– Ну, чё, девчата, давай знакомиться! Ефрейтор Пацюк!
– Слушай, иди, куда шел! – посоветовала Герда.
– Оп-па! Не понял! – с претензией уставился на нее дембель.
– Что ты не понял? Русский язык ты не понял? Нам уже пора! – чувствуя, что спокойной торговле пришел конец, Герда стала сворачивать и складывать в сумку косынку с феньками.
– Ну, так и я говорю: пора! – Дембель отставать не собирался. – Кино-вино-домино, танцы-шманцы-обжиманцы! – и он схватил Герду за руку.
– Да отвали ты! – вырвала руку Герда.
И тут дембель гневно взревел:
– Ты что, блядь, солдатом Советской армии брезгуешь?!
– Ну, чё вы, братишки! Нормальная погода… – старательно выговаривая слова, примирительно улыбнулся Хуан.
Дембель давил Хуана мутным взглядом:
– Я тебе, сука, не братишка! Ты – позор на теле советской родины!
И его свинцовый кулак сбил Хуана на землю. Герда взвизгнула, а Хуан, вытирая выступившую на губах кровь, укоризненно спросил:
– Ну, вот и скажи, зачем ты меня ударил? Разве тебе стало легче?
– Мне, блин?! – завыл дембель. – Мне, падла волосатая, щас так легче станет, что тебя три «скорые» с асфальта не соберут!
Герда бросилась к Хуану, заслоняя его собой от дембелей, деловито засучивающих рукава. Но те, отшвырнув девушку, принялись технично молотить парня. Герда закричала, схватила бутылку»Буратино» и в отчаянии ударила вожака по голове, но, против ожидания, он только встряхнул мокрыми вихрами и снова ринулся в атаку.
Увидев неладное, к Герде и Хуану уже бежали Малой и Скелет.
Драка завязалась на полнабережной: отдыхающие с готовностью поспешили принять участие в бесплатном курортном развлечении. Но вот уже подъехал милицейский «газик» с сиреной. На ходу выскочили милиционеры. Хипари бросились бежать. «Газик» полетел за ними.
– Слушай, иди, куда шел! – посоветовала Герда.
– Оп-па! Не понял! – с претензией уставился на нее дембель.
– Что ты не понял? Русский язык ты не понял? Нам уже пора! – чувствуя, что спокойной торговле пришел конец, Герда стала сворачивать и складывать в сумку косынку с феньками.
– Ну, так и я говорю: пора! – Дембель отставать не собирался. – Кино-вино-домино, танцы-шманцы-обжиманцы! – и он схватил Герду за руку.
– Да отвали ты! – вырвала руку Герда.
И тут дембель гневно взревел:
– Ты что, блядь, солдатом Советской армии брезгуешь?!
– Ну, чё вы, братишки! Нормальная погода… – старательно выговаривая слова, примирительно улыбнулся Хуан.
Дембель давил Хуана мутным взглядом:
– Я тебе, сука, не братишка! Ты – позор на теле советской родины!
И его свинцовый кулак сбил Хуана на землю. Герда взвизгнула, а Хуан, вытирая выступившую на губах кровь, укоризненно спросил:
– Ну, вот и скажи, зачем ты меня ударил? Разве тебе стало легче?
– Мне, блин?! – завыл дембель. – Мне, падла волосатая, щас так легче станет, что тебя три «скорые» с асфальта не соберут!
Герда бросилась к Хуану, заслоняя его собой от дембелей, деловито засучивающих рукава. Но те, отшвырнув девушку, принялись технично молотить парня. Герда закричала, схватила бутылку»Буратино» и в отчаянии ударила вожака по голове, но, против ожидания, он только встряхнул мокрыми вихрами и снова ринулся в атаку.
Увидев неладное, к Герде и Хуану уже бежали Малой и Скелет.
Драка завязалась на полнабережной: отдыхающие с готовностью поспешили принять участие в бесплатном курортном развлечении. Но вот уже подъехал милицейский «газик» с сиреной. На ходу выскочили милиционеры. Хипари бросились бежать. «Газик» полетел за ними.
Саша и Солнце нашли приют на пустынном морском берегу. Они целовались, перекатываясь по песку. – Я тебя люблю, – простонала Саша, задыхаясь от невозможного, переполняющего счастья.
– Я не смогу с тобой остаться! – прошептал Солнце.
– Я знаю, – чуть не заплакала Саша от того, что ее счастье – это только мгновение жизни, но это мгновение сейчас весомей, чем вся жизнь.
А потом, обнявшись, сидели на заброшенномпричале, смотрели, как утомляется, лиловеет море.
– …Скажи, – вдруг потребовала Саша, – что я для тебя? Скажи!
– Не могу… – ответил Солнце.
– Ну… ну тогда хотя бы соври, – обреченно попросила Саша.
– Не хочу… – ответил Солнце.
– …А я все равно тебя люблю… – понурилась Саша, и Солнце поцеловал ее.
А по холмистому, изрезанному оврагами обрыву, плача, бежала Герда. Сверху она заметила Сашу и Солнце, ринулась вниз, падая, скатываясь по пыльному склону.
– Солнце!!! Я тебя ненавижу! – со слезами закричала она.
Саша и Солнце вскочили, побежали к Герде. Герда подскочила к Солнцу и стала в отчаянии колотить его в грудь:
– Ты с ней… А наших забрали!!
Саша испуганно остановилась поодаль.
– Не надо, Герда! – пытается остановить Герду Солнце.
– …Пока ты тут с ней… – рыдает Герда.
– Не надо! – повысил голос Солнце.
Герда обессилела и, истекая слезами, повисла на Солнце:
– Их убьют там!
Солнце прижал Герду к себе.
– Почему ты ничего не делаешь?! – всхлипывала Герда. – Ты же всегда знаешь, что делать! Сделай что-нибудь!
Саша подошла к Герде, погладила ее, утешая, и тоже заплакала. Солнце обнял и Сашу. И обе поверили, что он один сможет защитить их обеих, помочь и сделать так, чтобы дурной сон стал дурным сном.
– Я что-нибудь придумаю, – твердо сказал Солнце.
– Правда? – подняла заплаканные глаза Герда.
– Иди домой и жди, – распорядился Солнце.
– Чего ждать?! – высвободилась из его рук Герда.
– Не чего, а кого. Хуана и ребят.
– Что ты собираешься делать? – шмыгнула носом Герда, вытерла мокрые от слез щеки.
Солнце молча улыбнулся и спросил Сашу как ни в чем не бывало:
– Составишь мне компанию?
Саша и Герда озадаченно переглянулись, и Саша молча кивнула.
Кореец стоял у окошка кассы, тщетно пытаясь обаять кассиршу: – Девушка, милая моя, а может быть, все-таки поближе к Москве есть какой-то билетик?
Кассирша отвечала через громкоговоритель, и ее голос разносился по автобусной станции:
– Я же вам объясняю, мужчина! Нету билетов!
На ее крик оглянулся дядечка, загружающий корзины с фруктами в автобус.
Удрученный Кореец отошел от кассы. Навстречу ему шла импозантная дама с высокой прической – та самая, из поезда. В руках у нее болезненно желтел букет встрепанных хризантем. Кореец узнал даму, кивнул вежливо, даже немного заискивающе. Дама холодно улыбнулась одними губами. Поравнявшись с Корейцем, она оступилась и уронила букет.
– Извините, – почему-то сказал Кореец и наклонился поднять цветы. В ту же секунду на площадь автовокзала выехала номенклатурная «Волга» с патриархальными занавесочками на окнах, а с другой стороны появился кагэбэшник, ехавший в поезде, по виду – обычный отдыхающий с газеткой в руке. Так что, когда Кореец поднял букет и подал даме, «Волга» была рядом с ним. Дверцы машины распахнулись, кагэбэшник отшвырнул газету, его коллега выскочил из машины. Вдвоем молниеносным движением они скрутили руки Корейца и запихнули его в автомобиль.
«Волга» взревела, дымнула выхлопными газами и уехала с площади. Занавесочки на заднем окне бурно заколыхались.
Дядечка, грузивший фрукты, оторопело посмотрел вслед «Волге», но, поймав на себе строгий взгляд дамы-кагэбэшницы, поспешно залез в автобус.
Дама деловито поправила костюм и невозмутимо удалилась с площади.
А в машине Кореец бился в стальных руках кагэбэшников: – Что вы себе позволяете?! Вы не имеете права!
Жестокий и четкий удар кагэбэшника заставил его замолчать. Голова Корейца безжизненно поникла.
Солнце и Саша ехали в кабине грузовика, тяжело взбирающегося по горному серпантину. Саша разглядывала многочисленных моргающих красоток на панели машины. Бравый водитель в майке-тельняшке не умолкал: – Вот говорят: сфинксы, сфинксы!
– Какие сфинксы? – удивилась Саша.
– Египетские, – пояснил водитель. – Видал я ваших сфинксов, когда Асуанскую плотину строили. Ничего особенного. Кстати, будем знакомы. Березкин, троеборец.
Не отрывая взгляда от дороги, он протянул Солнцу руку для пожатия.
– Очень приятно, – ответил Солнце. – Осинкин. Биатлонист.
Саша хихикнула, а водитель продолжил:
– Да! А стенку когда в Берлине строили для защиты от капитализма! Ох, выпивали! Кирпичик за кирпичиком, полтинничек за полтинничком!
Водитель покосился на Сашу и счел нужным оправдаться:
– Но редко. В исключительных случаях. А в Индии, когда электростанцию строили…
Из приемника доносилось задушевное «Ромашки спрятались, поникли лютики…». Водитель расплылся в умиленной улыбке, стал вдохновенно подпевать.
Солнце легонько подул Саше в шею. Она улыбнулась, потерла шею рукой, ласково заглянув ему в глаза.
Грузовик подпрыгнул на кочке. Эфир зашипел и вдруг заговорил знакомым уже хриплым голосом:
– А-я опять с вами, бразерс энд систерс! Стречайте, Баба Беда! А-сейчас слушаем психоделического бога всех времен и народов Джима Моррисона!
Послышались вступительные аккорды. Водитель сплюнул с досадой:
– Какую песню испортили! Хулиганье!
Он стал крутить ручку приемника, но «Ромашки» не возвращались. Водитель сердито выключил радио и снова ушел в воспоминания:
– Вот вы говорите…
Но Солнце решительно прервал:
– Ни в коем случае!
– Что ни в коем случае? – растерялся водитель.
– А что я говорю? – невозмутимо спросил Солнце.
Водитель покачал головой, снова включил приемник. Пел Моррисон.
Саша озиралась в фойе номенклатурного Дома отдыха – с росписью по потолку, красными коврами и пальмами в кадках. Она вопросительно посмотрела на Солнце, спросила тихонько: – А что мы здесь делаем?
Но Солнце, как всегда, только загадочно улыбался.
Портье – строгая, внушительных размеров дама с пергидрольной «халой» на голове – подозрительно смерила их взглядом.
– К кому? – грозно преградила она дорогу к лестнице.
– Адмирал Карелин в каком номере остановился? – спросил Солнце.
Саша исподтишка изумленно глянула на Солнце.
Портье, не отвечая и не спуская глаз с Солнца, подняла трубку внутреннего телефона:
– Алексей Иванович, тут к вам молодежь… Нет, не курсанты… В джинсах… Слушаюсь.
Положив трубку, портье расплылась в наиумильнейшей улыбке и гостеприимно взмахнула рукой:
– Проходите, пожалуйста! Второй этаж, третий номер. Может, кофейку принести?..
Дверь номера открылась, и крепкий, с чуть поседевшими висками видный мужчина в адмиральской форме без кителя бросился к Солнцу: – Как ты меня нашел?
– В газете прочитал, – спокойно сказал Солнце.
– Ну, проходите, проходите! – Адмирал мельком глянул на Сашу, но она догадалась, что, очевидно, он ее и не заметил толком. Не она была важна ему – только Солнце.
Вошли в номер. Саша несмело присела на краешек стула. На спинке висел адмиральский китель.
Глянув на Сашу, Солнце вышел на балкон. Адмирал поспешил за ним.
– Ты… Ты образумился наконец? – пытаясь совместить радость, которая рождалась сама, и строгость, которую он считал нужным выразить, бормотал адмирал. – Я так рад, что ты все-таки пришел…
Солнце перебил его:
– Папа, мне нужна твоя помощь.
– Да-да, я понимаю, – закивал адмирал. – Мы можем прямо завтра вылететь к профессору Немчинову…
– Я не о том, – снова перебил Солнце. – Мои друзья попали в беду. Если ты поручишься, их отпустят.
Отец пристально вгляделся в лицо Солнца:
– Ты же никогда ни о чем не просишь меня!
Солнце усмехнулся:
– Надо же когда-то начинать.
– Но ведь это, кажется, твой принцип? – желчно напомнил адмирал.
– Мой принцип – не иметь никаких принципов, – прямо смотрел ему в глаза Солнце.
– Меня поражает твое отношение к жизни! – растерялся адмирал, как всегда он терялся при общении с сыном, и на лице его отразилось обычное в таких случаях смешанное выражение вины и обиды. Он опустил глаза.
Солнце раздраженно повысил голос:
– Послушай, ты можешь просто помочь и не доставать меня своими нравоучениями?!
– Ты больше не носишь медальон твоей мамы? – заметил адмирал.
– Папа, мы о другом сейчас.
– Мы так редко видимся, что я пытаюсь поговорить обо всем, – с вызовом сказал адмирал.
– Говорить нам с тобой о маме – самая плохая идея, – усмехнулся Солнце.
Адмирал ссутулился, тяжело оперся на перила, помолчал. Солнце отвернулся.
– Хорошо! Я помогу тебе, – принял решение адмирал, – но только при одном условии…
– Почему ты не можешь просто помочь, без условий?! – возмутился Солнце.
Саша, услышав крики с балкона, встала со стула и тактично вышла в коридор.
Адмирал повторил настойчиво:
– При одном условии… Я выручу твоих друзей. Как я догадываюсь, они – в милиции? Так вот, я поручусь за них только в том случае, если ты завтра же уедешь в Москву, ляжешь в больницу к доктору Немчинову, будешь выполнять все его предписания и перестанешь наконец так преступно-халатно относиться к своей жизни!
Солнце усмехнулся, кивнул на кургузую пальму в кадке:
– Хочешь, чтобы я жил, как растение?
– Я хочу, чтобы ты жил. Просто жил! – с чувством воскликнул адмирал.
– Я могу жить только так, как я живу, – отрезал Солнце.
– Что за идиотское упрямство?! – разошелся отец. – Ты на все готов, лишь бы мне досадить! Лишь бы доставить мне боль!
– Ты так ничего и не понял, – грустно сказал Солнце и пошел к двери.
Адмирал растерялся:
– Постой!.. Мы не договорили! Подожди, мы можем найти компромисс!
Но Солнце уже хлопнул дверью.
В коридоре испуганная Саша сделала вид, что рассматривает аляповатую картину на стене. Солнце вышел и, не говоря ничего Саше, быстро пошел к лестнице. Саша бросилась было за ним, но в этот момент открылась дверь номера.
Адмирал выскочил в коридор. В руках у него – яркий заграничный пакет.
– Подожди! – крикнул он вслед Солнцу. – Ятебе кое-что приобрел… Просто… сувенир… Мы так неожиданно встретились…
– Мне ничего не надо! – бросил Солнце через плечо.
Адмирал застыл с униженно-просительным видом:
– Возьми… пожалуйста… Я думал, тебе понравится…
Не оборачиваясь, Солнце молча сбежал по лестнице.
А Саше вдруг стало отчаянно жалко этого странного адмирала. Она подошла к нему и взяла пакет.
– Спасибо, – вежливо сказала она. – Я передам ему. До свидания.
Саша догнала Солнце уже на кипарисовой аллее, высаженной у санатория. Неожиданно Солнце свернул с аллеи на поляну, невидимую из окон санатория, и ничком упал на траву. Солнце болезненно морщится. Саша тревожно смотрит на него.
– Тебе плохо?
Солнце справился с собой:
– Нет, мне очень хорошо.
Саша присела рядом, раскрыла пакет:
– Ой, а здесь пластинки! Ничего себе! – Саша вынула из пакета яркие конверты с дисками рок-групп.
– А еще – вот что! – она достала большую ракушку-рапан. – Ух ты! Я такие только в Зоологическом музее видела!
Видя, что Солнце не отзывается, Саша опасливо наклонилась к нему, потрогала за плечо:
– Что случилось?
Солнце перевернулся на спину и улыбнулся обычной скептической улыбкой, только губа была закушена до белизны. Он взял ракушку из Сашиных рук и выбросил ее под куст:
– Ерунда!
Саша вскочила, подобрала ракушку:
– Жалко! Может быть, она видела Южный Крест!
– Выбрось эту пошлятину!
Но Саша умоляюще прижала ракушку к груди:
– Разве ты не чувствуешь? Ракушка – это же дом моря!.. А еще хиппи называется!
– Ладно. Дом моря, так дом моря, – согласился Солнце.
Саша задумалась: она все пыталась вспомнить, где она видела этого адмирала. А ведь видела – это точно.
– …А мне кажется, я где-то видела этого адмирала… – сказала она и вслух.
И тут вспышкой в памяти возник вестибюль института, профессор, разговаривающий с адмиралом. Да, да, она видела его именно там, у стенда со списками абитуриентов.
Солнце помнил другое… Он услышал тогда их разговор случайно. Пришли с отцом на консультацию к вечно занятому профессору Немчинову, потом его отправили погулять, сославшись на необходимость неинтересных ему разговоров. Но он понимал, что речь пойдет о нем. Он услышал, как профессор сказал:
– Ну что я могу тебе сказать, Лёша? При его диагнозе… Первая операция, конечно, дала определенное улучшение, но динамика неутешительна… Я говорил: нужно соблюдать очень строгий режим, поддерживающую терапию. А в такой ситуации, когда тебе чудом удается привести сына хотя бы на кардиограмму…
– Ты же знаешь, он не хочет ничего от меня, он не хочет со мной общаться, – сокрушенно напомнил адмирал.
– Леша! Я ведь предлагал тебе, чтобы он оставался в моем кардиоцентре, в этом случае были бы шансы, – развел руками профессор.
– А сейчас? – сорвавшимся голосом спросил адмирал.
– А сейчас… я не сказочник, я доктор, Лёша… Вольной птицей он проживет не больше месяца…
Саша отвлекла Солнце от воспоминаний: – А он правда твой отец? Этот адмирал?
– Нет, конечно! – беспечно ответил Солнце. – Разве может быть у адмирала сын хиппи?
Саша улыбнулась оттого, что уже знала Солнце и могла читать его настоящие ответы в его ненастоящих словах.
– А почему он такой грустный? – еще спросила она.
Солнце прилег рядом с Сашей. Он тоже понимал, что Саша уже понимает… И от этого стало тепло, но и немного горько.
– Да ему веселиться особенно не от чего, – балагурил он все не то и не о том. – Государственная безопасность, знаешь, не шуточки…
Помолчали. И вдруг Солнце заговорил сам:
– …В юности он полюбил девушку, и она полюбила его… Но Родина приказала ему отправляться аккурат в противоположную точку материка. И девушка испугалась. Так что опустошенная душа юноши стала искать других утешений. После нескольких лет глухого загула он встретил чудную женщину. К этому времени юноша достиг умственной, физической и, что немаловажно, материальной зрелости. Прогремел марш Мендельсона. Он родил ребенка и зажил, как барсук в спячке. И все бы ничего, да только он с мучительной частотой видел во сне свою первую возлюбленную. Причем, как выяснилось, она страдала тем же недугом. Так что лет через десять он отправился навстречу своей первой любви.
А в пути, надо же было такому случиться, его настигло известие о внезапной, но, как утверждали приближенные лица, неслучайной кончине жены. Так судьба посмеялась над ним. Возлюбленная обвинила себя в смерти супруги и отказала ему во всяком общении.
Но и обратно вернуться он уже не смог… Так что ему пришлось целиком посвятить себя Отечеству… Вот такая незатейливая история.
– …А ребенок? – грустно спросила Саша.
– Он превратился в чудовище… – отрезал Солнце, поднялся с травы и прихватил пластинки. – Идем.
Держа в руках отцовский пакет, Солнце позвонил в калитку высоченного глухого забора с табличкой «Осторожно, злая собака». Им открыла строгая полноватая девочка с косичкой и веснушками, в очках с толстыми линзами и в тщательно отутюженной пионерской форме.
– А, Солнце, – свойски кивнула девочка, – привет, заходите.
Саша недоуменно пожала плечами, вошла следом за Солнцем и девочкой в калитку.
Девочка повела Солнце и Сашу через двор, оформленный в стиле образцово-показательной военной части. На идеально ухоженном огородике грузная тетка в ситцевом халатике, согнувшись в три погибели, аккуратно собирала малину.
Когда подошли к крыльцу, навстречу с угрожающим видом вышла огромная овчарка и преградила дорогу.
– Вольно! – невозмутимо скомандовала собаке девочка, и та тут же безропотно ушла в будку.
Комнаты в доме тоже были идеально убраны, а детская умиляла пупсами на окне. – Ну, рассказывай, – девочка прикрыла дверь в свою комнату.
– В этом городе только ты можешь помочь, – проникновенно заявил Солнце.
Девочка кивнула, глянула на часы:
– Ой, извини, можешь подождать? У меня – время. – Неожиданно движением фокусника девочка сбросила вязанную крючком накидку с тумбы, открыла ее. Внутри тумбы оказались подсоединенные друг к другу радиоприемник, усилитель, работающий катушечный магнитофон, пленка накотором уже смоталась на одну из бобин.
Девочка взяла микрофон, прокашлялась и вдруг, одновременно меняя бобину на магнитофоне, заговорила хриплым, почти рычащим голосом с разнузданными интонациями:
– А-я снова с вами! Звиняйте за паузу. Энд нау – для самых отвязанных системщиков в эфире все еще я, ваша Баба Беда! Ну, че, пиплы, клёво поторчали? Да, бразерс энд систерс, «Роллинг Стоунз» – это вам не песня о пионерском галстуке. Ну, а теперь – «Хайвэй ту хэвэн»! Группа «Лед Зеппелин»!
Девочка нажала кнопку «Пуск» и обернулась к Солнцу и Саше. Саша застыла с открытым ртом. Солнце исподтишка посмеивался, а девочка умело прикурила папиросу, с наслаждением выдохнула дым и поинтересовалась у Солнца снова чистым детским голосом:
– Ну, чего там у тебя? Какие проблемы?
Солнце достал из пакета пачку пластинок, подаренных отцом.
Девочка со знанием дела стала пересматривать пластинки:
– Вау! Клёво!.. Чумовые винилы!.. А вот этот – левачок…
По улице медленно ехала милицейская машина с радиопеленгатором. Локатор на крыше машины крутился во все стороны. Два милиционера в машине выжидающе смотрели по сторонам.
– Если сегодня не найдем – все, шандец! – вздохнул первый милиционер, жуя кусок домашней колбасы.
– В былые времена изъяли бы всю радиоаппаратуру, сотню-другую народа посадили бы для профилактики – и на рыбалку загорать. А так – езди в выходной с этой бандурой! – сокрушался второй, смачно кусая упругий огурец.
Вдруг лампочки на панели активно замигали.
– Засекли, кажись! – обрадовались милиционеры.
Локатор развернулся в сторону дома с высоченным забором и замер. Из притормозившей машины осторожно высунулись оба милиционера и переглянулись.
– Ты знаешь, чей это дом?! – испуганно спросил первый милиционер.
– Ё-ёпрст… – только и смог сказать второй.
– А ну, поехали отсюда!!! – с ужасом скомандовал первый.
Парочка занырнула обратно в машину. Автомобиль, пробуксовав и выплюнув гравий из-под колес, рванул с места. А локатор упрямо разворачивался в сторону дома девочки.
А тем временем девочка поставила пластинку на проигрыватель, взяла микрофон:
– Конгратюлейшнс, пиплы! – хрипло начала она. – Эксклюзив! Сюрпрайз от Солнца дарит вам Баба Беда! «Хаус оф райзинг сан», группа «Энималс». Релакс энд энджой!
Зазвучали вступительные аккорды. Девочка показала Солнцу большой палец.
Из двора послышался женский голос:
– Катюша, доча, я на работу ухожу.
– Хорошо, мамочка, – выглянув в окно, звонким, как колокольчик, голоском сказала девочка.
– Покушай – я малинку собрала, там, на кухне в лукошке стоит.
– Уже иду! Спасибо, мамочка, – нежно пообещала девочка и снова обернулась к Солнцу, – ну, короче, возьму у тебя винилы. А левачок артельщику одному сдам.
– Но мне прямо сейчас бабки нужны, – взмолился Солнце. – Вилы, мать!
– Не дрейфь, – коротко подумала девочка, – мне как раз за товар оставил один кент фарцовый.
Открыв нежно-голубой ранец с белым парусником на крышке, девочка вынула из него рваный конверт, посвященный годовщине Октябрьской революции, с пачкой денег, перетянутых аптекарской резинкой, и отдала Солнцу.
– Респект, мать, – искренне пожал девочке руку Солнце.
– Да ладно, – польщенно отмахнулась она и вдруг кивнула на Сашу: – Клёвая чувиха у тебя, Солнце!
– Ты думаешь? – изобразил сомнение Солнце. Саша шутливо стукнула его по плечу.
Мама девочки Кати работала начальницей отделения милиции. Так что переполох засекших радиопирата милиционеров оказался совершенно оправданным. Они и теперь сидели за столом для совещаний с выражением безысходного ужаса на лицах, а мама Кати – грозная и непримиримая, в милицейской форме устраивала разнос подчиненным. Никому бы не пришло в голову, что только недавно она в ситцевом халатике собирала малинку для любимой доченьки. Гости из столицы – кагэбэшники – были здесь же, с показной скромностью пристроились в уголке. – До каких пор я буду получать по загривку от районного начальства?! – разорялась начальница отделения. – О нашем пирате уже вражеские голоса поют!
– Да-да, – кивнул кагэбэшник.
– Позор на весь мир! Уже вам этот хренов локатор из области прислали – все без толку! – громыхал начальницкий голос, а у подчиненных формировалось стойкое желание залезть под стол. – Я не понимаю, что – нельзя в своем городе найти какую-то одну бабу?!
Первый милиционер хотел было что-то сказать, но второй пихнул его локтем. Первый вздохнул и понурил голову.
– Короче! – резюмировала начальница милиции. – Кто хочет с головой на плечах остаться – делайте выводы!
Милиционеры дружно встали и молча потянулись к выходу.
А в дверь кабинета заглянул угодливый и предупредительный заместитель:
– Там, товарищ начальник, пришли по поводу этих… ну, волосатых.
Кагэбэшники переглянулись.
– Да пошли они! – отмахнулась начальница. – Терпеть не могу!
Заместитель со значением приподнял брови:
– Но принесли некоторые… ммм… документы.
Начальница секунду поколебалась, глянув на столичных гостей, а потом махнула рукой и, решительно одернув китель, вышла из кабинета.
Стараясь быть спокойным, Солнце смотрел, как начальница открыла конверт про революцию, как оценивающе посмотрела на пачку денег, перевязанных аптекарской резинкой. Она перевела взгляд с денег на Солнце, задумалась. – …Ремонт в отделении делать надо, – размышляла она вслух. – А из центра средства не выделяют…
– Да, я понимаю, – с неискренним сочувствием покачал головой Солнце.
Саша осталась ждать Солнце поодаль, под раскидистой шелковицей. Она старалась следить за тем, что происходит у отделения, но издалека начальница и Солнце просто мило беседовали, так что Саша потихоньку объедала спелые ягоды с дерева и надеялась, что Солнце сможет все уладить.
– Короче, так, – приняла решение и строго огласила его начальница, – забирай своих придурков, и валите отсюда на все четыре стороны!
– Спасибо, – благодарно кивнул Солнце.
А начальница отделения добавила сердито:
– Моя бы воля – я бы вас всех в лагеря отправила!
– Сочувствую, – бесстрастно сказал Солнце. – Не то время.
Начальница пристально посмотрела на спокойного и уверенного в себе Солнце и рассвирепела:
– В своем городе я хозяйка! Сама устанавливаю и время, и порядки!! Так что – вон из моего города, стиляги волосатые!!!
Милиционеры выволокли избитых, помятых Малого, Скелета и Хуана, самозабвенно орущих песню Виктора Хары, и потащили их к выходу. Дембеля, сидящие в соседней клетке, бросились к прутьям:
– Я не смогу с тобой остаться! – прошептал Солнце.
– Я знаю, – чуть не заплакала Саша от того, что ее счастье – это только мгновение жизни, но это мгновение сейчас весомей, чем вся жизнь.
А потом, обнявшись, сидели на заброшенномпричале, смотрели, как утомляется, лиловеет море.
– …Скажи, – вдруг потребовала Саша, – что я для тебя? Скажи!
– Не могу… – ответил Солнце.
– Ну… ну тогда хотя бы соври, – обреченно попросила Саша.
– Не хочу… – ответил Солнце.
– …А я все равно тебя люблю… – понурилась Саша, и Солнце поцеловал ее.
А по холмистому, изрезанному оврагами обрыву, плача, бежала Герда. Сверху она заметила Сашу и Солнце, ринулась вниз, падая, скатываясь по пыльному склону.
– Солнце!!! Я тебя ненавижу! – со слезами закричала она.
Саша и Солнце вскочили, побежали к Герде. Герда подскочила к Солнцу и стала в отчаянии колотить его в грудь:
– Ты с ней… А наших забрали!!
Саша испуганно остановилась поодаль.
– Не надо, Герда! – пытается остановить Герду Солнце.
– …Пока ты тут с ней… – рыдает Герда.
– Не надо! – повысил голос Солнце.
Герда обессилела и, истекая слезами, повисла на Солнце:
– Их убьют там!
Солнце прижал Герду к себе.
– Почему ты ничего не делаешь?! – всхлипывала Герда. – Ты же всегда знаешь, что делать! Сделай что-нибудь!
Саша подошла к Герде, погладила ее, утешая, и тоже заплакала. Солнце обнял и Сашу. И обе поверили, что он один сможет защитить их обеих, помочь и сделать так, чтобы дурной сон стал дурным сном.
– Я что-нибудь придумаю, – твердо сказал Солнце.
– Правда? – подняла заплаканные глаза Герда.
– Иди домой и жди, – распорядился Солнце.
– Чего ждать?! – высвободилась из его рук Герда.
– Не чего, а кого. Хуана и ребят.
– Что ты собираешься делать? – шмыгнула носом Герда, вытерла мокрые от слез щеки.
Солнце молча улыбнулся и спросил Сашу как ни в чем не бывало:
– Составишь мне компанию?
Саша и Герда озадаченно переглянулись, и Саша молча кивнула.
Кореец стоял у окошка кассы, тщетно пытаясь обаять кассиршу: – Девушка, милая моя, а может быть, все-таки поближе к Москве есть какой-то билетик?
Кассирша отвечала через громкоговоритель, и ее голос разносился по автобусной станции:
– Я же вам объясняю, мужчина! Нету билетов!
На ее крик оглянулся дядечка, загружающий корзины с фруктами в автобус.
Удрученный Кореец отошел от кассы. Навстречу ему шла импозантная дама с высокой прической – та самая, из поезда. В руках у нее болезненно желтел букет встрепанных хризантем. Кореец узнал даму, кивнул вежливо, даже немного заискивающе. Дама холодно улыбнулась одними губами. Поравнявшись с Корейцем, она оступилась и уронила букет.
– Извините, – почему-то сказал Кореец и наклонился поднять цветы. В ту же секунду на площадь автовокзала выехала номенклатурная «Волга» с патриархальными занавесочками на окнах, а с другой стороны появился кагэбэшник, ехавший в поезде, по виду – обычный отдыхающий с газеткой в руке. Так что, когда Кореец поднял букет и подал даме, «Волга» была рядом с ним. Дверцы машины распахнулись, кагэбэшник отшвырнул газету, его коллега выскочил из машины. Вдвоем молниеносным движением они скрутили руки Корейца и запихнули его в автомобиль.
«Волга» взревела, дымнула выхлопными газами и уехала с площади. Занавесочки на заднем окне бурно заколыхались.
Дядечка, грузивший фрукты, оторопело посмотрел вслед «Волге», но, поймав на себе строгий взгляд дамы-кагэбэшницы, поспешно залез в автобус.
Дама деловито поправила костюм и невозмутимо удалилась с площади.
А в машине Кореец бился в стальных руках кагэбэшников: – Что вы себе позволяете?! Вы не имеете права!
Жестокий и четкий удар кагэбэшника заставил его замолчать. Голова Корейца безжизненно поникла.
Солнце и Саша ехали в кабине грузовика, тяжело взбирающегося по горному серпантину. Саша разглядывала многочисленных моргающих красоток на панели машины. Бравый водитель в майке-тельняшке не умолкал: – Вот говорят: сфинксы, сфинксы!
– Какие сфинксы? – удивилась Саша.
– Египетские, – пояснил водитель. – Видал я ваших сфинксов, когда Асуанскую плотину строили. Ничего особенного. Кстати, будем знакомы. Березкин, троеборец.
Не отрывая взгляда от дороги, он протянул Солнцу руку для пожатия.
– Очень приятно, – ответил Солнце. – Осинкин. Биатлонист.
Саша хихикнула, а водитель продолжил:
– Да! А стенку когда в Берлине строили для защиты от капитализма! Ох, выпивали! Кирпичик за кирпичиком, полтинничек за полтинничком!
Водитель покосился на Сашу и счел нужным оправдаться:
– Но редко. В исключительных случаях. А в Индии, когда электростанцию строили…
Из приемника доносилось задушевное «Ромашки спрятались, поникли лютики…». Водитель расплылся в умиленной улыбке, стал вдохновенно подпевать.
Солнце легонько подул Саше в шею. Она улыбнулась, потерла шею рукой, ласково заглянув ему в глаза.
Грузовик подпрыгнул на кочке. Эфир зашипел и вдруг заговорил знакомым уже хриплым голосом:
– А-я опять с вами, бразерс энд систерс! Стречайте, Баба Беда! А-сейчас слушаем психоделического бога всех времен и народов Джима Моррисона!
Послышались вступительные аккорды. Водитель сплюнул с досадой:
– Какую песню испортили! Хулиганье!
Он стал крутить ручку приемника, но «Ромашки» не возвращались. Водитель сердито выключил радио и снова ушел в воспоминания:
– Вот вы говорите…
Но Солнце решительно прервал:
– Ни в коем случае!
– Что ни в коем случае? – растерялся водитель.
– А что я говорю? – невозмутимо спросил Солнце.
Водитель покачал головой, снова включил приемник. Пел Моррисон.
Саша озиралась в фойе номенклатурного Дома отдыха – с росписью по потолку, красными коврами и пальмами в кадках. Она вопросительно посмотрела на Солнце, спросила тихонько: – А что мы здесь делаем?
Но Солнце, как всегда, только загадочно улыбался.
Портье – строгая, внушительных размеров дама с пергидрольной «халой» на голове – подозрительно смерила их взглядом.
– К кому? – грозно преградила она дорогу к лестнице.
– Адмирал Карелин в каком номере остановился? – спросил Солнце.
Саша исподтишка изумленно глянула на Солнце.
Портье, не отвечая и не спуская глаз с Солнца, подняла трубку внутреннего телефона:
– Алексей Иванович, тут к вам молодежь… Нет, не курсанты… В джинсах… Слушаюсь.
Положив трубку, портье расплылась в наиумильнейшей улыбке и гостеприимно взмахнула рукой:
– Проходите, пожалуйста! Второй этаж, третий номер. Может, кофейку принести?..
Дверь номера открылась, и крепкий, с чуть поседевшими висками видный мужчина в адмиральской форме без кителя бросился к Солнцу: – Как ты меня нашел?
– В газете прочитал, – спокойно сказал Солнце.
– Ну, проходите, проходите! – Адмирал мельком глянул на Сашу, но она догадалась, что, очевидно, он ее и не заметил толком. Не она была важна ему – только Солнце.
Вошли в номер. Саша несмело присела на краешек стула. На спинке висел адмиральский китель.
Глянув на Сашу, Солнце вышел на балкон. Адмирал поспешил за ним.
– Ты… Ты образумился наконец? – пытаясь совместить радость, которая рождалась сама, и строгость, которую он считал нужным выразить, бормотал адмирал. – Я так рад, что ты все-таки пришел…
Солнце перебил его:
– Папа, мне нужна твоя помощь.
– Да-да, я понимаю, – закивал адмирал. – Мы можем прямо завтра вылететь к профессору Немчинову…
– Я не о том, – снова перебил Солнце. – Мои друзья попали в беду. Если ты поручишься, их отпустят.
Отец пристально вгляделся в лицо Солнца:
– Ты же никогда ни о чем не просишь меня!
Солнце усмехнулся:
– Надо же когда-то начинать.
– Но ведь это, кажется, твой принцип? – желчно напомнил адмирал.
– Мой принцип – не иметь никаких принципов, – прямо смотрел ему в глаза Солнце.
– Меня поражает твое отношение к жизни! – растерялся адмирал, как всегда он терялся при общении с сыном, и на лице его отразилось обычное в таких случаях смешанное выражение вины и обиды. Он опустил глаза.
Солнце раздраженно повысил голос:
– Послушай, ты можешь просто помочь и не доставать меня своими нравоучениями?!
– Ты больше не носишь медальон твоей мамы? – заметил адмирал.
– Папа, мы о другом сейчас.
– Мы так редко видимся, что я пытаюсь поговорить обо всем, – с вызовом сказал адмирал.
– Говорить нам с тобой о маме – самая плохая идея, – усмехнулся Солнце.
Адмирал ссутулился, тяжело оперся на перила, помолчал. Солнце отвернулся.
– Хорошо! Я помогу тебе, – принял решение адмирал, – но только при одном условии…
– Почему ты не можешь просто помочь, без условий?! – возмутился Солнце.
Саша, услышав крики с балкона, встала со стула и тактично вышла в коридор.
Адмирал повторил настойчиво:
– При одном условии… Я выручу твоих друзей. Как я догадываюсь, они – в милиции? Так вот, я поручусь за них только в том случае, если ты завтра же уедешь в Москву, ляжешь в больницу к доктору Немчинову, будешь выполнять все его предписания и перестанешь наконец так преступно-халатно относиться к своей жизни!
Солнце усмехнулся, кивнул на кургузую пальму в кадке:
– Хочешь, чтобы я жил, как растение?
– Я хочу, чтобы ты жил. Просто жил! – с чувством воскликнул адмирал.
– Я могу жить только так, как я живу, – отрезал Солнце.
– Что за идиотское упрямство?! – разошелся отец. – Ты на все готов, лишь бы мне досадить! Лишь бы доставить мне боль!
– Ты так ничего и не понял, – грустно сказал Солнце и пошел к двери.
Адмирал растерялся:
– Постой!.. Мы не договорили! Подожди, мы можем найти компромисс!
Но Солнце уже хлопнул дверью.
В коридоре испуганная Саша сделала вид, что рассматривает аляповатую картину на стене. Солнце вышел и, не говоря ничего Саше, быстро пошел к лестнице. Саша бросилась было за ним, но в этот момент открылась дверь номера.
Адмирал выскочил в коридор. В руках у него – яркий заграничный пакет.
– Подожди! – крикнул он вслед Солнцу. – Ятебе кое-что приобрел… Просто… сувенир… Мы так неожиданно встретились…
– Мне ничего не надо! – бросил Солнце через плечо.
Адмирал застыл с униженно-просительным видом:
– Возьми… пожалуйста… Я думал, тебе понравится…
Не оборачиваясь, Солнце молча сбежал по лестнице.
А Саше вдруг стало отчаянно жалко этого странного адмирала. Она подошла к нему и взяла пакет.
– Спасибо, – вежливо сказала она. – Я передам ему. До свидания.
Саша догнала Солнце уже на кипарисовой аллее, высаженной у санатория. Неожиданно Солнце свернул с аллеи на поляну, невидимую из окон санатория, и ничком упал на траву. Солнце болезненно морщится. Саша тревожно смотрит на него.
– Тебе плохо?
Солнце справился с собой:
– Нет, мне очень хорошо.
Саша присела рядом, раскрыла пакет:
– Ой, а здесь пластинки! Ничего себе! – Саша вынула из пакета яркие конверты с дисками рок-групп.
– А еще – вот что! – она достала большую ракушку-рапан. – Ух ты! Я такие только в Зоологическом музее видела!
Видя, что Солнце не отзывается, Саша опасливо наклонилась к нему, потрогала за плечо:
– Что случилось?
Солнце перевернулся на спину и улыбнулся обычной скептической улыбкой, только губа была закушена до белизны. Он взял ракушку из Сашиных рук и выбросил ее под куст:
– Ерунда!
Саша вскочила, подобрала ракушку:
– Жалко! Может быть, она видела Южный Крест!
– Выбрось эту пошлятину!
Но Саша умоляюще прижала ракушку к груди:
– Разве ты не чувствуешь? Ракушка – это же дом моря!.. А еще хиппи называется!
– Ладно. Дом моря, так дом моря, – согласился Солнце.
Саша задумалась: она все пыталась вспомнить, где она видела этого адмирала. А ведь видела – это точно.
– …А мне кажется, я где-то видела этого адмирала… – сказала она и вслух.
И тут вспышкой в памяти возник вестибюль института, профессор, разговаривающий с адмиралом. Да, да, она видела его именно там, у стенда со списками абитуриентов.
Солнце помнил другое… Он услышал тогда их разговор случайно. Пришли с отцом на консультацию к вечно занятому профессору Немчинову, потом его отправили погулять, сославшись на необходимость неинтересных ему разговоров. Но он понимал, что речь пойдет о нем. Он услышал, как профессор сказал:
– Ну что я могу тебе сказать, Лёша? При его диагнозе… Первая операция, конечно, дала определенное улучшение, но динамика неутешительна… Я говорил: нужно соблюдать очень строгий режим, поддерживающую терапию. А в такой ситуации, когда тебе чудом удается привести сына хотя бы на кардиограмму…
– Ты же знаешь, он не хочет ничего от меня, он не хочет со мной общаться, – сокрушенно напомнил адмирал.
– Леша! Я ведь предлагал тебе, чтобы он оставался в моем кардиоцентре, в этом случае были бы шансы, – развел руками профессор.
– А сейчас? – сорвавшимся голосом спросил адмирал.
– А сейчас… я не сказочник, я доктор, Лёша… Вольной птицей он проживет не больше месяца…
Саша отвлекла Солнце от воспоминаний: – А он правда твой отец? Этот адмирал?
– Нет, конечно! – беспечно ответил Солнце. – Разве может быть у адмирала сын хиппи?
Саша улыбнулась оттого, что уже знала Солнце и могла читать его настоящие ответы в его ненастоящих словах.
– А почему он такой грустный? – еще спросила она.
Солнце прилег рядом с Сашей. Он тоже понимал, что Саша уже понимает… И от этого стало тепло, но и немного горько.
– Да ему веселиться особенно не от чего, – балагурил он все не то и не о том. – Государственная безопасность, знаешь, не шуточки…
Помолчали. И вдруг Солнце заговорил сам:
– …В юности он полюбил девушку, и она полюбила его… Но Родина приказала ему отправляться аккурат в противоположную точку материка. И девушка испугалась. Так что опустошенная душа юноши стала искать других утешений. После нескольких лет глухого загула он встретил чудную женщину. К этому времени юноша достиг умственной, физической и, что немаловажно, материальной зрелости. Прогремел марш Мендельсона. Он родил ребенка и зажил, как барсук в спячке. И все бы ничего, да только он с мучительной частотой видел во сне свою первую возлюбленную. Причем, как выяснилось, она страдала тем же недугом. Так что лет через десять он отправился навстречу своей первой любви.
А в пути, надо же было такому случиться, его настигло известие о внезапной, но, как утверждали приближенные лица, неслучайной кончине жены. Так судьба посмеялась над ним. Возлюбленная обвинила себя в смерти супруги и отказала ему во всяком общении.
Но и обратно вернуться он уже не смог… Так что ему пришлось целиком посвятить себя Отечеству… Вот такая незатейливая история.
– …А ребенок? – грустно спросила Саша.
– Он превратился в чудовище… – отрезал Солнце, поднялся с травы и прихватил пластинки. – Идем.
Держа в руках отцовский пакет, Солнце позвонил в калитку высоченного глухого забора с табличкой «Осторожно, злая собака». Им открыла строгая полноватая девочка с косичкой и веснушками, в очках с толстыми линзами и в тщательно отутюженной пионерской форме.
– А, Солнце, – свойски кивнула девочка, – привет, заходите.
Саша недоуменно пожала плечами, вошла следом за Солнцем и девочкой в калитку.
Девочка повела Солнце и Сашу через двор, оформленный в стиле образцово-показательной военной части. На идеально ухоженном огородике грузная тетка в ситцевом халатике, согнувшись в три погибели, аккуратно собирала малину.
Когда подошли к крыльцу, навстречу с угрожающим видом вышла огромная овчарка и преградила дорогу.
– Вольно! – невозмутимо скомандовала собаке девочка, и та тут же безропотно ушла в будку.
Комнаты в доме тоже были идеально убраны, а детская умиляла пупсами на окне. – Ну, рассказывай, – девочка прикрыла дверь в свою комнату.
– В этом городе только ты можешь помочь, – проникновенно заявил Солнце.
Девочка кивнула, глянула на часы:
– Ой, извини, можешь подождать? У меня – время. – Неожиданно движением фокусника девочка сбросила вязанную крючком накидку с тумбы, открыла ее. Внутри тумбы оказались подсоединенные друг к другу радиоприемник, усилитель, работающий катушечный магнитофон, пленка накотором уже смоталась на одну из бобин.
Девочка взяла микрофон, прокашлялась и вдруг, одновременно меняя бобину на магнитофоне, заговорила хриплым, почти рычащим голосом с разнузданными интонациями:
– А-я снова с вами! Звиняйте за паузу. Энд нау – для самых отвязанных системщиков в эфире все еще я, ваша Баба Беда! Ну, че, пиплы, клёво поторчали? Да, бразерс энд систерс, «Роллинг Стоунз» – это вам не песня о пионерском галстуке. Ну, а теперь – «Хайвэй ту хэвэн»! Группа «Лед Зеппелин»!
Девочка нажала кнопку «Пуск» и обернулась к Солнцу и Саше. Саша застыла с открытым ртом. Солнце исподтишка посмеивался, а девочка умело прикурила папиросу, с наслаждением выдохнула дым и поинтересовалась у Солнца снова чистым детским голосом:
– Ну, чего там у тебя? Какие проблемы?
Солнце достал из пакета пачку пластинок, подаренных отцом.
Девочка со знанием дела стала пересматривать пластинки:
– Вау! Клёво!.. Чумовые винилы!.. А вот этот – левачок…
По улице медленно ехала милицейская машина с радиопеленгатором. Локатор на крыше машины крутился во все стороны. Два милиционера в машине выжидающе смотрели по сторонам.
– Если сегодня не найдем – все, шандец! – вздохнул первый милиционер, жуя кусок домашней колбасы.
– В былые времена изъяли бы всю радиоаппаратуру, сотню-другую народа посадили бы для профилактики – и на рыбалку загорать. А так – езди в выходной с этой бандурой! – сокрушался второй, смачно кусая упругий огурец.
Вдруг лампочки на панели активно замигали.
– Засекли, кажись! – обрадовались милиционеры.
Локатор развернулся в сторону дома с высоченным забором и замер. Из притормозившей машины осторожно высунулись оба милиционера и переглянулись.
– Ты знаешь, чей это дом?! – испуганно спросил первый милиционер.
– Ё-ёпрст… – только и смог сказать второй.
– А ну, поехали отсюда!!! – с ужасом скомандовал первый.
Парочка занырнула обратно в машину. Автомобиль, пробуксовав и выплюнув гравий из-под колес, рванул с места. А локатор упрямо разворачивался в сторону дома девочки.
А тем временем девочка поставила пластинку на проигрыватель, взяла микрофон:
– Конгратюлейшнс, пиплы! – хрипло начала она. – Эксклюзив! Сюрпрайз от Солнца дарит вам Баба Беда! «Хаус оф райзинг сан», группа «Энималс». Релакс энд энджой!
Зазвучали вступительные аккорды. Девочка показала Солнцу большой палец.
Из двора послышался женский голос:
– Катюша, доча, я на работу ухожу.
– Хорошо, мамочка, – выглянув в окно, звонким, как колокольчик, голоском сказала девочка.
– Покушай – я малинку собрала, там, на кухне в лукошке стоит.
– Уже иду! Спасибо, мамочка, – нежно пообещала девочка и снова обернулась к Солнцу, – ну, короче, возьму у тебя винилы. А левачок артельщику одному сдам.
– Но мне прямо сейчас бабки нужны, – взмолился Солнце. – Вилы, мать!
– Не дрейфь, – коротко подумала девочка, – мне как раз за товар оставил один кент фарцовый.
Открыв нежно-голубой ранец с белым парусником на крышке, девочка вынула из него рваный конверт, посвященный годовщине Октябрьской революции, с пачкой денег, перетянутых аптекарской резинкой, и отдала Солнцу.
– Респект, мать, – искренне пожал девочке руку Солнце.
– Да ладно, – польщенно отмахнулась она и вдруг кивнула на Сашу: – Клёвая чувиха у тебя, Солнце!
– Ты думаешь? – изобразил сомнение Солнце. Саша шутливо стукнула его по плечу.
Мама девочки Кати работала начальницей отделения милиции. Так что переполох засекших радиопирата милиционеров оказался совершенно оправданным. Они и теперь сидели за столом для совещаний с выражением безысходного ужаса на лицах, а мама Кати – грозная и непримиримая, в милицейской форме устраивала разнос подчиненным. Никому бы не пришло в голову, что только недавно она в ситцевом халатике собирала малинку для любимой доченьки. Гости из столицы – кагэбэшники – были здесь же, с показной скромностью пристроились в уголке. – До каких пор я буду получать по загривку от районного начальства?! – разорялась начальница отделения. – О нашем пирате уже вражеские голоса поют!
– Да-да, – кивнул кагэбэшник.
– Позор на весь мир! Уже вам этот хренов локатор из области прислали – все без толку! – громыхал начальницкий голос, а у подчиненных формировалось стойкое желание залезть под стол. – Я не понимаю, что – нельзя в своем городе найти какую-то одну бабу?!
Первый милиционер хотел было что-то сказать, но второй пихнул его локтем. Первый вздохнул и понурил голову.
– Короче! – резюмировала начальница милиции. – Кто хочет с головой на плечах остаться – делайте выводы!
Милиционеры дружно встали и молча потянулись к выходу.
А в дверь кабинета заглянул угодливый и предупредительный заместитель:
– Там, товарищ начальник, пришли по поводу этих… ну, волосатых.
Кагэбэшники переглянулись.
– Да пошли они! – отмахнулась начальница. – Терпеть не могу!
Заместитель со значением приподнял брови:
– Но принесли некоторые… ммм… документы.
Начальница секунду поколебалась, глянув на столичных гостей, а потом махнула рукой и, решительно одернув китель, вышла из кабинета.
Стараясь быть спокойным, Солнце смотрел, как начальница открыла конверт про революцию, как оценивающе посмотрела на пачку денег, перевязанных аптекарской резинкой. Она перевела взгляд с денег на Солнце, задумалась. – …Ремонт в отделении делать надо, – размышляла она вслух. – А из центра средства не выделяют…
– Да, я понимаю, – с неискренним сочувствием покачал головой Солнце.
Саша осталась ждать Солнце поодаль, под раскидистой шелковицей. Она старалась следить за тем, что происходит у отделения, но издалека начальница и Солнце просто мило беседовали, так что Саша потихоньку объедала спелые ягоды с дерева и надеялась, что Солнце сможет все уладить.
– Короче, так, – приняла решение и строго огласила его начальница, – забирай своих придурков, и валите отсюда на все четыре стороны!
– Спасибо, – благодарно кивнул Солнце.
А начальница отделения добавила сердито:
– Моя бы воля – я бы вас всех в лагеря отправила!
– Сочувствую, – бесстрастно сказал Солнце. – Не то время.
Начальница пристально посмотрела на спокойного и уверенного в себе Солнце и рассвирепела:
– В своем городе я хозяйка! Сама устанавливаю и время, и порядки!! Так что – вон из моего города, стиляги волосатые!!!
Милиционеры выволокли избитых, помятых Малого, Скелета и Хуана, самозабвенно орущих песню Виктора Хары, и потащили их к выходу. Дембеля, сидящие в соседней клетке, бросились к прутьям: