Страница:
— Привет, Мартин.
— Привет, Нилс... Здравствуй, Шеридан. Нилс хочет, чтобы ты помог ему с «Эйриксоном»?
— Познакомься, Мартин, это Ви.Ай. Варшавски — двоюродная сестра Бум-Бума. Она хочет выяснить обстоятельства его смерти и задает нам массу вопросов, — сказал Шеридан.
— Здравствуйте, мисс Варшавски. Примите соболезнования по поводу смерти вашего кузена. Мы не очень хорошо его знали, но всегда восхищались им как хоккеистом.
— Спасибо.
Мужчина оказался Мартином Бледсоу, владельцем пароходной компании «Полярная звезда», которой принадлежала «Люселла Визер». Он уселся между Шериданом и Филлипсом и уже тогда спросил у Грэфалка, не будет ли тот возражать.
— Рад видеть тебя, Мартин, — тепло сказал викинг. Должно быть, мне померещилось, что минуту назад его улыбка сделалась деревянной.
— Мне очень жаль, что с «Эйриксоном» случилась неприятность, Нилс. Там творится черт знает что. Ты уже разобрался?
— Похоже, корабль врезался в причал, Мартин. Подробности будут известны после всестороннего расследования.
Мне вдруг показалось странным, что Грэфалк с аппетитом ест свой обед, в то время как его компания только что понесла убытки на сотни тысяч долларов.
— Что обычно происходит в подобных случаях? — спросила я. — Корпус застрахован?
— Да, — скривился Грэфалк, — все застраховано. Но это повысит сумму страховки при перезаключении контракта... Если не возражаете, я бы предпочел не думать сейчас об этом.
Тогда я сменила тему, стала расспрашивать его о бизнесе. Оказалось, что семья Грэфалков владеет самым старым пароходством на всех Великих озерах. «Пароходная компания Грэфалка» — крупнейшая во всем регионе. Основал ее предок нынешнего хозяина, приехавший в Америку из Норвегии. Все началось с грузового клиппера, начавшего курсировать между Чикаго и Буффало с грузом меха и руды в 1838 году. Грэфалк оживился стал с удовольствием рассказывать о знаменитых кораблях и крупнейших кораблекрушениях, об истории семейного флота, но потом спохватился и извинился:
— Извините, я настоящий фанатик по части истории пароходства... Моя семья занимается этим бизнесом столько лет... Представляете, моя личная яхта называется «Бринулф Нордемарк» — в честь капитана, доблестно погибшего вместе со своим кораблем в 1857 году.
— Нилс и сам прекрасный моряк, — вставил Филлипс. — У него целых две яхты: старая яхта его дедушки и другая, спортивная. Вы ведь каждый год участвуете в гонках на Кубок Макинака, Нилс, не так ли?
— С тех пор как окончил колледж пропустил всего два раза. Но это было еще до вашего рождения, мисс Варшавски.
Учился Нилс, разумеется, в Северо-Западном университете. Семейная традиция. Я смутно вспомнила, что в кампусе Северо-Западного университета есть актовый зал имени какого-то Грэфалка, а неподалеку от океанария расположен морской музей имени Грэфалка.
— А ваша «Полярная звезда»? — спросила я у Бледсоу. — Это тоже старая компания?
— Нет, Мартин у нас новичок, — безмятежно заметил Грэфалк. — Сколько лет твоей «Полярной звезде»? Лет восемь?
— Раньше я работал у Нилса диспетчером, как теперь Перси Мак-Келви, — объяснил Бледсоу. — Нилс до сих пор не может простить мне дезертирства.
— Да, Мартин, ты был лучшим диспетчером во всем бизнесе. Конечно, я обиделся, когда ты из сотрудника превратился в конкурента... Кстати говоря, я слышал о происшествии на «Люселле». Весьма неприятная история. Это был кто-то из команды?
Официанты принесли закуски. Они неслышно поставили на стол тарелки, но я все-таки отвлеклась на миг и не заметила, как прореагировал Бледсоу на этот вопрос.
— Ничего особенного, ущерб невелик, — ответил он. — Конечно, сначала я очень разозлился, но, по крайней мере, хоть корабль уцелел. Хуже, если бы пришлось полсезона чинить корпус «Люселлы».
— Это верно, — кивнул Грэфалк. — Но ведь у тебя есть еще два корабля поменьше? — Викинг взглянул на меня с улыбкой. — У нас в компании кроме «Эйриксона» еще шестьдесят три судна. Есть кому передать заказ.
Я почувствовала неладное. Происходило явно что-то не то. Филлипс застыл на месте, даже не пытаясь сделать вид, что продолжает есть. Шеридан тоже ерзал на стуле, порываясь что-то сказать. Грэфалк делал вид, что увлечен фаршированными овощами, а Бледсоу с энтузиазмом уплетал вареную рыбу.
— И хотя главный механик был внизу, — продолжал Грэфалк, — я убежден, что парень перевозбудился и потому допустил ошибку. Не представляю, что мои люди способны на сознательный вандализм.
— Конечно нет, — заметил Бледсоу. — Не удивлюсь, если это часть вашей программы, своеобразный способ избавиться от трехсотшестидесятифутовых кораблей.
Грэфалк уронил вилку. Официант тут же положил на стол новую.
— Нас устраивает, как идут дела, — отрезал Грэфалк. — Надеюсь, ты в своих проблемах тоже разберешься, Мартин.
— Надеюсь, — вежливо ответил Бледсоу, беря бокал с вином.
— Очень неприятно, когда кто-то в твоей организации оказывается ненадежным, — не унимался Грэфалк.
— Слишком сильно сказано, — отмахнулся Бледсоу. — Ты ведь знаешь, что я никогда не был сторонником теории Гоббса[6] об общественном контракте.
Грэфалк улыбнулся:
— Это для меня слишком сложно, Мартин. — Он обернулся ко мне: — В том университете, где учился Мартин, очень много занимались зубрежкой. Нам, аристократам, было куда легче — знаний от нас не требовали.
Я рассмеялась, но в это время раздался звук лопающегося стекла. Все уставились на Бледсоу. Он раздавил бокал с вином, и мелкие осколки стекла торчали у него из ладони, быстро окрашиваясь в красный цвет. Я вскочила на ноги, чтобы позвать кого-нибудь на помощь. Смысл произошедшего был мне не ясен. Из всех язвительных замечаний Грэфалка последнее показалось мне наименее обидным. Почему же оно вызвало такую исключительную реакцию?
Я велела озабоченному метрдотелю вызвать «скорую помощь». Бедняга совершенно утратил профессиональную уверенность и в панике сообщил мне, что сам во всем виноват: не следовало подпускать мистера Бледсоу к мистеру Грэфалку. Мистер Бледсоу не джентльмен, и сам он не понимает, что должен держаться своего круга.
За нашим столиком тоже царила тихая паника. Мужчины беспомощно смотрели на красное пятно, расплывающееся на скатерти. Рукав рубашки Бледсоу был весь в крови. Я сказала, что «скорая помощь» уже выехала, а тем временем нужно попытаться вынуть из ладони осколки стекла. Официанта я послала за льдом и обмотала раненую руку салфетками.
Бледсоу морщился от боли, но в обморок падать не собирался. Вместо этого он крыл себя последними словами за глупость.
— Верно. Поступок довольно дурацкий, — согласилась я. — Ничего подобного в жизни не видывала. Но переживать из-за случившегося тоже глупо — нет смысла. Лучше думайте не о прошлом, а о настоящем.
Бледсоу улыбнулся и поблагодарил меня за помощь и совет.
Я мельком взглянула на Грэфалка, наблюдавшего за нами с каким-то очень странным выражением лица. Это была не жалость, но и не удовлетворение. Скорее задумчивость. Интересно, о чем он думал?
Глава 6
Глава 7
— Привет, Нилс... Здравствуй, Шеридан. Нилс хочет, чтобы ты помог ему с «Эйриксоном»?
— Познакомься, Мартин, это Ви.Ай. Варшавски — двоюродная сестра Бум-Бума. Она хочет выяснить обстоятельства его смерти и задает нам массу вопросов, — сказал Шеридан.
— Здравствуйте, мисс Варшавски. Примите соболезнования по поводу смерти вашего кузена. Мы не очень хорошо его знали, но всегда восхищались им как хоккеистом.
— Спасибо.
Мужчина оказался Мартином Бледсоу, владельцем пароходной компании «Полярная звезда», которой принадлежала «Люселла Визер». Он уселся между Шериданом и Филлипсом и уже тогда спросил у Грэфалка, не будет ли тот возражать.
— Рад видеть тебя, Мартин, — тепло сказал викинг. Должно быть, мне померещилось, что минуту назад его улыбка сделалась деревянной.
— Мне очень жаль, что с «Эйриксоном» случилась неприятность, Нилс. Там творится черт знает что. Ты уже разобрался?
— Похоже, корабль врезался в причал, Мартин. Подробности будут известны после всестороннего расследования.
Мне вдруг показалось странным, что Грэфалк с аппетитом ест свой обед, в то время как его компания только что понесла убытки на сотни тысяч долларов.
— Что обычно происходит в подобных случаях? — спросила я. — Корпус застрахован?
— Да, — скривился Грэфалк, — все застраховано. Но это повысит сумму страховки при перезаключении контракта... Если не возражаете, я бы предпочел не думать сейчас об этом.
Тогда я сменила тему, стала расспрашивать его о бизнесе. Оказалось, что семья Грэфалков владеет самым старым пароходством на всех Великих озерах. «Пароходная компания Грэфалка» — крупнейшая во всем регионе. Основал ее предок нынешнего хозяина, приехавший в Америку из Норвегии. Все началось с грузового клиппера, начавшего курсировать между Чикаго и Буффало с грузом меха и руды в 1838 году. Грэфалк оживился стал с удовольствием рассказывать о знаменитых кораблях и крупнейших кораблекрушениях, об истории семейного флота, но потом спохватился и извинился:
— Извините, я настоящий фанатик по части истории пароходства... Моя семья занимается этим бизнесом столько лет... Представляете, моя личная яхта называется «Бринулф Нордемарк» — в честь капитана, доблестно погибшего вместе со своим кораблем в 1857 году.
— Нилс и сам прекрасный моряк, — вставил Филлипс. — У него целых две яхты: старая яхта его дедушки и другая, спортивная. Вы ведь каждый год участвуете в гонках на Кубок Макинака, Нилс, не так ли?
— С тех пор как окончил колледж пропустил всего два раза. Но это было еще до вашего рождения, мисс Варшавски.
Учился Нилс, разумеется, в Северо-Западном университете. Семейная традиция. Я смутно вспомнила, что в кампусе Северо-Западного университета есть актовый зал имени какого-то Грэфалка, а неподалеку от океанария расположен морской музей имени Грэфалка.
— А ваша «Полярная звезда»? — спросила я у Бледсоу. — Это тоже старая компания?
— Нет, Мартин у нас новичок, — безмятежно заметил Грэфалк. — Сколько лет твоей «Полярной звезде»? Лет восемь?
— Раньше я работал у Нилса диспетчером, как теперь Перси Мак-Келви, — объяснил Бледсоу. — Нилс до сих пор не может простить мне дезертирства.
— Да, Мартин, ты был лучшим диспетчером во всем бизнесе. Конечно, я обиделся, когда ты из сотрудника превратился в конкурента... Кстати говоря, я слышал о происшествии на «Люселле». Весьма неприятная история. Это был кто-то из команды?
Официанты принесли закуски. Они неслышно поставили на стол тарелки, но я все-таки отвлеклась на миг и не заметила, как прореагировал Бледсоу на этот вопрос.
— Ничего особенного, ущерб невелик, — ответил он. — Конечно, сначала я очень разозлился, но, по крайней мере, хоть корабль уцелел. Хуже, если бы пришлось полсезона чинить корпус «Люселлы».
— Это верно, — кивнул Грэфалк. — Но ведь у тебя есть еще два корабля поменьше? — Викинг взглянул на меня с улыбкой. — У нас в компании кроме «Эйриксона» еще шестьдесят три судна. Есть кому передать заказ.
Я почувствовала неладное. Происходило явно что-то не то. Филлипс застыл на месте, даже не пытаясь сделать вид, что продолжает есть. Шеридан тоже ерзал на стуле, порываясь что-то сказать. Грэфалк делал вид, что увлечен фаршированными овощами, а Бледсоу с энтузиазмом уплетал вареную рыбу.
— И хотя главный механик был внизу, — продолжал Грэфалк, — я убежден, что парень перевозбудился и потому допустил ошибку. Не представляю, что мои люди способны на сознательный вандализм.
— Конечно нет, — заметил Бледсоу. — Не удивлюсь, если это часть вашей программы, своеобразный способ избавиться от трехсотшестидесятифутовых кораблей.
Грэфалк уронил вилку. Официант тут же положил на стол новую.
— Нас устраивает, как идут дела, — отрезал Грэфалк. — Надеюсь, ты в своих проблемах тоже разберешься, Мартин.
— Надеюсь, — вежливо ответил Бледсоу, беря бокал с вином.
— Очень неприятно, когда кто-то в твоей организации оказывается ненадежным, — не унимался Грэфалк.
— Слишком сильно сказано, — отмахнулся Бледсоу. — Ты ведь знаешь, что я никогда не был сторонником теории Гоббса[6] об общественном контракте.
Грэфалк улыбнулся:
— Это для меня слишком сложно, Мартин. — Он обернулся ко мне: — В том университете, где учился Мартин, очень много занимались зубрежкой. Нам, аристократам, было куда легче — знаний от нас не требовали.
Я рассмеялась, но в это время раздался звук лопающегося стекла. Все уставились на Бледсоу. Он раздавил бокал с вином, и мелкие осколки стекла торчали у него из ладони, быстро окрашиваясь в красный цвет. Я вскочила на ноги, чтобы позвать кого-нибудь на помощь. Смысл произошедшего был мне не ясен. Из всех язвительных замечаний Грэфалка последнее показалось мне наименее обидным. Почему же оно вызвало такую исключительную реакцию?
Я велела озабоченному метрдотелю вызвать «скорую помощь». Бедняга совершенно утратил профессиональную уверенность и в панике сообщил мне, что сам во всем виноват: не следовало подпускать мистера Бледсоу к мистеру Грэфалку. Мистер Бледсоу не джентльмен, и сам он не понимает, что должен держаться своего круга.
За нашим столиком тоже царила тихая паника. Мужчины беспомощно смотрели на красное пятно, расплывающееся на скатерти. Рукав рубашки Бледсоу был весь в крови. Я сказала, что «скорая помощь» уже выехала, а тем временем нужно попытаться вынуть из ладони осколки стекла. Официанта я послала за льдом и обмотала раненую руку салфетками.
Бледсоу морщился от боли, но в обморок падать не собирался. Вместо этого он крыл себя последними словами за глупость.
— Верно. Поступок довольно дурацкий, — согласилась я. — Ничего подобного в жизни не видывала. Но переживать из-за случившегося тоже глупо — нет смысла. Лучше думайте не о прошлом, а о настоящем.
Бледсоу улыбнулся и поблагодарил меня за помощь и совет.
Я мельком взглянула на Грэфалка, наблюдавшего за нами с каким-то очень странным выражением лица. Это была не жалость, но и не удовлетворение. Скорее задумчивость. Интересно, о чем он думал?
Глава 6
Флагманский корабль
После того как «скорая помощь» увезла Бледсоу, оставшиеся вновь занялись обедом, но ели как-то смущенно, словно это занятие стало не очень приличным. Официант с явным облегчением убрал прибор Бледсоу и поставил перед Грэфалком новую бутылку рейнвейнского, почтительно присовокупив:
— За счет клуба, сэр.
— Не очень-то здесь любят вашего босса, — сказала я Шеридану.
Главный механик пожал плечами:
— Здешний метрдотель жуткий сноб. Считает Мартина нуворишем. Вот Нилс ему нравится, придает заведению класс. Поэтому, когда Мартин разрезает себе руку, Нилсу достается бесплатная бутылка вина, чтобы он не обиделся и не прекратил членство в клубе.
Грэфалк засмеялся:
— Вы правы. Самые отвратительные снобы — это лакеи. Если мы, аристократы, лишаемся своего блеска, прислуга остается без средств к существованию.
Все это время Филлипс поглядывал на часы и нудил:
— Ну, Нилс...
Он был похож на ребенка, нетерпеливо дергающего мамашу за юбку, чтобы отвлечь от неинтересного ему разговора. Грэфалк обращал на Филлипса внимания не больше, чем разговорчивая мамаша. В конце концов Филлипс не выдержал и встал.
— Ну, Нилс же, мне нужно уходить. Я договорился встретиться с Родригесом.
Грэфалк взглянул на часы.
— Да, нам всем пора. Мисс Варшавски, я отведу вас к Перси Мак-Келви, и он сообщит вам, где находится «Берта Крупник».
Он взял у официанта счет и, не глядя на сумму, подписал. Потом стал вежливо ждать, пока я закончу трапезу. Я не торопилась: не спеша разрезала артишок на четыре кусочка и каждый съела с большим аппетитом. Лишь затем я отложила салфетку в сторону и встала.
Филлипс, несмотря на всю свою занятость, все еще топтался в дверях. Мне показалось, что он ожидает какого-то сигнала от Грэфалка. Возможно, хочет, чтобы магнат просто обратил на него внимание, и тогда он сможет спокойно удалиться. Мне показалось, что вице-президент «Юдоры Грэйн» как раз из тех людей, на которых близость богачей оказывает магическое воздействие.
— Клейтон, ведь у вас какая-то деловая встреча? — спросил Грэфалк.
— Да-да, конечно.
С этими словами Филлипс повернулся и пошел на стоянку к зеленой «альфе».
Шеридан проводил меня до офиса Грэфалка.
— Когда закончите, поднимитесь на «Люселлу», чтобы поговорить с капитаном Бемисом. Мы хотим узнать, не успел ли Бум-Бум перед смертью сообщить вам что-нибудь важное.
Мне-то сказать им было нечего, но не скажут ли они что-нибудь интересное, подумала я и охотно согласилась.
В кабинете Грэфалка нас несколько раз прерывали: газетчики, телевизионщики, звонок обеспокоенного председателя страховой компании «Аякс», клиентом которой являлось пароходство.
Грэфалк держался с сердечной вежливостью. Со мной он обращался как с почетной гостьей и даже попросил телевизионщиков подождать, пока ответит на какой-то мой вопрос. С президентом «Аякса» Гордоном Фертом он разговаривал из кабинета диспетчера.
— Подождите минутку, Гордон, — сказал он. — У меня здесь очаровательная молодая особа, я должен ей кое-что сказать. — И, отложив трубку, он попросил Мак-Келви сообщить мне, где сейчас находится «Берта».
Оказалось, что корабль отправился в плавание по Великим озерам: сначала возьмет груз угля в Кливленде, доставит его в Детройт, а оттуда отправится в Тандер-Бей. В Чикаго судно вернется через две недели. Грэфалк поручил Мак-Келви, чтобы тот связался с капитаном и сообщил ему, что члены команды обязаны давать исчерпывающие ответы на все мои вопросы. Когда я стала благодарить магната, он отмахнулся: Бум-Бум был весьма симпатичным молодым человеком, надеждой транспортного бизнеса. Если они могут быть чем-то полезны, мне нужно только обратиться к нему. С этими словами Грэфалк переключился на Ферта, а я пошла своей дорогой.
Шеридан ждал меня снаружи, подальше от репортеров и телекамер. Один из операторов на выходе сунул мне под нос микрофон. Видела ли я катастрофу, что я об этом думаю и прочие идиотские вопросы, которые журналисты задают свидетелям после крупной заварухи.
— Беспрецедентная трагедия, — ответила я. — Подробности вам сообщит мистер Грэфалк.
Я увернулась от микрофона, а Шеридан завистливо усмехнулся.
— У вас более быстрая реакция, чем у меня. Я не нашелся, что ответить, и долго мямлил.
Мы отправились на стоянку, где главный механик оставил свой «капри». Пока мы петляли между припаркованными автомобилями, Шеридан спросил, узнала ли я у Грэфалка то, что хотела.
— Да, он был со мной очень любезен.
Даже слишком любезен. Я подумала, уж не хотел ли Грэфалк замять неприятное впечатление, которое должно было у меня остаться после инцидента с Бледсоу.
— Почему замечание Грэфалка относительно университета вызвало у Бледсоу такую странную реакцию? — спросила я.
— Так он из-за этого взвился? Я не обратил внимания.
— Грэфалк сказал, что в университете, где учился Мартин, слишком много занимались зубрежкой. Потом добавил, что сам он — аристократ и что их, аристократов, толком ничему не учили. Даже если Бледсоу учился в каком-нибудь захолустном колледже, это еще не причина давить бокал на мелкие кусочки.
Шеридан затормозил у светофора на пересечении Сто третьей улицы с Торренс и повернул направо.
— По-моему, Мартин вообще не учился в колледже. Он вырос в Кливленде и с шестнадцати лет начал плавать, прибавив себе несколько лет. Может быть, ему не понравилось, что выпускник Северо-Западного университета издевается над ним, самоучкой.
Эта версия показалась мне малоубедительной — самоучки, добившиеся в обществе высокого положения, обычно гордятся этим.
— А откуда такая враждебность между ним и Грэфалком?
— Ну, это проще простого. Нилс считает свое пароходство чем-то вроде феодального владения. Он чертовски богат, кроме пароходства, у него еще много всякой собственности, но по-настоящему он интересуется только кораблями. Если ты поступаешь к Нилсу на службу, он считает, что ты его раб навеки. Ну, не раб, так средневековый барон, давший обет верности Вильгельму Завоевателю[7], или что-то вроде этого. Я очень хорошо это знаю, потому что начинал свою карьеру тоже у Грэфалка. Нилс жутко разобиделся, когда я от него ушел. Джон Бемис, капитан «Люселлы», тоже раньше работал у Грэфалка. Но наш уход все же уязвил его не так сильно, как уход Мартина. Он счел это настоящим предательством, может быть потому, что Мартин Бледсоу был лучшим диспетчером на озерах. Вероятно, поэтому «Полярная звезда» вполне преуспевает. У него есть шестое чувство, подсказывающее ему, как назначить меньшую цену, чем конкуренты, и все же не остаться внакладе.
Мы въехали во двор еще одного элеватора. Автомобиль запрыгал по неровной мостовой и остановился возле какого-то потрепанного ангара. На подъемник одна за другой въехали четыре вагонетки. Мы обошли их стороной, пересекли нижний этаж элеватора и вышли на причал.
Над нами нависла громада «Люселлы». Красная краска на бортах была свежей, необлупленной. По сравнению с «Люселлой» все прочие корабли казались жалкими лодчонками. «Люселла» имела в длину по меньшей мере тысячу футов, она заслоняла собой чуть ли не весь горизонт. Я ощутила внутри знакомую тошноту и на секунду закрыла глаза, прежде чем последовать за Шериданом по стальному трапу.
Он ловко поднимался наверх, а я ковыляла за ним, стараясь не думать о черных глубинах, о бездонном трюме, уходившем в толщу воды, о таинственной и угрожающей жизни, которой кишит пучина.
С капитаном Бемисом мы встретились на мостике. Это было весьма импозантное помещение, обшитое красным деревом. Сквозь стеклянные окна было видно просторную палубу, где матросы в желтых куртках наводили чистоту — поливали палубу из брандспойтов.
Капитан Бемис оказался коренастым мужчиной, почти такого же роста, как я. У него были спокойные серые глаза, неторопливые манеры. Сразу видно, что дело свое он знает. По переносной рации капитан вызвал на мостик первого помощника. Одна из фигур в желтых куртках отделилась от группы матросов и направилась в сторону штурманской рубки.
— Нас очень беспокоит тот акт вандализма на «Люселле», — сказал капитан. — Мы все очень сожалеем о гибели молодого Варшавски. Хотелось бы знать, что он собирался нам рассказать. Вы не знаете?
Я покачала головой:
— К сожалению, не знаю. Мы с Бум-Бумом не общались уже несколько месяцев... Я надеялась узнать от вас какие-нибудь подробности. Например, в каком он был настроении в последнее время?
Бемис разочарованно вздохнул:
— Он сказал, что хочет поговорить со мной по поводу того инцидента на корабле. Шеридан вам рассказывал? Варшавски спросил, нашли ли мы виновного. Я ответил утвердительно. Тогда Бум-Бум сказал, что речь здесь идет не просто об обиженном матросе, а о чем-то более серьезном. Ему нужно еще кое-что проверить, на следующий день он со мной поговорит.
Тут на мостик поднялся первый помощник, и Бемис представил его мне. Помощника звали Кейт Винстейн. Это был худощавый молодой человек, на вид лет тридцати, с пышной копной черных вьющихся волос.
— Я рассказываю ей про молодого Варшавски, — объяснил Бемис. — Мы с Кейтом прождали его во вторник на мостике до пяти часов. Потом выяснилось, что он упал в воду и погиб.
— Значит, никто на «Люселле» этого не видел! — воскликнула я.
Первый помощник сокрушенно покачал головой.
— Извините, но мы даже не знали о том, что случилось несчастье. «Люселла» была пришвартована у соседнего причала, но, когда приехала «скорая помощь», никого из матросов на палубе не было.
Я испытала острейшее разочарование. Это было так... так несправедливо: Бум-Бум ушел из жизни, и никто этого даже не видел! Я попыталась сконцентрироваться на капитане Бемисе и его проблеме, но, честно говоря, мне это было совсем неинтересно. Я чувствовала себя полной дурой. День пропал зря. А чего, собственно, я ожидала? Что рассчитывала узнать? Целый день проторчала в порту, изображая из себя великого сыщика. А на самом деле просто не хотела признавать, что мой брат действительно мертв.
Я посоветовала Бемису и Винстейну разыскать уволенного матроса и устроить ему повторный допрос. Потом сказала, что у меня встреча в городе, и попросила главного механика подвезти меня к автомобильной стоянке «Юдоры Грэйн», где я оставила свой автомобиль. Там села в мой «линкс» и помчалась на север.
— За счет клуба, сэр.
— Не очень-то здесь любят вашего босса, — сказала я Шеридану.
Главный механик пожал плечами:
— Здешний метрдотель жуткий сноб. Считает Мартина нуворишем. Вот Нилс ему нравится, придает заведению класс. Поэтому, когда Мартин разрезает себе руку, Нилсу достается бесплатная бутылка вина, чтобы он не обиделся и не прекратил членство в клубе.
Грэфалк засмеялся:
— Вы правы. Самые отвратительные снобы — это лакеи. Если мы, аристократы, лишаемся своего блеска, прислуга остается без средств к существованию.
Все это время Филлипс поглядывал на часы и нудил:
— Ну, Нилс...
Он был похож на ребенка, нетерпеливо дергающего мамашу за юбку, чтобы отвлечь от неинтересного ему разговора. Грэфалк обращал на Филлипса внимания не больше, чем разговорчивая мамаша. В конце концов Филлипс не выдержал и встал.
— Ну, Нилс же, мне нужно уходить. Я договорился встретиться с Родригесом.
Грэфалк взглянул на часы.
— Да, нам всем пора. Мисс Варшавски, я отведу вас к Перси Мак-Келви, и он сообщит вам, где находится «Берта Крупник».
Он взял у официанта счет и, не глядя на сумму, подписал. Потом стал вежливо ждать, пока я закончу трапезу. Я не торопилась: не спеша разрезала артишок на четыре кусочка и каждый съела с большим аппетитом. Лишь затем я отложила салфетку в сторону и встала.
Филлипс, несмотря на всю свою занятость, все еще топтался в дверях. Мне показалось, что он ожидает какого-то сигнала от Грэфалка. Возможно, хочет, чтобы магнат просто обратил на него внимание, и тогда он сможет спокойно удалиться. Мне показалось, что вице-президент «Юдоры Грэйн» как раз из тех людей, на которых близость богачей оказывает магическое воздействие.
— Клейтон, ведь у вас какая-то деловая встреча? — спросил Грэфалк.
— Да-да, конечно.
С этими словами Филлипс повернулся и пошел на стоянку к зеленой «альфе».
Шеридан проводил меня до офиса Грэфалка.
— Когда закончите, поднимитесь на «Люселлу», чтобы поговорить с капитаном Бемисом. Мы хотим узнать, не успел ли Бум-Бум перед смертью сообщить вам что-нибудь важное.
Мне-то сказать им было нечего, но не скажут ли они что-нибудь интересное, подумала я и охотно согласилась.
В кабинете Грэфалка нас несколько раз прерывали: газетчики, телевизионщики, звонок обеспокоенного председателя страховой компании «Аякс», клиентом которой являлось пароходство.
Грэфалк держался с сердечной вежливостью. Со мной он обращался как с почетной гостьей и даже попросил телевизионщиков подождать, пока ответит на какой-то мой вопрос. С президентом «Аякса» Гордоном Фертом он разговаривал из кабинета диспетчера.
— Подождите минутку, Гордон, — сказал он. — У меня здесь очаровательная молодая особа, я должен ей кое-что сказать. — И, отложив трубку, он попросил Мак-Келви сообщить мне, где сейчас находится «Берта».
Оказалось, что корабль отправился в плавание по Великим озерам: сначала возьмет груз угля в Кливленде, доставит его в Детройт, а оттуда отправится в Тандер-Бей. В Чикаго судно вернется через две недели. Грэфалк поручил Мак-Келви, чтобы тот связался с капитаном и сообщил ему, что члены команды обязаны давать исчерпывающие ответы на все мои вопросы. Когда я стала благодарить магната, он отмахнулся: Бум-Бум был весьма симпатичным молодым человеком, надеждой транспортного бизнеса. Если они могут быть чем-то полезны, мне нужно только обратиться к нему. С этими словами Грэфалк переключился на Ферта, а я пошла своей дорогой.
Шеридан ждал меня снаружи, подальше от репортеров и телекамер. Один из операторов на выходе сунул мне под нос микрофон. Видела ли я катастрофу, что я об этом думаю и прочие идиотские вопросы, которые журналисты задают свидетелям после крупной заварухи.
— Беспрецедентная трагедия, — ответила я. — Подробности вам сообщит мистер Грэфалк.
Я увернулась от микрофона, а Шеридан завистливо усмехнулся.
— У вас более быстрая реакция, чем у меня. Я не нашелся, что ответить, и долго мямлил.
Мы отправились на стоянку, где главный механик оставил свой «капри». Пока мы петляли между припаркованными автомобилями, Шеридан спросил, узнала ли я у Грэфалка то, что хотела.
— Да, он был со мной очень любезен.
Даже слишком любезен. Я подумала, уж не хотел ли Грэфалк замять неприятное впечатление, которое должно было у меня остаться после инцидента с Бледсоу.
— Почему замечание Грэфалка относительно университета вызвало у Бледсоу такую странную реакцию? — спросила я.
— Так он из-за этого взвился? Я не обратил внимания.
— Грэфалк сказал, что в университете, где учился Мартин, слишком много занимались зубрежкой. Потом добавил, что сам он — аристократ и что их, аристократов, толком ничему не учили. Даже если Бледсоу учился в каком-нибудь захолустном колледже, это еще не причина давить бокал на мелкие кусочки.
Шеридан затормозил у светофора на пересечении Сто третьей улицы с Торренс и повернул направо.
— По-моему, Мартин вообще не учился в колледже. Он вырос в Кливленде и с шестнадцати лет начал плавать, прибавив себе несколько лет. Может быть, ему не понравилось, что выпускник Северо-Западного университета издевается над ним, самоучкой.
Эта версия показалась мне малоубедительной — самоучки, добившиеся в обществе высокого положения, обычно гордятся этим.
— А откуда такая враждебность между ним и Грэфалком?
— Ну, это проще простого. Нилс считает свое пароходство чем-то вроде феодального владения. Он чертовски богат, кроме пароходства, у него еще много всякой собственности, но по-настоящему он интересуется только кораблями. Если ты поступаешь к Нилсу на службу, он считает, что ты его раб навеки. Ну, не раб, так средневековый барон, давший обет верности Вильгельму Завоевателю[7], или что-то вроде этого. Я очень хорошо это знаю, потому что начинал свою карьеру тоже у Грэфалка. Нилс жутко разобиделся, когда я от него ушел. Джон Бемис, капитан «Люселлы», тоже раньше работал у Грэфалка. Но наш уход все же уязвил его не так сильно, как уход Мартина. Он счел это настоящим предательством, может быть потому, что Мартин Бледсоу был лучшим диспетчером на озерах. Вероятно, поэтому «Полярная звезда» вполне преуспевает. У него есть шестое чувство, подсказывающее ему, как назначить меньшую цену, чем конкуренты, и все же не остаться внакладе.
Мы въехали во двор еще одного элеватора. Автомобиль запрыгал по неровной мостовой и остановился возле какого-то потрепанного ангара. На подъемник одна за другой въехали четыре вагонетки. Мы обошли их стороной, пересекли нижний этаж элеватора и вышли на причал.
Над нами нависла громада «Люселлы». Красная краска на бортах была свежей, необлупленной. По сравнению с «Люселлой» все прочие корабли казались жалкими лодчонками. «Люселла» имела в длину по меньшей мере тысячу футов, она заслоняла собой чуть ли не весь горизонт. Я ощутила внутри знакомую тошноту и на секунду закрыла глаза, прежде чем последовать за Шериданом по стальному трапу.
Он ловко поднимался наверх, а я ковыляла за ним, стараясь не думать о черных глубинах, о бездонном трюме, уходившем в толщу воды, о таинственной и угрожающей жизни, которой кишит пучина.
С капитаном Бемисом мы встретились на мостике. Это было весьма импозантное помещение, обшитое красным деревом. Сквозь стеклянные окна было видно просторную палубу, где матросы в желтых куртках наводили чистоту — поливали палубу из брандспойтов.
Капитан Бемис оказался коренастым мужчиной, почти такого же роста, как я. У него были спокойные серые глаза, неторопливые манеры. Сразу видно, что дело свое он знает. По переносной рации капитан вызвал на мостик первого помощника. Одна из фигур в желтых куртках отделилась от группы матросов и направилась в сторону штурманской рубки.
— Нас очень беспокоит тот акт вандализма на «Люселле», — сказал капитан. — Мы все очень сожалеем о гибели молодого Варшавски. Хотелось бы знать, что он собирался нам рассказать. Вы не знаете?
Я покачала головой:
— К сожалению, не знаю. Мы с Бум-Бумом не общались уже несколько месяцев... Я надеялась узнать от вас какие-нибудь подробности. Например, в каком он был настроении в последнее время?
Бемис разочарованно вздохнул:
— Он сказал, что хочет поговорить со мной по поводу того инцидента на корабле. Шеридан вам рассказывал? Варшавски спросил, нашли ли мы виновного. Я ответил утвердительно. Тогда Бум-Бум сказал, что речь здесь идет не просто об обиженном матросе, а о чем-то более серьезном. Ему нужно еще кое-что проверить, на следующий день он со мной поговорит.
Тут на мостик поднялся первый помощник, и Бемис представил его мне. Помощника звали Кейт Винстейн. Это был худощавый молодой человек, на вид лет тридцати, с пышной копной черных вьющихся волос.
— Я рассказываю ей про молодого Варшавски, — объяснил Бемис. — Мы с Кейтом прождали его во вторник на мостике до пяти часов. Потом выяснилось, что он упал в воду и погиб.
— Значит, никто на «Люселле» этого не видел! — воскликнула я.
Первый помощник сокрушенно покачал головой.
— Извините, но мы даже не знали о том, что случилось несчастье. «Люселла» была пришвартована у соседнего причала, но, когда приехала «скорая помощь», никого из матросов на палубе не было.
Я испытала острейшее разочарование. Это было так... так несправедливо: Бум-Бум ушел из жизни, и никто этого даже не видел! Я попыталась сконцентрироваться на капитане Бемисе и его проблеме, но, честно говоря, мне это было совсем неинтересно. Я чувствовала себя полной дурой. День пропал зря. А чего, собственно, я ожидала? Что рассчитывала узнать? Целый день проторчала в порту, изображая из себя великого сыщика. А на самом деле просто не хотела признавать, что мой брат действительно мертв.
Я посоветовала Бемису и Винстейну разыскать уволенного матроса и устроить ему повторный допрос. Потом сказала, что у меня встреча в городе, и попросила главного механика подвезти меня к автомобильной стоянке «Юдоры Грэйн», где я оставила свой автомобиль. Там села в мой «линкс» и помчалась на север.
Глава 7
Охранник, что случилось ночью?
Я живу в просторной, недорогой квартире на Холстед, к северу от Белмонта, в доме на три квартиры. С каждым годом преуспевающие молодые бизнесмены, живущие в Линкольн-парке, подбираются к моему району все ближе и ближе, их дорогие винные магазины, бары, салоны спортивной одежды того и гляди вытеснят меня дальше на север. Дайверси, двумя кварталами южнее, крепко держит пока линию обороны, но в любой день может пасть.
Я попала домой часов в семь вечера, уставшая и сбитая с толку. Проведя два часа в дорожных пробках, я пребывала в очень скверном расположении духа. Когда я наконец подъехала к своему серому каменному жилищу, настроение у меня чуть-чуть улучшилось. К тому же, по зрелом размышлении, некоторые из сегодняшних событий в порту стали казаться мне странными.
Первым делом я налила себе в бокал «Блэк лэйбл», напустила горячей воды в ванну. Все-таки странно, что Бум-Бум назначил встречу с капитаном «Люселлы» по поводу предполагаемого акта вандализма, а потом вдруг приказал долго жить. Я совсем забыла спросить капитана Бемиса и помощника Винстейна про бумаги, которые якобы похитил мой двоюродный брат.
Похоже, что Бум-Бум решил поиграть в детектива. Должно быть, именно поэтому он мне и звонил. Депрессия тут ни при чем, Бум-Бум нуждался в профессиональной консультации. Что же он обнаружил? Что-нибудь достойное и моего внимания?
А не ищу ли я в его смерти что-то более страшное, чем несчастный случай? И есть ли что искать?
Я отхлебнула виски. Следовало прежде всего разобраться в собственных чувствах. С трудом верилось, что Бум-Бума убили лишь из-за того, что он собрался побеседовать с капитаном Бемисом. Хотя как знать... И что означает вражда между Грэфалком и Бледсоу? Бум-Бум позвонил капитану Бемису и сразу после этого вдруг взял и утонул. А как быть с сегодняшней катастрофой в порту?
Я вылезла из ванны, обмоталась красным махровым полотенцем и налила себе еще виски. Да, в порту происходят странные вещи. Надо будет задать кое-какие вопросы. Пускай даже я действую, поддавшись чувству горя и вины. Ну и что? Если это поможет мне чувствовать себя лучше, то и слава Богу. Было бы гораздо хуже, если бы я стала напиваться, впадать в депрессию — одним словом, вести себя так, как обычно ведут себя люди, потерявшие кого-то из близких.
Я надела чистые джинсы, майку и отправилась на кухню. Моему взору открылась картина поистине удручающая: в раковине груда грязных тарелок, на скатерти крошки, куски смятой алюминиевой фольги, остатки сыра и спагетти, которые я готовила несколько дней назад. Я занялась уборкой. Бывают дни, когда нет сил смотреть на окружающий тебя бардак.
В холодильнике ничего особенно интересного не обнаружилось. Я взглянула на деревянные часы и увидела, что уже девять. Отправляться куда-то в город ужинать поздновато — я слишком устала. Поэтому я ограничилась консервированным гороховым супом и тостами.
Налив себе еще виски, я посмотрела печальный финал матча из Нью-Йорка. «Кабсы»[8] продували восьмой раз подряд. Так рождаются новые традиции, мрачно подумала я и отправилась спать.
Проснулась я в шесть утра. День опять был холодный и пасмурный. Первая неделя мая — и такая ноябрьская погода. Я надела тренировочные штаны и устроила пробежку — пять миль вдоль Белмонтской гавани и обратно. До сих пор я использовала смерть Бум-Бума в качестве предлога, чтобы уклоняться от утренней пробежки. За это пришлось расплачиваться одышкой.
Вернувшись домой, я выпила апельсинового соку, приняла душ и сварила свежего кофе. Позавтракала черствой булочкой с сыром. Было уже половина восьмого. Через три часа меня ждут в компании «Юдора Грэйн». До того времени я собиралась наскоро просмотреть бумаги Бум-Бума. Накануне я искала главным образом что-нибудь личное, нечто такое, что дало бы мне представление о состоянии, в котором находился мой двоюродный брат перед смертью. Теперь же я буду искать следы преступления.
Из подъезда небоскреба, в котором жил мой брат, мне навстречу высыпала целая вереница адвокатов и врачей в дорогих костюмах. Лица у них были нездоровые, как у людей, которые слишком много едят и пьют, а в промежутках сидят на изнурительной диете и играют в теннис. Один из этих джентльменов придержал передо мной дверь, даже не взглянув в мою сторону.
Поднявшись в квартиру, я опять несколько минут любовалась пейзажем. Ветер закручивал на зеленой воде белые барашки. Вдали, на горизонте, крошечной точкой полз грузовой корабль. Насладившись ландшафтом, я потянулась и направилась в кабинет.
Там передо мной предстала поистине ужасающая картина. Бумаги, которые я разложила восемью аккуратными стопками, были разбросаны по всей комнате. Ящики стола открыты, фотографии сорваны со стен, подушки вспороты, постельное белье раскидано.
Беспорядок настолько потряс меня, что я не сразу заметила самое худшее: в углу, около письменного стола, лежал человек.
Я осторожно обошла кипу бумаг на полу, стараясь оставлять поменьше следов. Человек был мертв. В руке он держал револьвер «смит-и-вессон», но выстрелить из него, кажется, не успел. У человека была сломана шея. Других травм я, во всяком случае на первый взгляд, не увидела.
Я осторожно приподняла голову убитого. На меня смотрело знакомое лицо, такое же бесстрастное, как позавчера вечером. Это был старый негр, дежуривший в вестибюле. Я выпустила его голову из рук и бегом бросилась в ванную.
Налила себе стакан воды и залпом выпила, чтобы унять тошноту. В полицию я позвонила из спальни. Телефон стоял возле огромной кровати. В спальне взломщики тоже поработали: картина в красных тонах снята со стены, журналы разбросаны по полу, ящики в шкафу красного дерева распахнуты, носки и белье грудой валяются на полу.
Я наскоро осмотрела остальные комнаты. В квартире что-то искали, но что?
Убитого охранника звали Генри Келвин. Это я узнала, когда полиция вызвала для опознания жену погибшего, миссис Келвин. Это была темнокожая женщина, державшаяся с большим достоинством. Ее сдержанность лишь подчеркивала силу обрушившегося на нее удара.
Полицейские были уверены, что речь идет об обычном взломе. О смерти Бум-Бума писали многие газеты, и, по мнению полицейских, какой-то предприимчивый грабитель решил воспользоваться ситуацией. К несчастью, Келвин застал его на месте преступления. Я твердила, что ничего ценного из квартиры не похищено, но мне ответили, что появление Келвина вспугнуло взломщика и он не успел ничего взять. Я не стала спорить.
Я позвонила на элеватор десятнику Марголису и объяснила, что встречу придется перенести на более позднее время, а возможно, и на следующий день. К полудню полиция закончила осмотр квартиры, и тело унесли на носилках. Мне сказали, что квартиру опечатают — нужно снять отпечатки пальцев, провести тщательное расследование.
Я кинула последний взгляд на место преступления. Возможны несколько вариантов: взломщик (или взломщики.) нашли то, что искали; возможно, Бум-Бум спрятал то, за чем они сюда явились, слишком хорошо и обыск успехом не увенчался; не исключено также, что искать вообще было нечего и грабители ушли ни с чем. Я вспомнила про Пейдж Каррингтон. Любовные письма? Действительно ли балерина была так уж близка с Бум-Бумом? Придется снова с ней поговорить. А может быть, и с другими знакомыми моего брата.
Я попала домой часов в семь вечера, уставшая и сбитая с толку. Проведя два часа в дорожных пробках, я пребывала в очень скверном расположении духа. Когда я наконец подъехала к своему серому каменному жилищу, настроение у меня чуть-чуть улучшилось. К тому же, по зрелом размышлении, некоторые из сегодняшних событий в порту стали казаться мне странными.
Первым делом я налила себе в бокал «Блэк лэйбл», напустила горячей воды в ванну. Все-таки странно, что Бум-Бум назначил встречу с капитаном «Люселлы» по поводу предполагаемого акта вандализма, а потом вдруг приказал долго жить. Я совсем забыла спросить капитана Бемиса и помощника Винстейна про бумаги, которые якобы похитил мой двоюродный брат.
Похоже, что Бум-Бум решил поиграть в детектива. Должно быть, именно поэтому он мне и звонил. Депрессия тут ни при чем, Бум-Бум нуждался в профессиональной консультации. Что же он обнаружил? Что-нибудь достойное и моего внимания?
А не ищу ли я в его смерти что-то более страшное, чем несчастный случай? И есть ли что искать?
Я отхлебнула виски. Следовало прежде всего разобраться в собственных чувствах. С трудом верилось, что Бум-Бума убили лишь из-за того, что он собрался побеседовать с капитаном Бемисом. Хотя как знать... И что означает вражда между Грэфалком и Бледсоу? Бум-Бум позвонил капитану Бемису и сразу после этого вдруг взял и утонул. А как быть с сегодняшней катастрофой в порту?
Я вылезла из ванны, обмоталась красным махровым полотенцем и налила себе еще виски. Да, в порту происходят странные вещи. Надо будет задать кое-какие вопросы. Пускай даже я действую, поддавшись чувству горя и вины. Ну и что? Если это поможет мне чувствовать себя лучше, то и слава Богу. Было бы гораздо хуже, если бы я стала напиваться, впадать в депрессию — одним словом, вести себя так, как обычно ведут себя люди, потерявшие кого-то из близких.
Я надела чистые джинсы, майку и отправилась на кухню. Моему взору открылась картина поистине удручающая: в раковине груда грязных тарелок, на скатерти крошки, куски смятой алюминиевой фольги, остатки сыра и спагетти, которые я готовила несколько дней назад. Я занялась уборкой. Бывают дни, когда нет сил смотреть на окружающий тебя бардак.
В холодильнике ничего особенно интересного не обнаружилось. Я взглянула на деревянные часы и увидела, что уже девять. Отправляться куда-то в город ужинать поздновато — я слишком устала. Поэтому я ограничилась консервированным гороховым супом и тостами.
Налив себе еще виски, я посмотрела печальный финал матча из Нью-Йорка. «Кабсы»[8] продували восьмой раз подряд. Так рождаются новые традиции, мрачно подумала я и отправилась спать.
Проснулась я в шесть утра. День опять был холодный и пасмурный. Первая неделя мая — и такая ноябрьская погода. Я надела тренировочные штаны и устроила пробежку — пять миль вдоль Белмонтской гавани и обратно. До сих пор я использовала смерть Бум-Бума в качестве предлога, чтобы уклоняться от утренней пробежки. За это пришлось расплачиваться одышкой.
Вернувшись домой, я выпила апельсинового соку, приняла душ и сварила свежего кофе. Позавтракала черствой булочкой с сыром. Было уже половина восьмого. Через три часа меня ждут в компании «Юдора Грэйн». До того времени я собиралась наскоро просмотреть бумаги Бум-Бума. Накануне я искала главным образом что-нибудь личное, нечто такое, что дало бы мне представление о состоянии, в котором находился мой двоюродный брат перед смертью. Теперь же я буду искать следы преступления.
Из подъезда небоскреба, в котором жил мой брат, мне навстречу высыпала целая вереница адвокатов и врачей в дорогих костюмах. Лица у них были нездоровые, как у людей, которые слишком много едят и пьют, а в промежутках сидят на изнурительной диете и играют в теннис. Один из этих джентльменов придержал передо мной дверь, даже не взглянув в мою сторону.
Поднявшись в квартиру, я опять несколько минут любовалась пейзажем. Ветер закручивал на зеленой воде белые барашки. Вдали, на горизонте, крошечной точкой полз грузовой корабль. Насладившись ландшафтом, я потянулась и направилась в кабинет.
Там передо мной предстала поистине ужасающая картина. Бумаги, которые я разложила восемью аккуратными стопками, были разбросаны по всей комнате. Ящики стола открыты, фотографии сорваны со стен, подушки вспороты, постельное белье раскидано.
Беспорядок настолько потряс меня, что я не сразу заметила самое худшее: в углу, около письменного стола, лежал человек.
Я осторожно обошла кипу бумаг на полу, стараясь оставлять поменьше следов. Человек был мертв. В руке он держал револьвер «смит-и-вессон», но выстрелить из него, кажется, не успел. У человека была сломана шея. Других травм я, во всяком случае на первый взгляд, не увидела.
Я осторожно приподняла голову убитого. На меня смотрело знакомое лицо, такое же бесстрастное, как позавчера вечером. Это был старый негр, дежуривший в вестибюле. Я выпустила его голову из рук и бегом бросилась в ванную.
Налила себе стакан воды и залпом выпила, чтобы унять тошноту. В полицию я позвонила из спальни. Телефон стоял возле огромной кровати. В спальне взломщики тоже поработали: картина в красных тонах снята со стены, журналы разбросаны по полу, ящики в шкафу красного дерева распахнуты, носки и белье грудой валяются на полу.
Я наскоро осмотрела остальные комнаты. В квартире что-то искали, но что?
Убитого охранника звали Генри Келвин. Это я узнала, когда полиция вызвала для опознания жену погибшего, миссис Келвин. Это была темнокожая женщина, державшаяся с большим достоинством. Ее сдержанность лишь подчеркивала силу обрушившегося на нее удара.
Полицейские были уверены, что речь идет об обычном взломе. О смерти Бум-Бума писали многие газеты, и, по мнению полицейских, какой-то предприимчивый грабитель решил воспользоваться ситуацией. К несчастью, Келвин застал его на месте преступления. Я твердила, что ничего ценного из квартиры не похищено, но мне ответили, что появление Келвина вспугнуло взломщика и он не успел ничего взять. Я не стала спорить.
Я позвонила на элеватор десятнику Марголису и объяснила, что встречу придется перенести на более позднее время, а возможно, и на следующий день. К полудню полиция закончила осмотр квартиры, и тело унесли на носилках. Мне сказали, что квартиру опечатают — нужно снять отпечатки пальцев, провести тщательное расследование.
Я кинула последний взгляд на место преступления. Возможны несколько вариантов: взломщик (или взломщики.) нашли то, что искали; возможно, Бум-Бум спрятал то, за чем они сюда явились, слишком хорошо и обыск успехом не увенчался; не исключено также, что искать вообще было нечего и грабители ушли ни с чем. Я вспомнила про Пейдж Каррингтон. Любовные письма? Действительно ли балерина была так уж близка с Бум-Бумом? Придется снова с ней поговорить. А может быть, и с другими знакомыми моего брата.