Страница:
Злоба, державшая в напряжении Императора только усиливала его удары. Он выпускал ее с каждым взмахом меча, с каждым движением, от которого от воздуха отлетал добрый кусок, а вот монах… Монаху девать свою злобу было некуда, и он не выдержал. Ощущение бессилия было для него еще более непереносимым, чем для Мовсия, ибо тот и сам понимал, что выше его силы есть небесная сила Кархи, а брат Черет, считавший себя проводником небесной силы, ничего не мог поделать с колдунами, а за его спиной больше никого не было.
— Нет! Нет!! Нет!!!
Каждое следующее слово он произносил все громче и громче. Последнее «нет» прозвучало как рев пронзенного железом зверя. Монах отодвинул в сторону опешившего Мовсия, и, приплясывая, двинулся вперед. Колдуны захохотали на три голоса, словно бешенные. Но, видно, устрашенные происходящим, с места не сдвинулись.
Кто стоял в коридоре — поняли, что со Старшим Братом что-то произошло, затмение какое-то обрушилось на монаха. Он неспеша шел от Императора к стражникам и те, почувствовав, что оставаться на пути Старшего Брата не стоит, расступилась, пропуская его к выходу, но тут же за спиной сомкнулись единым строем.
— Сходимся! — скомандовал Император, предвкушая печальную судьбу колдунов. Злоба уступила место холодному расчету. Шаг за шагом, с двух сторон, мечи сходились, но не для того, чтоб убить друг друга, а чтоб покарать наглых пришельцев. Когда острия мечей сошлись, разделив пространство между стражниками и Императором надвое, трое колдунов разом гнусно хихикнули откуда-то со стены.
— Ну, герои, — сказали они. — Нас-то всего трое маленьких, а вас вон сколько… Здоровые все… Не честно все это. Непорядочно с вашей стороны… Злые вы. Уйдем мы от вас!
И пропали!
— Довел человека, — проворчал Джо.
— А сдаваться надо было вовремя, — отозвался егерь. — А то повадились, понимаешь, стоять на пути технического прогресса.
Шатаясь монах уходил все дальше и дальше.
— Да и кому он нужен? Уйдет за горизонт — никто о нем и не вспомнит!
В умственном затмении монах едва не налетел на низкое кривое дерево. Ветка хлестнула его по спине так, что он дернулся, выпрямляясь.
— Лес рубят — щепки летят…Только вот кто-нибудь щепку такую спросил каково ей летать-то?
Поднося окуляры бинокля к глазам, Сергей отозвался.
— Жалейте, жалейте… Он бы нас не пожалел… Чуть что первым бы проголосовал, чтоб нас на костер отправить.
— Тут не жгут, — поправил его Джо, не возражая, впрочем, по существу. — В случае чего нас ждет не костер, а костоломная машина…
Желая, чтоб последние слово осталось за ним, Сергей проворчал:
— Ну конечно… Не дикие же люди. Цивилизация… Изобрели дыбу, а в умных книжках запишут, что это прообраз подъемного крана.
Пока они обсуждали поведение монаха, тот не сворачивая шел к своей цели — двум столбам из серого обтесанного камня, что стояли в окружении розовых кустов. Дойдя, ухватился за длинную веревку, что свешивалась с поперечины. На веревке висела блестящая металлическая пластина. Старший Брат остановился и начал что-то делать с веревкой.
— Неужели вешаться собрался? — встревожился прогрессор. Он попытался подняться, чтоб лучше видеть происходящее. Быстро посмотрел на Сергея, потом на монаха, потом опять на Сергея. — Послушайте, Сергей, ну нельзя же так…
— Это било, — объяснил Джо, удерживая прогрессора. — Он хочет дать какой-то сигнал.
Монах, словно ждал этих слов, размахнулся и невесть откуда взявшейся колотушкой ударил по металлу. Звук, густой и тягучий вылился в воздух и медленно, словно лавовый поток потек, заползая в каждую щель. Он что-то значил для туземцев. Не прошло нескольких мгновений, как во дворе поднялась суета.
Отовсюду начали выскакивать монахи.
Било выплескивало в воздух призывный звук, и Братья по Вере бежали к нему, словно мотыльки к огню или, что еще точнее, словно стальные опилки, ощутившие притягательную силу магнита.
Минут через пять звона вокруг Старшего Брата собралось человек семьдесят. Монахи все были крепкие, рукастые…
— Неужто опять облава? — удивился Сергей — Что ж он думает, что мы себя затоптать дадим?
— Нет. Будут сокрушать нас силой веры, — догадался Джо.
— Веры?
— Силой духа, если хотите…
Сергей послал к ним одного из «шмелей». Лицо Старшего Брата заполнило экран, но «шмель» чуть-чуть опоздал, и они не услышали, что сказал братьям Старший Брат Черет. Однако слова, похоже, дошли до самых сокровенных уголков души. Глаза монахов горели так, словно Старший Брат пообещал отдать им дворец на три дня на разграбление.
У клерикалов явно имелся какой-то план!
Монахи разделились и, не разбирая дороги, прямо сквозь розовые кусты, по воде мелкого пруда пошли назад, к дворцу. Чтоб понять в чем коварство их намерений у них было минуты три. Может быть, и Император им что-то готовит?
— А чем там, интересно, Мовсий занимается? — спросил сам у себя Сергей. Два шмеля, оставленные им в коридоре тут же дали картинку. Туземцы не поверили его обещанию уйти, и оттого там все еще продолжалось сражение с невидимками.
Со стороны это смотрелось смешно.
Взрослые люди стояли друг напротив друга и со всей серьезностью секли пустоту тяжелым острым железом. Они азартно вскрикивали, стараясь достать невидимых врагов, а сверху на них лился шипящий шепот — «Согласись, согласись, согласись…» Сергей включил микрофон и шепот, терзавший Императора, пропал. Он опусти меч, поняв, что снова никого не победил.
— А славно мы побегали! — сказал егерь. — Не знаю как вам, а мне понравилось…
Мовсий тяжело дышал, глядя то на стражника прямо перед собой, то на меч. В глазах его злоба и ожесточение медленно менялось на недоумение. Сергей улыбнулся. Объект дозревал. Видно было, что уже сейчас он не знает что делать.
— Ну, что, Император, не передумал? По-моему самое время нам помириться.
«Шмель» сидел высоко, метрах в двух над головой Императора, но тот, так ничему и не научившись за это утро, все же махнул рукой, ориентируясь на ближайший голос.
— Нет примирения с демонами, — выдохнул он. — А ты, каким бы вертким не был, от гнева Кархи не уйдешь!
Да-а-а-а-а. Упрямству Императора можно было ставить памятник, и Сергей, чтоб спустить Мовсия на землю, язвительно спросил монарха.
— А может я сам и есть тот самый «гнев Кархи»? Ты об этом не подумал? Или ты грехов не накопил? Жадность, между прочим, очень большой грех, а ты жадный… Налоги поднимаешь — вон даже Братья на тебя жалуются. Драконами делиться не хочешь.
Император не ответил. За стеной, вместо только что звучавшего била, воздух сотряс ритмичный грохот сомкнувшихся ладоней. Сергей оторвался от экрана, посмотрел во двор.
Внизу монахи добрались до стен дворца и, охватив крыло дворца полукольцом, приступили к сложным эволюциям. Каждый монах, вроде бы был сам по себе, но все же не до конца. Каждый из них являлся частью сложного рисунка и ритма. Прихлопывая в ладоши, туземцы сходились и расходились, вертелись вокруг себя и неожиданно в этом вращении застывали на месте. Двое, которым повезло меньше других, проделывали все это в фонтане.
— Это для нас, — сообщил Джо. — Чтоб нас изгнать…
— Я уже прямо весь чешусь, — отозвался Чен, передергивая плечами. — «Чеширский кот» моя фамилия…
— Вот что мы туристам показывать будем! — сказал Сергей, отодвинув подальше микрофон. — Гвоздь программы «Торжество Веры». Финал — «Погоня за колдунами или Император Мовсий Беспощадный»!
Сергей нашарил под ногами разрядник. Задуманное туземцами действо должно было обрести иное, не предусмотренное Старшим Братом окончание. Никулин следил за ним с тревогой. Егерь перехватил взгляд и виновато улыбнулся:
— Поскольку я уже назвался Чингисханом, мне придется соответствовать. Не любоваться же этим балетом, в самом-то деле…
Он невольно посмотрел на плещущихся в фонтане танцоров.
— Прямо «Лебединое озеро»…
На экране мелькнуло лицо Императора. Глаза монарха горели уверенностью и упоением собственной силой.
— Ну и что это? — спросил у него Сергей. — Какой нам, колдунам вред от этих танцев?
— Сейчас узнаешь! — со злобной радостью выкрикнул Иркон из-за Императорского плеча. — Сейчас поймешь, да поздно будет…
Они побежали к выходу и «шмель» пустился за ними. Похоже, оба знали, что сейчас случится.
— Все, что вовремя — никогда не поздно… — пробормотал Сергей, но туземцы его не услышали.
Он дождался пока Император выбежит из дворца — чем больше зрителей, тем лучше! — и только тогда улегся на краю крыши и направил разрядник на начало монашеской цепочки.
— Ну, начали! — скомандовал он сам себе. — Демонстрация силы. Дубль первый!
Под действием парализатора монахи молча валились на землю — один за другим, один за другим, как кегли, как…
Нет! Больше всего это было похоже не на кегли, а на домино. Не умную игру, а забаву, которую он помнил по детству, ничего с благородной игрой общего не имевшей. В детстве, собрав несколько коробок доминошных костей, он составлял из них узоры так, чтоб одна кость, падая, задевала другую. Напрактиковавшись, он выстраивал из костей цветы, разбегающиеся лестницы, круги и, дождавшись момента, толкал одну из костей…. Первая падала, валя на пол вторую, вторя — третью. С каждым мгновением волна разрушения бежала вперед, вовлекая в себя все новые и новее кости… И при этом достаточно было забежать чуть вперед и поставить на месте бегущей волны свою ладонь, как хаос разрушения прекращался, уступая место порядку и гармонии с окружающим миром. Сейчас все было как в детстве. Люди-доминошки падали, но он мог прекратить все это движением своего пальца…
Император бросился вперед. Иркон повис у него на плече, не дав совершить глупость. Опомнившись, Мовсий сбросил руку с плеча и стоял, не пытаясь помочь обреченным.
Монахи приняли свою Судьбу мужественно. Они не знали, что происходит, но ни один не дрогнул, не побежал. Их движения, все такие же четкие, вписывались в общий узор пляски. Люди продолжали выполнять сложные движения, не зная того, что их ожидает через мгновение — сон или смерть.
— Это настоящее мужество, — сказал Джо, глядя на ложащихся друг подле друга людей.
— Да, — согласился с ним прогрессор. — Это заслуживает уважения.
— Это не мужество, а упрямство, — возразил Сергей, втайне ждавший, что монахи побегут.
— Такое упрямство тоже заслуживает уважения.
— Не моего…
Невидимый палец Судьбы неспешно полз по двору, одного за другим сметая монахов на землю.
— Не знаю, что испытывает Император, глядя на все это, но лично я — истинное удовольствие. Свет знаний рассеивает тьму невежества. Наука повергает в прах мракобесов.
Невидимый луч добрался до Старшего Брата и, не задержавшись, прошелся и по нему дальше. Когда пунктир парализованных монахов приблизился к фонтану, прогрессор тронул Сергея за плечо.
— Ты смотри вон тех, что в фонтане плещутся, не повергни. А то утонут еще по недоразумению.
За эти пол дня они сделали много, но ничего из того, что они совершили, не принесло им ни победы, ни удачи. Все, что они не делали, что не предпринимали, шло прахом, разбиваясь о колдовскую силу. Друзья Императора вошли в зал и уселись, стараясь не смотреть друг на друга.
— Что с монахами? — спросил, наконец, после долгого молчания Император.
— Ни одного раненого. Ни капли крови… Колдовство…
Мовсий поморщился — что говорить об очевидном?
— Живы?
Глядя во двор, Иркон отозвался.
— Как тут скажешь, живы или нет? Заколдованы…
— Черет?
Старшего Брата как раз подхватили и понесли в тень, где уже длинным рядом лежали остальные Братья. Подол плаща волочился за ним через лужи, по песку и камням, подчеркивая бедственное положение монаха. Из братьев колдовства избегли только двое, что и сейчас, стоя по колено в воде продолжали плясать «Охранительную», словно ничего вокруг и не случилось. По воде бежали круги, и сквозь прозрачную воду Иркону было хорошо видно, как жмутся в сторонке от монашеских ног три здоровенные рыбины, что, наверное, не меньше людей удивлялись происходящему во дворце. Он загляделся на них и Император напомнил.
— Так что с ним?
— Черет вместе со всеми.
Он умолкли. Первым тишины не выдержал Верлен.
— Что делать-то будем?
«Все мы думаем об одном и том же» — подумал Мовсий. — «Это ж надо же… Как это они нас? Чем? Их не видно и не слышно. С ними нельзя бороться нашим оружием, и даже охранительная пляска Братьев ничего не дала. Что делать?».
Словно ответ на невысказанные мысли прозвучал голос Хранителя Печати. Он думал о том же, но по-другому.
— А так ли они сильны, как нам кажется?
Мовсий с недоумением посмотрел на Иркона, потом на то, что творилось в зале. Можно было, конечно выглянуть в окно и посмотреть на монахов, но Хранитель Печати и сам это все только что видел, да и самого Императора память еще не подводила. Чтоб ответить на глупый вопрос хватило и Зала Совета.
Тут все, что не было сломано, было опрокинуто или перевернуто. Император повел рукой вокруг себя. Иркон покачал головой.
— Разве все, что тут сломано, сломали они? Это наша работа. Вон скамья надвое — твой удар. Я же помню, Пасэр тебя такому учил.
— Что ты хочешь сказать?
— Что колдуны пока только грозят.
Верлен, понявший куда тот клонит, спросил.
— Ну и что с того?
— Я не знаю кто они— колдуны или демоны, но они ругаются, болтают языками и ничего более… Это только голоса, — сказал Иркон. — Они бестелесны как шум, как запах, как свет…
— Гром тоже звук, но он предупреждает умных о мощи молнии, что Карха обрушивает на головы нечестивых, — сказал Верлен голосом Старшего Брата.
— Скорее молния предупреждает о громе, — поправил Верлена Иркон, — но мысль верная.
— Что вы все умничаете? — вспылил Император. — И без того загадок — хоть соли…
— Это значит, что крупным неприятностям могут предшествовать мелкие, — объяснил монарху Верлен.
— Причем тут это? — Иркон поднялся, подошел поближе к Императору и понизил голос. — Я о другом. Что может сделать голос? Ничего! Мы можем жить так, словно не слышим голосов. Заткнем уши! Нет их и все!
Император задумался, но только на мгновение. Принять такое решение было бы соблазнительно, но глупо. У него было восемьдесят три довода против этого.
— Вон монахи-то лежат. Не голосом же они их положили.
Иркон глянул в окно, поскучнел лицом, но нашелся очень быстро.
— Так это там… А тут…
«Господи! О чем мы говорим!» — подумал Мовсий и вслух добавил. — Они не отстанут. И я чувствую, что они готовы прийти сюда не только голосами, но и плотью…
— Ну, вот когда придут…
— Ты не увидишь, когда они придут, — оборвал Иркона Мовсий. Он опять вспомни про Эвина и его колдовскую одежду. Эх! Был бы он рядом! — Ты их просто не увидишь… Монахи не увидели, и ты не увидишь.
— Это точно, — произнес колдун. — Счастлив, должно быть твой народ, если он имеет такого мудрого правителя… Тишина и спокойствие в Империи дело твоих рук, не иначе…
Голос колдуна прозвучал так ясно, словно тот сидел на Императорском плече и шептал ему прямо в ухо.
Император погасил в себе желание махнуть рукой и подняться. Его охватило холодное бешенство.
— Слушай, ты, дух… Стань таким как я, выходи и сразись со мной или ступай туда, откуда нет возврата!
Он и впрямь был готов сразиться колдуном, если б тот появился перед ним даже в обличье какого-нибудь чудовища, но тот — что взять с колдуна? — струсил.
— Какие вы тут все-таки дикие, — с грустью сказал невидимка. В этот раз он пришел один. Голос его уже доносился от окна. — Почему это я должен становиться таким как ты? Поверь, тебе самому куда больше пользы было бы, если б ты смог стать таким как я. Право, глядишь, и договорились бы тогда. И не было бы всех твоих неприятностей.
— Я тебя не боюсь, колдун!
— А я тебя и не пугаю…
Он замолк, потом забормотал, словно советовался с каким-то подчиненным духом.
— Хотя… Нет, это, право, хорошая идея! Окна к тому же…
Голос его стал торжественным, с подвыванием, правда, почудился почему-то за ним Императору скрытый смех.
— У моих Богов тяжелые и длинные руки. Оставляю тебя наедине с ними…
Они почувствовали угрозу и встали спина к спине, готовые встретить любую неожиданность. Несколько мгновений они стояли, ожидая появления чудовищ, но ничего не происходило…
— Я же говорю — только слова, — сказал Иркон, не опуская все же кинжала. — Нет у них рук, чтоб меч держать…
Император не дослушал его, схватил друга за плечо. Что-то изменилось вокруг.
Сперва он услышал гул, потом гул превратился в ветер, потом в трепет, в мелкую дрожь… Она шла не из земли, а изнутри тела, словно там завелся предатель, готовый сдаться колдунам. Император глубоко вздохнул раз, другой, пытаясь унять ее, но та с каждым вздохом, все больше и больше наполняла его, словно влетела в грудь с воздухом, заставляя зубы вздрагивать, а кости трепетать и сбрасывать с себя мясо… Каждый новый вздох делал ее все более и более явной.
Страх возник внутри Императора мгновенно, словно посеянное кем-то злое зерно дало, наконец, ядовитые всходы. Вал мутного ужаса, о существовании которого он и не подозревал, поднялся и смел все, что делало его мужчиной, воином, рыцарем, Императором. Какое-то время он сопротивлялся ему, но каждый вздох добавлял в сердце ужас, заставляя тело позорно дрожать.
Дворец словно взорвался изнутри. Первым знаком беды стал тоскливый вой, родившийся где-то в глубине здания. Казалось, что все приведения, накопившиеся за несколько сотен лет существования дворца решили доказать людям, что они не выдумка и подали свои голоса. Это продолжалось несколько мгновений. На обитателей обрушился ужас, но они еще не понимали, что произошло. Через мгновение душащий их страх обрел форму. Людям показалось, что стены вокруг шатаются и вместе с небом готовятся обрушиться на землю.
— Сейчас побегут, — сказал Сергей, считая про себя секунды. — Пятнадцать процентов мощности… Хватит с них. Пять, четыре, три…
Предсказание сбылось.
Вопли стали ближе, и из дворца повалил народ. В едином порыве из дверей выплескивались и разбегались по двору туземцы — знатные и не очень, вооруженные и безоружные, мужчины и женщины…
Ужас уравнял всех. Безучастными к происходящему остались только лежавшие во дворе монахи, да те двое, что продолжали плясать в фонтане.
Видя это, Сергей захохотал.
— Плохие шутки, — хмуро сказал Александр Алексеевич.
— Какие там шутки? — возмутился Сергей. — «Жесточайший прессинг по всему полю», как сказал бы любой мало-мальски разбирающийся в своем деле спортивный комментатор. Должен же он, наконец, понять, что с нами шутки плохи?
— А если б кто покалечится?
— Я ж говорю: очень удобно — окна узкие. Проще добежать до выхода, чем выпрыгивать.
Хотелось что-то сделать, но злость и растерянность мешались в Императоре, не давая принять нужное решение.
Он стоял во дворе, а из дворца слышался хохот колдунов, праздновавших победу. Непонятно откуда взявшийся ужас пропал, рассыпался, истаял. Мовсий передернул плечами от отвращения к самому себе. Колдовство! Этим колдовством его выгнали из дома. Как собаку. Гнев волной поднялся в нем, но он не поддался чувству, которое уже подвело его сегодня, а сел на бортик фонтана. Ужас вымел из дворца не только его. Все, кто был в Зале Совета, стояли рядом.
— Что это мы? — спросил Иркон, придя в себя. — А? Чего это мы испугались? Мы ведь и не такое видывали!
— А что ты видел? — с интересом спросил Мовсий.
— Я-то? — Иркон вздохнул. — Ничего я не видел.
Верлен добавил.
— Да и никто тут, по моему, ничего не видел.
Отвечать ему никто не спешил. Черный Ужас, только что занавесивший перед ними весь мир, исчез. По-прежнему светило солнце, стены дворца стояли незыблемо и прочность их не вызывала сомнения и даже монахи, что лежали под кустами остались на месте. Мовсий обернулся проверить так ли это и улыбнулся.
— Смотрите!
Верлен и Иркон обернулись. Старший Брат все-таки победил колдовство! А может быть на святых людей, оградивших себя молитвой и пляской, оно подействовало слабее. Во всяком случае, Черет уже сидел и ощупывал себя, проверяя, не прибавилось ли в нем что-нибудь за то время, пока душа его пребывала в лапах злых колдунов. Видно было, что его еще сковывает слабость, но глаза смотрели вполне осмысленно. В несколько шагов Император оказался рядом.
— Живой? — спросил он, присаживаясь прямо на песок. — Как там по другую сторону колдовства?
— Темно, — негромко ответил Черет. — Ничего хорошего в их колдовстве нет.
Он смотрел мимо Императора, куда-то в сторону.
— Эй, — сказал Иркон и помахал у него перед лицом растопыренными пальцами. — Эй! Слышишь нас? С тобой Император разговаривает!
Старший Брат медленно кивнул, так и не отведя взгляда. Мовсий и сам тогда повернулся, чтоб посмотреть, что там такого интересного углядел монах.
Брат Черет смотрел на фонтан, точнее на последних двух Братьев, что продолжали пляску.
— Все-таки вода, — прошептал он. — Все-таки вода!
— Хорошо, что не сбежал. А то ищи его… Вообще эти эксперименты с инфразвуком…
— Какие эксперименты? Все просчитано! Пятнадцать процентов мощности! — Сергей не стал развивать этот разговор. — Да и что его искать? Прикрепим к нему личного «шмеля» и все…
— Что плохо в дилетантах, так это то, что они не знают очевидных для профессионала вещей, — все еще хмурясь, сказал Александр Алексеевич. — «Шмелей» нужно собрать для подзарядки. Отзывай их, давай. Пусть уж Император пока без конвоя ходит.
Сергей погрустнел.
— Что, прямо сейчас?
Александр Алексеевич кивнул.
— Жаль, — сказал Кузнецов. — У меня тут кое-какие интересные мысли появились…
— Придется подождать.
Прогрессор поскреб подбородок. Процесс, безусловно, шел, однако шел он как-то не так и не в ту сторону. Из работы Сергей сделал для себя развлечение. Это, может быть, было бы и не плохо, если б, в конце концов, привело к подписанию договора, однако что-то не рвался Император подписывать пергамент, не смотря на активное издевательство над собой. Не вел ли этот путь в тупик?
— Может быть мне, все же поговорить с ним? — неуверенно, обращаясь сразу ко всем, спросил он. — Вдруг в нем что-нибудь переменилось?
Сергей понял, что эта веселая игра с Императором может вот-вот закончиться, и поспешно возразил.
— Переменилось бы — так он сразу бы и сказал об этом. Не говорить ведь? Да и не будет он с тобой разговаривать. Он, заметь, вообще не верит, что ты жив.
Никулин машинально кивнул. Утренний разговор он помнил. Чен и Джо промолчали, пожав плечами. Сергей обвел всех веселым и уверенным взглядом.
— Вы же понимаете, что все его сопротивление — это только вопрос времени. Мы дожмем его…
Чен вежливо улыбнулся. Джо с сомнением покачал головой. Император оказался крепким орешком, не всякому по зубам.
— Надеюсь… — ответил Никулин. — Надеюсь. Времени у нас осталось — всего ничего…
Ему хотелось поверить Сергею, однако то, что он узнал об Императоре за эти несколько часов, заставляло думать совсем иначе. Легкой победы ждать не приходилось.
— Сегодня надежда превратится в уверенность! У меня уже готов новый план! — торжественно провозгласил Сергей. — Еще сегодня мы проникнем в такое место, которое для объекта давления есть святая святых, и оскверним его надлежащим образом!
Он поочередно посмотрел на каждого, но понимания в глазах не заметил.
— Это, каким образом? — насторожился Александр Алексеевич. — Что это мы будем осквернять? И где?
— Это я так сказал, — поправился Сергей куда как менее торжественным тоном. — Для важности. Ты-то там уже был…
— Я нигде не был и поэтому требую объяснений, — сказал с живым интересом Чен. — Как будем осквернять? Технология? Оборудование?
К метеорологу Сергей даже не повернулся.
— А тебя мы собой и не возьмем. Твоя фамилия «Засадный полк». Будешь сидеть на крыше и надеяться на лучшее. А мы пойдем в Зал Государственного Совета и оставим Императору послание на стене. Это должно окончательно деморализовать объект давления.
— Нет! Нет!! Нет!!!
Каждое следующее слово он произносил все громче и громче. Последнее «нет» прозвучало как рев пронзенного железом зверя. Монах отодвинул в сторону опешившего Мовсия, и, приплясывая, двинулся вперед. Колдуны захохотали на три голоса, словно бешенные. Но, видно, устрашенные происходящим, с места не сдвинулись.
Кто стоял в коридоре — поняли, что со Старшим Братом что-то произошло, затмение какое-то обрушилось на монаха. Он неспеша шел от Императора к стражникам и те, почувствовав, что оставаться на пути Старшего Брата не стоит, расступилась, пропуская его к выходу, но тут же за спиной сомкнулись единым строем.
— Сходимся! — скомандовал Император, предвкушая печальную судьбу колдунов. Злоба уступила место холодному расчету. Шаг за шагом, с двух сторон, мечи сходились, но не для того, чтоб убить друг друга, а чтоб покарать наглых пришельцев. Когда острия мечей сошлись, разделив пространство между стражниками и Императором надвое, трое колдунов разом гнусно хихикнули откуда-то со стены.
— Ну, герои, — сказали они. — Нас-то всего трое маленьких, а вас вон сколько… Здоровые все… Не честно все это. Непорядочно с вашей стороны… Злые вы. Уйдем мы от вас!
И пропали!
Имперский город Эмиргергер.
Дворцовая крыша.
«Лагерь злоумышленников».
Издали, бредущий от дворца монах был похож на пьяницу, никак не решавшегося оторваться от кувшина с любимым вином. Он даже шел, покачиваясь, только что песню не орал. Ноги Старшего Брата брели, словно сами собой, уводя его подальше от дворца, битком набитого колдунами. Сергей довольно улыбнулся. Монах напоминал парусник, попавший в бурю и уже изрядно ей потрепанный.— Довел человека, — проворчал Джо.
— А сдаваться надо было вовремя, — отозвался егерь. — А то повадились, понимаешь, стоять на пути технического прогресса.
Шатаясь монах уходил все дальше и дальше.
— Да и кому он нужен? Уйдет за горизонт — никто о нем и не вспомнит!
В умственном затмении монах едва не налетел на низкое кривое дерево. Ветка хлестнула его по спине так, что он дернулся, выпрямляясь.
— Лес рубят — щепки летят…Только вот кто-нибудь щепку такую спросил каково ей летать-то?
Поднося окуляры бинокля к глазам, Сергей отозвался.
— Жалейте, жалейте… Он бы нас не пожалел… Чуть что первым бы проголосовал, чтоб нас на костер отправить.
— Тут не жгут, — поправил его Джо, не возражая, впрочем, по существу. — В случае чего нас ждет не костер, а костоломная машина…
Желая, чтоб последние слово осталось за ним, Сергей проворчал:
— Ну конечно… Не дикие же люди. Цивилизация… Изобрели дыбу, а в умных книжках запишут, что это прообраз подъемного крана.
Пока они обсуждали поведение монаха, тот не сворачивая шел к своей цели — двум столбам из серого обтесанного камня, что стояли в окружении розовых кустов. Дойдя, ухватился за длинную веревку, что свешивалась с поперечины. На веревке висела блестящая металлическая пластина. Старший Брат остановился и начал что-то делать с веревкой.
— Неужели вешаться собрался? — встревожился прогрессор. Он попытался подняться, чтоб лучше видеть происходящее. Быстро посмотрел на Сергея, потом на монаха, потом опять на Сергея. — Послушайте, Сергей, ну нельзя же так…
— Это било, — объяснил Джо, удерживая прогрессора. — Он хочет дать какой-то сигнал.
Монах, словно ждал этих слов, размахнулся и невесть откуда взявшейся колотушкой ударил по металлу. Звук, густой и тягучий вылился в воздух и медленно, словно лавовый поток потек, заползая в каждую щель. Он что-то значил для туземцев. Не прошло нескольких мгновений, как во дворе поднялась суета.
Отовсюду начали выскакивать монахи.
Било выплескивало в воздух призывный звук, и Братья по Вере бежали к нему, словно мотыльки к огню или, что еще точнее, словно стальные опилки, ощутившие притягательную силу магнита.
Минут через пять звона вокруг Старшего Брата собралось человек семьдесят. Монахи все были крепкие, рукастые…
— Неужто опять облава? — удивился Сергей — Что ж он думает, что мы себя затоптать дадим?
— Нет. Будут сокрушать нас силой веры, — догадался Джо.
— Веры?
— Силой духа, если хотите…
Сергей послал к ним одного из «шмелей». Лицо Старшего Брата заполнило экран, но «шмель» чуть-чуть опоздал, и они не услышали, что сказал братьям Старший Брат Черет. Однако слова, похоже, дошли до самых сокровенных уголков души. Глаза монахов горели так, словно Старший Брат пообещал отдать им дворец на три дня на разграбление.
У клерикалов явно имелся какой-то план!
Монахи разделились и, не разбирая дороги, прямо сквозь розовые кусты, по воде мелкого пруда пошли назад, к дворцу. Чтоб понять в чем коварство их намерений у них было минуты три. Может быть, и Император им что-то готовит?
— А чем там, интересно, Мовсий занимается? — спросил сам у себя Сергей. Два шмеля, оставленные им в коридоре тут же дали картинку. Туземцы не поверили его обещанию уйти, и оттого там все еще продолжалось сражение с невидимками.
Со стороны это смотрелось смешно.
Взрослые люди стояли друг напротив друга и со всей серьезностью секли пустоту тяжелым острым железом. Они азартно вскрикивали, стараясь достать невидимых врагов, а сверху на них лился шипящий шепот — «Согласись, согласись, согласись…» Сергей включил микрофон и шепот, терзавший Императора, пропал. Он опусти меч, поняв, что снова никого не победил.
— А славно мы побегали! — сказал егерь. — Не знаю как вам, а мне понравилось…
Мовсий тяжело дышал, глядя то на стражника прямо перед собой, то на меч. В глазах его злоба и ожесточение медленно менялось на недоумение. Сергей улыбнулся. Объект дозревал. Видно было, что уже сейчас он не знает что делать.
— Ну, что, Император, не передумал? По-моему самое время нам помириться.
«Шмель» сидел высоко, метрах в двух над головой Императора, но тот, так ничему и не научившись за это утро, все же махнул рукой, ориентируясь на ближайший голос.
— Нет примирения с демонами, — выдохнул он. — А ты, каким бы вертким не был, от гнева Кархи не уйдешь!
Да-а-а-а-а. Упрямству Императора можно было ставить памятник, и Сергей, чтоб спустить Мовсия на землю, язвительно спросил монарха.
— А может я сам и есть тот самый «гнев Кархи»? Ты об этом не подумал? Или ты грехов не накопил? Жадность, между прочим, очень большой грех, а ты жадный… Налоги поднимаешь — вон даже Братья на тебя жалуются. Драконами делиться не хочешь.
Император не ответил. За стеной, вместо только что звучавшего била, воздух сотряс ритмичный грохот сомкнувшихся ладоней. Сергей оторвался от экрана, посмотрел во двор.
Внизу монахи добрались до стен дворца и, охватив крыло дворца полукольцом, приступили к сложным эволюциям. Каждый монах, вроде бы был сам по себе, но все же не до конца. Каждый из них являлся частью сложного рисунка и ритма. Прихлопывая в ладоши, туземцы сходились и расходились, вертелись вокруг себя и неожиданно в этом вращении застывали на месте. Двое, которым повезло меньше других, проделывали все это в фонтане.
— Это для нас, — сообщил Джо. — Чтоб нас изгнать…
— Я уже прямо весь чешусь, — отозвался Чен, передергивая плечами. — «Чеширский кот» моя фамилия…
— Вот что мы туристам показывать будем! — сказал Сергей, отодвинув подальше микрофон. — Гвоздь программы «Торжество Веры». Финал — «Погоня за колдунами или Император Мовсий Беспощадный»!
Сергей нашарил под ногами разрядник. Задуманное туземцами действо должно было обрести иное, не предусмотренное Старшим Братом окончание. Никулин следил за ним с тревогой. Егерь перехватил взгляд и виновато улыбнулся:
— Поскольку я уже назвался Чингисханом, мне придется соответствовать. Не любоваться же этим балетом, в самом-то деле…
Он невольно посмотрел на плещущихся в фонтане танцоров.
— Прямо «Лебединое озеро»…
На экране мелькнуло лицо Императора. Глаза монарха горели уверенностью и упоением собственной силой.
— Ну и что это? — спросил у него Сергей. — Какой нам, колдунам вред от этих танцев?
— Сейчас узнаешь! — со злобной радостью выкрикнул Иркон из-за Императорского плеча. — Сейчас поймешь, да поздно будет…
Они побежали к выходу и «шмель» пустился за ними. Похоже, оба знали, что сейчас случится.
— Все, что вовремя — никогда не поздно… — пробормотал Сергей, но туземцы его не услышали.
Он дождался пока Император выбежит из дворца — чем больше зрителей, тем лучше! — и только тогда улегся на краю крыши и направил разрядник на начало монашеской цепочки.
— Ну, начали! — скомандовал он сам себе. — Демонстрация силы. Дубль первый!
Под действием парализатора монахи молча валились на землю — один за другим, один за другим, как кегли, как…
Нет! Больше всего это было похоже не на кегли, а на домино. Не умную игру, а забаву, которую он помнил по детству, ничего с благородной игрой общего не имевшей. В детстве, собрав несколько коробок доминошных костей, он составлял из них узоры так, чтоб одна кость, падая, задевала другую. Напрактиковавшись, он выстраивал из костей цветы, разбегающиеся лестницы, круги и, дождавшись момента, толкал одну из костей…. Первая падала, валя на пол вторую, вторя — третью. С каждым мгновением волна разрушения бежала вперед, вовлекая в себя все новые и новее кости… И при этом достаточно было забежать чуть вперед и поставить на месте бегущей волны свою ладонь, как хаос разрушения прекращался, уступая место порядку и гармонии с окружающим миром. Сейчас все было как в детстве. Люди-доминошки падали, но он мог прекратить все это движением своего пальца…
Император бросился вперед. Иркон повис у него на плече, не дав совершить глупость. Опомнившись, Мовсий сбросил руку с плеча и стоял, не пытаясь помочь обреченным.
Монахи приняли свою Судьбу мужественно. Они не знали, что происходит, но ни один не дрогнул, не побежал. Их движения, все такие же четкие, вписывались в общий узор пляски. Люди продолжали выполнять сложные движения, не зная того, что их ожидает через мгновение — сон или смерть.
— Это настоящее мужество, — сказал Джо, глядя на ложащихся друг подле друга людей.
— Да, — согласился с ним прогрессор. — Это заслуживает уважения.
— Это не мужество, а упрямство, — возразил Сергей, втайне ждавший, что монахи побегут.
— Такое упрямство тоже заслуживает уважения.
— Не моего…
Невидимый палец Судьбы неспешно полз по двору, одного за другим сметая монахов на землю.
— Не знаю, что испытывает Император, глядя на все это, но лично я — истинное удовольствие. Свет знаний рассеивает тьму невежества. Наука повергает в прах мракобесов.
Невидимый луч добрался до Старшего Брата и, не задержавшись, прошелся и по нему дальше. Когда пунктир парализованных монахов приблизился к фонтану, прогрессор тронул Сергея за плечо.
— Ты смотри вон тех, что в фонтане плещутся, не повергни. А то утонут еще по недоразумению.
Имперский город Эмиргергер.
Императорский дворец.
Зал Государственного Совета.
Со двора уходили молча, словно наказанные дети, даже почти ничего не понявший Верлен, подоспевший только к самому концу.За эти пол дня они сделали много, но ничего из того, что они совершили, не принесло им ни победы, ни удачи. Все, что они не делали, что не предпринимали, шло прахом, разбиваясь о колдовскую силу. Друзья Императора вошли в зал и уселись, стараясь не смотреть друг на друга.
— Что с монахами? — спросил, наконец, после долгого молчания Император.
— Ни одного раненого. Ни капли крови… Колдовство…
Мовсий поморщился — что говорить об очевидном?
— Живы?
Глядя во двор, Иркон отозвался.
— Как тут скажешь, живы или нет? Заколдованы…
— Черет?
Старшего Брата как раз подхватили и понесли в тень, где уже длинным рядом лежали остальные Братья. Подол плаща волочился за ним через лужи, по песку и камням, подчеркивая бедственное положение монаха. Из братьев колдовства избегли только двое, что и сейчас, стоя по колено в воде продолжали плясать «Охранительную», словно ничего вокруг и не случилось. По воде бежали круги, и сквозь прозрачную воду Иркону было хорошо видно, как жмутся в сторонке от монашеских ног три здоровенные рыбины, что, наверное, не меньше людей удивлялись происходящему во дворце. Он загляделся на них и Император напомнил.
— Так что с ним?
— Черет вместе со всеми.
Он умолкли. Первым тишины не выдержал Верлен.
— Что делать-то будем?
«Все мы думаем об одном и том же» — подумал Мовсий. — «Это ж надо же… Как это они нас? Чем? Их не видно и не слышно. С ними нельзя бороться нашим оружием, и даже охранительная пляска Братьев ничего не дала. Что делать?».
Словно ответ на невысказанные мысли прозвучал голос Хранителя Печати. Он думал о том же, но по-другому.
— А так ли они сильны, как нам кажется?
Мовсий с недоумением посмотрел на Иркона, потом на то, что творилось в зале. Можно было, конечно выглянуть в окно и посмотреть на монахов, но Хранитель Печати и сам это все только что видел, да и самого Императора память еще не подводила. Чтоб ответить на глупый вопрос хватило и Зала Совета.
Тут все, что не было сломано, было опрокинуто или перевернуто. Император повел рукой вокруг себя. Иркон покачал головой.
— Разве все, что тут сломано, сломали они? Это наша работа. Вон скамья надвое — твой удар. Я же помню, Пасэр тебя такому учил.
— Что ты хочешь сказать?
— Что колдуны пока только грозят.
Верлен, понявший куда тот клонит, спросил.
— Ну и что с того?
— Я не знаю кто они— колдуны или демоны, но они ругаются, болтают языками и ничего более… Это только голоса, — сказал Иркон. — Они бестелесны как шум, как запах, как свет…
— Гром тоже звук, но он предупреждает умных о мощи молнии, что Карха обрушивает на головы нечестивых, — сказал Верлен голосом Старшего Брата.
— Скорее молния предупреждает о громе, — поправил Верлена Иркон, — но мысль верная.
— Что вы все умничаете? — вспылил Император. — И без того загадок — хоть соли…
— Это значит, что крупным неприятностям могут предшествовать мелкие, — объяснил монарху Верлен.
— Причем тут это? — Иркон поднялся, подошел поближе к Императору и понизил голос. — Я о другом. Что может сделать голос? Ничего! Мы можем жить так, словно не слышим голосов. Заткнем уши! Нет их и все!
Император задумался, но только на мгновение. Принять такое решение было бы соблазнительно, но глупо. У него было восемьдесят три довода против этого.
— Вон монахи-то лежат. Не голосом же они их положили.
Иркон глянул в окно, поскучнел лицом, но нашелся очень быстро.
— Так это там… А тут…
«Господи! О чем мы говорим!» — подумал Мовсий и вслух добавил. — Они не отстанут. И я чувствую, что они готовы прийти сюда не только голосами, но и плотью…
— Ну, вот когда придут…
— Ты не увидишь, когда они придут, — оборвал Иркона Мовсий. Он опять вспомни про Эвина и его колдовскую одежду. Эх! Был бы он рядом! — Ты их просто не увидишь… Монахи не увидели, и ты не увидишь.
— Это точно, — произнес колдун. — Счастлив, должно быть твой народ, если он имеет такого мудрого правителя… Тишина и спокойствие в Империи дело твоих рук, не иначе…
Голос колдуна прозвучал так ясно, словно тот сидел на Императорском плече и шептал ему прямо в ухо.
Император погасил в себе желание махнуть рукой и подняться. Его охватило холодное бешенство.
— Слушай, ты, дух… Стань таким как я, выходи и сразись со мной или ступай туда, откуда нет возврата!
Он и впрямь был готов сразиться колдуном, если б тот появился перед ним даже в обличье какого-нибудь чудовища, но тот — что взять с колдуна? — струсил.
— Какие вы тут все-таки дикие, — с грустью сказал невидимка. В этот раз он пришел один. Голос его уже доносился от окна. — Почему это я должен становиться таким как ты? Поверь, тебе самому куда больше пользы было бы, если б ты смог стать таким как я. Право, глядишь, и договорились бы тогда. И не было бы всех твоих неприятностей.
— Я тебя не боюсь, колдун!
— А я тебя и не пугаю…
Он замолк, потом забормотал, словно советовался с каким-то подчиненным духом.
— Хотя… Нет, это, право, хорошая идея! Окна к тому же…
Голос его стал торжественным, с подвыванием, правда, почудился почему-то за ним Императору скрытый смех.
— У моих Богов тяжелые и длинные руки. Оставляю тебя наедине с ними…
Они почувствовали угрозу и встали спина к спине, готовые встретить любую неожиданность. Несколько мгновений они стояли, ожидая появления чудовищ, но ничего не происходило…
— Я же говорю — только слова, — сказал Иркон, не опуская все же кинжала. — Нет у них рук, чтоб меч держать…
Император не дослушал его, схватил друга за плечо. Что-то изменилось вокруг.
Сперва он услышал гул, потом гул превратился в ветер, потом в трепет, в мелкую дрожь… Она шла не из земли, а изнутри тела, словно там завелся предатель, готовый сдаться колдунам. Император глубоко вздохнул раз, другой, пытаясь унять ее, но та с каждым вздохом, все больше и больше наполняла его, словно влетела в грудь с воздухом, заставляя зубы вздрагивать, а кости трепетать и сбрасывать с себя мясо… Каждый новый вздох делал ее все более и более явной.
Страх возник внутри Императора мгновенно, словно посеянное кем-то злое зерно дало, наконец, ядовитые всходы. Вал мутного ужаса, о существовании которого он и не подозревал, поднялся и смел все, что делало его мужчиной, воином, рыцарем, Императором. Какое-то время он сопротивлялся ему, но каждый вздох добавлял в сердце ужас, заставляя тело позорно дрожать.
Имперский город Эмиргергер.
Дворцовая крыша.
«Лагерь злоумышленников».
Когда заработал инфразвуковой излучатель они на крыше не почувствовали ничего, но потом зачесались зубы, а несколькими секундами спустя началось такое, что все свои неприятности были позабыты.Дворец словно взорвался изнутри. Первым знаком беды стал тоскливый вой, родившийся где-то в глубине здания. Казалось, что все приведения, накопившиеся за несколько сотен лет существования дворца решили доказать людям, что они не выдумка и подали свои голоса. Это продолжалось несколько мгновений. На обитателей обрушился ужас, но они еще не понимали, что произошло. Через мгновение душащий их страх обрел форму. Людям показалось, что стены вокруг шатаются и вместе с небом готовятся обрушиться на землю.
— Сейчас побегут, — сказал Сергей, считая про себя секунды. — Пятнадцать процентов мощности… Хватит с них. Пять, четыре, три…
Предсказание сбылось.
Вопли стали ближе, и из дворца повалил народ. В едином порыве из дверей выплескивались и разбегались по двору туземцы — знатные и не очень, вооруженные и безоружные, мужчины и женщины…
Ужас уравнял всех. Безучастными к происходящему остались только лежавшие во дворе монахи, да те двое, что продолжали плясать в фонтане.
Видя это, Сергей захохотал.
— Плохие шутки, — хмуро сказал Александр Алексеевич.
— Какие там шутки? — возмутился Сергей. — «Жесточайший прессинг по всему полю», как сказал бы любой мало-мальски разбирающийся в своем деле спортивный комментатор. Должен же он, наконец, понять, что с нами шутки плохи?
— А если б кто покалечится?
— Я ж говорю: очень удобно — окна узкие. Проще добежать до выхода, чем выпрыгивать.
Имперский город Эмиргергер.
Императорский дворец.
Двор.
Скулы свело, словно он хлебнул прокисшего вина.Хотелось что-то сделать, но злость и растерянность мешались в Императоре, не давая принять нужное решение.
Он стоял во дворе, а из дворца слышался хохот колдунов, праздновавших победу. Непонятно откуда взявшийся ужас пропал, рассыпался, истаял. Мовсий передернул плечами от отвращения к самому себе. Колдовство! Этим колдовством его выгнали из дома. Как собаку. Гнев волной поднялся в нем, но он не поддался чувству, которое уже подвело его сегодня, а сел на бортик фонтана. Ужас вымел из дворца не только его. Все, кто был в Зале Совета, стояли рядом.
— Что это мы? — спросил Иркон, придя в себя. — А? Чего это мы испугались? Мы ведь и не такое видывали!
— А что ты видел? — с интересом спросил Мовсий.
— Я-то? — Иркон вздохнул. — Ничего я не видел.
Верлен добавил.
— Да и никто тут, по моему, ничего не видел.
Отвечать ему никто не спешил. Черный Ужас, только что занавесивший перед ними весь мир, исчез. По-прежнему светило солнце, стены дворца стояли незыблемо и прочность их не вызывала сомнения и даже монахи, что лежали под кустами остались на месте. Мовсий обернулся проверить так ли это и улыбнулся.
— Смотрите!
Верлен и Иркон обернулись. Старший Брат все-таки победил колдовство! А может быть на святых людей, оградивших себя молитвой и пляской, оно подействовало слабее. Во всяком случае, Черет уже сидел и ощупывал себя, проверяя, не прибавилось ли в нем что-нибудь за то время, пока душа его пребывала в лапах злых колдунов. Видно было, что его еще сковывает слабость, но глаза смотрели вполне осмысленно. В несколько шагов Император оказался рядом.
— Живой? — спросил он, присаживаясь прямо на песок. — Как там по другую сторону колдовства?
— Темно, — негромко ответил Черет. — Ничего хорошего в их колдовстве нет.
Он смотрел мимо Императора, куда-то в сторону.
— Эй, — сказал Иркон и помахал у него перед лицом растопыренными пальцами. — Эй! Слышишь нас? С тобой Император разговаривает!
Старший Брат медленно кивнул, так и не отведя взгляда. Мовсий и сам тогда повернулся, чтоб посмотреть, что там такого интересного углядел монах.
Брат Черет смотрел на фонтан, точнее на последних двух Братьев, что продолжали пляску.
— Все-таки вода, — прошептал он. — Все-таки вода!
Имперский город Эмиргергер.
Дворцовая крыша.
«Лагерь злоумышленников».
Александр Алексеевич опустил бинокль.— Хорошо, что не сбежал. А то ищи его… Вообще эти эксперименты с инфразвуком…
— Какие эксперименты? Все просчитано! Пятнадцать процентов мощности! — Сергей не стал развивать этот разговор. — Да и что его искать? Прикрепим к нему личного «шмеля» и все…
— Что плохо в дилетантах, так это то, что они не знают очевидных для профессионала вещей, — все еще хмурясь, сказал Александр Алексеевич. — «Шмелей» нужно собрать для подзарядки. Отзывай их, давай. Пусть уж Император пока без конвоя ходит.
Сергей погрустнел.
— Что, прямо сейчас?
Александр Алексеевич кивнул.
— Жаль, — сказал Кузнецов. — У меня тут кое-какие интересные мысли появились…
— Придется подождать.
Прогрессор поскреб подбородок. Процесс, безусловно, шел, однако шел он как-то не так и не в ту сторону. Из работы Сергей сделал для себя развлечение. Это, может быть, было бы и не плохо, если б, в конце концов, привело к подписанию договора, однако что-то не рвался Император подписывать пергамент, не смотря на активное издевательство над собой. Не вел ли этот путь в тупик?
— Может быть мне, все же поговорить с ним? — неуверенно, обращаясь сразу ко всем, спросил он. — Вдруг в нем что-нибудь переменилось?
Сергей понял, что эта веселая игра с Императором может вот-вот закончиться, и поспешно возразил.
— Переменилось бы — так он сразу бы и сказал об этом. Не говорить ведь? Да и не будет он с тобой разговаривать. Он, заметь, вообще не верит, что ты жив.
Никулин машинально кивнул. Утренний разговор он помнил. Чен и Джо промолчали, пожав плечами. Сергей обвел всех веселым и уверенным взглядом.
— Вы же понимаете, что все его сопротивление — это только вопрос времени. Мы дожмем его…
Чен вежливо улыбнулся. Джо с сомнением покачал головой. Император оказался крепким орешком, не всякому по зубам.
— Надеюсь… — ответил Никулин. — Надеюсь. Времени у нас осталось — всего ничего…
Ему хотелось поверить Сергею, однако то, что он узнал об Императоре за эти несколько часов, заставляло думать совсем иначе. Легкой победы ждать не приходилось.
— Сегодня надежда превратится в уверенность! У меня уже готов новый план! — торжественно провозгласил Сергей. — Еще сегодня мы проникнем в такое место, которое для объекта давления есть святая святых, и оскверним его надлежащим образом!
Он поочередно посмотрел на каждого, но понимания в глазах не заметил.
— Это, каким образом? — насторожился Александр Алексеевич. — Что это мы будем осквернять? И где?
— Это я так сказал, — поправился Сергей куда как менее торжественным тоном. — Для важности. Ты-то там уже был…
— Я нигде не был и поэтому требую объяснений, — сказал с живым интересом Чен. — Как будем осквернять? Технология? Оборудование?
К метеорологу Сергей даже не повернулся.
— А тебя мы собой и не возьмем. Твоя фамилия «Засадный полк». Будешь сидеть на крыше и надеяться на лучшее. А мы пойдем в Зал Государственного Совета и оставим Императору послание на стене. Это должно окончательно деморализовать объект давления.