Пембертон Маргарет. Не уходи

   — А Доминик? — настаивал Люк, терзаясь мыслью о том, что через несколько минут ему придется «делить» Лизетт с ее матерью, с детьми, с Грегом. — Неужели у тебя нет желания рассказать сыну о Дитере? Разве ты не хочешь, чтобы Доминик знал, кто его отец?
   Увидев боль в глазах Лизетт, Люк понял, что слова его попали в самую точку.
   — Он мог бы узнать, если бы ты не боялась того, что Грег бросит тебя.
   Лизетт обернулась и со злостью посмотрела на Люка:
   — Да, я боюсь, что Грег бросит меня! Потому что люблю его! И не представляю себе жизни без него! Пойми наконец: я готова заплатить любую цену, лишь бы Грег любил меня!
   В ее голосе было столько страсти, что Люк понял — он проиграл битву за Лизетт.
   — Что ж, тогда и говорить не о чем. — Он повернулся и пошел в другую сторону. Лизетт бросилась за ним и схватила за руку.
   — Не глупи, Люк! Мне так хотелось снова увидеть тебя, увидеть, как Мелани и Люси играют вместе! Прошу тебя, не будем ссориться.
   Сознавая свое поражение, он с раздражением посмотрел на Лизетт. С лестницы донеслись детские голоса.
   — Прошу тебя, Люк, — умоляюще повторила Лизетт.
   Пожав плечами, Люк печально улыбнулся:
   — Ладно. Ты победила. Будем союзниками.
   Лизетт рассмеялась, взяла его под руку, и они спустились по лестнице вниз, где их ожидали дети, Анабел, Грег и графиня.
   — Теперь буду говорить только по-французски, потому что я во Франции, — заявил Доминик.
   — А я тоже хочу говорить по-французски, — поддержала его Мелани, с восхищением глядя на Доминика. — Мама, ты позволишь мне говорить по-французски? Что такое «по-французски»? Это хорошо? Люси умеет так говорить?
   — Уверена, что Люси немного говорит по-французски, — ответила Анабел. — Но может, для начала ты пойдешь со мной в ванную и вымоешь руки и колени? Где ты так перепачкалась?
   — Я гуляла с Домиником. Мы нашли так много красивых мест и…
   — Простите, — сказала Анабел, — но я должна отвести ее в ванную. Господи, как же она перепачкалась! А ведь я выпустила Мелани из виду всего на несколько минут.
   Грег усмехнулся, наблюдая, как Анабел повела упиравшуюся Мелани туда, где ее ожидали мыло и вода.
   — Анабел следует привыкнуть к мысли о том, что, раз уж Доминик выбрал Мелани в спутницы для прогулок, у нее теперь постоянно будут царапины на коленях и грязные руки. Я обнаружил их, когда они пытались забраться на крышу конюшни. Но думаю, Анабел лучше этого не знать.
   Кисло усмехнувшись в ответ на слова Грега, Люк засунул руки в карманы брюк.
   — Тут ты прав. Дома Мелани гуляет только с матерью или няней. А за недели, проведенные в Вальми, для нее откроется совсем новый мир.
   Все направились в большую гостиную пить чай с ячменными лепешками и маслянистыми кусочками местного сыра. Люк с удивлением отметил, что, несмотря на ревность, не испытывает неприязни к Грегу. И если бы не Лизетт, он относился бы к Грегу вполне дружески.
   — Я слышал, что в прошлом месяце ты получил большой куш от «Эллоиз интернэшнл» и «Куэй мед»? — обратился Люк к Грегу, когда графиня, все еще царственно красивая, в серебристо-сером шелковом платье, начала разливать чай.
   — Но ты ведь тоже пощипал «Куэй мед», не так ли? — Грег охотно перешел на профессиональную тему, понятную только им.
   Черт побери, он прекрасно понимал, где Люк находился несколько минут назад. Подкарауливал Лизетт и, без сомнения, приставал к ней… тогда как Анабел и Мелани были поблизости. Злость снова охватила Грега, и он с трудом сдержал ее. Что ж, влюбленность Люка в его жену уже давно не была секретом для Грега, и он научился жить с этим. Люк заговорил о компании «Куэй мед», а Грег посмотрел на Лизетт. Она сидела на обтянутой ситцем софе, скрестив стройные ноги, слегка склонив набок голову, и слушала подробный рассказ матери о болезни отца. Грег хорошо понимал страсть Люка к Лизетт, поскольку сам до сих пор питал к ней страсть. Однако и он почти так же, как Люк, не обладал Лизетт. Физиологический барьер, возникший между ними несколько лет назад, не исчез. Порой Грегу даже казалось, что ему приснилась та брачная ночь… и длинные, жаркие ночи в Париже. Тогда Лизетт отдавалась ему с неистовым желанием, выражая тем самым любовь к нему. А сейчас ее чувства настолько изменились, будто той любви вообще не существовало. Когда же она осознала, что совершила ошибку? Может, когда впервые покинула Францию? Возможно, этот отъезд и стал переломным моментом, после которого жена охладела к нему.
   — В конце года я поеду в лос-анджелесское отделение нашей компании, — сообщил Люк. — Можно мне навестить вас в Сан-Франциско? Интересно встретиться с вами в Америке, а не во Франции.
   — Сан-Франциско — город большой, нам не будет в нем тесно вдвоем, — бросил Грег тем небрежным тоном, который всегда смущал Люка. Ему не удавалось понять, что Грег знает, подозревает и чувствует в душе. Он один из тех, кто скрывает амбиции под личиной безразличия. Именно это и помогло «Диринг адвертайзинг» превратиться в одно из ведущих рекламных агентств. Кроме того, этот человек в двадцать восемь лет командовал батальоном в звании подполковника, поэтому очень опасно недооценивать его.
   Элоиза де Вальми предложила погулять в розовом саду, прежде чем разойтись по комнатам и переодеться к обеду. Грега позабавили слова графини.
   — Дорогая, неужели твоя мать действительно предполагает, что я надену смокинг к обеду? — спросил он, вернувшись с женой в их комнату.
   Лизетт устало опустилась на постель, сбросила туфли и растянулась на голубом шелковом покрывале:
   — Боюсь, именно так, дорогой.
   Грег зашел в ванную и включил душ.
   — Но Люк говорил, что в Вальми он постоянно ходил в обычной одежде.
   Легкая улыбка тронула губы Лизетт.
   — Это когда они с папой оставались вдвоем, а мама уезжала в Париж. В присутствии мамы он не посмел бы сесть за стол не переодевшись.
   Грег снял сорочку и носки. Через открытую дверь Лизетт видела, как он расстегнул «молнию» на брюках, стянул их и бросил в сторону. Когда муж встал под душ, к горлу Лизетт подступил комок. В Сан-Франциско они пользовались разными спальнями, и это лишало ее удовольствия видеть мужа обнаженным. У Лизетт все оборвалось внутри, когда Грег предложил спать отдельно. Тогда ей хотелось броситься в его объятия и сказать, что у нее нет и никогда не было такого желания. Однако Лизетт не сделала этого, потому что ее одолевал мучительный страх.
   Газеты пестрели историями о брошенных женах. Мужчины в разгар войны поспешно женились на них, потом привозили к себе домой — в Америку, Францию, Нидерланды, Англию. Жены, оказавшись в чужой стране, среди чужой культуры, без родных и друзей, очень страдали, и такие браки чаще всего распадались. Почувствовав, что Грег охладел к ней, Лизетт перепугалась. Она решила, что муж начал осознавать, как неудачно женился, и уже сожалеет об этом.
   Грег закрыл воду, вытерся и, обернув полотенце вокруг бедер, вошел в спальню.
   — Похоже, Люси придется мало общаться с Мелани. — Он открыл гардероб, снял с вешалки сорочку, темные брюки, смокинг. — Мелани весь день бегала за Домиником как тень.
   Лизетт приподнялась на локте. Протянув руку, она могла бы коснуться загорелого тела Грега. Но Лизетт понимала, к чему это может привести. Ей очень хотелось коснуться Грега, однако ее пугали холодность и отчужденность, которые последовали бы за этим.
   Грег положил одежду на стул и, опустившись рядом с Лизетт на край постели, застегнул ремешок часов. Она видела сверкающие капли воды в его густых курчавых волосах, сильные широкие плечи. От желания у нее закружилась голова. Господи, ну почему же чувство вины вселяет в нее такой страх и подавляет сексуальность? Почему она и Грег должны страдать от этого?
   — Может, хочешь выпить перед душем? — Повернувшись, Грег встретился взглядом с Лизетт.
   Его движение, слишком быстрое и слишком неожиданное, застало Лизетт врасплох. Грег с удивлением увидел в ее глазах страстное желание. Неприкрытое желание. В ту же секунду страсть охватила и его.
   — Лизетт! — Опустившись на постель, он притянул жену к себе. Она ощутила его влажную кожу, запах шампуня и мыла. Вскрикнув, Лизетт обняла мужа за шею, и их губы слились в поцелуе.
   В эти потрясающие секунды ей показалось, что никакой преграды между ними никогда не существовало. Полотенце соскользнуло с бедер Грега на пол, и он накрыл собою Лизетт. Целуя ее, Грег поспешно расстегнул шелковую блузку и высвободил груди из кружевного бюстгальтера. У него перехватило дыхание.
   — Боже мой, Лизетт, я люблю тебя… люблю… — Голос Грега срывался.
   Задрав юбку, он обхватил ладонями бедра жены и приподнял их. Громко застонав, Лизетт прильнула к нему всем телом, по которому, как расплавленное золото, разливалось желание, обжигая ее и сводя с ума. Грег со стоном вошел в Лизетт, а она, изогнувшись, подалась навстречу ему… но не от страсти, а желая скрыть страх и холодность. Лизетт самым чудовищным, самым бесстыдным образом обманывала мужчину, которого безумно любила и который так много дал ей в этой жизни. Узнав об этом, Грег непременно бросил бы ее. Он смотрел бы на Лизетт с презрением и отвращением и никогда больше не захотел бы прикоснуться к ней.
   — Что с тобой, Лизетт? — с отчаянием спросил Грег. Он заметил ужас в ее глазах, и его желание тут же угасло. Уже многие годы он делал вид, будто ничего не замечает. Но сейчас не мог притворяться. — Ты не хочешь меня? — Его лицо исказилось от муки. — Ты меня не любишь?
   — Люблю, — всхлипнула Лизетт. — Прошу, поверь мне…
   Но Грег не поверил и с такой силой схватил жену за плечи, что она вскрикнула от боли и уперлась ладонями ему в грудь.
   — Черт побери, да что с тобой творится?! — закричал Грег. — Почему ты застываешь в страхе, когда я дотрагиваюсь до тебя?
   — Не знаю! — Из глаз Лизетт хлынули слезы. — Но я люблю тебя, Грег! Я люблю тебя, как никого на свете!
   — Я не верю тебе! — Он вскочил с постели, едва сдерживая ярость, быстро прошел в ванную и оделся.
   — Ты куда? — Лизетт встала на колени. Одежда ее была в беспорядке, волосы рассыпались по плечам.
   — Не знаю! — Грег побледнел, а глаза его потемнели от боли. — Куда-нибудь, где мне удастся забыть о пародии, в которую превратился наш брак. — Он вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.

Глава 19

   Лизетт не плакала. У нее просто не было слез. Она сидела на краю постели, сжавшись в комок, обхватив плечи руками, дыша тяжело и прерывисто. Грег ушел. Она не знала куда, не знала, когда он вернется, не знала, что скажет ему. Грег обвинил ее в том, что она не любит его, но Лизетт отрицала это. А если бы она обвинила в том же Грега, то стал бы он отрицать это с такой же твердостью, как она? Лизетт сомневалась в этом.
   Поднявшись с кровати, она подошла к окну и уткнулась лбом в прохладный оконный переплет. Странно, что их отношения, зародившиеся здесь, в Вальми, здесь же и подошли к такому ужасному концу. Грег женился, почти ничего не зная о ней. Интересно, когда он пожалел о своей поспешности? Может, встретив Жаклин Плейдол? Или в тот день, когда предложил спать в разных спальнях? К обеду Лизетт не спустилась, сославшись на головную боль. Она попросила мать извиниться за нее перед гостями. Лизетт подумала и о том, что, если Грег тоже не появится за столом, это вызовет нежелательные подозрения, однако сейчас ей было не до этого. Сейчас она мечтала обнять Грега, положить голову на его сильную грудь, убедиться в том, что он любит ее. Лизетт понимала, что теперь ей такой возможности не представится.
   Выскочив из замка, бледный Грег прошел через розовый сад и направился к мысу. Дневная жара уже спала, с Ла-Манша дул сильный ветер, по пасмурному небу плыли серые облака. Он ускорил шаг, а затем побежал, надеясь, что быстрое движение избавит его от боли и ярости. Господи, зачем он позволил обиде, которую так долго скрывал, выплеснуться наружу? Теперь уже не вернуть таких дорогих ему дружеских отношений с женой. Он разрушил их, домогаясь близости с Лизетт, и пришел в ярость, когда снова заметил ее холодность и фальшь.
   Грег остановился и засунул руки в карманы брюк. Брови его сошлись на переносице. Он устремил взгляд на высокие волны. Как отреагирует Лизетт на предложение развестись? А если он скажет, что ей необязательно возвращаться с ним в Америку? Повернувшись, Грег посмотрел на Вальми, на буковую рощу, на видневшийся в отдалении шпиль деревенской церкви. Нет, он не мог сделать этого, потому что не представлял себе жизнь без Лизетт. Если она решит оставить его, пусть сделает это по своей воле.
   Утопая в высокой траве, Грег побрел к замку. Ему оставалось только вернуться. Он должен держать себя в руках. Грег громко выругался. Придется терпеть присутствие Люка, вынести любопытные взгляды тестя, если тот поймет, что они с Лизетт поссорились. Придется изображать счастливый брак, по крайней мере до тех пор, пока они здесь. А потом? Грег сжал кулаки. Об этом он еще успеет подумать. Сейчас следует отобедать с родственниками и четой Брендонов.
   — У Лизетт разболелась голова, — сообщила Элоиза, скрыв удивление по поводу того, что Грег появился в столовой в брюках и свитере. К тому же ей показалось, что его мало волнует состояние Лизетт.
   — Путешествие оказалось более утомительным, чем мы предполагали, — пояснил Грег, заметив любопытство, промелькнувшее в голубых глазах Люка. — «Франция» — не такой уж устойчивый пароход, как нас убеждали.
   Анри, никогда не плававший на пароходах, рассмеялся. Он давно уже не спускался к обеду в столовую и сейчас радовался тому, что пришел сюда.
   — Лучше уж «Франция», чем эти маленькие суденышки, которые доставляют Люка и Анабел из Англии, — сказал граф жене, зажигавшей свечи в красивых серебряных подсвечниках.
   Грегу обед казался бесконечным, ему хотелось поскорее подняться к Лизетт и как-то уладить ссору.
   — Что ты думаешь о том, что журнал «Тайм» назвал канцлера Германии «человеком года»? — спросил у него Люк, когда после форели с миндалем подали деревенский суп. — Довольно странно, правда?
   Грег пожал плечами.
   — Ничего странного. Аденауэр сейчас в фаворе. Он производит впечатление ответственного, осторожного человека.
   — Ответственный и осторожный, как же, — пренебрежительно бросил Люк. — Да он просто хитрая лиса — пытается заручиться поддержкой Америки на случай вторжения русских.
   Грег не ответил. Он с трудом переносил общество Люка. Многие годы Грег обманывал себя, полагая, что Люк ничего не значит для Лизетт. А сейчас он считал иначе.
   — Аденауэр — прекрасный политик, а его антинацистское прошлое безупречно, — заметил граф.
   — А разве не он был мэром Кельна перед тем, как к власти пришли нацисты? — подала голос Анабел.
   Грег не слышал ответа графа, он думал о Лизетт, о том, что она нужна ему… о своей любви к ней.
   — Не хотите ли сыра, Грег? — спросила Элоиза, озабоченная тем, что ей пришлось уже третий раз повторить этот вопрос.
   — Нет, благодарю вас, Элоиза. — Грег через силу улыбнулся. Он понял: Люк что-то заподозрил.
   — А как насчет рюмки хорошего французского коньяка? — предложил граф. — Сейчас мне не позволяют пить его много, но маленькая рюмочка не повредит.
   — Нет, спасибо, Анри. — Грег старался ничем не выдать своего напряжения. — Пойду к Лизетт, возможно, ей нужно теплое питье или аспирин. А коньяк мы выпьем завтра.
   — Что ж. — Анри не слишком огорчился, поскольку мог выпить и с Люком. — Спокойной ночи, сынок.
   Грег с облегчением покинул столовую. Он устал притворяться, поэтому и произошла та ужасная сцена между ним и Лизетт. Их брак больше не мог держаться на лжи, надо искать для него новую основу — правду.
   Когда Грег вернулся, Лизетт спала. О том, что она крайне удручена, свидетельствовали небрежно брошенные на кресло костюм и блузка. Грег тихо разделся, юркнул в постель, лег на спину, закинул руки за голову и уставился в темный потолок, размышляя о том, куда исчезли счастье и радость их семейной жизни.
   Когда он проснулся, Лизетт сидела у туалетного столика в темно-серых брюках и черном свитере, аккуратно причесанная. Их взгляды встретились в зеркале, и Грег сказал:
   — Когда я вчера пришел, ты спала. Надеюсь, не потревожил тебя?
   — Нет, не потревожил. — Лизетт не повернулась к Грегу. Лицо ее было так напряжено, словно она ожидала удара. — Куда ты ходил?
   Грег сел, опираясь спиной на подушки.
   — На мыс.
   Крепко сжав пальцами резную ручку гребенки, Лизетт спросила:
   — Ты хочешь развестись со мной?
   Грега ошеломил ее вопрос. Ему показалось, что его полоснули ножом.
   — Нет! — Он быстро спустил ноги с постели и в зеркало уставился на Лизетт. Лицо ее было мертвенно-бледным.
   — Но я подумала…
   — Никакого развода, — отрезал Грег.
   Она обернулась и посмотрела на мужа.
   — Ты уверен? — Ее глаза казались огромными на побелевшем лице.
   — Совершенно уверен. Мы женаты восемь лет, и я не хочу ничего менять.
   — Хорошо. — Лизетт вцепилась дрожащими руками в спинку стула. Конечно, Грег не хочет разводиться. Развод расстроит его мать, плохо скажется на детях. Он стоял всего в трех футах от нее… обнаженный… Лучи утреннего солнца падали на его широкую грудь, мощные плечи, стройные бедра. Лизетт увидела темные курчавые волосы на лобке, набухший член и отвернулась, охваченная желанием. Желанием, которому мешало осуществиться чувство вины. Шатаясь, она поднялась со стула.
   — Я обещала детям, что сегодня утром поведу их ловить креветок.
   — Хорошо. — Грег смотрел на жену, но его взгляд не выдавал ужасной душевной муки. — Что касается вчерашнего вечера, Лизетт, нашей близости… Это больше не повторится, обещаю.
   — Да, — напряженно проронила Лизетт и выбежала из комнаты, чтобы Грег не заметил, как она страдает.

* * *

   Лизетт повезла детей в лагуну в окрестностях Вьервиля. К тому времени, когда они вернулись к обеду в Вальми, она уже вполне овладела собой. После обеда все втиснулись в старенький «ситроен» и отправились в Фалез, где родился Вильгельм Завоеватель.
   — А кто такой Вильгельм Завоеватель? — спросил Доминик, когда они взбирались по склону холма к замку.
   — Ты не знаешь про Вильгельма Завоевателя? — изумилась Мелани, полагавшая, что Доминик знает все. — Он завоевал Англию.
   Мальчик равнодушно пожал плечами:
   — Это английская история. Почему я должен ее знать?
   Мелани растерялась, ибо считала, что английскую историю знают все. Она старалась идти в ногу с Домиником, который шел впереди родителей и Люси.
   — Потому что он был французом, — наконец вымолвила она.
   Доминик усмехнулся. Мелани была первой девчонкой, которая понравилась ему.
   — Глупышка, он был нормандцем, — поправил ее Доминик. — Бежим вперед, Мел!
   — Боже мой, ну почему они всегда все строили на холмах? — рассмеялась запыхавшаяся Анабел. — У меня пропал всякий интерес к средневековой архитектуре. Пожалуй, останусь здесь и поброжу по деревенской площади.
   — Я тоже останусь, — сказала Лизетт.
   Анабел покачала головой:
   — Не надо, Лизетт. Я обещала Мелани, что ты расскажешь ей об истории замка. Встретимся у машины. А я, если повезет, выпью в кафе холодной минеральной воды.
   Дружески улыбнувшись, Анабел помахала всем рукой и отправилась назад в поисках тени и холодных напитков.
   — А что за история у этого замка? — Люк с полным равнодушием отнесся к уходу жены.
   — В тысяча семьсот втором году Роберт, герцог Нормандский, возвращаясь в этот замок, влюбился в молодую девушку, которая стирала белье на деревенской улице. Девушку звали Арлет, и здесь, в Фалез, у них родился сын Вильгельм.
   — А почему герцог был так уверен, что это его сын? — поинтересовался Люк, глядя в сторону, на главную башню замка.
   — Наверное… наверное, он доверял ей, — пробормотала Лизетт.
   Лучезарно улыбнувшись, Люк посмотрел на нее.
   — Конечно. С мужчинами всегда так бывает. Они верят, что дети, которых они воспитывают, их кровь и плоть. А если девушка и обманула Роберта, он не единственный, кого обманывали таким образом, не так ли?
   Лизетт остановилась. Она побледнела и выглядела испуганной, как затравленный зверь.
   — Думаю, Анабел права, — неуверенно промолвила она. — Гораздо разумнее в такую жару посидеть в тени со стаканом холодной минеральной, чем бродить среди руин замка.
   — Глупости, — возразил Люк, — Мелани сгорает от желания услышать историю герцога и Арлет. Теперь ты уже не можешь покинуть нас.
   Грег шел чуть впереди, но внезапно остановился и огляделся, прикрыв ладонью глаза от солнца.
   — А где Доминик и Мелани? Что-то я их не вижу.
   Теперь уже все начали настороженно оглядываться. Люси собирала полевые цветы, но Доминика и Мелани нигде не было видно.
   — А в замке безопасно? — спросил жену Грег.
   — Не знаю. Наверное… но я не была там много лет…
   — Вон они! — воскликнул Люк. — Какого дьявола они забрались туда?
   Грег тихо выругался. Доминик с беспечным видом шагал по крепостной стене, а вспотевшая, радостная Мелани следовала за ним. Грег побежал к замку. За сына он не волновался, зная, что тот ловкий парень, но вряд ли и Мелани такая же.
   Люк не выказал ни малейшего беспокойства. Обратившись к Лизетт, он спросил резким тоном:
   — Черт побери, в чем дело?
   — Ни в чем. — Лизетт направилась дальше, но Люк схватил ее за руку.
   — Не лги мне, Лизетт! Я очень хорошо тебя знаю. Что произошло?
   — Грег не любит меня, — тихо ответила Лизетт. — Уже давно не любит.
   — То есть как это не любит? Конечно же, любит! Да он без ума от тебя!
   Поникшая Лизетт покачала головой:
   — Все не так, как кажется, Люк. Дома мы спим в разных спальнях. Любовью занимаемся редко, а когда это случается… — Она пожала плечами. — Если ты желал, чтобы я была несчастлива с Грегом, то твои пожелания сбылись.
   Да, именно этого он и желал, молился об этом. Но теперь, когда это произошло и охваченная горем Лизетт стояла перед ним, Люк понял, что совсем не рад случившемуся.
   — Мне очень жаль, Лизетт, — пробормотал он. — Действительно очень жаль.
   — Спасибо. — Лизетт положила ладонь на плечо Люка, и печальная улыбка тронула уголки ее рта. — Не всегда все в жизни бывает так, как ожидаешь, не правда ли?
   Бросив взгляд на деревенскую площадь, Люк увидел, что Анабел сидит со стаканом в руке под большим полосатым зонтиком.
   — Да, ты права, — уныло промолвил он.
   Лизетт было приятно, что Люк понял ее.
   — Грег добрался до детей, — сказала она, посмотрев в сторону замка. — Странно, что Мелани так подружилась с Домиником, а не с Люси.
   — У Мелани, как и у Доминика, есть авантюрная жилка. Люси более робкая, чем Доминик. Но ты, наверное, и сама это знаешь.
   — Нет. Все утверждают, что они очень похожи, хотя это явно не так.
   — А Грег?
   Лицо Лизетт исказилось от боли.
   — Едва ли он думает об этом. Грег просто любит детей такими, какие они есть. И они любят его.
   У ворот замка их поджидал Грег. Он держал за руку Доминика, умолявшего позволить ему вскарабкаться на башню, и Мелани. Сердце Люка болезненно сжалось. На него Мелани никогда не смотрела с таким обожанием. Интересно, что в Греге так притягивает к нему людей? А вдруг Лизетт права и Грег больше не любит ее? Это казалось Люку невероятным, однако надежда так окрылила его, что он дружелюбно улыбнулся Грегу.
   — Ну, так что же все-таки случилось с герцогом Робертом и его прачкой? — спросил Люк. — Они были счастливы или она сбежала к другому?
   — После рождения сына Роберт выдал ее замуж за нормандского аристократа, и она родила тому еще двоих сыновей. — Лизетт избегала взгляда Люка.
   — Как печально! — Мелани разочарованно вздохнула. — Если бы она всю жизнь прожила с герцогом, то эта история имела бы счастливый конец.
   — А она и так закончилась хорошо, — сказал Люк, с улыбкой направляясь к главной башне, —…для аристократа.

* * *

   Дни проходили однообразно. По утрам дети играли в окрестностях замка, потом устраивали пикник, после чего Грег садился за руль старенького «ситроена» и они осматривали аббатства, замки, торговые города. Анабел не интересовалась ни историей, ни архитектурой, но ей нравились эти поездки. Они посетили замок Гайард, крепость Ричарда Львиное Сердце, рыночную площадь в Руане, где когда-то сожгли на костре Жанну д'Арк. Они навещали мадам Пишон и мадам Шамо. Долго молча стояли на американском кладбище над пляжем «Омаха» и на английском кладбище в Байе.
   — А здесь есть немецкое кладбище? — спросил Доминик. Услышав это, Лизетт судорожно вздохнула.
   — Есть, Доминик, — ответил Грег, — но нам незачем посещать его.
   Несколько дней они провели на яхте, арендованной Грегом в Трувиле, ели рубец по-кански, со смехом убеждая Анабел, что это грибное блюдо. Они купались в прохладном море у берегов Довиля, в Брионе играли в шары с местными жителями. Внешне все было великолепно, и никто, кроме Люка, не подозревал о размолвке Грега и Лизетт. Ночами Лизетт лежала без сна, чувствуя рядом мужа, такого близкого и такого далекого.
   Грег, сдержав свое слово, ни разу не домогался физической близости с Лизетт. А она скучала по его сильным, нежным объятиям. Временами, когда у нее возникало особенно острое желание, Лизетт, как бы во сне, поворачивалась к Грегу и клала голову ему на грудь. Он не отодвигался, но и не делал попыток приласкать жену. Грег больше не желал ее. Теперь ей не надо было притворяться, изображая страсть, однако это не принесло Лизетт облегчения, а только усугубило ее страдания.