Павлов Сергей Иванович. По черному следу

 
   Веки дрогнули – синяя тьма озарилась длительной вспышкой. В зале включили белое освещение.
   Со стороны набережной раздались шаги. Кто-то приблизился и со стуком поставил что-то твердое на парапет. У самых ног послышался тихий скрежет. Фрэнк приподнял голову и, щурясь от непривычно яркого света, посмотрел поверх собственных ботинок. Это был Вебер. Сидя на парапете, Вебер сосредоточенно вспарывал жестянку с безалкогольным пивом. У него было красное от загара лицо.
   – Устал? – спросил он, однако не отвлекаясь от дела.
   Фрэнк не ответил. Нащупал затылком прохладное место и обозрел потолок. Теперь потолок был белого цвета и в смысле своей естественной неподвижности выглядел благополучно. В тишине приятно скрипела жестянка.
   – Ничего... Двадцать минут пассивного отдыха, теплый душ, сухая одежда – и снова будешь в отличной форме. – Вебер со скрежетом отобрал крышку от банки: – Пей.
   – Кажется, ты мне сочувствуешь, Мартин? – Фрэнк поочередно поднял ноги, чтобы вытряхнуть из ботинок воду.
   – Нет, я тебя поздравляю. Как ты догадался, что проще всего уничтожить шары?
   – Это старо, как... Ладно, догадался, и все тут. – Фрэнк сел. Пиво было отличное, с привкусом поджаренных орехов, но слишком холодное.
   – Если бы ты промазал или выстрелил в корпус кибера, мы устроили бы тебе хорошую баню, – доверительно сообщил Вебер.
   – Тоже верно. Зачем размениваться на мелочи вроде пожаров, эльвы, средневековых цепей на барабанах с шипами...
   Помолчали. Фрэнк машинально взбалтывал пиво и пил небольшими глотками. Вебер смотрел на его руки: ему показалось, будто руки Фрэнка дрожат.
   – Я шел последним? – полюбопытствовал Фрэнк.
   – Предпоследним. За тобой идет Эгул. Неплохо идет – он сейчас в кольцевой галерее, сражается с пеной. Мур Баркман не смог пройти эльву, трое засыпались на перестрелке. Хак прошел, но утопил бластер. Чисто прошли пока только Дуглас и ты. Как тебе понравился водоворот?
   – Водоворот? Было слишком темно... Но я тебе благодарен.
   На лице Вебера отразилось неудовольствие.
   – Хотя бы за то, – продолжал Фрэнк, – что ты не догадался запустить в бассейн живых аллигаторов. Кстати, я нож потерял... Вернее, некстати.
   – Нож вынесло через трубу водосброса. Стоит тебе сейчас плюхнуться в воду, и «средневековый» инструмент снова будет у тебя в руках.
   Фрэнк свесился с парапета и посмотрел вниз. Нож плавал у самой стенки.
   Вебер стал раздеваться.
   Заметив, что Фрэнк внимательно на него смотрит, пояснил:
   – Хочу освежиться, пока ты будешь занят в душевой.
   Вебер вспрыгнул на парапет. Изготовился для прыжка в бассейн, но задержался.
   – И вот еще что... – сказал он, не оборачиваясь. – К вопросу об аллигаторах. Если ты испытываешь потребность упражнять свое остроумие, то при чем здесь Вебер? Я тренирую ваши мышцы и нервы. Но кто сказал, что в мои обязанности входит тренировка вашего интеллекта?
   Эхо разнесло по залу шумный всплеск.
   «Действительно, – подумал Фрэнк, – при чем здесь Вебер, если ни в какие ворота не лезет сама система...»
   От нечего делать Фрэнк знакомился с географией облысения черепа пятидесятилетнего человека. Фрэнк не рискнул бы причислить это занятие к категории достаточно развлекательных, но он был выше Вебера на целую голову, а кабинка цилиндрического лифта была для двоих слишком тесной.
   Внизу что-то щелкнуло, кабинка вздрогнула, остановилась. Закругленная стенка раздвинулась – в дверную щель заглянула серо-зеленая мгла, пахнуло прохладой. Вебер шагнул за порог, постоял – руки в карманах. Свет из кабинки освещал его сзади, шея и обнаженные локти на фоне зеленоватого полумрака казались неестественно красными.
   – Могу ли я считать кабину свободной? – осведомился Фрэнк.
   – Лифт мы использовали до конца. Я проведу тебя на эскалатор. Это недалеко. И потом... ты мне еще нужен.
   Фрэнк вышел. Оглянулся на лифтовый ствол. Над сферической крышей кабины угадывались очертания механизма подъемника.
   – Скользящая подвеска, – Вебер кивнул на темные перекладины ферм. – Трубы лифтовых стволов можно двигать с места на место. Да и не только трубы... Хозяйство сложное.
   Скользящая подвеска Фрэнка не заинтересовала.
   Они шагали по бетонированной платформе вдоль светящейся серо-зеленой стены. На платформе уложены рельсы. Было очень сыро, холод пронизывал до костей. Фрэнк старался обходить большие лужи, ежился и чувствовал, что скоро начнет дрожать и лязгать зубами, – летний костюм не мог защитить от леденящего сквозняка. Оголенные до локтей руки Вебера покрылись
   пупырышками.
   – Нельзя сказать, что у тебя за кулисами слишком уютно, – проворчал Фрэнк.
   – Кулисы гораздо ниже. А здесь у нас кухня, где готовится весь реквизит.
   На ходу Вебер вынул из кармана паллер и, перехватив левой рукой за короткий тупоносый ствол, не глядя, протянул Фрэнку:
   – Держи.
   Фрэнк машинально принял оружие. Это был небольшой, но довольно увесистый импульсный лучемет в керамической облицовке – рукоятка удобно лежала в руке. «Заряд трехразового действия», – подумал Фрэнк.
   – На всякий случай, – пояснил Вебер. – Возможно, тебе придется отразить внезапную атаку.
   Если Вебер говорит «возможно», с этим надо считаться. Фрэнк сунул паллер в карман.
   Засмотревшись на серо-зеленую стену, Фрэнк въехал в лужу ногой, брезгливо отряхнул ботинок. Сначала стена показалась ему покрытой светящимся пластиком, но потом он заметил резвую струйку воздушных пузырьков и понял, что стена стеклянная и все это сооружение – огромный аквариум. Фрэнк приотстал. В мутноватой глубине аквариума он разглядел большое желтое колесо с выступающими по ободу спицами и черными лопастями...
   Где-то пронзительно взвизгнул металл. Фрэнк оглянулся. Вебер стоял на краю платформы и, потирая озябшие локти, смотрел вниз. Фрэнк подошел и тоже посмотрел вниз.
   На дне бетонированного котлована поочередно вспыхивали разноцветные столбы. Их было восемь, они стояли ровным рядом: молочно-белый столб, за ним все остальные – семь цветов радуги. Возле столбов расстилалась идеально ровная площадка, размерами с хоккейное поле, а вокруг были навалены горы песка. В песке копошилась гусеничная машина с кузовом, организованно сновали небольшие жуки-автоматы. Вспыхивал белым сиянием первый столб – гусеничный автопогрузчик, урча, приближался к площадке и покрывал ее слоем песка, опоражнивая кузов через шипящий и извивающийся рукав со щелевым наконечником. Белый столб угасал, вспыхивал красный – на площадку спешили отряды «жуков» и ровняли песок; зажигался оранжевый – другие «жуки», с непомерно раздутыми брюшками, наползали в челночном порядке, заливая песчаный прямоугольник темной и остро пахнущей жидкостью. Волна неприятного запаха быстро достигла края платформы.
   Фрэнк отшатнулся.
   – Для чего этот слоеный пирог?
   – Для кого, – поправил Вебер. – Собственно, для вас. По кусочку на всю вашу братию... Придет время – узнаешь.
   Металлический визг повторился. Вебер продолжал смотреть вниз, но Фрэнк был убежден, что звук идет не из котлована. Визг этот послужил сигналом к зарождению лавины звуков – шорохов, скрежета, рокота, хруста... Бетонный монолит платформы дрогнул, мышцы Фрэнка рефлекторно напряглись – поблизости рухнуло и раскололось что-то очень тяжелое. Грохот обвала прокатился гулкими раскатами беспорядочного эха.
   – Морозильники сбрасывают лед в соседний котлован, – сказал Вебер. – Следующий ваш полигон будет с красивым названием: «Ледовые грезы»...
   Над гребнем стены, разделяющей котлованы, выросло облако снежной пыли.
   Фрэнк промолчал.
   – Пойдем. Становится прохладно.
   Они пересекли платформу по диагонали, торопливо прошли мимо наклонных люков, заиндевелые крышки которых напоминали о близости морозильных камер, свернули в узкий коридор со стеклянным потолком – сквозь матовое стекло свободно проникал слепящий ртутно-белый свет. В конце коридора журчала, поскрипывая ступеньками, коричневая лента эскалатора. Вебер галантно посторонился, пропуская Фрэнка вперед.
   Наверху было гораздо теплее. Коричневая лента вползла в просторный тамбур. В отличие от неуютных нижних помещений, где все дышало непостоянством театральных декораций, тамбур выглядел стационарно и благоустроенно. Ни одной кабинки в лифтовых стволах, однако, не было – стеклянные трапеции дверей светились чистым аквамарином.
   – Нулевой этаж, – подсказал Вебер. – Отсюда вы начинаете полигон. Идем, покажу. – Вебер поднял руку. Повинуясь жесту, участок стены с мягким шелестом утонул в образовавшемся проеме.
   Фрэнк почувствовал неудовольствие. Он устал, и все это начинало его раздражать. Вебер ускользнул в проем. Фрэнку больше ничего не оставалось, как последовать его примеру. Они вошли в помещение, примечательное, пожалуй, лишь голыми стенами.
   – Узнаешь? – спросил Вебер.
   – Нет, – ответил Фрэнк, наблюдая, как зарастает выход. Угроза Вебера все еще оставалась в силе, и надо было правильно оценить обстановку.
   Фрэнк перевел взгляд на потолок. Понял, что находится в коридоре, через который сегодня утром выходил на полигон. В потолке темнело отверстие лифтового колодца – единственный вход сюда, известный участникам полигона – «реалигентам». В цилиндрической кабине они спускались в этот коридор по одному (реже – по двое) и, проверив снаряжение, уходили выполнять придуманные Вебером задания. Коридор вел их в неизвестность. Сейчас он никуда не вел, его перекрывала глухая стена. Утром этой стены не было.
   – Кстати... – проговорил Вебер. – Давно хотел спросить, за каким дьяволом вы расстреливаете наши следящие телефотеры и телемониторы? Чем они вам мешают?
   – Дыроглазы? – изобразив на лице любопытство, уточнил Фрэнк и подумал: «Значит, попал!..» – Откуда нам знать, что это телефотеры? Сам же привил нам «реакцию на опасность». Теперь недоволен?
   – Брось врать – не умеешь, – проворчал Вебер. – Вижу я вашего брата насквозь. – Вебер рассеянно озирался. Словно бы чего-то ждал.
   Фрэнк поглаживал в кармане рукоятку паллера и тоже ждал. Неизвестно чего.
   Все произошло очень быстро. Фрэнк находился в состоянии готовности, но такого удара по нервам предвидеть не мог: откуда-то выскочил взъерошенный красно-черный клубок – пронзительный визг, хрюканье, осатанелый лай. Клубок шарахнулся под ноги. Вебер отпрыгнул. Фрэнк тоже отпрыгнул и выстрелил. Вместо выстрела – пневматический выхлоп. Воющий клубок промчался мимо, вычертил в воздухе красно-черный зигзаг и скрылся в отверстии колодца... Вой стих. В воздухе остался запах озона.
   Вебер чуть ли не силой отобрал у Фрэнка паллер. Открыл тыльную часть ствола, выдвинул обойму фиксатора, прищурясь, заглянул в окошечко призмы.
   – Удачный выстрел. Поздравляю.
   – Не с чем, – тихо ответил Фрэнк. – Это случайно. Я стрелял наугад.
   – Все в порядке. – Ударом ладони Вебер вогнал обойму на место, захлопнул казенник ствола. – Если ты способен метко отразить атаку раньше, чем успеваешь осмыслить ее, мои усилия не пропали даром.
   – Не пропали. Сначала метко стреляем, потом смотрим в кого. А по какому поводу – это уже не имеет значения.
   Вебер постоял, почесывая рукояткой паллера подбородок.
   – Все в порядке, – повторил он. – Можешь себе философствовать сколько угодно, но стреляешь ты автоматически. И очень неплохо. Никто не посмеет назвать мою школу... Впрочем, тебя это мало касается, умник.
   Он повернулся к стене:
   – Джимми, сделай нам выход!
   В стене образовалась темная щель. В бархатной темноте ничего не было видно, кроме горизонтального пунктира красных огней.
   Вебер подтолкнул Фрэнка под локоть:
   – Входи. Из вашей братии ты единственный, кто сможет похвастать, что был у меня в операторской. Да еще во время работы полигона.
   Фрэнк это знал.
   – Вот как, – пробормотал он. – От ваших щедрот, так сказать.
   – Ну... если угодно. В качестве извинения за бассейн, где ты опасался встретить живых аллигаторов. Ведь опасался, а?
   Фрэнк промолчал.

2. Коллеги

   В операторской оказалось светлее, чем Фрэнк ожидал, – просто стены, пол, потолок помещения были покрыты черным светопоглощающим материалом. Блики от многоцветных экранов, табло сняли на рукоятках аппаратуры маленькими полумесяцами, создавая занятный геометрический узор, будто капли росы на узлах сплетения нитей невидимой паутины. В самом центре «паутины» перед широким экраном типа «Стереоспектр» маячила фигура очень высокого тощего человека. «Шест на ходулях», – окрестил его Фрэнк про себя.
   Трое других операторов были заняты чем-то у малых экранов плоского типа, скрытых наполовину козырьками нарамников. Лица упрятаны под ажурные забрала мускулопультов, впечатление такое, будто в лицу человека присосалось металлическое насекомое величиной с паука-птицееда. Техника тонкая. Бровью повел – кто-то на полигоне в люк провалился, рот приоткрыл – мощный водоворот. Подмигнул – выстрел, поморгал – серия... Эффектным дополнением к забралам мускулопультов были розовые удлиненно-выпуклые крышки наушников – от висков к подбородкам. Ни дать ни взять огромный двусторонний флюс Чутко слышу, ясно вишу, с тобой, полигонщик, все, что угодно, сделать смогу... Нет, как бы там Вебер не возмущался, а потягаться с дыроглазами на равных – дело почтенное.
   Вебер толкнул гостя в кресло, сам плюхнулся в соседнее, тихо спросил:
   – Пива хочешь?
   Фрэнк моргнуть не успел, как уже держал в руке высокий стакан с белой шапочкой пены.
   – Будь здоров, Фрэнк. – Вебер налил себе и поднял стакан.
   – Будь здоров, Мартин.
   На большом экране возникли скелеты решетчатых ферм.
   – Алло, Джимми! – позвал Вебер.
   Джимми приблизился. При ходьбе его ноги почти не сгибались в коленях – иллюзия, будто он на ходулях, была просто неотразимой.
   – Главный режиссер полигона, – представил Вебер своего помощника.
   Фрэнк пожал неудобно-плоскую ладонь главного режиссера.
   – Рад вас приветствовать, – сказал Джимми. – Вас я знаю давно. Вы, как правило, плотно проходите полигон, с вами легко работать.
   – Что значит «плотно»? – спросил Фрэнк.
   – Этот не совсем удачный термин включает в себя перманентную множественность понятий... – Джимми сделал движение головой, словно ему давил воротник белоснежной рубашки. – В сущности, полигон мощно рассматривать как сложный комплекс методов тренировочного воздействия на психику реалигента. Однако практическая трансформация разработанных нами деталей сценария не всегда... – Джимми запнулся. – Вы меня хорошо понимаете?
   – Да, – сказал Фрэнк. – На полигоне я действую довольно однообразно, и это вам на руку.
   – Скажем иначе, – вмешался Вебер. – На полигоне ты действуешь рационально. – Он показал на экран. – Джимми, как случилось, что Эгул идет верхним путем?
   – На взорванном участке набережной скопилось много металла, и, выбирая новую позицию, я неудачно поместил кибер-стрелка под противопожарным баком. Реалигент воспользовался этим – отстрелил крепления бака.
   «Знай наших!» – весело подумал Фрэнк.
   – Кибер, конечно, в лепешку? – спросил Вебер, отодвигая стакан.
   – Да, комплекс его функциональных возможностей теперь ограничен. Действия реалигента были для операторов неожиданными, нейтрализовать его реакцию не удалось.
   – Неплохо, – одобрил Вебер. – Эгул в равной степени умело пользуется бластером и обстоятельствами. Но мне необходимо окунуть его в водоворот. Пожалуй, сделаем так... – Вебер что-то там забубнил про «малый дождик», про «универсальную лягушку», про «качающийся тандем». Джимми, склонившись над креслом, внимательно слушал. Его нос, похожий на остро заточенный томагавк, навис над лысеющим черепом Вебера, и это казалось опасным.
   Получив инструкции, Джимми ушел. Посыпались отрывистые слова команд, в молчаливой компании операторов произошло заметное оживление. «Трое на одного», – мысленно посочувствовал Эгулу Фрэнк.
   – Не обращай внимания, – посоветовал Вебер. – Им не до нас.
   Пили неторопливо, смакуя. Фрэнк признал вкусовые достоинства пива, но выразил опасение:
   – Говорят, от пива брюхо растет.
   – Ерунда, – проворчал Вебер. – Где у меня брюхо?
   – Да, брюха у тебя нет. Брюшко. Спортивный животик.
   – Ну, если сравнить с животиком нашего шефа... Кстати, напомни при случае Носорогу, что я давно не видел его на разминках. Подтянуть брюхо ему не мешало бы.
   – Ладно, – пообещал Фрэнк, с наслаждением вытягиваясь в кресле. – Но вряд ли... Такого случая долго не будет. Шеф завален делами по горло.
   – Я вижу, все вы там... по горло. Дисциплина ни к черту! Гейнц и Лангер пропустили два полигона, Кьюсак отметился в прошлый раз и сбежал, Хает вообще куда-то запропастился. Что ж мне, начальству рапорт на вас подавать?
   – Разморило меня.. – томным голосом сообщил Фрэнк. – Мартин, все претензия – шефу. Плесни-ка еще... Говоришь, дисциплина? – Фрэнк дунул на пену, хлебнул. – Там у нас тоже своя дисциплина, зря рычишь на ребят... они-то при чем? Дел у нас выше бровей. Гейнц, к примеру, висит на хвосте; Кьюсак и Лангер сушат болото. Хает сушит где-то за горизонтом Видимо, скоро вернется... Позавчера шеф к мне выдал пере на болото.
   Вебер спросил осторожно:
   – Болото хоть с блеском? Впрочем, судя по твоему настроению...
   – Хороший ты психолог, – похвалил Фрэнк. – Я ведь на Корк-Айленд летал – какой уж там блеск!
   – Не был я на Корк-Айленде, – с сожалением сказал Вебер. – Я, признаться, ни в одной зоне СК еще не был.
   «Нам, бедным реалигентам, неслыханно повезло», – подумал Фрэнк. Глядя на собеседника поверх стакана, сказал:
   – И не мечтай. В зону СК тебя не пропустят... А если пропустят, то уже навсегда. Тебе ведь не хочется навсегда? – Фрэнк развлекался. – Ну зачем тебе в зону?
   – Мне интересно.
   – Н-да... Знал бы ты, как там интересно. В морге тебе интересно? Так вот, на Корк-Айленде еще интереснее.
   – Неужели настолько... гм... неприятно?
   – Неприятно – не то слово, Мартин. Ты что... действительно не знаешь?
   – Откуда ж мне знать? Кое-что слышал, конечно. В самых общих чертах. Корк-Айленд, «Энорис». Зоны «полного отчуждения...». Ведь толком никто ничего не расскажет. Попрыгают, постреляют – и след простыл. Все новости мимо проходят. Будто я не в одной конторе работаем. Вот как-нибудь соберусь и выскажу все это шефу.
   – Не советую.
   – Чтоб Тайна великая?
   – Нет, но все равно не советую. То, чего ты не знаешь, не сможет тебе повредить.
   – Тебе повредило?
   – Не сомневайся. Вояж на Корк-Айленд по меньшей мере на месяц вперед обеспечил меня кошмарными сновидениями.
   – Да? Это уже любопытно.
   – Кому как... В этом мире, знаешь ли, все относительно.
   В глубине большого экрана что-то мелькнуло сверкающей полосой, грохнуло и разлетелось звонкими брызгами. На фоне светлого пятна остывающего металла появилось искаженное гримасой лицо. Фрэнк с трудом узнал Эгула и стал наблюдать.
   Эгул тяжело дышал. Дико озираясь, он смахивал пот с лица рукой с зажатым в ней бластером. Чаще всего он оглядывался назад, палил из бластера и спешил дальше Во время бластерных вспышек Фрэнк видел его спину. Воротник куртки полуоторван, на спине зияла прореха. Эгул остановился, неожиданно выстрелил вверх, бросил оружие в кобуру, подхватил конец перебитого троса. Фрэнк понял, зачем ему это нужно, когда заметил, что по вантовым переходам и перекладинам ферм растекаются языки зеленого пламени. Металл горел. Подергав трос, Эгул откачнулся и прыгнул в темный пролет между решетками ферм. Пылающий трос плавно вычертил огненную дугу и, освобожденный от груза, вернулся на середину пролета, закачался в воздухе, роняя огневые капли. Далеко внизу едва виднелась плохо освещенная фигурка Эгула.
   – Отлично!.. – Вебер стукнул кулаком в ладонь. – Джимми, – крикнул он, – убери «дождик» и постарайся вытряхнуть Эгула ближе к воронке!
   Эгул на чем-то висел. Изображение укрупнилось. Он висел, уцепившись руками за одну из трех знакомых Фрэнку цепей...
   Самостоятельность, трудно добытая Эгулом в честном бою, на этом заканчивалась Все остальное от личной инициативы его теперь никак не зависело. Водоворот и труба водосброса... Эгул вынырнул в зале с ультрамариновым потолком и, заметив удобную лесенку, спешно к ней устремился, демонстрируя неожиданно мощный и по-спортивному очень техничный «дельфин». Шел, что называется, на гребне волны. Опасался, должно быть, очередного подвоха...
   – Хорошо идет, – одобрил Вебер. – Красиво. Король полигонов!
   Эгул взобрался на парапет, срывая на ходу мокрую куртку и портупею. Короля полигонов изрядно шатало...
   Экраны погасли, на потолке проступили рыжие пятна неяркого света. Джимми адресовал Фрэнку прощальный кивок и ушел встречать Эгула. Операторы, сворачивая свое хозяйство, издали поглядывали на Фрэнка и чего-то там пересмеивались Вебер сделал им знак удаляться. Помещение опустело, чуть слышно прошелестел убегающий лифт.
   – Не торопишься? – Вебер наполнил стаканы.
   – Нет. – Фрэнк посмотрел на часы и позволил себе приятно расслабиться. – Пока нет.
   – Пока... Недавно ведь как было: утром сделал свой полигон – и катись на все четыре стороны, отдыхай.
   – Что было, то было, – рассеянно ответил Фрэнк. – Но есть основания думать, больше не будет.
   Вебер быстро взглянул на него:
   – То-то я и смотрю: в последнее время засуетились...
   – Давай о чем-нибудь другом, – попросил Фрэнк – О чем это мы с тобой так интересно беседовали?..
   – О Корк-Айленде.
   – Дался тебе этот Корк-Айленд.
   – Может, расскажешь подробнее?
   – Расскажу. Но этого словами не... Это надо собственными глазами. А лучше бы я не надо... Ну остров. Хороший остров. Прочный, зеленый. В прежние времена, говорят, база там военная была, для подводных лодок-ракетоносцев... Крохотный городок. Тоже с виду обыкновенный. Веселенький такой, разноцветный. Пляжи роскошные... В общем, приятно с воздуха посмотреть. Ну сели. Прямо на крышу лечебно-экспериментального корпуса. Пилот двигатели остановил, дверцу кабины отодвинул и на меня странно так смотрит. Включил какую-то музыкальную звукозапись на полную мощность. «Я, – говорит, – лучше здесь посижу». «Чудак, – думаю, – вышел бы ноги размять перед обратной дорогой». Дело у меня было несложное, и через час нам надлежало снова на материк...
   – Какое дело, если не секрет?
   – Не секрет. Выполнял подстраховку одной тип" тезы шефа согласно его хитромудрому императиву: «Отсутствие ожидаемого результата есть уже результат».
   – Понятно... – Вебер хлебнул из стакана. – Зря, значит, летал?
   – Нет, отчего же зря? В силу вышеупомянутого императи...
   – Ладно, я понял. Сочувствую. Продолжай.
   – Ну выпрыгнул я из кабины. В ушах... сам знаешь... после высоты и свиста двигателей этакая мутная неопределенность. Однако слышу: бьют барабаны. «Бум-бу-бум, бум-бу-бум», – в таком вот ритме Повертел головой – крыша просторная, ничего не видать, кроме верхушек деревьев и синего неба. «Что за черт, – думаю, – праздник у них какой, что ли? Нет, непохоже – ритм барабанного боя не тот. Под этот ритм праздновать разве что День тоски и печали...» А барабаны лупят и лупят. Не по себе мне стало, мурашки по телу... «Так-так, – думаю, – не рановато ли я пилота в чудаки записал?» Потом уже, когда я с крыши спустился и синюков увидал, мне врачи объяснили про барабан. «Единственное средство, – говорят. – Больше ничего не помогает. Синю», – говорят, – барабанному ритму только и подчиняется". Вот и лупят ночью и днем, без передышки. Особенно важно в лунные ночи... Бьют, конечно, не в натуральные барабаны, а просто транслируют звукозапись на всю территорию...
   – Погоди, погоди! – Вебер недоуменно поморщился. – Синяк... это как понимать?
   – Синяк? Посиневший кровоподтек от ушиба за человеческом теле. Хочешь, брюки сниму и покажу сегодняшний свежий синяк величиной с чайное блюдце?
   – Ну этот... как его? А, черт! Синюк!..
   – Синюк – дело другое. – Фрэнк пристально посмотрел в глаза собеседника. – Синюк – это свежий кровоподтек на теле нашей цивилизация. И не единственный, между прочим.
   – Ладно, разницу я уловил. Только мне все равно ни черта...
   – Про очаги «синего бешенства» на рудниках Венеры слыхал?
   – Так это?..
   – Да.
   – И все шестьдесят человек?
   – Да. Если их еще можно назвать человеками.
   – А я полагал...
   – Нет. Все уже на Земле. Корк-Айленд. Пятая зона СК, морской отряд военизированной охраны. От нас в двух часах летного времени. Зона «полного отчуждения»... Мы гуманисты.
   – А какие гарантии мы...
   – Гарантии? Я вижу, в тебе поубавилось энтузиазма быть гуманистом. Гарантии!.. Врачи утверждают, что неопасно. Иначе бы... Ну, словом, это не вирусное заболевание типа марсианского «резинового паралича». Это как-то там связано с вегетативной нервной системой, гормонами. Одни считают виновником неизвестный ядовитый газ, выделившийся из пирокластических пород на рудниках, другие – пыль какого-то редкого минерала...