Страница:
Потом я позвонила в «Полярную звезду», но там уже никого не было. Других дел на вечер я придумать не смогла, поэтому позвонила Лотти, мы вместе поужинали и отправились в театр на «Огненную колесницу».
На следующее утро в десять часов я забрала ксерокопии контрактов и сунула их в большую холщовую сумку, которую повесила себе на плечо. Оригиналы документов я упаковала в конверт, запечатала и хотела было написать имя Жанет, но сообразила, что так и не знаю ее фамилии. В мире бизнеса женщины обычно существуют без фамилий. Выглядит это так: Луиза, Жанет, мистер Филлипс, мистер Варшавски. Вот почему я предпочитаю, чтобы меня называли по инициалам и фамилии.
В порту я оказалась еще перед обедом. Оставила в приемной «Юдоры Грэйн» пакет для Жанет и направилась к главному входу, где находились конторы Грэфалка и Бледсоу. Охранник долго не хотел пускать меня без пропуска, но в конце концов я убедила его, что мне нужно встретиться с руководством «Полярной звезды», он смилостивился и выдал пропуск на два часа.
Компания «Полярная звезда» занимала всего две комнаты в одном из больших песочного цвета зданий на самом дальнем краю пирса. Пароходство Бледсоу куда меньше, чем компания Грэфалка, но и здесь царил точно такой же организованный хаос: компьютеры, телефоны, карты, схемы. Дирижировала электронной симфонией очень занятая, но вполне приветливая молодая женщина. Она оторвалась от телефонной трубки и сказала мне, что Бледсоу находится на «Люселле», возле девятого элеватора. Даже нарисовала мне на листке схему, как туда добраться — вернуться назад и проехать несколько миль вдоль реки Кэлумет, — и тут же схватилась за разрывающийся от звона телефон.
Когда я подходила к машине, из офиса Грэфалка вышел Филлипс. Он не сразу решил, будет меня узнавать или нет. Поэтому я пришла ему на помощь и поздоровалась первой.
— Что вы здесь делаете? — требовательно спросил он.
— Вот решила записаться в секцию синхронного плавания. А вы что здесь делаете?
Филлипс опять покраснел:
— Полагаю, вы по-прежнему задаете всем вопросы про вашего кузена. У гидры выросли новые головы?
Я даже удивилась, что он способен на иронию.
— Хочу довести дело до конца. Мне еще нужно поговорить с экипажем «Люселлы», пока корабль не отправился в плавание.
— Я думаю, вы впустую тратите время и энергию. И надеюсь, скоро это поймете.
— Ничего, может быть, синхронное плавание мне поможет.
Филлипс фыркнул и направился к своей зеленой «альфе».
Я втиснулась в свой автомобильчик, и вице-президент пронесся мимо, плюнув в меня гравием из-под колес.
Девятый элеватор принадлежал не «Юдоре Грэйн», а кооперативу «Зерно трех штатов». Территория элеватора была отгорожена от шоссе цепью. К гигантскому корпусу тянулась железнодорожная колея. У входа — будка охранника, где толстый, красномордый мужчина читал газету «Сан таймс». Проваливаясь в выбоины, я подъехала поближе, и красномордый неохотно отложил газету.
— Мне нужно поговорить с Мартином Бледсоу или Джоном Бемисом, — сказала я.
Охранник махнул рукой, чтобы я проезжала. На мой взгляд, это мало напоминало систему безопасности. Петляя вокруг ям и выбоин, я въехала во внутренний двор. По железной дороге медленно ползли вагонетки. Я посмотрела, как автоподъемник тащит их наверх и ссыпает содержимое в элеватор. Впечатляющее зрелище, что ни говори. Вполне понимаю Бум-Бума, который всерьез увлекся своей новой работой.
Я обошла элеватор и вышла к причалу, где стояла «Люселла». Корабль был настоящим гигантом, и мистическое чувство ужаса вновь наполнило мою душу. Гигант мирно дремал у пирса, прикованный к нему толстенными стальными тросами. Этакий плавающий паучище, запутавшийся в собственной паутине. Но рано или поздно паучище проснется, и в его огромном корпусе пробудится таинственная жизнь. Я посмотрела на черную воду, плескавшуюся о борт, и меня слегка затошнило.
Ветер носил в воздухе мелкую шелуху и пыль. Никто не знал, что я здесь. Мне становилось понятным, почему у Бум-Бума не оказалось свидетелей. По коже пробежали мурашки, и я решила приступать к делу.
На борт корабля вел трап — вполне крепкий и солидный на вид. Я выкинула из головы мысли о водной пучине и стала карабкаться вверх.
На пристани все как вымерло — лишь ровно гудел элеватор да летали клубы пыли. Другое дело — палуба корабля. Для того чтобы загрузить такую громаду, достаточно двадцати человек, но зато им приходится попотеть как следует.
Над люками трюмов нависли пять гигантских воронок. Трое грузчиков колдовали над каждой из них, дергая за какие-то канаты. Зерно щедрым водопадом сыпалось вниз. В трюм я заглянуть не смогла — облако пыли начисто заслоняло обзор.
Я немного постояла возле какого-то исполинского сооружения, похожего на бесконечно длинную конвейерную ленту. Дальше, судя по надписи, идти без каски было нельзя.
Несколько минут меня никто не замечал. Потом ко мне подошел человек в синем комбинезоне, обсыпанном белой пылью. Он снял каску, и я узнала первого помощника Кейта Винстейна. Его черные вьющиеся волосы, выбившиеся из-под каски, были тоже белыми от пыли.
— Здравствуйте, мистер Винстейн. Я — Ви.Ай. Варшавски — мы с вами уже встречались. Ищу мистера Бледсоу.
— Я помню вас, мисс. Бледсоу на капитанском мостике, вместе с мистером Бемисом. Проводить вас? Или хотите посмотреть, как мы работаем?
Он сходил в кладовку и принес мне видавшую виды каску. Конвейерную ленту Винстейн назвал «самопогрузчиком». Оказывается, к ней были присоединены конвейеры в трюмах. Вся эта система позволяла разгрузить корабль за двадцать четыре часа.
Мы прошли правым бортом вдоль основного фронта работ. Помощник объяснил, что трюмы пока заполнены наполовину. Погрузка продлится еще часов двенадцать.
— Этот груз мы должны доставить к каналу Велланда, а там его заберут у нас океанские суда. В канал Велланда «Люселле» не пройти — он рассчитан на корабли длиной не больше семисот сорока футов.
«Люселла» имела пять грузовых трюмов и тридцать пять грузовых люков. Насыпные воронки двигались от люка к люку, равномерно распределяя груз. Кроме людей, работавших с воронками, специальный человек следил за заполнением трюма и давал сигнал, когда следовало переходить к следующему люку. Винстейн проверил, как идет погрузка, а потом проводил меня на мостик.
Бледсоу и капитан стояли в просторной рубке, стеклянные стены которой позволяли видеть всю палубу. Бемис стоял, облокотившись о рулевое колесо из красного дерева. Пожалуй, оно было с меня ростом. Когда мы с Винстейном вошли, никто на нас не обратил внимания. Тогда помощник доложил капитану, что привел гостью.
— Привет, мисс Варшавски. — Капитан подошел ко мне и лениво поздоровался. — Пришли посмотреть, как мы тут работаем?
— Да, зрелище впечатляющее... Мистер Бледсоу, если у вас найдется время, я хотела бы задать вам пару вопросов.
Правая рука Бледсоу была забинтована. Я спросила, как порезы. Мартин ответил, что все идет нормально.
— Сухожилия не повреждены... О чем будем говорить?
Капитан отвел помощника в угол рубки и стал расспрашивать, как идет погрузка. Мы же с Бледсоу сели на высокие деревянные стулья возле штурманского стола, покрытого навигационными картами. Я достала ксерокопии контрактов, сдула со стола пыль и разложила свои бумаги. Начала я с контракта от 17 июля, помеченного Бум-Бумом.
Бледсоу наклонился и быстро просмотрел распечатку.
— Вижу. Это контракты «Юдоры Грэйн» на грузовые перевозки. Откуда они у вас?
— Одолжила одна из секретарш. Капитан Бемис сказал, что вы — самый главный специалист по подобным делам. Я же ничего тут понять не могу. Может быть, вы мне растолкуете?
— А почему не Филлипс?
— Предпочитаю иметь дело с экспертом.
Серые глаза лукаво посмотрели на меня, Бледсоу иронически улыбнулся.
— Что ж, здесь никаких секретов нет. Берете груз в пункте А и доставляете его в пункт Б. Мы, фрахтеры, доставляем любой груз, но компания «Юдора Грэйн», естественно, работает только с зерном. Хотя нет, иногда они немного приторговывают лесом и углем. Но мы с вами будем говорить о зерне. Возьмем этот контракт. Заказ получен семнадцатого июля, поэтому это число помечено как контрольная дата.
Несколько минут Бледсоу изучал документ, потом сказал:
— Ситуация такая. У нас три миллиона бушелей соевых бобов в Пеории. Их нужно перевезти в Буффало. Там груз поступает в распоряжение компании «Хэнзел Балтик», и на этом наши обязательства заканчиваются. Для начала торговые агенты Филлипса приступают к поискам фрахтера. Начинают с компании «Пароходство Великих озер». Те требуют по четыре доллара тридцать два цента за тонну и для доставки груза выделяют пять кораблей. Когда поставка такая большая, обычно заключают контракт с несколькими пароходными компаниями, но в данном случае торговый агент решил пойти легким путем. Филлипс должен был доставить груз по железной дороге из Пеории двадцать четвертого июля, а пароходство обязалось привезти соевые бобы в Буффало не позже тридцать первого. Казалось бы, все очень просто, но в нашем бизнесе контракты очень часто отменяются и перезаключаются. Из-за этого и возникает неразбериха. Разница в несколько центов за тонну очень важна. Вот видите, в тот же самый день, семнадцатого июля, наша «Полярная звезда» предлагает доставить тот же груз по четыре двадцать девять за тонну. «Люселлы» у нас тогда еще не было, а то бы мы назначили еще более низкую цену. Эксплуатация тысячефутовых сухогрузов обходится куда дешевле. На следующий день в торг вступил Грэфалк. Он предложил четыре тридцать за тонну, но обязался доставить груз двадцать девятого. По-моему, здорово рисковал. Интересно, выполнили они обязательство или нет.
— Значит, в этой распечатке ничего необычного нет? Бледсоу внимательно прочитал распечатку еще раз.
— На первый взгляд все нормально. А почему вы решили, что этот документ подозрителен?
В это время в рубку вошел главный механик.
— О, всем привет. Что это у вас?
— Привет, Шеридан. У нас тут мисс Варшавски с контрактами «Юдоры Грэйн». Ей кажется, что с ними не все ладно.
— Нет-нет, — поспешила возразить я. — Я просто хочу в них разобраться. Пытаюсь выяснить, что именно хотел сообщить мой брат капитану Бемису. Вчера я была в «Юдоре Грэйн» и просмотрела все его бумаги. Оказалось, что перед смертью Бум-Бум почему-то интересовался именно этими контрактами. Не потому ли, что все эти сделки были перехвачены Грэфалком у «Полярной звезды»?
Бледсоу снова зашелестел бумагами.
— Трудно сказать. Во всех этих случаях они или назначали более низкую цену, или обещали более ранний срок доставки.
— И еще вопрос: почему Бум-Бум заинтересовался некоторыми датами этой весны?
— Какими именно? — спросил Бледсоу.
— Двадцать третье апреля... Впрочем, так, с ходу, не помню.
В холщовой сумке у меня был с собой ежедневник Бум-Бума, но я решила его не показывать.
Бледсоу и Шеридан задумчиво переглянулись. Потом владелец пароходства сказал:
— Двадцать третьего мы должны были взять на «Люселлу» груз зерна.
— Это тот самый день, когда в трюмах обнаружилась вода? — Шеридан кивнул. — Может быть, остальные числа тоже связаны с какими-то подобными инцидентами? Они где-нибудь регистрируются?
Бледсоу наморщил лоб, потом покачал головой:
— Вряд ли. На озерах слишком много пароходных компаний, огромное количество портов. Если речь идет о серьезном повреждении корпуса судна или порче груза, об этом сообщает газета «Вестник Великих озер». Попробуйте посмотреть там. Свежие номера, наверно, найдутся и на нашем корабле.
Мне начинала чертовски надоедать пустая беготня — результатов ноль. Ну, допустим, пороюсь я в подшивке «Вестника Великих озер», выясню, что в интересующие меня дни действительно произошли какие-то аварии. И что дальше? Может быть, Бум-Бум раскрыл преступную сеть, занимающуюся вандализмом на кораблях? Одна информация об инцидентах с кораблями ничего мне не даст.
Винстейн спустился на палубу, и к нам присоединился капитан Бемис.
— На этом корабле инцидентов больше не будет. Когда закончат погрузку, я прикажу организовать охрану.
Бледсоу кивнул.
— Пожалуй, отправлюсь с вами в плавание. — Он усмехнулся: — Не то чтобы я не доверял тебе, Джон, но «Люселла» слишком дорога для нас всех. Хочу посмотреть, как она произведет выгрузку в Сент-Катарине.
— Никаких проблем, Мартин. Скажу главному коку, чтобы приготовил тебе комнату.
— У нас на фрахтерах стюардов нет, — пояснил Бледсоу. — За капитаном и гостями обычно ухаживает главный кок. Остальные заботятся о себе сами. Когда собираешься отплывать, Джон?
Капитан посмотрел на часы:
— Погрузка продлится еще часов одиннадцать. «Зерно трех штатов» не собирается платить за задержку — максимум за час-два. Стало быть, отплываем завтра в девятнадцать ноль-ноль.
Бледсоу сказал, что покажет мне корабль, если капитан не возражает. Бемис снисходительно кивнул. Мы спустились вниз по узкой деревянной лестнице, главный механик следовал за нами.
— Хочу показать даме машинное отделение, — объяснил он.
Капитанский мостик находился сразу над штурманской рубкой. Корабль состоял из четырех уровней, причем каждый последующий был меньше предыдущего. Капитан и главный механик жили на третьем уровне, под капитанским мостиком. Шеридан открыл дверь своей каюты, чтобы я могла посмотреть на нее.
— А я думала, что на корабле все спят в узеньких койках и никакой мебели, разве что умывальник в углу, — удивилась я.
У главного механика была трехкомнатная каюта, спальня с большущей кроватью, огромный кабинет, заваленный бумагами и инструментами.
Бледсоу рассмеялся:
— В прежние времена так и было, но теперь все иначе. Матросы спят по шесть человек в каюте, но зато в их распоряжении большой зал для отдыха. Там даже есть стол для пинг-понга. Представьте, как забавно играть в пинг-понг, когда на море большие волны.
Прочие офицеры и главный кок жили на втором этаже, рядом с апартаментами, предназначенными для почетных гостей. Камбуз и столовые — одна для капитана, другая для команды — располагались на палубном этаже, а матросский кубрик уровнем ниже.
— Надо было разместить офицерские каюты над кормой, — пожаловался Шеридан владельцу компании, когда мы спустились в машинное отделение. — Мы с Джоном по ночам от грохота глаз не можем сомкнуть. Не надо было размещать жилой отсек рядом со штурманской рубкой.
В чрево корабля, где находились машины, пришлось спускаться по скобам, вбитым в стену. Бледсоу покинул нас с Шериданом, бросив на прощание:
— Когда наш механик начинает петь про двигатели, остановить его невозможно. Встретимся потом, на палубе.
Слова «машинное отделение» плохо передавали масштаб того, что я увидела внизу. Сами двигатели располагались в днище корабля, и каждый был величиной с небольшой дом или, скажем, с гараж. Турбины были трехъярусные, я увидела гигантские оси диаметром по два фута, футовые головки цилиндров, огромные клапаны. Работа двигателей контролировалась специальным пультом, находившимся в отдельном помещении. Там во всю стену раскинулась панель, вся утыканная кнопками и переключателями. Отсюда же можно было управлять трансформаторами, сбросом отработанного топлива, балластом и всеми системами корабля.
Шеридан показал мне, как осуществляется управление ходом корабля.
— Помните, как «Лейф Эйриксон» врезался в пирс? Я пытался вам тогда объяснить на пальцах, как это могло произойти. Вот этот рычаг управляет правым двигателем, этот — левым. — Я увидела здоровенные металлические палки, на которых было написано: «Полный вперед. Полный назад. Малый вперед. Малый назад. Лево руля. Право руля».
Шеридан взглянул на часы и засмеялся. Был уже шестой час.
— Мартин прав, я способен распространяться на эту тему целый день. Забываю, что не все разделяют мою любовь к движущимся механизмам.
Я уверила его, что все было очень интересно. Конечно, трудно во всем разобраться за один короткий визит, но звучит потрясающе. Я подумала, что машинный трюм корабля похож на внутренность гигантского капота автомобиля — разве что каждая деталь расположена так, что до нее легко добраться. Нужно быть лилипутом, чтобы так же легко забраться в мотор автомобиля и устранить неисправность.
Потом я вернулась на мостик, чтобы забрать свои бумаги. Погрузка временно прекратилась, и небольшие палубные краны опускали крышки на трюмные люки.
— Нет смысла их завинчивать, — объяснил Бемис. — Ночь обещают ясную. Но на всякий случай прикроем — как-никак внутри на четыре миллиона долларов ячменя.
К нам присоединился Бледсоу.
— Вот вы где... Я должен извиниться перед вами, мисс Варшавски, за то, что тогда, в клубе, испортил вам обед. Может быть, согласитесь на компенсацию? Минутах в двадцати отсюда в Краун-Пойнт есть отличный французский ресторан.
На мне был черный вельветовый костюм, весь засыпанный ячменной шелухой. Я с сомнением оглядела свой наряд.
— Там все попросту, — успокоил меня Бледсоу. — К тому же можете зайти ко мне в каюту и почиститься. Там есть щетки. Но, по-моему, вы и так великолепно выглядите.
Глава 11
На следующее утро в десять часов я забрала ксерокопии контрактов и сунула их в большую холщовую сумку, которую повесила себе на плечо. Оригиналы документов я упаковала в конверт, запечатала и хотела было написать имя Жанет, но сообразила, что так и не знаю ее фамилии. В мире бизнеса женщины обычно существуют без фамилий. Выглядит это так: Луиза, Жанет, мистер Филлипс, мистер Варшавски. Вот почему я предпочитаю, чтобы меня называли по инициалам и фамилии.
В порту я оказалась еще перед обедом. Оставила в приемной «Юдоры Грэйн» пакет для Жанет и направилась к главному входу, где находились конторы Грэфалка и Бледсоу. Охранник долго не хотел пускать меня без пропуска, но в конце концов я убедила его, что мне нужно встретиться с руководством «Полярной звезды», он смилостивился и выдал пропуск на два часа.
Компания «Полярная звезда» занимала всего две комнаты в одном из больших песочного цвета зданий на самом дальнем краю пирса. Пароходство Бледсоу куда меньше, чем компания Грэфалка, но и здесь царил точно такой же организованный хаос: компьютеры, телефоны, карты, схемы. Дирижировала электронной симфонией очень занятая, но вполне приветливая молодая женщина. Она оторвалась от телефонной трубки и сказала мне, что Бледсоу находится на «Люселле», возле девятого элеватора. Даже нарисовала мне на листке схему, как туда добраться — вернуться назад и проехать несколько миль вдоль реки Кэлумет, — и тут же схватилась за разрывающийся от звона телефон.
Когда я подходила к машине, из офиса Грэфалка вышел Филлипс. Он не сразу решил, будет меня узнавать или нет. Поэтому я пришла ему на помощь и поздоровалась первой.
— Что вы здесь делаете? — требовательно спросил он.
— Вот решила записаться в секцию синхронного плавания. А вы что здесь делаете?
Филлипс опять покраснел:
— Полагаю, вы по-прежнему задаете всем вопросы про вашего кузена. У гидры выросли новые головы?
Я даже удивилась, что он способен на иронию.
— Хочу довести дело до конца. Мне еще нужно поговорить с экипажем «Люселлы», пока корабль не отправился в плавание.
— Я думаю, вы впустую тратите время и энергию. И надеюсь, скоро это поймете.
— Ничего, может быть, синхронное плавание мне поможет.
Филлипс фыркнул и направился к своей зеленой «альфе».
Я втиснулась в свой автомобильчик, и вице-президент пронесся мимо, плюнув в меня гравием из-под колес.
Девятый элеватор принадлежал не «Юдоре Грэйн», а кооперативу «Зерно трех штатов». Территория элеватора была отгорожена от шоссе цепью. К гигантскому корпусу тянулась железнодорожная колея. У входа — будка охранника, где толстый, красномордый мужчина читал газету «Сан таймс». Проваливаясь в выбоины, я подъехала поближе, и красномордый неохотно отложил газету.
— Мне нужно поговорить с Мартином Бледсоу или Джоном Бемисом, — сказала я.
Охранник махнул рукой, чтобы я проезжала. На мой взгляд, это мало напоминало систему безопасности. Петляя вокруг ям и выбоин, я въехала во внутренний двор. По железной дороге медленно ползли вагонетки. Я посмотрела, как автоподъемник тащит их наверх и ссыпает содержимое в элеватор. Впечатляющее зрелище, что ни говори. Вполне понимаю Бум-Бума, который всерьез увлекся своей новой работой.
Я обошла элеватор и вышла к причалу, где стояла «Люселла». Корабль был настоящим гигантом, и мистическое чувство ужаса вновь наполнило мою душу. Гигант мирно дремал у пирса, прикованный к нему толстенными стальными тросами. Этакий плавающий паучище, запутавшийся в собственной паутине. Но рано или поздно паучище проснется, и в его огромном корпусе пробудится таинственная жизнь. Я посмотрела на черную воду, плескавшуюся о борт, и меня слегка затошнило.
Ветер носил в воздухе мелкую шелуху и пыль. Никто не знал, что я здесь. Мне становилось понятным, почему у Бум-Бума не оказалось свидетелей. По коже пробежали мурашки, и я решила приступать к делу.
На борт корабля вел трап — вполне крепкий и солидный на вид. Я выкинула из головы мысли о водной пучине и стала карабкаться вверх.
На пристани все как вымерло — лишь ровно гудел элеватор да летали клубы пыли. Другое дело — палуба корабля. Для того чтобы загрузить такую громаду, достаточно двадцати человек, но зато им приходится попотеть как следует.
Над люками трюмов нависли пять гигантских воронок. Трое грузчиков колдовали над каждой из них, дергая за какие-то канаты. Зерно щедрым водопадом сыпалось вниз. В трюм я заглянуть не смогла — облако пыли начисто заслоняло обзор.
Я немного постояла возле какого-то исполинского сооружения, похожего на бесконечно длинную конвейерную ленту. Дальше, судя по надписи, идти без каски было нельзя.
Несколько минут меня никто не замечал. Потом ко мне подошел человек в синем комбинезоне, обсыпанном белой пылью. Он снял каску, и я узнала первого помощника Кейта Винстейна. Его черные вьющиеся волосы, выбившиеся из-под каски, были тоже белыми от пыли.
— Здравствуйте, мистер Винстейн. Я — Ви.Ай. Варшавски — мы с вами уже встречались. Ищу мистера Бледсоу.
— Я помню вас, мисс. Бледсоу на капитанском мостике, вместе с мистером Бемисом. Проводить вас? Или хотите посмотреть, как мы работаем?
Он сходил в кладовку и принес мне видавшую виды каску. Конвейерную ленту Винстейн назвал «самопогрузчиком». Оказывается, к ней были присоединены конвейеры в трюмах. Вся эта система позволяла разгрузить корабль за двадцать четыре часа.
Мы прошли правым бортом вдоль основного фронта работ. Помощник объяснил, что трюмы пока заполнены наполовину. Погрузка продлится еще часов двенадцать.
— Этот груз мы должны доставить к каналу Велланда, а там его заберут у нас океанские суда. В канал Велланда «Люселле» не пройти — он рассчитан на корабли длиной не больше семисот сорока футов.
«Люселла» имела пять грузовых трюмов и тридцать пять грузовых люков. Насыпные воронки двигались от люка к люку, равномерно распределяя груз. Кроме людей, работавших с воронками, специальный человек следил за заполнением трюма и давал сигнал, когда следовало переходить к следующему люку. Винстейн проверил, как идет погрузка, а потом проводил меня на мостик.
Бледсоу и капитан стояли в просторной рубке, стеклянные стены которой позволяли видеть всю палубу. Бемис стоял, облокотившись о рулевое колесо из красного дерева. Пожалуй, оно было с меня ростом. Когда мы с Винстейном вошли, никто на нас не обратил внимания. Тогда помощник доложил капитану, что привел гостью.
— Привет, мисс Варшавски. — Капитан подошел ко мне и лениво поздоровался. — Пришли посмотреть, как мы тут работаем?
— Да, зрелище впечатляющее... Мистер Бледсоу, если у вас найдется время, я хотела бы задать вам пару вопросов.
Правая рука Бледсоу была забинтована. Я спросила, как порезы. Мартин ответил, что все идет нормально.
— Сухожилия не повреждены... О чем будем говорить?
Капитан отвел помощника в угол рубки и стал расспрашивать, как идет погрузка. Мы же с Бледсоу сели на высокие деревянные стулья возле штурманского стола, покрытого навигационными картами. Я достала ксерокопии контрактов, сдула со стола пыль и разложила свои бумаги. Начала я с контракта от 17 июля, помеченного Бум-Бумом.
Бледсоу наклонился и быстро просмотрел распечатку.
— Вижу. Это контракты «Юдоры Грэйн» на грузовые перевозки. Откуда они у вас?
— Одолжила одна из секретарш. Капитан Бемис сказал, что вы — самый главный специалист по подобным делам. Я же ничего тут понять не могу. Может быть, вы мне растолкуете?
— А почему не Филлипс?
— Предпочитаю иметь дело с экспертом.
Серые глаза лукаво посмотрели на меня, Бледсоу иронически улыбнулся.
— Что ж, здесь никаких секретов нет. Берете груз в пункте А и доставляете его в пункт Б. Мы, фрахтеры, доставляем любой груз, но компания «Юдора Грэйн», естественно, работает только с зерном. Хотя нет, иногда они немного приторговывают лесом и углем. Но мы с вами будем говорить о зерне. Возьмем этот контракт. Заказ получен семнадцатого июля, поэтому это число помечено как контрольная дата.
Несколько минут Бледсоу изучал документ, потом сказал:
— Ситуация такая. У нас три миллиона бушелей соевых бобов в Пеории. Их нужно перевезти в Буффало. Там груз поступает в распоряжение компании «Хэнзел Балтик», и на этом наши обязательства заканчиваются. Для начала торговые агенты Филлипса приступают к поискам фрахтера. Начинают с компании «Пароходство Великих озер». Те требуют по четыре доллара тридцать два цента за тонну и для доставки груза выделяют пять кораблей. Когда поставка такая большая, обычно заключают контракт с несколькими пароходными компаниями, но в данном случае торговый агент решил пойти легким путем. Филлипс должен был доставить груз по железной дороге из Пеории двадцать четвертого июля, а пароходство обязалось привезти соевые бобы в Буффало не позже тридцать первого. Казалось бы, все очень просто, но в нашем бизнесе контракты очень часто отменяются и перезаключаются. Из-за этого и возникает неразбериха. Разница в несколько центов за тонну очень важна. Вот видите, в тот же самый день, семнадцатого июля, наша «Полярная звезда» предлагает доставить тот же груз по четыре двадцать девять за тонну. «Люселлы» у нас тогда еще не было, а то бы мы назначили еще более низкую цену. Эксплуатация тысячефутовых сухогрузов обходится куда дешевле. На следующий день в торг вступил Грэфалк. Он предложил четыре тридцать за тонну, но обязался доставить груз двадцать девятого. По-моему, здорово рисковал. Интересно, выполнили они обязательство или нет.
— Значит, в этой распечатке ничего необычного нет? Бледсоу внимательно прочитал распечатку еще раз.
— На первый взгляд все нормально. А почему вы решили, что этот документ подозрителен?
В это время в рубку вошел главный механик.
— О, всем привет. Что это у вас?
— Привет, Шеридан. У нас тут мисс Варшавски с контрактами «Юдоры Грэйн». Ей кажется, что с ними не все ладно.
— Нет-нет, — поспешила возразить я. — Я просто хочу в них разобраться. Пытаюсь выяснить, что именно хотел сообщить мой брат капитану Бемису. Вчера я была в «Юдоре Грэйн» и просмотрела все его бумаги. Оказалось, что перед смертью Бум-Бум почему-то интересовался именно этими контрактами. Не потому ли, что все эти сделки были перехвачены Грэфалком у «Полярной звезды»?
Бледсоу снова зашелестел бумагами.
— Трудно сказать. Во всех этих случаях они или назначали более низкую цену, или обещали более ранний срок доставки.
— И еще вопрос: почему Бум-Бум заинтересовался некоторыми датами этой весны?
— Какими именно? — спросил Бледсоу.
— Двадцать третье апреля... Впрочем, так, с ходу, не помню.
В холщовой сумке у меня был с собой ежедневник Бум-Бума, но я решила его не показывать.
Бледсоу и Шеридан задумчиво переглянулись. Потом владелец пароходства сказал:
— Двадцать третьего мы должны были взять на «Люселлу» груз зерна.
— Это тот самый день, когда в трюмах обнаружилась вода? — Шеридан кивнул. — Может быть, остальные числа тоже связаны с какими-то подобными инцидентами? Они где-нибудь регистрируются?
Бледсоу наморщил лоб, потом покачал головой:
— Вряд ли. На озерах слишком много пароходных компаний, огромное количество портов. Если речь идет о серьезном повреждении корпуса судна или порче груза, об этом сообщает газета «Вестник Великих озер». Попробуйте посмотреть там. Свежие номера, наверно, найдутся и на нашем корабле.
Мне начинала чертовски надоедать пустая беготня — результатов ноль. Ну, допустим, пороюсь я в подшивке «Вестника Великих озер», выясню, что в интересующие меня дни действительно произошли какие-то аварии. И что дальше? Может быть, Бум-Бум раскрыл преступную сеть, занимающуюся вандализмом на кораблях? Одна информация об инцидентах с кораблями ничего мне не даст.
Винстейн спустился на палубу, и к нам присоединился капитан Бемис.
— На этом корабле инцидентов больше не будет. Когда закончат погрузку, я прикажу организовать охрану.
Бледсоу кивнул.
— Пожалуй, отправлюсь с вами в плавание. — Он усмехнулся: — Не то чтобы я не доверял тебе, Джон, но «Люселла» слишком дорога для нас всех. Хочу посмотреть, как она произведет выгрузку в Сент-Катарине.
— Никаких проблем, Мартин. Скажу главному коку, чтобы приготовил тебе комнату.
— У нас на фрахтерах стюардов нет, — пояснил Бледсоу. — За капитаном и гостями обычно ухаживает главный кок. Остальные заботятся о себе сами. Когда собираешься отплывать, Джон?
Капитан посмотрел на часы:
— Погрузка продлится еще часов одиннадцать. «Зерно трех штатов» не собирается платить за задержку — максимум за час-два. Стало быть, отплываем завтра в девятнадцать ноль-ноль.
Бледсоу сказал, что покажет мне корабль, если капитан не возражает. Бемис снисходительно кивнул. Мы спустились вниз по узкой деревянной лестнице, главный механик следовал за нами.
— Хочу показать даме машинное отделение, — объяснил он.
Капитанский мостик находился сразу над штурманской рубкой. Корабль состоял из четырех уровней, причем каждый последующий был меньше предыдущего. Капитан и главный механик жили на третьем уровне, под капитанским мостиком. Шеридан открыл дверь своей каюты, чтобы я могла посмотреть на нее.
— А я думала, что на корабле все спят в узеньких койках и никакой мебели, разве что умывальник в углу, — удивилась я.
У главного механика была трехкомнатная каюта, спальня с большущей кроватью, огромный кабинет, заваленный бумагами и инструментами.
Бледсоу рассмеялся:
— В прежние времена так и было, но теперь все иначе. Матросы спят по шесть человек в каюте, но зато в их распоряжении большой зал для отдыха. Там даже есть стол для пинг-понга. Представьте, как забавно играть в пинг-понг, когда на море большие волны.
Прочие офицеры и главный кок жили на втором этаже, рядом с апартаментами, предназначенными для почетных гостей. Камбуз и столовые — одна для капитана, другая для команды — располагались на палубном этаже, а матросский кубрик уровнем ниже.
— Надо было разместить офицерские каюты над кормой, — пожаловался Шеридан владельцу компании, когда мы спустились в машинное отделение. — Мы с Джоном по ночам от грохота глаз не можем сомкнуть. Не надо было размещать жилой отсек рядом со штурманской рубкой.
В чрево корабля, где находились машины, пришлось спускаться по скобам, вбитым в стену. Бледсоу покинул нас с Шериданом, бросив на прощание:
— Когда наш механик начинает петь про двигатели, остановить его невозможно. Встретимся потом, на палубе.
Слова «машинное отделение» плохо передавали масштаб того, что я увидела внизу. Сами двигатели располагались в днище корабля, и каждый был величиной с небольшой дом или, скажем, с гараж. Турбины были трехъярусные, я увидела гигантские оси диаметром по два фута, футовые головки цилиндров, огромные клапаны. Работа двигателей контролировалась специальным пультом, находившимся в отдельном помещении. Там во всю стену раскинулась панель, вся утыканная кнопками и переключателями. Отсюда же можно было управлять трансформаторами, сбросом отработанного топлива, балластом и всеми системами корабля.
Шеридан показал мне, как осуществляется управление ходом корабля.
— Помните, как «Лейф Эйриксон» врезался в пирс? Я пытался вам тогда объяснить на пальцах, как это могло произойти. Вот этот рычаг управляет правым двигателем, этот — левым. — Я увидела здоровенные металлические палки, на которых было написано: «Полный вперед. Полный назад. Малый вперед. Малый назад. Лево руля. Право руля».
Шеридан взглянул на часы и засмеялся. Был уже шестой час.
— Мартин прав, я способен распространяться на эту тему целый день. Забываю, что не все разделяют мою любовь к движущимся механизмам.
Я уверила его, что все было очень интересно. Конечно, трудно во всем разобраться за один короткий визит, но звучит потрясающе. Я подумала, что машинный трюм корабля похож на внутренность гигантского капота автомобиля — разве что каждая деталь расположена так, что до нее легко добраться. Нужно быть лилипутом, чтобы так же легко забраться в мотор автомобиля и устранить неисправность.
Потом я вернулась на мостик, чтобы забрать свои бумаги. Погрузка временно прекратилась, и небольшие палубные краны опускали крышки на трюмные люки.
— Нет смысла их завинчивать, — объяснил Бемис. — Ночь обещают ясную. Но на всякий случай прикроем — как-никак внутри на четыре миллиона долларов ячменя.
К нам присоединился Бледсоу.
— Вот вы где... Я должен извиниться перед вами, мисс Варшавски, за то, что тогда, в клубе, испортил вам обед. Может быть, согласитесь на компенсацию? Минутах в двадцати отсюда в Краун-Пойнт есть отличный французский ресторан.
На мне был черный вельветовый костюм, весь засыпанный ячменной шелухой. Я с сомнением оглядела свой наряд.
— Там все попросту, — успокоил меня Бледсоу. — К тому же можете зайти ко мне в каюту и почиститься. Там есть щетки. Но, по-моему, вы и так великолепно выглядите.
Глава 11
Сажусь на мель
Обед в ресторане под названием «Бон аппети»[9] произвел на меня большое впечатление. Заведение располагалось на первом этаже старинного викторианского дома. Семья владельца жила тут же, этажом выше. Был вечер вторника, и людей в ресторане было немного, поэтому к нам подошел сам Луи Ретайю, хозяин «Бон аппети». Выяснилось, что Бледсоу бывает здесь часто. Меня накормили восхитительным утенком в соусе, а потом мы распили бутылочку почтенного «Сент-эстефа».
Бледсоу оказался очаровательным собеседником. Выпив коктейль с шампанским, мы стали называть друг друга «Мартин» и «Вик». Бледсоу развлекал меня всякими морскими историями, а я пыталась ненавязчиво покопаться в его прошлом. Для начала рассказала ему про собственное детство в южном Чикаго, про кое-какие приключения, которые были у нас с Бум-Бумом. В ответ Мартин поведал мне про Кливлендский порт, где прошли его ранние годы. Я рассказала про бурный студенческий период своей жизни, когда в разгаре была вьетнамская война. Потом спросила, где учился он. Оказалось, что сразу после школы Мартин начал работать. В пароходстве Грэфалка? Да, именно там. Кстати, тогда-то Мартин и угодил в первый настоящий шторм. Далее последовал рассказ о шторме.
В пол-одиннадцатого Бледсоу подвез меня обратно в порт, где я оставила машину. Охранник кивнул Мартину, даже не оторвавшись от телевизора, стоявшего перед ним на полке.
— Хорошо, что вы у себя на шхуне установили охрану, — заметила я. — Мимо этого болвана может пройти кто угодно.
Бледсоу рассеянно кивнул и сказал:
— Не на шхуне, а на корабле. Шхуна — это маленькое суденышко, которое запросто можно разместить у нас на палубе.
Он проводил меня до автомобиля, а потом отправился на «Люселлу» — проверить, все ли в порядке. С одной стороны надо мной возвышался гигантский силуэт элеватора, с другой — гигантский силуэт корабля. Я поежилась в своем вельветовом пиджачке и сказала на прощание:
— Спасибо, что показали мне отличный ресторан. Он мне понравился. В следующий раз свожу вас в одно итальянское заведение на Вест-Сайде.
— Спасибо, Вик. С удовольствием.
Он пожал мне руку, повернулся, чтобы идти, но вдруг передумал, наклонился и поцеловал меня. Поцелуй мне понравился — мужественный, не слюнявый. Я отнеслась к нему с вниманием. Бледсоу пробормотал, что позвонит мне, когда вернется в Чикаго, и ушел.
Я выехала из порта и вырулила на Сто тридцатую улицу. На дороге было пусто, и я мгновенно добралась до шоссе 94. Здесь машин было побольше, но все двигались на хорошей скорости. В основном это были грузовые трейлеры, воспользовавшиеся темнотой, чтобы разогнаться до семидесяти миль в час. Ну и, разумеется, изрядное количество любителей ночных поездок — в большом городе таких всегда полным-полно.
Ночь выдалась ясная, как и обещал капитан Бемис, но холод пробирал до костей. Я подняла стекла, чтобы не замерзнуть. Мимо проносились корпуса заводов, свалки, времянки. У Сто третьей улицы шоссе переходило в Дэн Райан. Вот я и снова в городе. Слева — станция надземки, справа — поросший травой берег реки. По берегу выстроился ряд домиков и винных магазинчиков — одним словом, мирный городской пейзаж. Но останавливаться здесь среди ночи не рекомендуется. Слишком часто в этих местах происходят ограбления.
Я была уже недалеко от Чикагского университета, когда мотор издал душераздирающий скрежет, словно кто-то гигантским консервным ножом вскрыл карбюратор. Я со всей силы ударила по тормозам, но машина и не подумала замедлить ход. Тормоза не работали. Я нажала еще раз — с тем же результатом. Тормоза отказали! Я крутанула руль, чтобы съехать с проспекта. Руль прокрутился у меня в руках. Итак, я осталась без тормозов и управления. Сзади на меня напирал здоровенный самосвал. Справа надвигался трейлер.
На лбу у меня выступил холодный пот, внутри все оборвалось. Я осторожно нажала на педаль тормоза и почувствовала, что какой-то эффект все-таки есть. Плавно, очень плавно нажала еще раз, включила аварийную сигнализацию, убрала передачу, нажала на клаксон. Машину заносило вправо, и я не могла ничего с этим поделать. Я затаила дыхание, но трейлер справа притормозил и пропустил меня. Зато самосвал вовсю напирал сзади, сердито сигналя.
— Отстань ты, черт бы тебя побрал! — заорала я.
Спидометр сполз до тридцати миль, самосвал же мчался на семидесяти, никак не меньше. Меня все сильнее сносило вправо.
В последнюю секунду самосвал резко вырулил влево. Я услышала грохот металла и бьющегося стекла. Прямо передо мной откуда ни возьмись появился легковой автомобиль.
Я со всей силы нажала на тормоз, но безо всякого результата. Ничего нельзя было поделать. В последнюю секунду перед ударом я сгруппировалась и закрыла лицо руками.
Железо столкнулось с железом. Душераздирающий скрежет, звон стекла. Мощный удар обрушился на мое плечо, я ощутила что-то горячее и влажное. Свет и звук слились в ослепительную вспышку, а потом все стало тихо.
Очень болела голова. Я попробовала открыть глаза, но не получилось — слишком больно. Наверное, у меня корь. Мама сказала, что скоро я выздоровлю. Я хотела позвать маму, но из горла вырвался лишь булькающий звук. Потом холодные и сухие мамины пальцы взяли меня за запястье.
— Она шевелится.
Нет, это не мамин голос. Ах да, ведь мама умерла. Если она умерла, значит, у меня не корь. Мне уже не восемь лет. Думать было больно.
— Руль, — просипела я и с трудом разомкнула веки.
Надо мной маячили какие-то белые фигуры. Свет резал глаза, я снова зажмурилась.
— Выключите свет, — раздался женский голос. Я узнала его, и снова открыла глаза.
— Лотти?
Она наклонилась надо мной:
— Да, это я, дорогая. Ты заставила нас понервничать, но теперь все в порядке.
— Что случилось?
Я едва могла говорить — слова застревали в горле.
— Скоро узнаешь. А теперь тебе нужно поспать. Ты находишься в госпитале Биллингса.
В Чикагском университете? Я почувствовала укол и провалилась в сон.
Когда я проснулась, в палате никого не было. Головная боль осталась, но как-то съежилась. Теперь с ней можно было справиться. Я попробовала сесть, но тут боль обрушилась на меня со всей силой. Мне стало плохо, и я, задыхаясь, откинулась назад. Немного придя в себя, снова открыла глаза. Оказалось, что левая рука висит на бинтах, я с любопытством принялась ее разглядывать. Пощупала забинтованную руку пальцами правой, поняла, что под бинтами гипс. Потом дотронулась до своего левого плеча и чуть не взвыла от боли. Не то вывих, не то перелом.
Что стряслось с моим плечом? Я попыталась сосредоточиться, от этого головная боль усилилась. Зато я вспомнила. Автомобиль. Тормоза. Передо мной на дорогу вынесло какой-то автомобиль. Остальное я не помню. Должно быть, врезалась в другую машину. Хорошо, хоть ремни безопасности были пристегнуты. Удалось ли выжить тем, кто сидел в другой машине?
Я ощутила приступ ярости. Нужно немедленно поговорить с полицией! Я все им расскажу: и про Филлипса, и про Бледсоу, и про Бемиса, и про нерадивого охранника возле элеватора.
В палату вошла медсестра.
— Вы очнулись? Очень хорошо. Измерим температурку.
— Не хочу никакой температурки! Мне нужно поговорить с полицией.
Медсестра ослепительно улыбнулась, не обращая на меня ни малейшего внимания.
— Откроем ротик.
Она стала совать мне в рот термометр.
Я ярилась все больше. Особенно раздражала меня собственная беспомощность и то, что медсестра меня игнорирует.
— Я вам и так скажу, какая у меня температура. С каждой секундой она поднимается все выше! Будьте так любезны, вызовите полицию.
— Не будем нервничать, успокоимся. У нас небольшое сотрясеньице мозга.
Медсестра запихнула-таки градусник мне в рот и стала щупать пульс.
— Доктор Хершель придет попозже. Если она решит, что вам уже можно разговаривать, беседуйте себе на здоровье с кем угодно.
Бледсоу оказался очаровательным собеседником. Выпив коктейль с шампанским, мы стали называть друг друга «Мартин» и «Вик». Бледсоу развлекал меня всякими морскими историями, а я пыталась ненавязчиво покопаться в его прошлом. Для начала рассказала ему про собственное детство в южном Чикаго, про кое-какие приключения, которые были у нас с Бум-Бумом. В ответ Мартин поведал мне про Кливлендский порт, где прошли его ранние годы. Я рассказала про бурный студенческий период своей жизни, когда в разгаре была вьетнамская война. Потом спросила, где учился он. Оказалось, что сразу после школы Мартин начал работать. В пароходстве Грэфалка? Да, именно там. Кстати, тогда-то Мартин и угодил в первый настоящий шторм. Далее последовал рассказ о шторме.
В пол-одиннадцатого Бледсоу подвез меня обратно в порт, где я оставила машину. Охранник кивнул Мартину, даже не оторвавшись от телевизора, стоявшего перед ним на полке.
— Хорошо, что вы у себя на шхуне установили охрану, — заметила я. — Мимо этого болвана может пройти кто угодно.
Бледсоу рассеянно кивнул и сказал:
— Не на шхуне, а на корабле. Шхуна — это маленькое суденышко, которое запросто можно разместить у нас на палубе.
Он проводил меня до автомобиля, а потом отправился на «Люселлу» — проверить, все ли в порядке. С одной стороны надо мной возвышался гигантский силуэт элеватора, с другой — гигантский силуэт корабля. Я поежилась в своем вельветовом пиджачке и сказала на прощание:
— Спасибо, что показали мне отличный ресторан. Он мне понравился. В следующий раз свожу вас в одно итальянское заведение на Вест-Сайде.
— Спасибо, Вик. С удовольствием.
Он пожал мне руку, повернулся, чтобы идти, но вдруг передумал, наклонился и поцеловал меня. Поцелуй мне понравился — мужественный, не слюнявый. Я отнеслась к нему с вниманием. Бледсоу пробормотал, что позвонит мне, когда вернется в Чикаго, и ушел.
Я выехала из порта и вырулила на Сто тридцатую улицу. На дороге было пусто, и я мгновенно добралась до шоссе 94. Здесь машин было побольше, но все двигались на хорошей скорости. В основном это были грузовые трейлеры, воспользовавшиеся темнотой, чтобы разогнаться до семидесяти миль в час. Ну и, разумеется, изрядное количество любителей ночных поездок — в большом городе таких всегда полным-полно.
Ночь выдалась ясная, как и обещал капитан Бемис, но холод пробирал до костей. Я подняла стекла, чтобы не замерзнуть. Мимо проносились корпуса заводов, свалки, времянки. У Сто третьей улицы шоссе переходило в Дэн Райан. Вот я и снова в городе. Слева — станция надземки, справа — поросший травой берег реки. По берегу выстроился ряд домиков и винных магазинчиков — одним словом, мирный городской пейзаж. Но останавливаться здесь среди ночи не рекомендуется. Слишком часто в этих местах происходят ограбления.
Я была уже недалеко от Чикагского университета, когда мотор издал душераздирающий скрежет, словно кто-то гигантским консервным ножом вскрыл карбюратор. Я со всей силы ударила по тормозам, но машина и не подумала замедлить ход. Тормоза не работали. Я нажала еще раз — с тем же результатом. Тормоза отказали! Я крутанула руль, чтобы съехать с проспекта. Руль прокрутился у меня в руках. Итак, я осталась без тормозов и управления. Сзади на меня напирал здоровенный самосвал. Справа надвигался трейлер.
На лбу у меня выступил холодный пот, внутри все оборвалось. Я осторожно нажала на педаль тормоза и почувствовала, что какой-то эффект все-таки есть. Плавно, очень плавно нажала еще раз, включила аварийную сигнализацию, убрала передачу, нажала на клаксон. Машину заносило вправо, и я не могла ничего с этим поделать. Я затаила дыхание, но трейлер справа притормозил и пропустил меня. Зато самосвал вовсю напирал сзади, сердито сигналя.
— Отстань ты, черт бы тебя побрал! — заорала я.
Спидометр сполз до тридцати миль, самосвал же мчался на семидесяти, никак не меньше. Меня все сильнее сносило вправо.
В последнюю секунду самосвал резко вырулил влево. Я услышала грохот металла и бьющегося стекла. Прямо передо мной откуда ни возьмись появился легковой автомобиль.
Я со всей силы нажала на тормоз, но безо всякого результата. Ничего нельзя было поделать. В последнюю секунду перед ударом я сгруппировалась и закрыла лицо руками.
Железо столкнулось с железом. Душераздирающий скрежет, звон стекла. Мощный удар обрушился на мое плечо, я ощутила что-то горячее и влажное. Свет и звук слились в ослепительную вспышку, а потом все стало тихо.
Очень болела голова. Я попробовала открыть глаза, но не получилось — слишком больно. Наверное, у меня корь. Мама сказала, что скоро я выздоровлю. Я хотела позвать маму, но из горла вырвался лишь булькающий звук. Потом холодные и сухие мамины пальцы взяли меня за запястье.
— Она шевелится.
Нет, это не мамин голос. Ах да, ведь мама умерла. Если она умерла, значит, у меня не корь. Мне уже не восемь лет. Думать было больно.
— Руль, — просипела я и с трудом разомкнула веки.
Надо мной маячили какие-то белые фигуры. Свет резал глаза, я снова зажмурилась.
— Выключите свет, — раздался женский голос. Я узнала его, и снова открыла глаза.
— Лотти?
Она наклонилась надо мной:
— Да, это я, дорогая. Ты заставила нас понервничать, но теперь все в порядке.
— Что случилось?
Я едва могла говорить — слова застревали в горле.
— Скоро узнаешь. А теперь тебе нужно поспать. Ты находишься в госпитале Биллингса.
В Чикагском университете? Я почувствовала укол и провалилась в сон.
Когда я проснулась, в палате никого не было. Головная боль осталась, но как-то съежилась. Теперь с ней можно было справиться. Я попробовала сесть, но тут боль обрушилась на меня со всей силой. Мне стало плохо, и я, задыхаясь, откинулась назад. Немного придя в себя, снова открыла глаза. Оказалось, что левая рука висит на бинтах, я с любопытством принялась ее разглядывать. Пощупала забинтованную руку пальцами правой, поняла, что под бинтами гипс. Потом дотронулась до своего левого плеча и чуть не взвыла от боли. Не то вывих, не то перелом.
Что стряслось с моим плечом? Я попыталась сосредоточиться, от этого головная боль усилилась. Зато я вспомнила. Автомобиль. Тормоза. Передо мной на дорогу вынесло какой-то автомобиль. Остальное я не помню. Должно быть, врезалась в другую машину. Хорошо, хоть ремни безопасности были пристегнуты. Удалось ли выжить тем, кто сидел в другой машине?
Я ощутила приступ ярости. Нужно немедленно поговорить с полицией! Я все им расскажу: и про Филлипса, и про Бледсоу, и про Бемиса, и про нерадивого охранника возле элеватора.
В палату вошла медсестра.
— Вы очнулись? Очень хорошо. Измерим температурку.
— Не хочу никакой температурки! Мне нужно поговорить с полицией.
Медсестра ослепительно улыбнулась, не обращая на меня ни малейшего внимания.
— Откроем ротик.
Она стала совать мне в рот термометр.
Я ярилась все больше. Особенно раздражала меня собственная беспомощность и то, что медсестра меня игнорирует.
— Я вам и так скажу, какая у меня температура. С каждой секундой она поднимается все выше! Будьте так любезны, вызовите полицию.
— Не будем нервничать, успокоимся. У нас небольшое сотрясеньице мозга.
Медсестра запихнула-таки градусник мне в рот и стала щупать пульс.
— Доктор Хершель придет попозже. Если она решит, что вам уже можно разговаривать, беседуйте себе на здоровье с кем угодно.