Ордубади Мамед. Подпольный Баку

   Константин Иванович вежливо возразил:
   - Простите, я не согласен с вами.
   - Почему же?
   - Я убежден: романы порождают в человеке мечтательвость, отнимают у него способность объективно оценивать жизнь и ее явления. Романтическое восприятие действительности не дает возможности человеку объективно оценивать исторические события, уводит от правильного понимания истины. Склонность к мечтательности, излишняя впечатлительность могут привести к тому, что объективная оценка действительности и трезвое миропонимание подменяются романтической философией, которая противостоит человеческой воле, ослабляет в человеке стремление к жизнедеятельности. Женя запротестовала.
   - Я не согласна с вами, Костя. Настоящая литература, пусть это будет даже романтическая литература, не искажает ни жизни, ни исторической действительности, напротив, еще ярче и вернее передает их в художественной форме. Конечно, есть немало писателей, романистов, чье мировоззрение и творчество содержат ошибки, заблуждения. Об этих литераторах мы не будем говорить. Я убеждена: способность понимать и чувствовать жизнь, людей у настоящего писателя во много раз острее, чем у рядового человека. Истинный художник способен чувствовать и передавать такие тонкости, которые простые смертные порой не замечают. Если писатель рассказывает о жизни в интересной художественной форме доступной для понимания читателей, он способен обогащать духовный мир людей, изменять их мировоззрение, прививать им чувство истинной красоты. Настоящая, большая литература облегчает человеку миропонимание, открывает ему глаза на истину, учит, обогащает духовно.
   - Вы говорите очень убедительно, Женя. Вам трудно возражать, - заметил Константин Иванович.
   Женя решила про себя: "Поддакивает. Соглашается со мной только потому, что хочет угодить".
   - Отрадно отметить, что кое в чем мы с вами единомышленники, - шутливо сказала она.
   - Я чувствую, Женя, наши взгляды на многие вещи совпадают. Добавлю к этому: у меня есть много книг, главным образом, романов, которые, по-моему, вы не читали - похвастался Константин Иванович.
   - Какие, например? Назовите.
   - Названия некоторых книг я помню: "Первое свидание", "Поцелуй в лунную ночь", "Необычные ласки", "Строптивая Девушка", "Русые локоны", "Самоубийство и тщеславие". Вы Должны непременно прочесть эти книги. Они интересны и мучительны, написаны в отличном стиле, очаровывают читателей поэтическими описаниями природы, рассказывают о святых порывах юных сердец, об источниках, питающих любовь, о горестях разлуки и о блаженстве соединения, о муках добровольной кончины. Подобные книги помогают молодым людям избрать верный жизненный путь. Такие романы - единственная отрада для молодой души. Они очищают наши сердца от пыли, повседневной суеты, делают человека возвышенным, благородным, добродетельным. Признаюсь чистосердечно, когда я читаю подобные романы, во мне пробуждается желание совершить что-нибудь героическое, мне начинает казаться, что я - вершина вселенной, творец мироздания. Когда я сижу с такой книгой в руках, я вдруг начинаю мечтать о кругосветном путешествии, о фантастических приключениях, об абсолютном идеале красоты. Порой эти романы наводят меня на мысль о необходимости уединенной, отшельнической жизни, вдали от людской суеты, когда ты, если даже не влюблен, то полон грез о будущей чистой любви, которая вот-вот должна прийти к тебе. Заметили, Женя, вы располагаете меня к искренней беседе, к большой откровенности? Слушайте же дальше... Несколько дней назад я сидел на Баиловском холме, любуясь открывшимся моему взору видом моря. Оно настроило меня на поэтический лад. В душе я романтик. Меня окружали живые образы, перед взором моим представали причудливые волшебные картины. Солнце клонилось к закату, низкие облака на горизонте казались мне обнаженными красавицами с мраморными телами, которые собрались купаться и уже сбросили с себя легкие покрывала из голубоватой дымки. Ах, это было так прекрасно! Я сидел, как завороженный, и смотрел. Вскоре окончательно смерклось, взошла луна и залила вселенную серебристо-матовым светом. Я сидел и осознавал, что теперь, понимаю, откуда поэты черпают вдохновение для своего творчества. Лунный лик представлялся мне девичьим лицом, чуть припудренным, непередаваемо обворожительным. А вчера поздно вечером я гулял по морскому берегу, наслаждаясь пляской волн, ласкаемых призрачными лучами луны. Временами мне казалось, что это не волны, а юные русалки выплыли из глубины моря порезвиться под ночным небом. Я сравнивал огонь маяка со взором чувственного юноши, который подкрался к забору и подглядывает за плескающимися в бассейне нагими прелестницами, - Константин Иванович умолк и задумался.
   - Ваша романтичность не кажется мне столь уж удивительной, - сказала Женя. - Причина ее мне ясна. Романы, названные вами, способны увлечь любого впечатлительного человека, который их прочтет. Чувства и ощущения, порождаемые этими книгами, туманны, неопределенны, нежизненны. Эти романы лишены простоты, жизненной естественности. Их образы воспринимаются читателями по-разному. Одного они завлекают, в другом вызывают неприязнь. Эти образы идут не от жизненной правды, а от анархичности души, от сумбурного миропонимания сочинителя. Вчера, читая стихи одного молодого поэта, я не могла удержаться от смеха, который вызвала во мне его манера создавать образы. Небо он сравнивает с ветхой простыней в заплатах облаков, а луну - с колечком колбасы. Для вас же, Костя, луна - напудренное девичье лицо. Я хотела бы говорить с вами откровенно, - вы не обидетесь?
   Молодой человек рассмеялся.
   - Нисколько! Прошу вас, Женя, будьте со мной всегда искренни и чистосердечны. Я рад, что вы оказались очень интересной собеседницей. Наша встреча - большая удача.
   Женя продолжала:
   - Естественно, когда человек смотрит на луну, которая кажется ему напудренным девичьим липом, в его воображении рождается образ любимой. Но, если бы в тот момент, когда вы смотрели на луну, ваши мысли были заняты неприятным человеком, вам представилась бы не напудренная красивая девушка, а отвратительная рябая физиономия. Разве я не права?
   - Пожалуй, правы, - согласился Константин Иванович.
   - Что касается молодого поэта, сравнившего луну с колечком колбасы, я убеждена: в этот момент его желудок был пуст, а мысли были заняты колбасой. Он был близок к тому, чтобы сравнить луну с круглым блюдом плова или даже с арбузом.
   От этих слов Константин Иванович разразился громким смехом, затем попросил официантку заменить их остывший кофе.
   - Дорогая Женя, - сказал он, - эта встреча, этот разговор о литературе, об истинной красоте наполняют меня верой в то, что наше знакомство будет отмечено чем-то особенным, прекрасным...
   Женя приветливо взглянула на собеседника. Тот продолжал:
   - Наши будущие отношения зависят от нас самих. Со своей стороны постараюсь сделать все, чтобы наше знакомство не было бесплодным и скучным. Как бы там ни было, вам всегда будет приятно поговорить со мной.
   - В одном лишь я не убеждена - в долговечности нашего знакомства. Я вижу, вы из богатой семьи, очевидно, дворянин, а мои родители простые люди. Боюсь, общение со мной скоро наскучит вам. Была бы весьма рада, если бы наша дружба продолжалась всегда. Однако я не верю в это.
   Константин Иванович перебил девушку:
   - Вы не должны так думать. Я не завишу от воли моих родителей и сам распоряжаюсь своей судьбой. Советую и вам всегда поступать в жизни самостоятельно.
   - Я не считаю себя достойной вашего внимания. Я из бедной семьи, да и по образованию, наверное, не ровня вам. К тому же мы совсем не знаем друг друга, ведь мы только сегодня познакомились. От обычного знакомства до большого сердечного чувства расстояние столь же велико, как от Земли до Луны. И мы не имеем права искусственно сокращать это расстояние. В наших отношениях мы должны избегать фальши и лицемерия. Они разрушают дружбу.
   Молодые люди просидели в кафе до сумерек.
   Костя проводил Женю до Сабунчинского вокзала, где они расстались, условившись встретиться на следующий день здесь же.
   V
   Спустя неделю, поздно вечером Женя и Павел подходили к Сабунчинскому вокзалу. Часы на здании вокзала пробили десять.
   Неожиданно Павел увидел: какой-то молодой человек, приподняв котелок, дружески поздоровался с Женей. Но к ним не подошел. Женя в ответ помахала рукой.
   Павлу сделалось не по себе. Тревожно сжалось сердце.
   Когда они сели в вагон, Павел долго молчал.
   Час был поздний. Кроме них, в вагоне не было ни души. Огарок свечи в фонаре с разбитым, закопченным стеклом готов был вот-вот погаснуть.
   За окном царила темная южная ночь.
   Поезд двигался медленно, как черепаха.
   Низкорослый рябой кондуктор подмел вагон, поднял широкой доской с пола мусор - огрызки яблок, арбузные корки, папиросные окурки - и вышвырнул в окно.
   Сердитый ветер, не приняв этого дара, возвратил кондуктору часть мусора, швырнув его в соседнее окно, лишенное, как и все остальные, стекол.
   Женя не спускала глаз с догорающей свечи. Вот она погасла. Девушка начала смотреть в темное окно.
   Ветер набирал силу, неся с собой песок и уныние.
   Павел молчал. Он верил своей спутнице, знал, что она честный, искренний друг и все-таки не мог побороть чувства ревности, заговорившее в нем, когда он увидел на вокзале вздыхателя Жени, о котором она не так давно рассказывала ему.
   Павел очень хотел заговорить с ней, но не знал, как это сделать. Что он должен сказать? Как начать разговор?
   Наконец он превозмог себя, спросил:
   - Ты не спишь, Женя?
   - Не сплю.
   - Этот парень, как и я, молод, но он не похож на меня ни внешностью, ни, наверное, душой. Да, мы с ним совсем разные люди. Живем своими, несхожими мыслями, идем разними дорогами. Интересно все-таки узнать досконально, что он за человек. Жаль, нет такой науки и таких машин, которые могли бы сразу безошибочно угадывать душевные качества человека. Пока что приходится по одному только внешнему виду и по характеру речи судить о внутреннем содержании человека. Вернее, судить можно, да что толку?... Недаром говорят: по одежке встречают, по уму провожают.
   Женя повернулась к Павлу:
   - К чему ты клонишь, не понимаю?
   - Я уверен, этот парень не сыщик.
   - У тебя есть доказательства этого?
   - Только мое внутреннее чутье.
   - Чутье еще не доказательство.
   - У каждого из нас на плечах голова...
   - Ты только сейчас заметил это? - пошутила Женя. - Ну хорошо, ты прав, у каждого из нас есть голова на плечах - дальше что?
   - Голова обязывает человека мыслить. Если бы этот парень был сыщик, возможно, ты сейчас не сидела бы рядом со мной. Иными словами, соглядатай давно бы выдал тебя полиции.
   - Это случилось бы, если бы я дала ему такую возможность.
   Павел вздохнул:
   - Он влюблен в тебя, Женя. Если бы не любил, не тратил бы деньги на тебя. Подобных поклонников девичьей красоты в Баку много. Я встречал и встречаю шалопаев, которые с готовностью сорят деньгами направо и налево, стремясь добиться благосклонности красивых девушек. Бакинские донжуаны не скупятся на деньги. Разве ты, дорогая Женя, не являешься сейчас дичью, которую хотят загнать в силки? Что ты знаешь об этом человеке? Ровным счетом ничего. Кто он? Тебе неизвестно. Ты не знаешь даже, из какой он семьи. Признаюсь, Женя, мне не дает покоя одна только мысль. Будь откровенна. Может быть, ты увлеклась им?
   - Что ты имеешь в виду, Павел?
   - Я говорю, может не только он тебя любит, но и ты его? Если так, какой смысл таиться от меня? Влюбленной девушке не очень-то хочется беспокоиться об отвергнутом юноше. Стоит ли жалеть его? И все-таки, Женя, я хочу предостеречь тебя от дружбы с этим человеком. Ведь мы ничего толком о нем не знаем.
   Павел не следил за выражением липа Жени. И напрасно: оно передало бы ему, как глубоко обидели девушку его слова. Павел попытался взять Женю за руку, но она воспротивилась этому.
   - Оставь меня в покое, Павел. Я начинаю разочаровываться в тебе. Неужели ты не такой верный друг, как я думала?! До сих пор мне еще не представлялась возможность по-настоящему испытать твою преданность. Но то, что я сейчас услыхала, вынуждает меня взять под сомнение твои уверения в преданности и дружбе. Ты не должен ревновать меня к этому человеку, так как я поддерживаю с ним знакомство исключительно в интересах нашей подпольной организации. Об этом знают и Ладо и Козеренко. Никто из них не говорил мне ничего подобного, так как они относятся к этому моему знакомству с точки зрения интересов нашего дела. Ты же думаешь иначе. Тобой движет только ревность... Однажды мы уже говорили об этом, но ты по-прежнему продолжаешь вести себя, как некультурный, отсталый человек. Мы связаны с тобой, Павел, не только интересами общего дела, но и узами личной дружбы. Клянусь и тем, и другим, я не из тех, кто продает свое сердце или вытесняет из него то, чем оно живет. Я не обязана клясться тебе и давать отчет в моих поступках, ибо ты - не мой муж, а я - не твоя жена. И все-таки я повторяю, что не давала тебе ни малейшего повода думать, будто я изменяю нашей дружбе. Тебе следовало бы помогать мне, а не оскорблять упреками. Если ты считаешь мои действия, мое поведение неверными, предосудительными, можешь обратиться к нашим руководителям. Пусть организация обсудит мое поведение и накажет, если я в чем-либо виновата.
   Павел сидел удрученный, не смея сказать ни слова.
   В одиннадцать часов ночи поезд, тяжело дыша, остановился на станции Сабунчи.
   Женя и Павел вышли из вагона. От станции до дома надо было идти минут двадцать. На этот раз они шли врозь: Женя по правой стороне дороги, Павел по левой.
   Он остановился и окликнул девушку:
   - Женя, пошли короткой дорогой. Она извилистая, но мы выиграем во времени.
   Женя холодно ответила:
   - Идущие извилистой дорогой поздно приходят к цели.
   Павел сделал еще несколько попыток заговорить и помириться, но девушка была непреклонна. Свернув в переулок, она направилась к дому другой дорогой. Павел, не желая оставлять ее одну, повернул следом.
   Неугомонный ветер трепал волосы девушки.
   Несмотря на поздний час, вокруг кипела работа.
   В котлованы, вырытые в земле и обитые досками, десятки рабочих рук выливали из ведер нефть. Ее подносили из двух вышек, где время от времени из устья скважин появлялись доверху наполненные нефтью толстые, продолговатые желонки.
   Всплески нефти чем-то напомнили Жене журчание и грохот воды в веселых стремительных горных речках.
   Монотонно шумели маховики паровиков, приводимые в движение широкими приводными ремнями.
   То и дело раздавались пронзительные свистки караульных, зорко следивших за тем, чтобы к нефтяным амбарам не подходили с ведрами посторонние.
   Дежурный пожарник громко пел заунывную песню, не спуская глаз с неподвижных рычагов пожарной помпы.
   Скрипели барабаны подъемных механизмов нефтяных вышек.
   То тут, то там слышались перекликающиеся голоса нефтяников, заступивших на ночную вахту.
   Причудливым блеском отливали нефтяные лужи по краям дороги; отраженные в них тусклые, забрызганные грязью и нефтью электрические лампочки казались сереброкрылыми птицами, которые спустились с неба отдохнуть после долгого перелета.
   Вверху - будто окаменевшее агатовое небо, внизу, по земле, разгуливает ветер. То и дело налетая на струящуюся из труб нефть, он выхватывает из нее тяжелые, жирные капли горючей влаги и швыряет их в запоздалых прохожих.
   Женя ускорила шаги.
   Павел, идущий следом, сказал:
   - Если бы ты послушалась меня и пошла сокращенной дорогой, - я о ней говорил, - твое платье не было бы в пятнах мазута.
   Женя в карман за словом не лезла:
   - Мазутные пятна смыть нетрудно. Пятна на совести страшнее, их керосином не выведешь.
   Ответить Павел не успел. Они были уже у самого дома.
   VI
   На собрании революционного актива обсуждался вопрос огромной важности: как доставляется из-за границы и распространяется в России запрещенная литература.
   Выступал Ладо Кецховели.
   - До сих пор почти всю революционную литературу мы получали от ваших товарищей, живущих за границей. Особенно важной для нашей партии является ленинская "Искра". До недавнего времени мы получали из-за границы матрицы этой газеты и здесь печатали. Матрицы присылались из Лондона, в посылках на имя бакинского зубного врача Софьи Гинзбург. Несколько дней назад на таможне случайно была раздавлена посланная нам посылка. Матрицы попали в руки жандармов. Софью Гинзбург арестовали, начали допрашивать. Она держалась стойко, заявила, что знать ничего не знает о матрицах. Уверен, товарищ Гинзбург не выдаст революционной тайны. Мы сообщили о случившемся за границу, товарищам, которые отправляли нам посылки. Они советуют временно приостановить активную революционную деятельность в Баку, уйти в глубокое подполье и подыскать новые возможности для конспиративной транспортировки революционной литературы. Сегодня мы получили известие из Батуми: на пароходе компании "Паге", который курсирует по маршруту "Марсель-Батум", для нас имеется посылка с марксистской литературой. Передать ее нам должен корабельный кок. Перед нами стоит задача - доставить из Баку в Батум отпечатанные нашей подпольной типографией прокламации, а из Батума в Баку - литературу, которая прибудет из Марсели. Я считаю: надо немедленно послать в Батум одного из наших самых доверенных и умелых товарищей.
   Ладо умолк, обводя присутствующих проницательным взглядом.
   Царской жандармерии было кое-что известно о связях бакинских и батумских революционеров; поезда, курсирующие между двумя городами, кишели шпиками; тщательный обыск подозреваемых пассажиров, аресты стали обычным явлением. В последнее время сделалось невозможным вывезти без риска из Баку даже клочок бумаги.
   Поднялась Женя:
   - Если доверите, я беру на себя это поручение...
   -Каким образом ты намереваешься выполнить его? - спросил Павел, и в тоне его послышалась насмешка.
   Девушка строго взглянула на парня:
   - Это уж мое дело. Если задание будет поручено мне, я изложу свой план.
   VII
   Знакомство Жени с молодым человеком, назвавшимся Константином Ивановичем, шло своим чередом.
   Однажды под вечер они сидели в открытом кафе на приморском бульваре. Женя была равнодушна к вкусным закускам на столе. Глаза ее выражали печаль и усталость. Она то и дело прикладывала ладони к вискам.
   Константин Иванович, не понимая, что происходит с девушкой, строил всякие предположения:
   - Куда устремлены ваши мысли, мой дорогой друг? - спросил он. - О чем вы думаете, Женечка? Вы похожи на человека, удрученного серьезными жизненными невзгодами.
   Женя подняла глаза на своего собеседника.
   - Вы правы, - сказала она. - Жизнь утомляет человека, особенно, когда она однообразна. Каждый день - одно и то же, нет ни радостей, ни смены впечатлений. Дни мои похожи одни на другой, как капли воды, стекающие с карниза крыши в ненастный осенний день. Что ожидает меня в будущем?
   Увы, ничего хорошего. Наверное, впереди одна только смерть. Ах, в моей жизни столько печального!... Вы, Костя, живете в центре города, удобно и весело, а я родилась в грязных, черных от сажи Сабунчах, там же выросла, училась, там и окончу свои дни. Я похожа на птицу, запертую в клетке. У меня есть крылья, но что мне в них, если я не могу взлететь. Я чувствую себя узницей. Мне не подняться ни к небу, ни к солнцу. Утомительная, однообразная жизнь - удел не только мой. Подобной жизнью живут тысячи, десятки и сотни тысяч людей. Разве есть у меня возможность куда-нибудь поехать или чем-нибудь развлечься?! Я уже не говорю о дальних расстояниях. Я лишена возможности отъехать от Баку даже за сто-двести километров.
   Слова Жени заставили Константина Ивановича насторожиться.
   "Кажется, она собирается куда-то ехать и подготавливает меня к этому, - смекнул он. - Интересно, куда же?"
   - Вас утомила жизнь в нашем богатом, цивилизованном Баку? - спросил он вкрадчиво.
   Женя вздохнула.
   - Девушки и молодые женщины, которые не стоят и моего мизинца, живут счастливой, беспечной жизнью на собственных дачах, курортах, на берегу моря, путешествуют по Европе, а я вынуждена прозябать, губить свою молодость в этих жалких, промазученных Сабунчах. Справедливо ли это?
   Вполне соглашаясь с Женей, Константин Иванович кивнул головой.
   - Вы мечтаете о путешествии?
   Девушка грустно улыбнулась.
   - Да, мне кажется, попутешествовать было бы очень интересно. Я давно мечтала побывать на черноморском побережье.
   - Но ведь это очень просто устроить, Женя.
   - Увы, только не мне...
   - Беру на себя организацию вашего путешествия.
   - Вы действительно любите меня, Костя?
   - Клянусь вам, моя любовь - необычное чувство. Оно не временное, не проходящее. Готов спорить с теми, кто утверждает: "Любовь не может жить долго, это факел, который вспыхивает лишь на мгновение". Я убежден, истинная любовь живет вечно. Месяц назад я встретил вас, Женя, девушку, которую я не знал, не видел со дня моего рождения. Я даже не подозревал о вашем существовании. И вот теперь каждый день, каждый час я думаю о вас, Женечка... Я чувствую, так будет продолжаться всегда, до тех пор, пока бьется сердце вот в этой груди.
   Глаза у Жени потеплели.
   - Я верю вам, Костя, - сказала она, - верю в ваше чувство ко мне. Теперь я убеждена, в жизни существует взаимная любовь. Прежде я думала иначе. Вы утверждаете, что истинная любовь предопределяется какими-то внешними силами и не поддается объяснению. Я с вами не согласна. И сердечное чувство и причины его возникновения - все может быть объяснено. Душевное родство порождает взаимную любовь, то есть, то состояние, когда влюбленные не могут жить друг без друга.
   Константин Иванович слушал Женю в глубокой задумчивости. Он испытывал в душе противоречивые чувства. Он словно находился на распутьи. Константин Иванович размышлял о судьбе Жени и о собственной судьбе. В душе его действительно пробудилось какое-то нежное чувство к этой умной красивой девушке, и в то же время чувство это явно страшило его. Ему казалось, что между его сердечным влечением и служебными обязанностями, возложенными на него царской охранкой, лежала большая пропасть. Если бы он искал знакомства с Женей просто как с красивой, понравившейся девушкой, для него не существовало бы ничего в жизни, кроме этого возникшего чувства. Женя с каждой новой встречей все больше влекла его. И, кто знает, представься ему случай, он, возможно, с большой радостью освободился бы от своей предательской роли, лишь бы Женя всегда была рядом с ним.
   Собеседник Жени в смятении. Неужели он должен способствовать аресту любимого человека, должен выдать ее жандармам?! Неужели, благодаря ему, девушке придется страдать в ссылке, заживо гнить в тюрьме?!
   Но вот сознанием Константина Ивановича постепенно начали овладевать и иные рассуждения. "О чем ты думаешь, что тебя терзает, глупец? - спрашивал он себя. - Если ты достигнешь успеха в своей тайной деятельности, тебе будет предоставлена возможность обладать не одной, а десятками таких красивых девушек, как эта".
   Тем временем Женя находилась во власти своих мыслей.
   "Я должна непременно наказать этого юного предателя. Он хитер и лезет из кожи, чтобы выслужиться перед царской охранкой, однако наградой ему за эти его старания будет жестокая кара. Я не имею права совлекать его с его предательского пути, для этого у меня нет ни времени, ни полномочий. Он, как и многие другие, подобные ему, служит лишь мерзким орудием в руках царской охранки".
   У собеседника же Жени мысли получили вдруг совершенно неожиданное направление.
   "А что, если приобщить девушку к работе в полиции? Сделать ее своим помощником? О, это было бы превосходно. Да, если бы она согласилась работать со мной, я наверное достиг бы очень многого"
   Константин Иванович первым нарушил молчание:
   - Обещаю вам, дорогая Женя, вы будете путешествовать по черноморскому побережью. Вот увидите, дорогая.
   VIII
   Молодой предатель был на седьмом небе от радости, и не без основания. Представлялась возможность убить одним выстрелом двух зайцев: отдать в руки царской охранки активного подпольного революционера Женю вместе с запрещенной литературой, которую - он не сомневался в этом - девушка должна была доставить в Батум, и, кроме того, выявить главарей рабочего движения Батума и также выдать их жандармскому управлению.
   Наступил день их отъезда. Билеты были куплены заранее. Носильщик принес их чемоданы в купе вагона первого класса.
   У них оказалось двое попутчиков: первый - мужчина средних лет, представившийся московским купцом и заявивший, что едет в Чакву для закупки большой партии чая; второй - пожилой священник-армянин, который держал путь в Одессу по приглашению сына, праздновавшего свадьбу.
   Константин Иванович не спускал глаз с чемодана Жени, который лежал на багажной полке рядом с чемоданом московского купца.
   "Как бы этот торговец чаем не перепутал чемоданы!" - тревожился молодой сыщик.
   Когда поезд тронулся, московский купец взял в руки толстую книгу в сером кожаном переплете и углубился в чтение.
   Константин Иванович верил, что от содержимого чемодана Жени зависит его будущее, его счастье, вся его жизнь. Он был убежден, что поезд везет его не просто в какой-то курортный черноморский городок, но к большой, заслуженной победе, которая откроет перед ним немалые возможности. От всех этих мыслей у него было весело на душе. Он улыбался, напевал, забавлял Женю всевозможными шутками и анекдотами.