Страница:
- Не самый лучший момент, - успокоительно заметил Бургильон. - Качка усиливается. На кренометре двадцать градусов. - Отметив положение судна на карте, он включил рулевой автомат.
Повторяя перемещения сопряженного с ним прибора, диск курсографа начал выписывать волнистую линию. Отклонение от прямой означало потерю времени и перерасход горючего. Обогнув кронштейн с электронным блоком, который контролировал и записывал на ленту все маневры яхты, барон выглянул наружу. Ледяной ветер, бивший теперь по правому борту, хлестнул прямо в глаза. Ослепляя окуляры, неистовый каскад, взлетавший от бульба [68], рассыпался колючей пылью. Пеленгатор и поручни были мылкими от соли.
- Вроде как разминулись, - промычал, вытирая лицо платком. - И чего он так рыскал? Может, у них какие учения?
В черном зраке экрана ярко-зеленый радиус рисовал зыбкие тени обложных туч. Светящаяся точка, вычерчивая дымное кольцо, обозначила положение "Аргуса". По ходу мерцала звездная россыпь мелких суденышек.
- Карту погоды и НАВИП [69].
- "Сюрфей прогнозис", - кивнула Ампаро, глянув на таблицу станций обслуживания, и запустила машинку. Застучали скрытые рычажки, и над резиновым валиком показалась узкая кромка бумаги. Пока шла печать, она запросила метеосводку с острова Парос. - Ветер усиливается, но штормового предупреждения не посылали. Военных учений нет, - сказала, развернувшись в кресле.
На ее терминал были выведены клавиши приемных и передающих устройств. Все находилось под рукой: переключатели диапазонов, верньеры, телефон, телетайп, аппарат факсимильной связи. Любо-дорого было смотреть, как она управляется со своим образцовым хозяйством. Учтена была каждая мелочь. Блокнот закреплен на выдвижной доске, а шариковая ручка - на пружинной леске, чтобы не затеряться, как это водится, в самый неподходящий момент.
Стоя у штурвала, который поворачивался в руках незримого кормчего, Климовицкий терзался запоздалыми сожалениями. Опять он влез не в свое дело. Ему ли тягаться с этими небожителями? Он будет стоять на вахте, освоит напичканную электроникой машинерию, но никогда не достигнет такой четкой собранности, такого органичного профессионализма.
Ампаро, нажав на стальную линейку, обрезала лист и передала электрографическую карту Средиземноморья, испещренную дугами атмосферных фронтов, флажками и рисками, указывающими скорость и направление ветра, цифрами баллов и градусов. Перфорация с одного бока надорвалась, и область, примыкающая к Атлантике, вышла слегка размытой. Погоду на ближайшие сутки определял небесный бой Исландского минимума с Азорским максимумом. Поколдовав над метеокаббалистикой, Бургильон решил возвратиться на прежний курс и прибавить обороты. Встав к центральному пульту, куда были выведены пусковые кнопки и датчики всех судовых механизмов, он ввел программу в компьютер. Застрекотал приглушенный зуммер электронного блока, и под щелканье реле начался "опрос" работающих систем. Проверив сигнал на разумность, компьютер принял его к исполнению. Зуммер умолк. Качка постепенно уменьшилась.
Давя на барабанные перепонки, явственно звучала натянутая струна. Низкий рокот, переходящий в неслышимый, пронизывающий каждую клеточку инфразвук. Дыхание спящего, но готового впасть в бешенство Посейдона.
Луч локатора, обегающий зону двенадцатимильным радиусом, не вырисовывал сушу. Только сплошные облака во все стороны горизонта.
Прошло не менее двух часов, прежде чем появилась береговая линия. Перед входом в пролив между островами Полиэгос и Мелос Бургильон взял управление в свои руки.
- Есть предложение пообедать на Мелосе. На северном побережье превосходная бухта, эдакий аппендикс. Там всегда тишь да гладь. Остров, где нашли статую Венеры Милосской, заслуживает нашего внимания. Славен он и месторождением обсидиана, столь ценимого в древности. Честно говоря, я предполагал устроить праздничную трапезу на Олиоросе, но, право, нет смысла противиться буйству стихий.
- Похоже, с нами советуются? - Блекмен устроился за стойкой и, найдя нужный лист, сделал вид, что внимательно изучает карту. Нагнув заключенную в медный рожок лампу, он направил свет на Мелос с его глубоко врезанным улиткообразным заливом. - Сознайтесь, Рене, вы просто коллекционируете острова.
- Я влюблен в них. Почти каждый чем-нибудь, да замечателен. Кое-где, между прочим, по сей день сохранился обычай приносить в жертву быка. Выбирают самого тучного и красивого, оплетают лентами, цветами, а затем преспокойно закалывают к общему восторгу публики и местных властей. Праздник с вином и фейерверком - подлинная фиеста. Честь перерезать несчастному животному горло оспаривают самые именитые граждане. Как вам нравятся эти экстатические пляски на крови?
- Не очень, - поморщился Джерри.
- А я в восторге.
- Пережитки минойского культа? - высказал предположение Климовицкий.
- У ортодоксальных христиан, - уточнил Блекмен. - Хочу тебе кое-что показать. Пол, - он ткнул иглой измерителя кальдеру Тиры. - Слишком мала, чтобы быть Атлантидой Платона, не так ли?
- Основной камень преткновения. В Эгейском море нет места для острова величиной с Ливию и Малую Азию.
- В том-то и суть, что Солон неправильно понял египтян, а мы Платона. Не об острове речь, а об островах, островной империи. Смотри сюда, - Джерри очертил круг, захватив Киклады и Крит. - Столичный Кносс, города-государства Малия, Фест и еще острова: Мелос, Кеос, Делос, Наксос, Аморгос - все это владения мудрого Миноса. - Раздвинув ножки измерителя во всю ширь и действуя им как указкой, он обвел материковую Грецию и турецкое побережье. - Памятники минойской культуры мы находим на Кифере, в Пилосе, Коринфе, на Эгине и на Эвбее, в Мегаре и далеко к северу на Скопелосе. Наконец, сама Малая Азия - Милет и острова Самос, Кос, Родос. - Плавно описанная окружность пересекла Карпофос и замкнулась на восточном берегу Крита, где, подобно острию копья, игла воткнулась в Закрое. - Вот пределы империи. Военный флот Миноса безраздельно господствовал над всем Средиземноморьем. После раскопок Эванса стало очевидно, что Финикия лишь наследница мореходов Крита. Минойцы выходили в Атлантику далеко за Столпы Геракла, они открыли Мадейру, Канары и Азорские острова за две тысячи лет до финикиян и за пять тысяч - до португальцев. В Южной Африке, в пустыне Намиб, найдены наскальные рисунки, напоминающие фрески Кносса. Особенно хороша Белая Дама с цветком в руке. Длинная юбка, открытая грудь, браслеты - все, как у критских красавиц.
- Не увлекайтесь, Джерри, - улыбнулась Ампаро, сняв трубку радиотелефона. - Грудь непременная принадлежность любой женщины и юбка тоже. Послушать вас, так и Кетсалькоатл с богом Тики были атлантами.
- Не берусь спорить, но какой-нибудь минойский корабль вполне могло занести в Америку.
- Все вы помешанные, - она махнула рукой.
Впереди показались размытые волокнистой дымкой дуги молов с башенками маяков на концах. Видимость оставляла желать лучшего. Бургильон включил тифон, издавший тревожный простуженный рык на низких тонах. Сбавив ход и завывая с двухминутным интервалом, "Аргус" по касательной приблизился к створу.
- Сорок седьмой квадрат, - сообщила Ампаро, связавшись с портовыми властями.
К воротам АОЗТ "Светосила" Бобышкин подъехал в сопровождении начальника местной милиции и двух вооруженных омоновцев. Бетонное ограждение с тройным рядом колючей проволоки выглядело довольно зловеще, но по нынешним временам это ровным счетом ничего не значило. Каждый волен выстраивать оборону на свой лад. Лишняя предосторожность не повредит. За таким забором могла скрываться и самая обыкновенная автобаза, и один из тех винно-водочных заводов, что в огромном количестве расплодились по ближнему Подмосковью. Только почему-то в такое не больно верилось. Федору Поликарповичу так толком и не удалось дознаться, какую продукцию производит салтыковская "Светосила" и чем вообще тут занимаются. Полоса вспаханной земли вдоль забора, фонари через каждые десять метров, следящее устройство у проходной - все наводило на мысль о каком-то секретном объекте или колонии строгого режима. Только вышки с часовым не хватает, а так форменная зона.
Ничем существенным, кроме подозрений, Бобышкин не располагал. Компьютерная реконструкция с высокой степенью надежности подтвердила, что череп с дырой во лбу мог принадлежать гражданину Дронову В. Г., 1971 года рождения. Змей-эксперт так и написал: "мог". Не обязательно принадлежит, но может принадлежать. В самой этой казуистике уже заложен идиотизм. Предмет собственности составляет имущество, вещь, а не часть тела, без которой теряет всякий смысл само понятие личности со всеми ее правами на любое владение. Мертвецу уже ничто не принадлежит: ни голова, ни могила, ни деньги. Беда в том, что любое сомнение в правильности идентификации личности чревато непредвидимыми осложнениями. Не только в суде - до него еще надо дожить, - но и на самой первой стадии расследования. Уголовное дело возбуждено по факту... По какому факту?
Опрос родственников и знакомых Дронова Виктора Григорьевича дал две серьезные зацепки: а) примерно с октября прошлого года работал в фирме "Светосила", расположенной в поселке Салтыковка, улица Ильича, дом 5; б) последний раз его видели в конце апреля - начале мая, т.е. полтора-два месяца спустя после исчезновения Ольги Маслюковой. И еще одна, не последняя по важности подробность: Виктор баловался наркотиками. Его хорошо знали в развлекательном комплексе "Голден Гарден", возникшем на базе комбината "Точприбор". По признаниям рейверов, облюбовавших тамошнюю дискотеку, он в лошадиных дозах потреблял "экстази". При частоте сто двадцать ударов в минуту у него хватало выносливости самое большее на две трясучки. Бывало, падал замертво, а когда приходил в себя, принимался выть дурным, как выразился диск-жокей Лёка, голосом, выкликая пророчества. Какие именно? Про дьявола, который летит на астероиде на праздник светопреставления. Своеобразный молодой человек, с закидонами. Однажды его крепко отделали и вышвырнули на улицу. Точной привязки ко времени так никто и не дал, но судя по деталям - головой в сугроб - дело было зимой, следовательно, уже после трудоустройства.
Возникал законный вопрос, зачем понадобился подобный фрукт этой самой "Светосиле"? Тот же случай, что и с Маслюковой. Специально, выходит, наркоту подбирали? Да еще с предоставлением жилплощади?
Повод наведаться в АОЗТ был, но не более. Ничего конкретного Федор Поликарпович предъявить не мог, разве что задать парочку вопросов. Хотя бы насчет принципа подбора кадров.
Менее всего он мог ожидать, что самое обычное следственное действие натолкнется на сопротивление Салтыковской милиции, где областного важняка знали достаточно хорошо, чтоб не слишком темнить.
- Не, - замахал руками майор Зеленцов, начальник отделения, - они вас дальше проходной не пропустят.
- То есть как это? - слегка опешил Бобышкин.
- Серьезный народ. Еще и отделают по первое число. Иди потом доказывай. Не советую.
- Тогда вам придется выделить мне охрану, - твердо заявил Федор Поликарпович, мысленно признав резонность предостережения. Могли не то что отделать, но и пришить на месте, невзирая на петлицы со звездами. Тем более что мундира он по обыкновению не надел. Подумаешь, прокурорский полковник! И не таких отправляли прямиком на тот свет.
Зеленцов сперва заартачился и уже собрался звонить по начальству, чего Федор Поликарпович никак не хотел допустить. Если узнают, что он отстранен от расследования, пиши пропало. Черепа с дырками окончательно уйдут в "глухаря". Насилу удалось отговорить ершистого мента, взяв на голый понт.
- Я когда-нибудь лез без достаточных оснований, майор?
- Не помню такого, - Зеленцов придержал палец на телефонном диске. Но постановления-то у вас нет?
- Откуда вам знать, что лежит у меня в кармане? - Бобышкин выдал свою коронную саркастическую усмешку и начальственным жестом, но мягко потянул аппарат на себя. - Дайте-ка я сам кое-куда звякну, а дальше ваше дело. Но имейте в виду, пока вы будете выяснять отношения, я отправлюсь туда в одиночку, и вся ответственность ляжет на вас. Оружия, как вы знаете, с собой не ношу, поэтому остается лишь пожелать, чтобы с моим преемником, а он не замедлит явиться, сложились более теплые отношения.
Намек задел болевую точку. Бобышкин не раз становился невольным свидетелем противоправных действий салтыковской милиции, но держал нейтралитет. Никаких сигналов от него не поступало.
- Ладно, товарищ следователь, на вашу ответственность. Но предупреждаю: дадут от ворот поворот - не ломиться. Поворачиваться и уходить. Да у вас и прав таких нет. Вот если бы было постановление...
- За постановлением дело не станет, - вновь, не моргнув глазом, сблефовал Федор Поликарпович. - Сначала поговорим по душам, а там посмотрим. Может, и не понадобится никаких мер.
- Это уж как получится. Я сам с вами поеду, а то как бы чего не вышло...
По тому, как собирался майор, как злобился, отрывисто бросая распоряжения, было видно, что ему смертельно не хочется ввязываться.
"Или чего-то боится", - решил Бобышкин.
Однако, едва затормозили у проходной, Зеленцов первым кинулся на амбразуру.
- Вы пока тут посидите, - придержал он Бобышкина. - Переговоры лучше мне провести.
- Переговоры! - словно бы в ответ на удачную шутку, улыбнулся Федор Поликарпович. - Там что, салтыковская группировка окопалась? Я, вроде, не слыхал про такую...
Зеленцов досадливо передернулся и, надев фуражку, вылез из машины.
Адрес фирмы оказался, если не вовсе фальшивым, то хитрым, чтобы, как раньше водилось, шпион не отыскал. Других домов на улице Ильича отродясь не было, как и ее самой, надо думать. Разве что в перспективе на возврат коммунизма. Поведение мента тоже наводило на серьезные размышления. Через приспущенное стекло Бобышкин видел, как напружилась и будто пригорбилась широкая спина под шинелью. И шаг, нерешительный, семенящий, тоже выдавал скрытое напряжение.
Зеленцов нажал кнопку переговорного устройства и, дожидаясь ответа, достал портсигар, но так и не закурил. Ожидание затянулось, он нервничал, постукивая сигаретой по крышке, потом еще раз надавил и долго не отпускал красную пуговку. По-видимому, на вызов наконец отозвались, потому как согнулся затылок и пошел мелкой дрожью. Говорил он или только слушал, разобрать было трудно, но кивки майор выдавал исправно, словно на ковре высокому начальству поддакивал.
Если это и были переговоры, то условия диктовала только одна сторона. Бобышкин уже начал опасаться, что майор просто-напросто валяет Ваньку. Сейчас он повернется, отрицательно помотает головой и, возвратившись к машине, состроит огорченную мину, ничего, дескать, не добился.
Поначалу примерно так оно и вышло. Зеленцов распрямился, сдвинул на затылок фуражку и, отирая наружной стороной ладони вспотевший лоб, обернулся. Бросив сломанную сигарету, поманил Федора Поликарповича.
Железная дверь проходной приоткрылась, и оттуда выглянул охранник в черно-белом пятнистом комбинезоне.
- Следователь? - он смерил Бобышкина недоверчивым взглядом. - Ваше удостоверение, - и, глянув на фотографию, отрывисто бросил: - Проходите.
За внутренней дверью поджидал другой амбал в зимнем камуфляже. Конвойная служба у акционеров закрытого типа стояла на должной высоте. Как в приличной тюрьме.
Следуя впереди безмолвного провожатого, Бобышкин зорко оглядывал территорию. Судя по капитальным "грибкам" вентиляционных устройств, основные сооружения были упрятаны под землю. На поверхности возвышалось лишь длинное двухэтажное здание с двумя флигелями и частоколом антенн на плоской крыше. Федор Поликарпович - человек в вопросах техники малограмотный, грешным делом подумал, что фирма столь оригинальным манером демонстрирует свою продукцию. Чего только не было на той крыше: ажурная вышка, вроде Шуховской, но соответственно меньших размеров, какие-то диски, тарелки и уж вовсе причудливая, похожая на искусственную елку игла с гирляндами металлических шариков. Научная фантастика - не иначе. Видно, и в самом деле есть чего прятать. От наметанного глаза не укрылась тонкая нить медной проволоки, протянутой вдоль периметра. Самоварным золотом отливали и ряды непроницаемых окон на безликом панельном фасаде.
А в остальном - голый плац: ни деревца, ни кустика, сплошь асфальт. Скамеек для перекура в обеденный перерыв, и тех не поставили. По всему видать, контингент специфический.
Охранник довел Бобышкина до единственного подъезда под козырьком с плафоном и, забежав вперед, предупредительно распахнул дверь.
- Поднимайтесь сразу на второй, вас встретят.
Хоть маленькое, а послабление в тюремном режиме. По обе стороны лестничной клетки открывались длинные коридоры. В иной обстановке можно было бы и прогуляться туда-сюда, но не стоило искушать судьбу. Машинально отсчитывая ступеньки - одиннадцать и, после поворота, еще двенадцать, следователь оказался перед стальным тамбуром, встроенным в такую же сверкающую хромовым покрытием стену. Ни ручки, за которую можно ухватиться, ни кнопки, чтобы подать сигнал, он не нашел.
Прикосновение влажной ладони оставило на металле тающий на глазах отпечаток. Стучаться бессмысленно, только кулак разобьешь. С такой защитой Бобышкин сталкивался впервые, почище банковского хранилища. Массивные створки раздвинулись с приглушенным жужжанием, и откуда-то сверху прозвучал усиленный скрытым динамиком голос:
- Входите, Федор Поликарпович, и, пожалуйста, наденьте очки.
Не зная уже, чему удивляться, Бобышкин вступил в тесную, как в лифте на одного, кабинку с гладкими зеркальными стенами. Очки, упакованные в запаянный полиэтиленовый пакет, лежали в овальной нише. Черные толстостенные стекла почти не пропускали света. Не успел он сообразить, зачем нужны столь непривычные предосторожности, как густой мрак озарила яркая вспышка и сразу, словно в грозу, запахло озоном.
- Можно снять, - разрешил голос, и расходящаяся щель обозначила выход.
Федор Поликарпович оказался в мраморном холле, освещенном лампами дневного света в высоких цилиндрических колпаках - таких же, как на эскалаторе в метро. Сводчатый потолок и облицовка стен лишь усиливали сходство. В самом дальнем углу виднелся стол с монитором, за которым сидел благообразный молодой человек, похожий на банковского служащего из какого-нибудь рекламного клипа.
Модный, но строгого покроя темный костюм в тонкую полоску, ярко-зеленый шелковый галстук и такой же платочек, с нарочитой небрежностью выглядывающий из кармашка. Отработанная улыбка пресыщенного сноба, знающего цену всему на свете, скрывала волчий оскал. Поднявшись навстречу, он с достоинством наклонил голову и плавным жестом указал на арку за каменным вазоном с вьющимися растениями.
- Вверх по лестнице, прямо по коридору и вниз, пожалуйста.
Мраморные, покрытые васильковой дорожкой ступени крутым винтом выводили в узкую галерею, единственной достопримечательностью которой был свернутый в тугую спираль рукав с брандспойтом. Рядом с нацеленными телекамерами пожарный кран в застекленной нише казался музейным антиком, реликтом примитивной цивилизации, властно напомнившей о себе грубо намалеванным масляной краской номером.
Спуск заканчивался под точно такой же аркой с квадратным вазоном, но вместо просторного холла, как можно было ожидать, Федор Поликарпович оказался на антресолях, тесно заставленных разностильными книжными полками. Подойдя к балюстраде и заглянув вниз, он увидел залитый люминесцентным сиянием зал с огромным дисплеем во всю стену и рядами компьютерных терминалов, за которыми сгорбились люди в белых халатах. От вычислительного центра библиотеку на антресолях отделяло прозрачное и, судя по глухой тишине, звуконепроницаемое перекрытие.
По всей видимости, под личиной акционерного общества с несуществующим адресом скрывался бывший почтовый ящик Средмаша или секретный НИИ одного из силовых ведомств. Бобышкин уже сожалел, что ввязался. Теперь точно отставки не миновать, а проку все равно не добьешься.
Осмотревшись по сторонам, он двинулся вдоль балюстрады, выборочно выхватывая надписи на корешках. Книги по большей части были на языках: кибернетика, физика, астрономия, биология, медицина. Солидные издания в ярких лакированных суперах перемежались потрепанными, кое-как подклеенными томами. Попадались и вовсе старинные, переплетенные в светлую кожу фолианты. Шесть отдельных шкафов занимали энциклопедии: американские, немецкие, два комплекта "Британики", "Парусе", полный набор советских и, конечно, дореволюционные. Рядом с ветхим оригиналом Брокгауза и Ефрона красовалось новенькое, с иголочки, репринтное издание, а словарь Граната соседствовал с последним брокгаузовским, оборванным на двадцать девятом томе революционным вихрем.
Бобышкин приобрел раритет в канун павловской реформы и очень гордился удачным вложением капитала. Покупка совпала с публикацией в "Знамени" повести "Собачье сердце", и как-то вдруг во всей своей неприглядной обнаженности за романтическим эвфемизмом "вихрь революции" обрисовалась булгаковская разруха с писаньем мимо унитаза. Знаменитый книгоиздательский дом, захлебнувшись на слове "Отто", так и не рассчитался со своими враз обездоленными подписчиками. Сквозь призму всеобщей взаимосвязанности и нынешнее лихолетье рисовалось несколько в ином свете. "И это пройдет", вспомнилась надпись на перстне библейского царя.
Сделав полный круг, Федор Поликарпович недоуменно почесал затылок. По всему выходило, что ненароком заблудился и забрел не туда. Возвращаться назад не хотелось. Может, на то и рассчитывают, чтоб с панталыку-то сбить. Самое милое дело - усесться на стремянку и вытянуть первую попавшуюся книжонку. Живо хватятся при их-то системе наблюдения...
Скользнув озабоченным взглядом по полкам, он все же приметил в проеме между шкафами самую обычную фанерованную дверь. Это было похоже на наваждение. Только что стоял на том самом месте и ничего, кроме книг, не заметил. Чудеса!
Стареющий важняк, съевший на немудреной уголовщине зубы, и не подозревал, что настоящие чудеса еще впереди. Едва он приблизился, как дверь исчезла и пустой промежуток заполнился плотными рядами корешков с позолоченными и посеребренными буквами: "Физическая энциклопедия", "Химическая энциклопедия", "Справочник химика" и далее в том же духе. Чуть лоб не расшиб о стекло, разогнавшись, даже зажмурился с перепугу. В глазах замелькали лиловые пятна, поплыли зеленые вращающиеся круги с зубцами, зарябили муаровые разводы.
"Сейчас грохнусь", - подумал Бобышкин.
Паутина
В Канаде разрабатывается закон, запрещающий подписчикам "Интернета" получать и передавать документы, содержащие пропаганду ненависти. Центром Симона Визенталя (Париж) подсчитано, что за несколько дней в сетях появляется свыше 300 сообщений расистского или нацистского характера.
Однако "Интернет" используется для частной переписки, и контроль над сетью равноценен прослушиванию частных телефонных разговоров, а право частных разговоров защищается законом.
Канадская полиция предлагает запретить не сам материал как таковой, а использование для пропаганды ненависти канадской телекоммуникационной системы.
Магия
Ведьма ***, Колдун ***, Маг ***
ЗНАНИЯ, ИДУЩИЕ ИЗ ГЛУБИНЫ ВЕКОВ, + ОГРОМНОЕ ЖЕЛАНИЕ ПОМОЧЬ КАЖДОМУ!
Решение личных и семейных проблем.
Помощь в бизнесе.
Наведение и устранение любых чар.
Оплата по факту.
Интим
Очаровательные МОСКВИЧКИ и ДЖЕНТЛЬМЕНЫ ждут Вас!
Прекрасные апартаменты.
Сауна-люкс.
Яркая и раскрепощенная в общении москвичка с элитарным образованием предлагает интересную встречу очень состоятельному мужчине. Только для русских солидного возраста.
Буруны как обрезало, едва яхта пересекла невидимую границу между двумя маячками на волнорезах.
- Поспели в самый раз к ленчу, - глянув на часы, возликовал Блекмен.
- Ленч оставьте своему Макдональдсу, - Бургильон выключил двигатели, и яхта по инерции заскользила, разрезая стальную гладь усмиренного Понта. - У нас будет обед. Diner de gala [70].
- По какому случаю, интересно?
- В моем возрасте каждый новый день - уже праздник, - меланхолично заметил барон.
- Перестань! - оборвала его Ампаро.
- И предусмотрено соответствующее меню?
- Удовольствуетесь полуфабрикатами, Джерри. На большее я не способна. С завтрашнего дня все претензии к Полу.
- Пока никаких претензий, но я точно помню, что погрузил на борт массу вкусных вещей.
- На палубу, Джерри, - распорядился Бургильон, - мы прибываем.
- Есть, мастер, - Блекмен бросился к трапу.
Барон, а вслед за ним и Климовицкий вышли на площадку. Набережная, тонкой скобой охватившая горный склон, едва различалась за жемчужной завесой. Легкий ветерок, дохнув хвоей, обдал влажным и неожиданно теплым дыханием.
Яхту еще несло, но взвыл брашпиль, загрохотала по клепаной стали цепь и якорь с поворотными лапами тяжело плюхнулся в воду. Два красных звена с маркированными контрфорсами обозначили сорокаметровую глубину. Цепь натянулась, проскрежетав в клюзе, и судно замерло, как укрощенный бык с кольцом в носу.
Повторяя перемещения сопряженного с ним прибора, диск курсографа начал выписывать волнистую линию. Отклонение от прямой означало потерю времени и перерасход горючего. Обогнув кронштейн с электронным блоком, который контролировал и записывал на ленту все маневры яхты, барон выглянул наружу. Ледяной ветер, бивший теперь по правому борту, хлестнул прямо в глаза. Ослепляя окуляры, неистовый каскад, взлетавший от бульба [68], рассыпался колючей пылью. Пеленгатор и поручни были мылкими от соли.
- Вроде как разминулись, - промычал, вытирая лицо платком. - И чего он так рыскал? Может, у них какие учения?
В черном зраке экрана ярко-зеленый радиус рисовал зыбкие тени обложных туч. Светящаяся точка, вычерчивая дымное кольцо, обозначила положение "Аргуса". По ходу мерцала звездная россыпь мелких суденышек.
- Карту погоды и НАВИП [69].
- "Сюрфей прогнозис", - кивнула Ампаро, глянув на таблицу станций обслуживания, и запустила машинку. Застучали скрытые рычажки, и над резиновым валиком показалась узкая кромка бумаги. Пока шла печать, она запросила метеосводку с острова Парос. - Ветер усиливается, но штормового предупреждения не посылали. Военных учений нет, - сказала, развернувшись в кресле.
На ее терминал были выведены клавиши приемных и передающих устройств. Все находилось под рукой: переключатели диапазонов, верньеры, телефон, телетайп, аппарат факсимильной связи. Любо-дорого было смотреть, как она управляется со своим образцовым хозяйством. Учтена была каждая мелочь. Блокнот закреплен на выдвижной доске, а шариковая ручка - на пружинной леске, чтобы не затеряться, как это водится, в самый неподходящий момент.
Стоя у штурвала, который поворачивался в руках незримого кормчего, Климовицкий терзался запоздалыми сожалениями. Опять он влез не в свое дело. Ему ли тягаться с этими небожителями? Он будет стоять на вахте, освоит напичканную электроникой машинерию, но никогда не достигнет такой четкой собранности, такого органичного профессионализма.
Ампаро, нажав на стальную линейку, обрезала лист и передала электрографическую карту Средиземноморья, испещренную дугами атмосферных фронтов, флажками и рисками, указывающими скорость и направление ветра, цифрами баллов и градусов. Перфорация с одного бока надорвалась, и область, примыкающая к Атлантике, вышла слегка размытой. Погоду на ближайшие сутки определял небесный бой Исландского минимума с Азорским максимумом. Поколдовав над метеокаббалистикой, Бургильон решил возвратиться на прежний курс и прибавить обороты. Встав к центральному пульту, куда были выведены пусковые кнопки и датчики всех судовых механизмов, он ввел программу в компьютер. Застрекотал приглушенный зуммер электронного блока, и под щелканье реле начался "опрос" работающих систем. Проверив сигнал на разумность, компьютер принял его к исполнению. Зуммер умолк. Качка постепенно уменьшилась.
Давя на барабанные перепонки, явственно звучала натянутая струна. Низкий рокот, переходящий в неслышимый, пронизывающий каждую клеточку инфразвук. Дыхание спящего, но готового впасть в бешенство Посейдона.
Луч локатора, обегающий зону двенадцатимильным радиусом, не вырисовывал сушу. Только сплошные облака во все стороны горизонта.
Прошло не менее двух часов, прежде чем появилась береговая линия. Перед входом в пролив между островами Полиэгос и Мелос Бургильон взял управление в свои руки.
- Есть предложение пообедать на Мелосе. На северном побережье превосходная бухта, эдакий аппендикс. Там всегда тишь да гладь. Остров, где нашли статую Венеры Милосской, заслуживает нашего внимания. Славен он и месторождением обсидиана, столь ценимого в древности. Честно говоря, я предполагал устроить праздничную трапезу на Олиоросе, но, право, нет смысла противиться буйству стихий.
- Похоже, с нами советуются? - Блекмен устроился за стойкой и, найдя нужный лист, сделал вид, что внимательно изучает карту. Нагнув заключенную в медный рожок лампу, он направил свет на Мелос с его глубоко врезанным улиткообразным заливом. - Сознайтесь, Рене, вы просто коллекционируете острова.
- Я влюблен в них. Почти каждый чем-нибудь, да замечателен. Кое-где, между прочим, по сей день сохранился обычай приносить в жертву быка. Выбирают самого тучного и красивого, оплетают лентами, цветами, а затем преспокойно закалывают к общему восторгу публики и местных властей. Праздник с вином и фейерверком - подлинная фиеста. Честь перерезать несчастному животному горло оспаривают самые именитые граждане. Как вам нравятся эти экстатические пляски на крови?
- Не очень, - поморщился Джерри.
- А я в восторге.
- Пережитки минойского культа? - высказал предположение Климовицкий.
- У ортодоксальных христиан, - уточнил Блекмен. - Хочу тебе кое-что показать. Пол, - он ткнул иглой измерителя кальдеру Тиры. - Слишком мала, чтобы быть Атлантидой Платона, не так ли?
- Основной камень преткновения. В Эгейском море нет места для острова величиной с Ливию и Малую Азию.
- В том-то и суть, что Солон неправильно понял египтян, а мы Платона. Не об острове речь, а об островах, островной империи. Смотри сюда, - Джерри очертил круг, захватив Киклады и Крит. - Столичный Кносс, города-государства Малия, Фест и еще острова: Мелос, Кеос, Делос, Наксос, Аморгос - все это владения мудрого Миноса. - Раздвинув ножки измерителя во всю ширь и действуя им как указкой, он обвел материковую Грецию и турецкое побережье. - Памятники минойской культуры мы находим на Кифере, в Пилосе, Коринфе, на Эгине и на Эвбее, в Мегаре и далеко к северу на Скопелосе. Наконец, сама Малая Азия - Милет и острова Самос, Кос, Родос. - Плавно описанная окружность пересекла Карпофос и замкнулась на восточном берегу Крита, где, подобно острию копья, игла воткнулась в Закрое. - Вот пределы империи. Военный флот Миноса безраздельно господствовал над всем Средиземноморьем. После раскопок Эванса стало очевидно, что Финикия лишь наследница мореходов Крита. Минойцы выходили в Атлантику далеко за Столпы Геракла, они открыли Мадейру, Канары и Азорские острова за две тысячи лет до финикиян и за пять тысяч - до португальцев. В Южной Африке, в пустыне Намиб, найдены наскальные рисунки, напоминающие фрески Кносса. Особенно хороша Белая Дама с цветком в руке. Длинная юбка, открытая грудь, браслеты - все, как у критских красавиц.
- Не увлекайтесь, Джерри, - улыбнулась Ампаро, сняв трубку радиотелефона. - Грудь непременная принадлежность любой женщины и юбка тоже. Послушать вас, так и Кетсалькоатл с богом Тики были атлантами.
- Не берусь спорить, но какой-нибудь минойский корабль вполне могло занести в Америку.
- Все вы помешанные, - она махнула рукой.
Впереди показались размытые волокнистой дымкой дуги молов с башенками маяков на концах. Видимость оставляла желать лучшего. Бургильон включил тифон, издавший тревожный простуженный рык на низких тонах. Сбавив ход и завывая с двухминутным интервалом, "Аргус" по касательной приблизился к створу.
- Сорок седьмой квадрат, - сообщила Ампаро, связавшись с портовыми властями.
К воротам АОЗТ "Светосила" Бобышкин подъехал в сопровождении начальника местной милиции и двух вооруженных омоновцев. Бетонное ограждение с тройным рядом колючей проволоки выглядело довольно зловеще, но по нынешним временам это ровным счетом ничего не значило. Каждый волен выстраивать оборону на свой лад. Лишняя предосторожность не повредит. За таким забором могла скрываться и самая обыкновенная автобаза, и один из тех винно-водочных заводов, что в огромном количестве расплодились по ближнему Подмосковью. Только почему-то в такое не больно верилось. Федору Поликарповичу так толком и не удалось дознаться, какую продукцию производит салтыковская "Светосила" и чем вообще тут занимаются. Полоса вспаханной земли вдоль забора, фонари через каждые десять метров, следящее устройство у проходной - все наводило на мысль о каком-то секретном объекте или колонии строгого режима. Только вышки с часовым не хватает, а так форменная зона.
Ничем существенным, кроме подозрений, Бобышкин не располагал. Компьютерная реконструкция с высокой степенью надежности подтвердила, что череп с дырой во лбу мог принадлежать гражданину Дронову В. Г., 1971 года рождения. Змей-эксперт так и написал: "мог". Не обязательно принадлежит, но может принадлежать. В самой этой казуистике уже заложен идиотизм. Предмет собственности составляет имущество, вещь, а не часть тела, без которой теряет всякий смысл само понятие личности со всеми ее правами на любое владение. Мертвецу уже ничто не принадлежит: ни голова, ни могила, ни деньги. Беда в том, что любое сомнение в правильности идентификации личности чревато непредвидимыми осложнениями. Не только в суде - до него еще надо дожить, - но и на самой первой стадии расследования. Уголовное дело возбуждено по факту... По какому факту?
Опрос родственников и знакомых Дронова Виктора Григорьевича дал две серьезные зацепки: а) примерно с октября прошлого года работал в фирме "Светосила", расположенной в поселке Салтыковка, улица Ильича, дом 5; б) последний раз его видели в конце апреля - начале мая, т.е. полтора-два месяца спустя после исчезновения Ольги Маслюковой. И еще одна, не последняя по важности подробность: Виктор баловался наркотиками. Его хорошо знали в развлекательном комплексе "Голден Гарден", возникшем на базе комбината "Точприбор". По признаниям рейверов, облюбовавших тамошнюю дискотеку, он в лошадиных дозах потреблял "экстази". При частоте сто двадцать ударов в минуту у него хватало выносливости самое большее на две трясучки. Бывало, падал замертво, а когда приходил в себя, принимался выть дурным, как выразился диск-жокей Лёка, голосом, выкликая пророчества. Какие именно? Про дьявола, который летит на астероиде на праздник светопреставления. Своеобразный молодой человек, с закидонами. Однажды его крепко отделали и вышвырнули на улицу. Точной привязки ко времени так никто и не дал, но судя по деталям - головой в сугроб - дело было зимой, следовательно, уже после трудоустройства.
Возникал законный вопрос, зачем понадобился подобный фрукт этой самой "Светосиле"? Тот же случай, что и с Маслюковой. Специально, выходит, наркоту подбирали? Да еще с предоставлением жилплощади?
Повод наведаться в АОЗТ был, но не более. Ничего конкретного Федор Поликарпович предъявить не мог, разве что задать парочку вопросов. Хотя бы насчет принципа подбора кадров.
Менее всего он мог ожидать, что самое обычное следственное действие натолкнется на сопротивление Салтыковской милиции, где областного важняка знали достаточно хорошо, чтоб не слишком темнить.
- Не, - замахал руками майор Зеленцов, начальник отделения, - они вас дальше проходной не пропустят.
- То есть как это? - слегка опешил Бобышкин.
- Серьезный народ. Еще и отделают по первое число. Иди потом доказывай. Не советую.
- Тогда вам придется выделить мне охрану, - твердо заявил Федор Поликарпович, мысленно признав резонность предостережения. Могли не то что отделать, но и пришить на месте, невзирая на петлицы со звездами. Тем более что мундира он по обыкновению не надел. Подумаешь, прокурорский полковник! И не таких отправляли прямиком на тот свет.
Зеленцов сперва заартачился и уже собрался звонить по начальству, чего Федор Поликарпович никак не хотел допустить. Если узнают, что он отстранен от расследования, пиши пропало. Черепа с дырками окончательно уйдут в "глухаря". Насилу удалось отговорить ершистого мента, взяв на голый понт.
- Я когда-нибудь лез без достаточных оснований, майор?
- Не помню такого, - Зеленцов придержал палец на телефонном диске. Но постановления-то у вас нет?
- Откуда вам знать, что лежит у меня в кармане? - Бобышкин выдал свою коронную саркастическую усмешку и начальственным жестом, но мягко потянул аппарат на себя. - Дайте-ка я сам кое-куда звякну, а дальше ваше дело. Но имейте в виду, пока вы будете выяснять отношения, я отправлюсь туда в одиночку, и вся ответственность ляжет на вас. Оружия, как вы знаете, с собой не ношу, поэтому остается лишь пожелать, чтобы с моим преемником, а он не замедлит явиться, сложились более теплые отношения.
Намек задел болевую точку. Бобышкин не раз становился невольным свидетелем противоправных действий салтыковской милиции, но держал нейтралитет. Никаких сигналов от него не поступало.
- Ладно, товарищ следователь, на вашу ответственность. Но предупреждаю: дадут от ворот поворот - не ломиться. Поворачиваться и уходить. Да у вас и прав таких нет. Вот если бы было постановление...
- За постановлением дело не станет, - вновь, не моргнув глазом, сблефовал Федор Поликарпович. - Сначала поговорим по душам, а там посмотрим. Может, и не понадобится никаких мер.
- Это уж как получится. Я сам с вами поеду, а то как бы чего не вышло...
По тому, как собирался майор, как злобился, отрывисто бросая распоряжения, было видно, что ему смертельно не хочется ввязываться.
"Или чего-то боится", - решил Бобышкин.
Однако, едва затормозили у проходной, Зеленцов первым кинулся на амбразуру.
- Вы пока тут посидите, - придержал он Бобышкина. - Переговоры лучше мне провести.
- Переговоры! - словно бы в ответ на удачную шутку, улыбнулся Федор Поликарпович. - Там что, салтыковская группировка окопалась? Я, вроде, не слыхал про такую...
Зеленцов досадливо передернулся и, надев фуражку, вылез из машины.
Адрес фирмы оказался, если не вовсе фальшивым, то хитрым, чтобы, как раньше водилось, шпион не отыскал. Других домов на улице Ильича отродясь не было, как и ее самой, надо думать. Разве что в перспективе на возврат коммунизма. Поведение мента тоже наводило на серьезные размышления. Через приспущенное стекло Бобышкин видел, как напружилась и будто пригорбилась широкая спина под шинелью. И шаг, нерешительный, семенящий, тоже выдавал скрытое напряжение.
Зеленцов нажал кнопку переговорного устройства и, дожидаясь ответа, достал портсигар, но так и не закурил. Ожидание затянулось, он нервничал, постукивая сигаретой по крышке, потом еще раз надавил и долго не отпускал красную пуговку. По-видимому, на вызов наконец отозвались, потому как согнулся затылок и пошел мелкой дрожью. Говорил он или только слушал, разобрать было трудно, но кивки майор выдавал исправно, словно на ковре высокому начальству поддакивал.
Если это и были переговоры, то условия диктовала только одна сторона. Бобышкин уже начал опасаться, что майор просто-напросто валяет Ваньку. Сейчас он повернется, отрицательно помотает головой и, возвратившись к машине, состроит огорченную мину, ничего, дескать, не добился.
Поначалу примерно так оно и вышло. Зеленцов распрямился, сдвинул на затылок фуражку и, отирая наружной стороной ладони вспотевший лоб, обернулся. Бросив сломанную сигарету, поманил Федора Поликарповича.
Железная дверь проходной приоткрылась, и оттуда выглянул охранник в черно-белом пятнистом комбинезоне.
- Следователь? - он смерил Бобышкина недоверчивым взглядом. - Ваше удостоверение, - и, глянув на фотографию, отрывисто бросил: - Проходите.
За внутренней дверью поджидал другой амбал в зимнем камуфляже. Конвойная служба у акционеров закрытого типа стояла на должной высоте. Как в приличной тюрьме.
Следуя впереди безмолвного провожатого, Бобышкин зорко оглядывал территорию. Судя по капитальным "грибкам" вентиляционных устройств, основные сооружения были упрятаны под землю. На поверхности возвышалось лишь длинное двухэтажное здание с двумя флигелями и частоколом антенн на плоской крыше. Федор Поликарпович - человек в вопросах техники малограмотный, грешным делом подумал, что фирма столь оригинальным манером демонстрирует свою продукцию. Чего только не было на той крыше: ажурная вышка, вроде Шуховской, но соответственно меньших размеров, какие-то диски, тарелки и уж вовсе причудливая, похожая на искусственную елку игла с гирляндами металлических шариков. Научная фантастика - не иначе. Видно, и в самом деле есть чего прятать. От наметанного глаза не укрылась тонкая нить медной проволоки, протянутой вдоль периметра. Самоварным золотом отливали и ряды непроницаемых окон на безликом панельном фасаде.
А в остальном - голый плац: ни деревца, ни кустика, сплошь асфальт. Скамеек для перекура в обеденный перерыв, и тех не поставили. По всему видать, контингент специфический.
Охранник довел Бобышкина до единственного подъезда под козырьком с плафоном и, забежав вперед, предупредительно распахнул дверь.
- Поднимайтесь сразу на второй, вас встретят.
Хоть маленькое, а послабление в тюремном режиме. По обе стороны лестничной клетки открывались длинные коридоры. В иной обстановке можно было бы и прогуляться туда-сюда, но не стоило искушать судьбу. Машинально отсчитывая ступеньки - одиннадцать и, после поворота, еще двенадцать, следователь оказался перед стальным тамбуром, встроенным в такую же сверкающую хромовым покрытием стену. Ни ручки, за которую можно ухватиться, ни кнопки, чтобы подать сигнал, он не нашел.
Прикосновение влажной ладони оставило на металле тающий на глазах отпечаток. Стучаться бессмысленно, только кулак разобьешь. С такой защитой Бобышкин сталкивался впервые, почище банковского хранилища. Массивные створки раздвинулись с приглушенным жужжанием, и откуда-то сверху прозвучал усиленный скрытым динамиком голос:
- Входите, Федор Поликарпович, и, пожалуйста, наденьте очки.
Не зная уже, чему удивляться, Бобышкин вступил в тесную, как в лифте на одного, кабинку с гладкими зеркальными стенами. Очки, упакованные в запаянный полиэтиленовый пакет, лежали в овальной нише. Черные толстостенные стекла почти не пропускали света. Не успел он сообразить, зачем нужны столь непривычные предосторожности, как густой мрак озарила яркая вспышка и сразу, словно в грозу, запахло озоном.
- Можно снять, - разрешил голос, и расходящаяся щель обозначила выход.
Федор Поликарпович оказался в мраморном холле, освещенном лампами дневного света в высоких цилиндрических колпаках - таких же, как на эскалаторе в метро. Сводчатый потолок и облицовка стен лишь усиливали сходство. В самом дальнем углу виднелся стол с монитором, за которым сидел благообразный молодой человек, похожий на банковского служащего из какого-нибудь рекламного клипа.
Модный, но строгого покроя темный костюм в тонкую полоску, ярко-зеленый шелковый галстук и такой же платочек, с нарочитой небрежностью выглядывающий из кармашка. Отработанная улыбка пресыщенного сноба, знающего цену всему на свете, скрывала волчий оскал. Поднявшись навстречу, он с достоинством наклонил голову и плавным жестом указал на арку за каменным вазоном с вьющимися растениями.
- Вверх по лестнице, прямо по коридору и вниз, пожалуйста.
Мраморные, покрытые васильковой дорожкой ступени крутым винтом выводили в узкую галерею, единственной достопримечательностью которой был свернутый в тугую спираль рукав с брандспойтом. Рядом с нацеленными телекамерами пожарный кран в застекленной нише казался музейным антиком, реликтом примитивной цивилизации, властно напомнившей о себе грубо намалеванным масляной краской номером.
Спуск заканчивался под точно такой же аркой с квадратным вазоном, но вместо просторного холла, как можно было ожидать, Федор Поликарпович оказался на антресолях, тесно заставленных разностильными книжными полками. Подойдя к балюстраде и заглянув вниз, он увидел залитый люминесцентным сиянием зал с огромным дисплеем во всю стену и рядами компьютерных терминалов, за которыми сгорбились люди в белых халатах. От вычислительного центра библиотеку на антресолях отделяло прозрачное и, судя по глухой тишине, звуконепроницаемое перекрытие.
По всей видимости, под личиной акционерного общества с несуществующим адресом скрывался бывший почтовый ящик Средмаша или секретный НИИ одного из силовых ведомств. Бобышкин уже сожалел, что ввязался. Теперь точно отставки не миновать, а проку все равно не добьешься.
Осмотревшись по сторонам, он двинулся вдоль балюстрады, выборочно выхватывая надписи на корешках. Книги по большей части были на языках: кибернетика, физика, астрономия, биология, медицина. Солидные издания в ярких лакированных суперах перемежались потрепанными, кое-как подклеенными томами. Попадались и вовсе старинные, переплетенные в светлую кожу фолианты. Шесть отдельных шкафов занимали энциклопедии: американские, немецкие, два комплекта "Британики", "Парусе", полный набор советских и, конечно, дореволюционные. Рядом с ветхим оригиналом Брокгауза и Ефрона красовалось новенькое, с иголочки, репринтное издание, а словарь Граната соседствовал с последним брокгаузовским, оборванным на двадцать девятом томе революционным вихрем.
Бобышкин приобрел раритет в канун павловской реформы и очень гордился удачным вложением капитала. Покупка совпала с публикацией в "Знамени" повести "Собачье сердце", и как-то вдруг во всей своей неприглядной обнаженности за романтическим эвфемизмом "вихрь революции" обрисовалась булгаковская разруха с писаньем мимо унитаза. Знаменитый книгоиздательский дом, захлебнувшись на слове "Отто", так и не рассчитался со своими враз обездоленными подписчиками. Сквозь призму всеобщей взаимосвязанности и нынешнее лихолетье рисовалось несколько в ином свете. "И это пройдет", вспомнилась надпись на перстне библейского царя.
Сделав полный круг, Федор Поликарпович недоуменно почесал затылок. По всему выходило, что ненароком заблудился и забрел не туда. Возвращаться назад не хотелось. Может, на то и рассчитывают, чтоб с панталыку-то сбить. Самое милое дело - усесться на стремянку и вытянуть первую попавшуюся книжонку. Живо хватятся при их-то системе наблюдения...
Скользнув озабоченным взглядом по полкам, он все же приметил в проеме между шкафами самую обычную фанерованную дверь. Это было похоже на наваждение. Только что стоял на том самом месте и ничего, кроме книг, не заметил. Чудеса!
Стареющий важняк, съевший на немудреной уголовщине зубы, и не подозревал, что настоящие чудеса еще впереди. Едва он приблизился, как дверь исчезла и пустой промежуток заполнился плотными рядами корешков с позолоченными и посеребренными буквами: "Физическая энциклопедия", "Химическая энциклопедия", "Справочник химика" и далее в том же духе. Чуть лоб не расшиб о стекло, разогнавшись, даже зажмурился с перепугу. В глазах замелькали лиловые пятна, поплыли зеленые вращающиеся круги с зубцами, зарябили муаровые разводы.
"Сейчас грохнусь", - подумал Бобышкин.
Паутина
В Канаде разрабатывается закон, запрещающий подписчикам "Интернета" получать и передавать документы, содержащие пропаганду ненависти. Центром Симона Визенталя (Париж) подсчитано, что за несколько дней в сетях появляется свыше 300 сообщений расистского или нацистского характера.
Однако "Интернет" используется для частной переписки, и контроль над сетью равноценен прослушиванию частных телефонных разговоров, а право частных разговоров защищается законом.
Канадская полиция предлагает запретить не сам материал как таковой, а использование для пропаганды ненависти канадской телекоммуникационной системы.
Магия
Ведьма ***, Колдун ***, Маг ***
ЗНАНИЯ, ИДУЩИЕ ИЗ ГЛУБИНЫ ВЕКОВ, + ОГРОМНОЕ ЖЕЛАНИЕ ПОМОЧЬ КАЖДОМУ!
Решение личных и семейных проблем.
Помощь в бизнесе.
Наведение и устранение любых чар.
Оплата по факту.
Интим
Очаровательные МОСКВИЧКИ и ДЖЕНТЛЬМЕНЫ ждут Вас!
Прекрасные апартаменты.
Сауна-люкс.
Яркая и раскрепощенная в общении москвичка с элитарным образованием предлагает интересную встречу очень состоятельному мужчине. Только для русских солидного возраста.
Буруны как обрезало, едва яхта пересекла невидимую границу между двумя маячками на волнорезах.
- Поспели в самый раз к ленчу, - глянув на часы, возликовал Блекмен.
- Ленч оставьте своему Макдональдсу, - Бургильон выключил двигатели, и яхта по инерции заскользила, разрезая стальную гладь усмиренного Понта. - У нас будет обед. Diner de gala [70].
- По какому случаю, интересно?
- В моем возрасте каждый новый день - уже праздник, - меланхолично заметил барон.
- Перестань! - оборвала его Ампаро.
- И предусмотрено соответствующее меню?
- Удовольствуетесь полуфабрикатами, Джерри. На большее я не способна. С завтрашнего дня все претензии к Полу.
- Пока никаких претензий, но я точно помню, что погрузил на борт массу вкусных вещей.
- На палубу, Джерри, - распорядился Бургильон, - мы прибываем.
- Есть, мастер, - Блекмен бросился к трапу.
Барон, а вслед за ним и Климовицкий вышли на площадку. Набережная, тонкой скобой охватившая горный склон, едва различалась за жемчужной завесой. Легкий ветерок, дохнув хвоей, обдал влажным и неожиданно теплым дыханием.
Яхту еще несло, но взвыл брашпиль, загрохотала по клепаной стали цепь и якорь с поворотными лапами тяжело плюхнулся в воду. Два красных звена с маркированными контрфорсами обозначили сорокаметровую глубину. Цепь натянулась, проскрежетав в клюзе, и судно замерло, как укрощенный бык с кольцом в носу.