– Видите? – зашептал на ухо Андрейчик. – Она весь вечер будет с Брумманом. Но это, как я говорил, ничего не значит. У них сплошь платонические отношения…
   – Что ж, – сказал Ивановский, – есть повод для знакомства.
   Щелчком пальцев он подозвал официанта, спросил небрежно:
   – Какой в вашей забегаловке самый дорогой напиток?
   Официант доложил:
   – Арманьяк тридцатилетней выдержки.
   – Перешлите бутылку от нашего столика госпоже Бьярмуле и господину Брумману.
   – Будет исполнено.
   Через минуту бутылка была принесена. Сын президента удивился, посмотрел на Ивановского, посмотрел на Андрейчика, удивился ещё больше и сделал приглашающий жест.
   – Это господин Ивановский из Петербурга, – представил Андрейчик, когда они подошли к столику Бруммана. – Он владелец сети магазинов и заинтересован в приобретении продукции «Спирали».
   – Очень приятно, – сказал Айн Брумман. – У вас, получается, чисто коммерческие интересы?..
   – Да, чисто коммерческие…
   – Но вы, наверное, не знаете… Мой отец занимает довольно высокий пост в республиканской администрации. И я не могу принимать подарки – мало ли что подумают люди…
   – Зато я могу принимать, – сварливо обронила Бьярмуле. – Садитесь, коль пришли.
   Официант воспринял последнюю фразу как руководство к действию, приволок тяжёлые стулья, начал пересервировывать столик. Ивановский и Андрейчик сели. Инга, глядя на них из-под спадающей чёлки, поболтала в бокале арманьяк, потом предложила:
   – Давайте выпьем, что ли?
   – С удовольствием, – откликнулся бизнесмен Ивановский, а разведчик Виноградов вдруг сообразил: чёрт побери, да она же пьяна, пьяна в стельку!
   Бьярмуле опрокинула в себя содержимое бокала и по-студенчески занюхала рукавом. Видно было, что ей совершенно безразлично, какой напиток ей наливают – благородный арманьяк или «палёную» водку, – мысли и переживания её были далеки и от этого зала, и от этого города, и от всего этого мира.
   Брумман повернулся к Инге, и на лбу его снова обозначила себя морщинка.
   – Я тебя умоляю, Инга! – просительно воззвал он.
   – Не хочется скандала? – уточнила певица. – Не будет скандала. Зачем нам скандал? Поеду я домой, да?
   – Да, – с видимым облегчением кивнул Брумман. – Артём тебя отвезёт.
   – Не надо мне одолжений, – отрезала Бьярмуле. – И Артёма твоего мне не надо. И вообще морды мне ваши биармские надоели, ясно? Вот ты, – она ткнула пальцем в Ивановского, – ты ведь из Питера, так?
   – Из Питера.
   – Никого ты здесь не знаешь, и тебя никто не знает, так?
   – Так.
   – Вот и отвези меня домой.
   – Кхм-м… – Ивановский многозначительно посмотрел на Бруммана.
   – Окажите любезность даме, – разрешил тот устало.
   Разведчику Виноградову очень не хотелось уходить от захватившего наживку «клиента», однако бизнесмен Ивановский должен был оставаться бизнесменом Ивановским – в любом другом случае вся игра теряла смысл.
   – Прошу вас, – сказал он, вставая из-за стола.
* * *
   Марк Айле, напряжённо следивший за развитием ситуации, выскочил из «Гамлета» с полуминутной задержкой. Увидев, что «новый русский» усаживает Ингу Бьярмуле в свой джип, капитан СГБ, не имевший служебной машины, попытался поймать такси. К счастью, это у него легко получилось, он сунул водителю под нос своё служебное удостоверение и распорядился следовать во-он за тем «чероки». Водитель бодро рванул с места, но тут же влетел в бампер «БМВ», выворачивающего с платной стоянки. После того, как автомобили замерли, вмявшись друг в друга, из «БМВ» вылез Артём – охранник Бруммана – и Марк понял, что предстоит долгий и утомительный разговор…
* * *
   – …Остановите здесь, – попросила Инга.
   Ивановский вдавил педаль тормоза, и джип остановился на улице, состоящей из отдельных домов, прячущихся за высокими заборами.
   Разведчик Виноградов знал, что это Подгорная – целый район для местной элиты, город в городе, живущий по своим собственным законам, но диктующий свою политику всей республике. Однако питерский бизнесмен Ивановский, лишь недавно прибывший в Белогород, знать этого был не обязан, а потому спросил:
   – Где мы?
   – Это Подгорная, – сообщила Бьярмуле лениво.
   Она извлекла из сумочки мундштук, вставила в него сигарету без фильтра, прикурила.
   – А это мой дом, – она указала на небольшой кирпичный замок в готическом стиле с башенками и стрельчатыми окнами. – Но на чай с кофе не приглашу, не надейтесь…
   – Я и не рассчитывал…
   – Конечно, – кивнула Инга. – Продолжайте в том же духе.
   Она уже не казалась такой пьяной, однако разведчик Виноградов подозревал, что это видимость, она пьяна, но умеет держаться, как то и подобает настоящей актрисе.
   – Подгорная улица… – повторила Бьярмуле. – Знаете, э-э-э…
   – Дмитрий, – подсказал бизнесмен Ивановский.
   – Знаете, Дмитрий, на Подгорной живут двести семей… Всего лишь двести семей. Но каждый человек, живущий здесь, считает себя центром этой вселенной, а потому думает, будто бы может не считаться с другими… Здесь идеи имеют все возможности для осуществления… но, Боже, что это за идеи…
   Ни Ивановский, ни Виноградов ничего не поняли. Но оба чувствовали томление от того, что время потрачено зря, – пьяная певичка сорвала продуманную операцию, сутки в итоге прочь, да ещё писать отчёт для Звягина, в котором придётся многословно оправдываться и просить разрешение на новый заход к Брумману.
   – Сколько лет вы знаете Айна Бруммана? – внезапно спросила Бьярмуле.
   Ивановский удивился.
   – Вы не поняли, – сказал он, – я только что познакомился с Брумманом…
   – В самом деле?.. И что же вы хотите от него получить?
   «Опасный вопрос», – подумал разведчик Виноградов.
   – Ничего, – легко соврал бизнесмен Ивановский. – Если вы об арманьяке, то он предназначался не Брумману, а вам…
   – Ложь, – подытожила Инга со скукой в голосе. – Снова ложь… Я, конечно, актриса, но не глухая и прекрасно слышала, как вас представлял этот…
   – Доктор Андрейчик.
   – Возможно… Спасибо, что подвезли, – поблагодарила она сухо, открыла дверцу и выбралась наружу.
   Постояла у машины, затем, пошатываясь, направилась по неширокому тротуару к своему дому-замку за высоким забором. Движимый скорее наитием, чем какой-то оформившейся идеей, Виноградов вылез из джипа и нагнал её.
   – Я прошу прощения, – сказал он. – Я действительно солгал вам. Я ищу контактов с Брумманом, потому что мне нужна вакцина Трофимова.
   Бьярмуле вздрогнула и отшатнулась. Подняла голову, и Виноградов-Ивановский впервые по-настоящему увидел её глаза – в них были страх и смертная тоска.
   – И вы тоже… – пробормотала она и вдруг выкрикнула: – За что?! Что мы вам сделали?! За что вы нас убиваете?!
   Виноградов-Ивановский растерялся. Рой беспорядочных мыслей, так и не сложившихся в ослепительный узор догадки, пронёсся у него в голове.
   – О чём вы? – беспомощно пролепетал он. – Я вас не понимаю, Инга!
   – Идиот! – она ударила его кулачком в грудь, но тут же отступила, не позволив истерике возобладать над разумом. – Никто ничего не хочет понимать, – произнесла Бьярмуле звенящим от ненависти голосом. – Но всякий готов убивать. Зачем вам это? Все деньги с собой не заберёшь!..
   Виноградов встряхнул головой, шагнул к певице, схватил её за плечи, быстро спросил:
   – Инга, что такое вакцина Трофимова?
   Бьярмуле отвела глаза, снова пряча взгляд, но ответила:
   – Это смерть.
   После чего высвободилась и, не попрощавшись, ушла к дому…
* * *
   Ответ, который получил Марк Айле, от группы «АниР» разочаровывал. Казалось, Инга совершенно не интересуется оружием и охотой с рыбалкой – никаких свидетельств обратного хитроумная программа не обнаружила. Чтобы как-то утешить заказчика, один из сотрудников группы в пояснительной записке обратил его внимание на странную, если не сказать больше, аномалию: за последние пару месяцев в Белогороде появилось три десятка новых магазинов «Охота-рыбалка», хотя согласно статистическим данным пяти старых магазинов вполне хватало, чтобы обслужить всех жителей столицы Биармии.
   «А вот это уже совсем не моё дело» – подумал Айле, который и так чувствовал себя перегруженным операцией по наблюдению за американскими гостями и расследованием убийства Магды Калхайно, однако при «разборе полётов» у генерала Керро, когда над головой молодого капитана начали сгущаться тучи, Марк вспомнил об аномалии и сразу выложил эту карту на стол. Керро удивился. Взял из папки Айле записку от группы «АниР», прочитал своими глазами.
   – Что это означает? – спросил генерал.
   – По-моему, в Белогороде создаётся база для деятельности вооружённого подполья, – ответил Айле, не моргнув глазом.
   Керро прошёлся по кабинету и вид при этом имел мрачнее тучи, но вдруг остановился и повеселел:
   – Вооружённое подполье?
   – Так точно.
   – Очень интересная версия.
   Айле не стал комментировать последнее высказывание, полагая, что скромность украшает человека.
   – Значит, он решился… – пробормотал Керро, разговаривая как бы сам с собой, потом взглянул на Марка: – Вот что, капитан, твоя версия интересна, но требует самой тщательной проверки. Я вижу, ты готов включиться и в эту работу, но не следует себя перегружать. Всё-таки сейчас мирное время, а не война, и нет необходимости не спать ночами, изводить себя, напрягать последние силы…
   Пришла очередь удивляться Марку Айле. Что случилось с генералом? В кои-то веки он пошёл на поводу у «ленивого» подчинённого и признал, что тот «перегружен»? Неужели сведения о торговой аномалии в столице Биармии действительно имеют хоть какое-то значение?.. Надо будет поразмыслить на досуге…
   – Продолжай заниматься делом Калхайно, – распорядился Керро. – И не забывай про наших американских друзей…
   Так Айле и собирался поступить. Однако любопытство взяло своё, и он послал в группу «АниР» ещё один связанный запрос: на какое частное или юридическое лицо оформлялись документы по регистрации магазинов «Охота-рыбалка» в Биармии. На этот раз ответ не заставил себя ждать. Уже через полчаса Марк Айле знал, что всего в регистрации участвовало девять человек, одним из которых был «частный предприниматель» Дмитрий Ивановский.
   – Ивановский… Ивановский… – забормотал капитан, вспоминая.
   И вспомнил. Господин Ивановский – это тот самый субъект, который подсел к нему в «Гамлете», потом поставил арманьяк Брумману и увёз Ингу Бьярмуле. Значит, он из «Охоты-рыбалки»? Тогда чего он хотел от сына президента?..
   Айле подумал, что неплохо было в профилактических целях установить за Ивановским наружное наблюдение, прощупать его источники доходов и связи. Вдруг он работает на федералов, и все эти смутные интриги вокруг Айна Бруммана являются частью секретной операции, которую придумали в мрачных кабинетах Московского Кремля. Как там говорил Керро? «Нам придётся преодолеть сопротивление со стороны российских спецслужб, которые пойдут на любые провокации?» Неужели момент настал?..
   Однако, придя к такому выводу, молодой офицер Службы госбезопасности Биармии понял, что не хочет разбираться во всём этом хитросплетении интриг и тайн – ситуация из таких, когда отмыться не дадут ни в случае провала, ни в случае успеха. Тут лучше постоять в стороне и посмотреть, чья возьмёт, а потом или присоединиться к победителям, или изобразить незнание того обстоятельства, что кто-то победил.
   Марк Айле и сам не заметил, как стал расчётливым и циничным политиком. Но и сказать ему об этом было некому…
5.
   Анатолий Хутчиш попался на ерунде.
   У него элементарно кончилась наличка, и он забежал в первое попавшееся отделение Сбербанка, что снять пару тысяч со счёта одной из своих кредитных карточек. Он подошёл к окошку контролёра, сказал: «Здрасьте!» и замер, потому что узнал женщину, сидящую за стеклом. Нужно было немедленно уходить, и Хутчиш сразу развернулся и двинул к двери, но тут же услышал вслед: «А ну стой! Держите его! Он вор!».
   Крик этот Анатолию тоже был хорошо знаком, поскольку его обладательница являлась той самой жадноватой дамой бальзаковского возраста, которой он «впарил» поддельную долларовую купюру за пятьсот рублей.
   Навстречу Хутчишу кинулся охранник банка – дармоед в униформе. Анатолий даже не задержался, чтобы объяснить свою позицию, – он молниеносно ударил охранника в солнечное сплетение, и тот, всхлипнув, повалился в сторону, освобождая проход.
   Хутчиш был уже в шаге от свободы, но тут дверь, к которой он стремился, вдруг открылась внутрь и с силой долбанула его по наклонённой вперёд голове. На какое-то время он вырубился, а когда очнулся, то обнаружил, что лежит на полу, запястья скованы наручниками, а над ним возвышаются три горы, и одна из этих гор говорит громогласным голосом:
   – …Учитесь, молодёжь, пока я жив! Вот, помню, при взятии Кабула…
   «На своего напоролся, – подумал Хутчиш удручённо. – Невезуха…»
   Потом два милиционера подняли его под локти и потащили к жёлтому «козлу». Закинули в тесное отделение для транспортировки заключённых, захлопнули дверь, повезли.
   Так Анатолий оказался в местном отделении милиции, но пробыл там недолго. Потому что компьютер отделения, пискнув, выдал исчерпывающую справку об арестованном кадре, которого не первый год безуспешно разыскивают МВД и ФСБ.
   Усатый лейтенант, начальствовавший в отделении, подумал и позвонил в Управление госбезопасности, откуда сразу же примчалась целая группа архаровцев.
   Так Анатолий оказался во внутренней тюрьме местного Управления госбезопасности, где провёл целую неделю. На контакт с сотрудниками он не шёл, на вопросы не отвечал – подтвердил только, что является тем самым, за кого его принимают, то есть Анатолием Васильевичем Кучинским, мошенником питерского разлива, известным в узких кругах под погонялом Штык.
   Офицер СГБ Биармии, работавший с Хутчишем, обнаружив, что перед ним заурядный гастролёр, чем-то насоливший федералам, довольно быстро утратил к нему интерес. Помурыжив Штыка для порядка, он в конце концов послал телетайпом сообщение об аресте гастролёра и получил ответ, что скоро прибудет спецконвой.
   Коллеги из Питера заставили себя подождать, и Хутчиш провёл во внутренней тюрьме ещё неделю. Он прекрасно понимал, что сорвал все сроки выхода на связь и в батальоне уже обеспокоены его отсутствием, но никаких активных телодвижений не предпринимал, выжидая момент.
   Такой момент представился в купе самого обычного поезда, куда двое спецконвоиров доставили Хутчиша для дальнейшего его препровождения в Питер, на Литейный-четыре. Конвоиры явно не догадывались, с кем имеют дело, и вели образ жизни, несовместимый с должностными инструкциями. Приковав Штыка наручниками к кронштейну верхней полки, они решили расслабиться, то есть купили бутылку водки и за пару тостов высосали её. Помаявшись полчаса и видя, что их подопечный сидит смирно и вообще, кажется, уснул, приткнувшись в углу с закрытыми глазами, порылись в карманах и купили ещё одну бутылку. Эта вторая бутылка обошлась им в «служебное несоответствие». Но сначала их наказал сам Хутчиш.
   Когда эти двое чокнулись стаканами, чтобы опрокинуть в себя очередную порцию «огненной воды», Анатолий распрямился, подобно пружине, и ударил ближайшего к нему конвоира в висок – тот моментально выключился, уронив свой стакан. До второго из конвоиров Хутчиш не дотягивался, а потому запустил в него полупустой бутылкой. В отличие от противников Анатолий был трезв и не промахнулся. Правда, бутылки не хватило, чтобы отправить конвоира в беспамятство – с безумным видом он полез в кобуру, однако Хутчиш успел раньше – выворачивая скованную руку, он дотянулся до кобуры первого конвоира и в тот момент, когда противник наконец извлёк своё оружие, ствол табельного ПМ смотрел ему в лоб.
   – Тихо, тихо! – быстро и успокаивающим тоном сказал Хутчиш. – Не нужно рыпаться, мой друг, и всё будет хорошо.
   Несмотря на выпитое, конвоир понял, что проиграл, и лицо его в один миг из розового стало серым. Он смотрел на пистолет взглядом кролика, которого загипнотизировал удав.
   – Ближе, – продолжал говорить Анатолий. – Положи пистолет и подойди ближе.
   Как и было приказано, конвоир положил пистолет и нагнулся вперёд. И получив новый удар – рукояткой пистолета, – повалился в проход.
   Дальнейшее было делом техники. Хутчиш подтянул к себе обоих, обыскал их, нашёл ключ от наручников и освободился. Затем, прикинув на глаз размеры, раздел одного из конвоиров и влез в тесную форму.
   Через полтора часа, когда в рассветном сумраке поезд вошёл в «санитарную зону», Анатолий покинул купе и, отойдя в конец поезда, рванул стоп-кран. В поезде тут же началась суматоха, завопили попадавшие с полок пассажиры, и под прикрытием всеобщей неразберихи лейтенант Хутчиш покинул поезд.
   Ещё около суток у осторожного агента ушло на то, чтобы добраться до явочной квартиры в посёлке Кузьмолово – одном из множества посёлков городского типа в ближнем пригороде Санкт-Петербурга. Пароль на старой явке батальона «Икс» был числовой. Для спецподразделений российской армии это стало традицией ещё со времён Афганистана, и, зная суть, даже профан оценит всю красоту замысла. А суть такова. Пароль вычисляется по специальной формуле, которую раз в месяц придумывает и вводит в употребление командир батальона или начальник штаба. В мае (то есть когда Хутчиша забрали) формула на каждый день представляла собой сумму из порядкового числа месяца (пять) и числа текущего дня (например, двадцать первое – день, когда Хутчиша забрали), делённая на два. В случае, если результат получается нецелым, его округляют вверх до целого и получают пароль на сутки. Понятно, что с наступлением полуночи он сразу меняется, и товарищам военным приходится скрипеть мозгами, чтобы снова всё подсчитать и перепроверить. Существует и ещё одна, очень важная, хитрость. Пароль становится паролем только когда звучит вопрос, на который нужно ответить правильно.
   Хутчиш не знал, поменял ли подполковник Звягин формулу на июнь или оставил её прежней, что случалось не так уж редко, но выбора у него не оставалось. Поэтому когда он поднимался на пятый этаж блочного дома в Кузьмолово, то посчитал про себя: «Сегодня шестой месяц, двенадцатое число, сумма будет восемнадцать, её поделить на два – девять. Пробуем девятку».
   Поднявшись на этаж, Анатолий остановился перед массивной стальной дверью, обитой коричневым кожзаменителем, перевёл дыхание и нажал кнопку звонка. К двери подошли почти сразу, полюбовались на незваного гостя в «глазок», потом низкий голос, сильно картавя, спросил:
   – И хто там?
   – Контакт, – сказал Хутчиш.
   – Щетыре.
   Четыре! Как нужно отвечать?
   – Тринадцать.
   Если формула пароля не изменилась, хозяин явки откроет дверь и будет выполнять все (даже самые безумные) указания Хутчиша. Если же изменилась, тогда он уйдёт вглубь квартиры и не отзовётся больше ни на один звонок или стук в дверь, пока лично Звягин или Бояров не снимут запрет на приём гостей.
   Произнеся пароль, Анатолий затаился, но его опасения оказались напрасными, потому что скрипнул засов, и дверь открыл сам капитан Виноградов – командир первого взвода второй роты батальона «Икс».
   – Ну здравствуй, Анатолий, – сказал Виноградов с чувством. – Где ж ты пропадал, собака?
   В руке у разведчика был пистолет, но он тут же спрятал его, и офицеры, похлопывая друг друга по плечам, обнялись.
   – Проходи давай, – поторопил после этого Виноградов. – Ты ведь, наверное, оголодал? Смотри, как осунулся.
   – Не, – сказал Хутчиш, – сначала – душ!
   Он действительно принял душ, вытерся, побрился, облачился в чистое новое бельё, и только после этого вышел к накрытому столу, над которым колдовали Виноградов с хозяином явки.
   Когда опрокинули первую и Хутчиш набросился на макароны по-флотски, Виноградов сообщил:
   – Думали уже, что ты того – «двухсотый». Звягин собирался отменять «Волну». Дал мне три дня, чтобы отыскать тебя. А потом передислокация штаба и так далее. Короче, влетали и серьёзно.
   – Он же знает, что я не расколюсь, – пробурчал Хутчиш сквозь набитый рот.
   – Нет людей, которых нельзя расколоть, – нравоучительно заявил Виноградов. – Вопрос времени. И ты это прекрасно знаешь.
   – Я не расколюсь, – упрямо сказал Хутчиш.
   – Ладно. Всё хорошо, что хорошо кончается.
   – Это тоже Сунь-цзы? – поинтересовался хозяин явки, который за три дня совместного проживания в одной квартире с Виноградовым привык к тому, что все изрекаемые капитаном максимы так или иначе связаны с великим китайским мыслителем.
   – Нет, Пушкин, – не моргнув глазом, отозвался Виноградов и снова повернулся к жующему Хутчишу: – А что мы должны были подумать? Ты ведь как в воду канул. Прошёл первый контрольный срок, потом – второй. Начали искать. Прокачали морги, больницы, отделения милиции – нигде тебя нет. А потом вдруг выясняется, что тебя загребла госбезопасность. И скоро поедешь ты в Питер, а там уже орлы роют землю в нетерпеже расспросить тебя о событиях трёхлетней давности в Сухуми, где Штык засветился по полной программе. Мазур сгоряча предложил отбить тебя у конвоя, и только одно наших гениальных стратегов остановило – мы так и не узнали ни места, ни времени. Ибо сказано: «Если знаешь место боя и день боя, можешь наступать и за тысячу миль. Если же не знаешь времени и места, то, даже будучи в непосредственной близости от поля боя, твой левый фланг не сможет помочь правому, а правый фланг – левому; твой авангард не будет полезен для тыла, а тыл не будет полезен для авангарда…»
   – Это Пушкин? – с ехидцей уточнил Хутчиш.
   – Нет, Сунь-цзы. Короче, пришлось убеждать Звягина, что ты парень крепкий, просто так, на фу-фу, тебя не расколют, и всегда чего-нибудь придумаешь, чтобы извернуться и сбежать. Потому пароль на явке решили не менять с тем расчётом, что если ты в ближайшие дни объявишься, то сообразишь назвать именно его. А если явишься «под колпаком», то сообразишь ошибиться в сложении.
   – Правильное решение, – одобрил Хутчиш. – Значит, не зря я отсидел в тюрьме две недели…
   А потом рассказал о нелепой случайности, которая привела его в банк к обманутой кассирше, об охраннике-ветеране, сумевшем предотвратить попытку побега, о внутренней тюрьме СГБ Биармии и о двух идиотах-конвоирах, которые решили, что умнее своего подопечного…
   – Теперь многое становится понятным, – резюмировал Виноградов, внимательно выслушав. – Что ж, от таких случайностей никто не застрахован. При прочих равных я, наверное, подумал бы, что этих конвоиров тебе «подвели». Но, похоже, всё это всерьёз и тебе просто повезло.
   – Откуда такая уверенность?
   – На тебя в Питере объявлена тотальная облава. Дороги перекрыты, поверки в метро и в электричках, фотки – на каждом столбе…
   – Это жаль.
   – Что жаль?
   – Что на каждом столбе. У меня в Питере пара зазноб есть – что они теперь подумают?
   – В любом случае придётся тебе, Анатолий, посидеть здесь недельку, пока шумиха не стихнет. Сделаем тебе документы, подкорректируем внешность. У тебя когда очередная встреча с Филином?
   – Двадцать первого он должен отдать копии.
   – Отлично, время ещё есть…
* * *
   Вечером двадцать первого Хутчиш вернулся в Белогород. Он отпустил усы и бороду. Сменил причёску, напялив парик. Поменял форму лица, вставив зубные платины. При нём были документы на имя Анатолия Камнеедова – экспедитора фирмы «Фокус», прибывшего в Биармию с целью расширения контактов и обсуждения новых договоров с поставщиками.
   Покружив по городу и убедившись, что слежки нет, Хутчиш отправился в «Ивушку». В кабинете с табличкой «АДМИНИСТРАЦИЯ» его ждал Филипп Дука, известный под кличкой Филин.
   – Я уж и беспокоиться начал, – сказал он после обязательных приветствий. – Чего это ты вырядился?
   – В розыске я, – доверительно проинформировал «старшего товарища» Штык. – Госбезопасность на хвосте.
   – Слышал о твоих проблемах, – покивал Филин. – И чем ты только этим парням не угодил?
   – Старые дела, – без охоты отвечал Штык. – В заваруху одну вляпался. На чужой территории.
   Дука не стал больше докучать расспросами – в воровской среде это не принято, – а сразу выложил на стол пухлую папку.
   – Деньги перевели, – сказал он просто. – Получи товар.
   – Я проверю?
   – Проверяй, конечно. Там всё, что было в сейфе.
   Хутчиш развязал тесёмки папки и начал перелистывать сложенные ксерокопии. Одна из страниц привлекла его внимание. Эта была записка секретаря президента Биармии, посвящённая расписанию летнего отпуска. Обращали на себя внимание пометки, сделанные на полях Брумманом.
   – Твою мать! – громко выругался Хутчиш, когда понял, что все эти пометки означают.

Глава 6

1.
   Всё было именно так, как и предполагал майор Сергей Зверев, начальник штаба батальона «Икс». И очень похоже на то, как действуют негосударственные спецслужбы, отвоёвывая чужие офисы и заводы во время очередного передела приватизированного имущества.
   В 22:00, в чёрно-белых контрастных сумерках белых ночей, смоченных мелким надоедливым дождём, к мосту через Виэну подошла колонна из пяти автобусов «Икарус». В салонах находились триста крепких мужчин, одетых в камуфляжную форму без знаков различия. Каждый из них был вооружён, но в пределах дозволенного – то есть на любой из предметов, висящих на поясном ремне, российскому гражданину не требуется специального разрешения. Кстати, типовой комплект этих предметов вряд ли удивил бы знающего человека: американский нож «Лазерман», газовый пистолет ближнего действия «Удар» с пятью патронами в обойме, электрошокер «Скорпион» – всё функционально, всё нацелено на то, чтобы быстро нейтрализовать противника в городской стычке.