Огоньки смеха погасли в Сашиных глазах. Она снизу вверх смотрела на Солнце, и ей показалось, что это – «тот» самый момент. Когда что-то произошло, чему нет названия, и после чего уже не будет так, как раньше. Саше показалось, что между ними пробежал ток – как на макете в кабинете физики… И разве может взгляд проникать так глубоко? Глубоко, куда и свои-то мысли никогда не добирались… И что теперь с этим делать?..
Саша услышала стук закрываемой двери. Солнце отстранился и как ни в чем не бывало с шутливой укоризной покачал головой:
– Что это ты вздумала – над представителем правоохранительных органов при исполнении насмехаться?
– Я больше не буду. Честное пионерское! – подыграла Саша, хотя от этого всегдашнего тона Солнца сейчас стало холодно и неуютно.
Кореец, проходя мимо, тяжело вздохнул:
– Не жизнь, а Кафка! – И некстати спохватился: – Так я забыл, вы что будете: чай или кофе?
– Мы пойдем уже. – Солнце протянул Корейцу руку.
– Когда в дорогу? – спросил Кореец, прощаясь.
– Как только… А ты?
– По обстоятельствам, – неопределенно махнул рукой Кореец.
Саша снова ничего не поняла, но спрашивать уже не стала.
Выйдя от Корейца, пересекли дворик, странно непохожий на московский, скорее, какой-то южный: с деревянными террасами и лестницами, увитыми диким виноградом, и, поднявшись на второй этаж, вошли в темную квартиру.
– А теперь мы куда пришли? – в темноте спросила Саша.
Солнце зажег стоящую на полу настольную лампу. Она слабо осветила большую комнату, не страдающую избытком мебели: матрац на полу, старое кожаное кресло, приемник, служащий тумбочкой, урчащий холодильник да еще большой аквариум на полу.
– Ко мне пришли, – ответил Солнце.
Саша с любопытством огляделась:
– Так вот где ты живешь!
– Я не живу здесь. Я здесь ночую.
Саша улыбнулась:
– А я зато знаю, где ты на самом деле живешь!
– Интересно.
– Герда сказала, где-то на море есть Дом Солнца. – Саша хитро глянула на Солнце, но тот остался серьезным:
– У солнца нет дома. Небо разве что.
– Ну, вот какой ты! – притворно рассердилась Саша. – Я же не о том! Я о твоем доме!
– Я понимаю.
– Но не хочешь говорить?
Солнце молча улыбнулся.
– Ну и ладно! – Саше не приходилось еще бывать в таких жилищах, и она не могла определить, нравится ей здесь или нет. – А у тебя тут… интересно…
– У нас с Лизой, – уточнил Солнце.
– С женой?!! – вдруг испугалась Саша.
– Нет, с крысой. Обычной серой крысой.
Солнце подвел Сашу к большому, пустому, на первый взгляд, аквариуму.
– Лиза, выходи знакомиться, – позвал Солнце.
Из лежащей в аквариуме пестрой вязаной шапки высунулась крысиная мордочка.
Саша призналась шепотом:
– Я боюсь.
– Она тоже, – заверил Солнце.
Солнце достал крысу из аквариума:
– Саша, это Лиза. Лиза, это Саша. Она практически хиппи, соответственно, любит венки из ромашек и говорить о духовности.
Саша на всякий случай отстранилась подальше от Лизы, а Солнце достал из холодильника кусок колбасы, кроме которого в агрегате не было ничего, положил кусок в аквариум и опустил туда крысу. Лиза жадно принялась за еду.
– Она ест мясо?! – изумилась Саша.
– А как же? Лиза – ветеран.
– Ветеран чего? – не поняла Саша.
– Ветеран-крысолов, – пояснил Солнце. – Она много лет служила на теплоходе «Иван Сусанин», пока я не выменял ее у старшего помощника на капитанский ремень.
– Да как же это: крыса – крысолов?! – недоверчиво следила за Лизой Саша.
– На флоте есть такой обычай. В пустую бочку сажают молодых крыс и не утруждают себя заботами об их пропитании. В результате выживает одна. Ее выпускают на свободу, и она, по привычке, продолжает питаться сородичами.
– Ужас! Зачем она тебе такая? – нахмурилась Саша.
– Я – ее пенсия. Каждый имеет право на заботу и понимание. Что бы он ни делал в прошлом.
Раздумывая над словами Солнца, Саша удивленно оглядела комнату: повсюду – на батарее, подоконниках – сушились черные сухари.
– А почему у тебя столько сухарей? – спросила Саша.
– Они всегда пригодятся в дальней дороге, – ответил Солнце.
Саша вопросительно посмотрела на Солнце, но тот лишь улыбался, не собираясь давать пояснений.
Саша снова почувствовала себя неуютно и глянула на часы:
– Наверное, уже родители вернулись. Волнуются…
Вместо ответа Солнце набрал номер телефона:
– Борь, а Герда пришла уже? Пусть зайдет на минуту.
– …Так я пойду? – Саша была уязвлена, но старалась не выдать себя: ничего себе – она, Саша, еще даже уйти не успела, а он уже звонит другой девушке! Тоже мне Солнце!
– А ты хочешь уйти? – неожиданно спросил Солнце.
– Я… я не понимаю… – призналась Саша.
– Не нужно понимать. Просто скажи: ты хочешь уйти?
И Саша почему-то честно выдохнула:
– Нет, – а про себя подумала: «А мне все равно, пускай думает что хочет!»
– Это мне и нужно было знать, – улыбнулся Солнце.
Лиза, доев, снова забралась в шапку.
А в дверь постучала Герда.
На ней была сооруженная из простыни древнегреческая туника.
– Добрый вам ивнинг! – бодро поприветствовала Солнце и Сашу Герда и покрутилась на месте.
– Ну как? Изображаю Афину, символ победы пролетариата во всем мире, полтора ванка за час. Кореец вылепит – буду в каком-то ДК стоять. А чего звали-то?
Солнце указал взглядом на пригорюнившуюся Сашу.
– Понятно, – кивнула Герда. – Говори телефон. – И решительно сняла телефонную трубку. – Ну?
– Чей? – переспросила Саша.
– А как ты думаешь?! Твой, конечно, – строго посмотрела на Сашу Герда.
– 123-45-67. А зачем? – Саша удивленно наблюдала, как Герда уверенно накручивает номер на телефонном аппарате, попутно интересуясь:
– Родителей как зовут?
– Чьих? – все не понимала Саша.
– Ну не моих же, – раздраженно пожала плечами Герда. – Моих – я знаю как.
– Владлен Степанович и Антонина Анатольевна…
– Подружку какую-нибудь как зовут?
– Катя Лицман… А что?
Но Герда уже щебетала в трубку совсем другим голосом – голосом послушной девочки и хорошей подружки:
– Аллё! Антонина Анатольевна? Здравствуйте, это Катя, Катя Лицман. Ага, мне тоже приятно. Антониночка Анатольевна, можно Сашка у меня еще пару часов задержится, а то у меня день рождения был, посуды грязной – ужас сколько! А Саша мне помогает. Ага. Ой, спасибо вам огромное! Что? Госпремию?
Герда прикрыла мембрану рукой и шепотом уточнила:
– А кто у нас папа Лицманов?
– Академик, – ничего не понимала Саша, а Солнце с улыбкой наблюдал за ее недоумением.
Герда уверенно отвечала по телефону:
– Да, получил, получил папа Госпремию! На прошлой неделе еще. Маме шубу купил. Морской котик. Ага. Ну, вы же понимаете… Ну, все, спасибо, побегу, а то Сашка там одна все моет… Что?.. Нет, мы не на Бронной. Мы у бабушки моей. На Богдана Хмельницкого. Дом четыре. Квартира двадцать два. Ага. Спасибо.
Положив трубку, Герда со значением посмотрела на Солнце:
– Ну, все? Порядок теперь?
– Зачем ты им адрес сказала? – ласково пожурил ее Солнце.
Герда ядовито уточнила:
– Но она же не собирается оставаться здесь на всю ночь?
Саша смущенно покосилась на Солнце. Ей показалось, что Герда – независимая, смелая, боевая Герда попросту ревнует. Но Саша отогнала эту девчачью мысль.
– Все равно спасибо, – не отвечая на вопрос, кивнул Герде Солнце.
– Пустяки. – Герда плотнее запахнулась в тунику. – Меня тоже когда-то отмазывали. Белка со Стрелкой. Клёвые девчонки были. Ну, пошла я, а то у Корейца глина сохнет.
Герда исчезла за дверью.
– А почему были клёвые? – спросила Саша.
– Белка замуж выскочила, – рассказал Солнце, – уехала с мужем в Чимкент. Трое детей, хозяйство. А Стрелка, наоборот, развелась, диссер защищает.
Солнце раскрыл окно. Теплый летний ветерок раздул занавеску и принес звуки энергичных заключительных аккордов. Раздались аплодисменты. В доме напротив на балкон вышли люди. Один из них – с хриплым голосом – потребовал:
– Ну, Севка, иди давай. Сил терпеть нету. Валер, дай ему денег.
– Это кто? – посмотрела на мужчин Саша.
– А там ребята из театра на Таганке живут, – ответил Солнце. – Вон тот – Володя Высоцкий.
Тот, на кого показал Солнце, взял гитару, и через короткое мгновение снова донеслись мощные аккорды и все тот же хриплый голос: «В холода, в холода. От насиженных мест, нас другие зовут города…»
– Как… интересно… – только и смогла сказать Саша.
Солнце внимательно разглядывал Сашу. Саша истолковала его взгляд по-своему:
– …Теперь мы будем спать?
– Ты хочешь спать? – изобразил удивление Солнце.
– Н-ну… я имею в виду, как мужчина с женщиной, – потупилась Саша.
– А ты раньше спала с кем-нибудь? – с дружеской непосредственностью спросил Солнце.
– Нет… – призналась Саша. – Я думала, чтобы спать… надо любить.
– Ну, в общем, не мешало бы, – улыбнулся Солнце.
– А ты кого-нибудь любил? – спросила Саша.
Солнце помолчал.
– …Во всяком случае, я так думал тогда.
– И где же она теперь? – продолжила любопытствовать Саша.
Солнце присел на подоконник.
– …Нам было радостно и празднично. И мы поехали на юг. А там она влюбилась во врача из пансионата «Мисхор». Он возил ее по горному серпантину на иностранном кабриолете, который тогда мог себе позволить только врач из «Мисхора»… Солнце и облака ослепительно отражались в капоте… Это очень красиво, поверь… И она вышла за врача замуж… С тех пор они живут вместе долго и счастливо. У них большой гостеприимный дом… Замечательные дети… Очень похожие на нее…
На самом деле кабриолет врача из «Мисхора» сорвался с обрыва тем же летом. И врач, и его жена погибли. Жена была на сносях… Но Саша не могла этого знать, поэтому по-детски возмутилась:
– Это, по-моему, предательство с ее стороны! Я терпеть таких не могу!
Но Солнце жестом заставил Сашу замолчать:
– Ну все. Вечер воспоминаний закончен.
Солнце спрыгнул с подоконника, подошел к приемнику, достал из него и проглотил какие-то таблетки.
Саша обиженно нахмурилась:
– Зря ты это… Я думала, у меня все будет по-настоящему, а так ты потом, наверное, даже не вспомнишь.
– Ты о чем? – Солнце закрыл приемник.
– Ну, эти твои таблетки… – презрительно прищурилась Саша.
Солнце улыбнулся, слегка поморщился:
– Вообще я стараюсь ничего не забывать.
Солнце подошел к Саше, положил руки на ее плечи, наклонился… Саша прикрыла глаза, готовясь к поцелую, но Солнце только легонько подул ей в шею, развевая прядки волос. Саша улыбнулась, потерла шею и смущенно подошла к окну:
– Извини, я очень глупо повела себя…
Но вдруг Саша испуганно обернулась:
– Там Вадим!
– Кто такой Вадим? – удивился Солнце.
– Мой жених! – отчаянно воскликнула Саша.
– Твой жених? – переспросил Солнце.
– Ну, во всяком случае, он так думает.
– Бить будет? – догадался Солнце.
– Если бы, – вздохнула Саша, – на совесть давить будет!
Вадим действительно шел по двору. Сверив записанный на бумажке адрес с табличкой на доме, он поднялся по лестнице, неодобрительно глянул на окна, из которых раздавалось хриплое пение под гитару.
Саша нервно оглянулась по сторонам и неожиданно метнулась к приемнику, подняла крышку, выгребла оттуда разноцветные упаковки с таблетками, несколько шприцев, схватила Лизу из аквариума.
Присев в кресло, Солнце невозмутимо наблюдал за Сашей, не задавая вопросов. В этот момент раздался звонок в дверь. Саша разбросала таблетки и шприцы по кровати и полу, усадила Лизу Солнцу на грудь, затем бросилась к двери, щелкнула замком.
На пороге – негодующий Вадим:
– Александра, что это значит?! Разве можно в такое позднее время молодой девушке…
А Саша, старательно изображая отсутствие координации движений и четкости мысли, забормотала заплетающимся языком:
– М-можно.
– Алексаша! – всполошился Вадим. – Что с тобой?! Ты пьяна?!
Саша опустилась на четвереньки и поползла в комнату.
– Спать… Спать… Спать…
Вадим от неожиданности тоже плюхнулся рядом с ней и пополз следом:
– Алексашенька, ты заболела?
Но, увидев тщательно оформленную Сашиными стараниями комнату и Солнце в ней, Вадим вскочил:
– Очень прекрасно! Это что же здесь такое?!
– Это здесь притон, – доложила Саша.
Вадим вынул из кармана платок и брезгливо вытер ладони:
– Как же так?!. А это кто? – Вадим наконецзаметил Солнце.
Тот невозмутимо кивнул:
– Солнце. Приятно познакомиться. А это – Лиза. – Солнце погладил Лизу, она юркнула под его жилет.
– Она питается крысами, – заплетающимся языком добавила Саша.
Потрясенный Вадим с отчаянием взирал на хаос, который неожиданно вторгся в его жизнь.
– И это в тот момент, когда мне уже подписали распределение в капстрану! – простонал он.
– Да я тут при чем?! – вполне трезво удивилась Саша.
– Как при чем?! – воскликнул Вадим. – В капстрану только женатых посылают! – И, решив не сдаваться без боя, Вадим вскричал: – Александра! Тебя нужно спасать!
Вадим подхватил на руки Сашу и бросился вон из комнаты.
Дверь за Сашей и Вадимом захлопнулась. Лиза высунула мордочку.
– Так вот, – сказал ей Солнце и принялся собирать разбросанные Сашей медикаменты. Лиза тоже соскользнула на пол. Солнце протянул ей пластинку с таблетками:
– Будешь?
Лиза гневно пискнула.
– Лиза, ты – ханжа, – пожурил ее Солнце.
Вадим вынес Сашу из подъезда, беспомощно оглянулся по сторонам, закричал сорвавшимся голосом:
– Такси!
Неожиданно Саша вырвалась из рук Вадима:
– Ну, все, хватит. – И пошла прочь.
– Александра! – опешил Вадим. – Что это все значит?.. Почему ты так мучаешь меня?!
– А потому что ты дурак! – бросила Саша, не останавливаясь.
Оставшись в одиночестве, Вадим мстительно посмотрел на окна Солнца и решительно направился в подъезд.
Саша пошла домой пешком – она чувствовала себя так, будто перед ней поставили целую вазу невиданных конфет, и теперь хотелось без помех, не торопясь, распробовать каждую. Саша перебирала в голове все подробности сегодняшнего дня. Шла – и улыбалась, а иногда даже смеялась. Так что патруль дружинников остановился и на всякий случай проводил Сашу строгим взглядом. Едва Саша открыла дверь квартиры, мама, нервно мерявшая коридор шагами, схватила Сашу за руку, закатала ей рукав и стала внимательно изучать сплетение вен на сгибе у локтя. Саша молча ждала. Мама отпустила Сашину руку и улыбнулась:
– Эх ты, вруша! А Вадим-то нам позвонил – бог знает что рассказал!
– Бог точно не знает, что вам рассказал Вадим… – хмыкнула Саша, сбрасывая босоножки.
– Саша!.. Такие шутки… – предостерегла мама.
– …потому что бога нет, – с хитрой улыбкой добавила Саша.
Мама укоризненно вздохнула.
– Зачем вы его вообще туда отправили? – вполголоса возмутилась Саша. – Позорище устроил.
Мама заботливо подала блудной дочери тапочки.
– Ну, как же… Вадим пришел в гости – тебя нет. Он спрашивает – где? Я говорю: «У подружки». Он говорит: «Поздно уже. Я пойду, встречу, скажите адрес». Ну и все. А потом звонит, говорит: его чуть не искалечили, твой приятель в него мышью кидался.
Саша прыснула. Мама тоже с трудом сдержала улыбку, но сердобольно добавила:
– Он ведь хороший, Вадим-то.
Саша обняла маму:
– А Солнце, он, знаешь, какой!
– Какое солнце? – удивилась мама
– Не какое, а какой! Это прозвище – Со-олнце! – пропела Саша, закружившись в холле.
– Вот видишь, прозвище, – назидательно подняла палец мама. – Приличным людям кличек не дают…
Но, поняв, что на Сашу ее аргументы впечатления не производят, махнула рукой.
– А папа ногу вывихнул, – сообщила мама. – Ведро выносил – и поскользнулся. – И добавила строго: – Вот иди и все ему расскажи!
Саша хитро прищурилась:
– Все-все?
– Ой, что-то у меня… не знаю, давление, что ли, померить… – вздохнула мама.
На кухне папа с забинтованной, заботливо уложенной на табуретку ногой душевно сидел за бутылкой «Столичной» с дядей Родионом.
– Папочка, как нога? – елейным голоском, войдя, поинтересовалась Саша. – Здрасьте, дядя Родион!
– Да виделись уже, – кивнул дядя Родион.
А папа добросовестно изобразил родительский гнев:
– Ты мне зубы ногами не заговаривай! Где была, отвечай?
Саша подумала и сообщила торжественно:
– Папа, я стала хиппи!
Папа с досадой хлопнул кулаком по столу:
– Я так и знал!
– А это кто? – уточнил у папы дядя Родион.
– И не останавливай меня, папа! – неожиданно всхлипнула Саша и убежала в свою комнату.
– Во, видал?.. – крякнул папа.
– Ну что ж ты! – сочувственно нахмурился дядя Родион. – С молодежью надо по-другому. Тут, заметь, психология!
– Да. Перегнул, – признался папа и разлил остатки водки по рюмкам. – Но какова, а? Мой характер! – гордо улыбнулся он.
Папа и дядя Родион чокнулись, выпили, и папа продолжил прерванный разговор:
– …Ну и вот, чего я говорил, а, да! Подкормлю, значит, и сижу некоторое время. А потом – как прорывает – одна за другой, одна за другой! В три ладони!
– Да-а… Просто другая планета! – задумчиво протянул дядя Родион.
А папа свинтил пробку со следующей бутылки «Столичной».
Саша лежала на кровати в темноте, шмыгая носом и вытирая время от времени глаза. Заглянула мама:
– Сашенька… Ты спишь?..
Саша сердито отвернулась к стене. Она хотела подождать, пока мама уйдет, и продолжить красиво и сладостно страдать, но вместо этого тут же заснула.
И увидела сон: морской берег. На нем – странный, будто из веток сплетенный домик. Возле домика – мужская фигура. Лица мужчины не видно. Но почему-то Саше ясно, что ему страшно. Саша хочет подойти и успокоить человека, но вокруг домика и фигуры прочерчен круг из горящей травы…
Круг огня из сна стал кружком газовой конфорки с синими язычками пламени. Мама сунула сковороду в мойку, та зашипела, выпустив облачко пара, выключила газ, посыпала сахарной пудрой сырники, размешала сахар в чашке:
– Сашенька, завтракать!
Саша появилась в кухне одетая по-уличному.
– Мам, я не хочу есть, – капризно протянула она.
Папа, заботливо намазывавший вазелином ботинки в прихожей, крикнул с притворной строгостью:
– Вот-вот, потакай ей! Допотакались уже: это хочу, то не хочу!
Саша обиженно надула губы.
– Сашенька, через не хочу, – ласково уговаривала мама.
Саша тяжело вздохнула. Мама придвинула Саше еще и плошку с вареньем и как бы невзначай заметила:
– Вот, кстати, почитай хорошенько. Отец в своих папках откопал.
Только сейчас Саша обратила внимание на газетную вырезку, лежащую на веселенькой клеенке, покрывающей стол. Отдельные абзацы в вырезке были подчеркнуты красным карандашом.
Перед глазами Саши заголовок: «ДВИЖЕНИЕ ХИППИ – ПУТЬ В НИКУДА!»
Отхлебывая чай, Саша быстро пробежала глазами по тексту.
– Мам, ну это же все специально! Они не такие! Они добрые, веселые. Стихи читают, венки плетут…
Не выдержал и появился на пороге кухни строгий папа:
– Скажи еще: не пьют, не курят, и свободной любви у них нет!
– Владик, при ребенке! – испугалась мама.
– Смотри, Александра, – угрожающе потряс пальцем папа, – я в сорок пять лет внуков нянчить не собираюсь! Хочешь все наши труды псу под хвост?!
– Ничего я не хочу! – оскорбленно вскочила Саша.
Папа, хлопнув дверью, вышел из кухни. Мама примирительно погладила Сашу по руке:
– Ты подумай, Санечка… Твое Солнце встанет да зайдет, а с Вадимом на сто лет вперед ясно.
– Вадим, может, и проживет сто лет – он такой правильный, а я… – Саша неопределенно махнула рукой.
Мама перебила Сашу:
– И перед отцом извинись. Он очень переживает.
Саша послушно кивнула.
– Мам, можно я второй сырник не буду? – взмолилась она под шумок.
Мама улыбнулась Саше, поцеловала ее в макушку.
Саша вышла в коридор:
– Пап, ну не сердись на меня, ну, пожалуйста!
Саша знала беспроигрышный способ: она обняла папу, и тот сразу смягчился, но для вида продолжил строго наставлять:
– Ты, Александра, комсомолка, взрослый человек. Думать должна.
– Папа, я думаю! Честное слово! – И Саша звонко чмокнула папу в щеку.
А он еще энергичнее стал начищать ботинки.
Саша повертелась перед зеркалом в прихожей, влезла в любимые босоножки. Папа строго глянул на дочь:
– А куда это ты собралась? Дома сиди! Хватит! Нагулялась вчера!
Саша на мгновение растерялась, но тут же нашла выход:
– Да мне же книжки в библиотеку сдать надо – как же дома сидеть!
– Никаких книжек!
– Ну, здрасьте – никаких книжек! – Саша «сделала» честные глаза. – А мне этот… обходной лист не выдадут!
Саша метнулась в свою комнату и вышла со стопкой книг.
– Вы вот с мамой о глупостях думаете, а мне некогда! – И, не дав папе опомниться, Саша выскочила из дома.
Папа нахмурился, крикнул жене:
– Вот вижу, что сочиняет, а не придерешься!
– Конечно, она же вся в тебя! – выглянув из кухни, иронично заметила мама.
Папа молодцевато улыбнулся:
– Когда это я сочинял?
– Ой, молчи, грусть, молчи! – беззлобно махнула поварешкой мама.
В это время на сцене актового зала Дома культуры репетировали музыканты «Машины». Барабанщик беспощадно колотил по барабанам, один из гитаристов отрабатывал свою партию, клавишник – свою. В зале стояла какофония. В зал вошли Малой и Скелет. У Малого в руке футляр с гитарой, и он сияет, как именинник. Гитарист заметил гостей, кивнул Макару. Тот обернулся:
– Здорово, Малой. Вам чего?
Малой протянул руку:
– В общем, у меня одно деловое предложение.
– Не-не-не, на концерт больше не поедем, – замотал головой Макар, – полдня в ментовке просидели, еле аппарат отдали, а нервные клетки – вообще не восстанавливаются! И не проси!
– И не надо, – пожал плечами Малой.
Он положил футляр с гитарой на край сцены. Потом, как фокусник, чуть вздернул рукава, торжественно отщелкнул замки и раскрыл футляр.
В нем покоилась роскошная красавица – заветная мечта всех рок-музыкантов Советского Союза и братских социалистических стран: гитара марки «Stratocaster».
Музыканты «Машины» тут же подтянулись поближе, заглянули в футляр. Повисло восторженное молчание. Первым набрался смелости Макаревич: осторожно потрогал гриф, струны, нежно и радостно пробормотал:
– Реальный «Стратокастер»!
– Точно!.. Нулевый!.. Как живой!.. – подтвердил гитарист.
– Вот это машинка!.. – одобрительно покачал головой клавишник.
– Чтоб такую взять – весь клуб с молотка пустить надо, – предположил барабанщик.
– Не хватит, – возразил гитарист.
Первым от бесцельного восторга опомнился Макаревич и деловито спросил Малого:
– Продаешь?
– Не-а.
– А чего принес тогда?
– Говорят, у вас бас-гитариста на сборы забили? – как бы между прочим спросил Малой.
– Говорят, – настороженно ответил Макар, – а гитара здесь при чем?
– Ченч, – добродушно улыбнулся Малой.
– Какой такой ченч?
Малой жестом подозвал молча и неподвижно стоящего до сих пор Скелета.
– Мне пацана пристроить надо, – Малой покровительственно подтолкнул к музыкантам Скелета. – Классный музыкант, виртуоз, лауреат международных конкурсов…
Скелет закашлялся. Малой заботливо похлопал его по спине и продолжил:
– Короче. Если берете чувачка, я вам «Стратокастер» на полтора месяца в прокат. Идет?
Музыканты переглянулись. Малой дернул Скелета и дипломатично отошел на шаг. А Скелет взволнованно зашептал:
– Какие полтора месяца? Ты ж его на день взял!
Вместо ответа Малой дал Скелету тычка и с широкой доброжелательной улыбкой снова подошел к музыкантам, всем видом показывая, что ждет ответа.
Видно было, что принятие решения дается им нелегко. Макаревич переглядывался с музыкантами, на его лице светилось вожделение: так хотелось этот «Стратокастер»! Макар обернулся к Скелету:
– А ты хоть на бас-гитаре умеешь?
Скелет покосился на Малого и выдавил:
– Угу.
Макаревич вздохнул:
– Как зовут-то тебя?
– Скелет, – уныло пробубнил Скелет, а Малой добавил тоном заботливой мамы:
– Виталик он у меня!
Музыканты переводят взгляды с Малого на Скелета. В глазах – сомнение.
– А вообще с кем играл? – спросил гитарист.
– Я? – Скелет снова покосился на Малого. – Я в ДК железнодорожников. У нас там ансамбль скрипачей под руководством Усминского был.
– При чем тут скрипачи? – удивленно переглянулся с товарищами гитарист.
– Да вы разве не знаете? – почуяв опасность, встрял Малой. – Скрипка – мать гитары. Кто не освоит скрипку, тому в гитаристах делать нечего! Это – профаны от рока! Еще Моррисон говорил!
– Моррисон играл на скрипке? – усомнился гитарист.
– Знаешь что… – обидчиво начал Макаревич.
– Ладно, – сразу сдался Малой, – я в коридоре подожду – не буду вам мешать.
Саша услышала стук закрываемой двери. Солнце отстранился и как ни в чем не бывало с шутливой укоризной покачал головой:
– Что это ты вздумала – над представителем правоохранительных органов при исполнении насмехаться?
– Я больше не буду. Честное пионерское! – подыграла Саша, хотя от этого всегдашнего тона Солнца сейчас стало холодно и неуютно.
Кореец, проходя мимо, тяжело вздохнул:
– Не жизнь, а Кафка! – И некстати спохватился: – Так я забыл, вы что будете: чай или кофе?
– Мы пойдем уже. – Солнце протянул Корейцу руку.
– Когда в дорогу? – спросил Кореец, прощаясь.
– Как только… А ты?
– По обстоятельствам, – неопределенно махнул рукой Кореец.
Саша снова ничего не поняла, но спрашивать уже не стала.
Выйдя от Корейца, пересекли дворик, странно непохожий на московский, скорее, какой-то южный: с деревянными террасами и лестницами, увитыми диким виноградом, и, поднявшись на второй этаж, вошли в темную квартиру.
– А теперь мы куда пришли? – в темноте спросила Саша.
Солнце зажег стоящую на полу настольную лампу. Она слабо осветила большую комнату, не страдающую избытком мебели: матрац на полу, старое кожаное кресло, приемник, служащий тумбочкой, урчащий холодильник да еще большой аквариум на полу.
– Ко мне пришли, – ответил Солнце.
Саша с любопытством огляделась:
– Так вот где ты живешь!
– Я не живу здесь. Я здесь ночую.
Саша улыбнулась:
– А я зато знаю, где ты на самом деле живешь!
– Интересно.
– Герда сказала, где-то на море есть Дом Солнца. – Саша хитро глянула на Солнце, но тот остался серьезным:
– У солнца нет дома. Небо разве что.
– Ну, вот какой ты! – притворно рассердилась Саша. – Я же не о том! Я о твоем доме!
– Я понимаю.
– Но не хочешь говорить?
Солнце молча улыбнулся.
– Ну и ладно! – Саше не приходилось еще бывать в таких жилищах, и она не могла определить, нравится ей здесь или нет. – А у тебя тут… интересно…
– У нас с Лизой, – уточнил Солнце.
– С женой?!! – вдруг испугалась Саша.
– Нет, с крысой. Обычной серой крысой.
Солнце подвел Сашу к большому, пустому, на первый взгляд, аквариуму.
– Лиза, выходи знакомиться, – позвал Солнце.
Из лежащей в аквариуме пестрой вязаной шапки высунулась крысиная мордочка.
Саша призналась шепотом:
– Я боюсь.
– Она тоже, – заверил Солнце.
Солнце достал крысу из аквариума:
– Саша, это Лиза. Лиза, это Саша. Она практически хиппи, соответственно, любит венки из ромашек и говорить о духовности.
Саша на всякий случай отстранилась подальше от Лизы, а Солнце достал из холодильника кусок колбасы, кроме которого в агрегате не было ничего, положил кусок в аквариум и опустил туда крысу. Лиза жадно принялась за еду.
– Она ест мясо?! – изумилась Саша.
– А как же? Лиза – ветеран.
– Ветеран чего? – не поняла Саша.
– Ветеран-крысолов, – пояснил Солнце. – Она много лет служила на теплоходе «Иван Сусанин», пока я не выменял ее у старшего помощника на капитанский ремень.
– Да как же это: крыса – крысолов?! – недоверчиво следила за Лизой Саша.
– На флоте есть такой обычай. В пустую бочку сажают молодых крыс и не утруждают себя заботами об их пропитании. В результате выживает одна. Ее выпускают на свободу, и она, по привычке, продолжает питаться сородичами.
– Ужас! Зачем она тебе такая? – нахмурилась Саша.
– Я – ее пенсия. Каждый имеет право на заботу и понимание. Что бы он ни делал в прошлом.
Раздумывая над словами Солнца, Саша удивленно оглядела комнату: повсюду – на батарее, подоконниках – сушились черные сухари.
– А почему у тебя столько сухарей? – спросила Саша.
– Они всегда пригодятся в дальней дороге, – ответил Солнце.
Саша вопросительно посмотрела на Солнце, но тот лишь улыбался, не собираясь давать пояснений.
Саша снова почувствовала себя неуютно и глянула на часы:
– Наверное, уже родители вернулись. Волнуются…
Вместо ответа Солнце набрал номер телефона:
– Борь, а Герда пришла уже? Пусть зайдет на минуту.
– …Так я пойду? – Саша была уязвлена, но старалась не выдать себя: ничего себе – она, Саша, еще даже уйти не успела, а он уже звонит другой девушке! Тоже мне Солнце!
– А ты хочешь уйти? – неожиданно спросил Солнце.
– Я… я не понимаю… – призналась Саша.
– Не нужно понимать. Просто скажи: ты хочешь уйти?
И Саша почему-то честно выдохнула:
– Нет, – а про себя подумала: «А мне все равно, пускай думает что хочет!»
– Это мне и нужно было знать, – улыбнулся Солнце.
Лиза, доев, снова забралась в шапку.
А в дверь постучала Герда.
На ней была сооруженная из простыни древнегреческая туника.
– Добрый вам ивнинг! – бодро поприветствовала Солнце и Сашу Герда и покрутилась на месте.
– Ну как? Изображаю Афину, символ победы пролетариата во всем мире, полтора ванка за час. Кореец вылепит – буду в каком-то ДК стоять. А чего звали-то?
Солнце указал взглядом на пригорюнившуюся Сашу.
– Понятно, – кивнула Герда. – Говори телефон. – И решительно сняла телефонную трубку. – Ну?
– Чей? – переспросила Саша.
– А как ты думаешь?! Твой, конечно, – строго посмотрела на Сашу Герда.
– 123-45-67. А зачем? – Саша удивленно наблюдала, как Герда уверенно накручивает номер на телефонном аппарате, попутно интересуясь:
– Родителей как зовут?
– Чьих? – все не понимала Саша.
– Ну не моих же, – раздраженно пожала плечами Герда. – Моих – я знаю как.
– Владлен Степанович и Антонина Анатольевна…
– Подружку какую-нибудь как зовут?
– Катя Лицман… А что?
Но Герда уже щебетала в трубку совсем другим голосом – голосом послушной девочки и хорошей подружки:
– Аллё! Антонина Анатольевна? Здравствуйте, это Катя, Катя Лицман. Ага, мне тоже приятно. Антониночка Анатольевна, можно Сашка у меня еще пару часов задержится, а то у меня день рождения был, посуды грязной – ужас сколько! А Саша мне помогает. Ага. Ой, спасибо вам огромное! Что? Госпремию?
Герда прикрыла мембрану рукой и шепотом уточнила:
– А кто у нас папа Лицманов?
– Академик, – ничего не понимала Саша, а Солнце с улыбкой наблюдал за ее недоумением.
Герда уверенно отвечала по телефону:
– Да, получил, получил папа Госпремию! На прошлой неделе еще. Маме шубу купил. Морской котик. Ага. Ну, вы же понимаете… Ну, все, спасибо, побегу, а то Сашка там одна все моет… Что?.. Нет, мы не на Бронной. Мы у бабушки моей. На Богдана Хмельницкого. Дом четыре. Квартира двадцать два. Ага. Спасибо.
Положив трубку, Герда со значением посмотрела на Солнце:
– Ну, все? Порядок теперь?
– Зачем ты им адрес сказала? – ласково пожурил ее Солнце.
Герда ядовито уточнила:
– Но она же не собирается оставаться здесь на всю ночь?
Саша смущенно покосилась на Солнце. Ей показалось, что Герда – независимая, смелая, боевая Герда попросту ревнует. Но Саша отогнала эту девчачью мысль.
– Все равно спасибо, – не отвечая на вопрос, кивнул Герде Солнце.
– Пустяки. – Герда плотнее запахнулась в тунику. – Меня тоже когда-то отмазывали. Белка со Стрелкой. Клёвые девчонки были. Ну, пошла я, а то у Корейца глина сохнет.
Герда исчезла за дверью.
– А почему были клёвые? – спросила Саша.
– Белка замуж выскочила, – рассказал Солнце, – уехала с мужем в Чимкент. Трое детей, хозяйство. А Стрелка, наоборот, развелась, диссер защищает.
Солнце раскрыл окно. Теплый летний ветерок раздул занавеску и принес звуки энергичных заключительных аккордов. Раздались аплодисменты. В доме напротив на балкон вышли люди. Один из них – с хриплым голосом – потребовал:
– Ну, Севка, иди давай. Сил терпеть нету. Валер, дай ему денег.
– Это кто? – посмотрела на мужчин Саша.
– А там ребята из театра на Таганке живут, – ответил Солнце. – Вон тот – Володя Высоцкий.
Тот, на кого показал Солнце, взял гитару, и через короткое мгновение снова донеслись мощные аккорды и все тот же хриплый голос: «В холода, в холода. От насиженных мест, нас другие зовут города…»
– Как… интересно… – только и смогла сказать Саша.
Солнце внимательно разглядывал Сашу. Саша истолковала его взгляд по-своему:
– …Теперь мы будем спать?
– Ты хочешь спать? – изобразил удивление Солнце.
– Н-ну… я имею в виду, как мужчина с женщиной, – потупилась Саша.
– А ты раньше спала с кем-нибудь? – с дружеской непосредственностью спросил Солнце.
– Нет… – призналась Саша. – Я думала, чтобы спать… надо любить.
– Ну, в общем, не мешало бы, – улыбнулся Солнце.
– А ты кого-нибудь любил? – спросила Саша.
Солнце помолчал.
– …Во всяком случае, я так думал тогда.
– И где же она теперь? – продолжила любопытствовать Саша.
Солнце присел на подоконник.
– …Нам было радостно и празднично. И мы поехали на юг. А там она влюбилась во врача из пансионата «Мисхор». Он возил ее по горному серпантину на иностранном кабриолете, который тогда мог себе позволить только врач из «Мисхора»… Солнце и облака ослепительно отражались в капоте… Это очень красиво, поверь… И она вышла за врача замуж… С тех пор они живут вместе долго и счастливо. У них большой гостеприимный дом… Замечательные дети… Очень похожие на нее…
На самом деле кабриолет врача из «Мисхора» сорвался с обрыва тем же летом. И врач, и его жена погибли. Жена была на сносях… Но Саша не могла этого знать, поэтому по-детски возмутилась:
– Это, по-моему, предательство с ее стороны! Я терпеть таких не могу!
Но Солнце жестом заставил Сашу замолчать:
– Ну все. Вечер воспоминаний закончен.
Солнце спрыгнул с подоконника, подошел к приемнику, достал из него и проглотил какие-то таблетки.
Саша обиженно нахмурилась:
– Зря ты это… Я думала, у меня все будет по-настоящему, а так ты потом, наверное, даже не вспомнишь.
– Ты о чем? – Солнце закрыл приемник.
– Ну, эти твои таблетки… – презрительно прищурилась Саша.
Солнце улыбнулся, слегка поморщился:
– Вообще я стараюсь ничего не забывать.
Солнце подошел к Саше, положил руки на ее плечи, наклонился… Саша прикрыла глаза, готовясь к поцелую, но Солнце только легонько подул ей в шею, развевая прядки волос. Саша улыбнулась, потерла шею и смущенно подошла к окну:
– Извини, я очень глупо повела себя…
Но вдруг Саша испуганно обернулась:
– Там Вадим!
– Кто такой Вадим? – удивился Солнце.
– Мой жених! – отчаянно воскликнула Саша.
– Твой жених? – переспросил Солнце.
– Ну, во всяком случае, он так думает.
– Бить будет? – догадался Солнце.
– Если бы, – вздохнула Саша, – на совесть давить будет!
Вадим действительно шел по двору. Сверив записанный на бумажке адрес с табличкой на доме, он поднялся по лестнице, неодобрительно глянул на окна, из которых раздавалось хриплое пение под гитару.
Саша нервно оглянулась по сторонам и неожиданно метнулась к приемнику, подняла крышку, выгребла оттуда разноцветные упаковки с таблетками, несколько шприцев, схватила Лизу из аквариума.
Присев в кресло, Солнце невозмутимо наблюдал за Сашей, не задавая вопросов. В этот момент раздался звонок в дверь. Саша разбросала таблетки и шприцы по кровати и полу, усадила Лизу Солнцу на грудь, затем бросилась к двери, щелкнула замком.
На пороге – негодующий Вадим:
– Александра, что это значит?! Разве можно в такое позднее время молодой девушке…
А Саша, старательно изображая отсутствие координации движений и четкости мысли, забормотала заплетающимся языком:
– М-можно.
– Алексаша! – всполошился Вадим. – Что с тобой?! Ты пьяна?!
Саша опустилась на четвереньки и поползла в комнату.
– Спать… Спать… Спать…
Вадим от неожиданности тоже плюхнулся рядом с ней и пополз следом:
– Алексашенька, ты заболела?
Но, увидев тщательно оформленную Сашиными стараниями комнату и Солнце в ней, Вадим вскочил:
– Очень прекрасно! Это что же здесь такое?!
– Это здесь притон, – доложила Саша.
Вадим вынул из кармана платок и брезгливо вытер ладони:
– Как же так?!. А это кто? – Вадим наконецзаметил Солнце.
Тот невозмутимо кивнул:
– Солнце. Приятно познакомиться. А это – Лиза. – Солнце погладил Лизу, она юркнула под его жилет.
– Она питается крысами, – заплетающимся языком добавила Саша.
Потрясенный Вадим с отчаянием взирал на хаос, который неожиданно вторгся в его жизнь.
– И это в тот момент, когда мне уже подписали распределение в капстрану! – простонал он.
– Да я тут при чем?! – вполне трезво удивилась Саша.
– Как при чем?! – воскликнул Вадим. – В капстрану только женатых посылают! – И, решив не сдаваться без боя, Вадим вскричал: – Александра! Тебя нужно спасать!
Вадим подхватил на руки Сашу и бросился вон из комнаты.
Дверь за Сашей и Вадимом захлопнулась. Лиза высунула мордочку.
– Так вот, – сказал ей Солнце и принялся собирать разбросанные Сашей медикаменты. Лиза тоже соскользнула на пол. Солнце протянул ей пластинку с таблетками:
– Будешь?
Лиза гневно пискнула.
– Лиза, ты – ханжа, – пожурил ее Солнце.
Вадим вынес Сашу из подъезда, беспомощно оглянулся по сторонам, закричал сорвавшимся голосом:
– Такси!
Неожиданно Саша вырвалась из рук Вадима:
– Ну, все, хватит. – И пошла прочь.
– Александра! – опешил Вадим. – Что это все значит?.. Почему ты так мучаешь меня?!
– А потому что ты дурак! – бросила Саша, не останавливаясь.
Оставшись в одиночестве, Вадим мстительно посмотрел на окна Солнца и решительно направился в подъезд.
Саша пошла домой пешком – она чувствовала себя так, будто перед ней поставили целую вазу невиданных конфет, и теперь хотелось без помех, не торопясь, распробовать каждую. Саша перебирала в голове все подробности сегодняшнего дня. Шла – и улыбалась, а иногда даже смеялась. Так что патруль дружинников остановился и на всякий случай проводил Сашу строгим взглядом. Едва Саша открыла дверь квартиры, мама, нервно мерявшая коридор шагами, схватила Сашу за руку, закатала ей рукав и стала внимательно изучать сплетение вен на сгибе у локтя. Саша молча ждала. Мама отпустила Сашину руку и улыбнулась:
– Эх ты, вруша! А Вадим-то нам позвонил – бог знает что рассказал!
– Бог точно не знает, что вам рассказал Вадим… – хмыкнула Саша, сбрасывая босоножки.
– Саша!.. Такие шутки… – предостерегла мама.
– …потому что бога нет, – с хитрой улыбкой добавила Саша.
Мама укоризненно вздохнула.
– Зачем вы его вообще туда отправили? – вполголоса возмутилась Саша. – Позорище устроил.
Мама заботливо подала блудной дочери тапочки.
– Ну, как же… Вадим пришел в гости – тебя нет. Он спрашивает – где? Я говорю: «У подружки». Он говорит: «Поздно уже. Я пойду, встречу, скажите адрес». Ну и все. А потом звонит, говорит: его чуть не искалечили, твой приятель в него мышью кидался.
Саша прыснула. Мама тоже с трудом сдержала улыбку, но сердобольно добавила:
– Он ведь хороший, Вадим-то.
Саша обняла маму:
– А Солнце, он, знаешь, какой!
– Какое солнце? – удивилась мама
– Не какое, а какой! Это прозвище – Со-олнце! – пропела Саша, закружившись в холле.
– Вот видишь, прозвище, – назидательно подняла палец мама. – Приличным людям кличек не дают…
Но, поняв, что на Сашу ее аргументы впечатления не производят, махнула рукой.
– А папа ногу вывихнул, – сообщила мама. – Ведро выносил – и поскользнулся. – И добавила строго: – Вот иди и все ему расскажи!
Саша хитро прищурилась:
– Все-все?
– Ой, что-то у меня… не знаю, давление, что ли, померить… – вздохнула мама.
На кухне папа с забинтованной, заботливо уложенной на табуретку ногой душевно сидел за бутылкой «Столичной» с дядей Родионом.
– Папочка, как нога? – елейным голоском, войдя, поинтересовалась Саша. – Здрасьте, дядя Родион!
– Да виделись уже, – кивнул дядя Родион.
А папа добросовестно изобразил родительский гнев:
– Ты мне зубы ногами не заговаривай! Где была, отвечай?
Саша подумала и сообщила торжественно:
– Папа, я стала хиппи!
Папа с досадой хлопнул кулаком по столу:
– Я так и знал!
– А это кто? – уточнил у папы дядя Родион.
– И не останавливай меня, папа! – неожиданно всхлипнула Саша и убежала в свою комнату.
– Во, видал?.. – крякнул папа.
– Ну что ж ты! – сочувственно нахмурился дядя Родион. – С молодежью надо по-другому. Тут, заметь, психология!
– Да. Перегнул, – признался папа и разлил остатки водки по рюмкам. – Но какова, а? Мой характер! – гордо улыбнулся он.
Папа и дядя Родион чокнулись, выпили, и папа продолжил прерванный разговор:
– …Ну и вот, чего я говорил, а, да! Подкормлю, значит, и сижу некоторое время. А потом – как прорывает – одна за другой, одна за другой! В три ладони!
– Да-а… Просто другая планета! – задумчиво протянул дядя Родион.
А папа свинтил пробку со следующей бутылки «Столичной».
Саша лежала на кровати в темноте, шмыгая носом и вытирая время от времени глаза. Заглянула мама:
– Сашенька… Ты спишь?..
Саша сердито отвернулась к стене. Она хотела подождать, пока мама уйдет, и продолжить красиво и сладостно страдать, но вместо этого тут же заснула.
И увидела сон: морской берег. На нем – странный, будто из веток сплетенный домик. Возле домика – мужская фигура. Лица мужчины не видно. Но почему-то Саше ясно, что ему страшно. Саша хочет подойти и успокоить человека, но вокруг домика и фигуры прочерчен круг из горящей травы…
Круг огня из сна стал кружком газовой конфорки с синими язычками пламени. Мама сунула сковороду в мойку, та зашипела, выпустив облачко пара, выключила газ, посыпала сахарной пудрой сырники, размешала сахар в чашке:
– Сашенька, завтракать!
Саша появилась в кухне одетая по-уличному.
– Мам, я не хочу есть, – капризно протянула она.
Папа, заботливо намазывавший вазелином ботинки в прихожей, крикнул с притворной строгостью:
– Вот-вот, потакай ей! Допотакались уже: это хочу, то не хочу!
Саша обиженно надула губы.
– Сашенька, через не хочу, – ласково уговаривала мама.
Саша тяжело вздохнула. Мама придвинула Саше еще и плошку с вареньем и как бы невзначай заметила:
– Вот, кстати, почитай хорошенько. Отец в своих папках откопал.
Только сейчас Саша обратила внимание на газетную вырезку, лежащую на веселенькой клеенке, покрывающей стол. Отдельные абзацы в вырезке были подчеркнуты красным карандашом.
Перед глазами Саши заголовок: «ДВИЖЕНИЕ ХИППИ – ПУТЬ В НИКУДА!»
Отхлебывая чай, Саша быстро пробежала глазами по тексту.
– Мам, ну это же все специально! Они не такие! Они добрые, веселые. Стихи читают, венки плетут…
Не выдержал и появился на пороге кухни строгий папа:
– Скажи еще: не пьют, не курят, и свободной любви у них нет!
– Владик, при ребенке! – испугалась мама.
– Смотри, Александра, – угрожающе потряс пальцем папа, – я в сорок пять лет внуков нянчить не собираюсь! Хочешь все наши труды псу под хвост?!
– Ничего я не хочу! – оскорбленно вскочила Саша.
Папа, хлопнув дверью, вышел из кухни. Мама примирительно погладила Сашу по руке:
– Ты подумай, Санечка… Твое Солнце встанет да зайдет, а с Вадимом на сто лет вперед ясно.
– Вадим, может, и проживет сто лет – он такой правильный, а я… – Саша неопределенно махнула рукой.
Мама перебила Сашу:
– И перед отцом извинись. Он очень переживает.
Саша послушно кивнула.
– Мам, можно я второй сырник не буду? – взмолилась она под шумок.
Мама улыбнулась Саше, поцеловала ее в макушку.
Саша вышла в коридор:
– Пап, ну не сердись на меня, ну, пожалуйста!
Саша знала беспроигрышный способ: она обняла папу, и тот сразу смягчился, но для вида продолжил строго наставлять:
– Ты, Александра, комсомолка, взрослый человек. Думать должна.
– Папа, я думаю! Честное слово! – И Саша звонко чмокнула папу в щеку.
А он еще энергичнее стал начищать ботинки.
Саша повертелась перед зеркалом в прихожей, влезла в любимые босоножки. Папа строго глянул на дочь:
– А куда это ты собралась? Дома сиди! Хватит! Нагулялась вчера!
Саша на мгновение растерялась, но тут же нашла выход:
– Да мне же книжки в библиотеку сдать надо – как же дома сидеть!
– Никаких книжек!
– Ну, здрасьте – никаких книжек! – Саша «сделала» честные глаза. – А мне этот… обходной лист не выдадут!
Саша метнулась в свою комнату и вышла со стопкой книг.
– Вы вот с мамой о глупостях думаете, а мне некогда! – И, не дав папе опомниться, Саша выскочила из дома.
Папа нахмурился, крикнул жене:
– Вот вижу, что сочиняет, а не придерешься!
– Конечно, она же вся в тебя! – выглянув из кухни, иронично заметила мама.
Папа молодцевато улыбнулся:
– Когда это я сочинял?
– Ой, молчи, грусть, молчи! – беззлобно махнула поварешкой мама.
В это время на сцене актового зала Дома культуры репетировали музыканты «Машины». Барабанщик беспощадно колотил по барабанам, один из гитаристов отрабатывал свою партию, клавишник – свою. В зале стояла какофония. В зал вошли Малой и Скелет. У Малого в руке футляр с гитарой, и он сияет, как именинник. Гитарист заметил гостей, кивнул Макару. Тот обернулся:
– Здорово, Малой. Вам чего?
Малой протянул руку:
– В общем, у меня одно деловое предложение.
– Не-не-не, на концерт больше не поедем, – замотал головой Макар, – полдня в ментовке просидели, еле аппарат отдали, а нервные клетки – вообще не восстанавливаются! И не проси!
– И не надо, – пожал плечами Малой.
Он положил футляр с гитарой на край сцены. Потом, как фокусник, чуть вздернул рукава, торжественно отщелкнул замки и раскрыл футляр.
В нем покоилась роскошная красавица – заветная мечта всех рок-музыкантов Советского Союза и братских социалистических стран: гитара марки «Stratocaster».
Музыканты «Машины» тут же подтянулись поближе, заглянули в футляр. Повисло восторженное молчание. Первым набрался смелости Макаревич: осторожно потрогал гриф, струны, нежно и радостно пробормотал:
– Реальный «Стратокастер»!
– Точно!.. Нулевый!.. Как живой!.. – подтвердил гитарист.
– Вот это машинка!.. – одобрительно покачал головой клавишник.
– Чтоб такую взять – весь клуб с молотка пустить надо, – предположил барабанщик.
– Не хватит, – возразил гитарист.
Первым от бесцельного восторга опомнился Макаревич и деловито спросил Малого:
– Продаешь?
– Не-а.
– А чего принес тогда?
– Говорят, у вас бас-гитариста на сборы забили? – как бы между прочим спросил Малой.
– Говорят, – настороженно ответил Макар, – а гитара здесь при чем?
– Ченч, – добродушно улыбнулся Малой.
– Какой такой ченч?
Малой жестом подозвал молча и неподвижно стоящего до сих пор Скелета.
– Мне пацана пристроить надо, – Малой покровительственно подтолкнул к музыкантам Скелета. – Классный музыкант, виртуоз, лауреат международных конкурсов…
Скелет закашлялся. Малой заботливо похлопал его по спине и продолжил:
– Короче. Если берете чувачка, я вам «Стратокастер» на полтора месяца в прокат. Идет?
Музыканты переглянулись. Малой дернул Скелета и дипломатично отошел на шаг. А Скелет взволнованно зашептал:
– Какие полтора месяца? Ты ж его на день взял!
Вместо ответа Малой дал Скелету тычка и с широкой доброжелательной улыбкой снова подошел к музыкантам, всем видом показывая, что ждет ответа.
Видно было, что принятие решения дается им нелегко. Макаревич переглядывался с музыкантами, на его лице светилось вожделение: так хотелось этот «Стратокастер»! Макар обернулся к Скелету:
– А ты хоть на бас-гитаре умеешь?
Скелет покосился на Малого и выдавил:
– Угу.
Макаревич вздохнул:
– Как зовут-то тебя?
– Скелет, – уныло пробубнил Скелет, а Малой добавил тоном заботливой мамы:
– Виталик он у меня!
Музыканты переводят взгляды с Малого на Скелета. В глазах – сомнение.
– А вообще с кем играл? – спросил гитарист.
– Я? – Скелет снова покосился на Малого. – Я в ДК железнодорожников. У нас там ансамбль скрипачей под руководством Усминского был.
– При чем тут скрипачи? – удивленно переглянулся с товарищами гитарист.
– Да вы разве не знаете? – почуяв опасность, встрял Малой. – Скрипка – мать гитары. Кто не освоит скрипку, тому в гитаристах делать нечего! Это – профаны от рока! Еще Моррисон говорил!
– Моррисон играл на скрипке? – усомнился гитарист.
– Знаешь что… – обидчиво начал Макаревич.
– Ладно, – сразу сдался Малой, – я в коридоре подожду – не буду вам мешать.