Страница:
Словно постарев за этот час на двадцать лет, Норман подошел к одному из кожаных кресел, стоявших по обе стороны стола. Тяжело опустившись на подушку, жалобно скрипнувшую под его тяжестью, он оглядел потерянным взглядом комнату и уставился в пол.
– Они сказали тебе, кого собираются выдвигать в качестве кандидата на мое место?
– Брайана Джеффриза. – Чанс сел в другое кресло, уткнувшись локтями в колени.
– Чертов чужак, – усмехнулся отец. – Но для местных болванов сойдет. Если бы у них была хоть капля разума, они бы отдали место тебе.
– Они решили, что я слишком молод. Хотя дали мне понять, что заинтересованы в том, чтобы я остался. Они собираются отдать мне освободившуюся после Брайана должность вице-президента отдела кредитов в качестве подготовки к посту директора банка в будущем.
– Как будто тебя нужно готовить к управлению банком, в котором ты вырос! – Норман опрокинул стакан и зажмурился, вытирая рот рукой. – Ну и что же ты им ответил?
– Пока ничего.
– То есть?
– Я не уверен, что захочу оставаться в банке в свете последних событий.
– Только не смей бросать свою карьеру из-за этого. Я ненавижу себя за это, но вынужден признать, что в одном они были правы. Я действительно упрямый, старомодный осел, который привык единовластно править всем. Ты моложе, сумеешь быть более гибким, тебе легче будет приспособиться к новым порядкам, поэтому ты больше, чем я, подходишь для должности главы банка, входящего в такую мощную сеть.
– Дело не только в том, что они сделали с тобой, хотя и этого достаточно, чтобы я подал в отставку. – Чанс задумчиво покрутил стакан в воздухе, устроив в нем небольшой шторм. – Они поставили мне условие: разорвать партнерский контракт с Сен-Клерами.
Он ждал, что отец скажет: «Я бы так и сделал», – но тот молчал, и Чанс посмотрел на него.
– Что же ты им сказал? – Чанс язвительно рассмеялся.
– Я испытал непреодолимое искушение послать их ко всем чертям.
Мрачная улыбка оживила старческие морщины на лице Нормана, и Чанс понял, что отец выпил уже не одну порцию виски с тех пор, как вернулся домой.
– Знаешь, я был бы не прочь посмотреть на их лица в этот момент.
Улыбка исчезла с его лица, и он откинулся на спинку кресла.
– Как странно. Говорят, когда человек тонет, вся жизнь проносится у него перед глазами. Что ж, наверное, я тону, потому что с того момента, как я вошел в зал заседаний, яркие картины моего прошлого вспыхивают в моей голове, словно порванная пленка в кинопроекторе. Все, от чего я отказался, чтобы пойти по стопам моего отца и продолжить дело наших прадедов. Я не перестаю спрашивать себя, как бы сложилась моя жизнь, если бы я выбрал другой путь?
– Другой путь? – удивился Чанс.
– Было время, тот сумасшедший год после окончания университета, когда мир казался мне таким светлым и полным невероятных возможностей. – Норман поднял стакан, рассматривая его содержимое на свет. – Как и большинство молодых людей, я думал, что мои родители безнадежно скучны и ничего не знают о той жизни, которая манила меня к себе таинственным светом невероятных открытий. Я же, напротив, знал все. Особенно о том, что такое любовь. О Господи! – Он сделал глоток и, уронив голову на спинку кресла, закрыл глаза. – Какое это было лето в тот год! Она была прелестнейшим созданием из всех, кого я когда-либо встречал. Я был от нее без ума и, наверное, сделал бы все возможное, чтобы положить весь мир к ее ногам.
– Я не думал, что у вас с матерью все было так… романтично.
– Не смеши меня. Это было еще до того, как я решил остепениться, бросил ее и женился на твоей матери.
Эти слова ослепили Чанса, будто вспышка молнии. Ничего не понимая, он уставился на отца.
– Так было лучше. И для нее, и для меня. – Поднявшись с кресла, Норман подошел к бару, чтобы снова наполнить свой стакан. – Она попробовала поднять шум, заявляя, что я лишил ее шанса сделать настоящую карьеру, оставшись в Галвестоне и став моей женой. Это было одно из тех глупых мечтаний, которыми мы тешим себя в юности: любовь, дети, воспитанные, само собой, в нищете, ведь мой отец грозился отречься от меня.
Он протянул бутылку Чансу, но тот отрицательно покачал головой.
– Проблема в том, – продолжал отец, снова садясь в кресло, – что никто из нас не был жертвой обстоятельств. Мы с ней поссорились, можно сказать, передрались, а я даже не помню теперь из-за чего. Забавно, правда? Я ясно помню, в каком бешенстве я был и как она выглядела, выставляя меня за дверь крошечного ветхого домишки, в котором она выросла. Она была необычайно сдержанна, и я теперь даже не помню, чего мы с ней, собственно, не поделили. – Норман потер морщинистый лоб, будто надеясь, что ответ предстанет перед ним, словно джинн, возникший из бутылки. – Впрочем, это уже не важно. Это было много лет назад. Однако вся ирония в том, что ты теперь стал партнером ее племянников.
У Чанса перехватило дыхание.
– Вивьен Янг? Ты был влюблен в Несравненную Вивьен?
– Мне кажется, я до сих пор люблю ее.
– Ты сукин сын! – медленно проговорил Чанс, так тихо, что отец его не услышал.
Встав с кресла, Чанс подошел к окну, приподнял край шторы и взглянул на небо. Дождь прекратился, но капли все еще стекали по оконному стеклу, искажая сумрачный облик опустевшей в ненастный вечер улицы.
– Ты хочешь сказать, что не любишь маму?
Много времени прошло, прежде чем Норман ответил:
– У любви есть много ликов.
Чанс взглянул через плечо на отца, вспоминая слова, сказанные его матерью в тот день, когда они с Пейдж обедали у его родителей. Она сказала, что для любой женщины унизительно, если ее муж женился на ней только потому, что так было правильно. Пускай это будет самый неудачный выбор, но каждый должен сделать его сам, прислушавшись к своему сердцу.
– А ты никогда не думал, что она знает обо всем? – спросил Чанс. – Что мама знает: ты выбрал ее из чувства долга, а не по любви.
– Не будь глупцом. – Отец сделал глоток виски. – Я никогда не давал твоей матери повода сомневаться в моих чувствах к ней.
– Я и не говорил, что она сомневается в твоих чувствах. – Чанс опустил занавеску, и в комнате снова стало темнее. – Я сказал – она знает, что это за чувства. И по причинам, совершенно недоступным моему пониманию, она принимает их. Наверное, это потому, что она любит тебя. Любит тебя сильнее, чем ты того заслуживаешь.
Отец вздрогнул словно ужаленный.
– Ты прав. Мужчина, который даже не смог удержать в руках свой собственный банк, недостоин такой женщины.
– Я говорю не о банке! Я говорю о моей матери, одной из самых прекрасных женщин, которых я знаю. О женщине, заслуживающей большего, чем ты дал ей за всю вашу жизнь. Потому что когда ты выбрал ее, исходя из своих чертовых правильных принципов, ты обрек ее на жизнь с мужчиной, который никогда не сможет полюбить ее так, как она должна быть любима. Если бы ты не женился на ней, она была бы свободна и могла встретить того, кто сделал бы ее счастливой! Так что вместо того, чтобы сидеть здесь и заливаться горючими слезами от жалости к себе, ты бы лучше подумал о той, кто жалеет тебя уже много лет.
Изумление на лице Нормана напомнило Чансу о том, что он пришел сюда утешать, а не судить. Боясь, что наговорит еще чего-нибудь лишнего, он извинился и вышел.
Глава 24
Глава 25
– Они сказали тебе, кого собираются выдвигать в качестве кандидата на мое место?
– Брайана Джеффриза. – Чанс сел в другое кресло, уткнувшись локтями в колени.
– Чертов чужак, – усмехнулся отец. – Но для местных болванов сойдет. Если бы у них была хоть капля разума, они бы отдали место тебе.
– Они решили, что я слишком молод. Хотя дали мне понять, что заинтересованы в том, чтобы я остался. Они собираются отдать мне освободившуюся после Брайана должность вице-президента отдела кредитов в качестве подготовки к посту директора банка в будущем.
– Как будто тебя нужно готовить к управлению банком, в котором ты вырос! – Норман опрокинул стакан и зажмурился, вытирая рот рукой. – Ну и что же ты им ответил?
– Пока ничего.
– То есть?
– Я не уверен, что захочу оставаться в банке в свете последних событий.
– Только не смей бросать свою карьеру из-за этого. Я ненавижу себя за это, но вынужден признать, что в одном они были правы. Я действительно упрямый, старомодный осел, который привык единовластно править всем. Ты моложе, сумеешь быть более гибким, тебе легче будет приспособиться к новым порядкам, поэтому ты больше, чем я, подходишь для должности главы банка, входящего в такую мощную сеть.
– Дело не только в том, что они сделали с тобой, хотя и этого достаточно, чтобы я подал в отставку. – Чанс задумчиво покрутил стакан в воздухе, устроив в нем небольшой шторм. – Они поставили мне условие: разорвать партнерский контракт с Сен-Клерами.
Он ждал, что отец скажет: «Я бы так и сделал», – но тот молчал, и Чанс посмотрел на него.
– Что же ты им сказал? – Чанс язвительно рассмеялся.
– Я испытал непреодолимое искушение послать их ко всем чертям.
Мрачная улыбка оживила старческие морщины на лице Нормана, и Чанс понял, что отец выпил уже не одну порцию виски с тех пор, как вернулся домой.
– Знаешь, я был бы не прочь посмотреть на их лица в этот момент.
Улыбка исчезла с его лица, и он откинулся на спинку кресла.
– Как странно. Говорят, когда человек тонет, вся жизнь проносится у него перед глазами. Что ж, наверное, я тону, потому что с того момента, как я вошел в зал заседаний, яркие картины моего прошлого вспыхивают в моей голове, словно порванная пленка в кинопроекторе. Все, от чего я отказался, чтобы пойти по стопам моего отца и продолжить дело наших прадедов. Я не перестаю спрашивать себя, как бы сложилась моя жизнь, если бы я выбрал другой путь?
– Другой путь? – удивился Чанс.
– Было время, тот сумасшедший год после окончания университета, когда мир казался мне таким светлым и полным невероятных возможностей. – Норман поднял стакан, рассматривая его содержимое на свет. – Как и большинство молодых людей, я думал, что мои родители безнадежно скучны и ничего не знают о той жизни, которая манила меня к себе таинственным светом невероятных открытий. Я же, напротив, знал все. Особенно о том, что такое любовь. О Господи! – Он сделал глоток и, уронив голову на спинку кресла, закрыл глаза. – Какое это было лето в тот год! Она была прелестнейшим созданием из всех, кого я когда-либо встречал. Я был от нее без ума и, наверное, сделал бы все возможное, чтобы положить весь мир к ее ногам.
– Я не думал, что у вас с матерью все было так… романтично.
– Не смеши меня. Это было еще до того, как я решил остепениться, бросил ее и женился на твоей матери.
Эти слова ослепили Чанса, будто вспышка молнии. Ничего не понимая, он уставился на отца.
– Так было лучше. И для нее, и для меня. – Поднявшись с кресла, Норман подошел к бару, чтобы снова наполнить свой стакан. – Она попробовала поднять шум, заявляя, что я лишил ее шанса сделать настоящую карьеру, оставшись в Галвестоне и став моей женой. Это было одно из тех глупых мечтаний, которыми мы тешим себя в юности: любовь, дети, воспитанные, само собой, в нищете, ведь мой отец грозился отречься от меня.
Он протянул бутылку Чансу, но тот отрицательно покачал головой.
– Проблема в том, – продолжал отец, снова садясь в кресло, – что никто из нас не был жертвой обстоятельств. Мы с ней поссорились, можно сказать, передрались, а я даже не помню теперь из-за чего. Забавно, правда? Я ясно помню, в каком бешенстве я был и как она выглядела, выставляя меня за дверь крошечного ветхого домишки, в котором она выросла. Она была необычайно сдержанна, и я теперь даже не помню, чего мы с ней, собственно, не поделили. – Норман потер морщинистый лоб, будто надеясь, что ответ предстанет перед ним, словно джинн, возникший из бутылки. – Впрочем, это уже не важно. Это было много лет назад. Однако вся ирония в том, что ты теперь стал партнером ее племянников.
У Чанса перехватило дыхание.
– Вивьен Янг? Ты был влюблен в Несравненную Вивьен?
– Мне кажется, я до сих пор люблю ее.
– Ты сукин сын! – медленно проговорил Чанс, так тихо, что отец его не услышал.
Встав с кресла, Чанс подошел к окну, приподнял край шторы и взглянул на небо. Дождь прекратился, но капли все еще стекали по оконному стеклу, искажая сумрачный облик опустевшей в ненастный вечер улицы.
– Ты хочешь сказать, что не любишь маму?
Много времени прошло, прежде чем Норман ответил:
– У любви есть много ликов.
Чанс взглянул через плечо на отца, вспоминая слова, сказанные его матерью в тот день, когда они с Пейдж обедали у его родителей. Она сказала, что для любой женщины унизительно, если ее муж женился на ней только потому, что так было правильно. Пускай это будет самый неудачный выбор, но каждый должен сделать его сам, прислушавшись к своему сердцу.
– А ты никогда не думал, что она знает обо всем? – спросил Чанс. – Что мама знает: ты выбрал ее из чувства долга, а не по любви.
– Не будь глупцом. – Отец сделал глоток виски. – Я никогда не давал твоей матери повода сомневаться в моих чувствах к ней.
– Я и не говорил, что она сомневается в твоих чувствах. – Чанс опустил занавеску, и в комнате снова стало темнее. – Я сказал – она знает, что это за чувства. И по причинам, совершенно недоступным моему пониманию, она принимает их. Наверное, это потому, что она любит тебя. Любит тебя сильнее, чем ты того заслуживаешь.
Отец вздрогнул словно ужаленный.
– Ты прав. Мужчина, который даже не смог удержать в руках свой собственный банк, недостоин такой женщины.
– Я говорю не о банке! Я говорю о моей матери, одной из самых прекрасных женщин, которых я знаю. О женщине, заслуживающей большего, чем ты дал ей за всю вашу жизнь. Потому что когда ты выбрал ее, исходя из своих чертовых правильных принципов, ты обрек ее на жизнь с мужчиной, который никогда не сможет полюбить ее так, как она должна быть любима. Если бы ты не женился на ней, она была бы свободна и могла встретить того, кто сделал бы ее счастливой! Так что вместо того, чтобы сидеть здесь и заливаться горючими слезами от жалости к себе, ты бы лучше подумал о той, кто жалеет тебя уже много лет.
Изумление на лице Нормана напомнило Чансу о том, что он пришел сюда утешать, а не судить. Боясь, что наговорит еще чего-нибудь лишнего, он извинился и вышел.
Глава 24
Всю дорогу из родительского дома домой Чанса не покидало ощущение, что весь мир, который он знал, рушится на его глазах. Все, чего он ждал от жизни, что считал единственно правильным, менялось или исчезало.
Многие годы он считал, что влюблен в Пейдж, а теперь оказалось, что его чувства – не что иное, как дружеская привязанность. Он думал, что всю жизнь посвятит банку, а в последние месяцы эта работа стала для него пустой и бессмысленной. Он всегда считал своих родителей идеальной парой, потому что им так хорошо и спокойно вместе, а теперь не исключал, что основой этого мира и согласия было просто отсутствие страсти.
Заезжая на парковку рядом с домом, Чанс невольно поискал глазами джип Авроры. Он понял, чего он ищет, только тогда, когда не увидел его на стоянке. Может быть, она вернулась в гостиницу? Или отправилась в свой старый коттедж? Почему ее нет? Она нужна ему здесь. Как все оказывается просто: она нужна ему.
Чанс сидел в машине, размышляя, что ему предпринять. Надо найти Аврору. Ему нужен был кто-то, кто объяснил бы ему, что случилось с его привычной жизнью и что происходит с ним. Он уже не чувствовал себя тем Чансом, которым он был всего несколько месяцев назад.
Но прежде чем отправиться на поиски Авроры, Чансу надо было переодеться и подождать, пока не перестанут дрожать его руки. Он вылез из машины и направился к подъезду, но, представив себе свою пустую квартиру, почувствовал раздражение. Подчинившись бессознательному порыву, он повернул обратно, дождался короткой паузы в оживленном уличном движении и перебежал на противоположную сторону. Тротуары были мокрыми после недавнего дождя, и воздух дышал свежестью. Мимо проносились машины, и от их колес летели мокрые брызги песка, нанесенного с пляжей.
По бетонной лестнице он спустился к пляжу. Напитавшийся дождевой водой песок был достаточно плотным, и Чанс, сняв ботинки, пошел босиком вдоль берега. Небо еще было затянуто тяжелыми серыми тучами. Ровный пульс моря бился о прибрежные пляжи, простиравшиеся на многие мили – вечное дыхание набегающей и отступающей стихии. Хоть что-то в этом мире никогда не изменяется. Но и мерный ритм воли не мог успокоить его нервы. Яркие воспоминания сменяли друг друга в его голове, вспыхивая и исчезая словно призраки. Иллюзии и надежды смешивались с реальностью. Он чувствовал себя так, будто сидит в поезде, который перевели не на тот путь, и мчится теперь навстречу неизвестности.
Но был ли это действительно не тот путь? Или он выбрал его сам, не сознавая этого?
Чанс взобрался на один из больших продолговатых каменных волнорезов, похожих на пальцы гигантской руки, тянущейся в море и разбивающей волны, прежде чем они достигнут берега. Они были построены, чтобы защитить пляж от ураганов, и Чанс ощутил непреодолимое желание подойти к самому краю и испытать судьбу, и без того полную хаоса и неизвестности.
Ветер подул сильнее, когда Чанс двинулся по холодному камню. Рубашка облепила его спину и руки, хлопая при каждом порыве ветра, словно парус, и подгоняя его вперед. Волны разбивались о камни под его ногами с такой силой, что все его тело отзывалось гулким эхом на их удары. Соленые брызги летели с моря, покрывая его лицо и рубашку.
Дойдя до конца волнореза, Чанс остановился: дальше дороги не было – только волны залива. Так он и стоял, а ветер свистел в его ушах, тучи медленно плыли над головой, волны шумели у его ног.
«Вот оно», – подумал он. Конец пути. Время принимать решение. Чанс повернул и пошел обратно – в покой и защищенность пляжа. Он сейчас мог бы постараться и вернуть свою прежнюю жизнь, а мог разорвать нити, связывающие его с прошлым, со всеми планами и надеждами.
Чанс чуть не рассмеялся, поняв, что выбора у него; в сущности, не было. Он уже сделал его, осуществляя его каждый день этого лета во множестве незначительных и бессознательных поступков, и обратного пути не было. Он выбрал гостиницу, отставив банк на второе место, предпочел Аврору Пейдж, остался верным себе, предав вековую традицию семьи Чанселлоров.
К черту все надежды, возложенные на его плечи сотней незнакомых ему людей! Он выбирает себя. Таким, какой он есть.
Ненасытная жажда жизни и счастья снова проснулась в нем, словно ответив на призыв бушующей вокруг стихии. Он выбирает счастье, которое может дать ему Аврора! Ей не было места в его прежней жизни. Но он может войти в ее жизнь… если она позволит.
Если только она впустит его в свою жизнь.
Эта мысль словно вернула Чанса на землю. Аврора сказала, что любит его, но мог ли он быть в этом уверен? Он признался ей в любви еще до того, как понял, что у их отношений может быть будущее. Любить кого-то вовсе не значит собираться провести всю жизнь рядом с этим человеком. Что он станет делать, если, вверив себя неизвестности, оборвав все связи с прошлым, он поймет, что Аврора не хочет этого?
И изменит ли что-нибудь его решение подать в отставку?
Нет. Даже если она не захочет быть с ним, он больше не желал возвращаться к прошлому. Оно больше не приносило ему удовлетворения. Построить новую жизнь – вот чего он хотел и всей душой надеялся, что Аврора станет частью ее.
Чансу вспомнился их разговор на пирсе, когда он посоветовал Авроре смириться с решением банка и принять свое поражение. Она спросила тогда, рисковал ли он хоть раз чем-нибудь в своей жизни.
Нет, никогда. Но пришло время доказать, что он способен на это. Чанс уверенно расправил плечи. Настало время пойти на самый большой риск в своей жизни.
Аврора стояла у окна офиса, пристально всматриваясь в неспокойные воды бухты. Мысли вихрем проносились у нее в голове. И она никак не могла остановиться ни на одной из них. Чанс и его отец, странная сцена в банке, мать Пейдж, бал, гостиница, ребенок… Все эти вещи, составляющие беспорядочный круговорот ее жизни, казалось, были неразрывно связаны между собой. Каждое действие Рори напоминало камень, брошенный в воду, и круги, расходившиеся от него, задевали всех и все, что окружало ее.
Она уговорила свою семью рискнуть всеми их сбережениями и начать свой бизнес, даже не задумываясь о возможной неудаче. Она бросилась в объятия Чанса и в его постель, не заботясь о последствиях. Из-за этих двух поступков ее жизнь и жизнь близких ей людей резко изменилась.
– Рори! – раздался за ее спиной голос сестры. – Ты слышишь?
– Что? – Она обернулась.
Эллисон, сидевшая за столом, тревожно посмотрела на нее.
– С тобой все в порядке? Ты словно сама не своя, с тех пор как вернулась из банка.
– Я знаю. Извини. – Как могла она объяснить Элли, что мир вдруг показался ей огромным и устрашающим? Может быть, из-за беременности ее нервы отказывались подчиняться ей? – Я немного расстроена. А что ты говорила?
– Я просматриваю список дел, назначенных на среду. – Эллисон пробежала глазами по записям в своем блокноте, и выражение ее лица стало испуганным и в то же время решительным. – Так много нужно сделать! Эдриан будет весь день занят на работе, а у меня – куча дел в городе, так что тебе придется весь день быть здесь, чтобы принимать поставляемое. Цветы не привезут раньше утра субботы, но в среду днем из магазина проката обещали привезти все остальное. Кроме бара. Его отдали на другую вечеринку в среду вечером, так что смогут привезти только в субботу утром. Что касается напитков…
Голос Эллисон растворился монотонным жужжанием в воздухе, когда Рори снова повернулась к окну и углубилась в свои мысли. Где-то сейчас Чанс? Может, все еще со своим отцом? В рассеянности она положила руку на живот и вдруг ощутила странный трепет в груди. Рори прислушалась, и волнение повторилось снова. И тут она поняла, что это. Это были вовсе не нервы.
– О Боже… – прошептала она, с благоговением посмотрев вниз.
– Что такое? – спросила Эллисон. – Что-то не так?
– Ребенок пошевелился!
– Ты уверена? – Эллисон изумленно уставилась на нее. Рори стояла, прикованная к месту, не в силах произнести ни слова, пораженная реальностью чуда, о котором она до сих пор, казалось, ничего не знала. Ребенок перестал быть для нее смутным образом будущего. Он был здесь, сейчас, чудесным образом оживший внутри ее. Малыш. Ее малыш. Он беспечно спал в ней, свернувшись клубочком у нее в животе.
Слезы покатились из ее глаз – слезы радости, страха и удивления.
– Мой ребенок, пошевелился, – всхлипнула она. Эллисон подбежала к ней и заключила в свои материнские объятия.
– Все в порядке, милая. Так и должно быть. – Ласково успокаивая, она подвела сестру к дивану и усадила на подушки. – Не плачь, Рори. Все будет хорошо. Мы с Эдрианом позаботимся о тебе, что бы ни случилось.
– Нет, дело не в этом. Это… – шмыгнула она носом и улыбнулась сквозь слезы. – Это так прекрасно. И так страшно!
– Я знаю. – Эллисон погладила ее по волосам. – Знаю.
Входная дверь хлопнула, и сестры замолчали, прислушиваясь. Рори поспешно вытирала слезы, зная, что это бесполезно – они продолжали катиться из глаз.
– Есть здесь кто-нибудь? – крикнул Чанс за мгновение до того, как появиться на пороге.
Рори подняла глаза, почувствовав себя пристыженной, когда он увидел слезы на ее лице.
– Аврора! – Он бросился к ней, опускаясь на колени рядом с диваном. – Что случилось?
– Ничего. Я… – Она взглянула на сестру, прося поддержки «Сказать ему?» – Отчаянный вопрос стоял в глазах Элли, но страх сковал ее.
«Я не могу! – простонала она почти вслух. – Не сейчас».
– Аврора? – Чанс с тревогой смотрел на нее. Эллисон незаметно пожала ее руку:
– Я пойду посмотрю, не нужна ли Эдриану помощь на кухне.
Когда Эллисон ушла, Чанс сел на ее место рядом с Рори.
– Аврора, скажи мне, что произошло?
Рори смотрела на него, чувствуя себя такой беззащитной, как никогда до этой минуты. Она не ожидала, что любовь может делать с ней таксе. Она думала, что любовь принесет ей защищенность и покой. Но вышло совсем не так!
Если бы только она знала, как ей следует поступить сейчас. Так, чтобы как можно меньше людей пострадало из-за ее беспечности.
– Ничего не случилось, – сказала она, выбрав самый малодушный выход из ситуации. Но ей нужно было время. Еще немного времени, чтобы решить, когда и как сказать ему.
– То есть как ничего? – Он сдвинул брови. – Я застаю тебя плачущей, а ты говоришь, что ничего не случилось? Это касается Марси? Если так, то тебе нечего бояться. Пейдж все уладит со своей мамой, когда вернется.
– Это не только из-за Марси Бакстер. Это… все, все! Бал, гостиница… Мы столько работали, а что, если ничего не получится?
– Эй, что я слышу? – Он обнял ее за плечи. – С чего это ты заговорила о неудаче? Куда делась Аврора Сен-Клер? Аврора, которую я знаю, никогда не думает о плохом. Она слишком храбра и сильна, чтобы распускать нюни.
Рори почти успокоилась и собралась было ответить Чансу, что она вовсе не храбрая. Она напугана и растеряна, она не знает, что делать со всей этой путаницей, которую сама же устроила вокруг себя.
– Ты прав, – вместо этого сказала она. – Просто я волнуюсь. Я все время думаю – может, стоило послушать твоего совета и не рисковать всеми деньгами сразу? Если потерпим неудачу с гостиницей, то потеряем все, и в этом будет только моя вина, потому что это я уговорила всех вложить деньги. – Она уронила голову на руки. – И о чем я только тогда думала?
– Аврора… – Чанс отнял ее руки от заплаканного лица и крепко сжал. В его глазах было столько поддержки и понимания, что она притихла, всхлипывая. – Конечно, твой энтузиазм заражает всех вокруг, но ты никого не заставляла идти за собой. Если честно, я рад, что ты меня не послушала, ведь тогда ничего бы не было. – Он нежно коснулся рукой ее щеки и ласково посмотрел в заплаканные глаза, будто надеясь передать частицу своей уверенности. – Мы сделали это вместе, и мы не допустим провала. Слышишь? Нам уже сейчас звонят люди, а после бала о нас заговорят в городе. Я горжусь тем, что участвую в этом проекте, и ты тоже должна гордиться этим. Мы все преодолеем, Аврора, мы все сделаем.
– Ты действительно так думаешь? – всхлипнула она, ненавидя себя за свою слабость.
– Конечно. И перестань паниковать. Оставь это мне. – Он вытер слезы с ее щеки. – Твое дело – мечтать и фантазировать. А мое – искать пути, чтобы это осуществить. Думаю, из нас выйдет неплохая команда. Правда?
Рори хотела согласиться, но насколько серьезно было его обещание осуществлять каждую ее мечту? Знал ли Чанс о том, что теперь в этих мечтах главное – это он, желание быть рядом с ним всегда, всю жизнь? Каким-то невероятным образом он стал для нее всем. Как она могла отдать этому человеку столько власти над своим счастьем, своим сердцем и своей жизнью? Что с ней будет, если он не разделит всей глубины ее чувств?
Она выпрямилась и вытерла слезы.
– Ты прав. У нас отличная команда. Просто я устала, вот и все.
– Это неудивительно. Ты так много работала – больше всех. Почему бы нам не устроить себе выходной сегодня вечером, и я заберу тебя к себе домой. Сегодня был не самый легкий день в моей жизни, и я могу позволить себе расслабиться.
Она вдруг вспомнила. Сцена в банке!
– Ты нашел отца?
– Да. – Чансу хотелось рассказать ей все: о разговоре с Норманом, об откровении на пляже, о решении уйти из банка и остаться партнером в гостинице. Чувство обновления и радости бурлило у него внутри, он хотел открыть Рори все, что мучило его, все, о чем он мечтал, и… попросить ее стать его женой. Но язык не слушался, и слова застревали в горле.
Сердце забилось сильнее, и ему стало трудно дышать.
Он порывисто вскочил с дивана, глотая ртом воздух.
– Чанс, – испугалась Аврора, – ты хорошо себя чувствуешь?
Нет, он вовсе не чувствовал себя хорошо! Он стоял на краю пропасти, готовый бросить весь мир к ее ногам, с ужасом думая, что с ним будет, если она отвергнет его.
– Все в порядке, – с трудом выговорил он. – Я же сказал, сегодня был трудный день.
Он зашагал взад и вперед по комнате, а Аврора изумленно уставилась на его ноги.
– Твои брюки снизу совершенно мокрые!
– Да? – Он посмотрел вниз. – Ах это! Я ходил босиком по пляжу. – Он снова принялся ходить туда-сюда. – Слушай, давай возьмем чего-нибудь поесть и поедем ко мне. Там мы сможем… поговорить.
– Хорошо, – вздохнула она. Голос ее звучал устало. – Полагаю, ничего не случится, если мы устроим себе один вечер отдыха. Подожди минутку – я сбегаю предупредить Элли и Эдриана, что мы уезжаем.
Чанс кивнул. Как только она закрыла за собой дверь, он рухнул на диван и обхватил руками колени, судорожно глотая воздух. Он был в двух шагах от глупейшего шага в своей жизни. Нельзя же вот так с ходу делать предложение! Он должен сначала обдумать, что сказать ей и как это сделать.
Для начала сегодня вечером они поговорят, и он расскажет ей о своем решении подать в отставку. Потом, в зависимости от ее реакции, он выберет наиболее удачный момент, найдет нужные слова и сделает ей предложение. Больше всего он боялся, что будет выглядеть ослом, когда спросит Аврору, хочет ли она провести всю жизнь рядом с ним.
Однако ни этим вечером, ни следующим они так и не поговорили. По крайней мере они не говорили ни о чем более или менее важном, кроме бала, который должен был состояться всего через несколько дней.
Чанс решил не подавать заявления об уходе до последнего рабочего дня отца. Он не хотел, чтобы это выглядело так, будто он уходит в знак протеста, и чтобы сотрудники поняли, а не просто подозревали, что отец уходит не по своей воле. Кроме того, если он останется, последние дни Нормана в банке и банкет по случаю его «ухода на пенсию» не будут такими тяжелыми как для отца, так и для всех остальных.
А что касается предложения Авроре, он решительно отложил это на потом – после бала, когда все успокоится, он подумает об этом. С каждым днем она становилась все более нервной и вспыльчивой. Сейчас, когда она была в таком состоянии, слишком рискованно было обрушить на нее вопрос, ответ на который должен был определить их судьбу.
Да, подождать – это лучшее решение. Определенно лучшее. Кроме того, у него будет время заказать кольцо.
Многие годы он считал, что влюблен в Пейдж, а теперь оказалось, что его чувства – не что иное, как дружеская привязанность. Он думал, что всю жизнь посвятит банку, а в последние месяцы эта работа стала для него пустой и бессмысленной. Он всегда считал своих родителей идеальной парой, потому что им так хорошо и спокойно вместе, а теперь не исключал, что основой этого мира и согласия было просто отсутствие страсти.
Заезжая на парковку рядом с домом, Чанс невольно поискал глазами джип Авроры. Он понял, чего он ищет, только тогда, когда не увидел его на стоянке. Может быть, она вернулась в гостиницу? Или отправилась в свой старый коттедж? Почему ее нет? Она нужна ему здесь. Как все оказывается просто: она нужна ему.
Чанс сидел в машине, размышляя, что ему предпринять. Надо найти Аврору. Ему нужен был кто-то, кто объяснил бы ему, что случилось с его привычной жизнью и что происходит с ним. Он уже не чувствовал себя тем Чансом, которым он был всего несколько месяцев назад.
Но прежде чем отправиться на поиски Авроры, Чансу надо было переодеться и подождать, пока не перестанут дрожать его руки. Он вылез из машины и направился к подъезду, но, представив себе свою пустую квартиру, почувствовал раздражение. Подчинившись бессознательному порыву, он повернул обратно, дождался короткой паузы в оживленном уличном движении и перебежал на противоположную сторону. Тротуары были мокрыми после недавнего дождя, и воздух дышал свежестью. Мимо проносились машины, и от их колес летели мокрые брызги песка, нанесенного с пляжей.
По бетонной лестнице он спустился к пляжу. Напитавшийся дождевой водой песок был достаточно плотным, и Чанс, сняв ботинки, пошел босиком вдоль берега. Небо еще было затянуто тяжелыми серыми тучами. Ровный пульс моря бился о прибрежные пляжи, простиравшиеся на многие мили – вечное дыхание набегающей и отступающей стихии. Хоть что-то в этом мире никогда не изменяется. Но и мерный ритм воли не мог успокоить его нервы. Яркие воспоминания сменяли друг друга в его голове, вспыхивая и исчезая словно призраки. Иллюзии и надежды смешивались с реальностью. Он чувствовал себя так, будто сидит в поезде, который перевели не на тот путь, и мчится теперь навстречу неизвестности.
Но был ли это действительно не тот путь? Или он выбрал его сам, не сознавая этого?
Чанс взобрался на один из больших продолговатых каменных волнорезов, похожих на пальцы гигантской руки, тянущейся в море и разбивающей волны, прежде чем они достигнут берега. Они были построены, чтобы защитить пляж от ураганов, и Чанс ощутил непреодолимое желание подойти к самому краю и испытать судьбу, и без того полную хаоса и неизвестности.
Ветер подул сильнее, когда Чанс двинулся по холодному камню. Рубашка облепила его спину и руки, хлопая при каждом порыве ветра, словно парус, и подгоняя его вперед. Волны разбивались о камни под его ногами с такой силой, что все его тело отзывалось гулким эхом на их удары. Соленые брызги летели с моря, покрывая его лицо и рубашку.
Дойдя до конца волнореза, Чанс остановился: дальше дороги не было – только волны залива. Так он и стоял, а ветер свистел в его ушах, тучи медленно плыли над головой, волны шумели у его ног.
«Вот оно», – подумал он. Конец пути. Время принимать решение. Чанс повернул и пошел обратно – в покой и защищенность пляжа. Он сейчас мог бы постараться и вернуть свою прежнюю жизнь, а мог разорвать нити, связывающие его с прошлым, со всеми планами и надеждами.
Чанс чуть не рассмеялся, поняв, что выбора у него; в сущности, не было. Он уже сделал его, осуществляя его каждый день этого лета во множестве незначительных и бессознательных поступков, и обратного пути не было. Он выбрал гостиницу, отставив банк на второе место, предпочел Аврору Пейдж, остался верным себе, предав вековую традицию семьи Чанселлоров.
К черту все надежды, возложенные на его плечи сотней незнакомых ему людей! Он выбирает себя. Таким, какой он есть.
Ненасытная жажда жизни и счастья снова проснулась в нем, словно ответив на призыв бушующей вокруг стихии. Он выбирает счастье, которое может дать ему Аврора! Ей не было места в его прежней жизни. Но он может войти в ее жизнь… если она позволит.
Если только она впустит его в свою жизнь.
Эта мысль словно вернула Чанса на землю. Аврора сказала, что любит его, но мог ли он быть в этом уверен? Он признался ей в любви еще до того, как понял, что у их отношений может быть будущее. Любить кого-то вовсе не значит собираться провести всю жизнь рядом с этим человеком. Что он станет делать, если, вверив себя неизвестности, оборвав все связи с прошлым, он поймет, что Аврора не хочет этого?
И изменит ли что-нибудь его решение подать в отставку?
Нет. Даже если она не захочет быть с ним, он больше не желал возвращаться к прошлому. Оно больше не приносило ему удовлетворения. Построить новую жизнь – вот чего он хотел и всей душой надеялся, что Аврора станет частью ее.
Чансу вспомнился их разговор на пирсе, когда он посоветовал Авроре смириться с решением банка и принять свое поражение. Она спросила тогда, рисковал ли он хоть раз чем-нибудь в своей жизни.
Нет, никогда. Но пришло время доказать, что он способен на это. Чанс уверенно расправил плечи. Настало время пойти на самый большой риск в своей жизни.
Аврора стояла у окна офиса, пристально всматриваясь в неспокойные воды бухты. Мысли вихрем проносились у нее в голове. И она никак не могла остановиться ни на одной из них. Чанс и его отец, странная сцена в банке, мать Пейдж, бал, гостиница, ребенок… Все эти вещи, составляющие беспорядочный круговорот ее жизни, казалось, были неразрывно связаны между собой. Каждое действие Рори напоминало камень, брошенный в воду, и круги, расходившиеся от него, задевали всех и все, что окружало ее.
Она уговорила свою семью рискнуть всеми их сбережениями и начать свой бизнес, даже не задумываясь о возможной неудаче. Она бросилась в объятия Чанса и в его постель, не заботясь о последствиях. Из-за этих двух поступков ее жизнь и жизнь близких ей людей резко изменилась.
– Рори! – раздался за ее спиной голос сестры. – Ты слышишь?
– Что? – Она обернулась.
Эллисон, сидевшая за столом, тревожно посмотрела на нее.
– С тобой все в порядке? Ты словно сама не своя, с тех пор как вернулась из банка.
– Я знаю. Извини. – Как могла она объяснить Элли, что мир вдруг показался ей огромным и устрашающим? Может быть, из-за беременности ее нервы отказывались подчиняться ей? – Я немного расстроена. А что ты говорила?
– Я просматриваю список дел, назначенных на среду. – Эллисон пробежала глазами по записям в своем блокноте, и выражение ее лица стало испуганным и в то же время решительным. – Так много нужно сделать! Эдриан будет весь день занят на работе, а у меня – куча дел в городе, так что тебе придется весь день быть здесь, чтобы принимать поставляемое. Цветы не привезут раньше утра субботы, но в среду днем из магазина проката обещали привезти все остальное. Кроме бара. Его отдали на другую вечеринку в среду вечером, так что смогут привезти только в субботу утром. Что касается напитков…
Голос Эллисон растворился монотонным жужжанием в воздухе, когда Рори снова повернулась к окну и углубилась в свои мысли. Где-то сейчас Чанс? Может, все еще со своим отцом? В рассеянности она положила руку на живот и вдруг ощутила странный трепет в груди. Рори прислушалась, и волнение повторилось снова. И тут она поняла, что это. Это были вовсе не нервы.
– О Боже… – прошептала она, с благоговением посмотрев вниз.
– Что такое? – спросила Эллисон. – Что-то не так?
– Ребенок пошевелился!
– Ты уверена? – Эллисон изумленно уставилась на нее. Рори стояла, прикованная к месту, не в силах произнести ни слова, пораженная реальностью чуда, о котором она до сих пор, казалось, ничего не знала. Ребенок перестал быть для нее смутным образом будущего. Он был здесь, сейчас, чудесным образом оживший внутри ее. Малыш. Ее малыш. Он беспечно спал в ней, свернувшись клубочком у нее в животе.
Слезы покатились из ее глаз – слезы радости, страха и удивления.
– Мой ребенок, пошевелился, – всхлипнула она. Эллисон подбежала к ней и заключила в свои материнские объятия.
– Все в порядке, милая. Так и должно быть. – Ласково успокаивая, она подвела сестру к дивану и усадила на подушки. – Не плачь, Рори. Все будет хорошо. Мы с Эдрианом позаботимся о тебе, что бы ни случилось.
– Нет, дело не в этом. Это… – шмыгнула она носом и улыбнулась сквозь слезы. – Это так прекрасно. И так страшно!
– Я знаю. – Эллисон погладила ее по волосам. – Знаю.
Входная дверь хлопнула, и сестры замолчали, прислушиваясь. Рори поспешно вытирала слезы, зная, что это бесполезно – они продолжали катиться из глаз.
– Есть здесь кто-нибудь? – крикнул Чанс за мгновение до того, как появиться на пороге.
Рори подняла глаза, почувствовав себя пристыженной, когда он увидел слезы на ее лице.
– Аврора! – Он бросился к ней, опускаясь на колени рядом с диваном. – Что случилось?
– Ничего. Я… – Она взглянула на сестру, прося поддержки «Сказать ему?» – Отчаянный вопрос стоял в глазах Элли, но страх сковал ее.
«Я не могу! – простонала она почти вслух. – Не сейчас».
– Аврора? – Чанс с тревогой смотрел на нее. Эллисон незаметно пожала ее руку:
– Я пойду посмотрю, не нужна ли Эдриану помощь на кухне.
Когда Эллисон ушла, Чанс сел на ее место рядом с Рори.
– Аврора, скажи мне, что произошло?
Рори смотрела на него, чувствуя себя такой беззащитной, как никогда до этой минуты. Она не ожидала, что любовь может делать с ней таксе. Она думала, что любовь принесет ей защищенность и покой. Но вышло совсем не так!
Если бы только она знала, как ей следует поступить сейчас. Так, чтобы как можно меньше людей пострадало из-за ее беспечности.
– Ничего не случилось, – сказала она, выбрав самый малодушный выход из ситуации. Но ей нужно было время. Еще немного времени, чтобы решить, когда и как сказать ему.
– То есть как ничего? – Он сдвинул брови. – Я застаю тебя плачущей, а ты говоришь, что ничего не случилось? Это касается Марси? Если так, то тебе нечего бояться. Пейдж все уладит со своей мамой, когда вернется.
– Это не только из-за Марси Бакстер. Это… все, все! Бал, гостиница… Мы столько работали, а что, если ничего не получится?
– Эй, что я слышу? – Он обнял ее за плечи. – С чего это ты заговорила о неудаче? Куда делась Аврора Сен-Клер? Аврора, которую я знаю, никогда не думает о плохом. Она слишком храбра и сильна, чтобы распускать нюни.
Рори почти успокоилась и собралась было ответить Чансу, что она вовсе не храбрая. Она напугана и растеряна, она не знает, что делать со всей этой путаницей, которую сама же устроила вокруг себя.
– Ты прав, – вместо этого сказала она. – Просто я волнуюсь. Я все время думаю – может, стоило послушать твоего совета и не рисковать всеми деньгами сразу? Если потерпим неудачу с гостиницей, то потеряем все, и в этом будет только моя вина, потому что это я уговорила всех вложить деньги. – Она уронила голову на руки. – И о чем я только тогда думала?
– Аврора… – Чанс отнял ее руки от заплаканного лица и крепко сжал. В его глазах было столько поддержки и понимания, что она притихла, всхлипывая. – Конечно, твой энтузиазм заражает всех вокруг, но ты никого не заставляла идти за собой. Если честно, я рад, что ты меня не послушала, ведь тогда ничего бы не было. – Он нежно коснулся рукой ее щеки и ласково посмотрел в заплаканные глаза, будто надеясь передать частицу своей уверенности. – Мы сделали это вместе, и мы не допустим провала. Слышишь? Нам уже сейчас звонят люди, а после бала о нас заговорят в городе. Я горжусь тем, что участвую в этом проекте, и ты тоже должна гордиться этим. Мы все преодолеем, Аврора, мы все сделаем.
– Ты действительно так думаешь? – всхлипнула она, ненавидя себя за свою слабость.
– Конечно. И перестань паниковать. Оставь это мне. – Он вытер слезы с ее щеки. – Твое дело – мечтать и фантазировать. А мое – искать пути, чтобы это осуществить. Думаю, из нас выйдет неплохая команда. Правда?
Рори хотела согласиться, но насколько серьезно было его обещание осуществлять каждую ее мечту? Знал ли Чанс о том, что теперь в этих мечтах главное – это он, желание быть рядом с ним всегда, всю жизнь? Каким-то невероятным образом он стал для нее всем. Как она могла отдать этому человеку столько власти над своим счастьем, своим сердцем и своей жизнью? Что с ней будет, если он не разделит всей глубины ее чувств?
Она выпрямилась и вытерла слезы.
– Ты прав. У нас отличная команда. Просто я устала, вот и все.
– Это неудивительно. Ты так много работала – больше всех. Почему бы нам не устроить себе выходной сегодня вечером, и я заберу тебя к себе домой. Сегодня был не самый легкий день в моей жизни, и я могу позволить себе расслабиться.
Она вдруг вспомнила. Сцена в банке!
– Ты нашел отца?
– Да. – Чансу хотелось рассказать ей все: о разговоре с Норманом, об откровении на пляже, о решении уйти из банка и остаться партнером в гостинице. Чувство обновления и радости бурлило у него внутри, он хотел открыть Рори все, что мучило его, все, о чем он мечтал, и… попросить ее стать его женой. Но язык не слушался, и слова застревали в горле.
Сердце забилось сильнее, и ему стало трудно дышать.
Он порывисто вскочил с дивана, глотая ртом воздух.
– Чанс, – испугалась Аврора, – ты хорошо себя чувствуешь?
Нет, он вовсе не чувствовал себя хорошо! Он стоял на краю пропасти, готовый бросить весь мир к ее ногам, с ужасом думая, что с ним будет, если она отвергнет его.
– Все в порядке, – с трудом выговорил он. – Я же сказал, сегодня был трудный день.
Он зашагал взад и вперед по комнате, а Аврора изумленно уставилась на его ноги.
– Твои брюки снизу совершенно мокрые!
– Да? – Он посмотрел вниз. – Ах это! Я ходил босиком по пляжу. – Он снова принялся ходить туда-сюда. – Слушай, давай возьмем чего-нибудь поесть и поедем ко мне. Там мы сможем… поговорить.
– Хорошо, – вздохнула она. Голос ее звучал устало. – Полагаю, ничего не случится, если мы устроим себе один вечер отдыха. Подожди минутку – я сбегаю предупредить Элли и Эдриана, что мы уезжаем.
Чанс кивнул. Как только она закрыла за собой дверь, он рухнул на диван и обхватил руками колени, судорожно глотая воздух. Он был в двух шагах от глупейшего шага в своей жизни. Нельзя же вот так с ходу делать предложение! Он должен сначала обдумать, что сказать ей и как это сделать.
Для начала сегодня вечером они поговорят, и он расскажет ей о своем решении подать в отставку. Потом, в зависимости от ее реакции, он выберет наиболее удачный момент, найдет нужные слова и сделает ей предложение. Больше всего он боялся, что будет выглядеть ослом, когда спросит Аврору, хочет ли она провести всю жизнь рядом с ним.
Однако ни этим вечером, ни следующим они так и не поговорили. По крайней мере они не говорили ни о чем более или менее важном, кроме бала, который должен был состояться всего через несколько дней.
Чанс решил не подавать заявления об уходе до последнего рабочего дня отца. Он не хотел, чтобы это выглядело так, будто он уходит в знак протеста, и чтобы сотрудники поняли, а не просто подозревали, что отец уходит не по своей воле. Кроме того, если он останется, последние дни Нормана в банке и банкет по случаю его «ухода на пенсию» не будут такими тяжелыми как для отца, так и для всех остальных.
А что касается предложения Авроре, он решительно отложил это на потом – после бала, когда все успокоится, он подумает об этом. С каждым днем она становилась все более нервной и вспыльчивой. Сейчас, когда она была в таком состоянии, слишком рискованно было обрушить на нее вопрос, ответ на который должен был определить их судьбу.
Да, подождать – это лучшее решение. Определенно лучшее. Кроме того, у него будет время заказать кольцо.
Глава 25
Чанс собирается порвать с ней. Рори чувствовала это. С каждым днем он все больше отдалялся от нее. Все время был рассеян и раздражителен. Несколько раз он, казалось, собирался сказать ей что-то – что-то очень важное, – но тут же одергивал себя. Если она спрашивала, что случилось, он уклончиво отвечал что-нибудь вроде: «Давай доживем до конца этой недели, а потом поговорим».
Поговорим о том, что все кончено!
Означает ли это, что он не будет больше участвовать и в их бизнесе? Как они справятся без него? Все это время они с Эллисон и Эдрианом не уставали повторять друг другу, что его послало им небо: с его познаниями в деле предпринимательства Чане мог позаботиться о множестве вещей, которые им даже не пришли бы в голову.
Конечно, они как-то справятся. Гостиница переживет эту потерю. Но переживет ли ее сердце?
К вечеру среды Рори превратилась в дрожащий комок нервов, хотя делала все, чтобы скрыть это. Чанс взял выходной, чтобы помочь с последними приготовлениями. Надо было проследить за разгрузкой мебели, доставленной из магазина. Кроме столов на веранде, было решено поставить столики и на палубе шхуны – когда она будет на месте.
Закрывая одной рукой глаза от слепящего солнца – погода все-таки наладилась, – Рори взглянула в сторону бухты, удивляясь, почему «Воля пирата» все еще не появилась. Не хватало им теперь только какой-нибудь катастрофы: если шхуна не появится, провал им обеспечен.
Хотя вместе с кораблем здесь появится и Пейдж. От этой мысли у Рори тошнота подкатывала к горлу.
Рори всматривалась в линию горизонта, надеясь увидеть хоть малейший признак корабля, но тревожному взгляду представали лишь синие воды залива, плавно переходящие в голубое безоблачное небо. По крайней мере с погодой им повезло. Холодный фронт достиг Галвестона в середине недели, принеся с собой ясные солнечные дни.
Эдриан и двое его друзей, Расти и Джеф, сооружали на пляже скамейки из бревен, связанных между собой, и расставляли их вокруг огромного кострища, где еще со вчерашнего дня коптились несколько роскошных свиней для приготовления калуа по-гавайски. Утром они приготовят лау-лау – еще одно гавайское блюдо из мелко нарубленной свинины, завернутой в листья чайного дерева, имеющие пряный терпкий вкус. Когда приготовленные блюда снимут с огня, будет устроен большой костер. Столы с кушаньями расставят на лужайке, их будут ярко освещать бамбуковые лампы, так что вся еда окажется как раз между тремя зонами развлечений: верандой, кораблем и пляжем. Танцплощадку и эстраду решили устроить на корабле, а десерт – в доме, в гостиной, чтобы привлечь внимание гостей к музыкальному салону, где будет проходить аукцион.
Поговорим о том, что все кончено!
Означает ли это, что он не будет больше участвовать и в их бизнесе? Как они справятся без него? Все это время они с Эллисон и Эдрианом не уставали повторять друг другу, что его послало им небо: с его познаниями в деле предпринимательства Чане мог позаботиться о множестве вещей, которые им даже не пришли бы в голову.
Конечно, они как-то справятся. Гостиница переживет эту потерю. Но переживет ли ее сердце?
К вечеру среды Рори превратилась в дрожащий комок нервов, хотя делала все, чтобы скрыть это. Чанс взял выходной, чтобы помочь с последними приготовлениями. Надо было проследить за разгрузкой мебели, доставленной из магазина. Кроме столов на веранде, было решено поставить столики и на палубе шхуны – когда она будет на месте.
Закрывая одной рукой глаза от слепящего солнца – погода все-таки наладилась, – Рори взглянула в сторону бухты, удивляясь, почему «Воля пирата» все еще не появилась. Не хватало им теперь только какой-нибудь катастрофы: если шхуна не появится, провал им обеспечен.
Хотя вместе с кораблем здесь появится и Пейдж. От этой мысли у Рори тошнота подкатывала к горлу.
Рори всматривалась в линию горизонта, надеясь увидеть хоть малейший признак корабля, но тревожному взгляду представали лишь синие воды залива, плавно переходящие в голубое безоблачное небо. По крайней мере с погодой им повезло. Холодный фронт достиг Галвестона в середине недели, принеся с собой ясные солнечные дни.
Эдриан и двое его друзей, Расти и Джеф, сооружали на пляже скамейки из бревен, связанных между собой, и расставляли их вокруг огромного кострища, где еще со вчерашнего дня коптились несколько роскошных свиней для приготовления калуа по-гавайски. Утром они приготовят лау-лау – еще одно гавайское блюдо из мелко нарубленной свинины, завернутой в листья чайного дерева, имеющие пряный терпкий вкус. Когда приготовленные блюда снимут с огня, будет устроен большой костер. Столы с кушаньями расставят на лужайке, их будут ярко освещать бамбуковые лампы, так что вся еда окажется как раз между тремя зонами развлечений: верандой, кораблем и пляжем. Танцплощадку и эстраду решили устроить на корабле, а десерт – в доме, в гостиной, чтобы привлечь внимание гостей к музыкальному салону, где будет проходить аукцион.