– Заткнись, псих.
Что еще Мэллори скрыла от него? Только пожелав, чтобы она оказалась на расстоянии вытянутой руки, чтобы он мог собственными руками ее задушить, Рикер увидел высокую блондинку в глубине бара. Все ее внимание было сосредоточено на псевдослепом в рыжем парике. Мэллори соскользнула со стула и последовала за ним из бара. А Рикеру еще предстояло благополучно доставить Иэна Зэкери домой.
Глава 12
Псевдослепой привык к тому, что его преследуют. Мэллори поняла это, сменив вместе с ним три поезда и следуя за ним в соседнем вагоне. Иногда в толпе его яркий рыжий парик исчезал, но потом появлялся снова. Наконец выйдя на станции «Гранд-Сентрал-Терминал», почти безлюдной в этот час, он исчез в мужском туалете, что показалось Мэллори очень подозрительным. Это общественное место слыло известной грязной дырой, куда не брезговали зайти лишь бродяги, но этот парень был явно не из их числа. Его дорогое темное пальто говорило само за себя, хоть он и нацепил парик из дешевого нейлона, слишком неестественного рыжего цвета. Должно быть, он хотел, чтобы его заметили. Но зачем?
Мэллори терпеливо ждала, наблюдая за дверью в туалет. Прежде чем выйти, он наверняка переоденется и снимет свой глупый парик.
Прошло десять минут, потом еще десять. За это время лишь один человек вышел из туалета, но это был не тот, кого ждала Мэллори. Она была уверена, что седой старик, весь в морщинах и печеночных пятнах, не мог быть тем самым псевдослепым молодым человеком в рыжем парике.
Не желая признавать, что какой-то жалкий дилетант в нелепом парике обвел ее вокруг пальца, Мэллори сама решила проверить туалет. Одну за одной она открыла все дверцы, иногда наталкиваясь на воняющих мочой, спящих бродяг с изможденными лицами. Слепого нигде не было. Как же она пропустила? Разозлившись, Мэллори перевернула мусорную корзину, но не нашла там ни рыжего парика, ни белой трости. Здесь был только один вход, соответственно и один выход. Молодой человек вошел сюда и испарился.
Мэллори решила не рассказывать о своем унизительном промахе Рикеру.
– Да, Виктор, я уверен, что эта женщина из полиции, – произнес пожилой адвокат, вешая на спинку стула свое темное пальто, из складок которого выпала белая трость. Его собеседник вздрогнул. В последнее время Виктор Пэтчок вздрагивал от малейшего шороха. Поскольку молодой человек продолжал хранить молчание, старик заговорил снова:
– Она преследовала меня до самой двери туалета. Преследовала рыжий парик. Похвальный план, мой мальчик, – наконец-то он оценил эксцентричную логику беглеца, намеренно привлекающего к себе внимание.
Адвокат подошел к единственному незанавешенному окну и выглянул на улицу. Восточный район был в принципе неплохим местом обитания, но жить в такой крошечной темной комнатушке… На любые предложения подыскать что-нибудь получше Виктор отвечал категорическим отказом. Молодой человек сделал комнату еще менее уютной, выломав двери в туалет и ванную и избавившись от громоздкой мебели: за ней мог кто-то прятаться. Со своего места около окна адвокату была видна ванная и бритва на краю раковины. Виктор всегда имел мальчишескую внешность, но теперь, побрившись наголо, он и вовсе стал похож на ребенка, если бы только ребенок умел презрительно улыбаться и сходить с ума от злости.
– Уже поздно. Мне нужно отдохнуть, – престарелый адвокат снял с вешалки пальто из верблюжьей шерсти. Ему понравилась сегодняшняя гонка и симпатичная блондинка, которая его преследовала. Он вспомнил молодые годы и проникся еще большим сочувствием к молодому человеку, ведь тот не мог вернуться домой. Но и у сочувствия бывает предел.
– Я не могу достать тебе новый пистолет. Извини, – произнес он с мягким укором, словно отказывал ребенку в новой игрушке.
Гам осторожно полз к двери, оскалив клыки. Его уши были плотно прижаты, шерсть на спине встала дыбом. Что бы ни скрывалось там, за дверью, он хотел быстро с этим разделаться, застав врасплох. Кот поднял на Джоанну морду, очевидно, прося помочь ему в этой охоте: он ведь так и не научился открывать входную дверь. Гам сердито зашипел: Джоанна открыла дверь туалета, не тудверь.
Джоанна взяла пиджак и достала из кармана небольшой серебряный пистолет. Босиком она осторожно подошла к двери и посмотрела в глазок.
Никого не было.
Может, просто мышь? Джоанна открыла дверь.
Рикер сидел на коврике, прислонившись спиной к двери, и теперь ввалился в комнату, прямо навстречу Гаму.
– Здорово, Гам, старина.
Кот разочарованно засеменил к своей корзине и свернулся калачиком на красной подушке.
– Привет, Джо, – сказал Рикер, лежа на спине и глядя на нее.
Джоанна спрятала пистолет за спиной.
– Рикер, за мной присматривают двое агентов ФБР. Так что спасибо, но на сегодня мне охраны хватит.
– Агенты Аргуса? – Рикер поднялся на ноги. – Растяпы! Я не заметил ни одного из них, пока к тебе шел.
Она пригласила его войти и, пока он не видел, сунула пистолет в карман.
– Что ты здесь делаешь?
– Я только что узнал, что ты была присяжной на процессе Зэкери. Несколько удивился, если можно так выразиться.
– Но у тебя же было столько информации…
– Твои записи? В них ни разу не упоминалось, что ты старшина присяжных.
Рикер не спросил, как она могла позволить этому ублюдку избежать наказания. Признаться, она ожидала подобный вопрос и теперь была удивлена, что он не задает его.
Последующие полчаса они провели в неторопливой беседе. Головка козьего сыра и бутылка отличного красного вина, которую Джоанна достала из шкафчика на стене, пришлись очень кстати. Джоанна и Рикер сидели бок о бок на диване, положив ноги на журнальный столик. В жизни Джоанны это был один из редких моментов счастливой идиллии. Затем она сама вернулась к теме Иэна Зэкери.
– Я даже не пыталась отказаться от обязанностей присяжной, – она вылила остатки вина Рикеру в стакан. – Как раз заканчивала частную практику и подыскивала моим пациентам других психиатров. Хотела передать их в хорошие руки. Я почти закончила, поэтому у меня появилось много свободного времени. Я даже подумать не могла, что адвокаты защиты позволят включить психиатра в состав присяжных, но они не возражали, не задали ни единого вопроса. Две другие женщины их тоже мало интересовали. Через некоторое время я поняла, в чем дело. Они делали все возможное, чтобы напихать в жюри людей, похожих на аудиторию Иэна Зэкери. Тогда его шоу транслировалось только в пределах Чикаго, так, местная программка. Ты же знаешь, какая у него аудитория – молодые незрелые парни, без образования, без будущего. Семь присяжных подходят под эту характеристику.
– Вот почему защиту не волновало твое участие. Им нужен был состав присяжных, который не сможет прийти к единому мнению. Для этого достаточно было одного придурка. Так что произошло в комнате для присяжных? Как получилось, что решение было единогласным?
– Не могу сказать, Рикер. Не хочу врать, но и втягивать тебя в это тоже не хочу.
Он наклонился и поднял с пола кожаный пиджак, вытащил из кармана пистолет в несколько раз крупнее того, что Джоанна спрятала под подушку. Зная о его приступах, хоть и не совсем еще понимая их причину, Джоанна покачала головой. Со стороны Рикера было безумием носить оружие.
– Джо, у меня в руках пистолет. Так кому из нас двоих тут нужна защита? – Рикер покрутил оружие в руках. – Я отнял его у Макферсона сегодня. Ты за ним следила?
– Где он?
– Марвин Аргус увез его с собой. Это же его работа – защищать присяжных, так? Может, поэтому он отозвал агентов отсюда? Я ненадолго останусь сегодня здесь, поблизости.
– Твой доктор знает, отчего с тобой случаются припадки? – Джоанна понимала, что задевает за живое, но нужно было отвлечь его от вопросов о Макферсоне и присяжных. – Какое-то физическое нарушение? – Она давно догадалась, что его патология была связана с давней историей, когда на него напали в собственной квартире и нанесли травму. Но мужчины обычно отвергали версии, связанные с задетой психикой.
– Припадки, – Рикер повторил слово, как будто слышал его впервые. – У меня не бывает припадков. Я склонен думать, что это был сердечный приступ, – конечно, Рикер предпочитал такое объяснение, оно звучало солиднее и представляло больше опасности для жизни. Это у женщинслучаются припадки, а у мужчин – сердечные приступы.
– Рикер, ты же знаешь, я видела, что это случалось раньше. Тогда ты потерял управление фургоном.
Рикер покачал головой. Нет, он не терял управления, с ним было все в порядке, он процедил это сквозь зубы и отвернулся. Сколько раз Джоанна наблюдала подобную реакцию. Ох, уж эти мужчины, самые тщеславные существа на земле! Очевидно, он думал, что сумел удачно замять тему.
В тот день, первый день Джоанны на новой работе, он чуть не разбил служебный фургон. На дороге произошла авария: одна машина врезалась в другую с оглушительным треском, словно где-то поблизости разорвался снаряд. Фургон не задело: неуправляемый, он выехал на тротуар, но Джоанна успела рвануть ручной тормоз. Она выбежала из машины посмотреть, как себя чувствуют водители столкнувшихся машин. Оказалось, что их состояние было получше, чем у Рикера. Джоанна помнила свои чувства, когда повернулась и увидела его неподвижно сидящего за рулем. Его губы посинели от нехватки кислорода, на шее отчетливо стала видна каждая связка, натянутая, как струна. Приступ прошел до того, как она успела залезть обратно в фургон. Рикер уже дышал, хватая ртом воздух, и отмахивался от ее вопросов, говоря, что с ним все в порядке.С тех пор Рикер больше не водил фургон, и они не заговаривали об этом происшествии.
Сегодня разговор был тоже окончен. Рикер начал укладывать диванные подушки перед дверью, готовый защитить ее своим телом от любого, кто попытается проникнуть в номер.
Джоанна посмотрела на пистолет, который он оставил на столике в прихожей. Магазин был пуст. Вот еще одно доказательство ее теории: приступы связаны с его психикой. Ну конечно, пистолет не заряжен, ведь звук выстрела парализовал бы его. Рикер пришел защищать ее с незаряженным пистолетом, с блефом. Джоанна взглянула на бесполезное оружие с нежностью и страхом.
Специальный агент Марвин Аргус наблюдал за спящим в гостиничном номере человеком. Он утомил Макферсона разговорами о программе по защите свидетелей и необходимости вступить в нее. Или, возможно, скрывающийся присяжный только притворялся спящим, не желая с ним больше разговаривать. По непонятной причине Макферсон, кажется, невзлюбил его с первой минуты.
Взяв из своей квартиры некоторые вещи, Макферсон согласился поехать в гостиницу под присмотром ФБР, но наотрез отказался покидать город. Аргус проклинал доктора Аполло, которая дала опору этому хрупкому человечку.
Охрана доктора состояла из двух человек: один находился на лестничной клетке между этажами, другой дежурил в единственном работающем сегодня лифте. Аргус знал, что этого мало, но вовлечь больше людей значило вызвать ненужные вопросы. В нью-йоркском отделе он просить не будет, местные агенты не должны узнать о появлении Макферсона, пока Косаря не возьмут живым или мертвым.
Агент не решался закурить в комнате: Макферсон пожаловался, что у него аллергия на табачный дым. Наверняка соврал, маленький самодовольный педант. Однако будущее Аргуса зависело от того, чтобы оставаться в хороших отношениях с этим присяжным еще некоторое время.
Аргус убавил звук радио, отодвинул занавеску и уставился на небо. Уже светало. До восхода солнца оставались считанные часы. Господи, как хотелось курить и спать. Когда в последний раз он высыпался? Прошлой ночью ему удалось лишь немного вздремнуть. За последний час Аргус влил в себя пять кружек кофе – этого было мало, он заказал еще. Сколько времени потребуется официанту, чтобы принести кофе в номер? Десять минут. Еще десять минут.
Никотин может помочь побороть сон, никотин и свежий воздух. Агент открыл окно и вышел на пожарную лестницу. Устроившись на металлической решетке, Аргус развернул сигару. Он облокотился о стену и с наслаждением выпустил облако синего дыма. Глаза смыкались. Помотав головой, он посмотрел на часы, словно это могло поторопить официанта.
Аргус неслучайно выбрал сегодня гостиницу «Челси», теперь он был точно уверен: Косарь близко подобрался к доктору Аполло. Смерть бродяги – еще одно тому доказательство.
Аргус пытался слушать новости, которые передавали по радио, но голова невольно склонилась набок, казалось, он закрыл глаза только на секунду. Не больше чем на минуту. Окно сзади с грохотом захлопнулось, Аргус открыл глаза: сигара в его руке все еще дымила.
Черт тебя подери, Макферсон, тебя и твою аллергию.
Радио больше не было слышно: двойное стекло не пропускало ни звука. Теперь до него доносился лишь уличный гул машин, иногда проезжающих внизу. Аргус достал рацию проверить, что его люди начеку. Сначала он вызвал агента на лестничной площадке, потом агента, дежурившего в лифте. Тот сообщил ему две приятные новости: Рикер поднялся на этаж Джоанны Аполло – одним поводом для беспокойства меньше – и принесли наконец кофе. Отбой, больше вызовов не будет, они должны сидеть тихо, ожидая, пока убийца не попадется к ним в лапы. Аргус отключил рацию, его взгляд медленно опустился к проспекту у него под ногами. Изо всех сил пытаясь не закрывать глаза, Аргус убрал рацию в карман.
Какая усталость!
Он бессмысленно уставился на высотку напротив гостиницы, твердо решив не закрывать глаза. Аргус не видел на портьере, позади себя, тень, отчаянно взметнувшую руки. Не видел, как на ткань брызнула кровь. Его глаза закрылись до того, как были сорваны с карниза портьеры, за которые уцепились руки в предсмертной хватке.
Только три часа спустя, в девять утра, горничная нашла труп и вызвала полицию.
Глава 13
С ключом в руках Чарльз стоял у входа в фойе. В третий раз за три дня он с удивлением встречался со своим новым постояльцем, который раньше не показывался. Вот и сейчас он наблюдал, как Рикер направляется через холл в заднюю часть дома, где располагались офисы фирмы «Батлер и Компания». А в это время еще одна редкая для такого раннего часа посетительница, Мэллори, торопливо устремилась к выходу, не обращая внимания на стоящего в дверях Чарльза, загораживавшего выход.
– Минуточку, – произнес он, пытаясь обратить на себя ее внимание. Мэллори была раздосадована тем, что Чарльз оказался у нее на пути. Очень некстати. – Я полагаю, Рикер еще не видел твоих добавлений к оформлению стены?
– Нет, – ответила она, не замедляя шага.
В том-то и дело, потому-то она и хотела поскорее отсюда выбраться. Мэллори надеялась, что Чарльз отступит в сторону, но он столько раз наблюдал за ее хитростями, что не собирался отходить. Он смотрел на Мэллори сверху вниз, на ее хорошенькое личико, определенно лишенное выражения радости.
– Значит, Рикер застал тебя врасплох, – произнес Чарльз. – Ты знаешь, что он хочет поговорить с тобой о твоих делах.
Мэллори обошла его кругом и, уже закрывая за собой дверь, ответила:
– Пусть лучше поговорит с тобой.
Ну конечно.
Чарльз решил направить усилия на устранение последствий инцидента, прошел через холл и остановился у открытой двери в кабинет партнера. Рикер стоял напротив разукрашенной стены, разглядывая область, над которой поработала Мэллори. Фотографии чередовались с листами напечатанного текста, образуя идеальные параллели и вертикали. Все это напоминало шахматную доску. Верхний ряд составляли фотографии присяжных, которые еще были живы, когда их фотографировали. Между снимками находились электронные адреса и письма фанатов Иэна Зэкери. Во втором ряду висели фотографии тех же людей, но уже с закрытыми глазами и кровавым месивом вместо лица – эти снимки были сделаны в морге. Раньше здесь висела фотография убитого агента ФБР Тимоти Кида, которую Рикер нашел в чемодане доктора Аполло.
– Доброе утро, – произнес Чарльз, стараясь звучать бодро, хотя, судя по всему, день начинал складываться не лучшим образом… От него не ускользнули бледность Рикера и плохо скрываемое раздражение. Без всяких сомнений Мэллори доставила ему неприятности.
– Где она достала эти фотографии?
– В основном из компьютера Иэна Зэкери, – сказал Чарльз. – Мэллори взломала его. Очевидно, фанаты Зэкери не брезгуют красть записи из морга, чтобы ублажить его. Ну и, конечно, выиграть приз.
Детектив рассматривал последний ряд фотографий, полностью посвященный еще живому присяжному, доктору Джоанне Аполло. Она единственная была представлена на фотографиях во всех ракурсах. На последнем снимке отчетливо виднелся ее горб, а лицо, обращенное прямо в объектив, казалось немного размытым.
– Фанаты не присылали Зэкери фотографий Джо, – сказал Рикер. – Их сделала Мэллори.
– С чего ты взял?
– Столько раз видел снимки подозреваемых, сделанные ею. Мэллори – ужасный фотограф.
– Центральный фокус? Да, слишком много пустого места вокруг объекта. Она не чувствует пропорций, согласен? – Чарльз перевел взгляд на верхний ряд фотографий, на девять присяжных, которых уже не было в живых. – Честно сказать, все фотографии неудачные.
– Да, но снимки Мэллори всегда абсолютнонеудачные, – Рикер сорвал одну фотографию, кнопка отскочила на пол. – Если нарисовать здесь мишень, голова Джо окажется прямо в яблочке.
Чарльз понял, к чему клонит Рикер, он хотел знать о намерениях Мэллори по отношению к этой женщине. И ему удалось найти ответ на вспыхнувшем лице Чарльза Батлера, в его виноватом взгляде, который тот упорно отводил.
Сорвав со стены все фотографии Джоанны Аполло, Рикер вышел из комнаты и со злостью захлопнул за собой входную дверь.
Главный судмедэксперт Эдвард Слоуп сидел за рабочим столом и перебирал документы. Прежде чем приняться за первый на сегодня труп, он решил разобраться с бумажной работой. Без своей обычной рабочей одежды, белого медицинского халата, заляпанного кровью, он скорее походил на престарелого седеющего генерала: выражение собственного достоинства на каменном лице, твердая уверенная походка, даже когда он полагал, что на него никто не смотрит. Патологоанатом поднял глаза от работы, но лишь на секунду в них отразилось приятное удивление.
Уже с порога Рикер почувствовал на себе изучающий взгляд – в который раз его проверяли на остаточные явления после ранения.
Доктор Слоуп не преминул оценить его короткий жакет, фланелевую рубашку и джинсы.
– Выглядишь ужасно, – произнес он вместо приветствия. – И я не только об одежде. У тебя что, новое прикрытие? Теперь ты работаешь лесорубом и недосыпаешь из-за нагрузок, – Слоуп всегда гордился своим чувством юмора. – Понадобилась консультация?
Очевидно, никто не сказал ему, что Рикера вышибли из полиции, и этим можно было воспользоваться.
– Это по службе, док, – он кинул на стол дюжину фотографий. – Что ты можешь сказать об этой женщине?
Медэксперт едва удостоил снимки Джоанны Аполло взглядом.
– Раз она еще не мертва и при этом не является одной из моихклиентов, я полагаю, ты просто хочешь узнать, что с ней. Есть рентген или история болезни? Нет. Я так и думал. Тогда я скажу тебе то же, что сказал Мэллори: я не могу поставить диагноз без должного…
– Мэллори показывала тебе этифотографии?
– Да, два-три месяца назад. У нее, по крайней мере, была какая-то теория. Она навела справки и решила, что у этой женщины кифотическая деформация позвоночника, а ко мне пришла за подтверждением. Мэллори, похоже, хорошо подкована в этой сфере. Может, вам стоит чаще друг с другом разговаривать? Или обмениваться информацией? Вы же все еще напарники?
Рикер тяжело опустился в кресло напротив письменного стола доктора. Ночь, проведенная под дверью Джо, давала о себе знать: глаза покраснели от недосыпа, ему почти не удалось поспать в эту ночь, все тело ныло. Но злость постепенно вытесняла усталость. Мэллори снова солгала ему. Какой сюрприз! Очевидно, она заинтересовалась Джо уже давно, еще во время их первой встречи в «Компании Нэда». Присовокупив этот факт к длинному списку предательских поступков Мэллори, Рикер повернулся к доктору Слоупу:
– Мне нужна информация об этой женщине. Все, что ты…
– У нее серьезная деформация спины – это все, что я могу сказать тебе по одной чертовой фотографии.
– Этого мало, док. Раньше ты мог распинаться в течение двадцати минут по поводу неопознанного трупа, имея фотографию одной татуировки, черт подери.
– А такжетруп на столе для вскрытий.
– Спасибо, ты очень помог, – Рикер собрал фотографии и собрался уйти, но передумал и бросил фотографии обратно на стол. – Оставь себе в качестве сувенира. Если в ближайшие несколько дней она окажется на твоем столе для вскрытий, вспомни этот разговор.
– Подожди, – доктор взял в руки одну фотографию и принялся разглядывать. – Кажется, вот эту я не видел. На ней патология видна более четко.
Рикер снова сел в кресло.
– Возможно, Мэллори была права, – произнес Слоуп. – Вероятнее всего, это кифотическая деформация Шермана, или горб, если по-дилетантски. У нее тяжелый случай, так что я думаю, были и другие факторы, например, остеопороз или сколиоз в детстве, – он показал на спортивную сумку, которую Джо держала на фотографии. – Ты не знаешь, сумка тяжелая?
– Да, это ее рабочая сумка. Там все инструменты для очистки места преступления, ее комбинезон, респиратор…
– Значит, помимо того, что она поднимает такие тяжести, носит на спине респиратор, ей еще приходится и постоянно нагибаться?
– Конечно, этого требует работа. Но она работает только три дня в неделю.
– Тогда я могу тебя заверить, что остальные четыре дня она приходит в себя. Эта женщина – мазохистка, или у нее очень сильный характер. Сколько она уже этим занимается?
– Около трех месяцев.
– Тогда сейчас она должна уже использовать очень сильные болеутоляющие, которые вызывают привыкание. Сначала она могла снимать боль аспирином, но сейчас это ей уже не помогает. Сомневаюсь, что она в состоянии заснуть ночью без таблеток, так что можешь вписать в список еще какие-нибудь сильные снотворные. Успокоительные, противовоспалительные препараты, стимулянты, чтобы подняться утром. Скорее всего, она находится под наблюдением врача, потому что такие препараты невозможно достать без рецепта врача.
– Она самаврач, психиатр.
Слоуп поднял бровь – самое эмоциональное выражение, на которое было способно его каменное лицо.
– С каких это пор психиатрызанимаются физическим трудом? Полагаю, ты не собираешься объяснять мне, почему это…
– Нет.
– Ну что ж. Психиатр – это меняет дело. Тогда у нее есть медицинская степень. Она, наверняка, сама прописывает себе лекарства. Для себя врачи обычно делают самые опасные смеси, которые они бы никогда не дали пациентам, поэтому выписывать рецепты самому себе считается незаконным. Но закон так легко…
– Погоди-ка, док. Так что там насчет мазохизма?
– Что? Боль ради боли. Часто психиатрами становятся люди, сами когда-то пережившие эмоциональное потрясение, – Слоуп взглянул на фотографию. – Очень возможно, это наш случай. В детстве у нее была нормальная внешность. Потом, примерно в возрасте от десяти до пятнадцати, она начала меняться, причем кардинально меняться. Любопытные взгляды, неуклюжие замечания – трудно представить себе ее жизнь. Но зная, что подростки – не самая благоразумная группа населения, можно сказать, что юность этой женщины больше походила на…
– Сущий ад.
Слоуп кивнул.
– Пара сотен колкостей – это еще удачный день.
– Ее отец тоже был психиатром.
– Тогда я полагаю, эта женщина прошла долгую терапию. Отец, наверняка, водил ее к детскому психиатру.
– Ты говоришь, что эта работа усиливает боль, – уточнил Рикер. – А что если она наказывает себя за что-то? Как тебе такой вариант?
– Епитимья? Что ж, вполне возможно. А вот тебе еще один вариант: ее интерес к работе исключительно с убийствами помогает ей смириться со смертью. Возможно, она склонна к суициду.
Последнее предположение никак не выходило у Рикера из головы, пока он ехал обратно в СоХо. Эта идея мучила его, пока он шел по улицам, направляясь к знакомому кафе, где договорился встретиться с Мэллори. Сегодня ей предстоит многое объяснить. Рикер собирался быстро закончить эту встречу, может быть, их последнюю дружескуювстречу. Помимо других предательств, которые Мэллори совершила, ей еще предстояло рассказать о слежке за псевдослепым в рыжем парике, хотя ранее сегодня утром у нее был такой шанс.
Вернувшись через пять минут после того, как ушел разозленный Рикер, Мэллори сразу же села за компьютер. Она не давала Чарльзу Батлеру ни малейшей возможности поговорить с ней: ее взгляд был прикован к монитору, пальцы быстро бегали по клавиатуре. Мэллори будто не слышала, что он ей говорил, пока Чарльз наконец не выдернул из розетки шнур и ее экран не погас.
Отличная идея.
Мэллори опустила руки, но все еще не смотрела на него, когда произнесла:
– Будет лучше, если Рикер все узнает сейчас, все сразу.
– Ну конечно, по-твоему, это все объясняет, да? – Чарльз знал, что этим она оправдывает себя за то, что сегодня оставила его одного разговаривать с Рикером, одного против подозрений и сомнений друга.