Пембертон Маргарет. Не уходи

   Сверху донесся скрип кровати, а затем крик блаженства, крик мужчины в оргазме. Охваченный яростью, ревностью, пронзительной болью, Грег начал медленно подниматься наверх.

Глава 23

   Полуденное солнце освещало желтые стены спальни и паркетный пол, покрытый разноцветным лоскутным ковром. Ни Люк, ни Лизетт не услышали шагов Грега. Придавив Лизетт к кровати, Люк впился в ее губы. Они так спешили, что даже не разделись. Блузка Лизетт была распахнута, бретельки бюстгальтера спущены с плеч. Грег почему-то заметил, что ладони Люка кажутся очень темными на кремово-белой коже Лизетт.
   Все детали комнаты и фигур на кровати запечатлелись в мозгу Грега, как на фотографии: горшок с зимними розами на прикроватном столике; волосы Лизетт, разметавшиеся по подушке; сорочка Люка, выбившаяся из брюк; расстегнутый пояс; в спешке сброшенные на пол ботинки. Представшая глазам Грега картина ужаснула его. Красная хлопчатобумажная юбка Лизетт, задранная до талии, напоминала окровавленную полоску бинта на фоне белого кружевного покрывала. Ладони Лизетт упирались в грудь Люка: она пыталась оттолкнуть его, словно почувствовав присутствие постороннего.
   — Сволочь! — Чувствуя, что крик застрял в горле, Грег бросился вперед, схватил Люка за плечи, стащил его с Лизетт и со всего размаха ударил кулаком в челюсть. Люк отлетел к стене. Грег увидел недоумение в его глазах, услышал мучительный крик Лизетт. Сжав кулаки, Люк бросился на Грега.
   Они сошлись в жестокой схватке. Брызнула кровь, горшок с зимними розами повалился на пол. Люк нанес Грегу удар ниже пояса, и тот скорчился от боли. Но и Грег не остался в долгу. Грязно выругавшись, он ребром ладони ударил Люка по горлу. Тот, попятившись, рухнул на спину, и Грег набросился на него. Лицо Грега взмокло от пота, кровь струилась по щеке. Тяжело дьгша, он вцепился пальцами в горло Люка, но тому ударом колена удалось отбросить его. Шатаясь, оба поднялись с пола и замерли, с ненавистью глядя друг на друга.
   — Прекратите! — закричала Лизетт. — Ради Бога, прекратите!
   Но в этот момент Люк, пригнув голову, как разъяренный бык бросился на соперника. Грег отпрянул, но кулак Люка врезался ему в грудь, и между ними снова завязалась жестокая драка. Их кровь и пот смешались. Грегу вновь удалось свалить Люка, и тот рухнул спиной на осколки разбитого горшка.
   — Сволочь! Сволочь! Сволочь! — орал Грег, сжимая пальцами горло Люка.
   — Прекрати! Ты убьешь его! — Лизетт, подбежав к Грегу, изо всех сил пыталась разжать его пальцы.
   — Мне следовало убить его много лет назад!
   Язык Люка вывалился, глаза вылезли из орбит.
   — Отпусти его, ради Бога! — Лизетт не удавалось оторвать от горла Люка пальцев Грега, сильных, как стальные прутья. Люк посинел и захрипел. Грег наконец разжал пальцы. Голова Люка дернулась, и его вырвало.
   Пошатываясь, Грег поднялся, с отвращением посмотрел на Люка, затем на Лизетт, растрепанную, с безумным взглядом.
   — Да жив он, — презрительно бросил Грег. — Можешь забрать его. Тебе ведь этого хотелось, да? Радуйся, теперь он твой.
   Он направился к двери, но Лизетт схватила его за руку.
   — Нет, Грег! Ты не понял. Выслушай меня.
   — Я все прекрасно понял. — Он вырвал руку. — Давно уже понял. Так давно, что ты и представить себе не можешь. — Грег оттолкнул Лизетт, и она ударилась о стену.
   — Нет, ты ничего не понял тогда. И сейчас не понимаешь.
   Грег начал быстро спускаться по лестнице, Лизетт последовала за ним.
   — Грег, подожди, прошу тебя! — крикнула она, заливаясь слезами. — Подожди!
   Кровь стекала по щеке Грега. Он подошел к своему «кадиллаку» и распахнул дверцу, даже не взглянув на Лизетт.
   — Все кончено, — бросил он, повернув ключ в замке зажигания. — Тому, что я видел в спальне, нет оправдания.
   Лизетт бросилась к машине.
   — Нет, Грег! Не уезжай! Выслушай меня, умоляю!
   Громко выругавшись, Грег включил передачу. Лизетт протянула руки к автомобилю, но «кадиллак» резко взял с места, и она, отлетев в сторону, упала на землю. Вскочив, Лизетт побежала за машиной, но было уже поздно. «Кадиллак» на большой скорости удалялся от коттеджа, оставляя за собой облако песка и пыли.

* * *

   Грега трясло. Все оказалось гораздо хуже, чем он себе представлял. Грег свернул на дорогу, ведущую в Кармел. Он знал о том, что они встречаются, знал о коттедже, но не допускал мысли об их любовной связи. Сколько же это продолжается? Несколько месяцев? Несколько лет? Грег с силой надавил на педаль газа. Теперь понятно, о чем Лизетт хотела поговорить с ним и почему этот разговор так пугал ее.
   Обогнав «форд», а затем какой-то фургон, Грег помчался по середине дороги. Пальцы его с неистовой силой вцепились в рулевое колесо, кровь бешено стучала в висках. Люк и Доминик. Она хотела поговорить о Люке и Доминике. Грег едва увернулся от встречного грузовика. При чем здесь Доминик? Какая связь между Брендоном и их сыном? Очевидный ответ отозвался острой болью в груди. Брендон любил Лизетт еще до того, как Грег познакомился с ней. Брендон хотел жениться на ней. Казалось, нестерпимая боль вытесняет воздух из легких. Брендон хотел жениться на Лизетт, чтобы дать свое имя их будущему ребенку… ребенку, который родился через восемь месяцев после вторжения и через семь месяцев после того, как он женился на Лизетт.
   Грудь разрывалась от боли. Грег понял, что всегда подозревал это. Доминик — не его сын. Ребенок, которого он любил и воспитывал, не его. Скорчившись от невыносимой боли, Грег упал грудью на рулевое колесо. Перед тем как «кадиллак» вылетел с трассы, он подумал: «Доминик никогда не должен узнать об этом».

* * *

   Лизетт стояла в облаке пыли, поднятой колесами машины Грега. Все, теперь нечего мечтать ни о поездке в Техас, ни о счастливом будущем. Все кончено. Грег сам сказал это. Лизетт вытерла слезы. Она еще успеет наплакаться. Ладно, надо покончить с тем, зачем она приехала сюда, а потом вернуться домой, и будь что будет.
   Люк сидел в ванной, обхватив голову руками. Войдя туда, Лизетт увидела на его горле багровые следы от пальцев Грега.
   — Мы уезжаем. — Люк поднялся, подошел к раковине и плеснул себе в лицо холодной водой. — Есть рейс на Лондон в четыре часа дня. Мы успеем на него. — Он вытер лицо.
   — Я никуда не поеду с тобой, Люк. И больше мы никогда не увидимся.
   Отшвырнув полотенце, он бросил:
   — Поедешь. Ты разведешься с Грегом, а я — с Анабел. И мы поженимся, что следовало сделать еще много лет назад. — Взяв Лизетт за руку, Люк вывел ее в спальню. — На сборы нам хватит пятнадцати минут. Сюда мы не вернемся, будем жить в Лондоне…
   Лизетт высвободила свою руку.
   — Я не поеду с тобой, Люк, — повторила она. — Я возвращаюсь в Сан-Франциско.
   — Господи, но почему? У тебя здесь нет будущего. Твое будущее в Лондоне, со мной!
   — Нет, Люк, нас с тобой объединяет только прошлое. А этого всегда было мало, и уж тем более сейчас. — Лизетт посмотрела на Люка, вспоминая тот день, когда впервые увидела его в Вальми. — Прощай, Люк.
   Спускаясь по лестнице, она навсегда вычеркнула Люка из своей жизни.

* * *

   Приехав домой, Лизетт сразу поняла: случилось нечто ужасное. Машина Симонет стояла не на месте и с открытой дверцей. Увидев Лизетт, бледная и встревоженная девушка бросилась к ней.
   — Ох, мадам, слава Богу, вы вернулись! Я пыталась разыскать вас, но никто не знал…
   — Что случилось? Что-то с детьми? Где Люси и Доминик?
   — Они еще в школе. Я подумала, что им лучше остаться там…
   — Что случилось?!
   — Мистер Диринг… он ехал на машине… у него сердечный приступ…
   — Нет! — в отчаянии вскричала Лизетт. — Где он? — Она бросилась к своей машине.
   — В Центральной больнице. — Симонет устремилась за хозяйкой. — Но вы не можете вести машину в таком состоянии.
   Лизетт захлопнула дверцу «линкольна» и дрожащими руками включила зажигание. Сердечный приступ. Он мог умереть. Или сейчас умирает. «Линкольн», визжа покрышками, рванулся с места. Сейчас она должна быть рядом с ним.
   — Боже, — взмолилась Лизетт, вливаясь в поток транспорта, — спаси Грега!

* * *

   — Он в операционной. — Медсестра усадила Лизетт в кресло. — Возможно, мистер Диринг пробудет там несколько часов. Может, попросить кого-нибудь приехать и побыть с вами?
   Лизетт не хотела никого видеть. Она ни с кем не могла поделиться своим горем, никому не могла рассказать о том, как они расстались… А если Грег умрет? У нее были обязательства перед его родителями, перед Крисси.
   — Сообщите, пожалуйста, его родителям и сестре.
   — Хорошо, я позвоню им. Если будут какие-то новости, доктор известит вас.
   Это ожидание было самым долгим в жизни Лизетт. В шесть часов усталый хирург в белом халате и в маске вышел из операционной и сказал, что Грега отправляют в палату интенсивной терапии. У него сломаны рука и таз, поврежден нижний отдел позвоночника. Но он жив и будет жить.
   — Можно мне увидеть его? — спросила Лизетт, а ее свекровь, опустив голову на руки, залилась слезами облегчения.
   — Как только мистера Диринга переведут в палату, сестра проводит вас к нему. Но оставаться в палате интенсивной терапии нельзя. Туда не допускают посетителей, а кроме того, он еще часов шесть-семь будет без сознания.
   — Понимаю. — Увидев, что врач нахмурился, Лизетт встре-воженно спросила: — В чем дело? Вы что-то недоговариваете?
   — Повреждение нерва в нижнем отделе позвоночника чревато серьезными последствиями, миссис Диринг. И вам следует быть готовой к тому, что ваш муж не сможет ходить.

* * *

   Лизетт провела в больнице всю ночь и без конца пила крепкий кофе. Доктор считал, что сердечный приступ мог случиться в любое время. Однако Лизетт помнила, как исказилось страданием лицо Грега, когда он сказал ей, что между ними все кончено. И она поняла, что сердечный приступ случился из-за нее.
   — Скажите, мой муж может сейчас вынести стресс? — спросила Лизетт у молодого интерна, который ближе к утру сообщил ей, что Грег приходит в сознание, и разрешил посидеть возле него.
   Интерн удивленно посмотрел на нее.
   — Простите, миссис Диринг, но я не понимаю. Ваш муж перенес сердечный приступ и сложную хирургическую операцию. Ему противопоказаны любые стрессы. Почему вы спросили об этом?
   — Незадолго до этого несчастного случая мы с мужем поссорились, — пояснила Лизетт. — Возможно, он не захочет видеть меня.
   — Думаю, муж захочет увидеть вас, — с сочувствием проговорил интерн. — А если не пожелает, то медсестра поймет это и попросит вас уйти.
   — Благодарю вас.
   Лизетт уже направилась в палату, но интерн нерешительно обратился к ней:
   — Миссис Диринг… простите меня… вы, наверное, считаете, что ваша ссора с мужем спровоцировала сердечный приступ? То есть считаете себя ответственной за это?
   Лизетт обернулась.
   — Да, я уверена в этом.
   — А я сомневаюсь, миссис Диринг. У сердечных приступов иная природа, и семейная ссора не вызовет приступ у здорового человека. Однако на протяжении длительного периода времени не должно быть ни ссор, ни отрицательных эмоций.
   — Доктор, а длительный период — это сколько?
   — Пока ваш муж полностью не оправится, но даже и после этого — никаких потрясений. Не стоит рисковать.

* * *

   Лизетт опустилась на стул возле кровати, всей душой желая взять Грега за руку, но не смея сделать этого. Чуть выше запястья торчала игла капельницы, и Лизетт боялась, что Грег, открыв глаза и увидев ее, попытается вырвать руку. Тогда игла выскочит из вены.
   Лицо Грега было удивительно спокойным и почти мальчишеским. Ярость и боль, искажавшие его, сейчас исчезли. Не удержавшись, Лизетт все же слегка коснулась руки Грега. Она любила его всем сердцем, но вместе с тем понимала, что ей нечего теперь надеяться на взаимность.
   — Он может прийти в сознание в любую минуту, миссис Диринг, — тихо сказала медсестра, следившая по мониторам за состоянием пациента.
   Сердце Лизетт сжалось от страха. Что она увидит в глазах Грега, когда он посмотрит на нее? Вспомнит ли он ту ужасную сцену? А вдруг потребует, чтобы она ушла и больше никогда не приходила? Ресницы Грега затрепетали, и он медленно открыл глаза.
   — О дорогой! — прошептала Лизетт. — Пожалуйста, позволь мне остаться с тобой. Не прогоняй меня.
   — Здравствуй, дорогая, — тихо отозвался Грег, и Лизетт поняла, что он еще ничего не вспомнил и, возможно, не вспомнит в течение нескольких часов. Ей снова предоставлялась отсрочка.
   — Я люблю тебя, мой милый, — пробормотала Лизетт. — Ты даже не представляешь себе, как я тебя люблю.
   — Я тоже тебя люблю. — Он попытался улыбнуться. В этот момент к кровати подошла медсестра и склонилась над Грегом. — Все хорошо, мистер Диринг. Но прошу вас больше не разговаривать.
   — Ладно, — Грег закрыл глаза, снова погружаясь в сон, — как скажете…
   Покидая палату, Лизетт почувствовала, что эти несколько драгоценных минут вселили в нее надежду. Медсестра разрешила ей повидать Грега через семь-восемь часов. За это время она успеет вернуться домой, принять душ, переодеться и немного поспать.
   Симонет ждала ее в машине. Лизетт уселась на пассажирское сиденье, позволив служанке вести «линкольн». Она немного успокоилась. Грег не захочет видеть ее, когда к нему вернется память. Потребует развода. Но развода не будет. Лизетт останется с ним, что бы он ни говорил и ни делал. Сейчас она осознала, что Грег любил ее до того самого момента, как вошел в спальню коттеджа в Кармеле. Именно тогда исчезли все его иллюзии. Теперь уже не до признаний. Доктор сказал вполне определенно: никаких стрессов и волнений. Правда о Доминике, которую Лизетт скрывала девять лет, должна оставаться тайной. Она не расскажет Грегу о том, что страдания и чувство вины отдалили ее от него и бросили в объятия Люка. Но не оставит Грега. И если он откажется считать ее женой, Лизетт станет его сиделкой. Кем угодно, лишь бы остаться с ним.

* * *

   Надежды Лизетт на то, что память к Грегу вернется лишь через несколько дней, испарились, как только она вернулась в палату.
   — Тебе нужен развод, чтобы выйти замуж за Люка, — отрывисто проговорил Грег.
   — Нет, — спокойно возразила Лизетт и подумала: «Неужели он не помнит, что несколько часов назад, придя в себя, говорил мне о любви?» — Мой роман с Люком закончен.
   — Почему? Из-за этого? — Откинув простыню, Грег указал на трубки капельницы и повязки.
   — Простите, миссис Диринг. — Медсестра быстро подошла к кровати. — Если мистер Диринг будет волноваться, мне придется попросить вас уйти.
   — А миссис Диринг и так уходит, — заявил Грег, безжалостно посмотрев на Лизетт.
   И она ушла. Следующие несколько дней Лизетт провела на жестком стуле возле дверей палаты. Туда заходили мать и отец Грега, Крисси, Ник. Их удивленные взгляды причиняли ей боль, но она не пыталась ничего объяснить им.
   — Не хочет ли муж увидеть меня? — постоянно спрашивала Лизетт медсестер, но каждый раз получала отрицательный ответ.
   Хирург, оперировавший Грега, разговаривал с Лизетт более часа, показывал рентгеновские снимки, объяснял характер повреждения позвоночника. Нервы тоже повреждены, но восстановятся. Вероятно, Грег снова будет ходить, хотя пока лечение не принесло ощутимых результатов. Выписавшись из больницы, Грег будет в инвалидной коляске. Курс физиотерапии займет несколько месяцев, а может, и лет.
   Ник регулярно навещал Грега, который потребовал, чтобы ему приносили деловые бумаги и корреспонденцию.
   — Он не говорил вам, что намерен делать с агентством? — спросила как-то Лизетт, когда Ник вышел из палаты с пачкой документов.
   Ник покраснел. Его очень смущало то, что Лизетт постоянно сидит в коридоре, ожидая, пока муж согласится увидеть ее. Одному Богу известно, что произошло между ними. Никто ничего не знал — ни родные Грега, ни медперсонал. Но что бы ни произошло, Ник был уверен: подобная ситуация не способствует выздоровлению Грега.
   — По его словам, миссис Диринг, никаких перемен не будет. Он решил продолжать руководить агентством.
   — Спасибо, Ник.
   Под глазами Лизетт залегли синие круги, бледная кожа казалась прозрачной. Ник подумал: «Сколько же времени она по-настоящему не спала и не ела?»
   — Миссис Диринг… — Ник замялся, — я знаю, это не мое дело… но, что бы ни произошло между вами и мистером Дирингом… мне очень жаль.
   — Спасибо, Ник, — повторила Лизетт так печально, что у Ника заныло сердце. Выходя из больницы, он размышлял о том, насколько правдивы слухи о том, что у Грега есть женщина в Нью-Йорке и шеф намерен развестись с женой. Если так, очень жаль — они прекрасная пара.
   Лизетт подошла к двери палаты и замерла в нерешительности. Она не упрекала Грега за то, что он не желал видеть ее. Грег считал Лизетт неверной женой и не поверил бы, если бы она сказала, что Люк взял ее силой. Лизетт закрыла глаза. Господи, сколько же несчастий она причинила тем, кого любила, да и себе тоже! Собравшись с духом, Лизетт открыла дверь и вошла в палату.
   — Нам не о чем говорить, — бросил Грег, увидев ее.
   — Но мне необходимо кое-что сказать тебе, дорогой, — промолвила Лизетт. Грега поразили страдание в ее голосе и огромные синие круги под глазами. — Я люблю тебя и хочу быть рядом с тобой. Хочу остаться частью твоей жизни.
   Грег неоднократно прокручивал в уме то, что скажет ей. Она обманула и предала его, совершила худшее из предательств. Заставила поверить в то, что ребенок другого мужчины — его сын. Много лет, наверное, состояла в связи с настоящим отцом Доминика. Грег поморщился, как от физической боли, вспомнив их отпуск в Вальми и те моменты, когда видел ее с Люком. Тогда он не сомневался в верности Лизетт. Наверное, они уже были любовниками; скорее всего их связь возобновилась, когда Люк вернулся с войны, то есть за несколько недель до рождения Доминика.
   Грег часами лежал без сна, сжимая в кулак пальцы покалеченной руки. Как же она могла спокойно наблюдать за играми Доминика и Мелани, как могла согласиться на приезд Мелани в Америку? Это было за пределами его понимания.
   Думал Грег и о Доминике, которого любил и считал своим сыном. Он предполагал, что теперь его отношение к Доминику изменится, однако, узнав правду, не стал любить сына меньше. В конце концов, в самом широком смысле он и есть его настоящий отец. К нему Доминик приходил за советом, у него искал понимания.
   Если сказать Лизетт, что ему известна правда, уже ничто не помешает ей уехать в Лондон к Люку и забрать с собой Доминика. В таком случае Грега лишат ребенка, которым он так дорожит и считает своим сыном.
   Лизетт стояла в ногах кровати, черное шерстяное платье облегало ее высокие, крепкие груди и округлые бедра. Нет, Грег не представлял себе, что в его жизни больше не будет Лизетт. С волосами, собранными в узел, она казалась особенно красивой, а ее аметистовые глаза — особенно глубокими. Это лицо постоянно всплывало в его памяти, пока он сражался во Франции и в Германии. И Грег знал, что никогда не сможет забыть его. Грег с отчаянием понял, что по-прежнему любит ее. А она, чувствуя свою вину, уверяет, что хочет остаться его женой, что ее роман с Люком закончен.
   И Грег не сказал ни слова из того, что заготовил и отрепетировал.
   — Сядь. Ты плохо выглядишь, — бросил он.
   Заметив, что в глазах Лизетт вспыхнула надежда, Грег подумал, не ошибается ли в мотивах ее поступков.
   — Доктор рассказал мне про твои ноги, дорогой, — взволнованно проговорила Лизетт. — Мне жаль, очень жаль!
   Грег понимал, что Лизетт считает себя виновной в его сердечном приступе, в последовавшей за этим катастрофе, в полученных им травмах. И не любовь, а чувство вины заставляет ее оставаться с ним… Долг не позволяет поступить иначе. В этом Грег ничуть не сомневался. Но если он отвергнет ее, что тогда? Разразится настоящая битва за право опеки над детьми. И возможно, Грег потеряет не только Доминика, но и Люси. И не останется ни малейшей надежды вновь обрести то счастье, которое они когда-то испытывали все вместе. Грег нахмурился. Ему этого не вынести. А значит, ради Доминика, ради Люси он сохранит этот странный и запутанный брак.

Глава 24

   Выписавшись из больницы, Грег уехал в Мексику чтобы продолжить лечение, один, без Лизетт. Не осталось никакой надежды на то, что они вернутся к тем отношениям, которые соединили их во время визита Мелани. Грег считал, что Лизетт любит и всегда любила Люка. А в жалости он не нуждался.
   Пока Грег находился в Мексике, Лизетт потеряла ребенка, зачатого в те незабываемые недели. Грег понимал, какое это для нее горе, однако она замкнулась и не желала ни говорить об этом, ни слушать утешения.
   В мае Лизетт получила письмо от отца. Он сообщал, что Люк решил развестись с Анабел, оставить Лондон и купить ферму в окрестностях Байе. Грег, зная, о чем это письмо, наблюдал, как Лизетт читала его.
   Всем уже было известно, что компании «Джонсон-Матти» нужен новый председатель совета директоров. В рекламных кругах моментально распространились слухи о том, что Люк Брендон не только уходит из «Джонсон-Матти», но и вообще бросает бизнес, оставляет жену и дочь и уезжает на ферму, купленную в Нормандии. Говорили, будто Люк стал отшельником после смерти какой-то девушки, которую очень любил.
   Грег посмотрел на Лизетт, когда она, прочитав письмо, убрала его в ящик стола. Лизетт ничем не выдала своих чувств, и Грег не сомневался, что она, сдержав слово, порвала все отношения с Люком.
   — Что пишет отец? — поинтересовался Грег, подъехав на коляске к Лизетт.
   Она небрежно пожала плечами, стараясь не встречаться с ним взглядом.
   — В этом году мама не приедет в Вальми. В июне они проведут вместе две недели в Ницце, потом мама вернется в Париж, а папа и его сиделка — в Вальми.
   — А что еще?
   После едва заметной паузы Лизетт оживленно добавила:
   — Мадам Бриде по-прежнему страдает от артрита, а мадам Шамо уехала в Тулузу навестить дочь. Жизнь в Сент-Мари-де-Пон протекает как обычно.
   Грег стиснул зубы. Какой-то дьявол, сидевший в нем, нашептывал, что он должен услышать из уст Лизетт имя Люка, увидеть выражение ее глаз, когда она произнесет его. Ревность охватила Грега. Он смирился со своей инвалидностью, смирился с тем, что Доминик — не его сын. Однако никак не мог смириться с тем, что Лизетт любит другого.
   — Утром я улетаю в Вашингтон. — Грег развернул коляску. — Хочу сам оформить сделку с «Юнайтед мотелз».
   — Мне поехать с тобой, дорогой? — спросила Лизетт, заранее зная ответ.
   — Нет. Я буду очень много работать, на тебя времени не останется.
   — А твоя секретарша поедет с тобой? — равнодушно осведомилась Лизетт.
   Грег обернулся и внимательно посмотрел на Лизетт.
   — Да, она всегда сопровождает меня в поездках. — И он выехал из комнаты.
   Хотя после несчастного случая Грег не выражал сексуальных желаний, Лизетт понимала, что причиной тому не инвалидность. Грег мог заниматься любовью и был по-прежнему очень привлекателен. Вернувшись из Мексики, он решил, что инвалидная коляска не должна нарушать его привычную жизнь. И здорово преуспел в этом.
   Каждый день Грег усиленно занимался физическими упражнениями и сам водил машину, в багажнике которой помещалась инвалидная коляска. Он продолжал летать в Вашингтон, Нью-Йорк, Хьюстон, Акапулько, посещал званые обеды и банкеты, премьеры кинофильмов. Те, кто не видел Грега после несчастного случая, опасались, что при встрече с ним будут испытывать сочувствие и жалость. Однако забывали о жалости, как только перед ними появлялся этот сильный и обаятельный мужчина.
   Секретаршу Грега — блондинку, шведку по происхождению — Лизетт видела всего несколько раз, да и то случайно. Но она сразу поняла, что девушка влюблена в Грега. Поднимаясь из-за стола, Лизетт с болью подумала о том, спит ли Грег со своей секретаршей и продолжает ли во время своих частых поездок в Нью-Йорк встречаться с той женщиной, в любовной связи с которой сам признался.
   Проходили недели, месяцы, а отношение Грега к Лизетт не менялось, и это приводило ее в отчаяние. Многие мужчины были бы счастливы утешить Лизетт, но она не желала заводить любовные связи. Ей нужен был только Грег и его любовь.
   Лизетт вышла под теплые лучи утреннего солнца. Вскоре ей исполнится тридцать. Дитеру сейчас было бы сорок четыре. Он любил и понимал Лизетт, между ними не стояла ложь, и сегодня, во дворе ее дома в Сан-Франциско, боль потери была так же свежа, как в то утро, когда Дитер умер.
   — Что мне делать? — прошептала Лизетт. — Дитер, любовь моя, что же мне делать?

* * *

   — Почему Мел не приедет к нам на Пасху? — спросил Доминик, когда Лизетт вечером пришла к нему в комнату проверить, как он выполнил домашнее задание.
   Он убавил громкость магнитофона, приглушив хрипловатый голос молодого певца.
   — Кто это поет? — спросила Лизетт, размышляя, как бы смягчить разочарование, ожидающее сына.
   Доминик пожал плечами.
   — Какой-то Пресли. — Он достал из школьного портфеля голубой конверт авиапочты. — Мел пишет, что ей придется на три недели уехать к бабушке, поскольку ее мама отправилась с друзьями в Италию. А бабушка считает Мел слишком суматошной и надоедливой. Мел спрашивает, можно ли ей приехать к нам на летние каникулы.