Страница:
– В твоем голосе есть какое-то «но».
Он с излишней силой ткнул вилкой в салат.
– Эти здания осматривал Ник, он же составлял смету. Как раз перед тем как нам достался контракт, он ушел из «Феникса». Потом погиб Сэм. Так Ник отправился к членам городского управления и попытался убедить их, что контракт надо передать его компании на том основании, что работу проделал именно он, а со смертью Сэма «Феникс» практически уже не та компания, которая этот контракт получила.
– Ник всегда вел жесткую конкурентную борьбу. Он убедил их?
– Чарлз Гамильтон не зря получает зарплату юриста компании. После того как он разъяснил совету все юридические тонкости, у Ника не осталось ни единого шанса. – Донован наматывал на вилку нити расплавленного сыра. – Если бы мы потеряли работу, которая была у нас уже в руках, это получило бы плохой резонанс в обществе, хотя, говоря по правде, не нуждайся мы в деньгах, у меня возникло бы искушение уступить это дело Нику.
– Почему?
– Потому что оно превратилось в политический футбол. Несмотря на молодежные банды и проблему – там настоящее гнездо, – в этих домах еще живет множество приличных людей, и они не хотят потерять жилье. К тому же один местный активист решил использовать наш взрыв для того, чтобы привлечь внимание к жилищной проблеме в городе. Короче, настоящий цирк с участием средств массовой информации, а «Феникс» оказался в самом центре. Думаю, будут и пикеты, когда потеплеет.
– Понятно, почему эта работа вызывает у тебя смешанные чувства.
Он задумчиво посмотрел на Кейт.
– Твой приход в компанию может оказаться большим плюсом.
– Я просто собираюсь быть ученицей бригадира.
– Нет, ты нечто большее. Как дочь Сэма, ты являешься хранительницей традиций, хочешь ты этого или нет.
– Как скажешь. Я-то сама считала себя всего-навсего блудной дочерью.
– Ну, это само собой, – ответил он. – Кажется, теперь можно выкладывать и плохие новости. Завтра утром мне придется лететь на несколько дней в Лас-Вегас, а потом в Сан-Франциско. Я не говорил об этом, думал, что успею все закончить до твоего возвращения в Балтимор. Если у тебя есть силы, надеюсь, что ты отправишься со мной.
– Еще один перелет через всю страну? Скажи, что ты шутишь!
– Боюсь, что нет. Если удастся достать тебе билет, завтра в семь нам надо будет уже уезжать. – Он встал и убрал тарелки, потом налил две чашки кофе и поставил на стол печенье. – «Феникс» взрывает большой отель с казино, и клиент очень спешит, потому что теряет пару сотен тысяч долларов каждую неделю, пока не откроется новое заведение. Я пойму, если ты предпочтешь не участвовать в этом путешествии, но в таком важном деле присутствие дочери Сэма оценивалось бы очень высоко.
Это, казалось, понравилось Кейт.
– Тогда я полечу, но предупреждаю тебя, что вряд ли смогу ориентироваться во времени. – Она обмакнула в кофе шоколадное печенье. – Каково будет снова появиться в Сан-Франциско после всех этих мучительных прощаний?..
– Ты можешь приехать и уехать инкогнито. Мы там задержимся только для того, чтобы осмотреть здание и составить план. По крайней мере в Неваде, тем более в Калифорнии, будет теплее, чем в Мэриленде.
Впервые с тех пор, как она распахнула дверь кухни, Кейт искренне улыбнулась.
– Ну как я могу отказаться от подобного предложения?
Глава 11
Глава 12
Он с излишней силой ткнул вилкой в салат.
– Эти здания осматривал Ник, он же составлял смету. Как раз перед тем как нам достался контракт, он ушел из «Феникса». Потом погиб Сэм. Так Ник отправился к членам городского управления и попытался убедить их, что контракт надо передать его компании на том основании, что работу проделал именно он, а со смертью Сэма «Феникс» практически уже не та компания, которая этот контракт получила.
– Ник всегда вел жесткую конкурентную борьбу. Он убедил их?
– Чарлз Гамильтон не зря получает зарплату юриста компании. После того как он разъяснил совету все юридические тонкости, у Ника не осталось ни единого шанса. – Донован наматывал на вилку нити расплавленного сыра. – Если бы мы потеряли работу, которая была у нас уже в руках, это получило бы плохой резонанс в обществе, хотя, говоря по правде, не нуждайся мы в деньгах, у меня возникло бы искушение уступить это дело Нику.
– Почему?
– Потому что оно превратилось в политический футбол. Несмотря на молодежные банды и проблему – там настоящее гнездо, – в этих домах еще живет множество приличных людей, и они не хотят потерять жилье. К тому же один местный активист решил использовать наш взрыв для того, чтобы привлечь внимание к жилищной проблеме в городе. Короче, настоящий цирк с участием средств массовой информации, а «Феникс» оказался в самом центре. Думаю, будут и пикеты, когда потеплеет.
– Понятно, почему эта работа вызывает у тебя смешанные чувства.
Он задумчиво посмотрел на Кейт.
– Твой приход в компанию может оказаться большим плюсом.
– Я просто собираюсь быть ученицей бригадира.
– Нет, ты нечто большее. Как дочь Сэма, ты являешься хранительницей традиций, хочешь ты этого или нет.
– Как скажешь. Я-то сама считала себя всего-навсего блудной дочерью.
– Ну, это само собой, – ответил он. – Кажется, теперь можно выкладывать и плохие новости. Завтра утром мне придется лететь на несколько дней в Лас-Вегас, а потом в Сан-Франциско. Я не говорил об этом, думал, что успею все закончить до твоего возвращения в Балтимор. Если у тебя есть силы, надеюсь, что ты отправишься со мной.
– Еще один перелет через всю страну? Скажи, что ты шутишь!
– Боюсь, что нет. Если удастся достать тебе билет, завтра в семь нам надо будет уже уезжать. – Он встал и убрал тарелки, потом налил две чашки кофе и поставил на стол печенье. – «Феникс» взрывает большой отель с казино, и клиент очень спешит, потому что теряет пару сотен тысяч долларов каждую неделю, пока не откроется новое заведение. Я пойму, если ты предпочтешь не участвовать в этом путешествии, но в таком важном деле присутствие дочери Сэма оценивалось бы очень высоко.
Это, казалось, понравилось Кейт.
– Тогда я полечу, но предупреждаю тебя, что вряд ли смогу ориентироваться во времени. – Она обмакнула в кофе шоколадное печенье. – Каково будет снова появиться в Сан-Франциско после всех этих мучительных прощаний?..
– Ты можешь приехать и уехать инкогнито. Мы там задержимся только для того, чтобы осмотреть здание и составить план. По крайней мере в Неваде, тем более в Калифорнии, будет теплее, чем в Мэриленде.
Впервые с тех пор, как она распахнула дверь кухни, Кейт искренне улыбнулась.
– Ну как я могу отказаться от подобного предложения?
Глава 11
За кофе и десертом Донован рассказывал Кейт о работе «Феникса», о сотрудниках фирмы и об ожидаемых проектах. К тому времени, как кофейник опустел, Кейт усвоила первый урок в бизнесе. Подавив зевок, она встала и принялась убирать со стола. Это всегда было их правилом – если один готовил, другой убирал.
– Я об этом позабочусь, – сказал Донован. – Ты, должно быть, хочешь разобрать вещи и устроиться.
– Спасибо. Я твоя должница. А какая комната моя?
– Комната для гостей – это бывшая спальня хозяина.
Она могла бы догадаться – остальные спальни были слишком маленькими и не имели ванной.
– Я собираюсь лечь спать после того, как распакую вещи. Увидимся утром.
Она вышла из кухни и отправилась в спальню, по пути настраивая себя на то, чтобы оставаться спокойной. Но все равно оказалась не готова, войдя в комнату. Здесь многое изменилось, и она подумала, что в цветовой гамме, в подборе покрывала на кровати и драпировок чувствуется прекрасный вкус ее матери. Но мебель была знакома до боли. Они с Донованом переделывали каждую вещь сами.
Кейт слегка прикоснулась к теплому каштановому дереву комода в деревенском стиле, вспомнив, что когда-то он был покрашен в ярко-красный цвет. Хотя она заплатила за него всего пятнадцать долларов, Донован, внося его в дом, спросил, не потеряла ли жена рассудок. Но когда краску ободрали, а дерево проолифили, комод оказался просто красавцем.
А кровать… Кейт быстро отвернулась. Кровать не только имела собственную историю приобретения и переделки, но и впитала в себя память о тысяче ночей, полных близости и страсти. Ну, может, о семистах или восьмистах. К концу их отношений напряженность сменила близость. Последние пару месяцев она ходила вокруг Донована на цыпочках, как мышка, которая старается не разбудить кота.
Ее взгляд остановился на фотографии в рамочке на столе. Черт. Это было ее фото, Донован снимал ее во время их медового месяца – крупным планом сплошные светлые кудри и мечтательно-сонная улыбка удовлетворения. Даже больно вспоминать, как счастливы они были тогда, как уверены в том, что всегда будут любить друг друга. Боже мой, какими же они были молодыми! Неудивительно, что их брак распался.
Кейт удивило, что Донован не порвал это фото или по крайней мере не спрятал подальше. Но он, конечно, редко заходил сюда. Не желая видеть себя такой молодой и наивной, Кейт убрала фотографию в ящик тумбочки.
Хорошо, хоть ванная не пробуждала никаких воспоминаний. Раньше здесь был только душ, но Доновану удалось при перестройке втиснуть сюда короткую, но глубокую ванну.
Она разглядывала красивый бордюр из вручную расписанной плитки. Донован выполнил прекрасную работу. Его предками со стороны матери были несколько поколений итальянских мастеров, в основном каменщиков и мебельщиков. Точность и аккуратность идеально подходили для занятия взрывным делом, где небрежность была недопустима.
Но Господи Боже, как же она будет спать в этом доме? В этой кровати? Сможет ли она хоть когда-нибудь прогнать привидения?
Вздохнув, Кейт принялась распаковывать вещи. Остальное имущество прибудет позже. На комод она поставила фото своего главного мужчины, если не учитывать того, что Джинджер был котом, а не человеком. Ей хотелось бы думать, что он скучает по ней, но она знала: мохнатый предатель уже наверняка спит в постели Дженни.
За час Кейт разложила вещи и подготовила все к завтрашней поездке. Покончив с этим, она заперла дверь, надела теплый халат и свернулась калачиком в одном из боковых кресел, обивку на котором когда-то перетягивала сама, руководствуясь инструкцией, взятой в библиотеке. В те дни она с любовью вила свое гнездышко, используя все свободное время и художественный талант, чтобы сделать дом красивым – для себя и для мужа. Когда-то она представляла себе, как их дети будут бегать по дому и играть на опушке леса…
Она позвонила в офис Чарлза Гамильтона. На автоответчике оставила краткое сообщение о том, что уже переехала на Бренди-лейн и он может начинать отсчет их с Донованом вынужденного совместного проживания.
Осталось еще только одно важное дело – сообщить Алеку Грегори, что их отношения закончились. Они встречались уже год. Во время последнего разговора по телефону она сказала, что ее отец погиб и она вылетает на родину. Алек как раз собирался в командировку куда-то в Азию, и с тех пор они не общались, хотя он посылал ей соболезнования электронной почтой из разных экзотических мест. Кейт отвечала нейтрально, не упоминая о своем намерении перебраться в Мэриленд. Она была больше чем уверена – недостойно расставаться с мужчиной при помощи электронной почты.
Кейт посчитала в уме. Алек все еще за границей, но должен вернуться в Сан-Франциско как раз к тому времени, когда они с Донованом окажутся там. Это означало, что она должна попытаться встретиться с ним лицом к лицу. Перспектива объяснения ее не радовала. По правде говоря, это не было настоящим любовным приключением, но им всегда было хорошо вместе. Хорошие отношения, хороший секс, никаких конфликтов. Это встречается так же редко, как любовь. Может, даже реже.
Она снова посмотрела на кровать, внезапно подумав: а что, если ее легкомысленная связь с Алеком – это и есть настоящее чувство, а то, что связывало их с Донованом, вовсе не любовь, а наваждение? Вспомнилась та ночь, когда их совместная жизнь вступила в темную полосу, приведшую к полному распаду.
Зевая, Кейт поставила «мустанг» в гараж рядом со старым «шевроле» Донована. Хорошо, что его вечерние занятия на инженерном факультете Лойолы не превратились в ночные. Весенний семестр почти закончился, и долгие часы подготовки к последним экзаменам и защите проектов привели к тому, что они с мужем почти не видели друг друга. Надеясь, что Донован еще не спит и они смогут провести немного времени вместе, она зажгла свет у входа в комнату.
Ее муж сидел на диване с банкой пива в руке и сверлил ее ледяным взглядом.
– Где ты, черт побери, была?
Она опустила сумочку и папку на пол у дверей.
– В колледже, конечно. Наша группа разработки городского дизайна решила задержаться. Никого из нас не устраивало то, что мы до этого сделали.
– Уже за полночь. Хочешь, чтобы я поверил; будто ты вместе с тремя мужчинами провела целую ночь, обсуждая какие-то трущобы?
– Да, Донован, – терпеливо проговорила она. – Мы сидели за столом с карандашами и блокнотами до тех пор, пока не решили, как можно превратить развалюхи в симпатичное, приятное для жилья место. После чуть-чуть выпили, чтобы отметить рождение нескольких великих идей, и я поехала домой, что тоже занимает почти час даже в это время суток.
– Значит, ты пила с парнями. А со сколькими из них ты трахалась?
Она уставилась на него, раскрыв рот.
– С чего это ты? Наверное, тебе больше не надо пить в одиночку. Ты наверняка пьян, раз говоришь такие возмутительные вещи!
И Кейт направилась в спальню. После двух лет замужества она знала, что у Донована очень развит инстинкт собственника и иногда он проявляет свой дикий нрав, но сейчас ситуация была просто из ряда вон выходящей.
Донован подошел так быстро, что Кейт даже не успела услышать, как он встал с дивана и, схватив ее за руку, развернул лицом к себе.
– Не пытайся переменить тему! Если ты так невинна, то почему даже не отрицаешь, что спала с кем-то?
– Да что тут отрицать, ведь это полный абсурд! – Она вырвала руку. – Или ты доверяешь мне, или нет. А если нет, то ты просто чокнутый.
С криком ярости он открытой ладонью ударил ее по лицу так, что она упала спиной на кресло. Плетеная ручка больно ткнулась ей в бедро, и Кейт оказалась на полу. Оглушенная, она так и осталась лежать.
Это было невероятно. Ни один человек ни разу в жизни не ударил ее. И вот сейчас она ощущала отпечаток его ладони на своей щеке, и он отдавался болью.
Шок сменился гневом. Да как он посмел! Подняв глаза на мужа, Кейт увидела, что его лицо выражало уже не злость, а ужас. Секунду они просто смотрели друг на друга, и оба были совершенно ошарашены.
– Боже мой, Кейт, ты в порядке? – Донован, побелев, упал на колени рядом с ней.
– Да… да, кажется. – Она подняла дрожащую руку, прикоснулась к лицу. Донован взрывался и до этого, но из-за ее поведения, тем более от ревности – никогда. – Как ты мог так поступить?
– Сам не знаю! Я был зол как черт, но не хотел бить тебя. Это как-то само собой получилось… – Он прижал ее к груди, хрипло дыша. – Звучит глупо, когда я произношу это вслух, но я не выношу, что ты проводишь со своими сокурсниками больше времени, чем со мной!
Слезы боли и горечи полились из ее глаз.
– Ты абсолютно прав, это глупо. Ты же почти со всеми знаком. Они мне как братья.
– Можешь думать о них как о братьях, но поверь мне, они прекрасно видят, какая ты красивая и сексуальная. Меня… до смерти пугает, что когда-нибудь ты решишь, будто один из них гораздо лучше меня.
Ее гнев улетучился, как только она поняла, что его ослепляющая ярость была вызвана страхом. Хотя он никогда не рассказывал о своем детстве, Кейт знала от тети Конни, что оно было трудным, и поэтому он, сирота, никак не мог поверить в то, что жена действительно любит его. Ей надо было нормально поговорить с Донованом, вместо того чтобы терять терпение и дерзить. Мама была права – злость создает гораздо больше проблем, чем решает.
Желая успокоить мужа, она отодвинулась и со всей искренностью проговорила:
– Я люблю тебя, Патрик. Я никогда не была с другим мужчиной и не могу даже представить, чтобы мне этого захотелось. Я – твоя жена. Помнишь? Мы клялись не расставаться до тех пор, пока смерть не разлучит нас. – Кейт покачала головой, поморщившись от боли в щеке. – Но насколько я знаю, при венчании ничего не говорилось о том, что ты можешь бить меня.
– Меня надо пристрелить. – Он с силой ударил кулаком об пол.
Кейт поймала его руку до того, как он снова попытался бы разбить ее о дерево.
– Патрик, не надо! Достаточно сумасшествия на сегодня.
Она ощутила напряжение, сковавшее его мышцы и сухожилия, а потом он расслабился и опустил руку. С виноватым и несчастным видом Донован смотрел на нее.
– Более чем достаточно для одной жизни. Это никогда не повторится, клянусь.
– Да уж, надеюсь. – Видя убитое выражение его лица, она спокойнее добавила: – Ты должен научиться доверять мне, Патрик. Для меня нет никого другого. И никогда не будет.
– Я уже понял, что ты – еще большее чудо, чем я думал.
И подхватил ее на руки. Когда муж нес ее в спальню, она подумала, как ей всегда нравилось, что он такой сильный. Кейт даже в голову не приходило, что это может оказаться опасным.
Опустив ее на кровать, Донован спросил:
– Может, отвезти тебя к врачу?
– Мне бы ни за что не хотелось провести несколько часов в ожидании приема, чтобы потом какой-нибудь лекарь сообщил, что все в порядке. – Она прикоснулась к щеке, начавшей уже опухать. – Кроме того, придется объяснять, что случилось, а я бы предпочла этого не делать.
– О Боже, только не это.
Он вышел и вскоре вернулся с пакетом льда, Кейт прижала пакет к лицу и держала, пока боль не утихла. Потом она попыталась встать, чтобы раздеться.
– Ложись и расслабься. Ты уже была уставшей, когда приехала домой, а сейчас, должно быть, просто умираешь. Я позабочусь о тебе.
Она подчинилась, опустившись на подушки и закрыв глаза. Донован сел рядом и начал расстегивать пуговицы у нее на рубашке. Сняв ее, он занялся джинсами. Его прикосновения были такими нежными, такими добрыми. Вот это был настоящий Донован – мужчина, которого она любила. Сумасшедшее мгновение грубой силы уже казалось сном, а не реальностью. Это было ужасное помрачение рассудка, и оно никогда не повторится.
Ощущение его рук на коже, когда он снимал с нее одежду, действовало успокаивающе. К тому времени, как на ней ничего не осталось, Кейт уже почти спала. Губы Донована прикоснулись к ушибленной щеке с самой нежной лаской.
– Ты так великодушна, Кейт.
Он поцеловал самое чувствительное место на ее шее. Она вздохнула от удовольствия. Хорошо. И стало еще лучше, когда его губы скользнули вдоль ее ключицы по направлению к груди. Он легонько потянул за сосок, и Кейт бросило в жар. Она протянула руки, чтобы обнять его.
Донован вернул ее руки на простыню.
– Ничего не делай, кара миа. Просто расслабься, а я буду просить у тебя прощения за то, что наговорил.
Обычно во время секса они оба были активными партнерами, но сейчас, просто принимая его ласки, она обнаружила, что это может доставлять какое-то сонное наслаждение. Его губы двинулись ниже, нежно прикасаясь к ее животу. Теплое дыхание колыхнуло мягкие завитки между ее бедрами.
– Не знаю, что бы я делал без тебя, Кейт, – прошептал он.
Она вздрогнула, ощутив горячую влагу его языка. Легкое возбуждение переросло в желание, прогнавшее прочь и усталость, и боль и дарящее такую физическую и эмоциональную близость, которую она не могла представить возможной ни с каким другим мужчиной. Его боль была ее болью, его раскаяние стало осязаемым.
Донован не спешил, используя знание ее тела, чтобы довести ее страсть до лихорадочного состояния, когда она не могла больше сдерживаться. И тогда Кейт закричала, а очищающая сила наслаждения все не ослабевала, пока наконец не ушла, оставив ее безвольно лежащей и задыхающейся.
Донован сорвал одежду и лег рядом с ней.
– Прости меня, Кейт. Я не заслуживаю этого, но… все равно прости.
– Конечно, я прощаю тебя, – прошептала она. – Я знаю, что ты не хотел причинить мне боль.
Он собирался дать ей заснуть, но она прикоснулась к нему с безмолвной просьбой о еще большей близости. Тогда он неуверенно, словно ожидая встретить отказ, вошел в нее. Она ощущала его сомнения и его желание загладить все, что произошло, так ясно, как будто сама испытывала эти эмоции. На ее глаза снова навернулись слезы. Раньше она считала, что между ними существует такая любовь и такое доверие, какие никогда не позволят им разлучиться. Но сегодня на их союз упала тень, пусть даже на мгновение, и возможность расставания напугала ее.
– Я люблю тебя, Кейт, больше, чем думал…
Он погрузился в нее, потом замер, все его тело трепетало, щекой он прижимался к ее виску. В темноте она почувствовала на лице влагу, но это были не ее слезы.
Если ей случалось раньше думать о том, что мужчина ударил женщину, то она всегда считала такое непростительным. А теперь, когда это произошло с ней, Кейт обнаружила, что жизнь гораздо сложнее всяких теорий. Ее муж не был идеальным. И она тоже.
Джулия не раз говорила, что способность прощать – главная составляющая любви, а все знали, как Кейт любит своего мужа.
– Все в порядке, Патрик, – прошептала она, когда ее бедра начали ритмично двигаться под его бедрами. – Теперь все в порядке.
– О Боже, Кейт. – Его тело содрогнулось, и он сжал ее в сокрушительном объятии, хрипло повторяя: – Я люблю тебя, люблю тебя, люблю…
Измученные, они заснули, обнимая друг друга.
Но не все было в порядке. Намного позже она поняла, как сильно изменились их отношения в ту ночь. Любовь еще была сильной и всеобъемлющей, но к ней добавилась легкая тень осмотрительности. Кейт обращалась с мужем осторожно, изо всех сил избегая всего, что могло бы заставить его вспылить. Было потеряно немного искренности. Чуть-чуть доверия.
Они ступили на дорогу, ведущую к разрыву, и еще не знали об этом.
– Я об этом позабочусь, – сказал Донован. – Ты, должно быть, хочешь разобрать вещи и устроиться.
– Спасибо. Я твоя должница. А какая комната моя?
– Комната для гостей – это бывшая спальня хозяина.
Она могла бы догадаться – остальные спальни были слишком маленькими и не имели ванной.
– Я собираюсь лечь спать после того, как распакую вещи. Увидимся утром.
Она вышла из кухни и отправилась в спальню, по пути настраивая себя на то, чтобы оставаться спокойной. Но все равно оказалась не готова, войдя в комнату. Здесь многое изменилось, и она подумала, что в цветовой гамме, в подборе покрывала на кровати и драпировок чувствуется прекрасный вкус ее матери. Но мебель была знакома до боли. Они с Донованом переделывали каждую вещь сами.
Кейт слегка прикоснулась к теплому каштановому дереву комода в деревенском стиле, вспомнив, что когда-то он был покрашен в ярко-красный цвет. Хотя она заплатила за него всего пятнадцать долларов, Донован, внося его в дом, спросил, не потеряла ли жена рассудок. Но когда краску ободрали, а дерево проолифили, комод оказался просто красавцем.
А кровать… Кейт быстро отвернулась. Кровать не только имела собственную историю приобретения и переделки, но и впитала в себя память о тысяче ночей, полных близости и страсти. Ну, может, о семистах или восьмистах. К концу их отношений напряженность сменила близость. Последние пару месяцев она ходила вокруг Донована на цыпочках, как мышка, которая старается не разбудить кота.
Ее взгляд остановился на фотографии в рамочке на столе. Черт. Это было ее фото, Донован снимал ее во время их медового месяца – крупным планом сплошные светлые кудри и мечтательно-сонная улыбка удовлетворения. Даже больно вспоминать, как счастливы они были тогда, как уверены в том, что всегда будут любить друг друга. Боже мой, какими же они были молодыми! Неудивительно, что их брак распался.
Кейт удивило, что Донован не порвал это фото или по крайней мере не спрятал подальше. Но он, конечно, редко заходил сюда. Не желая видеть себя такой молодой и наивной, Кейт убрала фотографию в ящик тумбочки.
Хорошо, хоть ванная не пробуждала никаких воспоминаний. Раньше здесь был только душ, но Доновану удалось при перестройке втиснуть сюда короткую, но глубокую ванну.
Она разглядывала красивый бордюр из вручную расписанной плитки. Донован выполнил прекрасную работу. Его предками со стороны матери были несколько поколений итальянских мастеров, в основном каменщиков и мебельщиков. Точность и аккуратность идеально подходили для занятия взрывным делом, где небрежность была недопустима.
Но Господи Боже, как же она будет спать в этом доме? В этой кровати? Сможет ли она хоть когда-нибудь прогнать привидения?
Вздохнув, Кейт принялась распаковывать вещи. Остальное имущество прибудет позже. На комод она поставила фото своего главного мужчины, если не учитывать того, что Джинджер был котом, а не человеком. Ей хотелось бы думать, что он скучает по ней, но она знала: мохнатый предатель уже наверняка спит в постели Дженни.
За час Кейт разложила вещи и подготовила все к завтрашней поездке. Покончив с этим, она заперла дверь, надела теплый халат и свернулась калачиком в одном из боковых кресел, обивку на котором когда-то перетягивала сама, руководствуясь инструкцией, взятой в библиотеке. В те дни она с любовью вила свое гнездышко, используя все свободное время и художественный талант, чтобы сделать дом красивым – для себя и для мужа. Когда-то она представляла себе, как их дети будут бегать по дому и играть на опушке леса…
Она позвонила в офис Чарлза Гамильтона. На автоответчике оставила краткое сообщение о том, что уже переехала на Бренди-лейн и он может начинать отсчет их с Донованом вынужденного совместного проживания.
Осталось еще только одно важное дело – сообщить Алеку Грегори, что их отношения закончились. Они встречались уже год. Во время последнего разговора по телефону она сказала, что ее отец погиб и она вылетает на родину. Алек как раз собирался в командировку куда-то в Азию, и с тех пор они не общались, хотя он посылал ей соболезнования электронной почтой из разных экзотических мест. Кейт отвечала нейтрально, не упоминая о своем намерении перебраться в Мэриленд. Она была больше чем уверена – недостойно расставаться с мужчиной при помощи электронной почты.
Кейт посчитала в уме. Алек все еще за границей, но должен вернуться в Сан-Франциско как раз к тому времени, когда они с Донованом окажутся там. Это означало, что она должна попытаться встретиться с ним лицом к лицу. Перспектива объяснения ее не радовала. По правде говоря, это не было настоящим любовным приключением, но им всегда было хорошо вместе. Хорошие отношения, хороший секс, никаких конфликтов. Это встречается так же редко, как любовь. Может, даже реже.
Она снова посмотрела на кровать, внезапно подумав: а что, если ее легкомысленная связь с Алеком – это и есть настоящее чувство, а то, что связывало их с Донованом, вовсе не любовь, а наваждение? Вспомнилась та ночь, когда их совместная жизнь вступила в темную полосу, приведшую к полному распаду.
Зевая, Кейт поставила «мустанг» в гараж рядом со старым «шевроле» Донована. Хорошо, что его вечерние занятия на инженерном факультете Лойолы не превратились в ночные. Весенний семестр почти закончился, и долгие часы подготовки к последним экзаменам и защите проектов привели к тому, что они с мужем почти не видели друг друга. Надеясь, что Донован еще не спит и они смогут провести немного времени вместе, она зажгла свет у входа в комнату.
Ее муж сидел на диване с банкой пива в руке и сверлил ее ледяным взглядом.
– Где ты, черт побери, была?
Она опустила сумочку и папку на пол у дверей.
– В колледже, конечно. Наша группа разработки городского дизайна решила задержаться. Никого из нас не устраивало то, что мы до этого сделали.
– Уже за полночь. Хочешь, чтобы я поверил; будто ты вместе с тремя мужчинами провела целую ночь, обсуждая какие-то трущобы?
– Да, Донован, – терпеливо проговорила она. – Мы сидели за столом с карандашами и блокнотами до тех пор, пока не решили, как можно превратить развалюхи в симпатичное, приятное для жилья место. После чуть-чуть выпили, чтобы отметить рождение нескольких великих идей, и я поехала домой, что тоже занимает почти час даже в это время суток.
– Значит, ты пила с парнями. А со сколькими из них ты трахалась?
Она уставилась на него, раскрыв рот.
– С чего это ты? Наверное, тебе больше не надо пить в одиночку. Ты наверняка пьян, раз говоришь такие возмутительные вещи!
И Кейт направилась в спальню. После двух лет замужества она знала, что у Донована очень развит инстинкт собственника и иногда он проявляет свой дикий нрав, но сейчас ситуация была просто из ряда вон выходящей.
Донован подошел так быстро, что Кейт даже не успела услышать, как он встал с дивана и, схватив ее за руку, развернул лицом к себе.
– Не пытайся переменить тему! Если ты так невинна, то почему даже не отрицаешь, что спала с кем-то?
– Да что тут отрицать, ведь это полный абсурд! – Она вырвала руку. – Или ты доверяешь мне, или нет. А если нет, то ты просто чокнутый.
С криком ярости он открытой ладонью ударил ее по лицу так, что она упала спиной на кресло. Плетеная ручка больно ткнулась ей в бедро, и Кейт оказалась на полу. Оглушенная, она так и осталась лежать.
Это было невероятно. Ни один человек ни разу в жизни не ударил ее. И вот сейчас она ощущала отпечаток его ладони на своей щеке, и он отдавался болью.
Шок сменился гневом. Да как он посмел! Подняв глаза на мужа, Кейт увидела, что его лицо выражало уже не злость, а ужас. Секунду они просто смотрели друг на друга, и оба были совершенно ошарашены.
– Боже мой, Кейт, ты в порядке? – Донован, побелев, упал на колени рядом с ней.
– Да… да, кажется. – Она подняла дрожащую руку, прикоснулась к лицу. Донован взрывался и до этого, но из-за ее поведения, тем более от ревности – никогда. – Как ты мог так поступить?
– Сам не знаю! Я был зол как черт, но не хотел бить тебя. Это как-то само собой получилось… – Он прижал ее к груди, хрипло дыша. – Звучит глупо, когда я произношу это вслух, но я не выношу, что ты проводишь со своими сокурсниками больше времени, чем со мной!
Слезы боли и горечи полились из ее глаз.
– Ты абсолютно прав, это глупо. Ты же почти со всеми знаком. Они мне как братья.
– Можешь думать о них как о братьях, но поверь мне, они прекрасно видят, какая ты красивая и сексуальная. Меня… до смерти пугает, что когда-нибудь ты решишь, будто один из них гораздо лучше меня.
Ее гнев улетучился, как только она поняла, что его ослепляющая ярость была вызвана страхом. Хотя он никогда не рассказывал о своем детстве, Кейт знала от тети Конни, что оно было трудным, и поэтому он, сирота, никак не мог поверить в то, что жена действительно любит его. Ей надо было нормально поговорить с Донованом, вместо того чтобы терять терпение и дерзить. Мама была права – злость создает гораздо больше проблем, чем решает.
Желая успокоить мужа, она отодвинулась и со всей искренностью проговорила:
– Я люблю тебя, Патрик. Я никогда не была с другим мужчиной и не могу даже представить, чтобы мне этого захотелось. Я – твоя жена. Помнишь? Мы клялись не расставаться до тех пор, пока смерть не разлучит нас. – Кейт покачала головой, поморщившись от боли в щеке. – Но насколько я знаю, при венчании ничего не говорилось о том, что ты можешь бить меня.
– Меня надо пристрелить. – Он с силой ударил кулаком об пол.
Кейт поймала его руку до того, как он снова попытался бы разбить ее о дерево.
– Патрик, не надо! Достаточно сумасшествия на сегодня.
Она ощутила напряжение, сковавшее его мышцы и сухожилия, а потом он расслабился и опустил руку. С виноватым и несчастным видом Донован смотрел на нее.
– Более чем достаточно для одной жизни. Это никогда не повторится, клянусь.
– Да уж, надеюсь. – Видя убитое выражение его лица, она спокойнее добавила: – Ты должен научиться доверять мне, Патрик. Для меня нет никого другого. И никогда не будет.
– Я уже понял, что ты – еще большее чудо, чем я думал.
И подхватил ее на руки. Когда муж нес ее в спальню, она подумала, как ей всегда нравилось, что он такой сильный. Кейт даже в голову не приходило, что это может оказаться опасным.
Опустив ее на кровать, Донован спросил:
– Может, отвезти тебя к врачу?
– Мне бы ни за что не хотелось провести несколько часов в ожидании приема, чтобы потом какой-нибудь лекарь сообщил, что все в порядке. – Она прикоснулась к щеке, начавшей уже опухать. – Кроме того, придется объяснять, что случилось, а я бы предпочла этого не делать.
– О Боже, только не это.
Он вышел и вскоре вернулся с пакетом льда, Кейт прижала пакет к лицу и держала, пока боль не утихла. Потом она попыталась встать, чтобы раздеться.
– Ложись и расслабься. Ты уже была уставшей, когда приехала домой, а сейчас, должно быть, просто умираешь. Я позабочусь о тебе.
Она подчинилась, опустившись на подушки и закрыв глаза. Донован сел рядом и начал расстегивать пуговицы у нее на рубашке. Сняв ее, он занялся джинсами. Его прикосновения были такими нежными, такими добрыми. Вот это был настоящий Донован – мужчина, которого она любила. Сумасшедшее мгновение грубой силы уже казалось сном, а не реальностью. Это было ужасное помрачение рассудка, и оно никогда не повторится.
Ощущение его рук на коже, когда он снимал с нее одежду, действовало успокаивающе. К тому времени, как на ней ничего не осталось, Кейт уже почти спала. Губы Донована прикоснулись к ушибленной щеке с самой нежной лаской.
– Ты так великодушна, Кейт.
Он поцеловал самое чувствительное место на ее шее. Она вздохнула от удовольствия. Хорошо. И стало еще лучше, когда его губы скользнули вдоль ее ключицы по направлению к груди. Он легонько потянул за сосок, и Кейт бросило в жар. Она протянула руки, чтобы обнять его.
Донован вернул ее руки на простыню.
– Ничего не делай, кара миа. Просто расслабься, а я буду просить у тебя прощения за то, что наговорил.
Обычно во время секса они оба были активными партнерами, но сейчас, просто принимая его ласки, она обнаружила, что это может доставлять какое-то сонное наслаждение. Его губы двинулись ниже, нежно прикасаясь к ее животу. Теплое дыхание колыхнуло мягкие завитки между ее бедрами.
– Не знаю, что бы я делал без тебя, Кейт, – прошептал он.
Она вздрогнула, ощутив горячую влагу его языка. Легкое возбуждение переросло в желание, прогнавшее прочь и усталость, и боль и дарящее такую физическую и эмоциональную близость, которую она не могла представить возможной ни с каким другим мужчиной. Его боль была ее болью, его раскаяние стало осязаемым.
Донован не спешил, используя знание ее тела, чтобы довести ее страсть до лихорадочного состояния, когда она не могла больше сдерживаться. И тогда Кейт закричала, а очищающая сила наслаждения все не ослабевала, пока наконец не ушла, оставив ее безвольно лежащей и задыхающейся.
Донован сорвал одежду и лег рядом с ней.
– Прости меня, Кейт. Я не заслуживаю этого, но… все равно прости.
– Конечно, я прощаю тебя, – прошептала она. – Я знаю, что ты не хотел причинить мне боль.
Он собирался дать ей заснуть, но она прикоснулась к нему с безмолвной просьбой о еще большей близости. Тогда он неуверенно, словно ожидая встретить отказ, вошел в нее. Она ощущала его сомнения и его желание загладить все, что произошло, так ясно, как будто сама испытывала эти эмоции. На ее глаза снова навернулись слезы. Раньше она считала, что между ними существует такая любовь и такое доверие, какие никогда не позволят им разлучиться. Но сегодня на их союз упала тень, пусть даже на мгновение, и возможность расставания напугала ее.
– Я люблю тебя, Кейт, больше, чем думал…
Он погрузился в нее, потом замер, все его тело трепетало, щекой он прижимался к ее виску. В темноте она почувствовала на лице влагу, но это были не ее слезы.
Если ей случалось раньше думать о том, что мужчина ударил женщину, то она всегда считала такое непростительным. А теперь, когда это произошло с ней, Кейт обнаружила, что жизнь гораздо сложнее всяких теорий. Ее муж не был идеальным. И она тоже.
Джулия не раз говорила, что способность прощать – главная составляющая любви, а все знали, как Кейт любит своего мужа.
– Все в порядке, Патрик, – прошептала она, когда ее бедра начали ритмично двигаться под его бедрами. – Теперь все в порядке.
– О Боже, Кейт. – Его тело содрогнулось, и он сжал ее в сокрушительном объятии, хрипло повторяя: – Я люблю тебя, люблю тебя, люблю…
Измученные, они заснули, обнимая друг друга.
Но не все было в порядке. Намного позже она поняла, как сильно изменились их отношения в ту ночь. Любовь еще была сильной и всеобъемлющей, но к ней добавилась легкая тень осмотрительности. Кейт обращалась с мужем осторожно, изо всех сил избегая всего, что могло бы заставить его вспылить. Было потеряно немного искренности. Чуть-чуть доверия.
Они ступили на дорогу, ведущую к разрыву, и еще не знали об этом.
Глава 12
Итак, Кейт дома… Ночью Донован лежал в постели и смотрел в темноту, а ледяной ветер стучал голыми ветками в окно. Напрасно он считал себя готовым к тому, чтобы снова жить под одной крышей с бывшей женой. Как глупо было не предусмотреть, какой невыносимой может оказаться реальность! С того момента как Кейт вошла на кухню, у него возникло непреодолимое желание усадить ее на колени и обнимать, пока она не согреется и не сбросит напряжение.
Конечно, если бы он к ней прикоснулся, она бы сразу ушла, может, даже после того, как попробовала о его голову крепость какой-нибудь сковородки. Но по крайней мере Кейт приняла его заботу. Явное доказательство того, что она здорово измотана.
Может, она печалится, потому что вынуждена была оставить своего дружка в Сан-Франциско? Донован задумался было о том, каков из себя этот ублюдок, но тут же оборвал эти мысли. Не его дело, с кем она спала.
И с кем может спать снова. Он заставил себя признать этот факт. Она сказала, что расстояние положит конец их отношениям, но здесь ведь всего шесть часов самолетом. Тот тип может прилететь в Мэриленд, или они встретятся где-нибудь еще. Сотрудникам «Феникса» приходится много путешествовать.
Его первоначальная радость по поводу того, что Кейт согласилась выполнить условие Сэма, начала перерастать в тревогу. Однажды она уже бросила его, и сделает это снова, если он даст хоть малейший повод.
Так что лучше забыть о ревности. Когда-то он считал, что ревность – лучшее доказательство того, как сильно он ее любит. Но именно ревность довела его до умопомрачения, когда он ударил Кейт. Этому нет прощения. Как он мог обидеть ее? Как мог?
Донован отсек и эту мысль, чтобы не заниматься самобичеванием. Лучше было подумать о чем-то полезном, например, о том, как руководить компанией, которая теперь принадлежала ему. Сэм терпеть не мог заниматься менеджментом, и надо было срочно разобраться с накопившимися проблемами.
Или стоило поразмыслить о невозможной, нелепой случайности, вызвавшей гибель Сэма.
Да о чем угодно, только не о Кейт и не о том, как сильно, по-прежнему сильно он ее хотел.
Кейт проснулась от треньканья незнакомого будильника. И только секунду спустя поняла, где она находится. Ах да, в Мэриленде. Еще не было и шести утра, и ее уставшее тело считало, что она должна быть в Калифорнии и безмятежно спать.
Поскольку она сложила вещи накануне, можно было позволить себе еще несколько минут поваляться. Она снова закрыла глаза, чувствуя, как ей не хватает пушистого тельца Джинджера рядом. Провести год без кота в некотором смысле хуже, чем провести год без мужчины, сонно подумала Кейт.
Плохая мысль – она тотчас же пробудила воспоминания о том, как они делили постель с Донованом. Когда они расстались, ей не хватало не столько чудесного секса, сколько привязанности. Они спали, обвив друг друга, как плющ, даже когда меняли положение во сне. Оба легко вздыхали, с удовлетворением освобождаясь от напряжения, накопившегося за день. Она любила ощущать тепло и основательность его тела. Его запах и вкус. То, как его рука обвивала ее, притягивая. Он превосходно умел обнимать.
Ее тянуло к нему и в самом конце их совместной жизни. Бабушка Кейт умерла всего за месяц до того, как распался их брак. К тому времени они оба уже лежали рядом, как гранитные статуи, не прикасаясь друг к другу, страдая от одиночества.
Ее разбудил в три часа утра телефонный звонок, такие звонки никогда не предвещают ничего хорошего. Машинально она сняла трубку и прижала к уху, не поднимая головы от подушки.
Голос Джулии безо всяких вступлений произнес:
– Плохие новости, Кейт. У Нонны Корси был удар, и она умерла. Это… произошло очень быстро.
Кейт опустила ноги на пол, и мать продиктовала ей название похоронного бюро, время и место сбора всех членов семьи для первых в их семье похорон. Да, конечно, отец очень переживает. Но она прожила долгую, полную жизнь и умерла быстро. Надо быть благодарным за это. Голос Джулии прервался. У нее со свекровью были более близкие отношения, чем с родной матерью.
Кейт повесила трубку, чувствуя себя так, словно в комнате вдруг похолодало. Ее начало трясти. Рано овдовев, ее сицилийская бабушка убирала в чужих домах, чтобы прокормить четверых детей и дать каждому образование, хотя сама так и не окончила школу. Позже Сэм купил ей дом в Хайлендтауне, откуда она руководила семьей и готовила самые лучшие в мире спагетти.
Донован положил теплую ладонь ей на спину.
– Что случилось, Кейт?
– Нонна умерла.
Он едва слышно выругался.
– Черт. Прости. Она была особенной. Как моя бабушка Руссо. – Он осторожно обнял Кейт и укрыл одеялом. Потом прижался к ней, теплом своего тела стараясь унять ее дрожь. – Ты совсем замерзла, Кейт. Хочешь кофе, или бренди, или что-нибудь еще?
– Нет. Просто… не уходи.
Она заплакала. Донован мог быть настоящим мерзавцем иногда, но ей не забыть, как он, поборов растущее отчуждение между ними, дарил ей нежность и тепло, когда она больше всего нуждалась в этом.
…Стук в дверь вернул ее в реальность.
– Время вставать, – раздался голос Донована. – Если ты одета, я принесу тебе чашку кофе.
Кейт скатилась с кровати и схватила длинный купальный халат. Завязав пояс, она отперла дверь.
Донован, с блестящими глазами и полностью одетый, держал в каждой руке по чашке. Она взяла одну, пробормотав:
– M-м, доброе утро.
– Мне повезло – я смог достать тебе билет, но нам надо выходить раньше чем через полчаса.
Он избегал встречаться с ней взглядом. Она покраснела, поняв, что недостаточно одета для беседы.
– Хорошо. Я буду готова через двадцать минут.
Донован, бывало, поддразнивал ее за то, что она слишком много вещей берет с собой в каждую поездку. Но не в этот раз. Кейт отправлялась налегке, как идеальный работник. Она быстро приняла душ и, одеваясь, допила кофе. За три минуты до того, как время истекло, она вышла из дверей, и чемодан на колесиках, как верный пес, на ремешке следовал за ней. В ее душе все бурлило от восторга. Наконец пришло время крещения огнем в «Фениксе».
Когда самолет набрал высоту, Донован сказал:
– А теперь выясним, что ты в действительности знаешь о взрывном деле.
Кейт насторожилась:
– Спрашивай.
– Начну с простого. С какими типами конструкций мы в основном имеем дело?
– С железобетоном и стальными конструкциями, – уверенно ответила она.
Конечно, если бы он к ней прикоснулся, она бы сразу ушла, может, даже после того, как попробовала о его голову крепость какой-нибудь сковородки. Но по крайней мере Кейт приняла его заботу. Явное доказательство того, что она здорово измотана.
Может, она печалится, потому что вынуждена была оставить своего дружка в Сан-Франциско? Донован задумался было о том, каков из себя этот ублюдок, но тут же оборвал эти мысли. Не его дело, с кем она спала.
И с кем может спать снова. Он заставил себя признать этот факт. Она сказала, что расстояние положит конец их отношениям, но здесь ведь всего шесть часов самолетом. Тот тип может прилететь в Мэриленд, или они встретятся где-нибудь еще. Сотрудникам «Феникса» приходится много путешествовать.
Его первоначальная радость по поводу того, что Кейт согласилась выполнить условие Сэма, начала перерастать в тревогу. Однажды она уже бросила его, и сделает это снова, если он даст хоть малейший повод.
Так что лучше забыть о ревности. Когда-то он считал, что ревность – лучшее доказательство того, как сильно он ее любит. Но именно ревность довела его до умопомрачения, когда он ударил Кейт. Этому нет прощения. Как он мог обидеть ее? Как мог?
Донован отсек и эту мысль, чтобы не заниматься самобичеванием. Лучше было подумать о чем-то полезном, например, о том, как руководить компанией, которая теперь принадлежала ему. Сэм терпеть не мог заниматься менеджментом, и надо было срочно разобраться с накопившимися проблемами.
Или стоило поразмыслить о невозможной, нелепой случайности, вызвавшей гибель Сэма.
Да о чем угодно, только не о Кейт и не о том, как сильно, по-прежнему сильно он ее хотел.
Кейт проснулась от треньканья незнакомого будильника. И только секунду спустя поняла, где она находится. Ах да, в Мэриленде. Еще не было и шести утра, и ее уставшее тело считало, что она должна быть в Калифорнии и безмятежно спать.
Поскольку она сложила вещи накануне, можно было позволить себе еще несколько минут поваляться. Она снова закрыла глаза, чувствуя, как ей не хватает пушистого тельца Джинджера рядом. Провести год без кота в некотором смысле хуже, чем провести год без мужчины, сонно подумала Кейт.
Плохая мысль – она тотчас же пробудила воспоминания о том, как они делили постель с Донованом. Когда они расстались, ей не хватало не столько чудесного секса, сколько привязанности. Они спали, обвив друг друга, как плющ, даже когда меняли положение во сне. Оба легко вздыхали, с удовлетворением освобождаясь от напряжения, накопившегося за день. Она любила ощущать тепло и основательность его тела. Его запах и вкус. То, как его рука обвивала ее, притягивая. Он превосходно умел обнимать.
Ее тянуло к нему и в самом конце их совместной жизни. Бабушка Кейт умерла всего за месяц до того, как распался их брак. К тому времени они оба уже лежали рядом, как гранитные статуи, не прикасаясь друг к другу, страдая от одиночества.
Ее разбудил в три часа утра телефонный звонок, такие звонки никогда не предвещают ничего хорошего. Машинально она сняла трубку и прижала к уху, не поднимая головы от подушки.
Голос Джулии безо всяких вступлений произнес:
– Плохие новости, Кейт. У Нонны Корси был удар, и она умерла. Это… произошло очень быстро.
Кейт опустила ноги на пол, и мать продиктовала ей название похоронного бюро, время и место сбора всех членов семьи для первых в их семье похорон. Да, конечно, отец очень переживает. Но она прожила долгую, полную жизнь и умерла быстро. Надо быть благодарным за это. Голос Джулии прервался. У нее со свекровью были более близкие отношения, чем с родной матерью.
Кейт повесила трубку, чувствуя себя так, словно в комнате вдруг похолодало. Ее начало трясти. Рано овдовев, ее сицилийская бабушка убирала в чужих домах, чтобы прокормить четверых детей и дать каждому образование, хотя сама так и не окончила школу. Позже Сэм купил ей дом в Хайлендтауне, откуда она руководила семьей и готовила самые лучшие в мире спагетти.
Донован положил теплую ладонь ей на спину.
– Что случилось, Кейт?
– Нонна умерла.
Он едва слышно выругался.
– Черт. Прости. Она была особенной. Как моя бабушка Руссо. – Он осторожно обнял Кейт и укрыл одеялом. Потом прижался к ней, теплом своего тела стараясь унять ее дрожь. – Ты совсем замерзла, Кейт. Хочешь кофе, или бренди, или что-нибудь еще?
– Нет. Просто… не уходи.
Она заплакала. Донован мог быть настоящим мерзавцем иногда, но ей не забыть, как он, поборов растущее отчуждение между ними, дарил ей нежность и тепло, когда она больше всего нуждалась в этом.
…Стук в дверь вернул ее в реальность.
– Время вставать, – раздался голос Донована. – Если ты одета, я принесу тебе чашку кофе.
Кейт скатилась с кровати и схватила длинный купальный халат. Завязав пояс, она отперла дверь.
Донован, с блестящими глазами и полностью одетый, держал в каждой руке по чашке. Она взяла одну, пробормотав:
– M-м, доброе утро.
– Мне повезло – я смог достать тебе билет, но нам надо выходить раньше чем через полчаса.
Он избегал встречаться с ней взглядом. Она покраснела, поняв, что недостаточно одета для беседы.
– Хорошо. Я буду готова через двадцать минут.
Донован, бывало, поддразнивал ее за то, что она слишком много вещей берет с собой в каждую поездку. Но не в этот раз. Кейт отправлялась налегке, как идеальный работник. Она быстро приняла душ и, одеваясь, допила кофе. За три минуты до того, как время истекло, она вышла из дверей, и чемодан на колесиках, как верный пес, на ремешке следовал за ней. В ее душе все бурлило от восторга. Наконец пришло время крещения огнем в «Фениксе».
Когда самолет набрал высоту, Донован сказал:
– А теперь выясним, что ты в действительности знаешь о взрывном деле.
Кейт насторожилась:
– Спрашивай.
– Начну с простого. С какими типами конструкций мы в основном имеем дело?
– С железобетоном и стальными конструкциями, – уверенно ответила она.