говорим о том, что не в состоянии без нее прожить. Литература, музыка,
поэзия, танец -- все они вращаются вокруг любви. Если бы у нас действительно
была любовь, мы не говорили бы о ней так много. Наши чрезмерные разговоры о
любви только показывают, что любви не существует. Разговоры о том, чего нет,
являются их заменителями. С помощью слов, бесед, символов, искусства мы
создаем иллюзию того, что предмет наших разговоров существует. Тот, кто
никогда не знал любви, может написать лучшую поэму о ней, чем тот, кто знал
любовь, потому что вакуум у него гораздо глубже. Его необходимо заполнить.
Любовь нужно чем-то заменить.
Следует сначала понять, что такое любовь, поскольку, спрашивая о
Божественной любви, вы предполагаете, будто знаете, что такое любовь. Но
любовь нам неизвестна. То, что мы принимаем за любовь, нечто иное. И прежде
чем предпринимать шаги к настоящему, истинному, следует уяснить себе ложное.
То, что мы принимаем за любовь, всего лишь увлечение. Вы влюбляетесь. И
если предмет вашей страсти становится безраздельно вашим, любовь ваша скоро
умирает; но если существуют препятствия, если вы не можете заполучить того,
кого любите, любовь ваша разгорается. Чем больше препятствий, тем сильнее
ваша любовь. Если невозможно соединение с любимым, то любовь становится
вечной; но если любовь завоевана без труда, она так же легко и умирает.
Желая и не имея возможности что-либо получить, вы интенсивнее
стараетесь идти к своей цели. Чем больше препятствий, тем сильнее ваше эго
чувствует необходимость что-то делать. Это уже превращается в проблему эго.
Чем больше вас отвергают, тем напряженнее вы становитесь -- и тем
увлеченнее. И это напряжение вы называете любовью. Вот почему по окончании
медового месяца любовь уже стара. И даже раньше. То, что ты знал как любовь,
не было любовью. Это всего лишь увлечение эго, напряжение эго: борьба,
конфликт.
Древние общества были очень хитры. Они изобрели способы продления
любви. Если муж долго не видит своей жены, возрастает увлеченность,
создается напряженность. Тогда муж может всю жизнь оставаться с одной женой.
Но сегодня на Западе брак уже не может существовать. Проблема не в том,
что западный ум более сексуален. Дело в том, что страстному влечению не дают
накопиться. Секс стал легко доступным, поэтому в браке нет необходимости.
При такой свободе и любовь не может существовать. В совершенно свободном
сексуальном обществе может существовать только секс.
Скука является оборотной стороной страсти. Если вы любите и не можете
добиться взаимности, ваша страсть углубляется; но если вы завоевываете
любимую или любимого, то вскоре начинаете скучать и чувствовать пресыщение.
Есть много дуальностей: страсть-скука, любовь-ненависть,
привлечение-отвращение. Со страстью мы испытываем влечение, любовь, а со
скукой связаны ненависть и отвращение.
Никакое влечение не может быть любовью, потому что за ним обязательно
следует отвращение. Природа вещей такова, что всегда приходит
противоположность. И если вы не хотите, чтобы она появилась, вам приходится
изобретать препятствия, чтобы страсть не угасла, вам приходится создавать
ежедневное напряжение. Тогда страсть продолжается. Именно по этой причине
существует вся древняя система создания препятствий для любви.
Однако скоро все это будет уже невозможно. Тогда отомрет брак, и любовь
тоже умрет. Она отойдет на задний план. Останется только секс. Но сам по
себе секс быть не может; он становится слишком механическим. Фридрих Ницше
объявил, что Бог умер. Но что действительно умрет в этом веке, так это секс.
Я не утверждаю, что люди перестанут быть сексуальными. Они такими останутся,
но чрезмерный акцент на сексе исчезнет. Секс превратится в обычное действие
-- как мочеиспускание или прием пищи. Он не будет иметь прежнего большого
значения. Он приобрел такую важность из-за препятствий, которые нагромоздили
вокруг него.
То, что вы называете любовью, не любовь. Это всего лишь отсрочка секса.
А что же тогда любовь? Любовь совершенно не связана с сексом. Она может
включать в себя секс, а может и не включать, но, по сути, она совсем не
имеет к нему отношения. Это совершенно иное явление.
Для меня любовь -- продукт медитативного ума. Любовь связана не с
сексом, она связана с дхианой -- медитацией. Чем молчаливее вы становитесь,
тем раскованнее вы будете, тем больше вы станете чувствовать
удовлетворенность и тем явственнее проявится новое выражение вашего бытия.
Вы начнете любить. Но не кого-то в частности. Возможно, и кого-то в
частности тоже, но это уже другой вопрос. Вы начинаете любить. Это состояние
любви становится вашим способом существования. Оно никогда не перейдет в
отвращение, потому что не является влечением.
Необходимо ясно понимать разницу. Обычно, когда вы в кого-то
влюбляетесь, главным стремлением бывает, как бы от него получить любовь. Это
не вы отдаете свою любовь другому, а сами ожидаете, что он подарит вам свою
любовь. Вот почему любовь становится собственницей. Вы обладаете другим,
чтобы от него что-то получить. Но та любовь, о которой говорю я, никем не
обладает и не имеет никаких ожиданий. Это просто ваше поведение. Вы
становитесь настолько безмолвным и любящим, что ваше молчание изливается и
на других.
Когда вы сердитесь, ваш гнев передается другим. Ваша ненависть тоже
переходит на других. Когда вы любите, вам кажется, что ваша любовь тоже
передается другому, но на вас нельзя полагаться. Сейчас вы любите, а через
минуту уже ненавидите. Ненависть не противоречит любви; она является ее
неотъемлемой частью, ее продолжением.
Того, кого вы любили, вы будете также и ненавидеть. У вас может не
хватить мужества признаться в этом, но вы будете ненавидеть. Любовники
всегда конфликтуют, когда они вместе. Находясь далеко друг от друга, они
поют песни любви, но, сойдясь вместе, ссорятся. Они не могут жить одни, но и
вместе тоже не могут жить. Когда другого нет, разгорается страсть; оба вновь
любят друг друга. Но когда другой рядом, страсть исчезает, и ненависть
приходит снова.
Любовь, о которой говорю я, делает вас такими молчаливыми, что нет ни
гнева, ни влечения, ни отвращения. И правда, теперь нет любви, и ненависти
тоже. Вы не ориентированы на другого. Другой исчез; вы наедине с самим
собой. И в этом чувстве одиночества любовь приходит к вам как благоухание.
Мерзко требовать от другого любви. Зависимость от другого, требование
чего-либо всегда порождают страдания, конфликты, оковы. Человек должен быть
самодостаточен. То, что я понимаю под медитацией, -- это состояние, когда
человек становится достаточен в себе. Вы превращаетесь в круг, одиночество.
Круг замкнулся -- мандала завершена.
Вы пытаетесь завершить мандалу с помощью других: мужчина -- с помощью
женщины, женщина -- с помощью мужчины. В определенные моменты линии
пересекаются, но прежде чем они встретились, уже начинается расставание.
Только когда вы превратитесь в совершенный круг -- цельный, самодостаточный,
-- в вас расцветает любовь. Тогда вы любите все, что приближается к вам. Это
не поступок, вы ничего не совершаете. Само ваше бытие, само ваше присутствие
есть любовь. Через вас течет любовь.
Если спросить человека, достигшего такого состояния: "Ты меня любишь?"
-- ему будет трудно ответить. Он не сможет сказать: "Я тебя люблю", потому
что это не действие с его стороны, не деяние. И он не может сказать: "Я не
люблю", потому что любит. По сути, он есть любовь. Такая любовь приходит
только с той свободой, о которой я говорил. Свобода -- это то, что
испытываете вы; любовь -- это то, как другие воспринимают вас. Когда внутри
случается медитация, вы чувствуете себя абсолютно свободным. Эта свобода --
внутреннее чувство; его не могут ощутить другие.
Иногда ваше поведение создает неудобство для окружающих, потому что они
не могут понять, что с вами произошло. До некоторой степени вы создаете для
них затруднения и неудобства, потому что вас невозможно предсказать. Теперь
о вас ничего нельзя сказать. Как вы поступите в следующий момент? Что вы
скажете? Этого никто не знает. Окружающие испытывают некоторое неудобство.
Теперь с вами не расслабишься, от вас можно всего ожидать; вы не мертвы.
Окружающие не чувствуют вашей свободы, потому что сами не испытали
ничего подобного. Более того, даже не искали и не стремились к этому. Они
находятся в таких оковах, что даже представить себе не могут, что такое
свобода. Все прожили в клетках и никогда не видели открытого неба, так что,
даже если вы начнете рассказывать им об открытом небе, это не может быть
сообщено им. Однако они почувствуют вашу любовь, потому что сами жаждут
любви. В оковах они искали любви. Они создали все эти оковы -- связи с
людьми, с вещами -- только потому, что ищут любви.
Поэтому, когда встречается свободный человек, все ощущают его любовь.
Однако вы ощутите его любовь как сострадание, а не как любовь, потому что в
ней нет волнения. Она очень расплывчата -- без пыла, даже без теплоты. В ней
нет волнения. Просто она есть, и все. Волнение приходит и уходит, оно не
бывает постоянным. И если в любви Будды есть волнение, то потом оно должно
смениться ненавистью. Поэтому волнения не будет. Не будет ни вершин, ни
долин. Просто будет любовь. А вы ощущаете ее как милосердие, сострадание --
каруна. Снаружи можно почувствовать только любовь, но не свободу. И это тоже
только как сострадание. Это одно из самых трудных явлений в человеческой
истории. Свобода просветленного создает неудобства, а его любовь
воспринимается как сострадание. Вот почему общество всегда разделяется в
своем отношении к этим людям.
Есть люди, которые воспринимают только неудобства, создаваемые Христом.
Это хорошо устроенные люди. Им не нужно сострадание. Они считают, что у них
есть все: любовь, здоровье, богатство, уважение. Появляется Христос, и
"имущие" восстают против него, потому что для них он создает неудобства. В
то же время неимущие горой за Христа, потому что они ощущают его
сострадание. А им нужна любовь. Никто их не любил, а этот человек любит их.
Они не почувствуют никаких неудобств из-за Христа, потому что им нечего
терять, нечего бояться.
Когда же Христос умирает, все чувствуют его сострадание, потому что
исчезают созданные им неудобства. Даже имущие расслабятся и начнут
боготворить его. Но живой Христос опасен, он бунтарь. А бунтарь он потому,
что свободен.
Христос бунтует не потому, что в обществе что-то не так. Подобное
бунтарство имеет политическую окраску. И если общество изменяется, то те,
кто бунтовал, становятся правоверными. Так произошло в 1917 году. Пламенные
революционеры превратились в одну из самых антиреволюционных групп в мире.
Как только к власти приходят люди, подобные Сталину или Мао, они
превращаются в самых антиреволюционных лидеров, потому что на самом деле они
не бунтари. Просто они восстают против конкретной ситуации. Как только
ситуация изменяется, эти люди становятся такими же, как и те, против кого
они боролись.
Но Христос бунтует всегда. Никакая ситуация не погасит его бунтарства,
потому что он бунтует не против кого-то конкретно. А все потому, что его
сознание свободно. Везде, где Христос чувствует препятствие, он будет
бунтовать. Бунтарство -- это его дух. И если Христос придет сегодня,
христианам будет с ним неуютно. Они стали частью истеблишмента, они
устроились. Если Иисус опять придет в мир, он снова уничтожит все, что у них
есть. С Христом невозможны ни Ватикан, ни Церковь. Все это возможно только
без Христа.
Каждый учитель, достигший просветления, -- бунтарь, но традиция,
основанная на нем, не бывает бунтарской. Она не имеет отношения ни к его
бунту, ни к его свободе, но лишь к его любви и состраданию. Однако тогда она
становится бессильной. Любовь не может существовать без свободы, без бунта.
Вы не способны любить так, как любит Будда, пока не станете такими же
свободными, как он. Буддийский монах всего лишь старается быть милосердным.
Его милосердие беспомощно, потому что в нем нет свободы. Свобода есть
источник. Махавира милосерден, а джайнский монах -- нет. Он только
разыгрывает ненасилие и сострадание, на самом же деле он не милосерден. Он
хитер. И его хитрость проявляется в том, как он демонстрирует свое
сострадание. А сострадания нет, потому что нет свободы.
Когда в человеческое сознание приходит свобода, изнутри ощущается
свобода, а извне -- любовь. Эта любовь, это сострадание есть отсутствие как
любви, так и ненависти. Отсутствует сам дуализм; нет ни влечения, ни
отвращения.
Поэтому только от вас зависит, можете вы или нет принять любовь
человека, который свободен и милосерден. Не от меня зависит, сколько любви
смогу я вам дать, но от того, сколько любви вы способны принять. Обычно
любовь зависит от того, кто дает. Он может дать любовь, а может и не дать.
Но та любовь, о которой говорю я, не зависит от дающего. Он открыт и
излучает любовь в каждый момент. Даже когда рядом никого нет, его любовь
изливается.
Такой человек подобен цветку в пустыне. Никто не знает, что он расцвел
и источает аромат, но цветок все равно благоухает. Он дарит свое благоухание
не кому-то, а просто дарит. Цветок расцвел, поэтому есть аромат. Не имеет
значения, есть ли рядом путники или нет. Если мимо проходит человек,
обладающий тонким чутьем, он может насладиться ароматом. Но если он
бесчувственен, мертв, он может даже не заметить, что прошел мимо цветка.
Когда есть любовь, только от вас зависит, примете вы ее или нет. Только
когда любви нет, кто-то другой может либо дать ее вам, либо не дать. В
любви, в сострадании нет деления на Божественное и не-Божественное. Любовь
божественна. Бог есть любовь.
Глава 12
Уравновешивание рационального и иррационального
Какими факторами вы объясняете молодежный бунт на Западе и почему
сейчас такое большое количество молодежи на Западе начинают интересоваться
восточной философией и религией?
Ум -- очень противоречивая вещь. Он работает на диаметральных
противоположностях. Однако наш логический образ мышления всегда выбирает
одну сторону и отрицает другую. Логика действует последовательно, а ум --
противоречивым образом.
Например, ум имеет две возможности: рассердиться или промолчать. Если
вы можете быть сердитым, это не означает, что, с другой стороны, вы не
можете также и быть спокойным. Если вы можете разволноваться, это не
означает, что вы не способны хранить молчание. Ум работает в обоих
направлениях. Если вы любите, вы также можете и ненавидеть. Одно не
исключает другое.
Но когда вы любите, то начинаете думать, что ненавидеть не способны.
Тогда ненависть накапливается внутри, и когда вы достигаете пика своей
любви, все разлетается. Вы погружаетесь в ненависть. Так работает не только
рациональный ум, но и общество тоже.
Запад достиг вершины рационального мышления. Теперь берет реванш
иррациональная часть ума. В последние пятьдесят лет иррациональному не
давали возможности выразить себя, и оно мстило различными способами: через
литературу, поэзию, философию. Поэтому бунт молодых это на самом деле бунт
иррациональной части ума против засилья рационального.
Восток может помочь людям на Западе, потому что Восток живет другой
частью ума: иррациональной. Он тоже достиг вершины: пика иррациональности.
Молодежь на Востоке сейчас больше интересуется коммунизмом, чем религией,
рациональным мышлением, чем иррациональным образом жизни. Как я это вижу,
маятник вот-вот повернется. Восток станет подобным Западу, а Запад --
Востоку.
Когда одна из частей ума достигает вершины, вы обращаетесь к
противоположности. Так всегда происходит в истории. Поэтому сейчас на Западе
более значимыми станут медитация и поэзия, а наука начнет приходить в
упадок. Современная западная молодежь будет антинаучной, антитехнологичной.
Это естественный процесс, автоматическое уравновешивание крайностей.
Мы еще не сумели развить такую личность, которая объединяла бы в себе
обе противоположности, которая была бы ни восточной, ни западной. Мы всегда
предпочитаем только одну часть ума, а противоположная часть остается
заброшенной и голодной. И тогда бунт неизбежен. Все то, что мы так тщательно
развивали, будет разрушено, и ум обратится к другой крайности. Такое
происходило во все века; такова диалектика. Для Запада сейчас важнее
медитация, чем мышление, потому что медитация означает не-думание. Людей
западной цивилизации будет привлекать Дзэн, Буддизм, Йога. Все это
иррациональные подходы к жизни. Они не выдвигают концепций, теорий,
теологии. Они лишь подчеркивают жажду глубоко погрузиться в Сущее, а не в
мышление. Как мне представляется, чем жестче влияние технологии на ум, тем
вероятнее появление противоположности.
Бунт молодежи на Западе весьма многозначителен. Это исторический момент
перемены, полная смена сознания. Теперь Западу невозможно продолжать в том
же духе. Наступил глубокий кризис. Теперь Западу придется двигаться в ином
направлении.
Сейчас на Западе все общество достигло полного благосостояния. Раньше
процветали отдельные личности, но не все общество. Когда все общество
достигает благосостояния, богатство теряет свое значение. Оно важно только
для бедняков. Но даже в бедном обществе человек, становясь богатым, начинает
скучать. Чем тоньше и чувствительнее человек, тем скорее он соскучится.
Будде просто стало скучно, и он все бросил.
Современная молодежь находится в состоянии скуки при пустом
благосостоянии. Молодежь покидает общество, и так будет продолжаться до тех
пор, пока все общество не обеднеет. Тогда молодые уже не смогут уходить.
Такой уход, такое отречение возможно только в процветающем обществе. Если
общество дойдет до крайности, оно может прийти в упадок. Тогда перестанет
развиваться техника, и если так будет продолжаться, то Запад окажется таким
же, как Восток сегодня.
На Востоке впадают в другую крайность. Там стремятся построить
общество, подобное западному. Восток обращается к Западу, а Запад -- к
Востоку, но болезнь в обоих случаях одна. И как я это вижу, болезнь эта --
нарушение равновесия, принятие одного и отрицание другого.
Мы никогда не позволяли человеческому уму расцвести во всей полноте. Мы
всегда выбирали одну его часть в противоположность другой, за счет другой.
Отсюда все беды. Поэтому я ни за западный, ни за восточный путь. Я против
обоих, потому что они представляют собой частичное отношение. Не следует
выбирать ни Запад, ни Восток; они оба потерпели поражение: Восток тем, что
предпочел религию, а Запад тем, что выбрал науку. Пока не будут приняты и
религия, и наука, выхода из этого порочного круга нет.
Мы ударяемся в другую крайность. Заговорите в Японии о Дзэн, и никто из
молодежи вас даже слушать не станет. Их интересует технология, а вас
Дзэн-буддизм. В Индии новое поколение также совершенно равнодушно к религии.
Всех их интересует экономика, политика, технология, наука -- все что угодно,
кроме религии. Молодежь на Западе обращается к религии, молодые люди на
Востоке -- к науке. Это просто переход из одной крайности в другую. Та же
ошибка продолжает существовать.
Меня интересует цельный ум -- не западный или восточный, а просто
человеческий, глобальный ум. Легко жить одной частью ума. Но если принять
обе части, то жить придется очень непоследовательной жизнью. Она будет
казаться непоследовательной только на поверхности, в глубине же вы будете
обладать последовательностью и духовной гармонией. Человек духовно беден,
пока диаметральная противоположность не станет его частью. Тогда он богат.
Если вы просто художник без научного ума, ваше искусство неизбежно будет
слабым. Только противоположность придает полноту. Когда в комнате одни
мужчины, в ней чего-то не хватает. Как только в нее входят женщины, комната
духовно обогащается. Теперь здесь присутствуют диаметральные
противоположности. Целостности становится больше.
Ум не должен быть фиксирован. Математик станет богаче, если обратится к
миру искусства. Если его ум обладает свободой уходить от своего главного
занятия и потом возвращаться к нему, он станет лучшим математиком. Благодаря
противоположности происходит скрещивание. Вы начинаете иначе смотреть на
вещи. И вся ваша перспектива становится богаче. Человеку нужен религиозный
ум с научной подготовкой, научный ум с религиозной дисциплиной. И я не
считаю, что это невозможно. Наоборот, я думаю, что ум, способный двигаться
от одного к другому, станет только живее. Для меня медитация -- это
способность проникать во всех направлениях, свобода от фиксации.
Например, став слишком логичным, я перестану понимать поэзию. Логика
становится фиксацией. И когда я слушаю поэзию, я делаю это через мою
установку. Поэзия выглядит нелепостью. Не потому, что она нелепа, а потому,
что у меня установка на логику. С точки зрения логики поэзия действительно
нелепа. С другой стороны, если у меня фиксация на поэзию, то я буду считать
логику чисто утилитарной вещью, лишенной всякой глубины. Я закрыт для нее.
Это отрицание одной части другой частью происходило во все века. Каждое
время, каждый народ, каждая часть света, каждая культура всегда выбирали
одну часть и создавали вокруг нее индивидуальность. Но эта индивидуальность
была однобока и бедна. Ни Восток, ни Запад не были богаты духовно. И не
могли быть. Богатство приходит через противоположности, через внутреннюю
диалектику. По-моему, не стоит отдавать предпочтение ни Западу, ни Востоку.
Следует выбрать совершенно иное качество ума. Это такое качество, когда вы в
равновесии с самим собой, без выбора.
Вот растет дерево. Можно отрезать у него все ветви, кроме одной, и
позволить ему расти только в одном направлении. Это несчастное, уродливое
дерево неизбежно будет испытывать большие затруднения, потому что одна ветвь
не может расти сама по себе; она может расти только среди других ветвей.
Придет момент, когда эта ветка уже не сможет расти дальше. Чтобы дерево
нормально развивалось, ему должно быть позволено расти во всех направлениях.
Только тогда оно станет красивым и сильным.
Подобно дереву, человеческий дух должен расти во всех направлениях.
Следует отбросить представление о том, что мы не можем расти во всех
направлениях. По-настоящему мы вообще можем расти только тогда, когда растем
в противоположных направлениях. До сих пор мы продолжаем говорить, что
следует специализироваться, двигаться только в одном определенном
направлении. Тогда происходит нечто уродливое. Человек растет в определенном
направлении и лишается всего остального. Он превращается в одну ветку, а не
в дерево. И даже эта ветка, сама по себе, обречена быть убогой.
Мы не только отрезаем ветви ума, мы даже подсекаем корни. Мы позволяем
оставить только один корешок и только одну ветку, поэтому во всем мире
появилось весьма заморенное человеческое существо: как на Западе, так и на
Востоке, повсюду. И тогда те, кто на Западе, тянутся к Востоку, а те, кто на
Востоке, -- к Западу, потому что нас всегда привлекает то, чего нам не
хватает.
Из-за потребностей тела Восток тянется к Западу; а Запад тянется к
Востоку из-за духовных потребностей. Но даже если мы сменим отношения и
положения, болезнь остается. Нужно менять не положения, а всю перспективу.
Мы никогда не принимали человека целиком. Где-то отвергается секс. В
другом месте не принимается мирское. Где-то еще отвергаются чувства. У нас
никогда не хватало мужества принимать все человеческое без порицаний и
позволить людям расти во всех направлениях. Чем интенсивнее вы растете в
противоположных направлениях, тем значительнее рост, богатство, внутреннее
благополучие. Должен измениться взгляд на вещи. Нам следует устремиться из
прошлого в будущее, а не сменить Запад на Восток или одно настоящее на
другое.
Это очень сложная проблема, потому что наша фрагментарность зашла
слишком далеко. Я уже не могу принять свой гнев. Я не способен принять свой
секс, я не могу принять свое тело, я не могу принять свою целостность.
Что-то следует отвергнуть и отбросить.
"Это" -- порок, "это" -- грех, "это" -- зло. И мне все время приходится
обрезать ветви. Вскоре я уже и не живое дерево. И все время остается страх
перед тем, что те ветви, которые я отрезал, могут снова вырасти. Я начинаю
всего бояться. Приходят болезнь, скорбь, смерть.
Мы живем однобокой жизнью, которая сродни смерти, а не жизни. Следует
принять весь человеческий потенциал, дать полное развитие всему в себе без
ощущения вины, непоследовательности или противоречия. Если вы не в состоянии
искренне сердиться, вы не можете любить. Но до сих пор мы относились к этому
иначе. Мы считали, что любить может только тот, кто не способен сердиться.
Предположим, однако, что дерево растет рядом со стеной. Его ветви не
могут расти, потому что им мешает стена. Этой стеной может быть общество,
существующие условия. Как же расти дереву, если рядом стена?
Стен много. Но все они порождены самими деревьями, и никем иным.
Деревья поддерживают стены. Стены существуют благодаря их сотрудничеству.
Когда деревья станут готовы перестать поддерживать стены, они рухнут. Стены,
поэзия, танец -- все они вращаются вокруг любви. Если бы у нас действительно
была любовь, мы не говорили бы о ней так много. Наши чрезмерные разговоры о
любви только показывают, что любви не существует. Разговоры о том, чего нет,
являются их заменителями. С помощью слов, бесед, символов, искусства мы
создаем иллюзию того, что предмет наших разговоров существует. Тот, кто
никогда не знал любви, может написать лучшую поэму о ней, чем тот, кто знал
любовь, потому что вакуум у него гораздо глубже. Его необходимо заполнить.
Любовь нужно чем-то заменить.
Следует сначала понять, что такое любовь, поскольку, спрашивая о
Божественной любви, вы предполагаете, будто знаете, что такое любовь. Но
любовь нам неизвестна. То, что мы принимаем за любовь, нечто иное. И прежде
чем предпринимать шаги к настоящему, истинному, следует уяснить себе ложное.
То, что мы принимаем за любовь, всего лишь увлечение. Вы влюбляетесь. И
если предмет вашей страсти становится безраздельно вашим, любовь ваша скоро
умирает; но если существуют препятствия, если вы не можете заполучить того,
кого любите, любовь ваша разгорается. Чем больше препятствий, тем сильнее
ваша любовь. Если невозможно соединение с любимым, то любовь становится
вечной; но если любовь завоевана без труда, она так же легко и умирает.
Желая и не имея возможности что-либо получить, вы интенсивнее
стараетесь идти к своей цели. Чем больше препятствий, тем сильнее ваше эго
чувствует необходимость что-то делать. Это уже превращается в проблему эго.
Чем больше вас отвергают, тем напряженнее вы становитесь -- и тем
увлеченнее. И это напряжение вы называете любовью. Вот почему по окончании
медового месяца любовь уже стара. И даже раньше. То, что ты знал как любовь,
не было любовью. Это всего лишь увлечение эго, напряжение эго: борьба,
конфликт.
Древние общества были очень хитры. Они изобрели способы продления
любви. Если муж долго не видит своей жены, возрастает увлеченность,
создается напряженность. Тогда муж может всю жизнь оставаться с одной женой.
Но сегодня на Западе брак уже не может существовать. Проблема не в том,
что западный ум более сексуален. Дело в том, что страстному влечению не дают
накопиться. Секс стал легко доступным, поэтому в браке нет необходимости.
При такой свободе и любовь не может существовать. В совершенно свободном
сексуальном обществе может существовать только секс.
Скука является оборотной стороной страсти. Если вы любите и не можете
добиться взаимности, ваша страсть углубляется; но если вы завоевываете
любимую или любимого, то вскоре начинаете скучать и чувствовать пресыщение.
Есть много дуальностей: страсть-скука, любовь-ненависть,
привлечение-отвращение. Со страстью мы испытываем влечение, любовь, а со
скукой связаны ненависть и отвращение.
Никакое влечение не может быть любовью, потому что за ним обязательно
следует отвращение. Природа вещей такова, что всегда приходит
противоположность. И если вы не хотите, чтобы она появилась, вам приходится
изобретать препятствия, чтобы страсть не угасла, вам приходится создавать
ежедневное напряжение. Тогда страсть продолжается. Именно по этой причине
существует вся древняя система создания препятствий для любви.
Однако скоро все это будет уже невозможно. Тогда отомрет брак, и любовь
тоже умрет. Она отойдет на задний план. Останется только секс. Но сам по
себе секс быть не может; он становится слишком механическим. Фридрих Ницше
объявил, что Бог умер. Но что действительно умрет в этом веке, так это секс.
Я не утверждаю, что люди перестанут быть сексуальными. Они такими останутся,
но чрезмерный акцент на сексе исчезнет. Секс превратится в обычное действие
-- как мочеиспускание или прием пищи. Он не будет иметь прежнего большого
значения. Он приобрел такую важность из-за препятствий, которые нагромоздили
вокруг него.
То, что вы называете любовью, не любовь. Это всего лишь отсрочка секса.
А что же тогда любовь? Любовь совершенно не связана с сексом. Она может
включать в себя секс, а может и не включать, но, по сути, она совсем не
имеет к нему отношения. Это совершенно иное явление.
Для меня любовь -- продукт медитативного ума. Любовь связана не с
сексом, она связана с дхианой -- медитацией. Чем молчаливее вы становитесь,
тем раскованнее вы будете, тем больше вы станете чувствовать
удовлетворенность и тем явственнее проявится новое выражение вашего бытия.
Вы начнете любить. Но не кого-то в частности. Возможно, и кого-то в
частности тоже, но это уже другой вопрос. Вы начинаете любить. Это состояние
любви становится вашим способом существования. Оно никогда не перейдет в
отвращение, потому что не является влечением.
Необходимо ясно понимать разницу. Обычно, когда вы в кого-то
влюбляетесь, главным стремлением бывает, как бы от него получить любовь. Это
не вы отдаете свою любовь другому, а сами ожидаете, что он подарит вам свою
любовь. Вот почему любовь становится собственницей. Вы обладаете другим,
чтобы от него что-то получить. Но та любовь, о которой говорю я, никем не
обладает и не имеет никаких ожиданий. Это просто ваше поведение. Вы
становитесь настолько безмолвным и любящим, что ваше молчание изливается и
на других.
Когда вы сердитесь, ваш гнев передается другим. Ваша ненависть тоже
переходит на других. Когда вы любите, вам кажется, что ваша любовь тоже
передается другому, но на вас нельзя полагаться. Сейчас вы любите, а через
минуту уже ненавидите. Ненависть не противоречит любви; она является ее
неотъемлемой частью, ее продолжением.
Того, кого вы любили, вы будете также и ненавидеть. У вас может не
хватить мужества признаться в этом, но вы будете ненавидеть. Любовники
всегда конфликтуют, когда они вместе. Находясь далеко друг от друга, они
поют песни любви, но, сойдясь вместе, ссорятся. Они не могут жить одни, но и
вместе тоже не могут жить. Когда другого нет, разгорается страсть; оба вновь
любят друг друга. Но когда другой рядом, страсть исчезает, и ненависть
приходит снова.
Любовь, о которой говорю я, делает вас такими молчаливыми, что нет ни
гнева, ни влечения, ни отвращения. И правда, теперь нет любви, и ненависти
тоже. Вы не ориентированы на другого. Другой исчез; вы наедине с самим
собой. И в этом чувстве одиночества любовь приходит к вам как благоухание.
Мерзко требовать от другого любви. Зависимость от другого, требование
чего-либо всегда порождают страдания, конфликты, оковы. Человек должен быть
самодостаточен. То, что я понимаю под медитацией, -- это состояние, когда
человек становится достаточен в себе. Вы превращаетесь в круг, одиночество.
Круг замкнулся -- мандала завершена.
Вы пытаетесь завершить мандалу с помощью других: мужчина -- с помощью
женщины, женщина -- с помощью мужчины. В определенные моменты линии
пересекаются, но прежде чем они встретились, уже начинается расставание.
Только когда вы превратитесь в совершенный круг -- цельный, самодостаточный,
-- в вас расцветает любовь. Тогда вы любите все, что приближается к вам. Это
не поступок, вы ничего не совершаете. Само ваше бытие, само ваше присутствие
есть любовь. Через вас течет любовь.
Если спросить человека, достигшего такого состояния: "Ты меня любишь?"
-- ему будет трудно ответить. Он не сможет сказать: "Я тебя люблю", потому
что это не действие с его стороны, не деяние. И он не может сказать: "Я не
люблю", потому что любит. По сути, он есть любовь. Такая любовь приходит
только с той свободой, о которой я говорил. Свобода -- это то, что
испытываете вы; любовь -- это то, как другие воспринимают вас. Когда внутри
случается медитация, вы чувствуете себя абсолютно свободным. Эта свобода --
внутреннее чувство; его не могут ощутить другие.
Иногда ваше поведение создает неудобство для окружающих, потому что они
не могут понять, что с вами произошло. До некоторой степени вы создаете для
них затруднения и неудобства, потому что вас невозможно предсказать. Теперь
о вас ничего нельзя сказать. Как вы поступите в следующий момент? Что вы
скажете? Этого никто не знает. Окружающие испытывают некоторое неудобство.
Теперь с вами не расслабишься, от вас можно всего ожидать; вы не мертвы.
Окружающие не чувствуют вашей свободы, потому что сами не испытали
ничего подобного. Более того, даже не искали и не стремились к этому. Они
находятся в таких оковах, что даже представить себе не могут, что такое
свобода. Все прожили в клетках и никогда не видели открытого неба, так что,
даже если вы начнете рассказывать им об открытом небе, это не может быть
сообщено им. Однако они почувствуют вашу любовь, потому что сами жаждут
любви. В оковах они искали любви. Они создали все эти оковы -- связи с
людьми, с вещами -- только потому, что ищут любви.
Поэтому, когда встречается свободный человек, все ощущают его любовь.
Однако вы ощутите его любовь как сострадание, а не как любовь, потому что в
ней нет волнения. Она очень расплывчата -- без пыла, даже без теплоты. В ней
нет волнения. Просто она есть, и все. Волнение приходит и уходит, оно не
бывает постоянным. И если в любви Будды есть волнение, то потом оно должно
смениться ненавистью. Поэтому волнения не будет. Не будет ни вершин, ни
долин. Просто будет любовь. А вы ощущаете ее как милосердие, сострадание --
каруна. Снаружи можно почувствовать только любовь, но не свободу. И это тоже
только как сострадание. Это одно из самых трудных явлений в человеческой
истории. Свобода просветленного создает неудобства, а его любовь
воспринимается как сострадание. Вот почему общество всегда разделяется в
своем отношении к этим людям.
Есть люди, которые воспринимают только неудобства, создаваемые Христом.
Это хорошо устроенные люди. Им не нужно сострадание. Они считают, что у них
есть все: любовь, здоровье, богатство, уважение. Появляется Христос, и
"имущие" восстают против него, потому что для них он создает неудобства. В
то же время неимущие горой за Христа, потому что они ощущают его
сострадание. А им нужна любовь. Никто их не любил, а этот человек любит их.
Они не почувствуют никаких неудобств из-за Христа, потому что им нечего
терять, нечего бояться.
Когда же Христос умирает, все чувствуют его сострадание, потому что
исчезают созданные им неудобства. Даже имущие расслабятся и начнут
боготворить его. Но живой Христос опасен, он бунтарь. А бунтарь он потому,
что свободен.
Христос бунтует не потому, что в обществе что-то не так. Подобное
бунтарство имеет политическую окраску. И если общество изменяется, то те,
кто бунтовал, становятся правоверными. Так произошло в 1917 году. Пламенные
революционеры превратились в одну из самых антиреволюционных групп в мире.
Как только к власти приходят люди, подобные Сталину или Мао, они
превращаются в самых антиреволюционных лидеров, потому что на самом деле они
не бунтари. Просто они восстают против конкретной ситуации. Как только
ситуация изменяется, эти люди становятся такими же, как и те, против кого
они боролись.
Но Христос бунтует всегда. Никакая ситуация не погасит его бунтарства,
потому что он бунтует не против кого-то конкретно. А все потому, что его
сознание свободно. Везде, где Христос чувствует препятствие, он будет
бунтовать. Бунтарство -- это его дух. И если Христос придет сегодня,
христианам будет с ним неуютно. Они стали частью истеблишмента, они
устроились. Если Иисус опять придет в мир, он снова уничтожит все, что у них
есть. С Христом невозможны ни Ватикан, ни Церковь. Все это возможно только
без Христа.
Каждый учитель, достигший просветления, -- бунтарь, но традиция,
основанная на нем, не бывает бунтарской. Она не имеет отношения ни к его
бунту, ни к его свободе, но лишь к его любви и состраданию. Однако тогда она
становится бессильной. Любовь не может существовать без свободы, без бунта.
Вы не способны любить так, как любит Будда, пока не станете такими же
свободными, как он. Буддийский монах всего лишь старается быть милосердным.
Его милосердие беспомощно, потому что в нем нет свободы. Свобода есть
источник. Махавира милосерден, а джайнский монах -- нет. Он только
разыгрывает ненасилие и сострадание, на самом же деле он не милосерден. Он
хитер. И его хитрость проявляется в том, как он демонстрирует свое
сострадание. А сострадания нет, потому что нет свободы.
Когда в человеческое сознание приходит свобода, изнутри ощущается
свобода, а извне -- любовь. Эта любовь, это сострадание есть отсутствие как
любви, так и ненависти. Отсутствует сам дуализм; нет ни влечения, ни
отвращения.
Поэтому только от вас зависит, можете вы или нет принять любовь
человека, который свободен и милосерден. Не от меня зависит, сколько любви
смогу я вам дать, но от того, сколько любви вы способны принять. Обычно
любовь зависит от того, кто дает. Он может дать любовь, а может и не дать.
Но та любовь, о которой говорю я, не зависит от дающего. Он открыт и
излучает любовь в каждый момент. Даже когда рядом никого нет, его любовь
изливается.
Такой человек подобен цветку в пустыне. Никто не знает, что он расцвел
и источает аромат, но цветок все равно благоухает. Он дарит свое благоухание
не кому-то, а просто дарит. Цветок расцвел, поэтому есть аромат. Не имеет
значения, есть ли рядом путники или нет. Если мимо проходит человек,
обладающий тонким чутьем, он может насладиться ароматом. Но если он
бесчувственен, мертв, он может даже не заметить, что прошел мимо цветка.
Когда есть любовь, только от вас зависит, примете вы ее или нет. Только
когда любви нет, кто-то другой может либо дать ее вам, либо не дать. В
любви, в сострадании нет деления на Божественное и не-Божественное. Любовь
божественна. Бог есть любовь.
Глава 12
Уравновешивание рационального и иррационального
Какими факторами вы объясняете молодежный бунт на Западе и почему
сейчас такое большое количество молодежи на Западе начинают интересоваться
восточной философией и религией?
Ум -- очень противоречивая вещь. Он работает на диаметральных
противоположностях. Однако наш логический образ мышления всегда выбирает
одну сторону и отрицает другую. Логика действует последовательно, а ум --
противоречивым образом.
Например, ум имеет две возможности: рассердиться или промолчать. Если
вы можете быть сердитым, это не означает, что, с другой стороны, вы не
можете также и быть спокойным. Если вы можете разволноваться, это не
означает, что вы не способны хранить молчание. Ум работает в обоих
направлениях. Если вы любите, вы также можете и ненавидеть. Одно не
исключает другое.
Но когда вы любите, то начинаете думать, что ненавидеть не способны.
Тогда ненависть накапливается внутри, и когда вы достигаете пика своей
любви, все разлетается. Вы погружаетесь в ненависть. Так работает не только
рациональный ум, но и общество тоже.
Запад достиг вершины рационального мышления. Теперь берет реванш
иррациональная часть ума. В последние пятьдесят лет иррациональному не
давали возможности выразить себя, и оно мстило различными способами: через
литературу, поэзию, философию. Поэтому бунт молодых это на самом деле бунт
иррациональной части ума против засилья рационального.
Восток может помочь людям на Западе, потому что Восток живет другой
частью ума: иррациональной. Он тоже достиг вершины: пика иррациональности.
Молодежь на Востоке сейчас больше интересуется коммунизмом, чем религией,
рациональным мышлением, чем иррациональным образом жизни. Как я это вижу,
маятник вот-вот повернется. Восток станет подобным Западу, а Запад --
Востоку.
Когда одна из частей ума достигает вершины, вы обращаетесь к
противоположности. Так всегда происходит в истории. Поэтому сейчас на Западе
более значимыми станут медитация и поэзия, а наука начнет приходить в
упадок. Современная западная молодежь будет антинаучной, антитехнологичной.
Это естественный процесс, автоматическое уравновешивание крайностей.
Мы еще не сумели развить такую личность, которая объединяла бы в себе
обе противоположности, которая была бы ни восточной, ни западной. Мы всегда
предпочитаем только одну часть ума, а противоположная часть остается
заброшенной и голодной. И тогда бунт неизбежен. Все то, что мы так тщательно
развивали, будет разрушено, и ум обратится к другой крайности. Такое
происходило во все века; такова диалектика. Для Запада сейчас важнее
медитация, чем мышление, потому что медитация означает не-думание. Людей
западной цивилизации будет привлекать Дзэн, Буддизм, Йога. Все это
иррациональные подходы к жизни. Они не выдвигают концепций, теорий,
теологии. Они лишь подчеркивают жажду глубоко погрузиться в Сущее, а не в
мышление. Как мне представляется, чем жестче влияние технологии на ум, тем
вероятнее появление противоположности.
Бунт молодежи на Западе весьма многозначителен. Это исторический момент
перемены, полная смена сознания. Теперь Западу невозможно продолжать в том
же духе. Наступил глубокий кризис. Теперь Западу придется двигаться в ином
направлении.
Сейчас на Западе все общество достигло полного благосостояния. Раньше
процветали отдельные личности, но не все общество. Когда все общество
достигает благосостояния, богатство теряет свое значение. Оно важно только
для бедняков. Но даже в бедном обществе человек, становясь богатым, начинает
скучать. Чем тоньше и чувствительнее человек, тем скорее он соскучится.
Будде просто стало скучно, и он все бросил.
Современная молодежь находится в состоянии скуки при пустом
благосостоянии. Молодежь покидает общество, и так будет продолжаться до тех
пор, пока все общество не обеднеет. Тогда молодые уже не смогут уходить.
Такой уход, такое отречение возможно только в процветающем обществе. Если
общество дойдет до крайности, оно может прийти в упадок. Тогда перестанет
развиваться техника, и если так будет продолжаться, то Запад окажется таким
же, как Восток сегодня.
На Востоке впадают в другую крайность. Там стремятся построить
общество, подобное западному. Восток обращается к Западу, а Запад -- к
Востоку, но болезнь в обоих случаях одна. И как я это вижу, болезнь эта --
нарушение равновесия, принятие одного и отрицание другого.
Мы никогда не позволяли человеческому уму расцвести во всей полноте. Мы
всегда выбирали одну его часть в противоположность другой, за счет другой.
Отсюда все беды. Поэтому я ни за западный, ни за восточный путь. Я против
обоих, потому что они представляют собой частичное отношение. Не следует
выбирать ни Запад, ни Восток; они оба потерпели поражение: Восток тем, что
предпочел религию, а Запад тем, что выбрал науку. Пока не будут приняты и
религия, и наука, выхода из этого порочного круга нет.
Мы ударяемся в другую крайность. Заговорите в Японии о Дзэн, и никто из
молодежи вас даже слушать не станет. Их интересует технология, а вас
Дзэн-буддизм. В Индии новое поколение также совершенно равнодушно к религии.
Всех их интересует экономика, политика, технология, наука -- все что угодно,
кроме религии. Молодежь на Западе обращается к религии, молодые люди на
Востоке -- к науке. Это просто переход из одной крайности в другую. Та же
ошибка продолжает существовать.
Меня интересует цельный ум -- не западный или восточный, а просто
человеческий, глобальный ум. Легко жить одной частью ума. Но если принять
обе части, то жить придется очень непоследовательной жизнью. Она будет
казаться непоследовательной только на поверхности, в глубине же вы будете
обладать последовательностью и духовной гармонией. Человек духовно беден,
пока диаметральная противоположность не станет его частью. Тогда он богат.
Если вы просто художник без научного ума, ваше искусство неизбежно будет
слабым. Только противоположность придает полноту. Когда в комнате одни
мужчины, в ней чего-то не хватает. Как только в нее входят женщины, комната
духовно обогащается. Теперь здесь присутствуют диаметральные
противоположности. Целостности становится больше.
Ум не должен быть фиксирован. Математик станет богаче, если обратится к
миру искусства. Если его ум обладает свободой уходить от своего главного
занятия и потом возвращаться к нему, он станет лучшим математиком. Благодаря
противоположности происходит скрещивание. Вы начинаете иначе смотреть на
вещи. И вся ваша перспектива становится богаче. Человеку нужен религиозный
ум с научной подготовкой, научный ум с религиозной дисциплиной. И я не
считаю, что это невозможно. Наоборот, я думаю, что ум, способный двигаться
от одного к другому, станет только живее. Для меня медитация -- это
способность проникать во всех направлениях, свобода от фиксации.
Например, став слишком логичным, я перестану понимать поэзию. Логика
становится фиксацией. И когда я слушаю поэзию, я делаю это через мою
установку. Поэзия выглядит нелепостью. Не потому, что она нелепа, а потому,
что у меня установка на логику. С точки зрения логики поэзия действительно
нелепа. С другой стороны, если у меня фиксация на поэзию, то я буду считать
логику чисто утилитарной вещью, лишенной всякой глубины. Я закрыт для нее.
Это отрицание одной части другой частью происходило во все века. Каждое
время, каждый народ, каждая часть света, каждая культура всегда выбирали
одну часть и создавали вокруг нее индивидуальность. Но эта индивидуальность
была однобока и бедна. Ни Восток, ни Запад не были богаты духовно. И не
могли быть. Богатство приходит через противоположности, через внутреннюю
диалектику. По-моему, не стоит отдавать предпочтение ни Западу, ни Востоку.
Следует выбрать совершенно иное качество ума. Это такое качество, когда вы в
равновесии с самим собой, без выбора.
Вот растет дерево. Можно отрезать у него все ветви, кроме одной, и
позволить ему расти только в одном направлении. Это несчастное, уродливое
дерево неизбежно будет испытывать большие затруднения, потому что одна ветвь
не может расти сама по себе; она может расти только среди других ветвей.
Придет момент, когда эта ветка уже не сможет расти дальше. Чтобы дерево
нормально развивалось, ему должно быть позволено расти во всех направлениях.
Только тогда оно станет красивым и сильным.
Подобно дереву, человеческий дух должен расти во всех направлениях.
Следует отбросить представление о том, что мы не можем расти во всех
направлениях. По-настоящему мы вообще можем расти только тогда, когда растем
в противоположных направлениях. До сих пор мы продолжаем говорить, что
следует специализироваться, двигаться только в одном определенном
направлении. Тогда происходит нечто уродливое. Человек растет в определенном
направлении и лишается всего остального. Он превращается в одну ветку, а не
в дерево. И даже эта ветка, сама по себе, обречена быть убогой.
Мы не только отрезаем ветви ума, мы даже подсекаем корни. Мы позволяем
оставить только один корешок и только одну ветку, поэтому во всем мире
появилось весьма заморенное человеческое существо: как на Западе, так и на
Востоке, повсюду. И тогда те, кто на Западе, тянутся к Востоку, а те, кто на
Востоке, -- к Западу, потому что нас всегда привлекает то, чего нам не
хватает.
Из-за потребностей тела Восток тянется к Западу; а Запад тянется к
Востоку из-за духовных потребностей. Но даже если мы сменим отношения и
положения, болезнь остается. Нужно менять не положения, а всю перспективу.
Мы никогда не принимали человека целиком. Где-то отвергается секс. В
другом месте не принимается мирское. Где-то еще отвергаются чувства. У нас
никогда не хватало мужества принимать все человеческое без порицаний и
позволить людям расти во всех направлениях. Чем интенсивнее вы растете в
противоположных направлениях, тем значительнее рост, богатство, внутреннее
благополучие. Должен измениться взгляд на вещи. Нам следует устремиться из
прошлого в будущее, а не сменить Запад на Восток или одно настоящее на
другое.
Это очень сложная проблема, потому что наша фрагментарность зашла
слишком далеко. Я уже не могу принять свой гнев. Я не способен принять свой
секс, я не могу принять свое тело, я не могу принять свою целостность.
Что-то следует отвергнуть и отбросить.
"Это" -- порок, "это" -- грех, "это" -- зло. И мне все время приходится
обрезать ветви. Вскоре я уже и не живое дерево. И все время остается страх
перед тем, что те ветви, которые я отрезал, могут снова вырасти. Я начинаю
всего бояться. Приходят болезнь, скорбь, смерть.
Мы живем однобокой жизнью, которая сродни смерти, а не жизни. Следует
принять весь человеческий потенциал, дать полное развитие всему в себе без
ощущения вины, непоследовательности или противоречия. Если вы не в состоянии
искренне сердиться, вы не можете любить. Но до сих пор мы относились к этому
иначе. Мы считали, что любить может только тот, кто не способен сердиться.
Предположим, однако, что дерево растет рядом со стеной. Его ветви не
могут расти, потому что им мешает стена. Этой стеной может быть общество,
существующие условия. Как же расти дереву, если рядом стена?
Стен много. Но все они порождены самими деревьями, и никем иным.
Деревья поддерживают стены. Стены существуют благодаря их сотрудничеству.
Когда деревья станут готовы перестать поддерживать стены, они рухнут. Стены,