Страница:
– Ты еще скажи, что не работник, потому что занозил палец! – проворчал пожилой. – Наши медики вырастят тебе новое ухо. Меня называют Маршалом, а твоим наставником на время стажировки будет Римма Кирч. Все вопросы задавай ей или Бишону, это наш психолог.
Грушевидный субъект приветливо улыбнулся и слегка подался из кресла вперед. Маршал поднялся и вышел.
– Это ваш шеф? – задал Саймон первый вопрос, когда дверь закрылась.
– Не «ваш», а «наш», – поправил Бишон. – Саймон, запомни главное: мы одна команда – шеф, я, ты, остальные ребята. Индивидуалистам у нас приходится туго.
– Не надо на меня наседать, – вздохнул Саймон. – Я по натуре истинный коллективист, но мне столько пришлось пережить, что я стал неадекватным. Что это за жуть была в логове у Лиргисо, когда меня оттуда вытаскивали? Помню, что-то несусветное творилось…
– Всякие голографические эффекты плюс инфразвук. Видимо, он приготовил это специально на случай вторжения – своего рода психологическая мина.
– Всего-то? – Клисс с облегчением усмехнулся. Столь простое объяснение не приходило ему в голову.
– Там были и настоящие мины – роботы, начиненные взрывчаткой. Они разнесли компьютер и сейфы, так что мы ничего не успели забрать. В группе захвата было двенадцать человек, а вернулось оттуда пятеро, и ты шестой. Саймон, ты все-таки законченный индивидуалист, это твой главный минус. Постарайся стать членом команды, а я постараюсь тебе в этом помочь.
Груша (так называли Бишона остальные, чаще за глаза) был не самым худшим психологом: после третьего терапевтического сеанса Клисс вновь обрел способность есть самостоятельно, и его при этом больше не рвало. Но только не мясо, упаси боже, только не мясо! Теперь Саймон был убежденным вегетарианцем.
По крайней мере с одной из его проблем Бишон разобрался, однако это не мешало Саймону втайне посматривать на Грушу свысока: будущее покажет, кто из нас лучший знаток человеческих душ – ты, дипломированный всезнайка, или я, бывший эксцессер.
Зато Римма Кирч, новоявленная наставница Саймона, оказалась настоящей язвой. Девчонка лет двадцати пяти, плотная, крепко сбитая, с широким и упрямым, чуть курносым лицом фермерской дочки и зычным мальчишеским голосом. Ее родиной была Яхина – планета, где большую часть территории занимают крупные поместья и заводы по переработке сельхозпродукции, а население переполненных городов живет впроголодь, поскольку продовольствие идет на экспорт. Несмотря на свою внешность деревенской сорвиголовы, Римма была горожанкой. Она ухитрилась улететь с Яхины «зайцем», добралась до Рубикона и промышляла там мелким воровством, пока ее не завербовал кто-то из агентов «Подразделения Игрек».
Клисс ее побаивался, она была еще хуже Лейлы. Она не носила юбок, предпочитала удобные комбинезоны и стриглась коротко и небрежно: неприятное, беспокоящее Саймона сходство с Тиной Хэдис. Но если Тина при этом обладала почти аристократическим изяществом – результат то ли тергаронской военной муштры, то ли воспитания, полученного в детстве на Манокаре, – то Римма была неуклюжа, неряшлива и манерами напоминала лесных зверушек из мультфильмов про Умазайку.
Она сразу же объявила:
– У нас тут казарма, и нам наплевать, нравится тебе это или нет, так что привыкай!
Судя по блеску ее глаз и наставительно-торжествующему тону, ей «казарма» нравилась. Римма также сообщила, что Саймон на первое время будет салагой – мол, от этого никуда не денешься, такова традиция.
– Детка, сказать тебе по секрету, сколько мне лет? – вздохнул Клисс. – Сказать, а? Без малого тридцать восемь. Не знаю, на сколько я выгляжу после этих… пластических операций, но в салаги я не гожусь.
– Не называй меня деткой, в зубы получишь! – огрызнулась Римма. – У нас тут своя субординация, и на твои претензии нам наплевать. Будешь как все.
Чтобы приспособиться, Саймон начал играть под дурачка: мол, после пыток, которым подвергал его Лиргисо, он слегка свихнулся, так что с него взятки гладки. Это сработало, и все же кое-кто его невзлюбил: Клисса считали виновником гибели десантников, расстрелянных «цербером». Как будто от него что-то зависело!
На третий день после того, как Саймона приняли в штат, ему довелось присутствовать при казни агента, совершившего должностное преступление. Штаб-квартира «Конторы Игрек» располагалась на борту корабля, и всех собрали в одном из пустых грузовых отсеков. Просторный серый зал, стеллажи вдоль стен, по потолку растянулись ряды одинаковых плафонов. Надо смотреть под ноги, чтобы не запнуться о крепления для контейнеров. Когда Римма объяснила, что здесь произойдет, Саймон ощутил почти забытый внутренний зуд, знакомый каждому эксцессеру: вот бы все это заснять!
Агента осудили за самовольный расстрел гостей на приеме у Тлемлелха в Синсаодге. Маршал (Саймон уже знал, что он первая шишка в «Конторе Игрек» и прилетел на Нез, чтобы лично руководить важной операцией) собственноручно привел приговор в исполнение, а затем убрал пистолет в кобуру, оглядел хранящих молчание подчиненных и спросил:
– Кто-нибудь считает, что это несправедливо? Можете высказаться, я всех выслушаю. Энзо, это ты, кажется, говорил, что Гулер не заслуживает смерти?
– Говорил, – после заминки отозвался Энзо. Саймон не видел его из-за чужих спин, слышал только напряженный от сдержанного негодования голос. – На этом приеме в Синсаодге собрались со всей Галактики шлюхи и педики, которым нет никакого дела до наших целей. Если их нельзя убивать – тогда я не знаю, Маршал… Может, нам тогда всем скопом попроситься в полицейские на Незе или уйти в монастырь? А Гулера довели, у него был срыв. Он перед этим поймал обрывок разговора, как Лиргисо заявил, что будет добиваться легализации, чтобы его повсюду принимали в высшем обществе. Ну, и Гулер решил его подставить, чтоб ничего такого не было, а вы его за это к вышке…
– Дурак, – тяжело вздохнул Маршал. – И ты дурак, и Гулер был дураком. Он решил подставить Лиргисо, а вместо этого подставил организацию! Мы теперь террористы! Может, Энзо, ты впервые об этом слышишь? Об этом сейчас кричат все незийские телеканалы! Потому что все то дерьмо, которое собралось в Синсаодге, – это деятели культуры, известные творческие личности, и галактическая общественность считает, что стрелять в них нельзя! «Подразделение Игрек» скомпрометировано, мы вне закона. Незийские спецслужбы не умеют работать, но не сегодня завтра здесь будет космополовское подразделение по борьбе с межзвездным терроризмом, правительство Неза уже заключило соглашение с Космополом. И все из-за одного-единственного дурака!
– У него был срыв… – повторил Энзо, теперь уже неуверенно и подавленно.
– Его можно было бы оправдать, если бы он ликвидировал Лиргисо и Тину Хэдис. А то ведь перестрелял подвернувшуюся под руку шушеру, а эти остались невредимы!
– Хэдис он ранил в плечо, – напомнил другой голос. – А Лиргисо применил какие-то экстрасенсорные заморочки, так что в него невозможно было попасть.
– Задание не выполнено, организации нанесен ущерб, – жестко подытожил Маршал. Сделал паузу и добавил: – Гулер не был предателем, но его ошибка равносильна предательству, поэтому он заслужил казни. А если просто по-человечески, то парнем он был неплохим, и я скорблю о нем вместе со всеми… Похороним его с обычными почестями.
Саймон принял к сведению, что за ошибку тут могут и прихлопнуть. Ничего, он будет полезным и осторожным, с ним такого не произойдет. Цели «Подразделения Игрек» он одобрял: Великая Чистка, защита человечества от всего аномального и непонятного, предотвращение необратимых перемен, ликвидация мутантов любого толка и в первую очередь – так называемых экстрасенсов-бойцов (Стив Баталов, Тина Хэдис и Лиргисо принадлежали именно к этой особо опасной разновидности).
Правда, понятие «человечество» тут трактовалось чересчур растяжимо: и люди, и гинтийцы, и шиайтиане, и незийцы, и даже волосатые кесолиане – все друг другу братья и сестры, от такой расовой уравниловки Клисса коробило. Зато к негуманоидам в «Конторе Игрек» относились с прохладцей: никаких силарцев или синиссов, никаких энбоно. Пусть чужаки остаются сами по себе, человечество в них не нуждается.
– Скорее всего, Баталова мы не стали бы трогать, – сказал Саймону Бишон. – Пришелец из параллельной Вселенной, да еще с силарским гражданством – не наш клиент. Но есть одно серьезное «но»: вирулентность. Достоверно известно, что Тина Хэдис не обладала раньше экстрасенсорными способностями. На Тергароне ее как только ни тестировали, однако ничего подобного не выявили. Потом она в течение долгого времени жила с Баталовым, и в результате – мутация. Можешь представить, что будет, если это пойдет по цепочке? Если начнется эпидемия?
Саймон представил, и ему стало тошнехонько.
– Почему их не уничтожили в Синсаодге?
– Не получилось, – буркнул Груша. – Неучтенные факторы… Во-первых, оказалось, что у Лиргисо есть защита от излучения. Во-вторых, организаторы торжества в последний момент разрешили энбоно прийти на прием с вооруженной охраной – целая армия громил-негуманоидов с кинжалами, их было больше, чем наших людей, и подчинялись они только своим хозяевам, а те приказали им охранять Баталова и Лагайма. В-третьих, Лагайм засек излучатели.
– Он тоже экстрасенс-боец?
– По нашим данным, нет. Он мутант-«сканер» с редчайшими возможностями и до сих пор находится в здравом уме, вот что удивительно…
– А по-моему, он псих, – возразил Клисс.
– Саймон, ты других «сканеров» не видел! – Груша покачал головой, то ли расстроенно, то ли задумчиво.
Помимо пространных рассказов о Лиргисо, «Контора Игрек» получила от Саймона кое-какую тактически ценную информацию, и теперь полевые агенты по всему Незу выслеживали Хинара. Маршал приказал взять его живым: личный пилот Лиргисо должен много чего знать. Наверняка у него такой же гипноблок, как у Лейлы, но это уже будет Грушина забота, а Саймон про себя тихонько радовался тому, что желтомордый наконец-то за все поплатится.
Пока что радость была смешана с беспокойным ожиданием: из клиники, где ему выращивали новую ногу, шиайтианин сбежал за полчаса до того, как за ним пришли. Видимо, Лиргисо успел передать ему предупреждение, однако забрать его не смог: он получил на дуэли тяжелые травмы и, похоже, снова поменял тело; когда группа захвата ворвалась в его потайное убежище, он лежал в «коконе» и телепортировался прямо оттуда.
По ночам, перед тем как уснуть, Саймон предавался сладким мечтам о мести. Он еще расквитается с лярнийским выродком… Правда, при одной мысли о встрече с Лиргисо его охватывало оцепенение, но кто сказал, что им надо встречаться? Нет уж, от Лиргисо он будет держаться подальше, однако это не помешает ему отомстить: он убьет Топаза.
После силарской больницы, где ей пришлось провести около месяца, пока не закончился период адаптации к новому телу, Лейла улетела на курорт «Тихие Кущи». Она оставила для Тины в больнице свои координаты – приглашение к контакту, и Тина отправилась ее навестить.
«Тихие Кущи» были громадным парком, в гуще светлой зелени дремали коттеджи – поодиночке, чтобы их обитатели не мешали друг другу. Небольшой двухэтажный домик, в котором поселилась Лейла, окружали кустики, усыпанные черными розами величиной с кошачью голову; Тина остановилась, подобрала с дорожки большой атласно-черный лепесток.
– Здесь и правда очень тихо.
Она обернулась: Лейла стояла у поворота в боковую аллею, на ней было черное с сиреневыми разводами кимоно, шелковистое и блестящее, как лепестки здешних роз. Черные волосы подрезаны выше линии плеч, ровная челка до бровей – вроде бы такая стрижка называется «каре». Глаза обведены мягкими темными контурами, пастельные переливы синеватых и бледно-сиреневых теней: вариант «лярнийской полумаски», едва проступающей на фарфоровом лице, как водяные знаки на бумаге. Если делать макияж ее учил Лиргисо, то она оказалась способной ученицей.
– Я думала, что вы появитесь незаметно. Вдруг здесь была бы засада?
– Так ведь нет здесь засады, – возразила Тина.
В кармане у нее лежал биосканер, и она успела удостовериться в том, что в коттедже находится только одно живое существо, да и в окрестных кустах никто не прячется.
– Вы будете кофе? – церемонно осведомилась Лейла. Похоже, она не знала, как себя вести, и скрывала замешательство за светской улыбкой.
У нее нашелся не только кофе, но еще и бутылка дорогого коллекционного вина, и коробка шоколадных конфет. Наполнив бокалы, Лейла спросила:
– Он с вами не связывался?
– Ты имеешь… вы имеете в виду этого мерзавца, вашего покровителя? – уточнила Тина.
– Вы не должны так о нем говорить! – Лейла возмущенно тряхнула черной шелковистой челкой. – Он отзывался о вас с уважением, и вы тоже должны уважать его.
– Уважение не всегда бывает взаимным. Нет, не связывался. Я даже не знаю, жив он или нет, на дуэли его отделали так, что мало не покажется. Вам стоит подумать о самостоятельной жизни, его деньги рано или поздно закончатся.
– О, мне голодная смерть не грозит, – ответ прозвучал немного заносчиво. – Я живу здесь меньше геамо, но уже кое-что заработала. Это я купила со своего гонорара, – Лейла кивнула на вино и конфеты.
Геамо – девятидневный незийский цикл, Тина вернулась на Нез вчера, а Лейла покинула больницу всего шесть дней назад. Каким же способом она могла заработать? Хотя тут и гадать не надо: после жизни с Лиргисо она наверняка знает о сексе побольше, чем любая профессиональная куртизанка.
– Взломала за деньги одну программку, – дальнейшие комментарии отмели это подозрение. – Я научилась этому еще на Ниаре… ну, до того, как его встретила, я ведь тогда просто жила в Сети. За это прилично платят, главное – найти заказчика.
– И не нарваться. Хакерство уголовно наказуемо.
– Я нашла заказ по объявлению в Сети. Ничего серьезного, я ломала не лицензионный продукт, а чью-то незарегистрированную программу.
– Объявление могло быть ловушкой для хакеров. Гипноблока у тебя больше нет, но если тебя задержат из-за какой-нибудь ерунды и допросят с применением «сыворотки правды», вы, – Тина снова поправилась, – попадете в неприятности.
– Можете говорить мне «ты».
Лицо Лейлы оставалось оживленным и в то же время непроницаемым – тоже школа Лиргисо; не поймешь, пропустила она предупреждение мимо ушей или приняла к сведению.
– Знаешь, кому ты обязана жизнью? – спросила Тина.
– Знаю. Вам и Стиву Баталову.
– Мне – в наименьшей степени. Тебя вылечил Стив, но он не смог бы уничтожить гипноблок без помощи Поля Лагайма. На пятьдесят процентов тебя спас Поль, не забывай об этом.
Лейла молчала и не шевелилась: безучастная фарфоровая статуэтка с синими глазами, ни намека на какие-либо эмоции.
– Думаю, ты в курсе, что ожидало Поля со стороны Лиргисо? – добавила Тина. – Ты была заодно с Лиргисо, несмотря на это, Поль помог вернуть тебя к жизни. Просто подумай об этом, если не сейчас, так хотя бы потом, когда я уйду. И подумай обо всех тех, кто пострадал или погиб из-за Лиргисо.
Лейла продолжала изображать статуэтку. Наконец ее ресницы дрогнули.
– Ничего не происходит случайно. Вас или Поля он никогда бы не убил, а если кто-то из-за него погиб – значит, так было надо…
– Кому надо? – перебила Тина.
Лейла замялась, но потом упрямо заявила:
– Для мироздания, для всей жизни в целом… Вокруг слишком много незначительных личностей, и если их поголовье немного убавится, никто не проиграет.
– Лейла, массовка бывает только в кино, в жизни массовки нет. Незначительны те, кто не имеет никакого значения для тебя, – но, кроме тебя, в этой Галактике есть и другие разумные обитатели, если ты до сих пор не заметила. А теперь скажи, тебе очень было надо, чтобы Саймон Клисс активировал твой гипноблок?
– Нет, – неохотно буркнула Лейла. – Ну и что… Бывают же исключения, которые только подтверждают правила.
– Каким это образом исключения подтверждают правила? Может, хотя бы ты объяснишь мне механику этого дела? А то давно уже интересно…
Девушка молча долила себе вина, отпила из бокала.
– Вы не знаете, что стало с Саймоном Клиссом?
Откровенная попытка перевести разговор на другую тему. Впрочем, Тина хотела не одержать верх в споре, а просто добиться, чтобы Лейла посмотрела на окружающий мир непредвзято, не с точки зрения Лиргисо.
– На приеме Лиргисо порывался рассказать мне, как он пытал Клисса, но я не любительница таких историй и не стала все это выслушивать. Думаю, что Клисс кончил плохо. Можешь тоже обращаться ко мне на «ты». – Тина скользнула взглядом по нежной блеклой фреске на стене напротив: вихрь фантастических цветов, подчиненный спиральному пространственному ритму, незийские художники любят такие мотивы. – Красивый у тебя коттедж.
– Я сняла только первый этаж, это дорогой курорт. На втором сейчас никто не живет.
– Не будешь возражать, если я его арендую?
Можно было и не спрашивать: Лейла явно на это и рассчитывала, когда упомянула о пустом втором этаже. Тине понравились и фрески, и черные розы около коттеджа, и весь этот громадный тихий парк, а кроме того, Лейлу пока лучше не оставлять в одиночестве – мало ли кто может сюда вселиться и чем это будет чревато для воспитанницы Лиргисо или ее потенциальных соседей…
После «Тихих Кущ» Тина побывала в гостях у Тлемлелха. Тот больше не убивался из-за скандала на приеме: во-первых, пилотские права у него так и не отобрали, а во-вторых, его престиж ничуть не пострадал, даже наоборот. И на Лярне, и во всей Галактике в тех кругах, мнением которых Тлемлелх особенно дорожил, сейчас только и разговоров было, что о празднике в Синсаодге и о дуэли. Тлемлелх стал героем дня.
Пузырьки отрывались от выпуклой стеклянной линзы, плыли вверх и исчезали, достигнув границы жидкости и воздуха. Поль отставил стакан, откинулся на спинку стула. Кафе на крыше небоскреба на проспекте Шал-Салтуф было одним из его любимых, особенно на закате: небольшая площадка под термонавесом, дюжина белых столиков, выложенный светлой фигурной плиткой пол, угловатые, с обилием хромированных элементов роботы-официанты в стиле ретро, а внизу океан зданий в красноватых бликах, и солнце сгустком расплавленного золота стекает к горизонту.
Бесцветная прозрачная шакаса в стакане казалась розоватой – традиционное для Неза газированное вино, вызывающее состояние приятной расслабленности с легкой примесью головокружения. На Манокаре Поль нередко мечтал о том, как будет сидеть в этом кафе под вечерним небом и пить шакасу, и теперь наконец-то осуществил свое желание, невзирая на риск.
Хотя риск был в пределах допустимого: где-то в розовой бездне над Шал-Салтуфом парили две машины Космопола с ребятами из антитеррористической бригады. Не то чтобы Поль согласился на роль живой приманки, но космополовцы попросили его предупреждать, если он отправится гулять в одиночку, – он от этого только выиграет, поскольку получит прикрытие, а они попробуют поймать на живца зарвавшуюся братию из «Конторы Игрек» либо Лиргисо, а если повезет, то всех скопом. Такой вариант устраивал Поля больше, чем прогулки в компании бдительных малоразговорчивых телохранителей, он истосковался по свободе, и ему совсем не хотелось быть охраняемым субъектом.
Была и альтернатива – научиться у Стива телекинезу и всему остальному, однако Поль не был уверен, что удержит свою силу под контролем. Когда он об этом думал, ему представлялись руины зданий, и трупы, и небо, расколотое трещинами, словно каменный купол, – заблудившаяся картинка из какого-то давнего сна, сопровождаемая тягостным чувством непоправимого, как будто он и правда разрушил целый мир, как будто это случилось когда-то на самом деле.
И еще тот агент с печальными водянисто-серыми глазами (как хрустнул его глаз, проколотый гинтийской шпилькой, у Поля до сих пор стоял в ушах этот негромкий, но жутковатый звук). Поль даже не мог дать самому себе слово, что никого больше не убьет: неизвестно, как все повернется в дальнейшем; при необходимости он опять воспользуется усвоенными на Манокаре киллерскими приемами, а то, что ему это не нравится, – его личное дело.
Но пока все это принадлежало к области вероятного, а в настоящем события текли медленно и предсказуемо, как движение пузырьков воздуха в стакане с шакасой. Окутанная розовым закатным маревом панорама Кеодоса, полтора десятка посетителей за соседними столиками… С той минуты, как Поль поднялся на крышу высотки, количество посетителей удвоилось; легкое опьянение не помешало ему просканировать новоприбывших, но Лиргисо среди них не было, а не являются ли они агентами «Подразделения Игрек» – этого Поль определить не мог.
Он уже усвоил, что отнюдь не аморальные носители некоторых заблуждений могут навредить окружающим не меньше, чем какой-нибудь глубоко порочный тип вроде Лиргисо, а порой даже больше, но выявлять таких не умел. Ничего, Космопол не дремлет.
От потока машин наверху отделился белый аэролимузин, сопровождаемый вертким «мини-торнадо», они зависли над кафе и синхронно скользнули вниз: на последнем этаже здания находилась парковочная площадка.
Поль вздохнул сквозь сжатые зубы, допил шакасу и снова откинулся на стуле, скрестив на груди руки. Ему хотелось досмотреть закат до конца, но, похоже, придется уйти отсюда раньше. Вечер, можно считать, пропал. Топ-модель Вероника Ло вернулась на Нез после месячного вояжа, а он успел забыть о ней… Ничего, сейчас она о себе напомнит!
Вероника взбежала по лестнице, придерживая подол усеянного серебряными звездами платья, огляделась и направилась к Полю. На ее прозрачной накидке и в распущенных волосах тоже мерцали звезды, на тонком удлиненном лице возбужденно сияли большие глаза. Ни на Незе, ни на Манокаре, ни на Ниаре Поль не встречал более красивой девушки, и ничего удивительного, что взгляды посетителей кафе скрестились на Веронике: даже не будь она топ-моделью, она все равно привлекала бы внимание.
Вероникой восхищались все – кроме Поля. Для него она так и осталась малообразованной девчонкой с Кутакана, нелегально прилетевшей на Нез полтора года назад. Тогда она была не Вероникой Ло, а Вероникой Лойчевой, и Лиргисо купил ее у семейства Лойчевых, чтобы переместить в ее тело Тину. А Вероника очутилась в Тинином теле и чудом уцелела: наемник Лиргисо просто не успел добить ее до появления Стива. Пока Стив и Поль искали Тину, Вероника находилась в силарской больнице, и Ольга пообещала, что поможет ей пробиться в модельный бизнес, если она будет вести себя хорошо. Взбалмошная девчонка из околокриминальной среды в теле боевого киборга – это чревато… Впрочем, Ольгу она слушалась. Вот такой была подлинная история возвышения Вероники Ло, и для Поля тут не было ничего загадочного и волнующего.
– Здравствуй, Поль! – Она остановилась по другую сторону столика. – Ты, что ли, взаправду вернулся на Нез?
– Это не я, это моя голограмма, – процедил Поль. – Разве не заметно?
– Ты так и не стал воспитанным, хоть и охранял на Манокаре президента. А у меня скоро день рождения! Мне будет восемнадцать, и я смогу сама подписывать свои контракты.
Произношение ей откорректировали, теперь она говорила без ненавистного Полю кутаканского акцента, но все равно ее речь его раздражала.
– Поздравляю, – бросил он равнодушно.
– Я тебя приглашаю, ты придешь в гости?
– Спасибо, я буду занят.
– Ты же врешь! Ты даже не спросил когда! – Вероника подбоченилась – типично кутаканский жест, это его тоже раздражало. – Поль, почему ты всегда такой противный?
– Наверное, потому, что мы разные и нам незачем общаться.
– У-у, воображала рыжий… – Первая красавица Галактики сморщила нос и с вызовом прищурилась (настоящий подарок для папарацци, если таковые ошиваются поблизости). – Между прочим, я тебя запомнила с первого раза! Ну, помнишь, когда мы прилетели на Нез и втихаря выгрузились, а ваши устроили облаву? Ты был самый симпатичный из всех полицейских, такая лапушка, мы с сестрой еще поспорили, парень ты или девчонка.
Поля передернуло – учитывая его недавние злоключения, это вполне могло сойти за двусмысленный намек, – но он произнес холодным незаинтересованным тоном:
– Девушек в такие рейды не посылают, это мужская работа. От нелегалов во время облавы чего только не наслушаешься.
– А Инесса заладила: девчонка – и все! Она купила временную визу и работает официанткой в одном кафе в Элакуанкосе, я ее видела. Ну вот, и я тогда вовсе не поняла, что ты рыжий, ты ведь был в коповском шлеме. Ты показывал своим, кого надо забирать, а двое полицейских держали около тебя вот такие прозрачные щиты. Стефан еще бросил в тебя нож, а один из тех подставил щит, и нож отскочил. Вы совсем близко от меня прошли, а я ругалась и плевалась, как все наши, помнишь?
Все эти рейды, во время которых Поль определял среди нелегалов потенциальных нарушителей спокойствия (таких до депортации держали под замком), сливались для него в бесконечный калейдоскоп склеенных друг с другом картинок. Движение сквозь беснующуюся либо погруженную в уныние людскую массу, и ментальное соприкосновение с каждым индивидом – словно вспышка, во время которой видишь нечто давящее на сознание, и так раз за разом, и у тебя уже ломит виски от перегрузки (странная боль, не физическая, иная, но выносить ее ничуть не легче), и под конец ты с трудом держишься на ногах, и перед глазами все плывет.
Грушевидный субъект приветливо улыбнулся и слегка подался из кресла вперед. Маршал поднялся и вышел.
– Это ваш шеф? – задал Саймон первый вопрос, когда дверь закрылась.
– Не «ваш», а «наш», – поправил Бишон. – Саймон, запомни главное: мы одна команда – шеф, я, ты, остальные ребята. Индивидуалистам у нас приходится туго.
– Не надо на меня наседать, – вздохнул Саймон. – Я по натуре истинный коллективист, но мне столько пришлось пережить, что я стал неадекватным. Что это за жуть была в логове у Лиргисо, когда меня оттуда вытаскивали? Помню, что-то несусветное творилось…
– Всякие голографические эффекты плюс инфразвук. Видимо, он приготовил это специально на случай вторжения – своего рода психологическая мина.
– Всего-то? – Клисс с облегчением усмехнулся. Столь простое объяснение не приходило ему в голову.
– Там были и настоящие мины – роботы, начиненные взрывчаткой. Они разнесли компьютер и сейфы, так что мы ничего не успели забрать. В группе захвата было двенадцать человек, а вернулось оттуда пятеро, и ты шестой. Саймон, ты все-таки законченный индивидуалист, это твой главный минус. Постарайся стать членом команды, а я постараюсь тебе в этом помочь.
Груша (так называли Бишона остальные, чаще за глаза) был не самым худшим психологом: после третьего терапевтического сеанса Клисс вновь обрел способность есть самостоятельно, и его при этом больше не рвало. Но только не мясо, упаси боже, только не мясо! Теперь Саймон был убежденным вегетарианцем.
По крайней мере с одной из его проблем Бишон разобрался, однако это не мешало Саймону втайне посматривать на Грушу свысока: будущее покажет, кто из нас лучший знаток человеческих душ – ты, дипломированный всезнайка, или я, бывший эксцессер.
Зато Римма Кирч, новоявленная наставница Саймона, оказалась настоящей язвой. Девчонка лет двадцати пяти, плотная, крепко сбитая, с широким и упрямым, чуть курносым лицом фермерской дочки и зычным мальчишеским голосом. Ее родиной была Яхина – планета, где большую часть территории занимают крупные поместья и заводы по переработке сельхозпродукции, а население переполненных городов живет впроголодь, поскольку продовольствие идет на экспорт. Несмотря на свою внешность деревенской сорвиголовы, Римма была горожанкой. Она ухитрилась улететь с Яхины «зайцем», добралась до Рубикона и промышляла там мелким воровством, пока ее не завербовал кто-то из агентов «Подразделения Игрек».
Клисс ее побаивался, она была еще хуже Лейлы. Она не носила юбок, предпочитала удобные комбинезоны и стриглась коротко и небрежно: неприятное, беспокоящее Саймона сходство с Тиной Хэдис. Но если Тина при этом обладала почти аристократическим изяществом – результат то ли тергаронской военной муштры, то ли воспитания, полученного в детстве на Манокаре, – то Римма была неуклюжа, неряшлива и манерами напоминала лесных зверушек из мультфильмов про Умазайку.
Она сразу же объявила:
– У нас тут казарма, и нам наплевать, нравится тебе это или нет, так что привыкай!
Судя по блеску ее глаз и наставительно-торжествующему тону, ей «казарма» нравилась. Римма также сообщила, что Саймон на первое время будет салагой – мол, от этого никуда не денешься, такова традиция.
– Детка, сказать тебе по секрету, сколько мне лет? – вздохнул Клисс. – Сказать, а? Без малого тридцать восемь. Не знаю, на сколько я выгляжу после этих… пластических операций, но в салаги я не гожусь.
– Не называй меня деткой, в зубы получишь! – огрызнулась Римма. – У нас тут своя субординация, и на твои претензии нам наплевать. Будешь как все.
Чтобы приспособиться, Саймон начал играть под дурачка: мол, после пыток, которым подвергал его Лиргисо, он слегка свихнулся, так что с него взятки гладки. Это сработало, и все же кое-кто его невзлюбил: Клисса считали виновником гибели десантников, расстрелянных «цербером». Как будто от него что-то зависело!
На третий день после того, как Саймона приняли в штат, ему довелось присутствовать при казни агента, совершившего должностное преступление. Штаб-квартира «Конторы Игрек» располагалась на борту корабля, и всех собрали в одном из пустых грузовых отсеков. Просторный серый зал, стеллажи вдоль стен, по потолку растянулись ряды одинаковых плафонов. Надо смотреть под ноги, чтобы не запнуться о крепления для контейнеров. Когда Римма объяснила, что здесь произойдет, Саймон ощутил почти забытый внутренний зуд, знакомый каждому эксцессеру: вот бы все это заснять!
Агента осудили за самовольный расстрел гостей на приеме у Тлемлелха в Синсаодге. Маршал (Саймон уже знал, что он первая шишка в «Конторе Игрек» и прилетел на Нез, чтобы лично руководить важной операцией) собственноручно привел приговор в исполнение, а затем убрал пистолет в кобуру, оглядел хранящих молчание подчиненных и спросил:
– Кто-нибудь считает, что это несправедливо? Можете высказаться, я всех выслушаю. Энзо, это ты, кажется, говорил, что Гулер не заслуживает смерти?
– Говорил, – после заминки отозвался Энзо. Саймон не видел его из-за чужих спин, слышал только напряженный от сдержанного негодования голос. – На этом приеме в Синсаодге собрались со всей Галактики шлюхи и педики, которым нет никакого дела до наших целей. Если их нельзя убивать – тогда я не знаю, Маршал… Может, нам тогда всем скопом попроситься в полицейские на Незе или уйти в монастырь? А Гулера довели, у него был срыв. Он перед этим поймал обрывок разговора, как Лиргисо заявил, что будет добиваться легализации, чтобы его повсюду принимали в высшем обществе. Ну, и Гулер решил его подставить, чтоб ничего такого не было, а вы его за это к вышке…
– Дурак, – тяжело вздохнул Маршал. – И ты дурак, и Гулер был дураком. Он решил подставить Лиргисо, а вместо этого подставил организацию! Мы теперь террористы! Может, Энзо, ты впервые об этом слышишь? Об этом сейчас кричат все незийские телеканалы! Потому что все то дерьмо, которое собралось в Синсаодге, – это деятели культуры, известные творческие личности, и галактическая общественность считает, что стрелять в них нельзя! «Подразделение Игрек» скомпрометировано, мы вне закона. Незийские спецслужбы не умеют работать, но не сегодня завтра здесь будет космополовское подразделение по борьбе с межзвездным терроризмом, правительство Неза уже заключило соглашение с Космополом. И все из-за одного-единственного дурака!
– У него был срыв… – повторил Энзо, теперь уже неуверенно и подавленно.
– Его можно было бы оправдать, если бы он ликвидировал Лиргисо и Тину Хэдис. А то ведь перестрелял подвернувшуюся под руку шушеру, а эти остались невредимы!
– Хэдис он ранил в плечо, – напомнил другой голос. – А Лиргисо применил какие-то экстрасенсорные заморочки, так что в него невозможно было попасть.
– Задание не выполнено, организации нанесен ущерб, – жестко подытожил Маршал. Сделал паузу и добавил: – Гулер не был предателем, но его ошибка равносильна предательству, поэтому он заслужил казни. А если просто по-человечески, то парнем он был неплохим, и я скорблю о нем вместе со всеми… Похороним его с обычными почестями.
Саймон принял к сведению, что за ошибку тут могут и прихлопнуть. Ничего, он будет полезным и осторожным, с ним такого не произойдет. Цели «Подразделения Игрек» он одобрял: Великая Чистка, защита человечества от всего аномального и непонятного, предотвращение необратимых перемен, ликвидация мутантов любого толка и в первую очередь – так называемых экстрасенсов-бойцов (Стив Баталов, Тина Хэдис и Лиргисо принадлежали именно к этой особо опасной разновидности).
Правда, понятие «человечество» тут трактовалось чересчур растяжимо: и люди, и гинтийцы, и шиайтиане, и незийцы, и даже волосатые кесолиане – все друг другу братья и сестры, от такой расовой уравниловки Клисса коробило. Зато к негуманоидам в «Конторе Игрек» относились с прохладцей: никаких силарцев или синиссов, никаких энбоно. Пусть чужаки остаются сами по себе, человечество в них не нуждается.
– Скорее всего, Баталова мы не стали бы трогать, – сказал Саймону Бишон. – Пришелец из параллельной Вселенной, да еще с силарским гражданством – не наш клиент. Но есть одно серьезное «но»: вирулентность. Достоверно известно, что Тина Хэдис не обладала раньше экстрасенсорными способностями. На Тергароне ее как только ни тестировали, однако ничего подобного не выявили. Потом она в течение долгого времени жила с Баталовым, и в результате – мутация. Можешь представить, что будет, если это пойдет по цепочке? Если начнется эпидемия?
Саймон представил, и ему стало тошнехонько.
– Почему их не уничтожили в Синсаодге?
– Не получилось, – буркнул Груша. – Неучтенные факторы… Во-первых, оказалось, что у Лиргисо есть защита от излучения. Во-вторых, организаторы торжества в последний момент разрешили энбоно прийти на прием с вооруженной охраной – целая армия громил-негуманоидов с кинжалами, их было больше, чем наших людей, и подчинялись они только своим хозяевам, а те приказали им охранять Баталова и Лагайма. В-третьих, Лагайм засек излучатели.
– Он тоже экстрасенс-боец?
– По нашим данным, нет. Он мутант-«сканер» с редчайшими возможностями и до сих пор находится в здравом уме, вот что удивительно…
– А по-моему, он псих, – возразил Клисс.
– Саймон, ты других «сканеров» не видел! – Груша покачал головой, то ли расстроенно, то ли задумчиво.
Помимо пространных рассказов о Лиргисо, «Контора Игрек» получила от Саймона кое-какую тактически ценную информацию, и теперь полевые агенты по всему Незу выслеживали Хинара. Маршал приказал взять его живым: личный пилот Лиргисо должен много чего знать. Наверняка у него такой же гипноблок, как у Лейлы, но это уже будет Грушина забота, а Саймон про себя тихонько радовался тому, что желтомордый наконец-то за все поплатится.
Пока что радость была смешана с беспокойным ожиданием: из клиники, где ему выращивали новую ногу, шиайтианин сбежал за полчаса до того, как за ним пришли. Видимо, Лиргисо успел передать ему предупреждение, однако забрать его не смог: он получил на дуэли тяжелые травмы и, похоже, снова поменял тело; когда группа захвата ворвалась в его потайное убежище, он лежал в «коконе» и телепортировался прямо оттуда.
По ночам, перед тем как уснуть, Саймон предавался сладким мечтам о мести. Он еще расквитается с лярнийским выродком… Правда, при одной мысли о встрече с Лиргисо его охватывало оцепенение, но кто сказал, что им надо встречаться? Нет уж, от Лиргисо он будет держаться подальше, однако это не помешает ему отомстить: он убьет Топаза.
После силарской больницы, где ей пришлось провести около месяца, пока не закончился период адаптации к новому телу, Лейла улетела на курорт «Тихие Кущи». Она оставила для Тины в больнице свои координаты – приглашение к контакту, и Тина отправилась ее навестить.
«Тихие Кущи» были громадным парком, в гуще светлой зелени дремали коттеджи – поодиночке, чтобы их обитатели не мешали друг другу. Небольшой двухэтажный домик, в котором поселилась Лейла, окружали кустики, усыпанные черными розами величиной с кошачью голову; Тина остановилась, подобрала с дорожки большой атласно-черный лепесток.
– Здесь и правда очень тихо.
Она обернулась: Лейла стояла у поворота в боковую аллею, на ней было черное с сиреневыми разводами кимоно, шелковистое и блестящее, как лепестки здешних роз. Черные волосы подрезаны выше линии плеч, ровная челка до бровей – вроде бы такая стрижка называется «каре». Глаза обведены мягкими темными контурами, пастельные переливы синеватых и бледно-сиреневых теней: вариант «лярнийской полумаски», едва проступающей на фарфоровом лице, как водяные знаки на бумаге. Если делать макияж ее учил Лиргисо, то она оказалась способной ученицей.
– Я думала, что вы появитесь незаметно. Вдруг здесь была бы засада?
– Так ведь нет здесь засады, – возразила Тина.
В кармане у нее лежал биосканер, и она успела удостовериться в том, что в коттедже находится только одно живое существо, да и в окрестных кустах никто не прячется.
– Вы будете кофе? – церемонно осведомилась Лейла. Похоже, она не знала, как себя вести, и скрывала замешательство за светской улыбкой.
У нее нашелся не только кофе, но еще и бутылка дорогого коллекционного вина, и коробка шоколадных конфет. Наполнив бокалы, Лейла спросила:
– Он с вами не связывался?
– Ты имеешь… вы имеете в виду этого мерзавца, вашего покровителя? – уточнила Тина.
– Вы не должны так о нем говорить! – Лейла возмущенно тряхнула черной шелковистой челкой. – Он отзывался о вас с уважением, и вы тоже должны уважать его.
– Уважение не всегда бывает взаимным. Нет, не связывался. Я даже не знаю, жив он или нет, на дуэли его отделали так, что мало не покажется. Вам стоит подумать о самостоятельной жизни, его деньги рано или поздно закончатся.
– О, мне голодная смерть не грозит, – ответ прозвучал немного заносчиво. – Я живу здесь меньше геамо, но уже кое-что заработала. Это я купила со своего гонорара, – Лейла кивнула на вино и конфеты.
Геамо – девятидневный незийский цикл, Тина вернулась на Нез вчера, а Лейла покинула больницу всего шесть дней назад. Каким же способом она могла заработать? Хотя тут и гадать не надо: после жизни с Лиргисо она наверняка знает о сексе побольше, чем любая профессиональная куртизанка.
– Взломала за деньги одну программку, – дальнейшие комментарии отмели это подозрение. – Я научилась этому еще на Ниаре… ну, до того, как его встретила, я ведь тогда просто жила в Сети. За это прилично платят, главное – найти заказчика.
– И не нарваться. Хакерство уголовно наказуемо.
– Я нашла заказ по объявлению в Сети. Ничего серьезного, я ломала не лицензионный продукт, а чью-то незарегистрированную программу.
– Объявление могло быть ловушкой для хакеров. Гипноблока у тебя больше нет, но если тебя задержат из-за какой-нибудь ерунды и допросят с применением «сыворотки правды», вы, – Тина снова поправилась, – попадете в неприятности.
– Можете говорить мне «ты».
Лицо Лейлы оставалось оживленным и в то же время непроницаемым – тоже школа Лиргисо; не поймешь, пропустила она предупреждение мимо ушей или приняла к сведению.
– Знаешь, кому ты обязана жизнью? – спросила Тина.
– Знаю. Вам и Стиву Баталову.
– Мне – в наименьшей степени. Тебя вылечил Стив, но он не смог бы уничтожить гипноблок без помощи Поля Лагайма. На пятьдесят процентов тебя спас Поль, не забывай об этом.
Лейла молчала и не шевелилась: безучастная фарфоровая статуэтка с синими глазами, ни намека на какие-либо эмоции.
– Думаю, ты в курсе, что ожидало Поля со стороны Лиргисо? – добавила Тина. – Ты была заодно с Лиргисо, несмотря на это, Поль помог вернуть тебя к жизни. Просто подумай об этом, если не сейчас, так хотя бы потом, когда я уйду. И подумай обо всех тех, кто пострадал или погиб из-за Лиргисо.
Лейла продолжала изображать статуэтку. Наконец ее ресницы дрогнули.
– Ничего не происходит случайно. Вас или Поля он никогда бы не убил, а если кто-то из-за него погиб – значит, так было надо…
– Кому надо? – перебила Тина.
Лейла замялась, но потом упрямо заявила:
– Для мироздания, для всей жизни в целом… Вокруг слишком много незначительных личностей, и если их поголовье немного убавится, никто не проиграет.
– Лейла, массовка бывает только в кино, в жизни массовки нет. Незначительны те, кто не имеет никакого значения для тебя, – но, кроме тебя, в этой Галактике есть и другие разумные обитатели, если ты до сих пор не заметила. А теперь скажи, тебе очень было надо, чтобы Саймон Клисс активировал твой гипноблок?
– Нет, – неохотно буркнула Лейла. – Ну и что… Бывают же исключения, которые только подтверждают правила.
– Каким это образом исключения подтверждают правила? Может, хотя бы ты объяснишь мне механику этого дела? А то давно уже интересно…
Девушка молча долила себе вина, отпила из бокала.
– Вы не знаете, что стало с Саймоном Клиссом?
Откровенная попытка перевести разговор на другую тему. Впрочем, Тина хотела не одержать верх в споре, а просто добиться, чтобы Лейла посмотрела на окружающий мир непредвзято, не с точки зрения Лиргисо.
– На приеме Лиргисо порывался рассказать мне, как он пытал Клисса, но я не любительница таких историй и не стала все это выслушивать. Думаю, что Клисс кончил плохо. Можешь тоже обращаться ко мне на «ты». – Тина скользнула взглядом по нежной блеклой фреске на стене напротив: вихрь фантастических цветов, подчиненный спиральному пространственному ритму, незийские художники любят такие мотивы. – Красивый у тебя коттедж.
– Я сняла только первый этаж, это дорогой курорт. На втором сейчас никто не живет.
– Не будешь возражать, если я его арендую?
Можно было и не спрашивать: Лейла явно на это и рассчитывала, когда упомянула о пустом втором этаже. Тине понравились и фрески, и черные розы около коттеджа, и весь этот громадный тихий парк, а кроме того, Лейлу пока лучше не оставлять в одиночестве – мало ли кто может сюда вселиться и чем это будет чревато для воспитанницы Лиргисо или ее потенциальных соседей…
После «Тихих Кущ» Тина побывала в гостях у Тлемлелха. Тот больше не убивался из-за скандала на приеме: во-первых, пилотские права у него так и не отобрали, а во-вторых, его престиж ничуть не пострадал, даже наоборот. И на Лярне, и во всей Галактике в тех кругах, мнением которых Тлемлелх особенно дорожил, сейчас только и разговоров было, что о празднике в Синсаодге и о дуэли. Тлемлелх стал героем дня.
Пузырьки отрывались от выпуклой стеклянной линзы, плыли вверх и исчезали, достигнув границы жидкости и воздуха. Поль отставил стакан, откинулся на спинку стула. Кафе на крыше небоскреба на проспекте Шал-Салтуф было одним из его любимых, особенно на закате: небольшая площадка под термонавесом, дюжина белых столиков, выложенный светлой фигурной плиткой пол, угловатые, с обилием хромированных элементов роботы-официанты в стиле ретро, а внизу океан зданий в красноватых бликах, и солнце сгустком расплавленного золота стекает к горизонту.
Бесцветная прозрачная шакаса в стакане казалась розоватой – традиционное для Неза газированное вино, вызывающее состояние приятной расслабленности с легкой примесью головокружения. На Манокаре Поль нередко мечтал о том, как будет сидеть в этом кафе под вечерним небом и пить шакасу, и теперь наконец-то осуществил свое желание, невзирая на риск.
Хотя риск был в пределах допустимого: где-то в розовой бездне над Шал-Салтуфом парили две машины Космопола с ребятами из антитеррористической бригады. Не то чтобы Поль согласился на роль живой приманки, но космополовцы попросили его предупреждать, если он отправится гулять в одиночку, – он от этого только выиграет, поскольку получит прикрытие, а они попробуют поймать на живца зарвавшуюся братию из «Конторы Игрек» либо Лиргисо, а если повезет, то всех скопом. Такой вариант устраивал Поля больше, чем прогулки в компании бдительных малоразговорчивых телохранителей, он истосковался по свободе, и ему совсем не хотелось быть охраняемым субъектом.
Была и альтернатива – научиться у Стива телекинезу и всему остальному, однако Поль не был уверен, что удержит свою силу под контролем. Когда он об этом думал, ему представлялись руины зданий, и трупы, и небо, расколотое трещинами, словно каменный купол, – заблудившаяся картинка из какого-то давнего сна, сопровождаемая тягостным чувством непоправимого, как будто он и правда разрушил целый мир, как будто это случилось когда-то на самом деле.
И еще тот агент с печальными водянисто-серыми глазами (как хрустнул его глаз, проколотый гинтийской шпилькой, у Поля до сих пор стоял в ушах этот негромкий, но жутковатый звук). Поль даже не мог дать самому себе слово, что никого больше не убьет: неизвестно, как все повернется в дальнейшем; при необходимости он опять воспользуется усвоенными на Манокаре киллерскими приемами, а то, что ему это не нравится, – его личное дело.
Но пока все это принадлежало к области вероятного, а в настоящем события текли медленно и предсказуемо, как движение пузырьков воздуха в стакане с шакасой. Окутанная розовым закатным маревом панорама Кеодоса, полтора десятка посетителей за соседними столиками… С той минуты, как Поль поднялся на крышу высотки, количество посетителей удвоилось; легкое опьянение не помешало ему просканировать новоприбывших, но Лиргисо среди них не было, а не являются ли они агентами «Подразделения Игрек» – этого Поль определить не мог.
Он уже усвоил, что отнюдь не аморальные носители некоторых заблуждений могут навредить окружающим не меньше, чем какой-нибудь глубоко порочный тип вроде Лиргисо, а порой даже больше, но выявлять таких не умел. Ничего, Космопол не дремлет.
От потока машин наверху отделился белый аэролимузин, сопровождаемый вертким «мини-торнадо», они зависли над кафе и синхронно скользнули вниз: на последнем этаже здания находилась парковочная площадка.
Поль вздохнул сквозь сжатые зубы, допил шакасу и снова откинулся на стуле, скрестив на груди руки. Ему хотелось досмотреть закат до конца, но, похоже, придется уйти отсюда раньше. Вечер, можно считать, пропал. Топ-модель Вероника Ло вернулась на Нез после месячного вояжа, а он успел забыть о ней… Ничего, сейчас она о себе напомнит!
Вероника взбежала по лестнице, придерживая подол усеянного серебряными звездами платья, огляделась и направилась к Полю. На ее прозрачной накидке и в распущенных волосах тоже мерцали звезды, на тонком удлиненном лице возбужденно сияли большие глаза. Ни на Незе, ни на Манокаре, ни на Ниаре Поль не встречал более красивой девушки, и ничего удивительного, что взгляды посетителей кафе скрестились на Веронике: даже не будь она топ-моделью, она все равно привлекала бы внимание.
Вероникой восхищались все – кроме Поля. Для него она так и осталась малообразованной девчонкой с Кутакана, нелегально прилетевшей на Нез полтора года назад. Тогда она была не Вероникой Ло, а Вероникой Лойчевой, и Лиргисо купил ее у семейства Лойчевых, чтобы переместить в ее тело Тину. А Вероника очутилась в Тинином теле и чудом уцелела: наемник Лиргисо просто не успел добить ее до появления Стива. Пока Стив и Поль искали Тину, Вероника находилась в силарской больнице, и Ольга пообещала, что поможет ей пробиться в модельный бизнес, если она будет вести себя хорошо. Взбалмошная девчонка из околокриминальной среды в теле боевого киборга – это чревато… Впрочем, Ольгу она слушалась. Вот такой была подлинная история возвышения Вероники Ло, и для Поля тут не было ничего загадочного и волнующего.
– Здравствуй, Поль! – Она остановилась по другую сторону столика. – Ты, что ли, взаправду вернулся на Нез?
– Это не я, это моя голограмма, – процедил Поль. – Разве не заметно?
– Ты так и не стал воспитанным, хоть и охранял на Манокаре президента. А у меня скоро день рождения! Мне будет восемнадцать, и я смогу сама подписывать свои контракты.
Произношение ей откорректировали, теперь она говорила без ненавистного Полю кутаканского акцента, но все равно ее речь его раздражала.
– Поздравляю, – бросил он равнодушно.
– Я тебя приглашаю, ты придешь в гости?
– Спасибо, я буду занят.
– Ты же врешь! Ты даже не спросил когда! – Вероника подбоченилась – типично кутаканский жест, это его тоже раздражало. – Поль, почему ты всегда такой противный?
– Наверное, потому, что мы разные и нам незачем общаться.
– У-у, воображала рыжий… – Первая красавица Галактики сморщила нос и с вызовом прищурилась (настоящий подарок для папарацци, если таковые ошиваются поблизости). – Между прочим, я тебя запомнила с первого раза! Ну, помнишь, когда мы прилетели на Нез и втихаря выгрузились, а ваши устроили облаву? Ты был самый симпатичный из всех полицейских, такая лапушка, мы с сестрой еще поспорили, парень ты или девчонка.
Поля передернуло – учитывая его недавние злоключения, это вполне могло сойти за двусмысленный намек, – но он произнес холодным незаинтересованным тоном:
– Девушек в такие рейды не посылают, это мужская работа. От нелегалов во время облавы чего только не наслушаешься.
– А Инесса заладила: девчонка – и все! Она купила временную визу и работает официанткой в одном кафе в Элакуанкосе, я ее видела. Ну вот, и я тогда вовсе не поняла, что ты рыжий, ты ведь был в коповском шлеме. Ты показывал своим, кого надо забирать, а двое полицейских держали около тебя вот такие прозрачные щиты. Стефан еще бросил в тебя нож, а один из тех подставил щит, и нож отскочил. Вы совсем близко от меня прошли, а я ругалась и плевалась, как все наши, помнишь?
Все эти рейды, во время которых Поль определял среди нелегалов потенциальных нарушителей спокойствия (таких до депортации держали под замком), сливались для него в бесконечный калейдоскоп склеенных друг с другом картинок. Движение сквозь беснующуюся либо погруженную в уныние людскую массу, и ментальное соприкосновение с каждым индивидом – словно вспышка, во время которой видишь нечто давящее на сознание, и так раз за разом, и у тебя уже ломит виски от перегрузки (странная боль, не физическая, иная, но выносить ее ничуть не легче), и под конец ты с трудом держишься на ногах, и перед глазами все плывет.