Одом Мэл. Черная Дорога

   — Что ж, я виню тебя, — заявил он.
   Лекс отвел глаза.
   — Если ты решил бороться с демонами, — продолжил Дэррик, уступая бурлящей в нем жестокости, — тебя ждет очень короткая жизнь. По крайней мере, тебе не придется строить много планов на будущее.
   — Демоны должны быть побеждены, — прошептал мальчишка.
   — Но не такими, как я! — рявкнул Дэррик. — Король с его армией или несколько королей с армиями — вот кто здесь нужен. А не моряк.
   — Ты выжил, увидев демона, — сказал Лекс. — Для этого должна быть причина.
   — Мне повезло, — ответил Дэррик. — Большинству людей, встречающих демонов, удача не улыбается.
   — Воины и жрецы сражались с демонами, — проговорил Лекс. — Легенды гласят, что без этих героев Диабло и его братья по-прежнему разгуливали бы по нашему миру.
   — Ты присутствовал, когда я докладывал обо всем капитану Толлиферу.
   Мальчишка, считающий себя важной персоной, не пожелал считаться с авторитетом капитана, и Толлифер нехотя позволил ему посидеть в салоне во время разбора выполненного задания.
   — Ты знаешь все, что знаю я.
   — Есть колдуны, способные проверить тебя. Иногда, когда вокруг человека бушевала великая магия, в нем остаются следы ее воздействия.
   — Я не позволю себя щупать и колоть, — возразил Дэррик. Он показал на пятна света, скользящие по морю. — Ты спрашивал об этом.
   Лекс переключил внимание на океан, но выражение его лица показывало, что он предпочел бы придерживаться собственной линии беседы.
   — Часть этих пятен — огнехвостые акулы, названные так именно потому, что светятся во тьме. Свет привлекает кормящихся ночью рыб, и они оказываются в зоне досягаемости акулы. Другие световые заплатки на океане — медузы, Лунные Розы, способные парализовать человека, имевшего несчастье подплыть достаточно близко к их ядовитым щупальцам. Если ты хочешь слушать о море, здесь я многому могу тебя научить. Но если ты хочешь поговорить о демонах, я ничем не могу быть тебе полезен. Я и так узнал о них куда больше, чем когда-либо хотел.
   Ветер немного изменил направление, и паруса слегка опали, но снова надулись, как только команда справилась с отклонением.
   Дэррик хлебнул суп, но обнаружил, что тот совсем остыл.
   — Кабраксис в ответе за смерть твоего друга, — тихо сказал Лекс. — Ты не сможешь забыть об этом. Ты все еще участвуешь в деле. Я же вижу.
   Дэррик с трудом выдохнул воздух, ощущая себя загнанным в ловушку, задетым и разозлённым одновременно. То же самое он чувствовал в лавке своего отца, когда тот в очередной раз был им недоволен. Он вновь попытался отстраниться, выжидая, пока контроль вернется, а потом повернулся к мальчику, намереваясь — пусть он и племянничек короля — дать выход части своего гнева.
   Но палуба за его спиной была пуста. В лунном свете доски серебрились, белизну их нарушали лишь тени мачт и снастей. Обескураженный Дэррик снова повернулся и швырнул за борт миску и кружку.
   Медуза, Лунная Роза, подхватила жестяную тарелку своими щупальцами. Зигзаги молний пробежали по металлу — шипы попытались впиться в железо.
   А Дэррик тяжело привалился к поручням. В его воображении скелет снова бросался на Мэта, сталкивая его со скалы, снова с хрустом раскалывалась кость, ударившись о каменную стену. Тело Дэррика покрылось холодным потом — на него навалились воспоминания о днях в лавке отца. Нет, он не должен возвращаться туда — ни физически, ни в своих мыслях.

Глава 12

   Дэррик сидел за дальним столом в таверне Косого Сэла, расположившейся всего в паре улиц от порта и Торгового Квартала. Это был дешевый притон, один из тех, в которых находят пристанище угрюмые моряки со скудными средствами или неудачники, ожидающие, когда снова можно будет подписать контракт и вернуться в море. В таких местах в лампах всегда прикручивают фитильки, лелея сумерки, ибо служанки и доступные девушки выглядят куда привлекательней в полумраке, да и еду здешнюю не стоит изучать слишком пристально.
   Деньги текут в Западные Пределы через причалы, их привозят в толстых кошельках торговцы, продающие и покупающие товары, и в тощих поясах моряки и портовые рабочие. Деньги текут, разливаясь по лавкам, разбросанным вдоль доков и пирсов, оседая в основном в тех, что ближе к морю. Жалкие ручейки вырываются за пределы переполненных лавчонок и тратятся в задних комнатах магазинчиков и в приличных — и даже не слишком приличных — гостиницах.
   Вывеской Косому Сэлу служила выцветшая на солнце нарисованная фигура полногрудой рыжеволосой толстушки, несущей дымящееся блюдо устриц, — благопристойность облика подавальщицы блюли лишь ее буйные локоны. Таверна располагалась в загнивающем районе, поглотившем более старые здания, воздвигнутые на холмах перед гаванью. За годы существования Западных Пределов порт неуклонно расширялся, и почти все дома, удобно устроившиеся у моря, были снесены или перестроены.
   Здесь осталось всего несколько старых домов — эдаких межевых вех, укрепленных умелыми ремесленниками. Крупные предприятия выуживали у людей золото, оттесняя мелких торговцев и владельцев трактиров, едва покрывающих ежемесячные счета и с трудом выплачивающих королевские налоги, балансируя на грани закрытия. Держались они лишь благодаря безработным морякам и портовым грузчикам, переживающим отчаянные времена.
   У Косого Сэла же обычно собиралась толпа — трактир зачастую был забит до отказа. Моряки держались поодаль от грузчиков из-за давней вражды между этими двумя группировками. Матросы смотрели на портовых рабочих сверху вниз, как на слабаков, у которых кишка тонка для моря, а грузчики презирали моряков за то, что те не являлись истинной частью сообщества. И обе группы сторонились наемников, весьма расплодившихся в последнее время.
   «Одинокая звезда» вернулась в Западные Пределы девять дней назад и все еще ожидала новых приказов.
   Дэррик пил в одиночестве, в котором пребывал с тех пор, как покинул корабль. Если вокруг него и было когда-то много людей, то только благодаря Мэту. Мэт с его чувством юмора и бесконечными историями никогда не испытывал недостатка в товарищах, в дружелюбии или полной кружке эля в любой компании.
   Теперь никто из команды не собирался проводить время с Дэрриком. Капитан не одобрял фамильярных отношений между офицерами и экипажем, да Дэррик и сам никогда не отличался особым компанейством. А со смертью Мэта он вообще не желал ничьего общества.
   Девять минувших дней Дэррик спал на «Одинокой звезде», а не в объятиях любой из многочисленных жаждущих того — не бескорыстно, конечно, — девиц, а все остальное время проводил в кабаках, мало чем отличающихся от подвальчика Косого Сэла. Обычно Мэт затаскивал Дэррика в гостеприимные гостиницы или доставал приглашения на званые вечера, устраиваемые мелкими политиками Западных Пределов. Каким-то образом Мэт ухитрялся встречаться с женами или содержанками этих людей, шастая по музеям, картинным галереям и церквям Западных Пределов — этих интересов друга Дэррик не разделял, а вечеринки находил раздражающими.
   Моряк в очередной раз достиг дна кружки с глинтвейном и огляделся в поисках служанки, которая поднесла бы ему новую. Она обнаружилась в трех столах от него — рука верзилы-наемника приобнимала девушку за талию. Смех ее показался Дэррику непристойным, и гнев вспыхнул в нем прежде, чем он успел справиться с собой.
   — Эй! — нетерпеливо окликнул он, грохнув высокой жестяной кружкой об исцарапанный стол.
   Служанка вывернулась из объятий наемника, хихикнула и двинулась к клиенту развязной походкой женщины, подчеркивающей, что она свободна, и одновременно желающей казаться соблазнительной. Пробравшись через толпу, она забрала кружку Дэррика.
   Компания наемников хмуро оглядела Дэррика и принялась вполголоса обсуждать что-то между собой.
   Проигнорировав их, Дэррик откинулся назад, привалившись к стене. Несчетное число раз бывал он в подобных барах и видел сотни таких вот наемников. Обычно он был среди своего экипажа, поскольку капитан Толлифер распорядился, чтобы никто из команды не пил в одиночку. Но на этот раз Дэррик только и делал, что нарушал этот приказ, добираясь до судна перед самым рассветом каждый раз, когда не нес раннюю вахту.
   Служанка притащила Дэррику его кружку, снова наполненную доверху. Он заплатил, добавив скромные чаевые, не повлекшие любезного взгляда. Мэт всегда щедро делился деньгами, пользуясь за это особым расположением служанок. Но сегодня Дэррика это не заботило. Полная кружка — вот все, что ему было нужно.
   Он вновь переключил внимание на остывшую еду. На деревянной тарелке перед ним лежало жилистое мясо и подгоревшая картошка в пятнах подливки, выглядевших не аппетитнее, чем собачья слюна. С такой провизией таверна может и лопнуть — в городе процветают забегаловки для наемников, подпитываемые королевской казной. Дэррик оторвал зубами кусок мяса и принялся жевать, наблюдая, как лапавший служанку наемник встает из-за стола в сопровождении двух приятелей.
   Под столом на коленях у Дэррика лежала сабля. Он давно уже приловчился есть левой рукой, оставляя правую свободной.
   — Привет, морячок, — прорычал верзила, отодвигая от стола Дэррика стул и усаживаясь без приглашения.
   То, как он произнес слово «морячок», дало Дэррику понять, что наемник вкладывает в него оскорбление.
   Хотя портовые рабочие презирали моряков за то, что те не являлись местными жителями, а лишь приплыли в город, наемники относились к ним еще хуже. Они расхваливали себя как отважных воинов, привыкших к сражениям, а если какой-нибудь матрос осмеливался утверждать о себе то же самое, солдаты любыми способами пытались умалить храбрость моряков.
   Дэррик ждал, зная, что стычка добром не кончится, и почти радуясь этому. Он не думал, что хоть один человек в этой комнате встанет на его сторону, но ему было плевать.
   — Ты не должен встревать, когда юная девушка выполняет свои обязанности так, как положено молоденьким служанкам, — заявил наемник.
   Он был молод и светловолос, с широким лицом и редкими зубами, — такой человек зачастую побеждает лишь благодаря своему немалому росту. Шрамы на его лице и руках говорили, что подраться он мастак. Наемник красовался в дешевых кожаных доспехах, на боку висел короткий меч с обмотанной проволокой рукоятью.
   Два других наемника были примерно того же возраста, но явно обладали куда меньшим опытом, чем их приятель. Оба они чувствовали себя немного неловко перед неминуемой потасовкой.
   Дэррик отхлебнул из кружки. В животе разлилось тепло, и он знал, что причина тому не только глинтвейн.
   — Это мой стол, — сказал он, — и я никого не приглашал присоединиться.
   — Ты выглядел таким одиноким, — хмыкнул великан.
   — Проверь зрение, — предложил Дэррик.
   Крепко сбитый наемник нахмурился:
   — Ты не слишком дружелюбен.
   — Да, — согласился Дэррик. — В этом ты совершенно прав.
   Верзила подался вперед, со стуком опустив внушительные локти на стол и положив квадратный подбородок на переплетенные пальцы.
   — Ты мне не нравишься.
   Дэррик стиснул под столом саблю и откинулся назад, прижавшись плечами к стене. Мерцающая на соседнем столе свеча подчеркивала неровности лица-наемника.
   — Сирнон, — один из подошедших потянул товарища за рукав, — у этого человека на вороте офицерский галун.
   Большие голубые глаза Сирнона сузились — он осматривал шею Дэррика. Да, к воротнику действительно был пришпилен значок — два дубовых листа, означающих ранг. Моряк приколол его по привычке — и совершенно забыл.
   — Ты офицер одного из королевских кораблей? — спросил Сирнон.
   — Да, — заносчиво заявил Дэррик. — А что, ты боишься королевской кары, ждущей того, кто нападет на офицера его флота?
   — Сирнон, — забеспокоился второй спутник наемника, — да ну его, право слово, пойдем.
   Может, Сирнон и ушел бы. Он был еще не настолько пьян, чтобы забыть обо всем и не внять голосу разума — темницы Западных Пределов слыли отнюдь не гостеприимными.
   — Иди, — вкрадчиво проговорил Дэррик, отдаваясь дурному настроению, обуревающему его, — не забудь только поджать хвост, как трусливая дворняжка.
   В прошлом Мэт всегда чувствовал, когда Дэррика заносит, и находил способ уговорить его, отвлечь, увести туда, где тяга друга к саморазрушению не сумеет громогласно заявить о себе.
   Но сегодня ночью Мэта тут не было, как не было вот уже девять долгих дней.
   Взвыв от ярости, Сирнон приподнялся и потянулся через стол, намереваясь схватить Дэррика за грудки. Дэррик же, резко качнувшись вперед, ударил головой в лицо противника и сломал ему нос. Из ноздрей Сирнона хлынула кровь, и он отшатнулся.
   Двое других наемников попытались встать.
   Дэррик взмахнул абордажной саблей, клинок плашмя угодил одному неприятелю в висок. Потерявший сознание еще не успел упасть, а Дэррик уже напал на другого. Руки наемника шарили по поясу в поисках ножен. Но прежде чем противник обнажил оружие, Дэррик толкнул его в грудь, сбил наемника с ног и швырнул на ближайший стол, который рухнул вместе с упавшим, — четверо сидевших за ним вскочили, проклиная так неудачно приземлившегося, а заодно и Дэррика.
   Сирнон выхватил свой короткий меч и замахнулся так, что оказавшемуся рядом с ним человеку пришлось сделать нырок и отпрянуть. Сцену сопровождали ругань и богохульство.
   Дэррик прыгнул на стол, пронесся над дугой, описанной мечом Сирнона, и опустился на ноги за спиной верзилы-наемника, ощутив на миг, как от всего выпитого закружилась голова. Сирнон развернулся — лицо его из-за разбитого носа превратилось в багрово-красную маску — и сплюнул кровь, обругав Дэррика. Короткий меч со свистом полетел в голову моряка.
   Сабля Дэррика парировала удар. Сталь зазвенела о сталь. Удерживая клинок неприятеля, словно в тисках, Дэррик сжал левый кулак и ударил. Кожа на щеке Сирнона разошлась. Дэррик продолжал избивать противника, получая от этого удовольствие. Сирнон был выше его, выше настолько, насколько отец был выше Дэррика тогда, в мясной лавке. Только Дэррик — уже не испуганный ребенок, слишком маленький и неумелый, чтобы защититься. Он ударил наемника еще раз, отбрасывая его назад.
   Сирнон был страшно избит. Правый глаз обещал заплыть. Картину дополняли треснувшая губа, надорванное ухо и рана на щеке.
   Рука Дэррика ныла от ударов, но он едва ли замечал это. Тьма, копившаяся в нем, наконец высвободилась — такого приступа у него еще никогда не было. Эмоции бурлили все сильнее. Сирнон неожиданно ударил рукой, угодив твердыми костяшками Дэррику в лицо. Голова моряка откинулась назад, чувства помутились, рот наполнился медным привкусом крови, а ноздри — запахом гнилой соломы.
   Все думают, что ты не похож на меня, щенок! — грохотал в голове Дэррика голос Орвана Лэнга. — Отчего бы это, как ты считаешь, мальчик не похож на своего отца? Все так и чешут языками. А я, я люблю твою мать, будь я проклят за глупость!
   Отражая отчаянную атаку наемника, Дэррик опять шагнул вперед. Его умение фехтовать было известно каждому во флоте Западных Пределов, кто только стоял против него или рядом с ним в битвах с пиратами или контрабандистами.
   После того как они с Мэтом прибыли в Западные Пределы из Дальних Холмов, Дэррик тренировался у признанных мастеров, платя за науку работой и готовностью учиться. Шесть лет Дэррик ремонтировал изрубленные стены фехтовального зала и посыпал песком пол в обмен на разрешение тренироваться с остальными. Он стремился к морской карьере.
   Эти занятия некоторое время держали Дэррика в равновесии — пока наставник Коро не погиб на дуэли с герцогом, защищая честь женщины. Впрочем, сам герцог не сражался — эту работу выполнили за него двое наемных убийц, которых, как и самого герцога, Дэррик выследил и прикончил, чем привлек внимание командующего флотом Западных Пределов, знавшего о дуэли и подкупе. Наставник Коро тренировал нескольких морских офицеров и вел подготовку капитанов. В результате Дэррик и Мэт получили назначение на свой первый корабль.
   Наставника Коро больше не было рядом, но строгая флотская дисциплина обеспечивала Дэррику более-менее мирное существование в окружающей обстановке. Мэт помогал другу.
   Сейчас, в этой драке, Дэррик чувствовал себя правым. Потеря Мэта и долгие дни ожидания какого-нибудь серьезного задания плохо подействовали на его нервы. «Одинокая звезда», бывшая когда-то и домом, и раем, теперь лишь напоминала о гибели друга. Казалось, чувство вины проникло во все трещинки корабельной обшивки, и Дэррик жаждал действий — любых.
   Моряк играл с наемником, и тьма ворочалась в его душе. Несколько раз после бегства из Дальних Холмов он размышлял, а не съездить ли туда повидаться с отцом, — особенно когда Мэт ездил в отпуск. Дэррика не тянуло к матери; она позволяла избивать его, потому что у нее была своя жизнь, потому что она была замужем за преуспевающим мясником, и это диктовало ей определенную манеру поведения.
   И Дэррик предпочел замуровать в себе тьму, спрятать ее в самую глубину души.
   Но сейчас остановиться он не мог. Дэррик теснил наемника, вынуждая его отступать. Сирнон звал на помощь, но другие наемники не желали вступать в драку.
   Вдруг раздался резкий предупреждающий свист.
   Какая-то часть Дэррика понимала, что свист этот означает прибытие королевских миротворцев. Миротворцами служили специально обученные мужчины и женщины, посвятившие себя поддержанию мира в городе среди подданных короля.
   Наемники и несколько моряков сразу скрылись. Каждый, кто не признавал авторитета миротворцев, проводил ночь в темнице.
   Захлестываемый черными эмоциями, Дэррик не колебался. Он продолжал наступать, пока не загнал противника в угол — бежать тому было некуда. Последним выпадом он выбил из рук неприятеля меч и отбросил его в сторону умелым поворотом кисти.
   Наемник прижался к стене, будто прилипнув к ней, — он стоял на носочках, сабля Дэррика замерла у его горла.
   — Пожалуйста, — просипел он.
   Дэррик не отступил. Ему казалось, что в комнате слишком мало воздуха. Свистки за спиной не смолкали.
   — Бросай оружие, — приказал вдруг спокойный женский голос, — Бросай немедленно.
   Дэррик обернулся, описав саблей широкую дугу, намереваясь отогнать женщину. Но когда он попытался отразить удар ее посоха, тот вывернулся, ткнув моряка в грудь.
   Сильный электрический разряд пронзил Дэррика, и он упал навзничь.
 
   Лучи утреннего солнца проникали сквозь решетку маленького окошка над койкой, повешенной на цепях, вмурованных в каменную стену. Дэррик заморгал, открыл глаза и тут же зажмурился от света. Итак, он в темнице. Моряк был благодарен за это, хотя и весьма удивлен.
   Чувствуя себя так, словно голова сейчас взорвется, Дэррик сел. Койка заскрипела под ним, качнувшись на цепях. Он поставил ноги на пол и огляделся, озирая решетчатые стены своей камеры, восемь на восемь шагов. Матрас, едва прикрывающий койку, был набит сырой соломой. На ткани виднелись омерзительные пятна — предыдущие «гости» облегчались здесь всеми мыслимыми способами.
   Взбунтовавшийся желудок Дэррика перевернулся, тоже грозя опустошиться. Он бросился к помойному ведру в переднем углу своей камеры: Тошнота скрутила его, требуя выхода, затрясла в жестоких приступах рвоты и оставила висеть, обессиленного, на прутьях решетки.
   Из темноты раздался лающий смех.
   Опустившись на корточки, не уверенный, что рвотный позыв не повторится, Дэррик всмотрелся в темноту, преодолевая взглядом пространство, разделяющее его камеру и ту, что стояла с другой стороны.
   Там, скрестив ноги, сидел на койке лохматый человек в кожаном солдатском панцире. Латунные нарукавные браслеты выдавали в нем нездешнего наемника — как и племенные татуировки, покрывающие лицо и руки.
   — Ну и как ты себя чувствуешь поутру?
   Дэррик не стал отвечать.
   Человек встал и подошел к решетке своей камеры. Стиснув прутья, он сказал:
   — Ты кто такой, моряк, что из-за тебя все тут на ушах стояли?
   Дэррик опустил голову в вонючее ведро — его снова вырвало.
   — Тебя приволокли сюда прошлой ночью, — продолжил лохматый боец, — и ты кинулся в драку с ними со всеми. Сумасшедший, решили они. И одна из миротворцев наградила тебя еще одним ударом шокового посоха.
   Шоковый посох,- подумал Дэррик, понимая, отчего его голова так болит, а все мышцы напряжены. Он чувствовал себя так, будто его протащили под килем, а потом подняли по обросшему ракушками борту. Некоторые миротворцы носили посохи с магическими драгоценными камнями, усмиряющие самых непокорных пленников.
   — Один из охранников предложил разбить тебе голову и покончить с проблемой, — сообщил воин. — Но другой сказал, что ты в некотором роде герой. Что ты недавно видел демона, которого теперь все в Западных Пределах боятся.
   Дэррик вцепился в решетку, мелкими глотками втягивая в себя воздух.
   — Это правда? — спросил боец. — Потому что я этой ночью видел лишь пьяного.
   В замке тяжело заскрежетал ключ, отпирая тюрьму и вызывая проклятия мужчин и женщин, содержащихся в других камерах. Дверь, заскрипев, открылась.
   Дэррик прислонился к решетчатой стене так, чтобы видеть узкий боковой проход.
   Первым показался тюремщик в форме миротворца с сержантскими нашивками. За ним, в своем длинном плаще, следовал капитан Толлифер.
   Несмотря на крутящую живот тошноту, Дэррик вскочил на ноги — годы тренировок взяли верх. Он отдал честь, надеясь, что желудок не решит сию секунду опорожниться снова.
   — Капитан, — прохрипел Дэррик.
   Тюремщик, крепко сбитый мужик с густыми баками и лысой головой, повернулся к моряку:
   — А, вот он где, капитан. Я знал, что мы рядом.
   Стальные глаза капитана Толлифера уперлись в Дэррика.
   — Офицер Лэнг, я разочарован.
   — Да, сэр, — ответил моряк, — Мне так неприятно, сэр.
   — Надеюсь, — сказал капитан. — А в следующие несколько дней вам будет еще неприятнее. Никогда еще офицер с моего корабля не попадал в подобнуюситуацию.
   — Да, сэр, — согласился Дэррик, хотя, по правде говоря, он удивился, ощутив, как мало его это волнует.
   — Я не знаю, что ввергло вас в столь отчаянное положение, в котором вы оказались, — продолжил капитан, — хотя догадываюсь, что в ваших затруднениях немалую роль сыграла смерть господина Харинга.
   — Приношу свои извинения, капитан, — ответил Дэррик, — но смерть Мэта не имеет к этому никакого отношения.
   Он бы не вынес разговоров о Мэте.
   — Тогда, возможно, офицер Лэнг, — проговорил капитан ледяным тоном, — вы предоставите другие оправдания тому прискорбному состоянию, в котором я нашел вас.
   Колени Дэррика тряслись от слабости, но он стоял по стойке «смирно» перед своим капитаном.
   — Нет, сэр.
   — Тогда позвольте мне сказать, что я приведен в замешательство. Я не ожидал от вас ничего подобного.
   — Да, сэр.
   Не в состоянии больше сдерживаться, Дэррик согнулся пополам, и его опять вырвало в ведро.
   — И знайте, офицер Лэнг, я не потерплю, чтобы подобное поведение повторялось регулярно.
   — Да, сэр. — Дэррик сейчас просто не мог подняться с коленей.
   — Что ж, тюремщик, — сказал капитан, — я забираю его отсюда.
   Дэррика снова вывернуло.
   — Может, через несколько минут? — предложил охранник. — У меня чайник горячий, не присоединитесь ли ко мне? А молодой человек пока оправится и приведет себя в порядок; возможно, тогда он станет более дружелюбным.
   Смущенный, но обуреваемый гневом, разъедающим его контроль над собой, Дэррик прислушивался к удаляющимся шагам этих двоих. Мэт, по крайней мере, присоединился бы к нему в этой темнице, засмеял бы, конечно, зато не бросил бы.
   После очередного приступа рвоты Дэррик опять увидел, как скелет сбрасывает Мэта с утеса. Только на этот раз над падающими стоял демон и хохотал, наблюдая, как они летят к текущей внизу черной реке.
 
   — Вы не можете пока забрать его, — запротестовал лекарь. — Мне надо сделать еще, по крайней мере, три шва, чтобы зашить эту рану над глазом.
   Дэррик мужественно сидел на низком стульчике в хирургической и здоровым глазом смотрел на Малдрина, застывшего в узком затененном дверном проеме.
   Снаружи мимо проходили другие люди, все раненые или больные. Где-то дальше по коридору кричала женщина, клянясь, что она рожает демона.
   Первый помощник выглядел не очень счастливым. Он встретился взглядом с Дэрриком лишь на миг и тут же отвел глаза.
   Дэррик подумал, что, может быть, Малдрин просто сердится, но, кажется, он тоже чувствовал себя тут неловко. В последнее время Малдрину не раз приходилось отправляться на поиски шкипера.
   В комнате лекаря по стенам тянулись полки, заставленные пузырьками со снадобьями и порошками, кувшинчиками с листьями, сушеными ягодами и корой и мешочками с камешками, обладающими целебными свойствами.
   Пожилой лекарь обитал на Портовой улице — не одно поколение моряков и грузчиков обращалось к нему со своими хворями. Стойкие запахи целебных мазей и лекарств, которыми этот тощий старичок пользовал больных, висели в воздухе.
   Продев в ушко гнутой иглы тонкую прочную нитку, лекарь наклонился и проткнул кожу над правым глазом Дэррика. Тот не пошевелился, даже не моргнул и не зажмурился.