах от нее. – Вы говорите, что он тоже мог закричать? И вы полагаете, что он сидел в вашей приемной, терпеливо ожидая помощи, и молчал? – последнее слово отчетливо выразило его недоверие. – Он ждал вас, доктор?

– Ты была в соседней комнате, так, доктор Аполло? – Кроссовки Мэллори выступили вперед.

– Да.

– И вы ничего не слышали, – слева показались огромные ботинки Яноса. – Ни криков, ни шума – ничего.

Детективы разом обрушились на нее, засыпая вопросами, окружая ее тесным кругом. Один из внешних кругов ада Данте? Нет, Джоанна давно решила, что ад – вовсе не место, а бесконечное, неумолимое течение времени, которое уносит ее все дальше, не давая выбраться на берег.

Джоанна закрыла глаза.

Кто-то осторожно прикоснулся к ней и сплел пальцы своей руки с ее пальцами. Затем наступила тишина. Она открыла глаза и увидела рядом с собой Рикера. Остальные полицейские почтительно отступили под его гневным взглядом.


Виктор Пэтчок положил рыжий парик на шкаф и обвел взглядом свои владения: комната, ванная, голые стены. В ванной и туалете не было дверей: он снял дверцы даже с кухонного шкафа, чтобы там никто не спрятался. Он не мог сделать только одного – раздвинуть стены, чтобы добраться до самых крохотных нарушителей покоя, мышей. Их было слышно день и ночь, под маленькими цепкими лапками отскакивали кусочки штукатурки. Виктор постоянно слышал, как они шныряли над головой, под ногами, вокруг постоянно, каждую минуту, и от любого звука сердце колотилось. Мыши приходили к нему во сне, он и сейчас грезил о них, широко открыв глаза и уставившись на кусочек неба – все, что он мог видеть в решетчатом вентиляционном окошке. Иногда этого вида было катастрофически мало для него, ведь он постоянно сидел взаперти. С улицы окна были забиты досками, чтобы он случайно не выдал себя, выглянув в окно.

Его прошлая жизнь казалось такой далекой, словно была чужой. Больше всего на свете Виктор хотел вернуться домой, но не мог. К тому же он очень изменился – никто бы его не узнал теперь. Он провел рукой по волосам и вдруг с ужасом обнаружил, что их нет. Он сам обезобразил себя, сбрив недавно все волосы.

Виктор подошел к заколоченному окну и прижал лицо к узкой щели между досками. По улице шли редкие прохожие, но он знал, что скоро закончится рабочий день и люди вернутся домой, заполнят пространство над ним, под ним, слева, справа, словно рой пчел, каждое утро вылетающих на работу и под вечер возвращающихся домой. А мыши присутствовали всегда.