Страница:
– Я весь внимание, – кивнул начальник Цу.
– Мне стало известно, – снова взял слово господин Богу,-что вы состряпали ложный приказ об аресте певички, именуемой Бирюзовая Царица. Предъявив этот приказ держательнице веселого заведения Су Данян, вы забрали певичку.
– Я… -начал было господин Цу.
– Это еще не все. Бирюзовая Царица, как оказалось, замешана в заговоре против государя и много знает. Но после того как вы ее арестовали, она пропала. Потрудитесь ответить: куда вы дели Бирюзовую Царицу?
Начальник Цу с достоинством выпрямился.
– Никакой Бирюзовой Царицы я не знаю, имя это слышу в первый раз, – заявил он. – И о заговоре также узнал только сейчас от вас, господин Богу.
– Хорошо же, – стукнул кулаком по столу начальник Богу. – Как бы вам не повредили ваши слова. Введите Су Данян!
Когда Су Данян ввели в комнату, Богу спросил ее, указывая на Цу:
– Этот господин предъявил тебе бумагу на арест Бирюзовой Царицы?
– Истинно так, – ответила Су Данян. – Он предъявил бумагу и забрал мою девочку с собой. И с тех пор она пропала, пропала! Что ты с нею сделал, негодяй!
Цу презрительно усмехнулся:
– Если верить всякому слову пустой и вздорной бабы, то окажется, что я – лунный заяц, толкущий в ступке траву бессмертия! Что вы ее слушаете, начальник! Она лжет!
– Нет, я не лгу и клянусь в том именем императора! – вскричала Су Данян. – Ты увез с «Ласточки» Бирюзовую Царицу, и это видели не меньше дюжины моих девиц и служанок. Они все подтвердят это, если нужно.
– Грязная тварь! – прошипел начальник Цу, стискивая кулаки.
– Все понятно, – сверкнул глазами господин Богу. – Возьмите Су Данян и под охраной препроводите ее на джонку «Летящая ласточка». Почтенная Су Данян, надеюсь, вы понимаете, что в ближайшее время вам не следует покидать город? Вы можете понадобиться для дознания.
– Как прикажете, господин, – поклонилась Су Данян.
Су Данян увели.
– А теперь, начальник Цу, – сказал Богу, – мы ждем от вас правды.
– Не понимаю, о чем вы, господин, – криво усмехнулся Цу.
– Куда вы дели Бирюзовую Царицу?
– Я не знаю никакой Бирюзовой Царицы.
– Вы предпочитаете, чтобы мы применили к вам пытки?
– Можете пытать меня сколько угодно, но я все равно скажу, что не знаю никакой Бирюзовой Царицы,-заявил начальник Цу.
– Тех, кто не выносит вида пыток, прошу сразу удалиться, – предупредил сотоварищей господин Богу, но все остались.
Принесли пыточный станок для пальцев. Пальцы зажимались в тисках и сдавливались до тех пор, пока пытаемый не начинал говорить или пока его пальцы не превращались в кашу. Пальцы начальника Цу стиснули в станке, пыточных дел мастер встал рядом.
– Цу, еще раз прошу тебя одуматься и сказать нам правду, – потребовал Богу.
– Правда в том, что я служу императору, а вы – негодяи! – крикнул Цу.
– Пытайте! – махнул рукой Богу.
Цу стерпел адскую боль и даже ни разу не вскрикнул. В его пальцах не осталось ни одной целой косточки, но он молчал. Тогда господин Богу приказал бить негодяя бамбуковой палкой по лодыжкам. Цу стерпел девяносто девять ударов, но на сотом он вскричал:
– Пощадите, пощадите, я все скажу!
– Развяжите его и облейте холодной водой, – приказал Богу.
Цу в изнеможении стоял перед столом начальника, кровь текла по его ногам, руки тряслись.
– Я все скажу, – повторил он.
– Говори, – приказал Богу и шепнул Ши Мину: – Записывай показания!
– Я, – переводя дыхание, заговорил Цу, – предан тайному обществу заговорщиков, умышляющих на жизнь государя. У меня был крупный долг, они дали мне денег и предложили служить им. Я добывал им разные сведения, прикрывал их делишки… Они приказали мне арестовать Бирюзовую Царицу и так, под видом ареста, убить ее. Они боялись, что Бирюзовая Царица их выдаст.
– Где труп?
– Его подбросили к стенам какого-то монастыря не помню.
– Назови имена заговорщиков.
– Это займет слишком много времени, – улыбнулся Цу. – У меня есть список. Вот здесь, в кожаном мешочке, что висит у пояса. Снимите его и развяжите, сам я не могу, учитывая то, во что превратились мои пальцы.
– Если ты честно будешь служить государю, тебя вылечат, – сказал Богу и сделал знак пыточному мастеру снять мешочек.
Тот снял мешочек с пояса Цу и положил его на стол.
– Список там, – заверил Цу и почти вплотную подошел к столу. – Он записан особыми иероглифами, но я помогу вам его прочесть…
– Хорошо, – кивнул Богу и развязал мешочек.
В мешочке тут же возникло какое-то шевеление.1
– Прочь! – закричал Ши Мин. – Это обман!
Все повскакали с мест и лишь могли наблюдать как за какое-то мгновение из мешочка выскочило уродливое насекомое и впилось прямо в лицо наклонившемуся над мешочком Цу.
– Ядовитая сколопендра, – прошептал Лу Синь.
Лицо Цу распухло, почернело, из глаз потекла кровь, и он упал на пол бездыханным.
– Негодяй! – вскричал Богу.
– Убейте ядовитую тварь, чтобы она больше никого не покусала!
Сколопендру раздавил пыточник, при этом она еще долго извивалась и корчилась, стараясь ужалить. Когда труп бывшего начальника Цу унесли, Богу сказал:
– Мы так и не вызнали у него никаких тайн.
– Разве что узнали о смерти Бирюзовой Царицы.
– Да, но что нам это дает… – разочарованно протянул Ян Синь.
– Погодите отчаиваться, – проговорил Лу Синь. – По крайней мере, мы узнали одно: то, что Цу предатель и примыкает к заговорщикам из тайного общества.
– И что с того?
– Брат, ты, кажется, оборотень… – начал Лу Синь.
– Допустим.
– А значит, при желании можешь принять чей-то облик. Например, облик господина Цу.
– Да, могу, но зачем?
– Смерть его мы будем держать в тайне. Ты примешь облик Цу и будешь исполнять обычные его обязанности – господин Богу поможет тебе в этом.
– Да-да, – заверил Богу.
– И тогда нам не нужно будет искать заговорщиков, – закончил мысль Лу Синь. – Заговорщики сами найдут тебя. И ты выведаешь у них все тайны.
– Это дельная мысль! – обрадовался Богу. – А я ведь совсем было потерял надежду…
– Только тело настоящего Цу надо тщательно скрыть.
– За этим дело не станет, – заверил товарищей Богу. – В Северном дворце много бездонных колодцев, хранящих безымянные кости. А теперь не угодно ли отправиться снова ко мне – скоро рассвет, беда если нас здесь заметят.
– Верно, – кивнул Лу Синь. – Едемте к вам, уважаемый начальник.
– Я прикажу устроить чайную церемонию, – сказал господин Богу.
– Чай? – переспросил Лу Синь. Что-то словно кольнуло его в сердце, какое-то сладкое и болезненное воспоминание. – Что ж, чай сейчас будет как нельзя кстати.
Цзюань 13
Дни текли однообразно с тех пор, как Ши Мин вместе с оборотнем Яном Синем уехали в столицу.
Юйлин страшно гневалась на то, что ее, будто слабую девицу, оставили в поместье на попечение старой Бинь. Ничто не утешало девушку: ни чтение старинных книг, ни игра на цитре и флейте, ни прогулки по огромному саду. С каждым днем Юйлин все больше одолевала досада, и оттого ее щеки бледнели, будто луна на исходе. Юйлин даже стихи перестала сочинять: до того опротивела ей собственная бездеятельность. К тому же она не могла ни подать вестей своей сестре, ни от нее получить весточку, а Юйлин очень беспокоила жизнь ее несчастной замужней сестры… Словом, судьба нашей красавицы захромала, да еще, похоже, на обе ноги!
– Нет мне удачи ни в чем! – жаловалась Юйлин садовым цветам и деревьям. – Хотела получить степень цзиньши, так нет, провалилась на экзамене, да и то только потому, что хитрый господин первый каллиграф распознал во мне женщину. В земли Жумань не смогла поехать – оказалась свидетельницей заговора, свидетельницей, которую, видите ли, нужно беречь как зеницу ока! Ах, сердце разорвется от досады! И не с кем поговорить, не с кем поделиться своей печалью!
Однажды старая Бинь отлучилась из поместья на несколько дней – ей нужно было совершить годовой поминальный обряд на могиле предков. Уезжая, домоправительница вручила девушке ключи от всего поместья, от служб и кладовых.
Оставшись одна, Юйлин недолго развлекалась тем, что бродила по многочисленным комнатам и пристройкам притихшего запустелого дома. Но вскоре это занятие стало пугать девушку, хотя по природе своей она не была пуглива. Просто в сумерках да в одиночестве бродить по незнакомому дому… Тут и завзятый храбрец испугается!
– Здесь должны водиться призраки, – сказала Юйлин, запирая за собой огромную приемную залу, в которой чувствовала себя очень неуютно. – И я не удивлюсь, если они здесь действительно водятся. Ведь брат и невестка господина Лу Синя сами оборотни!
Домоправительница, как уже упоминалось, оставила Юйлин ключи не только от дома, но и от кухонных пристроек и от кладовых, полных запасов всякой снеди, – чтобы бедная одинокая девушка могла сама себе приготовить кушанья и ни в чем не нуждалась. Так вот, Юйлин со скуки внезапно почувствовала голод и жажду. Она отперла кладовую с припасами, зажгла свечу и осмотрела полки. Чего здесь только не было! Висели копченые окорока и целые туши вяленых быков и баранов, связки дичи; рядами стояли круги сыров, соевых лепешек. От коробов с разными приправами и пряностями пахло так, что кружилась голова. А сколько здесь было сушеных, засахаренных и вяленых фруктов! Они источали такой сладкий и пьянящий аромат, что поневоле почувствуешь себя голодным!
Юйлин открыла один из плетеных коробов – там оказались вяленые персики и ломтики дыни в сахаре. Ах, солжет и не покраснеет та девица, которая скажет, что не любит сладости!
Юйлин набрала целый поднос сластей, но подумала, что неразумно есть всухомятку. Поэтому она прошла в глубь кладовой и обнаружила множество запечатанных винных кувшинов. Она осмотрела их и выбрала кувшин шансинского десятилетней выдержки, отметив про себя, что у господина первого каллиграфа неплохой вкус.
Со своей добычей (не забыв запереть кладовую) Юйлин поднялась к себе в покои. Здесь она зажгла свечи, разложила на подносе сласти, подогрела вино на маленькой жаровне и наполнила свою чарку.
– Тошно пить одной, – сказала Юйлин, поднимая чарку. – Но что поделаешь! Все меня бросили, бедную, одинокую девицу! Так выпью же за то, чтобы в этот вечер не быть одинокой!
Юйлин осушила чашу не поморщившись (да и разве можно морщиться от великолепного шансинского вина, настоянного на лепестках хризантем?) и съела несколько долек засахаренной дыни. После первой чарки приятно закружилась голова, развязался язык и Юйлин принялась хихикать и болтать сама с собой о всякой несуразице. Потом оборвала себя:
– Что-то я сегодня слишком быстро опьянела, а ведь когда-то умела пить как мужчина! Верно, это шансинское слишком крепкое. Надо пригубить еще чарочку, вот хмель и выйдет.
Юйлин пригубила чарочку, потом еще одну, потом еще… Словом, когда кувшин опустел и взошла луна, оказалось, что Юйлин свирепо напилась.
Пошатываясь, девушка вышла из своих покоев и направилась в круглую залу с фонтаном и бассейном. В этой зале полагалось принимать гостей и петь песни, когда зацветали слива и персик. Сейчас зала пустовала, фонтан молчал, в бассейне темным зеркалом стояла вода, но Юйлин это ничуточки не пугало. Она села на бортик бассейна, поглядела в большое окно на потолке (оттуда изливался свет луны) и принялась скандировать стихи, отбивая себе такт ладонями:
Девушка отправилась путешествовать по дому Ля Синя в поисках заветной кладовки. С собой она прихватила масляную лампу, чтоб не споткнуться и не заблудиться в темноте. Но лампа помогла мало. Это Юйлин поняла, когда отперла и толкнула от себя дверь помещения, которое отнюдь не было кладовкой с припасами.
Небольшое помещение скорее всего напоминало библиотеку – на многочисленных стенных полках здесь лежали свитки, кипы плотной бумаги, и пахло здесь бумажной пылью…
– Оп! – весело сказала Юйлин. – Я ошиблась комнатой! Ну так что ж! Погляжу, что за книги хранится в библиотеке у господина императорского каллиграфа! Это ведь приличное занятие!
Юйлин поставила лампу на маленький столик и потянула с полки один свиток. Развернула его и прочла название: «Описание подземных богатств земель Го и Хэншоу, составленное путешественником Сенчи».
– Фу, скука! – сморщила носик Юйлин. – Кому нужны эти описания!
Она отложила свиток и взяла другой. Он назывался куда завлекательнее: «Признаки, по которым женщина является настоящей красавицей».
– Оэ! – воскликнула весело Юйлин. – Посмотрим, что за признаки.
«Настоящая красавица ведет себя сдержанно и никогда не пьет вина», – прочла Юйлин первую строчку и рассердилась:
– Ах вот как! Выходит, я не настоящая красавица!
Она досадливо отбросила свиток. Тот упал на полку с шуршаньем… Слишком отчетливым шуршаньем! И это шуршанье все не утихало!
– Мыши! – громким шепотом сказала Юйлин.
Душа у нее ушла в пятки. Хоть и открыл ей гадатель-оборотень, что в прошлой жизни она была мышью, тем не менее девушка боялась этих маленьких зверьков так, словно они были по меньшей мере тиграми. – Мыши могут погрызть драгоценные свитки! Вот беда! Вернется господин каллиграф, а его библиотеку мыши обгрызли! Ха-ха-ха! Прочь, противные, прочь! – Юйлин подняла над головой масляную лампу и с отчаянной храбростью шагнула вперед, в темноту: – Прочь, негодные! Кыш!
И услышала в ответ:
– Сама кыш!
Юйлин вздрогнула и примерно на уровне своих глаз увидела другие человеческие глаза, сверкающие, как янтарь.
– Ай! – завизжала Юйлин и лишилась чувств, как и подобает настоящей красавице. А может, и не подобает…
Очнулась Юйлин оттого, что кто-то немилосердно хлопал ее по щекам. Она открыла глаза и увидела, что над ней склоняется настоящее чудовище – с золотисто-желтыми глазами, с волосами, блестящими, словно медь…
– Спасите! – пискнула Юйлин. – Оборотень!
– Ох и дурочка ты, Юйлин. Маленькая, – насмешливо сказало чудовище. – Какой я тебе оборотень! Неужто ты меня ничуточки не узнала?!
Юйлин села: оказалось, что они вместе с чудовищем находятся в той самой зале с бассейном. Чудовище поднесло к своему лицу свечку, и Юйлин вскрикнула:
– Постой-ка! Да ведь ты Сюй Шунь! Младшим мальчишка из семейства Шуней! Я вспомнила тебя!
– Слава богам! Я и впрямь Сюй Шунь,твой друг по детским играм! Помнишь, как мы играли в лошадки, в «шесть-шесть» и «камень, ножницы, бумага»?
– Ты всегда выигрывал, потому что был очень ловким… Послушай, а что ты здесь делаешь?
– А ты что?
– Нечестно! Я первая спросила!
– Я тебе отвечу, только скажи для начала: какое отношение ты имеешь к хозяину этого дома?
– Я просто его гостья, – ответила Юйлин. Хмель уже выветрился из ее головы, и она с интересом рассматривала Сюя. Он был высок, плечист, красив, хотя в чертах его лица осталось что-то неуловимо детское. И вот еще что удивило девушку: волосы Сюя были не черного, а медно-красного оттенка. И глаза – желтые, как у совы…
– Сюй, – тихо сказала Юйлин и коснулась волос юноши. Под пальцами тонко зазвенела медь. – Ты Медноволосый Тжонг?!
– Смотри-ка, догадалась, – засмеялся парень. – Да, я Медноволосый Тжонг, и ты первый человек, который видит меня вот так, лицом к лицу.
Юйлин перепугалась:
– Сюй, не убивай меня! Я никому не скажу, что ты был здесь! Бери все, что задумал, и уходи!
– Юйлин! – рассердился юноша. – Я вор, но никакой не убийца. На счету моем нет ни одной загубленной души, я не прогневляю душегубством небес! Я краду у богатых и знатных, и краду такие вещи, без которых эти люди могли бы вполне обойтись!
– Говорят, ты украл двести восемнадцать золотых щитов с крыши Зала Возвышенной Мудрости, а еще украл жемчуг с венца императора…
– О, это не самые славные мои подвиги! Идем-ка в беседку, выпьем вина, потом чаю и поведаем друг другу о своих судьбах!
– Я боюсь, вдруг вернется господин каллиграф или домоправительница.
– Насчет этого не беспокойся. Небеса мне благоволят, никто и никогда не появляется в доме тогда, когда в нем орудует Медноволосый Тжонг. Ты – единственное исключение. Но это уж, видно, судьба! И в детстве мы были вместе, и в молодости нас угораздило встретиться. Ты еще не замужем, Юйлин? Ну, рассказывай, рассказывай мне все!
Сюй налил девушке вина и уважительно подал ей чарку на уровне бровей. Юйлин сделала то же. Они обменялись чарками и выпили. И Юйлин начала свой незатейливый рассказ. Рассказала, как они сиротствовали, как сестра стала женой жестокого и жадного писаки по имени Леньшао… Как она, Юйлин, решила, переодевшись мужчиной, сдавать экзамены на степень цзиньши и как провалилась на экзамене… Подумала-подумала да и поведала Сюю о заговорщиках, о том, что во дворце государя измена и она со своим знакомцем является свидетельницей, может опознать злоумышленников, потому и спрятали ее в этом поместье до времени…
Сюй слушал очень внимательно, лишь подкладывал на тарелку Юйлин сыру да сластей…
– Интересна твоя судьба, – сказал он, когда Юйлин замолчала. – Интересна и грустна. Как жаль мне твою сестру! А то, что ты поведала мне о заговоре, совершенно изумило меня. Но об этом мы поговорим позднее. Сейчас я расскажу историю своей жизни, наверняка тебе она покажется занимательной.
– Конечно! Как ты покинул свою славную семью и стал Медноволосым Тжонгом, перед которым трепещут все богачи?
– О, все началось с того, что я в тринадцать лет, решил, что пора мне подыскать для себя какое-нибудь дело. Продолжать дело отца мне не хотелось, и я отпросился у родителей в паломничество по горным монастырям. Я уже тогда был непоседа и сорвиголова, так что родители думали, что паломничество по святым местам меня образумит. Знали бы они!…
– И я отправился один в горы Шицинь, – продолжил Сюй, – ты же знаешь, в горах этих монастырей – что ласточкиных гнезд. Побывал я у почитающих Гаиньинь, у поклонников милостивого Китешры, у тех, кто молится луне и возносит хвалы солнцу. Но чего-то особенного хотелось душе, не только молитвословий и постов… И так я зашел глубоко в горы. Здесь растительность была скудная, все время дул пронзительный ветер, и я подумал: кто может поселиться в таком ужасном месте? Разве что истинный подвижник! И только я об этом помыслил, как увидел перед собой крошечную тропку. Она вела к пещере, поначалу совсем незаметной среди нагромождения камней. Когда я подошел к пещере, из нее вышел старец с белоснежной бородой до самой земли, в камышовой шапке и в накидке из птичьих перьев. Я сразу понял, что это монах, почитающий Путь Лотоса, и преклонился перед ним. Монах-лотос спросил меня: «Чего ты ищешь в горах Святой Славы?» – «Я ищу дело всей своей жизни», – ответил я монаху. Ответ понравился ему, и он сказал: «Никто не приходил к моей пещере уже триста лет. Ты первый, кому открылась эта тропа. Значит, судьба тебе быть моим учеником и познать тайное искусство лотосов». Монаха, который стал моим наставником, звали Черное Облако. Он был непревзойденным в искусстве быть везде и нигде, летать, управлять ветрами, дождем и всеми стихиями, земными и небесными. Он мог в мгновение ока улететь за снегом с далеких вершин Западных гор, потому что ему захотелось чаю из талой воды. Когда прошло пять лет, и я знал все, что знал Черное Облако, он сказал мне: «С таким искусством тебе нечего делать в мире порядочных людей. Кем ты будешь? Как станешь добывать себе пропитание?» И я ответил: «Наставник, я стану великим вором, которого никто никогда не сможет поймать». Монах засмеялся и сказал: «Да будет так! Иди в мир и воруй то, что обречено быть украденным. Даю тебе только три заповеди: не воруй у бедняка, не воруй у молодоженов, не воруй у ребенка. Если исполнишь это, никто не поймает тебя. Я переночевал последнюю ночь у своего наставника, а наутро встал, чтобы проститься. И вдруг понял, что за ночь наставник изменил меня: мои глаза были зоркими, как у сокола, тело гибким, как у змеи, а волосы на голове выросли из чистой меди. И наставник Черное Облако сказал мне: «Пусть за все твои грехи судят меня. Ступай, Медноволосый Тжонг, и радуйся тому, что искусство твое непревзойденно!»
С тех пор как я покинул Черное Облако, прошлой немало времени. Я крал у богачей, крал то, что было лишним у них, – все роскошное и вычурное. Я стакнулся с одной шайкой, это тоже разбойники, но ребята верные и честные…
– Честные разбойники! Ха-ха-ха! -рассмеялась Юйлин.
– Но они и впрямь честные, – немного обиженно заявил Сюй. – Во всяком случае, со мной. Из того, что я награбил, они берут себе десятую часть, остальное распродают, а деньги отдают мне, чтобы я распоряжался ими по своему усмотрению. А я подкидываю эти деньги беднякам в городах и селах, хотя бедняков порой столько, что никаких денег не хватает… Ну и себе оставляю на жизнь немного… Вот тебе и вся моя судьба.
Девушка и юноша помолчали. Затем Юйлин спросила:
– Послушай, Сюй… неужели ты ни разу не попадался?
– Ни разу! – рассмеялся парень. – Только вот сегодня. Уж и не знаю, как сказать: то ли ты пленила меня, то ли я тебя спас…
Юйлин потупилась.
– Скажи, Сюй, а что ты хотел украсть в доме господина первого императорского каллиграфа? -не сдержала она любопытства.
– Драгоценную рукопись поэмы «Плач над Осенней рекой». За этот свиток заплатят столько золота, сколько он весит, а весит он немало. Зачем каллиграфу такая роскошь? Он без этой поэмы вполне обойдется, а я вырученные деньги кому-нибудь раздам. Да вот, послушай! Я тебе дам эти деньги, чтобы ты поскорее выкупила свою сестру у ее ужасного мужа. Хочешь?
– Наверное, – несмело произнесла Юйлин. – Но я гостья господина каллиграфа, нехорошо, если я стану соучастницей в краже…
– А ты и не будешь соучастницей, – улыбнулся Тжонг. – Я могу тебя связать для вида, и когда придет домоправительница, ты все ей расскажешь. Ну не все, конечно, а что придумаешь…
– Ах, и это мне не по сердцу!
– А что же тебе по сердцу? – спросил Сюй и, придвинувшись к девушке вплотную, поглядел в ее зрачки своими янтарными глазами. И к тому же словно невзначай коснулся ногой ее прелестной ножки, выглядывавшей из-под края одежды.
Юйлин совсем смешалась:
– В детстве мы крепко дружили с тобой, Сюй, играли вместе… И сейчас, встретив тебя, я ощущаю непонятное волнение. Ох, кружится голова! Это, верно, оттого, что я слишком много выпила.
И тут произошло невообразимое. Сюй крепко обнял Юйлин и прошептал, касаясь губами ее нежного ушка:
– Милая Юйлин, неужели ты не видишь, что само Небо свело нас вместе? Мы предназначены друг другу, как два феникса! Никогда еще мое сердце не пылало оттого, что я сижу и пью вино с прекрасной девушкой! Как только я увидел тебя, душа моя словно расплавилась от любви. С детства я был неравнодушен к тебе, Юйлин. Не отвергай же меня, скажи, что и я тебя волную! Я же чувствую!
– Ах, волнуешь, да… Но приличия…
– Кому какое дело до приличий! Ты и я – мы люди самостоятельные, идем по жизни в одиночку. Так давай теперь идти вместе, не разлучаться, словно мандаринские уточка и селезень!
С этими словами юноша пылко приник к устам Юйлин, продолжая стискивать ее в объятиях. Девушка не противилась, в голове у нее шумело от выпитого вина, к тому же Сюй был так пленителен и мужествен…
Сюй на руках отнес сомлевшую Юйлин в опочивальню, и уж тут, под шелковым расшитым пологом, закипела настоящая любовная битва. Воин уже надел шлем и поднял алый стяг – изготовился к нападению. Нежный противник его покуда сопротивляется, но готов к сдаче. Слышатся мольбы о пощаде и призывы не прерывать битвы. Мнутся атласные подушки, на пол сползают одеяла, кипит сражение, падают золотые шпильки из прически, облаком разметываются волосы. Воин нетерпелив, но нежен; противник его изнемог от наслаждения и лишь просит не размыкать объятий. Все хитрее уловки, все искуснее затеи, все слаще поцелуи – оба упоены сражением, никто не хочет остановиться и уступить. Но вот исторглись стоны из уст, пролился благодатный дождь на сердцевину пиона, и битва кончилась.
– Мне стало известно, – снова взял слово господин Богу,-что вы состряпали ложный приказ об аресте певички, именуемой Бирюзовая Царица. Предъявив этот приказ держательнице веселого заведения Су Данян, вы забрали певичку.
– Я… -начал было господин Цу.
– Это еще не все. Бирюзовая Царица, как оказалось, замешана в заговоре против государя и много знает. Но после того как вы ее арестовали, она пропала. Потрудитесь ответить: куда вы дели Бирюзовую Царицу?
Начальник Цу с достоинством выпрямился.
– Никакой Бирюзовой Царицы я не знаю, имя это слышу в первый раз, – заявил он. – И о заговоре также узнал только сейчас от вас, господин Богу.
– Хорошо же, – стукнул кулаком по столу начальник Богу. – Как бы вам не повредили ваши слова. Введите Су Данян!
Когда Су Данян ввели в комнату, Богу спросил ее, указывая на Цу:
– Этот господин предъявил тебе бумагу на арест Бирюзовой Царицы?
– Истинно так, – ответила Су Данян. – Он предъявил бумагу и забрал мою девочку с собой. И с тех пор она пропала, пропала! Что ты с нею сделал, негодяй!
Цу презрительно усмехнулся:
– Если верить всякому слову пустой и вздорной бабы, то окажется, что я – лунный заяц, толкущий в ступке траву бессмертия! Что вы ее слушаете, начальник! Она лжет!
– Нет, я не лгу и клянусь в том именем императора! – вскричала Су Данян. – Ты увез с «Ласточки» Бирюзовую Царицу, и это видели не меньше дюжины моих девиц и служанок. Они все подтвердят это, если нужно.
– Грязная тварь! – прошипел начальник Цу, стискивая кулаки.
– Все понятно, – сверкнул глазами господин Богу. – Возьмите Су Данян и под охраной препроводите ее на джонку «Летящая ласточка». Почтенная Су Данян, надеюсь, вы понимаете, что в ближайшее время вам не следует покидать город? Вы можете понадобиться для дознания.
– Как прикажете, господин, – поклонилась Су Данян.
Су Данян увели.
– А теперь, начальник Цу, – сказал Богу, – мы ждем от вас правды.
– Не понимаю, о чем вы, господин, – криво усмехнулся Цу.
– Куда вы дели Бирюзовую Царицу?
– Я не знаю никакой Бирюзовой Царицы.
– Вы предпочитаете, чтобы мы применили к вам пытки?
– Можете пытать меня сколько угодно, но я все равно скажу, что не знаю никакой Бирюзовой Царицы,-заявил начальник Цу.
– Тех, кто не выносит вида пыток, прошу сразу удалиться, – предупредил сотоварищей господин Богу, но все остались.
Принесли пыточный станок для пальцев. Пальцы зажимались в тисках и сдавливались до тех пор, пока пытаемый не начинал говорить или пока его пальцы не превращались в кашу. Пальцы начальника Цу стиснули в станке, пыточных дел мастер встал рядом.
– Цу, еще раз прошу тебя одуматься и сказать нам правду, – потребовал Богу.
– Правда в том, что я служу императору, а вы – негодяи! – крикнул Цу.
– Пытайте! – махнул рукой Богу.
Цу стерпел адскую боль и даже ни разу не вскрикнул. В его пальцах не осталось ни одной целой косточки, но он молчал. Тогда господин Богу приказал бить негодяя бамбуковой палкой по лодыжкам. Цу стерпел девяносто девять ударов, но на сотом он вскричал:
– Пощадите, пощадите, я все скажу!
– Развяжите его и облейте холодной водой, – приказал Богу.
Цу в изнеможении стоял перед столом начальника, кровь текла по его ногам, руки тряслись.
– Я все скажу, – повторил он.
– Говори, – приказал Богу и шепнул Ши Мину: – Записывай показания!
– Я, – переводя дыхание, заговорил Цу, – предан тайному обществу заговорщиков, умышляющих на жизнь государя. У меня был крупный долг, они дали мне денег и предложили служить им. Я добывал им разные сведения, прикрывал их делишки… Они приказали мне арестовать Бирюзовую Царицу и так, под видом ареста, убить ее. Они боялись, что Бирюзовая Царица их выдаст.
– Где труп?
– Его подбросили к стенам какого-то монастыря не помню.
– Назови имена заговорщиков.
– Это займет слишком много времени, – улыбнулся Цу. – У меня есть список. Вот здесь, в кожаном мешочке, что висит у пояса. Снимите его и развяжите, сам я не могу, учитывая то, во что превратились мои пальцы.
– Если ты честно будешь служить государю, тебя вылечат, – сказал Богу и сделал знак пыточному мастеру снять мешочек.
Тот снял мешочек с пояса Цу и положил его на стол.
– Список там, – заверил Цу и почти вплотную подошел к столу. – Он записан особыми иероглифами, но я помогу вам его прочесть…
– Хорошо, – кивнул Богу и развязал мешочек.
В мешочке тут же возникло какое-то шевеление.1
– Прочь! – закричал Ши Мин. – Это обман!
Все повскакали с мест и лишь могли наблюдать как за какое-то мгновение из мешочка выскочило уродливое насекомое и впилось прямо в лицо наклонившемуся над мешочком Цу.
– Ядовитая сколопендра, – прошептал Лу Синь.
Лицо Цу распухло, почернело, из глаз потекла кровь, и он упал на пол бездыханным.
– Негодяй! – вскричал Богу.
– Убейте ядовитую тварь, чтобы она больше никого не покусала!
Сколопендру раздавил пыточник, при этом она еще долго извивалась и корчилась, стараясь ужалить. Когда труп бывшего начальника Цу унесли, Богу сказал:
– Мы так и не вызнали у него никаких тайн.
– Разве что узнали о смерти Бирюзовой Царицы.
– Да, но что нам это дает… – разочарованно протянул Ян Синь.
– Погодите отчаиваться, – проговорил Лу Синь. – По крайней мере, мы узнали одно: то, что Цу предатель и примыкает к заговорщикам из тайного общества.
– И что с того?
– Брат, ты, кажется, оборотень… – начал Лу Синь.
– Допустим.
– А значит, при желании можешь принять чей-то облик. Например, облик господина Цу.
– Да, могу, но зачем?
– Смерть его мы будем держать в тайне. Ты примешь облик Цу и будешь исполнять обычные его обязанности – господин Богу поможет тебе в этом.
– Да-да, – заверил Богу.
– И тогда нам не нужно будет искать заговорщиков, – закончил мысль Лу Синь. – Заговорщики сами найдут тебя. И ты выведаешь у них все тайны.
– Это дельная мысль! – обрадовался Богу. – А я ведь совсем было потерял надежду…
– Только тело настоящего Цу надо тщательно скрыть.
– За этим дело не станет, – заверил товарищей Богу. – В Северном дворце много бездонных колодцев, хранящих безымянные кости. А теперь не угодно ли отправиться снова ко мне – скоро рассвет, беда если нас здесь заметят.
– Верно, – кивнул Лу Синь. – Едемте к вам, уважаемый начальник.
– Я прикажу устроить чайную церемонию, – сказал господин Богу.
– Чай? – переспросил Лу Синь. Что-то словно кольнуло его в сердце, какое-то сладкое и болезненное воспоминание. – Что ж, чай сейчас будет как нельзя кстати.
Цзюань 13
ВСТРЕЧА В ТЕМНОТЕ
Мудрецы говорят, что сильнее всего навевает уныние крик мула в глухой деревне и вид одинокой девушки у окна. А еще те же самые мудрецы утверждают, что лучше встретиться с разъяренной тигрицей, чем с девушкой, которая истомилась от одиночества и скуки. Может быть, мудрецы и преувеличивают, но в случае с Юйлин Шэнь эта поговорка (оказалась поразительно справедливой.
Не бойся дня, но бойся ночи-
Она слепая, как стрела.
Она пугает и морочит
За мглой оконного стекла.
Зажги светильник, флейту в руки
Возьми и что-нибудь сыграй.
Не бойся славы, бойся скуки,
А впрочем, сам и выбирай.
Встречай гостей, пришедших с тьмою,
Поставь им крепкого вина.
И ночь лишит тебя покоя
И будет, как и ты, пьяна.
И будет той, какой ты хочешь,
Среди неверного огня.
Послушай же: не бойся ночи,
Не бойся ночи, бойся дня.
Дни текли однообразно с тех пор, как Ши Мин вместе с оборотнем Яном Синем уехали в столицу.
Юйлин страшно гневалась на то, что ее, будто слабую девицу, оставили в поместье на попечение старой Бинь. Ничто не утешало девушку: ни чтение старинных книг, ни игра на цитре и флейте, ни прогулки по огромному саду. С каждым днем Юйлин все больше одолевала досада, и оттого ее щеки бледнели, будто луна на исходе. Юйлин даже стихи перестала сочинять: до того опротивела ей собственная бездеятельность. К тому же она не могла ни подать вестей своей сестре, ни от нее получить весточку, а Юйлин очень беспокоила жизнь ее несчастной замужней сестры… Словом, судьба нашей красавицы захромала, да еще, похоже, на обе ноги!
– Нет мне удачи ни в чем! – жаловалась Юйлин садовым цветам и деревьям. – Хотела получить степень цзиньши, так нет, провалилась на экзамене, да и то только потому, что хитрый господин первый каллиграф распознал во мне женщину. В земли Жумань не смогла поехать – оказалась свидетельницей заговора, свидетельницей, которую, видите ли, нужно беречь как зеницу ока! Ах, сердце разорвется от досады! И не с кем поговорить, не с кем поделиться своей печалью!
Однажды старая Бинь отлучилась из поместья на несколько дней – ей нужно было совершить годовой поминальный обряд на могиле предков. Уезжая, домоправительница вручила девушке ключи от всего поместья, от служб и кладовых.
Оставшись одна, Юйлин недолго развлекалась тем, что бродила по многочисленным комнатам и пристройкам притихшего запустелого дома. Но вскоре это занятие стало пугать девушку, хотя по природе своей она не была пуглива. Просто в сумерках да в одиночестве бродить по незнакомому дому… Тут и завзятый храбрец испугается!
– Здесь должны водиться призраки, – сказала Юйлин, запирая за собой огромную приемную залу, в которой чувствовала себя очень неуютно. – И я не удивлюсь, если они здесь действительно водятся. Ведь брат и невестка господина Лу Синя сами оборотни!
Домоправительница, как уже упоминалось, оставила Юйлин ключи не только от дома, но и от кухонных пристроек и от кладовых, полных запасов всякой снеди, – чтобы бедная одинокая девушка могла сама себе приготовить кушанья и ни в чем не нуждалась. Так вот, Юйлин со скуки внезапно почувствовала голод и жажду. Она отперла кладовую с припасами, зажгла свечу и осмотрела полки. Чего здесь только не было! Висели копченые окорока и целые туши вяленых быков и баранов, связки дичи; рядами стояли круги сыров, соевых лепешек. От коробов с разными приправами и пряностями пахло так, что кружилась голова. А сколько здесь было сушеных, засахаренных и вяленых фруктов! Они источали такой сладкий и пьянящий аромат, что поневоле почувствуешь себя голодным!
Юйлин открыла один из плетеных коробов – там оказались вяленые персики и ломтики дыни в сахаре. Ах, солжет и не покраснеет та девица, которая скажет, что не любит сладости!
Юйлин набрала целый поднос сластей, но подумала, что неразумно есть всухомятку. Поэтому она прошла в глубь кладовой и обнаружила множество запечатанных винных кувшинов. Она осмотрела их и выбрала кувшин шансинского десятилетней выдержки, отметив про себя, что у господина первого каллиграфа неплохой вкус.
Со своей добычей (не забыв запереть кладовую) Юйлин поднялась к себе в покои. Здесь она зажгла свечи, разложила на подносе сласти, подогрела вино на маленькой жаровне и наполнила свою чарку.
– Тошно пить одной, – сказала Юйлин, поднимая чарку. – Но что поделаешь! Все меня бросили, бедную, одинокую девицу! Так выпью же за то, чтобы в этот вечер не быть одинокой!
Юйлин осушила чашу не поморщившись (да и разве можно морщиться от великолепного шансинского вина, настоянного на лепестках хризантем?) и съела несколько долек засахаренной дыни. После первой чарки приятно закружилась голова, развязался язык и Юйлин принялась хихикать и болтать сама с собой о всякой несуразице. Потом оборвала себя:
– Что-то я сегодня слишком быстро опьянела, а ведь когда-то умела пить как мужчина! Верно, это шансинское слишком крепкое. Надо пригубить еще чарочку, вот хмель и выйдет.
Юйлин пригубила чарочку, потом еще одну, потом еще… Словом, когда кувшин опустел и взошла луна, оказалось, что Юйлин свирепо напилась.
Пошатываясь, девушка вышла из своих покоев и направилась в круглую залу с фонтаном и бассейном. В этой зале полагалось принимать гостей и петь песни, когда зацветали слива и персик. Сейчас зала пустовала, фонтан молчал, в бассейне темным зеркалом стояла вода, но Юйлин это ничуточки не пугало. Она села на бортик бассейна, поглядела в большое окно на потолке (оттуда изливался свет луны) и принялась скандировать стихи, отбивая себе такт ладонями:
– Ах, недурно получилось! – воскликнула Юйлин. – Жаль только, некому это услышать! Вот, господин первый императорский каллиграф, если б вы не задирали так высоко свой ученый нос, вы бы заметили, что одна девушка… что одной девушке вы очень нравитесь! И она, быть может, в вас вообще влюб-ле-на! Вот! Оэ, я протрезвела слишком быстро! Надо сходить в кувшин и принести еще одну кладовку вина! Да! Где ключи? Вот ключи! Идем, идем, путаются под ногами рукава моего платья… Идем, идем, Юйлин!
Лодка наполнена светом луны.
Сонные заводи пеньем полны.
Цапли белеют среди камыша.
Хочет заплакать бродяжья душа.
Ночь одиноким для плача дана,
И не развеет печали она.
И небожители видят с небес
Лодку, камыш и темнеющий лес.
Ах, как теснит одиночество грудь!
Вещи б собрать да отправиться в путь!
Встретить судьбу на дороге свою,
Счастье сыскать в неизвестном краю…
Жаль только, воды далекой реки
Слишком для лодки моей глубоки.
И за стеною из плачущих ив
Мир, как везде, сиротлив, молчалив!
Девушка отправилась путешествовать по дому Ля Синя в поисках заветной кладовки. С собой она прихватила масляную лампу, чтоб не споткнуться и не заблудиться в темноте. Но лампа помогла мало. Это Юйлин поняла, когда отперла и толкнула от себя дверь помещения, которое отнюдь не было кладовкой с припасами.
Небольшое помещение скорее всего напоминало библиотеку – на многочисленных стенных полках здесь лежали свитки, кипы плотной бумаги, и пахло здесь бумажной пылью…
– Оп! – весело сказала Юйлин. – Я ошиблась комнатой! Ну так что ж! Погляжу, что за книги хранится в библиотеке у господина императорского каллиграфа! Это ведь приличное занятие!
Юйлин поставила лампу на маленький столик и потянула с полки один свиток. Развернула его и прочла название: «Описание подземных богатств земель Го и Хэншоу, составленное путешественником Сенчи».
– Фу, скука! – сморщила носик Юйлин. – Кому нужны эти описания!
Она отложила свиток и взяла другой. Он назывался куда завлекательнее: «Признаки, по которым женщина является настоящей красавицей».
– Оэ! – воскликнула весело Юйлин. – Посмотрим, что за признаки.
«Настоящая красавица ведет себя сдержанно и никогда не пьет вина», – прочла Юйлин первую строчку и рассердилась:
– Ах вот как! Выходит, я не настоящая красавица!
Она досадливо отбросила свиток. Тот упал на полку с шуршаньем… Слишком отчетливым шуршаньем! И это шуршанье все не утихало!
– Мыши! – громким шепотом сказала Юйлин.
Душа у нее ушла в пятки. Хоть и открыл ей гадатель-оборотень, что в прошлой жизни она была мышью, тем не менее девушка боялась этих маленьких зверьков так, словно они были по меньшей мере тиграми. – Мыши могут погрызть драгоценные свитки! Вот беда! Вернется господин каллиграф, а его библиотеку мыши обгрызли! Ха-ха-ха! Прочь, противные, прочь! – Юйлин подняла над головой масляную лампу и с отчаянной храбростью шагнула вперед, в темноту: – Прочь, негодные! Кыш!
И услышала в ответ:
– Сама кыш!
Юйлин вздрогнула и примерно на уровне своих глаз увидела другие человеческие глаза, сверкающие, как янтарь.
– Ай! – завизжала Юйлин и лишилась чувств, как и подобает настоящей красавице. А может, и не подобает…
Очнулась Юйлин оттого, что кто-то немилосердно хлопал ее по щекам. Она открыла глаза и увидела, что над ней склоняется настоящее чудовище – с золотисто-желтыми глазами, с волосами, блестящими, словно медь…
– Спасите! – пискнула Юйлин. – Оборотень!
– Ох и дурочка ты, Юйлин. Маленькая, – насмешливо сказало чудовище. – Какой я тебе оборотень! Неужто ты меня ничуточки не узнала?!
Юйлин села: оказалось, что они вместе с чудовищем находятся в той самой зале с бассейном. Чудовище поднесло к своему лицу свечку, и Юйлин вскрикнула:
– Постой-ка! Да ведь ты Сюй Шунь! Младшим мальчишка из семейства Шуней! Я вспомнила тебя!
– Слава богам! Я и впрямь Сюй Шунь,твой друг по детским играм! Помнишь, как мы играли в лошадки, в «шесть-шесть» и «камень, ножницы, бумага»?
– Ты всегда выигрывал, потому что был очень ловким… Послушай, а что ты здесь делаешь?
– А ты что?
– Нечестно! Я первая спросила!
– Я тебе отвечу, только скажи для начала: какое отношение ты имеешь к хозяину этого дома?
– Я просто его гостья, – ответила Юйлин. Хмель уже выветрился из ее головы, и она с интересом рассматривала Сюя. Он был высок, плечист, красив, хотя в чертах его лица осталось что-то неуловимо детское. И вот еще что удивило девушку: волосы Сюя были не черного, а медно-красного оттенка. И глаза – желтые, как у совы…
– Сюй, – тихо сказала Юйлин и коснулась волос юноши. Под пальцами тонко зазвенела медь. – Ты Медноволосый Тжонг?!
– Смотри-ка, догадалась, – засмеялся парень. – Да, я Медноволосый Тжонг, и ты первый человек, который видит меня вот так, лицом к лицу.
Юйлин перепугалась:
– Сюй, не убивай меня! Я никому не скажу, что ты был здесь! Бери все, что задумал, и уходи!
– Юйлин! – рассердился юноша. – Я вор, но никакой не убийца. На счету моем нет ни одной загубленной души, я не прогневляю душегубством небес! Я краду у богатых и знатных, и краду такие вещи, без которых эти люди могли бы вполне обойтись!
– Говорят, ты украл двести восемнадцать золотых щитов с крыши Зала Возвышенной Мудрости, а еще украл жемчуг с венца императора…
– О, это не самые славные мои подвиги! Идем-ка в беседку, выпьем вина, потом чаю и поведаем друг другу о своих судьбах!
– Я боюсь, вдруг вернется господин каллиграф или домоправительница.
– Насчет этого не беспокойся. Небеса мне благоволят, никто и никогда не появляется в доме тогда, когда в нем орудует Медноволосый Тжонг. Ты – единственное исключение. Но это уж, видно, судьба! И в детстве мы были вместе, и в молодости нас угораздило встретиться. Ты еще не замужем, Юйлин? Ну, рассказывай, рассказывай мне все!
Сюй налил девушке вина и уважительно подал ей чарку на уровне бровей. Юйлин сделала то же. Они обменялись чарками и выпили. И Юйлин начала свой незатейливый рассказ. Рассказала, как они сиротствовали, как сестра стала женой жестокого и жадного писаки по имени Леньшао… Как она, Юйлин, решила, переодевшись мужчиной, сдавать экзамены на степень цзиньши и как провалилась на экзамене… Подумала-подумала да и поведала Сюю о заговорщиках, о том, что во дворце государя измена и она со своим знакомцем является свидетельницей, может опознать злоумышленников, потому и спрятали ее в этом поместье до времени…
Сюй слушал очень внимательно, лишь подкладывал на тарелку Юйлин сыру да сластей…
– Интересна твоя судьба, – сказал он, когда Юйлин замолчала. – Интересна и грустна. Как жаль мне твою сестру! А то, что ты поведала мне о заговоре, совершенно изумило меня. Но об этом мы поговорим позднее. Сейчас я расскажу историю своей жизни, наверняка тебе она покажется занимательной.
– Конечно! Как ты покинул свою славную семью и стал Медноволосым Тжонгом, перед которым трепещут все богачи?
– О, все началось с того, что я в тринадцать лет, решил, что пора мне подыскать для себя какое-нибудь дело. Продолжать дело отца мне не хотелось, и я отпросился у родителей в паломничество по горным монастырям. Я уже тогда был непоседа и сорвиголова, так что родители думали, что паломничество по святым местам меня образумит. Знали бы они!…
– И я отправился один в горы Шицинь, – продолжил Сюй, – ты же знаешь, в горах этих монастырей – что ласточкиных гнезд. Побывал я у почитающих Гаиньинь, у поклонников милостивого Китешры, у тех, кто молится луне и возносит хвалы солнцу. Но чего-то особенного хотелось душе, не только молитвословий и постов… И так я зашел глубоко в горы. Здесь растительность была скудная, все время дул пронзительный ветер, и я подумал: кто может поселиться в таком ужасном месте? Разве что истинный подвижник! И только я об этом помыслил, как увидел перед собой крошечную тропку. Она вела к пещере, поначалу совсем незаметной среди нагромождения камней. Когда я подошел к пещере, из нее вышел старец с белоснежной бородой до самой земли, в камышовой шапке и в накидке из птичьих перьев. Я сразу понял, что это монах, почитающий Путь Лотоса, и преклонился перед ним. Монах-лотос спросил меня: «Чего ты ищешь в горах Святой Славы?» – «Я ищу дело всей своей жизни», – ответил я монаху. Ответ понравился ему, и он сказал: «Никто не приходил к моей пещере уже триста лет. Ты первый, кому открылась эта тропа. Значит, судьба тебе быть моим учеником и познать тайное искусство лотосов». Монаха, который стал моим наставником, звали Черное Облако. Он был непревзойденным в искусстве быть везде и нигде, летать, управлять ветрами, дождем и всеми стихиями, земными и небесными. Он мог в мгновение ока улететь за снегом с далеких вершин Западных гор, потому что ему захотелось чаю из талой воды. Когда прошло пять лет, и я знал все, что знал Черное Облако, он сказал мне: «С таким искусством тебе нечего делать в мире порядочных людей. Кем ты будешь? Как станешь добывать себе пропитание?» И я ответил: «Наставник, я стану великим вором, которого никто никогда не сможет поймать». Монах засмеялся и сказал: «Да будет так! Иди в мир и воруй то, что обречено быть украденным. Даю тебе только три заповеди: не воруй у бедняка, не воруй у молодоженов, не воруй у ребенка. Если исполнишь это, никто не поймает тебя. Я переночевал последнюю ночь у своего наставника, а наутро встал, чтобы проститься. И вдруг понял, что за ночь наставник изменил меня: мои глаза были зоркими, как у сокола, тело гибким, как у змеи, а волосы на голове выросли из чистой меди. И наставник Черное Облако сказал мне: «Пусть за все твои грехи судят меня. Ступай, Медноволосый Тжонг, и радуйся тому, что искусство твое непревзойденно!»
С тех пор как я покинул Черное Облако, прошлой немало времени. Я крал у богачей, крал то, что было лишним у них, – все роскошное и вычурное. Я стакнулся с одной шайкой, это тоже разбойники, но ребята верные и честные…
– Честные разбойники! Ха-ха-ха! -рассмеялась Юйлин.
– Но они и впрямь честные, – немного обиженно заявил Сюй. – Во всяком случае, со мной. Из того, что я награбил, они берут себе десятую часть, остальное распродают, а деньги отдают мне, чтобы я распоряжался ими по своему усмотрению. А я подкидываю эти деньги беднякам в городах и селах, хотя бедняков порой столько, что никаких денег не хватает… Ну и себе оставляю на жизнь немного… Вот тебе и вся моя судьба.
Девушка и юноша помолчали. Затем Юйлин спросила:
– Послушай, Сюй… неужели ты ни разу не попадался?
– Ни разу! – рассмеялся парень. – Только вот сегодня. Уж и не знаю, как сказать: то ли ты пленила меня, то ли я тебя спас…
Юйлин потупилась.
– Скажи, Сюй, а что ты хотел украсть в доме господина первого императорского каллиграфа? -не сдержала она любопытства.
– Драгоценную рукопись поэмы «Плач над Осенней рекой». За этот свиток заплатят столько золота, сколько он весит, а весит он немало. Зачем каллиграфу такая роскошь? Он без этой поэмы вполне обойдется, а я вырученные деньги кому-нибудь раздам. Да вот, послушай! Я тебе дам эти деньги, чтобы ты поскорее выкупила свою сестру у ее ужасного мужа. Хочешь?
– Наверное, – несмело произнесла Юйлин. – Но я гостья господина каллиграфа, нехорошо, если я стану соучастницей в краже…
– А ты и не будешь соучастницей, – улыбнулся Тжонг. – Я могу тебя связать для вида, и когда придет домоправительница, ты все ей расскажешь. Ну не все, конечно, а что придумаешь…
– Ах, и это мне не по сердцу!
– А что же тебе по сердцу? – спросил Сюй и, придвинувшись к девушке вплотную, поглядел в ее зрачки своими янтарными глазами. И к тому же словно невзначай коснулся ногой ее прелестной ножки, выглядывавшей из-под края одежды.
Юйлин совсем смешалась:
– В детстве мы крепко дружили с тобой, Сюй, играли вместе… И сейчас, встретив тебя, я ощущаю непонятное волнение. Ох, кружится голова! Это, верно, оттого, что я слишком много выпила.
И тут произошло невообразимое. Сюй крепко обнял Юйлин и прошептал, касаясь губами ее нежного ушка:
– Милая Юйлин, неужели ты не видишь, что само Небо свело нас вместе? Мы предназначены друг другу, как два феникса! Никогда еще мое сердце не пылало оттого, что я сижу и пью вино с прекрасной девушкой! Как только я увидел тебя, душа моя словно расплавилась от любви. С детства я был неравнодушен к тебе, Юйлин. Не отвергай же меня, скажи, что и я тебя волную! Я же чувствую!
– Ах, волнуешь, да… Но приличия…
– Кому какое дело до приличий! Ты и я – мы люди самостоятельные, идем по жизни в одиночку. Так давай теперь идти вместе, не разлучаться, словно мандаринские уточка и селезень!
С этими словами юноша пылко приник к устам Юйлин, продолжая стискивать ее в объятиях. Девушка не противилась, в голове у нее шумело от выпитого вина, к тому же Сюй был так пленителен и мужествен…
Сюй на руках отнес сомлевшую Юйлин в опочивальню, и уж тут, под шелковым расшитым пологом, закипела настоящая любовная битва. Воин уже надел шлем и поднял алый стяг – изготовился к нападению. Нежный противник его покуда сопротивляется, но готов к сдаче. Слышатся мольбы о пощаде и призывы не прерывать битвы. Мнутся атласные подушки, на пол сползают одеяла, кипит сражение, падают золотые шпильки из прически, облаком разметываются волосы. Воин нетерпелив, но нежен; противник его изнемог от наслаждения и лишь просит не размыкать объятий. Все хитрее уловки, все искуснее затеи, все слаще поцелуи – оба упоены сражением, никто не хочет остановиться и уступить. Но вот исторглись стоны из уст, пролился благодатный дождь на сердцевину пиона, и битва кончилась.