– У нас имеется еще много сюрпризов, – заносчиво сказал представитель Великобритании.
   – О да, я не сомневаюсь, – Apec примиряюще выставил вперед ухоженные ладони. – Позвольте озвучить лишь два факта. Во-первых, мы бессмертны. К примеру, от прямого попадания в голову из пистолета мне придется восстанавливаться в течение получаса. Оказавшись в эпицентре ядерного взрыва, я, конечно, буду чувствовать себя менее комфортно, и восстановиться удастся лишь через неделю. Но только представьте себе, как я буду расстроен и обижен.
   Apec повел пальцем, и сидящий рядом с британцем представитель Египта ни с того ни с сего со всей дури врезал тому кулаком по морде. Брызнула кровь, в зале раздались неодобрительные возгласы, египетский политик ошарашенно посмотрел на собственную руку и принялся бормотать извинения.
   – Во-вторых, – как ни в чем не бывало продолжил Apec. – Перестаньте кичиться своим оружием. В моей власти хоть сейчас устроить вам глобальную Варфоломеевскую ночь, но зачем? Вы и без вмешательства со стороны успешно перебьете друг друга. Обесценятся нефть, уголь, газ, и вы передеретесь, как обосранные детишки в песочнице. С одной лишь разницей – дети, как правило, не убивают. Насколько мне известно, уже сейчас акции компаний, добывающих и перерабатывающих горючие ресурсы, резко упали в цене. Не надо быть провидцем, чтобы представить себе, что начнется, если мы победим в соревнованиях.
   – Кстати, о соревнованиях, – сказал Петр Глуховцев, представитель России в Совете Безопасности ООН. – Хоть это и не в компетенции нашего органа, но косвенно касается безопасности как моей страны, так и планеты в целом, поэтому я спрошу. Накануне открытия игр исчезли самые перспективные спортсмены из сборных команд ста двадцати стран. Это ведь ваших рук дело?
   – Конечно, – ответил Аид, проведя тыльной стороной ладони по ежику волос на своем темечке.
   – Но это несправедливо! – не выдержал Тревор Акманек. – Вы же боги, в конце концов! Если, конечно, не врете… А боги должны быть справедливы!
   – Кто тебе внушил эту чушь? – поинтересовался Аид.
   – Как… В каком смысле? – растерялся Генеральный секретарь. В его американской голове не укладывалась мысль о том, что высшие силы, коли уж таковые существуют, могут быть лживы и коварны.
   – Ну, не стесняйся, – подбодрил его Аид. – Расскажи, кто тебя убедил, что боги справедливы?
   – Это же всем известно… – беспомощно выдавил мистер Акманек, на глазах теряя солидность.
   – Ерунда. – Аид легкомысленно пожал плечами. – Мы и так пошли на уступку, позволив вам бороться за право обладать огнем, а не грубо отобрав его. Потому не ругайтесь, дайте нам фору. Устраненные спортсмены сильны, и мы не могли точно спрогнозировать результат, вот и пришлось несколько увеличить наши шансы на победу.
   – То есть теперь вы можете спрогнозировать… итог? – пораженный такой наглостью, уточнил Глуховцев.
   – Конечно, – развел руками Аид.
   Зал заседаний буквально взорвался возмущенными воплями. Политики стремительно теряли облик, позабыв о телекамерах, о карьере, о миллионах глаз, наблюдающих сейчас за ними.
   – Это неслыханная дерзость! – орал представитель Великобритании, прикладывая салфетку к разбитой губе.
   – Произвол! Непозволительно! – Китаец стучал по столу кулаком.
   – Предлагаю привлечь международный суд! – гневно кричал французский политик.
   – Ввести в Москву вооруженные силы ООН!
   – Исключено! – яростно возражал Глуховцев.
   – Вы ответите за гибель спортсменов! – Снова китайский представитель.
   Круглый стол одним махом превратился в базарную лавку.
   – Прекратите это мракобесие наконец! – воззвал к собравшимся Тревор Акманек. Он взял себя в руки и снова казался спокойным и рассудительным руководителем. – Не уподобляйтесь обезьянам! Разве вы не видите – эти провокаторы только этого и добиваются!
   – Первая здравая мысль за последнюю минуту, – одобрительно кивнул Apec, откровенно потешаясь над раздухарившимися политиками.
   Члены Совета Безопасности постепенно пришли в себя и нахохлились. Ну прямо курятник, в который согнали пятнадцать петухов.
   – Вы выслушаете наши условия? – наигранно вежливо поинтересовался Apec.
   – Да, – злобно огрызнулся мистер Акманек.
   – Первое. Не пытайтесь нас уничтожить или вывести из строя. Хоть мы и бессмертны, сам процесс чрезвычайно неприятен. И после этого остается, знаете ли, неприятный осадок. Хочется делать всякие гадости… Второе. Виды спорта, в которых сразятся команды людей и богов, мы объявим завтра в полдень по московскому времени. Гарантирую, что все они являются олимпийскими. Согласованию и обсуждению выбранные позиции подлежать не будут. Третье. Устраненные спортсмены вернутся сразу после окончания Олимпийских игр. Поучаствовать они не смогут, зато поделятся массой впечатлений – кто-то о царстве Аида, кто-то о владениях Посейдона, кто-то о мире Артемиды. И четвертое. Мы выберем консультанта.
 
   За фигурой Татьяна Мычина не следила. Оплывшие бедра родившей тройню сорокалетней женщины явно не шли ей – нерожавшей даме, которой едва перевалило за тридцать. Вислые конусы груди также не добавляли шарма.
   – Телевизор смотрим? Развлекаемся? – язвительно спросила она, появляясь на пороге.
   Все сотрудники обернулись, только Тсандер продолжил похрапывать.
   Выглядела Мычина неважно. Бледные щеки и темные круги под глазами были старательно заштукатурены макияжем. Вся она как-то осунулась, постарела за время болезни. Лишь взгляд остался такой же озлобленный – взгляд человека, который во всех своих проблемах винит окружающих.
   Максим внутренне застонал. Не было печали, черт возьми! Приперлась. И ведь только неделю назад пластом валялась с пневмонией. Вот ведь насколько сильно бывает у некоторых людей нежелание делиться карьерой. Прямо-таки воля к власти – старина Ницше мог бы гордиться таким отборным экземпляром.
   – Где Саша? – поинтересовалась Мычина, направляясь к своему кабинету, в котором Долгов уже успел освоиться.
   – Астафьев погиб, – черство ответил Максим. Мычина остановилась и пристально посмотрела на него.
   Максим выдержал взгляд.
   – Как?
   – Автокатастрофа.
   – В «пятиминутку»?
   – Да.
   Кажется, Мычина несколько обмякла. Возможно, ей даже стало жалко бывшего начальника пресс-службы. Но уже спустя несколько секунд в ее больших кукольных глазах мелькнуло понимание ситуации.
   – Видимо, теперь мне придется исполнять его обязанности. Марина, сделай отчет за прошлую неделю и пришли мне. Бурмистров у себя?
   – Не знаю, Татьяна Анатольевна, – выдавила Маринка, прячась за монитор.
   – Ладно, разберусь. Вы чего расселись? Что, нет работы? Долгов, зайди ко мне через десять минут.
   Мычина окинула всех презрительным взглядом и закрылась в своем кабинете.
   Несколько секунд в воздухе томилась тишина, только диктор что-то бормотал с экрана телевизора. Потом неожиданно громко всхрапнул и проснулся Тсандер. Он потянулся, протер глаза и спросил:
   – Вы чего окислились, словно лимонов наелись?
   – Мычина вернулась, – буркнул Артем, откладывая УК РФ.
   – Таки выздоровела?
   – Да кто ж ее разберет. Пришла и заперлась у себя. Тсандер почесал объемистое брюхо и вздохнул.
   – Ну что, коллеги, – усмехнулся Максим, – добро пожаловать в дерьмовый мир обратно.
   – Да еще неизвестно, что решит Бурмистров, – быстро сказал Рыбалко. – Лично я попрошу, чтобы начальником сделали вас. Мне так спокойней.
   – И я, – пискнула Маринка.
   Тсандер заворочался на диване и неопределенно подвигал бровями.
   – Спасибо, конечно… – сказал Максим. Он был искренне рад, что сотрудники на его стороне. – Спасибо, ребята.
   Звякнул телефон. Маринка подняла трубку, ответила:
   – Пресс-служба Оргкомитета. Здравствуйте. Послушав несколько секунд, она вернула трубку на место.
   Обратилась к Долгову:
   – Вас Бурмистров к себе вызывает. Срочно.
   – Началось в колхозе утро… – проворчал Максим, набрасывая пиджак.
* * *
   Президент Оргкомитета XXX летних Олимпийских игр Михаил Викторович Бурмистров в прошлом был профессиональным пловцом. Медали на триколорных ленточках и кубки украшали целую стену в его шикарном кабинете. Огромный стол в форме буквы «Т», несколько кресел, десяток стульев, кожаный диван возле широкого окна, шкаф для документов, олимпийский стяг на высоком древке и куча нераспечатанных комплектов спортивной формы, так некстати наваленная возле тяжелой дубовой двери.
   – Проходи, Долгов, – сказал Бурмистров. – Присаживайся.
   Он был довольно крупным мужиком с несколько вызывающим взглядом малоподвижных глаз, свойственным многим спортсменам, и намечающейся лысиной.
   Максим подошел к столу и после недолгих сомнений все же уселся в кресло, а не на стул. Пусть начальник видит, что он не тушуется.
   – Сашка погиб, – констатировал Михаил Викторович.
   – Да, – согласно кивнул Максим, не зная, что еще добавить.
   – Хороший мужик был, деловой, – помолчав, сказал Бурмистров.
   – Да, – снова кивнул Долгов.
   Бурмистров встал и прошелся по кабинету. Потеребил стяг, сунул руки в карманы брюк, вынул их и заложил за спину.
   «Да он же нервничает, – вдруг подумал Максим. – Он же просто-напросто растерян!»
   – Максим, – начал Бурмистров, снова садясь в кресло, – у меня есть для тебя новость.
   – Хорошая или плохая? – тупо улыбнувшись, спросил Долгов.
   Бурмистров поднял на него рассеянный взгляд и несколько раз моргнул, будто только сейчас обнаружил, что не один в кабинете.
   – Не знаю, – наконец проговорил он.
   Максим озадаченно глядел на Михаила Викторовича. Что-то было не так. Неужто патрон вызвал его не для распределения должностей в пресс-службе?…
   – Тобой заинтересовались… – Бурмистров осекся. Он с силой растер лицо ладонями и вымученно улыбнулся. – Господи, какой бред! За последние несколько дней произошло столько всего, что я уже не знаю, чему верить, а чему не стоит. Сначала пропавшие спортсмены, потом появление олимпийских богов, заставившее всех атеистов и материалистов взвыть от собственной беспомощности, затем эта «пятиминутка» с огнем… Это ж надо: лишить огня целую планету! Ни в какие ворота не лезет! Я, конечно, в химии не очень-то секу, но объясни мне, как можно остановить процесс горения?
   Максиму ничего не оставалось, кроме как пожать плечами.
   – Вот именно, – согласился Бурмистров, тоже картинно пожимая широкими плечами. – Вот именно. Может, у нас у всех крыша поехала? Спятили. Коллективно и бесповоротно. Или оружие сверхсекретное на нас испытывают… Пустили газ по всей планете и ухохатываются над массовыми глюками. Не думаешь, а?
   Долгов неопределенно хмыкнул.
   – Не беспокойся, я пока в своем уме, – успокоил его Бурмистров, опять вставая и прохаживаясь по кабинету. – У меня сестра в монастырь ушла, понимаешь? Кандидат исторических наук с десятилетней практикой преподавания. Когда при ней кто-то о боге упоминал раньше, только нос воротила и снисходительно фыркала – мол, верите во всякую ерунду вместо того, чтобы делом заниматься. А после «пятиминутки» будто подменили ее. В глазах безумная искорка появилась, стала бормотать про Судный день и черных коняшек апокалипсиса… Представляешь? А вчера из дому ушла. Весь вечер по больницам и моргам искал. Оказывается, уехала куда-то под Владимир и в монастырь подалась.
   Долгов понимающе кивнул. За прошедшие двое суток у нескольких его знакомых тоже снесло башню на религиозной почве. Кто-то ислам принял, кто-то в буддизм ударился, кто-то вступил в московскую общину «Эллинес».
   – Ты сколько не спал? – спросил вдруг Бурмистров. Максим задумался.
   – Часов двадцать. Наверное.
   – Значит, так. Бери мою машину и дуй домой. Водителю я сейчас позвоню. Отоспись хорошенько. Покушай, ванну прими, погуляй, развейся. А вечером… приступишь к новым обязанностям.
   «Все-таки накапала, стерва, – пронеслось в голове Максима. – Ну Мычина, ну подколодная…»
   – К каким обязанностям? – спросил он вслух.
   – Пока не знаю.
   – В смысле?…
   – В двадцать один ноль-ноль тебя будут ждать возле отеля «Националь», на углу Тверской и Моховой.
   – Кто?
   Бурмистров повернулся к Долгову спиной и, помолчав, обронил:
   – Зевс.
 
   Из кабинета Михаила Викторовича Максим вышел в самых смешанных чувствах. С одной стороны, он был потрясен и слегка напуган неожиданным известием. С другой – его разъедало любопытство и какая-то неясная гордость.
   Бурмистров не знал, зачем Зевсу понадобился сотрудник Оргкомитета. Он утверждал, что громовержец час назад пришел и потребовал, чтобы именно Максим явился на встречу с ним возле «Националя». Патрон ума не мог приложить, откуда бог вообще мог знать о существовании Долгова и чем последний мог быть для него интересен. Да и почему бы лично с Максимом не договориться о рандеву?
   Заглянув в пресс-службу, Максим рассеянно оглядел сотрудников, сказал Маринке, что убывает по заданию Бурмистрова, взял щепотку чипсов у Рыбалко и, сунув ее в рот, вышел. Тсандер удивленно посмотрел ему вслед и неопределенно хрюкнул.
   Спустившись в просторный холл «Атланта», Максим остановился в нерешительности. Что-то странное получается, нелогичное: ну на кой хрен он понадобился всемогущему богу? Он явно не супермен, он не располагает решительно никакой секретной информацией, не имеет слишком весомых контактов на высоком уровне… Да и не нужны Зевсу никакие связи с его-то возможностями… Он – Максим Долгов – совершенно обыкновенный человек. Вокруг миллионы таких же.
   Ну и ну.
   Максим вдруг обнаружил, что его сердце, несмотря на общую усталость, колотится, как у испуганного зайца. Черт! Так никуда не годится! Надо чего-нибудь выпить, а потом уже ехать домой…
   Рядом на ступеньку с глухим стуком упал предмет. Максим глянул вниз и обнаружил, что проходящий рядом мужчина обронил портмоне. Он машинально поднял его и крикнул:
   – Молодой человек! Мужчина обернулся.
   – Вы обронили. – Максим сделал пару шагов и протянул ему портмоне.
   Мужчина взял кошелек и, бегло осмотрев его, сказал:
   – Действительно, мой. Огромное вам спасибо!
   – Да не за что.
   – Я вам что-нибудь должен?
   – Нет, что вы.
   – Ну тогда всего доброго. Еще раз – спасибо!
   – Всего хорошего.
   Мужчина уже собрался уходить, как вдруг обернулся и спросил у Максима:
   – С вами все в порядке?
   – Да, – рассеянно ответил Долгов. – Устал немного. Мужчина решительно подошел к нему и сказал:
   – Давайте так. Если я ничем не могу вам помочь, то в знак признательности за портмоне позвольте хотя бы угостить вас чем-нибудь. Я как раз собирался зайти в бар и пропустить кружечку пивка.
   Максим отвлекся от тягостных мыслей о предстоящей встрече с Зевсом и посмотрел на мужчину. Тот приветливо, доброжелательно улыбнулся.
   На вид ему было лет тридцать – тридцать пять, среднего роста, атлетического телосложения, с приятным лицом и непослушной копной светлых волос. Чистая, выглаженная рубашка, серые классические брюки, черные туфли, кожаный портфель. И откуда только у него кошелек вывалился?…
   – Ну, так что вы решили?
   – Почему бы нет, – сказал Максим. В конце концов, он и сам собирался выпить чего-нибудь.
   – Вот и замечательно! – обрадовался мужчина. Он протянул руку и представился: – Антон.
   – Максим.
   Честное, твердое, мужественное рукопожатие в сочетании с прямым взглядом в глаза сразу понравилось Долгову.
   – Здесь есть неплохой бар, – сказал Антон, показывая рукой в сторону «Mexican buddy». – Вы любите буррито?
   – Не откажусь. – Максим вдруг понял, что толком не ел уже добрую половину суток.
   – Вот и пойдемте. Там приличное пиво и негромкая музыка.
 
   – На «ты»? – предложил Антон, делая глоток «Гинесса».
   – Да, – согласился Максим.
   – Знаешь, – Антон слегка подался вперед, – я терпеть не могу, когда сразу начинают «тыкать». Быдлячество и фамильярность – порок невежественной прослойки нашего общества.
   – Это точно, – кивнул Максим, с удовольствием разжевывая кусочек острого буррито и запивая пивом. – Вот мне, к примеру, гораздо удобнее общаться с человеком на «ты», если он не старше меня больше чем на десять лет. Но не сразу, не нахрапом, а хотя бы спустя какое-то время и только по обоюдному согласию.
   – Ага. – Антон тоже проглотил кусочек мексиканского блюда. – Ты здесь работаешь?
   – Да, в пресс-службе.
   – Серьезно? Это же чертовски увлекательно!
   – Когда как. Бывает, что хочется удавиться.
   – Брось прибедняться! Мне бы такую интересную работу… Поди, от девчонок нет отбоя?
   – С чего бы?
   – Ну как же… Все время на виду, неординарные знакомые, связи всякие любопытные.
   Максим мельком глянул на собеседника. Антон увлеченно посасывал «Гиннес» из высокой кружки.
   – Слушай, а ты случайно не видел вживую этих… ну-у… богов-то? – вдруг спросил он, заинтересованно подавшись вперед всем корпусом.
   – Доводилось пару раз, – осторожно ответил Максим.
   – Да ну! – восхищенно воскликнул Антон. – И что, они правда мерцанием окружены?
   – Что?
   – Я слышал, что вокруг них вроде как ореол сияет. А фотоаппараты и телекамеры его не фиксируют…
   Максим несколько секунд смотрел на визави, гадая, шутит тот или всерьез говорит. Потом произнес:
   – Нет вокруг них никакого сияния.
   Отставив кружку в сторону, Антон перегнулся через столик и, глядя Долгову в глаза, доверительно прошептал:
   – Вот если б мне случилось оказаться рядом с Зевсом, я бы его знаешь о чем спросил?
   – О чем?
   Он хитро прищурился и обронил:
   – Когда мне дадут полковника?
   На секунду повисла тишина. Потом Максим рассмеялся, со звоном бросив вилку на тарелку.
   – Ничего себе! Я думал, ты капитан. Ну от силы – майор…
   – Подпол, Максим Валерьевич, подпол, – покачал головой Антон. – Не смотри на возраст.
   – Я так понимаю, нам придется еще пивка заказать?
   – Метко мыслишь, приятель.
   Максим подозвал официантку и попросил пару кружек «Гинесса» и фисташки. Сонливость сдала позиции, отступила, чтобы вернуться через часок-другой, как обычно бывает, если не спишь больше суток.
   – А ловко ты меня подцепил, товарищ подполковник, – сказал он, когда девушка ушла за заказом.
   – Ну, – развел руками Антон, – не первый день на рынке.
   – А если бы я не поднял кошелек? Или себе его оставил?
   – Поднял же. И не оставил. Максим хмыкнул.
   – Догадываешься, зачем Зевс хочет с тобой увидеться?
   – Нет.
   – Им нужен консультант.
   – Не понял…
   – Нужен человек, который мог бы ответить на какие-то повседневные вопросы, разъяснить некоторые психологические тонкости, подсказать, истолковать что-то.
   – Ерунда какая… Я-то при чем? Я ж не социолог, не психолог, не занимаю никакого ключевого поста. Да и зачем им какой-то консультант, если они боги?
   Антон постучал пальцами по столу.
   – Даже боги не всеведущи, – наконец произнес он.
   – Но почему я? – Максим покосился на официантку, отхлебнул пива.
   – Это интересный вопрос, – сказал Антон, расщипывая пальцами фисташку. – Ты усредненная личность.
   – Какая?
   – Усредненная. Понимаешь, у тебя нет крена ни в какую сторону. – Антон почесал подбородок. – Ну вот смотри… Возьмем, к примеру, твое отношение к различным аспектам жизни.
   – Ну и… – Максим нахмурился.
   – Женщины. Ты часто занимаешься сексом, но спокойно относишься к любви. Алкоголь. Пьешь, но не до соплятин. Деньги. Имеешь стабильный доход, не малый, но и не большой; не жаден, но и не шибко расточителен. Приключения. Ты в меру авантюрист. Я могу перечислять и дальше… Литература и искусство, мода и торговля, религии и партии – во всем ты посередке. Всего у тебя в меру.
   – Это что ж, – сердито сказал Максим, – у вас на меня целое досье?
   – Работа такая, приятель. Смотри дальше, не отвлекайся. Берем другие общие и психологические особенности личности. Самые обыкновенные жизненные привычки, лояльное отношение к себе и окружающим. Мотивации и иерархия, слабости и уязвимости, поведение в пьяном виде и в экстремальных ситуациях. Мышление, эрудиция, интеллект, проницательность, уступчивость, принципиальность, сдержанность, храбрость, наблюдательность. Твои модели поведения. В соприкосновении с подружками, приятелями, с подчиненными и вышестоящими. Задайся вопросом: проявляются ли в тебе крайности в чем-нибудь из вышеперечисленного? Нет. Ты нормальный. Нормальный до феноменальности. Ты – усредненный человек нашего времени.
   – Пошел-ка ты на хрен, – не выдержал Максим. – Пошел-ка ты, товарищ подполковник, на хрен! Строевым шагом.
   Антон улыбнулся.
   – А чего ты, собственно говоря, ждал? Думал, я назову тебя избранным? Исключительным? Незаурядным? Боюсь, крайности Зевсу как раз не нужны.
   – Я что, один такой… нормальный?
   – Ну конечно, размечтался! Тысячи, может быть, миллионы людей такие же. Но в данной ситуации ты оказался ближе всего. Да и к олимпийским играм имеешь самое прямое отношение. Хотя все это – лишь предположения. Кто знает, что в действительности у Зевса на уме…
   Долгов, насупившись, уставился в кружку.
   – По всем параметрам ты абсолютно не пригоден к вербовке, – жестко продолжил Антон. – Моральных изъянов практически не имеется – алкоголем не злоупотребляешь, наркотики спокойно отвергаешь, психически уравновешен. Биография чистая, долгов нет, привязанностей к кому-либо особых тоже не наблюдается. Никаких рычагов давления. Так что… Мне остается только на патриотизм жать.
   – Знаешь, куда себе нажми…
   – Я понимаю – не лестно слышать, что ты – самый что ни на есть обыкновенный. Но время не терпит, мне некогда тебя обрабатывать, приходится прибегать к срочной прямой вербовке. Пойми, никто не может оказаться ближе к группе в данный момент, чем ты. Они просто не подпускают к себе агентов.
   – Зашибись! Зевс меня расколет в два счета! И молнией в жопу засветит! Нет уж, увольте.
   Антон заржал. И этот честный смех оказался почему-то на редкость обидным. Максим сжал зубы и встал, чтобы уйти.
   – Сядь, – мягко сказал Антон, переставая смеяться. Но за мягкостью его тона была спрятана сталь. – Сядь и выслушай меня. Штирлица из тебя делать никто не собирается. Цель – только получение информации. При возможности – осторожная дискредитация группы, то есть дача заведомо ложных сведений при консультации, с целью вызвать намеренные ошибки, выгодные нам. Но это – исключительно после обсуждения со мной. В основном – будешь просто смотреть, слушать, запоминать и докладывать при встречах.
   – Если я откажусь работать на вас? Кстати, на кого именно? СВР? ФСБ? Военные?
   – ФСБ. Откажешься – убью прямо за этим столиком. У Максима похолодело в груди.
   Антон пристально посмотрел на него, допил свой «Гинесс» и снова заржал.
   – Да пошутил я, – выдавил он. – Видел бы ты свою рожу.
   – Вас там что, специально обучают злить и пугать людей? – возмущенно воскликнул Максим, чувствуя, как страх постепенно отпускает.
   – Конечно.
   – Ладно, мне пора домой. Спать охота ужасно.
   – Иди. Так ты согласен сотрудничать? Я прошу тебя. Не приказываю, не угрожаю. Прошу.
   – А какие цели вы преследуете?
   Антон посмотрел на Максима, как на дебила. Ответил после паузы:
   – Безопасность государства.
   Долгов вгляделся в лицо визави. Подполковник вроде бы не смеялся.
   – Ну… Так что от меня требуется?
   – Смотреть и слушать.
   – Больше ничего?
   – Пока ничего. Максим потер лоб.
   – Хорошо. Как поддерживать связь?
   – Я сам буду встречаться с тобой. Контактировать только со мной лично: никаких писем, звонков, других лиц. Только со мной.
   – Я понял.
   – Думаю, ты осознаешь, что о нашем сотрудничестве никто не должен знать?
   Максим встал, не считая нужным отвечать. Достал кошелек.
   – Эй! – протестующее сказал Антон, тоже поднимаясь. – Я же обещал, что угощу тебя.
   – А-а… Действительно.
   Антон протянул руку. Долгов, поколебавшись, пожал ее и подхватил свой портфель со стула.