Страница:
— Ничего, девочка, — хрипло ответил мужчина.
— Болит? — спросила Меридор. И тут же захлопнула ладошкой рот, потому что вспомнила, что многие взрослые не любят, когда им задают вопросы, особенно о вещах, о которых они, наверное, не хотят говорить.
Легкая улыбка пробежала по пузырящимся волдырями губам мужчины, новый ручеек крови показался на обожженной щеке, боль блеснула в глазах.
— Все время, — ответил он.
— И ты пришел сюда, надеясь вылечиться?
Кажется, этот человек не возражает, чтобы его расспрашивали.
— Нет.
Мужчина покачал головой, чуть сдвинув этим капюшон своего дорожного плаща, обнажив заскорузлую корку сожженных волос на почерневшей коже.
— Тогда почему ты здесь?
— Я пришел посмотреть на Путь Мечты, о котором так много слышал.
— Он тут уже давно. Ты бывал у нас раньше?
— Нет.
— А почему?
Обожженный человек посмотрел на нее — сверху вниз:
— Ты любопытный ребенок.
— Да. Извини. Это не мое дело.
— Да, не твое. — Мужчина перевел взгляд на каменную змею. Барабаны гремели, цимбалы звенели, свирели и флейты продолжали плести замысловатые мелодии. — Это твои братья?
— Да. Микель и Дэнис. Они сросшиеся.
Меридор слегка споткнулась на последнем слове. Оно звучало как-то неправильно. Даже после стольких лет рассказов людям о своих братьях ей не каждый раз удавалось выговорить его.
— Ты считаешь их отвратительными?
— Нет, — вздохнула Меридор. — Они просто несчастные, и им больно.
Крики мальчиков снова пронеслись по собору. Мастер Молви-да, стоя наверху, не собирался останавливать ритуал.
— Кажется, им и сейчас больно.
— Да.
Меридор беспокоилась о своих братиках, как всегда, когда они исчезали из поля ее зрения. Она столько времени заботилась о них, так как же можно не волноваться?
— Ты видела других исцеленных? — спросил обожженный мужчина.
— Да. Много.
Меридор следила за изгибами гигантской змеи. Неужели Микель и Дэнис идут сейчас по Пути Мечты? Или они просто попали в ловушку внутри каменной утробы и с ними происходит что-то действительно ужасное?
— И что ты видела?
— Видела, как калека распрямился, слепой стал видеть, как болезни всякие проходили.
— Мне говорили, что Дьен-ап-Стен обычно выбирает для исцеления детей.
Меридор кивнула.
— Многим взрослым это не нравится, — сказал обожженный. — Я слышал их разговоры в тавернах в городе и на корабле, на котором приплыл сюда.
Меридор снова кивнула. Она видела, как люди Бромвела, обсуждая такие вещи, заканчивают дракой. Она не намеревалась спорить или указывать на то, что в городе очень много больных детей.
— Как ты думаешь, почему Дьен-ап-Стен выбирает детей?
— Я не знаю, — пожала плечиками Меридор. Обожженный мужчина усмехнулся, наблюдая за каменной змеей. Кровь из верхней губы потекла на белые зубы и розовые волдыри нижней.
— Потому что они впечатлительны и потому что умеют верить сильнее, чем взрослые, девочка. Покажи взрослому чудо, и он или она полезут за логическими умозаключениями, выискивая, отчего оно случилось. Но сердце ребенка… видит Свет, сердце ребенка можно завоевать раз и навсегда.
Меридор не совсем поняла, о чем толкует мужчина, но ее это не встревожило. Она уже давно открыла для себя, что у взрослых есть вещи, которые она не понимает, вещи, которые не хочет понимать, и вещи, которые понимает, но не намерена этого показывать.
Внезапно Мастер Молви-да призвал всех к тишине. Музыкальные инструменты мгновенно замолчали, и хриплые крики толпы прекратились.
Меридор вспомнила, как однажды группа буянов не перестала шуметь по приказу Мастера Молви-да. Они подвыпили и хотели поспорить, к тому же говорили о Церкви всякие гадости. Воины Мастера Молви-да растолкали толпу, добрались до них и всех убили. Поговаривали, что жизнями поплатилась заодно и пара невиновных, но к следующей службе люди уже не обсуждали происшествие.
Тишина опустилась на громадный собор, заставив Меридор почувствовать себя маленькой-маленькой, еще меньше, чем всегда. Она стиснула одной ручкой другую, волнуясь за Микеля и Дэниса. А что, если Путь Мечты просто оторвал одну из их головок, убил одного брата и сделал целого ребенка из того, который остался? Это была поистине жуткая мысль, Меридор очень хотелось выкинуть ее из головы. Но получилось бы еще хуже, решила она, если бы Дьен-ап-Стен попросил папеньку и матушку решить, кому из детей жить, а кому умереть.
А потом церковь наполнилась силой.
Меридор это ощущение было знакомо по прошлым службам. Энергия вибрировала в ее теле так, что даже зубы стучали, в голове была неразбериха, отчего-то где-то внутри рождалось возбуждение.
Обожженный человек поднял руку, ту, которая почернела сильнее другой. Малиновые нити прорезали поджаренную плоть, когда он пошевелил пальцами. Кожа на костяшках лопнула, обнажая розовое мясо и белую кость.
Но на глазах Меридор рука начала исцеляться. Трещины заросли струпьями, потом корочки отвалились, облетев черными хлопьями, открывая тело без изъянов. Однако новая плоть осталась подгоревшей, угольно-черной. Девочка посмотрела вверх — даже кровавые раны на лице обожженного сомкнулись.
Опустив руку, мужчина оглядел ее, словно с удивлением.
— Именем Света, — прошептал он.
— Дьен-ап-Стен может вылечить тебя, — сказала Меридор. Она рада была предложить человеку надежду. Папенька всегда говорил, что надежда — лучшее, что есть у человека, имеющего дело с роком и несчастьем. — Ты должен начать приходить в нашу церковь. Возможно, однажды змея покажет на тебя.
Обожженный мужчина улыбнулся и покачал головой под капюшоном дорожного плаща:
— Мне непозволительно искать исцеления здесь, девочка, — Кровь снова потекла по его лицу. — По правде сказать, я удивлен, что не был убит сразу же, как попытался войти в это здание.
Это звучало странно. Меридор никогда не слышала, чтобы кто-то говорил так.
Со вздохом, напоминающим уханье кузнечных мехов, громадная нижняя челюсть змеи упала — пасть открылась, изрыгнув из утробы дым и угли.
Меридор поднялась на цыпочки, тревожно ожидая. Когда Микель и Дэнис попали в змею, ей даже не пришло в голову, что она может не увидеть их снова. Или не увидеть одного из них.
Их открытого зева змеи шагнул мальчик на двух ногах. Он испуганно обвел глазами толпу, тщетно пытаясь спрятаться.
Дэнис! Сердце Меридор подпрыгнуло от счастья, но тут же упало, когда девочка осознала, что Микель, маленький Микель, который так любил представления ее тряпичных кукол, исчез. Но прежде чем первые слезы появились на глазах, успев только замутить зрение, она увидела, как из-за спины Дэниса показался ее второй братик. Микель! Они оба живы! Они оба здоровы!
Папенька всхлипнул от радости, матушка заплакала и закричала, вознося хвалы Дьен-ап-Стену так, чтобы слышали все. Возбужденная толпа взорвалась радостью, освободив эмоции, но Меридор не могла отделаться от мысли, что, раз Микель и Дэнис вернулись, значит, вскоре кто-то другой будет избран для путешествия по Пути Мечты.
Папенька бросился вперед и выхватил братьев из огненной пасти каменной змеи. Он неистово обнимал их, целовал и тискал, матушка присоединилась к нему. Но какое-то движение в стороне привлекло внимание Меридор к обожженному человеку.
Она видела все в каком-то замедленном темпе, слыша мерные грохочущие удары сердца в своих ушах. Обожженный мужчина распахнул дорожный плащ, открывая арбалет, который прятал там. Изогнутый лук покоился на прикладе не длиннее половины руки Меридор. Он поднял маленькое оружие здоровой рукой, вытянул ее и спустил курок. Стрела вырвалась из желобка арбалета и понеслась по собору.
Меридор следила за ее полетом и увидела, как дротик ударил Мастера Молви-да высоко в грудь, отбросив его назад. Нашедший Путь сорвался с шеи каменной змеи и исчез из виду. Крики взорвали церковь, и чувства Меридор снова обрели привычную скорость.
— Кто-то убил Мастера Молви-да! — завопил мужской голос.
— Найти его! — рявкнул другой! — Найти проклятого наемника!
— Стрела прилетела оттуда!
Окаменевшая Меридор стояла, не веря, а соборные охранники и служки в робах уже нырнули в толпу, размахивая дубинками и факелами. Она обернулась посмотреть на обожженного, но обнаружила, что он пропал. Ушел, воспользовавшись замешательством, проскользнув среди людей, только теперь осознавших, что он сделал.
Хотя стражники работали быстро, в здание набилось слишком много народу, чтобы организовать погоню. Но одному человеку, двигавшемуся быстро, да к тому же твердо решившему улизнуть от преследования грозных охранников, это, похоже, удалось, хотя Меридор не видела, как он выскользнул наружу.
Один из прислужников остановился рядом с Меридор. Жрец держал факел высоко, распихивая людей, — на полу валялся брошенный ручной арбалет.
— Здесь! — крикнул он. — Оружие здесь!
Стражники бросились к нему.
— Кто видел этого человека? — требовательно спросил грузный бородатый охранник.
— Это был мужчина, — сказала женщина из толпы. — Чужак. Он разговаривал с той девочкой. — Она показала на Меридор.
Страж пронзил Меридор суровым взглядом:
— Ты знаешь человека, который сделал это, девочка?
Меридор попыталась заговорить, но не смогла. Папенька шагнул вперед, чтобы защитить ее, она знала, что он хочет помочь, но один из охранников ткнул рукоятью меча папеньку в живот, и он рухнул на колени. А стражник ухватил ее папеньку за волосы на затылке, задрал ему голову, обнажая шею, и приставил к горлу нож:
— Говори, девочка.
Меридор знала, что этот мужчина боится не меньше, чем злится. Возможно, Дьен-ап-Стен отомстит им за то, что они позволили случиться чему-то ужасному с Мастером Молви-да.
— Ты знаешь человека, который сделал это? — повторил бородач.
Качнув головой, Меридор выдавила:
— Нет. Я только поговорила с ним.
— Но ты хорошо разглядела его?
— Да. У него обожжено лицо. Он боялся приходить сюда. Он сказал, Дьен-ап-Стен может узнать его, но он все равно пришел.
— Почему?
— Я не знаю.
К главному подбежал один из охранников.
— Мастер Молви-да жив, — доложил он.
— Слава Дьен-ап-Стену, — выдохнул бородач. — Не хотел бы я пойти туда, куда отвел бы меня Путь Мечты, если бы Мастер Молви-да умер.
Он дал своим солдатам описание покушавшегося, добавив, что человека с обожженным лицом достаточно легко найти. Потом стражник вновь обратил внимание на Меридор, болезненно сжав ее ручку:
— Идем, девочка. Ты пойдешь со мной. Мы поговорим с Мастером Молви-да.
Меридор попыталась сбежать. Меньше всего ей хотелось общаться с Мастером Молви-да. Но она не смогла вырваться из тисков лапы великана-бородача, и он поволок ее сквозь толпу.
Глава 16
— Болит? — спросила Меридор. И тут же захлопнула ладошкой рот, потому что вспомнила, что многие взрослые не любят, когда им задают вопросы, особенно о вещах, о которых они, наверное, не хотят говорить.
Легкая улыбка пробежала по пузырящимся волдырями губам мужчины, новый ручеек крови показался на обожженной щеке, боль блеснула в глазах.
— Все время, — ответил он.
— И ты пришел сюда, надеясь вылечиться?
Кажется, этот человек не возражает, чтобы его расспрашивали.
— Нет.
Мужчина покачал головой, чуть сдвинув этим капюшон своего дорожного плаща, обнажив заскорузлую корку сожженных волос на почерневшей коже.
— Тогда почему ты здесь?
— Я пришел посмотреть на Путь Мечты, о котором так много слышал.
— Он тут уже давно. Ты бывал у нас раньше?
— Нет.
— А почему?
Обожженный человек посмотрел на нее — сверху вниз:
— Ты любопытный ребенок.
— Да. Извини. Это не мое дело.
— Да, не твое. — Мужчина перевел взгляд на каменную змею. Барабаны гремели, цимбалы звенели, свирели и флейты продолжали плести замысловатые мелодии. — Это твои братья?
— Да. Микель и Дэнис. Они сросшиеся.
Меридор слегка споткнулась на последнем слове. Оно звучало как-то неправильно. Даже после стольких лет рассказов людям о своих братьях ей не каждый раз удавалось выговорить его.
— Ты считаешь их отвратительными?
— Нет, — вздохнула Меридор. — Они просто несчастные, и им больно.
Крики мальчиков снова пронеслись по собору. Мастер Молви-да, стоя наверху, не собирался останавливать ритуал.
— Кажется, им и сейчас больно.
— Да.
Меридор беспокоилась о своих братиках, как всегда, когда они исчезали из поля ее зрения. Она столько времени заботилась о них, так как же можно не волноваться?
— Ты видела других исцеленных? — спросил обожженный мужчина.
— Да. Много.
Меридор следила за изгибами гигантской змеи. Неужели Микель и Дэнис идут сейчас по Пути Мечты? Или они просто попали в ловушку внутри каменной утробы и с ними происходит что-то действительно ужасное?
— И что ты видела?
— Видела, как калека распрямился, слепой стал видеть, как болезни всякие проходили.
— Мне говорили, что Дьен-ап-Стен обычно выбирает для исцеления детей.
Меридор кивнула.
— Многим взрослым это не нравится, — сказал обожженный. — Я слышал их разговоры в тавернах в городе и на корабле, на котором приплыл сюда.
Меридор снова кивнула. Она видела, как люди Бромвела, обсуждая такие вещи, заканчивают дракой. Она не намеревалась спорить или указывать на то, что в городе очень много больных детей.
— Как ты думаешь, почему Дьен-ап-Стен выбирает детей?
— Я не знаю, — пожала плечиками Меридор. Обожженный мужчина усмехнулся, наблюдая за каменной змеей. Кровь из верхней губы потекла на белые зубы и розовые волдыри нижней.
— Потому что они впечатлительны и потому что умеют верить сильнее, чем взрослые, девочка. Покажи взрослому чудо, и он или она полезут за логическими умозаключениями, выискивая, отчего оно случилось. Но сердце ребенка… видит Свет, сердце ребенка можно завоевать раз и навсегда.
Меридор не совсем поняла, о чем толкует мужчина, но ее это не встревожило. Она уже давно открыла для себя, что у взрослых есть вещи, которые она не понимает, вещи, которые не хочет понимать, и вещи, которые понимает, но не намерена этого показывать.
Внезапно Мастер Молви-да призвал всех к тишине. Музыкальные инструменты мгновенно замолчали, и хриплые крики толпы прекратились.
Меридор вспомнила, как однажды группа буянов не перестала шуметь по приказу Мастера Молви-да. Они подвыпили и хотели поспорить, к тому же говорили о Церкви всякие гадости. Воины Мастера Молви-да растолкали толпу, добрались до них и всех убили. Поговаривали, что жизнями поплатилась заодно и пара невиновных, но к следующей службе люди уже не обсуждали происшествие.
Тишина опустилась на громадный собор, заставив Меридор почувствовать себя маленькой-маленькой, еще меньше, чем всегда. Она стиснула одной ручкой другую, волнуясь за Микеля и Дэниса. А что, если Путь Мечты просто оторвал одну из их головок, убил одного брата и сделал целого ребенка из того, который остался? Это была поистине жуткая мысль, Меридор очень хотелось выкинуть ее из головы. Но получилось бы еще хуже, решила она, если бы Дьен-ап-Стен попросил папеньку и матушку решить, кому из детей жить, а кому умереть.
А потом церковь наполнилась силой.
Меридор это ощущение было знакомо по прошлым службам. Энергия вибрировала в ее теле так, что даже зубы стучали, в голове была неразбериха, отчего-то где-то внутри рождалось возбуждение.
Обожженный человек поднял руку, ту, которая почернела сильнее другой. Малиновые нити прорезали поджаренную плоть, когда он пошевелил пальцами. Кожа на костяшках лопнула, обнажая розовое мясо и белую кость.
Но на глазах Меридор рука начала исцеляться. Трещины заросли струпьями, потом корочки отвалились, облетев черными хлопьями, открывая тело без изъянов. Однако новая плоть осталась подгоревшей, угольно-черной. Девочка посмотрела вверх — даже кровавые раны на лице обожженного сомкнулись.
Опустив руку, мужчина оглядел ее, словно с удивлением.
— Именем Света, — прошептал он.
— Дьен-ап-Стен может вылечить тебя, — сказала Меридор. Она рада была предложить человеку надежду. Папенька всегда говорил, что надежда — лучшее, что есть у человека, имеющего дело с роком и несчастьем. — Ты должен начать приходить в нашу церковь. Возможно, однажды змея покажет на тебя.
Обожженный мужчина улыбнулся и покачал головой под капюшоном дорожного плаща:
— Мне непозволительно искать исцеления здесь, девочка, — Кровь снова потекла по его лицу. — По правде сказать, я удивлен, что не был убит сразу же, как попытался войти в это здание.
Это звучало странно. Меридор никогда не слышала, чтобы кто-то говорил так.
Со вздохом, напоминающим уханье кузнечных мехов, громадная нижняя челюсть змеи упала — пасть открылась, изрыгнув из утробы дым и угли.
Меридор поднялась на цыпочки, тревожно ожидая. Когда Микель и Дэнис попали в змею, ей даже не пришло в голову, что она может не увидеть их снова. Или не увидеть одного из них.
Их открытого зева змеи шагнул мальчик на двух ногах. Он испуганно обвел глазами толпу, тщетно пытаясь спрятаться.
Дэнис! Сердце Меридор подпрыгнуло от счастья, но тут же упало, когда девочка осознала, что Микель, маленький Микель, который так любил представления ее тряпичных кукол, исчез. Но прежде чем первые слезы появились на глазах, успев только замутить зрение, она увидела, как из-за спины Дэниса показался ее второй братик. Микель! Они оба живы! Они оба здоровы!
Папенька всхлипнул от радости, матушка заплакала и закричала, вознося хвалы Дьен-ап-Стену так, чтобы слышали все. Возбужденная толпа взорвалась радостью, освободив эмоции, но Меридор не могла отделаться от мысли, что, раз Микель и Дэнис вернулись, значит, вскоре кто-то другой будет избран для путешествия по Пути Мечты.
Папенька бросился вперед и выхватил братьев из огненной пасти каменной змеи. Он неистово обнимал их, целовал и тискал, матушка присоединилась к нему. Но какое-то движение в стороне привлекло внимание Меридор к обожженному человеку.
Она видела все в каком-то замедленном темпе, слыша мерные грохочущие удары сердца в своих ушах. Обожженный мужчина распахнул дорожный плащ, открывая арбалет, который прятал там. Изогнутый лук покоился на прикладе не длиннее половины руки Меридор. Он поднял маленькое оружие здоровой рукой, вытянул ее и спустил курок. Стрела вырвалась из желобка арбалета и понеслась по собору.
Меридор следила за ее полетом и увидела, как дротик ударил Мастера Молви-да высоко в грудь, отбросив его назад. Нашедший Путь сорвался с шеи каменной змеи и исчез из виду. Крики взорвали церковь, и чувства Меридор снова обрели привычную скорость.
— Кто-то убил Мастера Молви-да! — завопил мужской голос.
— Найти его! — рявкнул другой! — Найти проклятого наемника!
— Стрела прилетела оттуда!
Окаменевшая Меридор стояла, не веря, а соборные охранники и служки в робах уже нырнули в толпу, размахивая дубинками и факелами. Она обернулась посмотреть на обожженного, но обнаружила, что он пропал. Ушел, воспользовавшись замешательством, проскользнув среди людей, только теперь осознавших, что он сделал.
Хотя стражники работали быстро, в здание набилось слишком много народу, чтобы организовать погоню. Но одному человеку, двигавшемуся быстро, да к тому же твердо решившему улизнуть от преследования грозных охранников, это, похоже, удалось, хотя Меридор не видела, как он выскользнул наружу.
Один из прислужников остановился рядом с Меридор. Жрец держал факел высоко, распихивая людей, — на полу валялся брошенный ручной арбалет.
— Здесь! — крикнул он. — Оружие здесь!
Стражники бросились к нему.
— Кто видел этого человека? — требовательно спросил грузный бородатый охранник.
— Это был мужчина, — сказала женщина из толпы. — Чужак. Он разговаривал с той девочкой. — Она показала на Меридор.
Страж пронзил Меридор суровым взглядом:
— Ты знаешь человека, который сделал это, девочка?
Меридор попыталась заговорить, но не смогла. Папенька шагнул вперед, чтобы защитить ее, она знала, что он хочет помочь, но один из охранников ткнул рукоятью меча папеньку в живот, и он рухнул на колени. А стражник ухватил ее папеньку за волосы на затылке, задрал ему голову, обнажая шею, и приставил к горлу нож:
— Говори, девочка.
Меридор знала, что этот мужчина боится не меньше, чем злится. Возможно, Дьен-ап-Стен отомстит им за то, что они позволили случиться чему-то ужасному с Мастером Молви-да.
— Ты знаешь человека, который сделал это? — повторил бородач.
Качнув головой, Меридор выдавила:
— Нет. Я только поговорила с ним.
— Но ты хорошо разглядела его?
— Да. У него обожжено лицо. Он боялся приходить сюда. Он сказал, Дьен-ап-Стен может узнать его, но он все равно пришел.
— Почему?
— Я не знаю.
К главному подбежал один из охранников.
— Мастер Молви-да жив, — доложил он.
— Слава Дьен-ап-Стену, — выдохнул бородач. — Не хотел бы я пойти туда, куда отвел бы меня Путь Мечты, если бы Мастер Молви-да умер.
Он дал своим солдатам описание покушавшегося, добавив, что человека с обожженным лицом достаточно легко найти. Потом стражник вновь обратил внимание на Меридор, болезненно сжав ее ручку:
— Идем, девочка. Ты пойдешь со мной. Мы поговорим с Мастером Молви-да.
Меридор попыталась сбежать. Меньше всего ей хотелось общаться с Мастером Молви-да. Но она не смогла вырваться из тисков лапы великана-бородача, и он поволок ее сквозь толпу.
Глава 16
— Говорю тебе, я видел это собственными глазами, видел. — Старый Сахир выглядел чрезвычайно оскорбленным.
Это был человек лет шестидесяти, тощий, жилистый, с белой бородой и волосами, стянутыми сзади в конский хвост. На мочках обоих ушей болтались серьги-ракушки. На лице и руках виднелись шрамы. Он носил просмоленные штаны и рубаху, спасающие от брызг, неизбежных на этой грубо срубленной пристани.
Дэррик сидел на одном из ящиков, которые он нанялся доставить с каравеллы в заливе в товарный склад на береговой линии Мыса Ищущего. Это была первая хорошо оплачиваемая работа за три дня, и он начал думать, не придется ли поступить на корабль, чтобы есть каждый день и иметь крышу над головой. Но выходить в море он не хотел. Море хранило слишком много воспоминаний. Дэррик пошарил в потертой кожаной сумке и достал кусок сыра и два яблока.
— Ну да, мне трудновато поверить в рассказ о каменной змее, глотающей людей, — признал Дэррик.
Маленьким ножиком он нарезал полукруг сыра на кусочки и рассек яблоки на четыре части, умело удалив сердцевину. Затем передал половину ломтей сыра и долек яблока Сахиру. Яблочные косточки он выкинул за борт баржи — на них тут же накинулась стайка окуньков, живших в гавани и питающихся отбросами с кораблей, складов и сточных труб. Жадные рты рыбок целовали поверхность воды.
— Я видел это, Дэррик, — настаивал старик. — Видел, как обезноженный человек залез в змеиное брюхо, а потом вышел на своих двоих. Здоровый как конь, верно говорю. Было на что поглядеть, истинная правда.
Дэррик прожевал сыр и мотнул головой:
— Лекари это делают. Снадобья делают. Я видел даже магическое оружие, помогающее владельцу быстрее выздороветь. В исцелении нет ничего особенного. Церковь Захарума делает это время от времени.
— Но это же все за деньги, — заспорил Сахир. — Лекари, и снадобья, и магическое оружие — они хороши для тех, у кого довольно золота или силы, чтобы взять их. А церкви? Хе, не морочь мне голову. Церкви до безумия любят тех, кто кладет щедрые подношения в их сундуки, или тех, к кому благоволит король. Говорю тебе, церкви заботятся о тех, кто их кормит. Но вот скажи, как насчет обычных, простых парней, вроде тебя да меня? Кто позаботится о нас?
Обведя взглядом море, чувствуя, как ветер треплет волосы и поглаживает лицо, ощущая холодок, покусывающий кожу сквозь прорехи в одежде, Дэррик посмотрел на маленькую деревеньку, прочно прицепившуюся к скалистой земле над бухтой.
— Мы сами позаботимся о себе, — сказал он. — Как всегда.
Они со стариком дружили уже несколько месяцев, им было легко работать и общаться друг с другом.
Мыс Ищущего был небольшим городком на южной границе территорий варварских племен. В прошлом поселок служил опорным фортом для торговцев, китобоев, охотников на тюленей, минующих его по пути на морозный Север. Около ста лет назад с приходом армии, намеревавшейся отловить мародерствовавших пиратов-варваров, рыскавших по району, совершенно не боясь флота Западных Пределов, здесь был заложен укрепленный пакгауз. Варваров надо было научить уму-разуму, и на время войско наемников отвлеклось от торговых дел.
Затем некоторые из варварских племен объединились и осадили деревню. Форт уже не мог пополнять запасы или обеспечить отход людей. За зиму наемников и тех, кто жил с ними, перебили всех до единого. Потребовалось больше сорока лет, чтобы четверо торговцев пушниной снова смогли закрепиться на этой территории, да и то им это удалось только потому, что они наладили выгодный варварам обмен, доставляя им товары, которые те не могли добыть сами.
Горные склоны, окружающие бухту, были усеяны зданиями. Кое-где между домами гордо возвышался лес — эту землю не обрабатывали. Однако деревня постепенно захватывала эти клочки. Деревья валили для строительства и отопления домов, зачастую оставляя после вырубки лишь неровную каменистую почву с редкими зубьями пней, негодную для возведения на ней зданий.
— Почему ты не остался в Бромвеле? — спросил Дэррик, откусывая кусок от яблока, оказавшегося сладким и терпким.
Сахир всплеснул руками, отмахиваясь от этой мысли:
— Ну, даже до того, как он так поднялся и добился успехов в делах религии, Бромвел не годился для таких, как я.
— Почему?
Фыркнув, Сахир заявил:
— Слишком уж там много суеты, вот почему. Человек может бродить туда-сюда по этим их улицам — а все вокруг бегают, все деловые, все озабоченные — и то и дело встречать самого себя.
Несмотря на меланхоличное настроение, часто охватывающее его теперь, Дэррик улыбнулся. Бромвел был намного больше Мыса Ищущего, но бледнел в сравнении с Западными Пределами.
— Ты никогда не был в Западных Пределах, да?
— Один раз был, — отозвался Сахир. — Только раз. Я сделал ошибку, подписав контракт с грузоперевозчиком, которому нужны были рабочие руки. Я был молодым здоровым молокососом вроде тебя и ничего не боялся. Вот и подписал. Ну, прибыли мы в порт Западных Пределов, огляделся я — народу, что икры в рыбешке, толпы так и кишат, адское местечко. Шесть дней стояли мы там на якоре, и ни разу за это время я не покинул корабль.
— Да ну? А почему?
— Потому что понял, что никогда не найду дорогу назад, вот почему.
Дэррик рассмеялся, что, кажется, вывело Сахира из себя — он нахмурился:
— И вовсе это не смешно, ты, трюмная крыса. Были люди, которые сошли там на берег и не вернулись.
— Я не хотел тебя обидеть, — извинился Дэррик. — Просто не могу себе представить, чтобы кто-то, перенеся переход к Западным Пределам, да по штормовой погодке, обычно парящей в заливе, не сошел бы с корабля, когда на то представился шанс.
— Разве только до ближайшей таверны за бурдюком вина да ради смены кормежки время от времени, — буркнул Сахир. — Но чего я завел разговор о Бромвеле — я вчера встретился тут с одним, побеседовали мы, и я подумал, что тебе, может, будет интересно узнать то, что он сказал.
Дэррик наблюдал за лавирующими в гавани баржами. Сегодня на Мысе Ищущего оживленный день. У портовых рабочих из деревни обычно две специальности, потому что семью одной только погрузкой не обеспечить. Даже тот, кто не занимался никаким ремеслом, охотился, или рыбачил, или ставил силки, когда со средствами становилось худо. Иногда работяги перебирались на время в другие города, поюжнее, вроде Бромвела.
— Что именно интересно? — спросил Дэррик.
— Да все этот знак, который ты то и дело рисуешь. — Сахир протянул Дэррику фляжку с водой.
Дэррик отхлебнул, ощутив металлический привкус. Здесь было несколько шахт, но ни один рудник не приносил достаточно выгоды, чтобы заставить купцов вложить деньги в развитие и рискнуть, не побоявшись потерять все при нападении варваров.
— Я знаю, ты не любишь говорить об этих символах, — продолжил Сахир, — и прости, что встреваю не в свое дело, но я же вижу, они тебя мучат и тревожат, так что молчать не могу.
За все время знакомства со стариком Дэррик ни разу не упомянул, откуда он узнал об этом рисунке, об эллипсах с тянущейся сквозь них волнистой линией. Он пытался оставить это в прошлом. Год назад, когда погиб игрок, которого он охранял, Дэррик забросил работу и пил не просыхая, едва наскребая на спиртное. Его глодала вина за смерть Мэта и игрока. И призрак отца и сарая в Дальних Холмах не оставлял его ни на минуту.
Дэррик даже не помнил, как попал на Мыс Ищущего, — он был так пьян, что капитан корабля просто выкинул его с судна и отказался пустить обратно. Сахир нашел Дэррика у кромки прилива, больного, мечущегося в лихорадке. Старик и пара его приятелей перенесли беднягу в хибару Сахира на холме над деревней. Он выходил Дэррика, нянчась с ним целый месяц, пока тот не поправился. Не единожды, рассказывал потом Сахир, он был уверен, что теряет Дэррика из-за болезни или из-за вины, терзающей его.
Даже сейчас Дэррик не знал, какая часть его истории известна Сахиру, но старик сказал, что он постоянно рисовал этот символ. Бывший моряк не мог припомнить, чтобы он делал это, но старик предъявил клочки бумаги, исчерканные овалами, и Дэррик вынужден был признать, что они созданы его рукой.
Сахиру явно было не по себе.
— Ничего, все нормально, — сказал Дэррик. — Эти значки ничего не значат.
Почесав мозолистыми пальцами бороду, Сахир заметил:
— А тот человек, с которым мы беседовали вчера, говорил совсем другое.
— И что же он говорил?
Баржа почти достигла берега, гребцы чаще отдыхали, позволяя приливу нести их, и опускали весла в воду лишь для того, чтобы обогнуть другие баржи и корабли в переполненной гавани.
— Он страшно заинтересовался этими закорючками, — сказал старик. — Вот почему я рассказал тебе сегодня утром о той церкви и Пророке Света.
Дэррик на секунду задумался.
— Не понимаю.
— Мне немного неловко, что я сую нос в твои дела, — вздохнул Сахир. — Мы стали друзьями, но я знаю, ты не рассказывал мне всего, что тебе известно об этом символе и о своей связи с ним.
Чувство вины вновь проснулось в Дэррике.
— Я сам пытался отстраниться от этого, Сахир. И не говорил ничего не потому, что хотел утаить что-то от тебя.
Старик не сводил с него глаз.
— Все мы таим что-то, юноша. Таковы мужчины, таковы и женщины, таковы все люди. У нас есть слабые места, и мы не хотим, чтобы другие в них тыкали.
Из-за меня погиб мой лучший друг, - подумал Дэррик. — И если я расскажу тебе это, останешься ли ты моим другом и дальше? Он полагал, что Сахир не сможет тогда продолжать общаться с ним, и это больно ранило его. Этот старик — соль земли; он стоит горой за своих друзей и даже за чужаков, не способных позаботиться о себе.
— Так вот, все, что касается знака, который ты рисуешь, — дело твое. Я просто хотел рассказать тебе об этом человеке, потому что он пробудет в городе всего несколько дней.
— Он живет не здесь?
— Если бы здесь, — ухмыльнулся Сахир, — я бы, наверное, поболтал с ним чуть раньше, а?
Дэррик улыбнулся. Кажется, не было такого человека на Мысе Ищущего, которого не знал бы Сахир.
— Наверное, — согласился он. — Так кто этот человек?
— Мудрец, — ответил Сахир, — как он говорит.
— Ты ему веришь?
— Да. Если б не верил, то не подумал бы, что он сможет быть тебе полезен, и мы бы не беседовали сейчас о нем, так?
Дэррик кивнул.
— Так вот, прошлой ночью я вытянул из него, что сегодня он будет в «Голубом фонаре».
— Что он знает обо мне?
— Ничего, — пожал плечами Сахир. — Чтобы я сказал что-то, мальчишка? Да я забываю больше секретов, чем мне их рассказывают.
— Этот человек знает, что означает этот Символ?
— Он знает что-то. Кажется, больше его заботило выяснить, что о нем знаю я. Конечно, я ничего ему не сообщил, поскольку мне ничего не известно. Ну, я и прикинул: а может, вы что-то узнаете друг от друга?
Дэррик обдумывал эту возможность, пока баржа подходила к берегу.
— Но зачем ты рассказал мне о Церкви Пророка Света?
— Так из-за символа же, о котором ты так много думаешь! Этот мудрец считает, что он, возможно, связан со всем, что происходит сейчас в Бромвеле. И с Церковью Пророка Света. Он полагает, что символ — зло.
От слов старика у Дэррика похолодело в животе. Он не сомневался, что знак этот — свидетельство зла, однако больше не был уверен, что хочет влезать в это дело. Но смерть Мэта — неужели она останется неотомщенной?
— Если этого мудреца так интересует то, что творится в Бромвеле, что он делает здесь? — спросил Дэррик.
— Это все из-за записей Шонна. Он прибыл сюда прочесть бортовые журналы Шонна.
Баярд Чолик лежал навзничь на кровати в задней комнате Церкви Пророка Света, зная, что умирает. Дыхание клокотало в отяжелевшей груди, легкие переполняла кровь. Он пытался изо всех сил, но никак не мог увидеть лицо мужчины (или женщины), который так серьезно ранил его.
В самом начале боль от вонзившейся в грудь стрелы ощущалась так, будто его проткнули раскаленной докрасна кочергой. Когда боль пошла на убыль, жрец решил, что это из-за того, что рана не столь тяжела, как он испугался, но ошибся. Лучше ему не становилось; боль стихает, потому что близится смерть-воровка, отнимающая чувства.
Он безмолвно проклял Церковь Захарума и Свет, в любви и страхе к которым рос. Где бы они ни были, он знал, что сейчас они смеются над ним. А он лежит тут, такой молодой — ведь ему же вернули молодость! — низвергнутый неизвестным убийцей. Он проклял Свет за то, что тот обрек его на старость и покинул, когда мог просто убить в юности, ведь тогда ужас перед дряхлостью и слабоумием еще не вселился в него, проклял за то, что позволил ему стать слабым и допустил, чтобы страх вынудил его искать сделки с Кабраксисом. Свет бросил его в лапы демона, и вот он снова предан.
Ты не предан, Баярд Чолик, - сказал ему холодный голос Кабраксиса. — Неужели ты думаешь, что я позволю тебе умереть?
Чолик верил, что демон позволит ему умереть. В конце концов, всегда найдется масса других жрецов и даже служек, способных заполнить пустоту, которую оставит после себя Чолик.
Ты не умрешь, - заверил Кабраксис. — Нам еще многое надо сделать вместе, тебе и мне. Очисти комнату, чтобы я мог войти. У меня недостаточно силы, чтобы создать иллюзию, замаскироваться и вылечить тебя одновременно.
Чолик со свистом втянул воздух. Страх метался в нем, извивающийся, грубый, как сухой язык ящерицы, Для следующего вдоха осталось еще меньше пространства, чем для предыдущего, — легкие заполняла кровь, но боли не было.
Поторопись. Если хочешь жить, Баярд Чолик, поторопись.
Кашляя и задыхаясь, Чолик заставил себя поднять тяжелые веки. Высокий потолок его личных покоев расплывался перед глазами. Края поля зрения уже поглотала чернота, неуклонно подбирающаяся все ближе, и он знал, что, если это будет продолжаться, тьма затянет его.
Сейчас же!
Над Чоликом хлопотали жрецы, меняя компрессы на ране. Арбалетную стрелу извлечь никто даже не пытался — древко и перья, покрытые запекшейся кровью, по-прежнему торчали из груди. На заднем плане маячили служки, наемники охраняли двери. Комнату украшали тончайшие шелка и изящная резная мебель. В центре каменного пола лежал вышитый ковер с рынков Кураста.
Чолик открыл рот, чтобы заговорить, но издал лишь хриплое карканье. С губ сорвались ярко-красные капли.
— Что такое, Мастер Молви-да? — наклонился к постели один из жрецов.
Это был человек лет шестидесяти, тощий, жилистый, с белой бородой и волосами, стянутыми сзади в конский хвост. На мочках обоих ушей болтались серьги-ракушки. На лице и руках виднелись шрамы. Он носил просмоленные штаны и рубаху, спасающие от брызг, неизбежных на этой грубо срубленной пристани.
Дэррик сидел на одном из ящиков, которые он нанялся доставить с каравеллы в заливе в товарный склад на береговой линии Мыса Ищущего. Это была первая хорошо оплачиваемая работа за три дня, и он начал думать, не придется ли поступить на корабль, чтобы есть каждый день и иметь крышу над головой. Но выходить в море он не хотел. Море хранило слишком много воспоминаний. Дэррик пошарил в потертой кожаной сумке и достал кусок сыра и два яблока.
— Ну да, мне трудновато поверить в рассказ о каменной змее, глотающей людей, — признал Дэррик.
Маленьким ножиком он нарезал полукруг сыра на кусочки и рассек яблоки на четыре части, умело удалив сердцевину. Затем передал половину ломтей сыра и долек яблока Сахиру. Яблочные косточки он выкинул за борт баржи — на них тут же накинулась стайка окуньков, живших в гавани и питающихся отбросами с кораблей, складов и сточных труб. Жадные рты рыбок целовали поверхность воды.
— Я видел это, Дэррик, — настаивал старик. — Видел, как обезноженный человек залез в змеиное брюхо, а потом вышел на своих двоих. Здоровый как конь, верно говорю. Было на что поглядеть, истинная правда.
Дэррик прожевал сыр и мотнул головой:
— Лекари это делают. Снадобья делают. Я видел даже магическое оружие, помогающее владельцу быстрее выздороветь. В исцелении нет ничего особенного. Церковь Захарума делает это время от времени.
— Но это же все за деньги, — заспорил Сахир. — Лекари, и снадобья, и магическое оружие — они хороши для тех, у кого довольно золота или силы, чтобы взять их. А церкви? Хе, не морочь мне голову. Церкви до безумия любят тех, кто кладет щедрые подношения в их сундуки, или тех, к кому благоволит король. Говорю тебе, церкви заботятся о тех, кто их кормит. Но вот скажи, как насчет обычных, простых парней, вроде тебя да меня? Кто позаботится о нас?
Обведя взглядом море, чувствуя, как ветер треплет волосы и поглаживает лицо, ощущая холодок, покусывающий кожу сквозь прорехи в одежде, Дэррик посмотрел на маленькую деревеньку, прочно прицепившуюся к скалистой земле над бухтой.
— Мы сами позаботимся о себе, — сказал он. — Как всегда.
Они со стариком дружили уже несколько месяцев, им было легко работать и общаться друг с другом.
Мыс Ищущего был небольшим городком на южной границе территорий варварских племен. В прошлом поселок служил опорным фортом для торговцев, китобоев, охотников на тюленей, минующих его по пути на морозный Север. Около ста лет назад с приходом армии, намеревавшейся отловить мародерствовавших пиратов-варваров, рыскавших по району, совершенно не боясь флота Западных Пределов, здесь был заложен укрепленный пакгауз. Варваров надо было научить уму-разуму, и на время войско наемников отвлеклось от торговых дел.
Затем некоторые из варварских племен объединились и осадили деревню. Форт уже не мог пополнять запасы или обеспечить отход людей. За зиму наемников и тех, кто жил с ними, перебили всех до единого. Потребовалось больше сорока лет, чтобы четверо торговцев пушниной снова смогли закрепиться на этой территории, да и то им это удалось только потому, что они наладили выгодный варварам обмен, доставляя им товары, которые те не могли добыть сами.
Горные склоны, окружающие бухту, были усеяны зданиями. Кое-где между домами гордо возвышался лес — эту землю не обрабатывали. Однако деревня постепенно захватывала эти клочки. Деревья валили для строительства и отопления домов, зачастую оставляя после вырубки лишь неровную каменистую почву с редкими зубьями пней, негодную для возведения на ней зданий.
— Почему ты не остался в Бромвеле? — спросил Дэррик, откусывая кусок от яблока, оказавшегося сладким и терпким.
Сахир всплеснул руками, отмахиваясь от этой мысли:
— Ну, даже до того, как он так поднялся и добился успехов в делах религии, Бромвел не годился для таких, как я.
— Почему?
Фыркнув, Сахир заявил:
— Слишком уж там много суеты, вот почему. Человек может бродить туда-сюда по этим их улицам — а все вокруг бегают, все деловые, все озабоченные — и то и дело встречать самого себя.
Несмотря на меланхоличное настроение, часто охватывающее его теперь, Дэррик улыбнулся. Бромвел был намного больше Мыса Ищущего, но бледнел в сравнении с Западными Пределами.
— Ты никогда не был в Западных Пределах, да?
— Один раз был, — отозвался Сахир. — Только раз. Я сделал ошибку, подписав контракт с грузоперевозчиком, которому нужны были рабочие руки. Я был молодым здоровым молокососом вроде тебя и ничего не боялся. Вот и подписал. Ну, прибыли мы в порт Западных Пределов, огляделся я — народу, что икры в рыбешке, толпы так и кишат, адское местечко. Шесть дней стояли мы там на якоре, и ни разу за это время я не покинул корабль.
— Да ну? А почему?
— Потому что понял, что никогда не найду дорогу назад, вот почему.
Дэррик рассмеялся, что, кажется, вывело Сахира из себя — он нахмурился:
— И вовсе это не смешно, ты, трюмная крыса. Были люди, которые сошли там на берег и не вернулись.
— Я не хотел тебя обидеть, — извинился Дэррик. — Просто не могу себе представить, чтобы кто-то, перенеся переход к Западным Пределам, да по штормовой погодке, обычно парящей в заливе, не сошел бы с корабля, когда на то представился шанс.
— Разве только до ближайшей таверны за бурдюком вина да ради смены кормежки время от времени, — буркнул Сахир. — Но чего я завел разговор о Бромвеле — я вчера встретился тут с одним, побеседовали мы, и я подумал, что тебе, может, будет интересно узнать то, что он сказал.
Дэррик наблюдал за лавирующими в гавани баржами. Сегодня на Мысе Ищущего оживленный день. У портовых рабочих из деревни обычно две специальности, потому что семью одной только погрузкой не обеспечить. Даже тот, кто не занимался никаким ремеслом, охотился, или рыбачил, или ставил силки, когда со средствами становилось худо. Иногда работяги перебирались на время в другие города, поюжнее, вроде Бромвела.
— Что именно интересно? — спросил Дэррик.
— Да все этот знак, который ты то и дело рисуешь. — Сахир протянул Дэррику фляжку с водой.
Дэррик отхлебнул, ощутив металлический привкус. Здесь было несколько шахт, но ни один рудник не приносил достаточно выгоды, чтобы заставить купцов вложить деньги в развитие и рискнуть, не побоявшись потерять все при нападении варваров.
— Я знаю, ты не любишь говорить об этих символах, — продолжил Сахир, — и прости, что встреваю не в свое дело, но я же вижу, они тебя мучат и тревожат, так что молчать не могу.
За все время знакомства со стариком Дэррик ни разу не упомянул, откуда он узнал об этом рисунке, об эллипсах с тянущейся сквозь них волнистой линией. Он пытался оставить это в прошлом. Год назад, когда погиб игрок, которого он охранял, Дэррик забросил работу и пил не просыхая, едва наскребая на спиртное. Его глодала вина за смерть Мэта и игрока. И призрак отца и сарая в Дальних Холмах не оставлял его ни на минуту.
Дэррик даже не помнил, как попал на Мыс Ищущего, — он был так пьян, что капитан корабля просто выкинул его с судна и отказался пустить обратно. Сахир нашел Дэррика у кромки прилива, больного, мечущегося в лихорадке. Старик и пара его приятелей перенесли беднягу в хибару Сахира на холме над деревней. Он выходил Дэррика, нянчась с ним целый месяц, пока тот не поправился. Не единожды, рассказывал потом Сахир, он был уверен, что теряет Дэррика из-за болезни или из-за вины, терзающей его.
Даже сейчас Дэррик не знал, какая часть его истории известна Сахиру, но старик сказал, что он постоянно рисовал этот символ. Бывший моряк не мог припомнить, чтобы он делал это, но старик предъявил клочки бумаги, исчерканные овалами, и Дэррик вынужден был признать, что они созданы его рукой.
Сахиру явно было не по себе.
— Ничего, все нормально, — сказал Дэррик. — Эти значки ничего не значат.
Почесав мозолистыми пальцами бороду, Сахир заметил:
— А тот человек, с которым мы беседовали вчера, говорил совсем другое.
— И что же он говорил?
Баржа почти достигла берега, гребцы чаще отдыхали, позволяя приливу нести их, и опускали весла в воду лишь для того, чтобы обогнуть другие баржи и корабли в переполненной гавани.
— Он страшно заинтересовался этими закорючками, — сказал старик. — Вот почему я рассказал тебе сегодня утром о той церкви и Пророке Света.
Дэррик на секунду задумался.
— Не понимаю.
— Мне немного неловко, что я сую нос в твои дела, — вздохнул Сахир. — Мы стали друзьями, но я знаю, ты не рассказывал мне всего, что тебе известно об этом символе и о своей связи с ним.
Чувство вины вновь проснулось в Дэррике.
— Я сам пытался отстраниться от этого, Сахир. И не говорил ничего не потому, что хотел утаить что-то от тебя.
Старик не сводил с него глаз.
— Все мы таим что-то, юноша. Таковы мужчины, таковы и женщины, таковы все люди. У нас есть слабые места, и мы не хотим, чтобы другие в них тыкали.
Из-за меня погиб мой лучший друг, - подумал Дэррик. — И если я расскажу тебе это, останешься ли ты моим другом и дальше? Он полагал, что Сахир не сможет тогда продолжать общаться с ним, и это больно ранило его. Этот старик — соль земли; он стоит горой за своих друзей и даже за чужаков, не способных позаботиться о себе.
— Так вот, все, что касается знака, который ты рисуешь, — дело твое. Я просто хотел рассказать тебе об этом человеке, потому что он пробудет в городе всего несколько дней.
— Он живет не здесь?
— Если бы здесь, — ухмыльнулся Сахир, — я бы, наверное, поболтал с ним чуть раньше, а?
Дэррик улыбнулся. Кажется, не было такого человека на Мысе Ищущего, которого не знал бы Сахир.
— Наверное, — согласился он. — Так кто этот человек?
— Мудрец, — ответил Сахир, — как он говорит.
— Ты ему веришь?
— Да. Если б не верил, то не подумал бы, что он сможет быть тебе полезен, и мы бы не беседовали сейчас о нем, так?
Дэррик кивнул.
— Так вот, прошлой ночью я вытянул из него, что сегодня он будет в «Голубом фонаре».
— Что он знает обо мне?
— Ничего, — пожал плечами Сахир. — Чтобы я сказал что-то, мальчишка? Да я забываю больше секретов, чем мне их рассказывают.
— Этот человек знает, что означает этот Символ?
— Он знает что-то. Кажется, больше его заботило выяснить, что о нем знаю я. Конечно, я ничего ему не сообщил, поскольку мне ничего не известно. Ну, я и прикинул: а может, вы что-то узнаете друг от друга?
Дэррик обдумывал эту возможность, пока баржа подходила к берегу.
— Но зачем ты рассказал мне о Церкви Пророка Света?
— Так из-за символа же, о котором ты так много думаешь! Этот мудрец считает, что он, возможно, связан со всем, что происходит сейчас в Бромвеле. И с Церковью Пророка Света. Он полагает, что символ — зло.
От слов старика у Дэррика похолодело в животе. Он не сомневался, что знак этот — свидетельство зла, однако больше не был уверен, что хочет влезать в это дело. Но смерть Мэта — неужели она останется неотомщенной?
— Если этого мудреца так интересует то, что творится в Бромвеле, что он делает здесь? — спросил Дэррик.
— Это все из-за записей Шонна. Он прибыл сюда прочесть бортовые журналы Шонна.
Баярд Чолик лежал навзничь на кровати в задней комнате Церкви Пророка Света, зная, что умирает. Дыхание клокотало в отяжелевшей груди, легкие переполняла кровь. Он пытался изо всех сил, но никак не мог увидеть лицо мужчины (или женщины), который так серьезно ранил его.
В самом начале боль от вонзившейся в грудь стрелы ощущалась так, будто его проткнули раскаленной докрасна кочергой. Когда боль пошла на убыль, жрец решил, что это из-за того, что рана не столь тяжела, как он испугался, но ошибся. Лучше ему не становилось; боль стихает, потому что близится смерть-воровка, отнимающая чувства.
Он безмолвно проклял Церковь Захарума и Свет, в любви и страхе к которым рос. Где бы они ни были, он знал, что сейчас они смеются над ним. А он лежит тут, такой молодой — ведь ему же вернули молодость! — низвергнутый неизвестным убийцей. Он проклял Свет за то, что тот обрек его на старость и покинул, когда мог просто убить в юности, ведь тогда ужас перед дряхлостью и слабоумием еще не вселился в него, проклял за то, что позволил ему стать слабым и допустил, чтобы страх вынудил его искать сделки с Кабраксисом. Свет бросил его в лапы демона, и вот он снова предан.
Ты не предан, Баярд Чолик, - сказал ему холодный голос Кабраксиса. — Неужели ты думаешь, что я позволю тебе умереть?
Чолик верил, что демон позволит ему умереть. В конце концов, всегда найдется масса других жрецов и даже служек, способных заполнить пустоту, которую оставит после себя Чолик.
Ты не умрешь, - заверил Кабраксис. — Нам еще многое надо сделать вместе, тебе и мне. Очисти комнату, чтобы я мог войти. У меня недостаточно силы, чтобы создать иллюзию, замаскироваться и вылечить тебя одновременно.
Чолик со свистом втянул воздух. Страх метался в нем, извивающийся, грубый, как сухой язык ящерицы, Для следующего вдоха осталось еще меньше пространства, чем для предыдущего, — легкие заполняла кровь, но боли не было.
Поторопись. Если хочешь жить, Баярд Чолик, поторопись.
Кашляя и задыхаясь, Чолик заставил себя поднять тяжелые веки. Высокий потолок его личных покоев расплывался перед глазами. Края поля зрения уже поглотала чернота, неуклонно подбирающаяся все ближе, и он знал, что, если это будет продолжаться, тьма затянет его.
Сейчас же!
Над Чоликом хлопотали жрецы, меняя компрессы на ране. Арбалетную стрелу извлечь никто даже не пытался — древко и перья, покрытые запекшейся кровью, по-прежнему торчали из груди. На заднем плане маячили служки, наемники охраняли двери. Комнату украшали тончайшие шелка и изящная резная мебель. В центре каменного пола лежал вышитый ковер с рынков Кураста.
Чолик открыл рот, чтобы заговорить, но издал лишь хриплое карканье. С губ сорвались ярко-красные капли.
— Что такое, Мастер Молви-да? — наклонился к постели один из жрецов.