Страница:
Чтобы сделать то, что она задумала, ей нужно было остаться одной. Черный исполин завернул железную шкатулку и ларец в одеяло и вышел из хижины. Взгляд Каролины еще раз прошелся по комнате. Шкаф из липы с богатой резьбой, строгий английский комод из палисандрового дерева, венецианское зеркало, огромный персидский ковер, теплые золотисто-коричневые краски которого так радовали ее все время, широкая кровать в алькове, на которой они бурно и страстно любили друг друга. Эта хижина, эти предметы стали частью ее самой. Она решительно подошла к не совсем погасшему очагу, раздула огонь. В корзине лежал хворост. Каролина подержала сухие ветки над огнем, пока они не вспыхнули ярким пламенем, подожгла занавески, покрывало, ковер.
Выбежав наружу, она пристально следила, как пламя охватывает хижину. Здесь не останется ничего, кроме кучи пепла. Пепел станет землей. Трава будет расти над домом, где они любили друг друга, и над его могилой. Она знала, что то, что сделала, было правильно. На западе опустилось солнце. Небо и земля слились и стали одного серого цвета. Каролина вдыхала тяжелый, дурманящий запах гибискуса и снова слышала барабанный ритм, и снова видела в красноватом отблеске огня танцующего мужчину, блики на его бронзовом теле, в котором природа превратила дикую животную силу в божественную гармонию. Таким он и будет жить в ней всегда…
Каролина медленно повернула ключ, торчавший в железной шкатулке. Наконец она была одна. Она сидела в капитанской каюте, толстая свеча в тяжелом бронзовом подсвечнике излучала теплый, неяркий свет. Она отклонила приглашение капитана корабля поужинать с ним и офицерами. К блюдам, стоявшим рядом с ней на подносе, она тоже не притронулась. Лишь налила себе в бокал немного легкого красного вина.
Она откинула крышку шкатулки. В ней не было ничего, кроме печати, бумаг и узкой, переплетенной в кожу книги. Сначала она взяла в руки печать. Она изображала букву S, обвивающую голубя. Потом вынула бумаги и развернула их. Это был офицерский диплом. Каллиграфическим почерком было выведено имя, которое корсар никогда не называл ей – Норман Стерн. Она взяла кожаную книгу и полистала ее. Это была Библия. Она уже хотела отложить книгу, как из нее выпал сложенный листок. Она держала в руках циркуляр Королевского флота. Составленный скупым военным языком, он был адресован всем капитанам английских торговых и военных судов в Средиземном море. 17 мая – то есть примерно три месяца назад – был взят на абордаж и разграблен восточно-индийский корабль. Человеком, обозначенным как Омар, Великий корсар. При этом ему в руки попал важный секретный документ, касающийся – сердце Каролины екнуло – Наполеона. Капитан, которому удастся, говорилось дальше в циркуляре, отбить у корсара документ, получит вознаграждение в 3000 фунтов стерлингов. Каролина поближе придвинула свечу. Под напечатанным циркуляром была приписка рукой корсара: «7 августа, Порто-Феррайо, Омар у Филомены». Каролина опустила листок. Она вспомнила последние, с трудом выдохнутые слова корсара: «Бумаги… Порто-Феррайо… Омар…» Что все это значило? Как это было связано с Наполеоном? Ему грозила опасность? Она поднялась, открыла дверь в маленькую прихожую. На полу сидел, поджав ноги, Бату.
Увидев Каролину, он вскочил. В темно-синей форменной куртке с высоким стоячим воротником и узких, чуточку расклешенных брюках он казался еще больше.
– Зайди, – позвала она.
Каролина заперла за ним дверь, потом показала на листок, лежавший на столе возле шкатулки.
– Ты знал об этом?
Он кивнул.
– Где документ?
– Он у Омара – Великого корсара.
– Здесь написано, что он касается Наполеона. Ты знаешь, что в нем?
Бату отрицательно затряс головой.
– Я только знаю, что корсары хотят помочь великому императору, дать ему свои корабли. Потому что они ненавидят англичан.
– Как они собираются ему помочь? Когда?
Бату кивнул на письмо, на нацарапанную внизу приписку: «7 августа, Порто-Феррайо, Омар у Филомены».
– Там все должно быть обсуждено, – прибавил он.
– Ты знаешь, где это находится? – Бату кивнул. Каролина молча посмотрела на запись, потом на Бату, – Ты поведешь меня туда, – объявила она.
15
16
Выбежав наружу, она пристально следила, как пламя охватывает хижину. Здесь не останется ничего, кроме кучи пепла. Пепел станет землей. Трава будет расти над домом, где они любили друг друга, и над его могилой. Она знала, что то, что сделала, было правильно. На западе опустилось солнце. Небо и земля слились и стали одного серого цвета. Каролина вдыхала тяжелый, дурманящий запах гибискуса и снова слышала барабанный ритм, и снова видела в красноватом отблеске огня танцующего мужчину, блики на его бронзовом теле, в котором природа превратила дикую животную силу в божественную гармонию. Таким он и будет жить в ней всегда…
Каролина медленно повернула ключ, торчавший в железной шкатулке. Наконец она была одна. Она сидела в капитанской каюте, толстая свеча в тяжелом бронзовом подсвечнике излучала теплый, неяркий свет. Она отклонила приглашение капитана корабля поужинать с ним и офицерами. К блюдам, стоявшим рядом с ней на подносе, она тоже не притронулась. Лишь налила себе в бокал немного легкого красного вина.
Она откинула крышку шкатулки. В ней не было ничего, кроме печати, бумаг и узкой, переплетенной в кожу книги. Сначала она взяла в руки печать. Она изображала букву S, обвивающую голубя. Потом вынула бумаги и развернула их. Это был офицерский диплом. Каллиграфическим почерком было выведено имя, которое корсар никогда не называл ей – Норман Стерн. Она взяла кожаную книгу и полистала ее. Это была Библия. Она уже хотела отложить книгу, как из нее выпал сложенный листок. Она держала в руках циркуляр Королевского флота. Составленный скупым военным языком, он был адресован всем капитанам английских торговых и военных судов в Средиземном море. 17 мая – то есть примерно три месяца назад – был взят на абордаж и разграблен восточно-индийский корабль. Человеком, обозначенным как Омар, Великий корсар. При этом ему в руки попал важный секретный документ, касающийся – сердце Каролины екнуло – Наполеона. Капитан, которому удастся, говорилось дальше в циркуляре, отбить у корсара документ, получит вознаграждение в 3000 фунтов стерлингов. Каролина поближе придвинула свечу. Под напечатанным циркуляром была приписка рукой корсара: «7 августа, Порто-Феррайо, Омар у Филомены». Каролина опустила листок. Она вспомнила последние, с трудом выдохнутые слова корсара: «Бумаги… Порто-Феррайо… Омар…» Что все это значило? Как это было связано с Наполеоном? Ему грозила опасность? Она поднялась, открыла дверь в маленькую прихожую. На полу сидел, поджав ноги, Бату.
Увидев Каролину, он вскочил. В темно-синей форменной куртке с высоким стоячим воротником и узких, чуточку расклешенных брюках он казался еще больше.
– Зайди, – позвала она.
Каролина заперла за ним дверь, потом показала на листок, лежавший на столе возле шкатулки.
– Ты знал об этом?
Он кивнул.
– Где документ?
– Он у Омара – Великого корсара.
– Здесь написано, что он касается Наполеона. Ты знаешь, что в нем?
Бату отрицательно затряс головой.
– Я только знаю, что корсары хотят помочь великому императору, дать ему свои корабли. Потому что они ненавидят англичан.
– Как они собираются ему помочь? Когда?
Бату кивнул на письмо, на нацарапанную внизу приписку: «7 августа, Порто-Феррайо, Омар у Филомены».
– Там все должно быть обсуждено, – прибавил он.
– Ты знаешь, где это находится? – Бату кивнул. Каролина молча посмотрела на запись, потом на Бату, – Ты поведешь меня туда, – объявила она.
15
Рыбаки сопровождали наполеоновские корабли весь последний час их триумфального рейда в гавань Порто-Феррайо. Теперь же они шпалерами выстроились на своих лодках вдоль мола и, стоя во весь рост, приветствовали, размахивая шляпами и пестрыми косынками, молодую красивую женщину, шедшую в сопровождении огромного негра и нескольких офицеров к ожидавшей се в конце мола карете.
Бату открыл дверцу, помог сесть Каролине и взобрался на козлы рядом с кучером. Лошади тронули. Каролина в нетерпении откинулась на мягких сиденьях. Охотнее всего она сама бы погоняла лошадей. Месяцами она ждала этого момента, но именно последние минуты перед встречей оказалось выдержать труднее всего. Раздались громкие голоса, карета толчком остановилась, и дверца распахнулась. Сколько раз рисовала себе Каролина в воображении этот миг, но все оказалось по-другому, радость причинила ей настоящую боль.
Наполеон стоял перед ней. Каролина протянула ему навстречу руки, и через секунду была в его объятиях. Они молча стояли, обнявшись, не решаясь ни шелохнуться, ни заговорить.
– Как хорошо, что ты приехала, – произнес он наконец и замолчал, смущенный этим «ты», впервые прозвучавшим между ними.
Он не отрываясь смотрел на нее, и его взгляд волновал Каролину больше, чем любая его ласка.
Каролине подвели коня, и она с привычной ловкостью вскочила в седло. Вороной жеребец беспокойно пританцовывал, она по-хозяйски похлопала его по загривку. Наполеон сел на свою белую лошадь, одобряюще улыбнулся Каролине и поскакал вперед.
Путь на вершину Монте-Джове пролегал сначала вдоль побережья, потом по полого поднимающейся серпантинной дороге с громадными кактусами по обочинам. Они проехали виноградники и тенистую каштановую рощицу. Во время скачки они лишь мимолетно переглядывались и не обменялись ни единым словом.
Опустив голову и напрягши шею, вороной преодолевал последний крутой косогор перед вершиной. Деревья стали реже, и вот перед ней открылось широкое зеленое плато на вершине горы. Каролина была буквально ослеплена: яркий свет, небо и море. Наполеон, соскочив с лошади первым, помог ей слезть на землю. Каролина опустилась на мягкую траву.
– Здесь я сидел, смотрел и ждал, – произнес Наполеон, стоя рядом. – Уж не знаю, сколько раз, – он обнял ее.
Она положила голову ему на плечо, и в этот момент поняла, что с той ночи в Невере между ними не прозошло ничего отчуждающего. Время не разделило их, а лишь сблизило.
– Я остановлю все часы и отменю все календари, – тихо проговорил он.
– Как ты узнал, где я? – спросила Каролина.
– От одного англичанина. Чистая случайность, что я вообще принял его. Меня посещает так много людей, что я сам себе иногда кажусь цирковым аттракционом. Но от этого английского профессора невозможно было отделаться. От него я и узнал, что произошло. Это было два с лишним месяца тому назад. С тех пор мои корабли искали тебя.
Каролина чувствовала, что его мучают вопросы, которые он хочет и боится ей задавать.
– Я знала, что ты меня ищешь. И знала, что найдешь.
– Я награжу капитана Падеревского. Он прекрасно провел налет на пиратов.
Она вдруг опять зримо увидела все перед собой. Расстрелянный корабль, плавающие в воде трупы, барахтающиеся люди, по которым стреляют. И корсара, умирающего на палубе.
– Что с тобой? – услышала она голос Наполеона. – Что-нибудь не так?
Она сидела с опущенной головой.
– Твой Падеревский затопил корабль, на мачте которого реял белый флаг, – проговорила она. – Этот корсар симпатизировал тебе. Когда он, раненый, умирал, я узнала, что он и другие корсары хотели тебе помочь и собирались предоставить свои корабли, чтобы завоевать обратно Францию. – Наполеон не отвечал и лишь невидящим взором смотрел на море. Каролина могла только догадываться, что происходит в его душе. – Корсары владеют каким-то секретным документом о том, что англичане что-то замышляют против тебя.
Черты Наполеона разгладились.
– Англичане двадцать лет что-то против меня замышляют, – со смехом произнес он. – В последний раз было даже известно, что я ими отравлен.
– Поверь мне, – взмолилась Каролина, – на этот раз все серьезно. Они что-то планируют против тебя. Они…
Он ласково закрыл ей рот ладонью.
– На этот раз дело действительно серьезно, – улыбнулся он. – Я должен потрогать тебя, чтобы убедиться, что не грежу.
– У них в руках секретный документ, – хотела все-таки продолжить она, но забыла, что собиралась сказать.
Сейчас она ощущала только его близость. Он взял ее лицо в свои руки и посмотрел на нее долгим внимательным взглядом. В нем была бесконечная нежность – нежность мужчины, осознавшего, что счастье всегда дается лишь взаймы.
– Сейчас все хорошо. И уже ничто не важно, раз ты здесь. Не бойся! – Он перешел почти на шепот. – Я люблю тебя. – И крепко прижал ее к себе.
Карета катилась вниз по склону, вдоль пропыленных кактусов, к Порто-Феррайо. Перед Каролиной открывался город с ослепительно белыми домами. Пять дней назад она верхом проделала этот путь с Наполеоном в противоположном направлении. Пять дней и пять ночей. Они показались ей сном, с которым не хотелось расставаться. Бату правил лошадьми. По ее просьбе он побывал у Омара, сообщил о гибели корсара и сказал, что Каролина хочет встретиться. Утром та самая таинственная Филомена прислала весточку: Омар, Великий корсар, ожидает ее.
Вилла была пустынна. Филомена встретила ее в холле и, не говоря ни слова, пошла впереди. По ажурной винтовой лестнице они поднялись наверх. Филомена, седовласая статная женщина с непроницаемым лицом сфинкса, открыла дверь в комнату и отодвинула в сторону тяжелую бархатную портьеру. В небольшой комнате у узкого оконца, спиной к двери, стоял мужчина. Еще не видя его лица, Каролина поняла, что он ей не друг.
Резким движением, взрывающим тесное пространство, Великий корсар повернулся к ней. Каролина увидела отважного мавра, на лице которого бушевали мрачные страсти. Широкие губы кривились от глубокого презрения к ней. Он стоял, прислонившись к деревянной обшивке стены, скрестив ноги; под одеждой угадывалось гибкое стальное тело. Взгляд, полный враждебности, пронзал ее.
– Итак, чего ты хочешь?
«Наверное, ужасно иметь врагом такого человека», – подумала Каролина, однако выдержала его взгляд.
– Я хочу знать, что замышляют англичане против императора.
– Норман не сказал тебе этого?
– Зачем бы я тогда была здесь? Перед смертью он лишь успел сказать мне, что я должна прийти сюда.
– Хорошо, ты выполнила его пожелание и можешь уходить.
Каролина чуть не задохнулась от ярости.
– Я уйду после того, как вы все скажете.
– Что?! Ты думаешь, можешь вертеть каждым мужчиной, как Норманом?
Страх и возмущение боролись в ней, но она взяла себя в руки.
– Он хотел, чтобы вы открыли мне, что было в захваченном документе.
– Как прикажешь, – в голосе звучала издевка. – Англичане очень обеспокоены, они считают, что Эльба расположена слишком близко к Франции. Императору могут прийти в голову глупые мысли. Они полагают, что на одном из Азорских островов, в пятистах милях от материка, он будет лучше спрятан. На Святой Елене, к примеру.
– Они хотят увезти его на Святую Елену?
– Если они найдут кого-нибудь, кто сделает за них грязную работу. Может, корсар.
Каролина пыталась прочесть его мысли. Было ли это предостережением? Не раздумывая, она послушалась своей женской интуиции. Она должна склонить мавра на сторону императора.
– Я знаю, что корсары втайне на стороне Наполеона. И даже знаю, что они хотят помочь ему вновь завоевать Францию.
Корсар опешил. Была ли она столь наивна или столь хитроумна? Она что, не поняла его угрозы?
– Это верно, – неуверенно начал он. – Корсары симпатизировали императору. Мы хотели ему помочь. Но после того, что произошло, мы этого делать не станем. Норман Стерн был моим другом, единственным другом.
– Но император не повинен в его смерти. Это было несчастное стечение обстоятельств.
Корсар сделал движение рукой, заставившее ее замолчать.
– Повинен или нет, для меня смерть Нормана была знаком свыше. Не получается ничего хорошего, когда мы, пираты, покидаем выбранный нами мир.
Каролине стало ясно, что переубедить его будет невозможно.
– Тогда у меня к вам одна просьба, – сказала она. – Передайте мне документ, захваченный вами. Я хочу показать его императору. Иначе он не верит, что ему грозит опасность. Пожалуйста, отдайте мне документ. Ведь для вас он не представляет никакой ценности.
– Никакой ценности? Тут ты ошибаешься. Англичане заплатят мне за него три тысячи фунтов. Это много денег. И я мог бы заработать еще больше, – зловещий блеск в его глазах усилился. – Мы мстим за своих мертвецов, – произнес он. – Это наш закон.
– Если бы Норман Стерн желал мести, разве бы он дал мне задание прийти сюда? Норман…
– Хватит! Не произноси это имя! Из-за тебя ему пришлось умереть! – Он прокричал это, сверкая глазами и трепеща всем телом.
Потом резко отвернулся. В комнате повисла гнетущая тишина.
Каролина тихо сказала:
– Я больше всех не хотела его смерти. Никто не сможет понять, что было между нами, но мы были счастливы. Об этом он сказал и перед самой смертью. А последние слова были о верном Омаре. Если вы хотите отмщения, мстите мне, а не императору.
Пират стоял не двигаясь, как горное изваяние. Чья-то рука легла Каролине на плечо. Она забыла, что все это время рядом стояла Филомена.
– Оставь его одного! – Женщина отодвинула портьеру, открыла дверь.
Они молча спустились вниз по железной винтовой лестнице, пересекли холл.
Бату ждал ее возле кареты. Он ничего не спрашивал, но Каролина чувствовала его жадное любопытство. Она отвернулась и стала смотреть на морс. Бату преданный человек, но она сейчас могла бы говорить только с Наполеоном, и больше ни с кем. И ей не терпелось скорее попасть в Марциана Марина, где они условились встретиться.
Вечер не принес прохлады. Над рыночной площадью Марциана Марина все еще нависал дневной зной Мужчины заканчивали последние приготовления к петушиному бою.
Выйдя из кареты, Каролина огляделась по сторонам. Свет факелов, в железных кольцах висящих на стенах домов, освещал рыночную площадь маленькой рыбацкой деревушки. Пахло морем и рыбой. Гул голосов стоял над площадью. Женщины жарили на огне рыбу, на вертеле вращался ягненок. На низких скамейках вокруг прямоугольной боевой площадки, обнесенной канатом, расположились мужчины. Каролина протиснулась между ними.
Наполеон сидел на скамейке, на которую было наброшено покрывало.
– А, вот и ты! Садись ко мне – Он хлопнул в ладоши. Шум мгновенно стих – Можете начинать, – объявил он.
Худой мужчина вынес две клетки. Он открыл дверцы, снял у птиц с голов кожаные колпачки. Потом по очереди, подхватив их под крылья, подбросил высоко в воздух над ареной битвы. Это были две крупные сильные птицы. Одна черная, другая рыжая. В свете факелов блеснули острые кривые лезвия, пристегнутые к их ногам. Наполеон спросил Каролину.
– Хочешь поставить?
Она покачала головой. Наполеон поднял руку.
– Сто на черного.
Сначала петухи казались ослепленными неожиданным светом. Потом черный петух с твердым красным гребешком пригнул голову Его перья встопорщились. Ударив крылом, он наскочил на противника и клюнул его в шею. Рыжий петух встал на дыбы. И тут началось! Противники яростно бросались друг на друга, перья летели от них во все стороны. Мужчины, подавшись вперед, с азартом наблюдали за боем.
Каролина ближе придвинулась к Наполеону. Все следили за петушиным поединком, никто не обращал на нее внимания.
– Я разговаривала с Великим корсаром, – прошептала она. – Знаешь, что планируют англичане? Они хотят силой увезти тебя с Эльбы. Остров больше не кажется им достаточно надежным. Они хотят переправить тебя на один из Азорских островов.
Он продолжал смотреть прямо. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Это было все то же лицо, которое двадцать лет знало человечество, спокойное, сконцентрированное, непроницаемое.
– Ты видела документ?
– Нет никаких сомнений. Они лишь ищут кого-нибудь, кто сделает это за них.
Он засмеялся.
– Какие трусы! Любой наемный убийца храбрее, чем эти канальи. Видишь, даже сейчас они еще дрожат передо мной, – он посмотрел на нее со странной улыбкой. – Я опережу их. Они будут разыскивать меня на Эльбе, в то время как я давно буду во Франции.
Рыбаки взвыли от восторга. Потерявший почти все свои перья рыжий петух, покачиваясь, замер, потом судорога прошла по его окровавленному телу, и он рухнул на землю. Черный стоял настороже рядом, тоже весь в крови, взъерошенный, но непобедимый. Худой человек принес новую клетку с серо-перламутровым петухом. Он взял его за крылья и высоко приподнял в свете факелов. Мужчины заключали новые пари. Наполеон поднял руку:
– Еще раз сто на черного! – Он взглянул на Каролину. – Его раны лишь прибавили ему силы. Вот увидишь, он только сейчас войдет в раж. – Он помедлил. – Если черный победит, я восприму это как пророчество, как тайный знак, что и я могу еще победить, – он скользнул взглядом по разгоряченным лицам мужчин. – Эти люди пойдут за меня в огонь. С ними я снова завоюю всю Францию.
Каролине стало жутко, хотя он всего лишь высказал то, о чем несчетное количество раз за последние месяцы думала она сама. Она не забыла его слова, сказанные в Невере. «Я вернусь в Париж императором». Она никогда не сомневалась в этом. Она знала, что силы его не сломлены. И, тем не менее, его стремление к власти пугало ее – может потому, что она искала в нем скорее мужчину, чем императора. Каролина почувствовала, как его сухая твердая ладонь легла на ее руку, и с небывалой силой осознала, что жизнь без любви была бы невыносима.
Наполеон сбоку наблюдал за ней.
– Ты так задумчива. Ты все еще думаешь об англичанах? Ты что-то утаила от меня?
– Я бы хотела, чтобы мы никогда не покидали Порто-Феррайо, – тихо произнесла она.
– Не уходи от ответа. Что было еще?
– Англичане пытаются привлечь корсаров к осуществлению своих планов.
Наполеон с сомнением покачал головой.
– В этом они не добьются успеха. Корсарам знакомо такое понятие, как честь. Чего нельзя сказать о моих бывших маршалах и министрах. Эти сейчас на коленях ползают вокруг бурбонского трона… – Он не договорил фразу до конца и задумался. Потом произнес: – Они еще будут трепетать передо мной, все до одного.
Мужчины закончили делать ставки. Худой повыше подбросил перламутрового петуха. Тот, бешено захлопав крыльями, ненадолго завис в воздухе и с разлету обрушился на черного. Однако черный ловко увернулся и в тот же момент сам напал на противника сбоку. Бой долго шел на равных. Возбужденные наркотиками, они все ожесточеннее нападали друг на друга, и у того, и у другого перья потемнели от крови и прилипли к телам. Перламутровый разбежался в последний раз, но был опрокинут неожиданным ударом. Ножи, пристегнутые к ногам черного петуха вонзились в бока противника, клювом он вспорол ему горло… Каролина с отвращением отвернулась. Площадь огласилась восторженными криками.
– Император! Петух императора победил! – Мужчины повскакивали со скамеек, они радостно пританцовывали и чокались за императора зелеными пузатыми бутылками с вином.
Глаза Наполеона сияли:
– Ты приносишь мне счастье!
Однако Каролина не могла разделить его радости.
– Я боюсь.
– Разве ты сама не желала, чтобы я вернулся во Францию?
– Да, желала. – Она помолчала. Пять дней и пять ночей, проведенных с ним вместе, пробудили в ней другие желания. Она не хотела мириться с тем, что эти райские дни – лишь подарок судьбы, что дни счастья сочтены. Она посмотрела ему в глаза: – Разве мы не счастливы здесь?
Голосом, полным тепла и нежности, он задумчиво произнес:
– Я должен был бы встретить тебя раньше.
– Никогда не бывает поздно, – ответила Каролина. – Мы могли бы уехать, начать новую жизнь. Давай уедем в Америку.
Это была сиюминутная мысль. До этого она никогда не приходила ей в голову – во всяком случае сознательно.
– Америка? – подхватил он. – Я об этом тоже думал. Если бы мой сын был со мной, может, я так бы и сделал.
– Почему же ты не заберешь его к себе?
– С тех пор как я здесь, я прошу о том, чтобы они его отдали мне, – его голос был полон горечи. – Я даже не знаю, где они прячут его от меня. Я ничего не могу предпринять. Вот что самое гнусное. У меня связаны руки. Я должен радоваться, если они его оставят в живых. Лучше не думать об этом.
Поднялся ветер, упали первые тяжелые капли дождя. Где-то далеко сверкнула молния Наполеон резко встал.
– Пойдем, я здесь больше не выдержу!
Мужчины расступились, пропуская их. Вновь яркий зигзаг прорезал тучи, и глухо прогрохотал в горах гром. Дождь пошел сильнее.
Бату дожидался их на подножке кареты. Когда они поехали, Наполеон обнял Каролину, притянул ее ближе к себе, и всю дорогу они молчали как два очень близких человека, которым не нужны слова.
Решение забрать сына Наполеона на Эльбу она приняла той ночью после петушиного боя. Ни с кем об этом она не говорила. Даже императору открыла свой план только сегодня – как подарок к его дню рождения. Вся Эльба праздновала 15 августа, сорокапятилетие императора. Ранним утром из отдаленных горных деревень пришли мужчины и женщины в строгих черных одеяниях. В корзинах они принесли свои дары: цветы, фрукты, вино, самодельные расписные глиняные кружки, вышитые платки. После обеда к резиденции Наполеона, Палаццо Мулини, начали съезжаться праздничные кортежи гостей из Порто-Феррайо, и до полуночи звучала музыка и танцевали пары. В полночь, когда на горных склонах горели праздничные костры, остров был оглашен из фортов залпами салютов.
В своей комнате Каролина слышала, как прощались гости и отъезжали кареты. Она расстегнула застежки на бледно-лиловом вечернем платье с филигранной серебряной вышивкой. С тихим шелестом оно упало на пол. Она сбросила атласные туфельки на низком каблуке и босиком, в накинутом на плечи муслиновом пеньюаре, подошла к открытому окну. Глубоко вдохнула напоенный ароматами цветов воздух.
Из освещенной желтыми фонариками беседки в саду донесся чей-то смех. Скоро, подумалось Каролине, в доме и в саду будет звенеть детский голосок. Императрица Мария-Луиза с небольшой придворной свитой и своим четырехлетним сыном прибыла в Экс, самый модный курорт Французского Прованса. Видимо, это был перст судьбы.
За ее спиной открылась дверь, по мягкому ковру еле слышны были такие знакомые шаги. Он еще только приближался, а сердце замерло в предвкушении блаженства. Он обнял ее, мягкими губами прижался к шее.
– Мне будет очень недоставать тебя.
– Я скоро снова буду здесь. С твоим сыном.
Он серьезно посмотрел на нее.
– Подумай еще раз хорошенько! Ты ведь знаешь, я никого не могу дать тебе в провожатые. И если твой план сорвется, я не смогу открыто выступить в твою защиту. Мне придется отрицать, что я осведомлен о твоих намерениях. Если на меня упадет малейшее подозрение…
– Ты ради этого пришел сюда? – Она нежно прильнула к нему.
– Я ревную к каждому вздоху, к каждой твоей улыбке, которые не принадлежат мне, – он ласково увлек ее к широкому ложу. Прижавшись друг к другу, они утонули в мягких перинах. Его руки скользнули по округлым линиям ее бедер, и Каролине показалось, что по телу рассыпались мириады искр. Нетерпеливыми руками он скинул с ее плеч пеньюар. – Каждый раз я словно впервые касаюсь тебя, – выдохнул он.
Бату открыл дверцу, помог сесть Каролине и взобрался на козлы рядом с кучером. Лошади тронули. Каролина в нетерпении откинулась на мягких сиденьях. Охотнее всего она сама бы погоняла лошадей. Месяцами она ждала этого момента, но именно последние минуты перед встречей оказалось выдержать труднее всего. Раздались громкие голоса, карета толчком остановилась, и дверца распахнулась. Сколько раз рисовала себе Каролина в воображении этот миг, но все оказалось по-другому, радость причинила ей настоящую боль.
Наполеон стоял перед ней. Каролина протянула ему навстречу руки, и через секунду была в его объятиях. Они молча стояли, обнявшись, не решаясь ни шелохнуться, ни заговорить.
– Как хорошо, что ты приехала, – произнес он наконец и замолчал, смущенный этим «ты», впервые прозвучавшим между ними.
Он не отрываясь смотрел на нее, и его взгляд волновал Каролину больше, чем любая его ласка.
Каролине подвели коня, и она с привычной ловкостью вскочила в седло. Вороной жеребец беспокойно пританцовывал, она по-хозяйски похлопала его по загривку. Наполеон сел на свою белую лошадь, одобряюще улыбнулся Каролине и поскакал вперед.
Путь на вершину Монте-Джове пролегал сначала вдоль побережья, потом по полого поднимающейся серпантинной дороге с громадными кактусами по обочинам. Они проехали виноградники и тенистую каштановую рощицу. Во время скачки они лишь мимолетно переглядывались и не обменялись ни единым словом.
Опустив голову и напрягши шею, вороной преодолевал последний крутой косогор перед вершиной. Деревья стали реже, и вот перед ней открылось широкое зеленое плато на вершине горы. Каролина была буквально ослеплена: яркий свет, небо и море. Наполеон, соскочив с лошади первым, помог ей слезть на землю. Каролина опустилась на мягкую траву.
– Здесь я сидел, смотрел и ждал, – произнес Наполеон, стоя рядом. – Уж не знаю, сколько раз, – он обнял ее.
Она положила голову ему на плечо, и в этот момент поняла, что с той ночи в Невере между ними не прозошло ничего отчуждающего. Время не разделило их, а лишь сблизило.
– Я остановлю все часы и отменю все календари, – тихо проговорил он.
– Как ты узнал, где я? – спросила Каролина.
– От одного англичанина. Чистая случайность, что я вообще принял его. Меня посещает так много людей, что я сам себе иногда кажусь цирковым аттракционом. Но от этого английского профессора невозможно было отделаться. От него я и узнал, что произошло. Это было два с лишним месяца тому назад. С тех пор мои корабли искали тебя.
Каролина чувствовала, что его мучают вопросы, которые он хочет и боится ей задавать.
– Я знала, что ты меня ищешь. И знала, что найдешь.
– Я награжу капитана Падеревского. Он прекрасно провел налет на пиратов.
Она вдруг опять зримо увидела все перед собой. Расстрелянный корабль, плавающие в воде трупы, барахтающиеся люди, по которым стреляют. И корсара, умирающего на палубе.
– Что с тобой? – услышала она голос Наполеона. – Что-нибудь не так?
Она сидела с опущенной головой.
– Твой Падеревский затопил корабль, на мачте которого реял белый флаг, – проговорила она. – Этот корсар симпатизировал тебе. Когда он, раненый, умирал, я узнала, что он и другие корсары хотели тебе помочь и собирались предоставить свои корабли, чтобы завоевать обратно Францию. – Наполеон не отвечал и лишь невидящим взором смотрел на море. Каролина могла только догадываться, что происходит в его душе. – Корсары владеют каким-то секретным документом о том, что англичане что-то замышляют против тебя.
Черты Наполеона разгладились.
– Англичане двадцать лет что-то против меня замышляют, – со смехом произнес он. – В последний раз было даже известно, что я ими отравлен.
– Поверь мне, – взмолилась Каролина, – на этот раз все серьезно. Они что-то планируют против тебя. Они…
Он ласково закрыл ей рот ладонью.
– На этот раз дело действительно серьезно, – улыбнулся он. – Я должен потрогать тебя, чтобы убедиться, что не грежу.
– У них в руках секретный документ, – хотела все-таки продолжить она, но забыла, что собиралась сказать.
Сейчас она ощущала только его близость. Он взял ее лицо в свои руки и посмотрел на нее долгим внимательным взглядом. В нем была бесконечная нежность – нежность мужчины, осознавшего, что счастье всегда дается лишь взаймы.
– Сейчас все хорошо. И уже ничто не важно, раз ты здесь. Не бойся! – Он перешел почти на шепот. – Я люблю тебя. – И крепко прижал ее к себе.
Карета катилась вниз по склону, вдоль пропыленных кактусов, к Порто-Феррайо. Перед Каролиной открывался город с ослепительно белыми домами. Пять дней назад она верхом проделала этот путь с Наполеоном в противоположном направлении. Пять дней и пять ночей. Они показались ей сном, с которым не хотелось расставаться. Бату правил лошадьми. По ее просьбе он побывал у Омара, сообщил о гибели корсара и сказал, что Каролина хочет встретиться. Утром та самая таинственная Филомена прислала весточку: Омар, Великий корсар, ожидает ее.
Вилла была пустынна. Филомена встретила ее в холле и, не говоря ни слова, пошла впереди. По ажурной винтовой лестнице они поднялись наверх. Филомена, седовласая статная женщина с непроницаемым лицом сфинкса, открыла дверь в комнату и отодвинула в сторону тяжелую бархатную портьеру. В небольшой комнате у узкого оконца, спиной к двери, стоял мужчина. Еще не видя его лица, Каролина поняла, что он ей не друг.
Резким движением, взрывающим тесное пространство, Великий корсар повернулся к ней. Каролина увидела отважного мавра, на лице которого бушевали мрачные страсти. Широкие губы кривились от глубокого презрения к ней. Он стоял, прислонившись к деревянной обшивке стены, скрестив ноги; под одеждой угадывалось гибкое стальное тело. Взгляд, полный враждебности, пронзал ее.
– Итак, чего ты хочешь?
«Наверное, ужасно иметь врагом такого человека», – подумала Каролина, однако выдержала его взгляд.
– Я хочу знать, что замышляют англичане против императора.
– Норман не сказал тебе этого?
– Зачем бы я тогда была здесь? Перед смертью он лишь успел сказать мне, что я должна прийти сюда.
– Хорошо, ты выполнила его пожелание и можешь уходить.
Каролина чуть не задохнулась от ярости.
– Я уйду после того, как вы все скажете.
– Что?! Ты думаешь, можешь вертеть каждым мужчиной, как Норманом?
Страх и возмущение боролись в ней, но она взяла себя в руки.
– Он хотел, чтобы вы открыли мне, что было в захваченном документе.
– Как прикажешь, – в голосе звучала издевка. – Англичане очень обеспокоены, они считают, что Эльба расположена слишком близко к Франции. Императору могут прийти в голову глупые мысли. Они полагают, что на одном из Азорских островов, в пятистах милях от материка, он будет лучше спрятан. На Святой Елене, к примеру.
– Они хотят увезти его на Святую Елену?
– Если они найдут кого-нибудь, кто сделает за них грязную работу. Может, корсар.
Каролина пыталась прочесть его мысли. Было ли это предостережением? Не раздумывая, она послушалась своей женской интуиции. Она должна склонить мавра на сторону императора.
– Я знаю, что корсары втайне на стороне Наполеона. И даже знаю, что они хотят помочь ему вновь завоевать Францию.
Корсар опешил. Была ли она столь наивна или столь хитроумна? Она что, не поняла его угрозы?
– Это верно, – неуверенно начал он. – Корсары симпатизировали императору. Мы хотели ему помочь. Но после того, что произошло, мы этого делать не станем. Норман Стерн был моим другом, единственным другом.
– Но император не повинен в его смерти. Это было несчастное стечение обстоятельств.
Корсар сделал движение рукой, заставившее ее замолчать.
– Повинен или нет, для меня смерть Нормана была знаком свыше. Не получается ничего хорошего, когда мы, пираты, покидаем выбранный нами мир.
Каролине стало ясно, что переубедить его будет невозможно.
– Тогда у меня к вам одна просьба, – сказала она. – Передайте мне документ, захваченный вами. Я хочу показать его императору. Иначе он не верит, что ему грозит опасность. Пожалуйста, отдайте мне документ. Ведь для вас он не представляет никакой ценности.
– Никакой ценности? Тут ты ошибаешься. Англичане заплатят мне за него три тысячи фунтов. Это много денег. И я мог бы заработать еще больше, – зловещий блеск в его глазах усилился. – Мы мстим за своих мертвецов, – произнес он. – Это наш закон.
– Если бы Норман Стерн желал мести, разве бы он дал мне задание прийти сюда? Норман…
– Хватит! Не произноси это имя! Из-за тебя ему пришлось умереть! – Он прокричал это, сверкая глазами и трепеща всем телом.
Потом резко отвернулся. В комнате повисла гнетущая тишина.
Каролина тихо сказала:
– Я больше всех не хотела его смерти. Никто не сможет понять, что было между нами, но мы были счастливы. Об этом он сказал и перед самой смертью. А последние слова были о верном Омаре. Если вы хотите отмщения, мстите мне, а не императору.
Пират стоял не двигаясь, как горное изваяние. Чья-то рука легла Каролине на плечо. Она забыла, что все это время рядом стояла Филомена.
– Оставь его одного! – Женщина отодвинула портьеру, открыла дверь.
Они молча спустились вниз по железной винтовой лестнице, пересекли холл.
Бату ждал ее возле кареты. Он ничего не спрашивал, но Каролина чувствовала его жадное любопытство. Она отвернулась и стала смотреть на морс. Бату преданный человек, но она сейчас могла бы говорить только с Наполеоном, и больше ни с кем. И ей не терпелось скорее попасть в Марциана Марина, где они условились встретиться.
Вечер не принес прохлады. Над рыночной площадью Марциана Марина все еще нависал дневной зной Мужчины заканчивали последние приготовления к петушиному бою.
Выйдя из кареты, Каролина огляделась по сторонам. Свет факелов, в железных кольцах висящих на стенах домов, освещал рыночную площадь маленькой рыбацкой деревушки. Пахло морем и рыбой. Гул голосов стоял над площадью. Женщины жарили на огне рыбу, на вертеле вращался ягненок. На низких скамейках вокруг прямоугольной боевой площадки, обнесенной канатом, расположились мужчины. Каролина протиснулась между ними.
Наполеон сидел на скамейке, на которую было наброшено покрывало.
– А, вот и ты! Садись ко мне – Он хлопнул в ладоши. Шум мгновенно стих – Можете начинать, – объявил он.
Худой мужчина вынес две клетки. Он открыл дверцы, снял у птиц с голов кожаные колпачки. Потом по очереди, подхватив их под крылья, подбросил высоко в воздух над ареной битвы. Это были две крупные сильные птицы. Одна черная, другая рыжая. В свете факелов блеснули острые кривые лезвия, пристегнутые к их ногам. Наполеон спросил Каролину.
– Хочешь поставить?
Она покачала головой. Наполеон поднял руку.
– Сто на черного.
Сначала петухи казались ослепленными неожиданным светом. Потом черный петух с твердым красным гребешком пригнул голову Его перья встопорщились. Ударив крылом, он наскочил на противника и клюнул его в шею. Рыжий петух встал на дыбы. И тут началось! Противники яростно бросались друг на друга, перья летели от них во все стороны. Мужчины, подавшись вперед, с азартом наблюдали за боем.
Каролина ближе придвинулась к Наполеону. Все следили за петушиным поединком, никто не обращал на нее внимания.
– Я разговаривала с Великим корсаром, – прошептала она. – Знаешь, что планируют англичане? Они хотят силой увезти тебя с Эльбы. Остров больше не кажется им достаточно надежным. Они хотят переправить тебя на один из Азорских островов.
Он продолжал смотреть прямо. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Это было все то же лицо, которое двадцать лет знало человечество, спокойное, сконцентрированное, непроницаемое.
– Ты видела документ?
– Нет никаких сомнений. Они лишь ищут кого-нибудь, кто сделает это за них.
Он засмеялся.
– Какие трусы! Любой наемный убийца храбрее, чем эти канальи. Видишь, даже сейчас они еще дрожат передо мной, – он посмотрел на нее со странной улыбкой. – Я опережу их. Они будут разыскивать меня на Эльбе, в то время как я давно буду во Франции.
Рыбаки взвыли от восторга. Потерявший почти все свои перья рыжий петух, покачиваясь, замер, потом судорога прошла по его окровавленному телу, и он рухнул на землю. Черный стоял настороже рядом, тоже весь в крови, взъерошенный, но непобедимый. Худой человек принес новую клетку с серо-перламутровым петухом. Он взял его за крылья и высоко приподнял в свете факелов. Мужчины заключали новые пари. Наполеон поднял руку:
– Еще раз сто на черного! – Он взглянул на Каролину. – Его раны лишь прибавили ему силы. Вот увидишь, он только сейчас войдет в раж. – Он помедлил. – Если черный победит, я восприму это как пророчество, как тайный знак, что и я могу еще победить, – он скользнул взглядом по разгоряченным лицам мужчин. – Эти люди пойдут за меня в огонь. С ними я снова завоюю всю Францию.
Каролине стало жутко, хотя он всего лишь высказал то, о чем несчетное количество раз за последние месяцы думала она сама. Она не забыла его слова, сказанные в Невере. «Я вернусь в Париж императором». Она никогда не сомневалась в этом. Она знала, что силы его не сломлены. И, тем не менее, его стремление к власти пугало ее – может потому, что она искала в нем скорее мужчину, чем императора. Каролина почувствовала, как его сухая твердая ладонь легла на ее руку, и с небывалой силой осознала, что жизнь без любви была бы невыносима.
Наполеон сбоку наблюдал за ней.
– Ты так задумчива. Ты все еще думаешь об англичанах? Ты что-то утаила от меня?
– Я бы хотела, чтобы мы никогда не покидали Порто-Феррайо, – тихо произнесла она.
– Не уходи от ответа. Что было еще?
– Англичане пытаются привлечь корсаров к осуществлению своих планов.
Наполеон с сомнением покачал головой.
– В этом они не добьются успеха. Корсарам знакомо такое понятие, как честь. Чего нельзя сказать о моих бывших маршалах и министрах. Эти сейчас на коленях ползают вокруг бурбонского трона… – Он не договорил фразу до конца и задумался. Потом произнес: – Они еще будут трепетать передо мной, все до одного.
Мужчины закончили делать ставки. Худой повыше подбросил перламутрового петуха. Тот, бешено захлопав крыльями, ненадолго завис в воздухе и с разлету обрушился на черного. Однако черный ловко увернулся и в тот же момент сам напал на противника сбоку. Бой долго шел на равных. Возбужденные наркотиками, они все ожесточеннее нападали друг на друга, и у того, и у другого перья потемнели от крови и прилипли к телам. Перламутровый разбежался в последний раз, но был опрокинут неожиданным ударом. Ножи, пристегнутые к ногам черного петуха вонзились в бока противника, клювом он вспорол ему горло… Каролина с отвращением отвернулась. Площадь огласилась восторженными криками.
– Император! Петух императора победил! – Мужчины повскакивали со скамеек, они радостно пританцовывали и чокались за императора зелеными пузатыми бутылками с вином.
Глаза Наполеона сияли:
– Ты приносишь мне счастье!
Однако Каролина не могла разделить его радости.
– Я боюсь.
– Разве ты сама не желала, чтобы я вернулся во Францию?
– Да, желала. – Она помолчала. Пять дней и пять ночей, проведенных с ним вместе, пробудили в ней другие желания. Она не хотела мириться с тем, что эти райские дни – лишь подарок судьбы, что дни счастья сочтены. Она посмотрела ему в глаза: – Разве мы не счастливы здесь?
Голосом, полным тепла и нежности, он задумчиво произнес:
– Я должен был бы встретить тебя раньше.
– Никогда не бывает поздно, – ответила Каролина. – Мы могли бы уехать, начать новую жизнь. Давай уедем в Америку.
Это была сиюминутная мысль. До этого она никогда не приходила ей в голову – во всяком случае сознательно.
– Америка? – подхватил он. – Я об этом тоже думал. Если бы мой сын был со мной, может, я так бы и сделал.
– Почему же ты не заберешь его к себе?
– С тех пор как я здесь, я прошу о том, чтобы они его отдали мне, – его голос был полон горечи. – Я даже не знаю, где они прячут его от меня. Я ничего не могу предпринять. Вот что самое гнусное. У меня связаны руки. Я должен радоваться, если они его оставят в живых. Лучше не думать об этом.
Поднялся ветер, упали первые тяжелые капли дождя. Где-то далеко сверкнула молния Наполеон резко встал.
– Пойдем, я здесь больше не выдержу!
Мужчины расступились, пропуская их. Вновь яркий зигзаг прорезал тучи, и глухо прогрохотал в горах гром. Дождь пошел сильнее.
Бату дожидался их на подножке кареты. Когда они поехали, Наполеон обнял Каролину, притянул ее ближе к себе, и всю дорогу они молчали как два очень близких человека, которым не нужны слова.
Решение забрать сына Наполеона на Эльбу она приняла той ночью после петушиного боя. Ни с кем об этом она не говорила. Даже императору открыла свой план только сегодня – как подарок к его дню рождения. Вся Эльба праздновала 15 августа, сорокапятилетие императора. Ранним утром из отдаленных горных деревень пришли мужчины и женщины в строгих черных одеяниях. В корзинах они принесли свои дары: цветы, фрукты, вино, самодельные расписные глиняные кружки, вышитые платки. После обеда к резиденции Наполеона, Палаццо Мулини, начали съезжаться праздничные кортежи гостей из Порто-Феррайо, и до полуночи звучала музыка и танцевали пары. В полночь, когда на горных склонах горели праздничные костры, остров был оглашен из фортов залпами салютов.
В своей комнате Каролина слышала, как прощались гости и отъезжали кареты. Она расстегнула застежки на бледно-лиловом вечернем платье с филигранной серебряной вышивкой. С тихим шелестом оно упало на пол. Она сбросила атласные туфельки на низком каблуке и босиком, в накинутом на плечи муслиновом пеньюаре, подошла к открытому окну. Глубоко вдохнула напоенный ароматами цветов воздух.
Из освещенной желтыми фонариками беседки в саду донесся чей-то смех. Скоро, подумалось Каролине, в доме и в саду будет звенеть детский голосок. Императрица Мария-Луиза с небольшой придворной свитой и своим четырехлетним сыном прибыла в Экс, самый модный курорт Французского Прованса. Видимо, это был перст судьбы.
За ее спиной открылась дверь, по мягкому ковру еле слышны были такие знакомые шаги. Он еще только приближался, а сердце замерло в предвкушении блаженства. Он обнял ее, мягкими губами прижался к шее.
– Мне будет очень недоставать тебя.
– Я скоро снова буду здесь. С твоим сыном.
Он серьезно посмотрел на нее.
– Подумай еще раз хорошенько! Ты ведь знаешь, я никого не могу дать тебе в провожатые. И если твой план сорвется, я не смогу открыто выступить в твою защиту. Мне придется отрицать, что я осведомлен о твоих намерениях. Если на меня упадет малейшее подозрение…
– Ты ради этого пришел сюда? – Она нежно прильнула к нему.
– Я ревную к каждому вздоху, к каждой твоей улыбке, которые не принадлежат мне, – он ласково увлек ее к широкому ложу. Прижавшись друг к другу, они утонули в мягких перинах. Его руки скользнули по округлым линиям ее бедер, и Каролине показалось, что по телу рассыпались мириады искр. Нетерпеливыми руками он скинул с ее плеч пеньюар. – Каждый раз я словно впервые касаюсь тебя, – выдохнул он.
16
Каролина сложила кружевной зонтик от солнца. Тенистая и прохладная платановая аллея вела к белому загородному дому с окрашенными в светло-зеленый цвет ставнями. Поигрывая в руках зонтиком, она еще раз придирчиво оглядела себя сверху донизу. Белое ажурное платье на ярко-голубом чехле было не слишком простым, но и не чересчур элегантным, скромным и в то же время немного романтичным – именно то, что надо для обедневшей дворянки, нанимающейся на место воспитательницы и домашней» учительницы императорского сына.
Вчера днем она приехала в Экс. Под именем графини Матильды Вальдбругг (это была девичья фамилия се матери) она остановилась в пансионе. Пока все шло по плану. В сопровождении Бату она совершила переезд с Эльбы во Фрежюс. Бату остался во Фрежюсе, в заведении под названием «Серебряный месяц» Они договорились, что там он будет делать все необходимые приготовления, пока не понадобится ей.
Каролина вышла из густой тени деревьев на белую площадку перед домом, обрамленную цветочными клумбами. Она поднялась по трем широким мраморным ступеням к порталу и потянула за отполированную до золотого сияния латунную ручку звонка. Вскоре послышались шаги, и лакей открыл дверь. Каролина назвалась и протянула послание, которое она получила в ответ на свое ходатайство. Лакей провел ее в холл, придвинул одно из кресел и исчез.
Каролина не боялась, что ее рискованная игра может быть разоблачена, но с каждой минутой становилась беспокойней. Тишина в доме, сладковатый запах роз, тиканье небольших позолоченных часов с маятником на круглом мраморном столике – все увеличивало ее нервозность. Чтобы отвлечься, она стала рассматривать каждый предмет в холле: два больших, потемневших от времени ландшафта в бронзовых рамах, недавно подновленный овальный поясной портрет императора Франца, бронзовая мадонна в нише, перед которой стояла ваза с увядающими розами. Лишь теперь, так близко от цели, Каролина осознала, как непросто будет осуществить ее авантюрный план. Сколько везения понадобится, и как легко случай может все разрушить. Все ее тело напряглось. Надо было вновь обрести хладнокровие или хотя бы просто казаться спокойной. Она подошла к овальному зеркалу и, разглядывая себя, представила, что она актриса, которая вживается в роль перед выходом на сцену.
Вчера днем она приехала в Экс. Под именем графини Матильды Вальдбругг (это была девичья фамилия се матери) она остановилась в пансионе. Пока все шло по плану. В сопровождении Бату она совершила переезд с Эльбы во Фрежюс. Бату остался во Фрежюсе, в заведении под названием «Серебряный месяц» Они договорились, что там он будет делать все необходимые приготовления, пока не понадобится ей.
Каролина вышла из густой тени деревьев на белую площадку перед домом, обрамленную цветочными клумбами. Она поднялась по трем широким мраморным ступеням к порталу и потянула за отполированную до золотого сияния латунную ручку звонка. Вскоре послышались шаги, и лакей открыл дверь. Каролина назвалась и протянула послание, которое она получила в ответ на свое ходатайство. Лакей провел ее в холл, придвинул одно из кресел и исчез.
Каролина не боялась, что ее рискованная игра может быть разоблачена, но с каждой минутой становилась беспокойней. Тишина в доме, сладковатый запах роз, тиканье небольших позолоченных часов с маятником на круглом мраморном столике – все увеличивало ее нервозность. Чтобы отвлечься, она стала рассматривать каждый предмет в холле: два больших, потемневших от времени ландшафта в бронзовых рамах, недавно подновленный овальный поясной портрет императора Франца, бронзовая мадонна в нише, перед которой стояла ваза с увядающими розами. Лишь теперь, так близко от цели, Каролина осознала, как непросто будет осуществить ее авантюрный план. Сколько везения понадобится, и как легко случай может все разрушить. Все ее тело напряглось. Надо было вновь обрести хладнокровие или хотя бы просто казаться спокойной. Она подошла к овальному зеркалу и, разглядывая себя, представила, что она актриса, которая вживается в роль перед выходом на сцену.